Когда Зоя проснулась, тети Маши дома не оказалось. Сходив в сад за абрикосами и прихватив томик стихов Бунина, она уселась под яблоней. Книжка была старая, ее желтые листы пахли тленом. Но стихи, хоть и грустные в большинстве своем, ей нравились. Прочитаешь, например, только это: «Такая теплая и темная заря…» и душа по одной единственной строке, как по звуку камертона, мгновенно настраивается на определенную тональность. Разве это не чудо?

Вскоре пришла тетя Маша, и они за чаем проговорили с ней не меньше часа. О своем увлечении Зоя так и не рассказала ей, несмотря на то, что хотелось говорить только об этом.

Еще не было и десяти, а девушка с пакетом абрикосов уже входила в ворота санатория. Терраса была пуста, и Зоя в ожидании Некрасова присела на ближайшую скамью. Минут через пятнадцать послышалось характерное поскрипывание колес. Прикатил Владимир.

Увидев ее, он был удивлен и обрадован.

— Ты уже здесь? Невероятно! Здравствуй, Зоенька. Спасибо за сюрприз.

А она, как будто они и не расставались, достала из кармана вчерашнюю находку и подала ее Некрасову.

— Что это тебе напоминает?

Он с интересом взял камушек.

— Холодный. Первое, что приходит в голову, — это оледеневшая капля мягкого мороженого с джемами из ежевики, малины и крыжовника.

— Подходяще. Что-то вроде этого я и предполагала услышать. Он твой.

— Спасибо. Тронут вниманием.

— Володя, ну как твои дела?

— Все нормально. Даже купаться в море разрешили.

И, заметив, как она поражена этим сообщением, добавил:

— Не в открытом, конечно, а в лягушатнике, и под присмотром.

— Поздравляю. И когда у тебя первый заплыв?

— Да хоть сейчас, там инструктор по плаванью дежурит.

— Так пойдем.

Он смутился.

— Я думаю, это будет не слишком приятное зрелище.

— Выброси из головы, думай о хорошем, — вспомнила она совет тети Маши и решительно поднялась. — Куда нужно идти? Ах да, конечно, к морю.

Некрасов круто развернул коляску, и они, не спеша, направились в сторону шума прибоя.

— Владимир, как ты думаешь, может ли человек свой самый счастливый день впоследствии посчитать самым злосчастным.

— Я этого не исключаю. Люди, отравленные враждой, вполне могут сделать такое заключение. Но, по моему убеждению, если день был прожит счастливо и принадлежит прошлому, то переоценить его можно только жульническим путем. Прожитый день — это исписанная страница, хранящаяся в архиве. Ее можно только читать. Я так считаю.

— Хорошо. А если бы ты узнал, что тебя обманывали?

— Я бы ответил, что был счастлив в своем неведении.

— Ну, тогда, пожалуйста, скажи мне, что ты понимаешь под счастьем?

— О, Боже! Зоенька, помилосердствуй! — шутливо взмолился Владимир. — Спроси что-нибудь полегче. Зачем тебе это? Ведь ты же знаешь, у каждого оно свое: для голодного счастье — насыщение, для нищего — обладание какой-то суммой денег, для приговоренного к смерти — помилование.

Он немного помолчал. И видя ее ожидание, вероятно, что-то решив и на свой счет, сказал:

— Может быть, счастье — это исполнение мечты?

Зоя с сомнением покачала головой и сказала:

— Меня смущает вот что. Для людей, находящихся в экстремальной ситуации, исполнение мечты может быть делом сиюминутным. И, напротив, для не знающих чувства меры — изначально недостижимым.

— Но ведь никто не знает, сколько живет счастье? — возразил он. — И разве человек, избегнувший гибели, не будет счастлив самим фактом своего спасения? А впрочем, я так и предполагал: универсального определения счастья не существует.

— Хорошо, если не секрет, что бы ты мог ответить наивному детдомовскому мальчишке на такой вопрос: «Что нужно сделать, чтобы прожить свою жизнь счастливым?»

Капитан озадаченно взглянул на нее, задумался. По его смягчившемуся лицу она поняла, что мысленно он сейчас там, в своем детстве, среди своих друзей — маленьких жертв семейных катастроф, и ищет ответ для самого себя, еще ничего не знающего о взрослой жизни юнца.

— Я бы сказал ему: «То, о чем ты сейчас мечтаешь — о достойной профессии, о независимой и безбедной жизни, несомненно, очень важно. Но занятие высокого положения в обществе, обладание шикарными вещами и квартирой для счастливой жизни совсем не обязательно. Самые большие приобретения на поверку могут оказаться лишь крохотными счастьицами. А настоящее счастье — жить в атмосфере любви: когда все, что бы ты ни делал доброго и хорошего, делаешь с надеждой хоть немного обрадовать и удивить дорогого тебе человека. А что нужно сделать? — Некрасов остановился. — Для начала нужно пробудить в себе самоуважение, чувство уверенности, а для этого совершить что-нибудь нешуточное: будь то поступок или серьезное обстоятельное дело; ну, а потом… потом постараться отыскать того самого человека, который тоже ищет тебя?»

У Зои в груди потеплело: «Я своего любимого уже отыскала. Быстрей бы вечер». Она положила руку на запястье Владимира.

— Спасибо. Это подходящий совет не только мальчишке, но и мне.

С трудом возвращаясь к реальности, он сказал:

— Я не раз ловил себя на мысли, что советы давать куда легче, чем следовать им самому. Всё. Тему закрываем, ибо для такой легкомысленной погоды она преступно серьезна.

Они улыбнулись друг другу. Погода действительно была дивная. Пятнистая, похожая на леопардовую шкуру тень вполне спасала их от жары, и, вместе с тем, солнца тоже хватало. Волнующий аромат цветов и йодистый запах моря были одинаково различимы. Таким благотворным, целительным воздухом дышать бы только и дышать.

Аллея вывела молодых людей к морскому хозяйству санатория: небольшой лодочной станции и короткому пляжу на берегу искусственно сооруженного заливчика. На выходе из него, погромыхивая друг о друга бортами, между двумя узкими причалами покачивалось десятка два дюралевых лодок. Напротив них — оранжевая будка. Слева от нее оборудована специальная зона для купания: натянуты канаты и сделаны в виде желобов две съездные дорожки. Пока Зоя и Владимир осматривались, подошел атлетически сложенный инструктор. Круглоголовый, белобрысый. В полинявшей синей майке, джинсовых шортах и стоптанных донельзя домашних тапочках.

— Здравствуйте, молодые люди.

— Добрый день! — почти в унисон ответили они, сами удивившись своей слаженности.

— Брат и сестра, — скорее заключил, чем спросил он.

Они легко рассмеялись, а Зоя поспешно подтвердила: «Сестра».

— Купаться?

— Да. Вот разрешение.

Пока Некрасов раздевался, инструктор принес из будки толстый прямоугольный кусок плотного пенопласта, в запилы которого были вставлены оси с пластмассовыми колесиками.

— Это вполне надежное плавсредство, — пояснил он.

Поставил тележку в желобок, помог Владимиру перебраться на неё и лечь на живот.

— Парень, учти, плавать без ног сложнее, потому что тело в горизонтали не удержишь. Но не беспокойся, привыкнешь. Я — на подстраховке. Ну, поехали!

Инструктор мягко толкнул тележку и крикнул вдогон Некрасову:

— Держись поближе к канату!

Тележка влетела в воду и закачалась на волнах. Владимир отгреб от берега и безбоязненно соскользнул с белой поверхности навсегда отвердевшей пены. Плавал он, несмотря ни на что, вполне прилично. А, накупавшись, легко наплыл грудью на пенопласт и подгреб к желобку.

Инструктор бросил Некрасову веревку и, перебирая по ней руками, быстро подтащил его тележку к площадке.

— Ну, как? — полюбопытствовал он у Владимира. — Какие ощущения?

— Лучше не спрашивай, — ответил тот. — Раньше я чувствовал себя в воде чуть ли не дельфином, а сейчас — чем-то вроде дубового бочонка, не способного ни нырять, ни управлять собой.

Наблюдая за тем, как он вытирается полотенцем, одевается, Зоя вдруг подумала: «Если бы нам было суждено встретиться до Чечни, вероятно, мы были бы счастливы. Но сейчас… сейчас это вовсе невозможно. Жаль его. Хороший он парень».

А потом они снова блуждали по самым безлюдным аллеям, ели фрукты и разговаривали, так, ни о чем. И очевидно оба думали о счастье — каждый о своем.

Как только ослабевшее солнце стало сползать с истомленного зноем небосвода, Зоя отправилась на пляж. Решила, здесь и дождусь Дениса. Расположившись на своем обжитом месте, осмотрелась.

Возле самой воды на мокром песке сидела белокурая девчушка, вся голенькая, с покрасневшими плечиками. Она немного боялась ее холодных прикосновений, и каждый раз, когда набегающая волна подступала к ней, девочка, икая и замирающе смеясь, пыталась поймать ее. А волна все время обманывала малышку, оставляя в ее ладошках только несколько песчинок и зеленых ниточек водорослей.

Вблизи Зои на стареньком голубоватом пледе с книгой в руках сидела хрупкая девушка. На ее коже не было и следа от прикосновения южного солнца. Спутанные волосы были темны от влаги. Она читала. На ее по-детски продолговатом личике блуждала улыбка. От всего ее вида веяло провинциальным простодушием и безмятежностью. Судя по широко разостланному пледу, она кого-то ожидала, наверно, родителей.

Вдоль берега, монументально бронзовея парусами и крыльями вьющихся над ними чаек, легко покачиваясь на волнах, проплывали три яхты. Кто-то с нескрываемой завистью произнес: к регате готовятся. Зоя повернулась на голос. На топчане, высоко задрав голову, стоит крупный подросток и неотрывно смотрит вслед парусникам. Рядом сидят его родители — очень упитанная пара — и режутся в карты.

— Ма-ам, можно я немного пробегу по берегу, понаблюдаю за спортсменами?

— Нельзя. Вдруг что случится.

— Да не случится. Мам, я быстро.

— Нельзя, — еще более категорично повторила мать. — Тут маньяков повсюду полно. Вот не станет нас, тогда и бегай куда захочешь.

— Владик, слушайся маму, она у нас мудрая женщина. Учись лучше в дурака играть.

Мальчик понурился, вяло махнул рукой, присел, отвернулся и тут же удивленно вытянул шею. За ним, метрах в пятнадцати, огибая отдыхающих, в его направлении двигался отряд малышей.

Они шли гуськом: впереди два мальчугана годика по три, за ними, чуть постарше их, девочка. Все в панамках, трусиках и сандалиях, в руке у каждого по стаканчику с мороженым, на худеньком плечике девочки — детская сумочка. Они шли не спеша, с любопытством посматривая по сторонам; чуть приостановились у играющих в карты, подошли к Зое. «О-о! А мальчишки-то похожи друг на друга, как два маковых зернышка». Близнецы — оба смуглые, пухлощекие, с добрыми и, как ей показалось, уже многое понимающими черными глазками.

Видя ее радостное изумление, девочка улыбнулась и слегка поклонилась ей.

— Здрав-ствуй-те, — бережно и певуче выговаривая каждый слог, поздоровалась она. Её колокольчиковое приветствие тотчас отозвалось в Зоиной душе.

— Здравствуй, миленькая.

И только она хотела порасспросить ее об их родителях, как мальчишки восторженно завопили: «Мама!» И бросились к ее читающей соседке. Они оба с двух сторон прильнули к ней.

«Мама? Вот не думала, что я способна так ошибиться», — подумала Зоя.

Девочка была более сдержанна, но и она с большой нежностью поцеловала свою мать и ласково провела ладошкой по ее лицу.

Зоя заметила, что все, кто находился по соседству с ними, — отложили свои занятия и с интересом наблюдали за этой встречей.

— Ну что, мои хорошие, — юная мамаша коснулась каждого, — выспались?

Мальчишки, продолжая улыбаться, согласно закивали.

— Аленка, меня было не трудно найти?

— Совсем не трудно, — ответила девочка.

— А пирожки, что я оставила для вас, съели?

— Я съел, — чуть-чуть подпрыгнул один мальчуган, — а Данька…

— Стоп-стоп, — прервала его молодая женщина. — Тимка, какой у нас уговор?

Мальчик смешно наморщил нос.

— Не ябедничать.

— Молодец, — чмокнула она ребенка и тут же обернулась к другому.

— А ты, Данилка, съел?

— Кусочек съел, а еще кусочек отдал собачке, — пожал он плечиком.

— Какой собачке?

— Когда мы шли, — стала объяснять девочка, — из двора выбежала большая собака и гавкнула на нас. Ребята немножко струсили, а я взяла их за руки и сказала: «Мы ее не боимся». А она подошла к нам и понюхала Данькин пирожок. Стоит и не уходит. Тогда Данька взял и скормил его собаке.

— Она была серьезная такая, — стал оправдываться мальчик, — а я угостил ее, и она хвостом завиляла.

Женщина взъерошила его чубчик, склонила к себе его головенку и поцеловала.

— А ты, Данька, храбрец у нас. Все ты правильно сделал, сынуля. Ведь если собака повиляла тебе хвостом, то это значит, что вы с ней уже немного подружились. И ты у меня, Аленка, умница. Я вас люблю! — произнесла она самым искренним и естественным тоном. И, словно огромный букет цветов, сгребла своих ребятишек в охапку.

И все они засмеялись. Их безотчетная радость каким-то образом коснулась и Зоиной души.

— Мам, можно мы искупаемся? — спросила девочка.

— А кто будет мороженое доедать? Я, что ли, стану отдуваться за вас?

— Ты, мамуля, ты, — засмеялись они, поддразнивая ее.

— Ну, ладно, так уж и быть. Только ты, доченька, присматривай за ними. А вы, ребята, слушайтесь сестру. Уговор?

— Уговор, — радостно подтвердили они.

И только тут мальчишки отлепились от своей матери, вручили ей свое мороженое, сбросили сандалики и, повизгивая от нетерпения, наперегонки побежали к воде.

У Зои от жалости к себе защемило сердце. «Боже, как они ее любят». И тут у нее возникло настойчивое желание пообщаться с этой молодой матерью. Когда только она случайно взглянула в сторону Зои, та спросила ее:

— Извините, вы не боитесь отпускать детей одних?

— Я похожа на идиотку?

— Что вы? Но вдруг что-нибудь случится?

— На всякую беду страха не напасешься. И потом, они ведь не каждый сам по себе, а все вместе. Да и я недалеко. Если кто-нибудь из них нахлебается воды, будьте уверены — откачаю.

— Вы — отважная женщина, я бы так не смогла, — сказала Зоя и передвинулась к ней поближе. — Все-таки на воде очень опасно.

— Да, опасно. Но если с раннего детства не научить человека осторожности и решительности, ему придется учиться этому во взрослой жизни и еще долгое время находиться в опасности. Или я не права? — улыбнулась мамаша.

— С этим не поспоришь. Но мне кажется, дети должны чувствовать себя защищенными, — возразила Зоя.

— А они себя так и чувствуют. Можете убедиться, — указала она на них рукой. — У нас с мужем на процесс воспитания детей одна точка зрения. Во-первых, не занянчивать их. Бабушка постоянно напоминает нам: засиженное яйцо всегда болтун, занянченное дитя — оболтус. И мы согласны с ней. Во-вторых, стараться научить своих детей быть самостоятельными и счастливыми при любых обстоятельствах. Ну, а всему остальному в любой нормальной семье дети учатся сами.

— У вас с мужем редкое единодушие.

— Так это ж естественно. Какая бы это была семья без единодушия? Прежде чем выйти замуж, я выпытала у своего Славки все, что меня интересовало. Мне нужны были полная ясность и согласие по важным для меня вопросам. Спорить можно с женихами, а с мужьями нужно жить душа в душу, так бабушка говорила. Согласны?

— Как тут не согласиться?.. У вас очень славные ребята.

Молодая женщина смущенно улыбнулась.

— Да. Я и сама от них без ума.

— Вы, наверно, сюда к родным приехали? — полюбопытствовала Зоя.

Та отрицательно покачала головой.

— Нет. У нас никого здесь нет, даже знакомых.

— Тогда, может быть, познакомимся?

— Буду счастлива, — оживилась женщина. — Меня зовут Наташа.

— Очень приятно. А меня — Зоя, — тепло улыбнулась ей девушка. — Вы здесь всей семьей отдыхаете?

— Нет. Муж уехал на вахту — он у меня нефтяник, а мы — сюда.

— Наташа, как он только мог отпустить вас одних?

— Да он и знать не знает, что мы здесь. Вчера вечером достала я те деньги, что Славка нам на две недели оставил, и спрашиваю ребят: «Что бы нам такое безрассудное совершить?» Аленка вдруг возьми да и скажи: «Поехали на море». Мальчишки так и заорали от радости: «На море!» Спрашиваю: «Когда?» Данька говорит: «Сейчас». Говорю им: «В кассах может не быть билетов, что тогда?» Аленка в ответ: «Тогда купим сладостей и вернемся домой». «Ну, что ж, — говорю им, — полчаса на сборы». Нам было все равно, куда ехать, и вот мы здесь. Так что, кто не рискует, тот и в море не купается.

— Наташа, сегодня вы уже не первый раз удивляете меня. К сожалению, за всю свою жизнь я не совершила ни одного приличного сумасбродства. По случайной прихоти я могу лишь приобрести какую-нибудь пустяковину. А вот ввязаться в настоящее приключение — никогда.

— Зоя, у вас еще ничего не потеряно, нужен только настрой и хоть какая-то определенная цель.

— Наташа, так ваш приезд не бесцельное путешествие?

— Конечно, нет. Я хочу приучить их к мысли, — повела она головой в сторону своих ребятишек, — что расстояние — самое пустяковое препятствие из возможных. Пусть привыкают быть гражданами мира.

Зоя смотрела на эту юную женщину с ярко-алыми губами, измазанными в мороженом, и думала: «Странное дело, эта девочка по всем приметам гораздо легкомысленнее, чем я, однако, чувствую, что она прозорливее и опытнее меня. То, что я принимаю за ее беспечность, она находит ответственностью перед будущим детей. Очевидно, это материнство делает ее такой».

Желая продолжить общение, Зоя спросила:

— Наташа, а вот если честно, троих малышей растить очень трудно?

Она коротко взглянула на нее, чуть помедлила с ответом.

— Первые месяцы — очень. Ведь еще и у самой проблем полно, да и ребенку нужно время привыкнуть к этой беспокойной оглушительной жизни, а потом… потом полегче. Близняшки мои, конечно, недешево мне достались, но зато когда я родила их, счастлива была безмерно. А у вас пока нет детей, я правильно поняла?

— Да, правильно. Но признаюсь вам, мысли о них в последние дни просто одолевают меня. Здесь вокруг столько ребятни. Так что вы уж простите мне мое невольное любопытство.

— Ничего-ничего, о своих детях я люблю поговорить. Ведь учить их всему, что знаешь, и видеть, как отзывается в них каждое сказанное тобой слово, страшно интересно. Я уверена, процесс воспитания — это такое же творчество, как занятие живописью или скульптурой.

— Вы усматриваете в них что-то общее?

— Ну конечно! Я как-то уже размышляла над этим. Вот, к примеру, художник, набрасывая эскиз, старается увидеть в нем свою законченную картину. И я, обучая своих малышей, тоже пытаюсь представить их в будущем достойными и воспитанными людьми. Или, скажем, скульптор. Он, во что бы то ни стало, добивается совершенства формы своей скульптуры. А что делаю я? Да почти то же самое. Только я работаю с душой ребенка. Я в каком-то смысле тоже вылепливаю ее, стараюсь придать ей совершенный вид. Вы согласны со мной?

— Да. Довольно убедительно. Гуманитарное образование?

— Нет, что вы, только среднее. Со Славкой я познакомилась сразу же после окончания восьмого. Он был студентом, сдавал сессию за второй курс. И вдруг мы влюбились, и сразу же стали думать о свадьбе. Через три года я получила аттестат, а он — диплом инженера, и как только мне исполнилось восемнадцать, мы подали заявление в загс.

— А что родители?

— Мама, в общем-то, была против этого. Говорила, а вдруг у вас семьи не получится, кому ты тогда без образования нужна будешь? Настаивала: отучись в институте, а потом и вяжи себя по рукам и ногам. А я думаю: «Нет уж, я себя знаю: захочу получить специальность — получу, а вот любовь упущу — всю жизнь буду жалеть». На моей стороне только бабушка была. Заявила маме: лучше капля счастья, чем бочка мудрости.

— А знаете, Наташа, видимо, она права.

Женщина открыто и по-доброму улыбнулась.

— Конечно, права, во всяком случае, в отношении меня.

— А вот и граждане мира бегут, — кивнула Зоя в сторону приближающихся детишек.

Малыши примчались мокрыми и слегка озябшими, мальчишки тут же растянулись на пледе.

— Ну, как, ребята, понравилось вам море? — заботливо вытирая им спинки, спросила их Наталья.

— Оно хорошее, — сказал один из мальчишек, — только горькое.

— Горькое-прегорькое, — добавил другой. — И никакое оно не черное.

— Вот глупые! Море веселое, оно со всеми играет, — возразила им девочка. — Если бы оно было сладким, как лимонад, то его бы уже выпили отдыхающие, все-все до капельки.

Наталья, придерживая головку девочки, одним ловким движением уложила ее между братьями на плед, нависла над ними. И, тормоша их всех, стала щекотать и приговаривать: «Ах вы мои умники-разумники! Море им сладкое подавай! Да чтобы оно было черное-черное, густое, как чернила! Так, Тимка? Так, Данилка?» Ребятишки хохотали.

В какой-то момент Зоя перестала слышать их, ушла в себя, в свои мысли. «Если бы я не приехала сюда и не встретила всех этих людей, то могла бы так и не узнать, насколько я устала от одиночества, от этой правильной, стерильной и, вместе с тем, достаточно глупой жизни. Целыми месяцами ничего нового не происходит, словно пространство, в котором я живу, законсервировано. Нет, так дальше жить нельзя! Теперь я знаю, чего хочу: семейного уюта, заботы, вот такого же, как у Наташки, суматошного счастья. Боже, как же мне холодно жить!»

Внутренний холодок этого внезапного отчаяния растаял не сразу. Тонкая струйка песка, поддетого чьей-то обувью, мягко осыпалась на ногу. Зоя подняла голову. Передо ней стоял улыбающийся Денис.

— Привет, Зоя. Давно загораешь?

— Привет. Да уж порядочно.

Денис присел на край лежака. Девушка вопросительно взглянула на него.

— Ну, как съездил?

— С ожидаемым результатом.

— Какие-то тайные дела?

— Личные. Но могу посвятить. Может быть, прогуляемся?

— Давай.

Уходя, Зоя по-детски помахала рукой Наташе. Денис с удивлением посмотрел на нее.

— Откуда ты знаешь этих детей?

Зоя улыбнулась.

— С детьми я пока не знакома, а попрощалась я с их матерью.

— Эта пигалица троих родила? — опешил он.

— Да, эти малыши — ее дети, — едва ли не с вызовом подтвердила Зоя.

— Диагноз ясен, — усмехнулся Денис.

Девушка с повышенным вниманием взглянула на него.

— Что ты имеешь в виду?

Он неловко замялся.

— Я невольно представил себя многодетным папашей, и мне стало как-то нехорошо, — сказал он. И его гримаса была красноречивей слов. — Знаешь ли, свою дальнейшую жизнь я вижу несколько иной.

— И какой же, если не секрет? — допытывалась Зоя.

— От тебя, Зайка, у меня нет секретов. Должен признаться, что я мечтаю о том, что в скором времени смогу жениться на очень красивой девушке, купить белый шевроле и на нем вместе со своей избранницей объездить все побережье. Что ты по этому поводу думаешь?

— Что ж, найти себе подходящую пару — естественное желание каждого. Но свадебное путешествие, даже самое романтическое, еще не сама жизнь, а лишь ее непродолжительный праздник.

— Зоечка, я имею в виду не только путешествие, а покорение побережья. Представь себе молодую красивую пару: оба в белом, одеты по последней моде; у нее в ушках бриллианты, на пальчиках — золотые колечки, на ножках — украшенные камушками белые туфельки, одним словом — куколка; у него тоже все на уровне. И эта пара должна не просто продефилировать, а влиться в элиту, занять в ней свое законное место. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Понимаю, — не вполне уверенно ответила Зоя. — Но ты пока ни слова не сказал о доме, о работе, о детях…

— Зоя, давай оставим этот абстрактный разговор и объяснимся без околичностей. Пока я ничего не могу тебе предложить, но, говоря о своей возможной женитьбе, все же очень надеюсь, что моей невестой будешь именно ты.

Он умоляюще посмотрел на нее. Тема разговора была столь прозрачной, что Зоя давно уже готовилась к подобному предложению, и, тем не менее, внутреннее пламя обожгло ее щеки. Она смущенно пробормотала:

— Не вижу ничего невозможного.

Он горделиво улыбнулся и, не рискуя прилюдно поцеловать девушку, благодарно сжал ее руку.

— Я был уверен, что ты не будешь возражать против этого. Теперь уже можно говорить определенно. Коттедж, яхта, деньги — все это у меня будет, надо только подождать. У меня масса влиятельных знакомых. Мой бывший тесть, хоть и живет в Москве, курортную зону знает лучше, чем свою дачу, и его здесь все знают, а значит и меня. Работа не проблема. Я сотрудничаю с редакциями двух еженедельников, ты же можешь устроиться в санаторий.

— Денис, а что ты думаешь о детях?

Он досадливо поморщился.

— Ну, дались тебе эти дети! Что за спешка? Я считаю, сначала мы должны пожить друг для друга, обустроиться, завести полезные знакомства, а уж потом и о ребенке думать. Как тебе такая перспектива?

— Я не возражаю. Пожить какое-то время жизнью светской дамы даже интересно.

— Вот именно. Ведь это не каждому дано. Хорошо, что мы поняли друг друга. Но все, о чем мы говорили, возможно не ранее, чем через год.

— Ты можешь объяснить, почему?

— Да. С бывшей женой я должен урегулировать все имущественные вопросы.

— Прости, а разве нельзя их решать, живя нормальной и полной жизнью?

— Понимаешь, Зайка, моя торопливость может стоить мне почти всего, на что я рассчитываю. И давай больше не будем об этом. Договорились?

— Как хочешь.

В этот раз они бродили до полуночи, а потом Денис подвел ее к двухэтажному особняку.

— В этом доме ты будешь хозяйкой. Хочешь его осмотреть?

— Нет, уже поздно, мне пора на квартиру.

— Оставайся у меня. Я нахожу, настало время поближе узнать друг друга.

Зоя усмехнулась.

— Только не так близко, как следует из твоего приглашения.

Ночью ей долго не спалось. Она вновь и вновь вспоминала все сказанное ей Денисом. Приятно осознавать себя потенциальной невестой такого элегантного и одаренного мужчины. Правда, смущало одно обстоятельство: их точки зрения на большинство проблем совершенно противоположны. И что-то пока не заметно, что он готов к компромиссу. Как будто бы все объяснимо: различия в образе жизни порождают различия в образе мыслей, но снимутся ли эти противоречия со временем или обострятся? Вот в чем вопрос.

Сегодня он был категоричен, а проявится ее характер — чем все закончится? «Ничего, — успокаивала она себя, — любовь научит уступать».

Вдруг девушка заметила, что ее сердце, подстраиваясь под мерное дыхание моря, замедляет свой стук. Она рассмеялась. «Лучше его не слушать». И, наконец, уснула.

Утро Зоя провела в постели. Ей хотелось насладиться тем незнакомым ощущением полета, которое испытывала. Сразу же после завтрака, все еще находясь в радостном настроении, она пошла в санаторий. Владимир, не рассчитывая на ее ранний визит, долго не появлялся. И Зою это ничуть не раздражало. Когда он увидел ее, широко заулыбался и прибавил скорости. Странно, но помимо ее воли у нее на лице тоже появилась улыбка. Зоя с некоторой досадой подумала: «Ну что у него за привычка такая — радуется, как ребенок».

— Извини, пожалуйста, что заставил тебя ждать. Засиделся за чаем. Здравствуй, Зоя.

— Здравствуй. Погуляем?

Владимир односложно ответил:

— С удовольствием.

И Зоя поняла, что он с полунамека постиг ее желание побыть наедине со своими мыслями и отнесся к нему с уважением. Он остался на той незримой дистанции, которую она задала ему. Ей тоже захотелось сделать для него что-нибудь приятное, и она решила показать ему поселок.

Зоя шла за коляской, изредка помогая Владимиру на подъемах. В этот раз она старалась смотреть на все глазами первооткрывателя, его глазами. И это дало свои результаты. Она стала замечать то, чего раньше не видела: опрятность поселка, уют его узких, заросших всевозможной зеленью улочек, обилие торговых палаток, лотков, летних кафе, магазинчиков. Путешествуя, они угощали друг друга то истекающими горячим соком чебуреками, то солеными орешками, то эскимо; любовались роскошными цветниками, домовой резьбой и по-прежнему почти не разговаривали, находя удовольствие в создаваемом ими одиночестве.

Выйдя на окраину к небольшому рыбацкому хозяйству с развешенными сетями и опрокинутыми лодками, они повернули в сторону санатория. Возвращались по Сенной. Из распахнутого настежь окна большого старого дома лилась музыка. Рафаэль, как и целую вечность назад, проникновенно пел свои песни моря. Реликвии старшего поколения. Владельцы этих пластинок состарились, а тема по-прежнему молода.

— А здесь живу я, — указала она на домик тети Маши. — Зайдем?

— Нет-нет, на сегодня хватит. Да и на процедуры пора.

— Зоя! Это ты, милая? — послышалось откуда-то со двора.

— Я, тетя Маша.

— Ну-ка погоди, дочка, не убегай.

Зоя только руками развела: что, мол, поделаешь? Решительно откинув занавеску, из кухоньки, поправляя на ходу волосы, торопливо вышла хозяйка.

— Вот тебе и на! Ты что же это гостей мимо дома проводишь? — Она с упреком посмотрела на нее. — Или я провинилась в чем?

— Да что вы, тёть Маша, — стала оправдываться Зоя, — мы просто погуляли уже, и Володя хочет на процедуры успеть.

Хозяйка широко распахнула калитку и жестом пригласила их к себе. Владимир коротко взглянул на свою спутницу, та кивнула, и он въехал во двор.

— Ну, здравствуй, сынок.

Они с интересом посмотрели друг на друга, чему-то удивились, усмехнулись, причем взгляды их были столь выразительны, что это могло свидетельствовать о появлении между ними мгновенного контакта, глубинного взаимопонимания. Создалось впечатление, что они узнали друг о друге нечто важное… и промолчали.

— Здравствуйте… тетя Маша.

— Так это, выходит, я тебя ждала, — сказала хозяйка.

— Не знаю, — улыбнулся Владимир.

— А я знаю. Тебя. Только встала с утра — и думаю: «А что если гости придут, чем их потчевать буду?»

— Что-то вы хитрите, тетя Маша, — сказала Зоя.

— Ничуть. Сейчас сама убедишься. Так что проходите. А твои процедуры, Володя, мы поменяем на первые в этом году вареники с вишнями. На воздухе и покушаем. А пока я буду накрывать на стол, вы сходите в туалет, умоетесь.

Владимир смущенно покраснел. Хозяйка заметила это.

— Ничего-ничего, и ты сможешь. У нас там все предусмотрено: и реечки где нужно прибиты, и ремни. У моего мужа после аварии тоже были проблемы с ногами, так он для себя там все как следует, оборудовал.

Минут через пятнадцать молодые люди сидели под яблоней. Яблоки, нависающие над столом, светились, как маленькие луны.

— Это белый налив? — спросил Владимир.

Тетя Маша улыбнулась.

— Угу. Вот-вот поспеют, но им еще придет черед. А сейчас давайте-ка отведаем вареников со сметанкой.

С этими словами она взяла со стола накрытую крышкой кастрюлю, несколько раз энергично встряхнула ее и затем доверху наполнила расставленные перед гостями тарелки полупрозрачными от топленого масла варениками. И тут же из глубокой глиняной чашки положила на них по три ложки сметаны и придвинула им по кружке компота.

— Ешьте, пожалуйста, мало будет, ещё что-нибудь придумаем.

Вареники Зоя так и не смогла доесть, а Владимир справился со своими, но от добавки отказался.

— Спасибо, тетя Маша, — поблагодарил он. — Сегодня без всякой натяжки я могу заявить, что таких вкусных вареников с вишнями я ни разу не ел.

Хозяйка просияла, а Зоя подумала: «Кто бы сомневался…» Они сидели за столом еще около получаса, разговаривали. Тон беседы задавал Некрасов. Очевидно, не желая говорить о себе, он заинтересованно расспрашивал хозяйку об истории поселка, санатория и местных достопримечательностях. Живое внимание гостя к рассказу тети Маши еще больше расположили ее к нему. И когда он заметил, что ему пора собираться, она вынесла из дома белоснежную хлопчатобумажную кепку и подала ее Владимиру.

— Держи, Володя, это тебе в подарок.

Он примерил ее, поправил и удовлетворенно улыбнулся.

— В самый раз. Сердечно тронут.

— Носи на здоровье. И приходи еще в гости. Буду рада тебе.

— Спасибо за все, — поблагодарил ее Некрасов. — И всего вам доброго.

Зоя проводила его до ворот санатория, и они расстались.

Прошло еще два замечательных дня. И уже лежа в постели, Зоя предалась грустному раздумью.

«У меня остался один-разъединственный денечек. Как же не хочется уезжать. Впервые в жизни я встретила парня, который мне по-настоящему интересен, и я, как он признался, ему тоже не безразлична. Мало того, он даже сделал мне предложение, правда, пока не очень определенное. Но я этому все равно рада.

И все же одно обстоятельство нервирует: это настойчивость, с которой Денис добивается близости. Он наотрез отказывается понимать мои аргументы; говорит, раз мы решили создать семью, — значит, все можно. Отвечаю: мы даже не помолвлены. А он заявляет, что любовь выше условностей. И ходит за мной, как привязанный. Я и потерять его боюсь, и ничего не могу поделать с собой. А что с нами будет в разлуке?»

Утро для девушки прошло как обычно, с одной лишь разницей, что мысли, докучавшие вчера, никуда не исчезли и продолжали тяготить ее. На пляже Зою ждал Денис. Он тоже увяз во вчерашнем дне и желал лишь одного — доказательств ее любви. Почувствовав ее колебания, он распалялся все более и более. Даже купаться с ним стало небезопасно. Его одержимость смешила девушку. Когда она вернулась с пляжа, тетя Маша подала ей уже приготовленный объемистый пакет с выпечкой.

— Зоенька, передай это Володе в качестве привета от меня.

Девушка не удержалась от улыбки.

— Однако увесистый приветик. Вот уж он обрадуется.

— Ну и хорошо. Будет ему, чем друзей угостить.