А произошло вот что. Меня перевели служить в Белорусский военный округ. Появилась возможность бывать в Минске на матчах с участием мастеров местного «Динамо». Не скрою, с интересом и некоторой долей зависти следил за работой моего старого товарища по спорту Александра Севидова, возглавлявшего в начале шестидесятых годов тренерский коллектив динамовской команды. В нашу футбольную юность, затем в послевоенные годы наши с Сашей дороги часто пересекались, хотя и играли мы в разных командах. Правда, в 1945 году торпедовец Севидов ненадолго надел офицерский китель, чтобы вместе с командой ЦДКА отправиться в турне по Югославии.

Словом, отношения наши были самые доброжелательные. Часто вспоминали былые времена, старых товарищей. И вот как-то раз, будто невзначай, Саша спрашивает меня с хитринкой в голосе: «А что, Валентин, не тянет тебя обратно в футбол?».

Его вопрос попал, прямо скажу, в болевую точку. Я ведь и сам не раз подумывал о возвращении к любимому делу. Но и понимал одновременно, что случай такой вряд ли когда-либо представится. Реалии же были таковы, что человеку военному, инженеру-подполковнику, каковым я тогда являлся, надлежит служить верой и правдой на том посту, куда назначили.

Но вот ведь как порой случается – совершенно, казалось бы, иллюзорной мечте представилась возможность воплотиться. Что ни говори, а случай в моей жизни, как читатель, наверное, заметил, не раз играл свою роль. Очередной резкий поворот в моей судьбе произошел летом 1963 года, когда меня вместе с некоторыми другими футболистами-ветеранами пригласили в Спорткомитет Министерства обороны СССР. Армейское спортивное руководство решило с нашей помощью попытаться возродить былую славу блиставшей успехами команды. Я без колебаний принял это предложение. И вскоре директивой начальника Генерального штаба был откомандирован из БВО в Москву в распоряжение Спорткомитета Министерства обороны. Еще через несколько дней был назначен старшим тренером клубных команд ЦСКА, участвовавших в розыгрыше первенства столицы.

Вот тут, кажется, следует прервать повествование и попытаться ответить на ряд естественных вопросов. Их мне задавали и раньше, поэтому не исключаю, что иные сегодняшние любители футбола «споткнутся» именно на этой странице моей книги. В самом деле, не слишком ли резкий, может, даже не до конца продуманный шаг совершил Николаев, отказавшись от весьма благополучной, сулившей в перспективе дальнейший рост по службе военной карьеры? И ради чего: футбола, скромной должности тренера клубных команд? Ведь футбол – это всего лишь игра, хотя и очень любимая народом, а у тебя в подчинении сотни людей в солдатских и офицерских погонах, сложнейшая боевая техника. И, конечно, ответственность за всех и за все. Может быть, от всего этого и ушел сорокадвухлетний инженер-подполковник Николаев, предпочтя напряженным, хлопотным, утомительным будням армейской жизни спокойное – в свое удовольствие – времяпрепровождение в столичном спортклубе в десяти минутах езды от уютной московской квартиры?

На такие вот нелегкие вопросы приходилось отвечать мне тогда, осенью шестьдесят третьего года. Друзья-ветераны мое решение восприняли как должное, полагая что от футбола, которому отдал лучшие годы жизни, мне все равно не уйти. Рано или поздно я неминуемо сделал бы этот шаг, поэтому лучше рано, когда еще не все потеряно, чем поздно, когда, как говорится, поезд уже ушел и рельсы остыли.

На то они и друзья, чтобы чувствовать и понимать состояние души своего товарища. А болельщик, что подумал он? Наверное, большинство поклонников ЦСКА, помнивших меня на зеленом поле, тоже нисколько не удивились моему возвращению в футбол. Но были и иные суждения. В редакции «Красной Звезды», куда я заглянул с целью наладить утерянные за долгие годы контакты, уже после того, как принял главную команду ЦСКА, мне показали несколько писем, в которых авторы категорически не принимали моего назначения на пост старшего тренера команды мастеров.

«За двенадцать лет, в течение которых Николаев был напрочь оторван от футбола, – цитирую по памяти строки одного „сердитого“ письма, – столько воды утекло, столько изменилось, что наивно было бы предполагать, будто именно этот, бывший, хотя и выдающийся мастер игры, станет той палочкой-выручалочкой, по мановению которой воспрянет армейский футбол».

Ну, что ж, я предполагал, что мое возвращение в ЦСКА у кого-то вызовет именно такую реакцию. Действительно, и футбол изменился, и отношение к нему стало иным, и я за годы учебы в академии и службы в частях, конечно, отстал изрядно. Палочкой-выручалочкой себя, естественно, не считал, однако и дилетантом – тоже. Уверенность в своих силах и возможностях придавала немалую весомость личному опыту игрока классной команды, в составе которой я исполнял партию одной из первых скрипок. Немалую роль играло так же понимание сути футбольной игры, ее тактического содержания (тем более, что в этом плане, по моим наблюдениям, футбол шестидесятых не слишком-то далеко ушел от футбола сороковых), неплохое знание основ организации учебно-тренировочного и воспитательного процесса, полученное от уважаемых тренеров Сергея Васильевича Бухтеева и Бориса Андреевича Аркадьева. И, наконец, немаловажное значение имел тот факт, что по натуре я не эгоист, скорее, – коллективист, умеющий находить контакт с людьми, дорожащий их дружбой, хорошим отношением. Лично мне все эти доводы казались, и сейчас кажутся, вполне убедительными. Во всяком случае именно они натолкнули меня на мысль вернуться на круги своя, вновь испытать себя в футболе.

Что же касается «измены» военной карьере, то я, с глубочайшим уважением относясь к чисто военным специалистам, к их нелегкому труду, к высочайшей ответственности, с которой большинство из них выполняет свой воинский долг, категорически не приемлю бытующий еще поверхностный, упрощенный взгляд на роль и место в жизни общества спорта, футбола, людей, профессионально занимающихся им. Только не сведущему в этом деле человеку приходится повторять банальные в общем-то истины о том, что совсем не сладок хлеб спортсмена, тем паче – тренера, и их внешнее благополучие – это, если так можно сказать, завершенная картина, работая над которой художник не один год мучился головной болью. Нарисовал десятки, а то и сотни эскизов. Картину выставляют, ею любуются, пишут хвалебные рецензии, а о черновой работе в таких случаях вспоминать не принято.

Я тоже, работая тренером, «выставлял» несколько удачных картин, если под таковыми подразумевать команду ЦСКА образца 1970 года, завоевавшую после девятнадцатилетнего перерыва звание чемпиона страны, молодежную сборную СССР, выигрывавшую самые престижные турниры. Этим победам рукоплескали и болельщики, и мои непосредственные начальники, не вспоминая, впрочем, о том, каких мучительных раздумий, поисков, сомнений, да и просто человеческих сил каждая из них стоила тренеру. С ним, тренером, в данном случае со мной, порой считались лишь до той поры, пока не стихнут аплодисменты: не выдал вовремя на гора новую картину – уходи, подыщем другого…

Так что не за легким хлебом шел я в ЦСКА в далеком уже теперь шестьдесят третьем. Шел с надеждой на то, что, в конце концов, сумею реализовать себя в новом тренерском деле и никогда не буду сожалеть о выборе.

…Итак, я вновь в родном клубе. Заботы о детских, юношеских, молодежной и «взрослой» командах ЦСКА, готовящихся к чемпионату столицы 1964 года, целиком и полностью захватили меня, не оставляя времени для друзей, семьи, отдыха. Это только со стороны может показаться, что в таком солидном клубе, каким не без оснований на то, любители спорта считают ЦСКА, все отлажено досконально, дела идут как бы сами собой, без сучка и задоринки. С одной футбольной амуницией, точнее, с ее нехваткой, проблем больше чем достаточно. А поля для тренировок, а учеба мальчишек в общеобразовательных школах, их поведение в клубе и дома, капризы взрослых и юниоров, мечтающих побыстрее добраться до команды мастеров?

Словом, дел было невпроворот. За ними как-то незаметно проскочила зима, а весной вместе со своим давним другом Вячеславом Соловьевым, возглавлявшим в те годы главную команду клуба, и Виктором Чистохваловым я выехал на тренировочный сбор в Сухуми. К тому времени Вячеслав Дмитриевич имел уже репутацию опытного, результативного, как теперь говорят, тренера. До ЦСКА свое педагогическое мастерство он шлифовал в куйбышевских «Крыльях Советов» и киевском «Динамо». В Сухуми я самым внимательным образом приглядывался к его работе с командой, закрывая таким образом «прорехи» в своем тренерском образовании, проверяя собственные мысли и теоретические выкладки. Отличная, прямо скажу, это была школа, профессиональная стажировка, которая очень помогла в дальнейшей работе. За все это я очень благодарен товарищу.

Соловьев достаточно успешно руководил командой ЦСКА, был приглашен на должность старшего тренера олимпийской сборной страны, но, как я уже не раз подчеркивал, судьба тренера непредсказуема. И если сегодня он «на коне», то завтра вполне может «вылететь из седла», несмотря на заслуги, успехи и прочее. Так случилось и с моим старым товарищем, как, впрочем, не раз случалось со многими мастерами тренерского цеха. Да и меня самого сия участь не миновала.

Пострадал Вячеслав Соловьев из-за неудачного выступления олимпийской сборной страны, которая, как известно, не сумела пробиться в финальный турнир летней Олимпиады-64. Виновным в таких случаях оказывается старший тренер, с него спрашивают по самому суровому счету. И «оргвыводы» следуют неминуемо. От олимпийской сборной Вячеслава Дмитриевича отстранили, да, собственно, и сама сборная перестала существовать – к следующим Играм надо было собирать и готовить новую команду. Армейское же спортивное руководство постаралось продемонстрировать свою лояльность Всесоюзному спорткомитету, решив не допускать впредь Соловьева к работе в ЦСКА. Явно перестарались чиновники от спорта, не подумали даже о том, что подобные санкции не пройдут бесследно для любого тренера.

Весна 1964 года – начало тренерской работы в ЦСКА.

Но как бы то ни было, а его дело в ЦСКА пришлось взять в свои руки мне. В мае шестьдесят четвертого я приступил к работе с командой мастеров в качестве ее начальника и старшего тренера. Помогал мне мой старший товарищ по ЦДКА Виктор Чистохвалов. Наследство Вячеслав Соловьев оставил хорошее. В коллективе было крепкое армейское ядро в лице Альберта Шестернева, В. Дородных, Д. Багрича, Владимира Федотова, В. Поликарпова и ряда других мастеров. Они были главными помощниками тренеров. Причем не только на поле, но и за его пределами, на сборах, на выездах в другие города. Я прекрасно понимал, что имея такую опору в коллективе, могу попробовать, как говорится, с листа, с самого начала тренерской работы посягнуть на завоевание одного из призовых мест в чемпионате страны.

Естественно, начальство в свои планы особенно не посвящал, полагая, что излишняя информированность в делах команды не обязательно пойдет на пользу. Ребятам же старался исподволь внушить, что они способны на равных бороться с лидерами, хотя и стартовали в том сезоне не столь удачно, занимая в середине первого круга весьма скромное девятое место.

Я не заигрывал с ними, не пытался выдать желаемое за действительное, ибо был твердо убежден: причина неудач кроется в затянувшемся эксперименте по определению основного состава команды. Но нужны были не только доходчивые слова, но и обязательно конкретные дела. Потому и начал работу с главного – стабилизации состава, определения каждому игроку его законного, согласно уровню мастерства, физических и технических возможностей – места на поле. Это неминуемо должно было придать футболистам так недостававшую уверенность.

Пришлось в значительной мере скорректировать ход учебно-тренировочного процесса, перенеся центр тяжести на занятия в обстановке максимального приближенной к игровой. Нет, я не против кроссов, атлетической подготовки, отработки технических приемов. Но надо учесть, что перестраиваться пришлось не на весеннем предсезонном сборе, а в разгар сезона, когда нет времени на «натаскивание», когда каждое очко буквально на вес золота. Футболистам нововведение, по-моему, пришлось по вкусу. Ведь тренировки в форме двусторонних игр, действий в «квадрате», отработка варианта атаки, защиты, взаимодействия линий и связок в непрерывном движении, на хороших скоростях, помимо всего прочего снимают негативный эмоциональный фон, способствуют хорошему рабочему настроению.

И еще об одном хотелось сказать особо. Мы с Чистохваловым были носителями традиций «команды лейтенантов», и в своей работе, естественно, стремились привить молодым футболистам, большинство из которых лишь что-то слышали о легендарных «лейтенантах», но никогда не видели их в деле, лучшие черты нашего родного коллектива. Что за черты? О них вы хорошо знаете, но повторюсь, не боясь быть обвиненным в банальности: это дружба в коллективе, игровая и житейская спайка, основанная на высоком сознании, общности футбольных интересов и конечных целей, боевитости, самоотверженности в борьбе.

Нам хотелось, чтобы форварды приобрели вкус к игре результативной, широкому скоростному маневру, изобретательности в действиях, чем всегда отличались Григорий Федотов, Всеволод Бобров, Владимир Демин, Алексей Гринин, Вячеслав Соловьев.

Хотелось, чтобы защитники действовали самоотверженно, грамотно, без паники у своих ворот и в то же время умели, когда этого требует обстановка, подключаться к атаке, играть, как заправские нападающие. Этими качествами славились и Константин Лясковский, и Иван Кочетков, и Юрий Нырков, и Анатолий Башашкин, и, конечно, мой теперешний помощник на тренерском поприще Виктор Чистохвалов – защитник поистине универсальный, новатор в своем деле.

Впрочем, линия обороны, укомплектованная высококлассными футболистами, нас с Чистохваловым беспокоила меньше, чем игроки атаки. Поэтому акцент в тренировках мы старались делать на повышение уровня игры форвардов, уделяя особое внимание отработке ударов в движении, точности и своевременности передач, выработке бойцовских качеств в единоборстве с соперниками. Уверен, именно новшества, привнесенные в тренировочный процесс, усилия по приобщению футболистов к славным традициям клуба, о которых, увы, со временем стали забывать, позволили команде занять в том сезоне третье место.

Последний раз «бронзу» команда завоевала шесть лет назад. С тех пор, сколько ни старались игроки и ни экспериментировали тренеры (ни один из этих экспериментов им не удалось довести до конца – пресловутая тренерская чехарда была, к сожалению, любимой игрой спортивных руководителей), добраться до пьедестала им больше не удалось.

Нам удалось это сделать. Обычно в таких случаях говорят, что в успехе заслуга всей команды, и это, в принципе, правильно. Каждый делает свое дело: игроки в меру способностей и возможностей претворяют на поле творческие замыслы наставников. Все дело в том, как, на каком уровне, с каким качеством и эффективностью и те и другие выполняют свою работу. Хорошо выполняют – успех, плохо – футболисты продолжают играть, а тренеров, как правило, меняют. Так что для тренера, исходя из спецификации его труда, высокое место команды является не только признанием мастерства, но и гарантией продолжения работы с прежним коллективом. Хотя мы знаем случаи, когда наставников меняли даже в очень благополучных командах.

В том сезоне стал третьим в турнире резервных составов и наш дубль. Это, что ни говори, свидетельствует о наличии «длинной скамейки», а значит, дает некоторые гарантии на будущее. Хороший резерв – великое благо. Но особенно было приятно, что опытные футболисты основного состава, к примеру, такие как защитники Альберт Шестернев, Владимир Пономарев, Д. Багрич, В. Дородных, далеко не исчерпали своих возможностей – на протяжении всего сезона они показывали уверенную, надежную игру. В полузащите успешно выступали Н. Маношин, В. Поликарпов и особенно талантливый диспетчер В. Денисов. Он хорошо «читал» игру, обладал высоким техническим мастерством и сильным ударом. Но Денисов не всегда был в надлежащей спортивной форме. На то были свои причины. А жаль… В атаке к нашей радости и гордости прекрасно проявил себя Володя Федотов – сын моего старшего друга и футбольного учителя Григория Ивановича. Он забил в ворота соперников 16 голов. Благодаря этому в коллективе ЦСКА обрел прописку приз самого результативного нападающего. Были и другие хорошие форварды – Б. Казаков, Ю. Басалик и Н. Каштанов.

На торжественном вечере в Краснознаменном зале ЦДСА им. М. В. Фрунзе игрокам команды были вручены бронзовые медали. Вспоминаю тот вечер и ловлю себя на мысли, что нас чествовали так, будто команда заняла не третье, а первое место. Да и пресса не оставила это скромное на фоне заслуг чемпиона и обладателя «серебра» событие без внимания. Приведу выдержку из одной статьи, озаглавленной «Драгоценная бронза»:

«Золотой век» армейцев, как известно, был прерван в 1952 году в административном порядке. По возвращении команды на смену «золотому веку» пришел «бронзовый». Но право слово, армейская бронза середины 50-х годов была сплавом отнюдь не высшей пробы. Сезон сменял сезон. Тренер сменял тренера. Игрок сменял игрока. Оставалась алая форма. Затем уплыла и «бронза». Дебют XXVII чемпионата армейцы разыграли так, что руки опустились даже у оптимистов. Кое-кто поторопился поставить крест вообще на возможности возрождения футбольной славы ЦСКА. Настороженно было встречено и очередное изменение в руководстве команды. Валентин Николаев был известен каждому как виртуоз-инсайд в прошлом, но не как тренер. А дальше, дальше начались сюрпризы. Первый – никакой погони за реформаторством. Новшества были. Это прежде всего борьба за стабильность состава. Николаев видел, что беда многих его предшественников в затянувшихся экспериментах, в так и не решенном до конца сезона уравнении с 11-ю неизвестными…

Тут, по-моему, многое подмечено правильно. И причины неудач команды в недавнем прошлом, и секреты, если, конечно, наши скромные нововведения можно назвать таковыми. Да и сомнения по поводу целесообразности моего назначения тоже, как говорится, имели место. Уж если кто и верил в меня, в мою способность руководить коллективом мастеров, то только знавшие меня близко, в основном товарищи по ЦДКА. Их поддержку, приступив к работе с командой, я ощущал постоянно. А она, как дружеская поддержка, очень много значит, когда делаешь первые шаги на новом для тебя поприще. Ничего удивительного не вижу в том, что после финиша чемпионата самые точные штрихи в моей работе подметили и самые лестные слова сказали в мой адрес именно люди с громкими футбольными именами. Один из них – Всеволод Бобров, чьим мнением я всегда очень дорожил.

«Мне довелось в течение ряда лет играть с ним в армейской команде, – писал обо мне Всеволод Михайлович. – Это был футболист необыкновенного тактического чутья, зачинатель многих наших комбинаций. На тренировке он мог часами возиться с мячом, отшлифовывать технику. Я как-то писал о нем, как он мог, например, свободно пройти от ворот до ворот, подбрасывая мяч головой или жонглируя им. Николаев находил в себе силы и желание после долгой тренировки еще и еще раз „постучать“ по воротам, тренировать технические приемы. Зная о таком трудолюбии нашего товарища, мы не удивлялись его мастерству».

Не скрою, читая эти строки, да еще написанные ни кем-нибудь, а самим Бобровым, я с удовольствием и легкой грустью вспоминал свою футбольную молодость, любимую команду, дорогих друзей-лейтенантов. Но и понимал одновременно: нет, не просто так, чтобы похвалить меня задним числом, сделать приятное, хитрый Бобер расточает комплименты. Что-то иное у него на уме. И действительно:

«Закончив учебу в военной академии, В. Николаев нес службу в одном из дальних гарнизонов, не имея никакого отношения к большому футболу. Поэтому, когда его пригласили в команду ЦСКА, то многие удивились его согласию. На этот раз В. Николаеву помогли другие качества его характера – скромность, высокая общая культура, правильное понимание роли тренера. Он понял, что футболисты, с которыми он стал заниматься, устали от реформ в команде, от многочисленных экспериментов. Перемены в составе были обусловлены лишь травмами футболистов. И коллектив обрел прежде всего то, чего ему уже давно не хватало – стабильности состава, а отсюда и уверенности».

На этом, пожалуй, самое время завершить рассказ о том, как после двенадцати лет разлуки с большим футболом, я вновь приобщился к любимому делу, окунулся в него с головой. Вернулся, чтобы уже никогда не разлучаться с многотрудной, хлопотной и далеко не всегда благодарной ролью тренера, наставника молодежи.

Сегодня, когда возраст и здоровье не позволяют трудиться в полную силу, я часто задумываюсь о прожитых в футболе годах и, откровенно говоря, не могу вспомнить случая, когда бы хоть чуточку изменил своему делу, провинился перед футболом, командой, своими дорогими ребятами. Конечно, были у меня и промахи, и ошибки. Были взлеты и падения, победы и обидные, труднообъяснимые неудачи. От всего этого никто не застрахован.

С годами, опытом научился не слишком-то радоваться похвалам от начальства, понимая, что его хорошее отношение с первой же неудачей превращается в полную противоположность. Когда отстраняли вдруг от работы, старался не делать из этого трагедии, и, прихватив дорожный чемоданчик, отправлялся к новому месту службы в другой регион, в другой город, к другой команде. И там не терял времени зря, работал и, как правило, неплохо получалось. Потому-то по истечении времени вдруг телеграмма из центра: «Вам надлежит…». Возвращали, как ни в чем не бывало, даже извиниться за допущенную ранее несправедливость порой забывали.

Это отступление – для тех, кому тренерская доля, тренерский хлеб кажутся сладкими. Для публики мы чем-то вроде артистов. Замечает она буквально каждую мелочь: в какой одежде, с каким выражением лица выходим на поле вместе с командой, как переживаем на скамейке, когда игра не ладится, и как не можем скрыть радости в случае удачи. В основном благодаря телевидению болельщик о каждом из тренеров имеет свое представление. Он мало знает, как трудится Лобановский, но не спутает его, методично раскачивающегося с отрешенным выражением лица, ни с кем другим. Точно так узнают всегда подтянутого, элегантного, внешне невозмутимого Бескова и экспансивного, не всегда контролирующего себя Малофеева. Истинное же состояние, обуревающая их гамма чувств почти для всех – тайна за семью печатями.

Наверное, так и должно быть. Футбол, все сопутствующее ему – это прежде всего зрелище, захватывающее, щекочущее нервы, заставляющее выплескивать эмоции. И болельщику совершенно безразлично, спал или бодрствовал перед игрой тренер, конструируя, режиссируя в уме предстоящий спектакль. О качестве игры актеров, то бишь, футболистов, судят по конечному результату. О вкладе режиссера-тренера чаще всего рассуждают, когда спектакль не удался. Перефразируя старую армейскую поговорку, можно сказать, что сражение выигрывают футболисты, а проигрывают – тренеры.

Эта мысль не нова. Сколько существует футбол, столько говорят и пишут о зависимом, порой просто бесправном положении тренера. Удивляюсь, как это незабвенной памяти Борису Андреевичу Аркадьеву удалось в свое время целых семь лет беспрерывно руководить «командой лейтенантов». Но и его в конце концов сняли, воспользовавшись первой же неудачей, причем не ЦДКА, а сборной. На моей памяти, еще только К. И. Бесков и В. В. Лобановский по многу лет держались у руля своих коллективов. Другим везло куда меньше. Пользу футболу частые смены тренеров не приносили, от них, как правило, один только вред.

Боюсь ошибиться, но с 1954 года, когда была реабилитирована, восстановлена главная армейская команда и до конца восьмидесятых годов, на ее капитанском мостике пребывало около двух десятков футбольных тренеров. Никому из них, за редким исключением, не давали работать более двух сезонов. А много ли за сезон-другой можно успеть сделать? Возможно ли состав подобрать, связки наиграть, тактику новую придумать? Так стоит ли удивляться тому, что долгие годы команде никак не удавалось добиться устойчивого успеха, войти в элиту нашего футбола. Успехи были, но только эпизодические: трижды за почти четыре десятилетия армейцы завоевали «бронзу», по разу стали чемпионами и серебряными призерами. А между этими всплесками удачи были затяжные провалы, лихорадочное карабканье наверх, не менее лихорадочные поиски новых тренеров. И так год за годом, десятилетие за десятилетием.