Начало марта выдалось сырым и ненастным. Редко-редко голубело небо, но весна набирала силу. Влажный и теплый ветер приносил ласковое дыхание юга, снега делались водянистыми и рыхлыми; казалось, еще неделька-другая и все двинется в неудержимом весеннем половодье, потечет, загомонит ручьями, мощными потоками, бурливыми водоворотами, безостановочно хлынет, сметая и круша все на своем пути, очищая мир от старой грязи. Хоть и мокро и промозгло — уже несколько дней идет снег с дождем, — а на сердце все равно радостно.
Да и как не радоваться, ведь свершилось великое — то, чего ждали. Не просто ждали — жаждали все мечтавшие о светлом будущем. Свершилась революция! Это слово слышно теперь повсюду, оно почти у каждого на устах. Еще недавно строго запретное, оно произносится открыто, с упоением, ликованием.
— Да здравствует революция!!! — гремит на митингах и собраниях. Ее славят на красных полотнищах, на знаменах, что реют над головами шествующих в стихийно возникающих демонстрациях.
В Минск революция пришла с некоторым опозданием. В последних числах февраля газеты сюда не доставлялись. Слухи долетали самые разноречивые, сегодня одно, завтра совсем другое. Прифронтовая полоса жила напряженным ожиданием. Развитие событий волновало тех, кто ждал свободы и революции, и тревожило тех, кто готов был задушить и то и другое, все повернуть вспять. И длилось напряженное ожидание до 1 марта, когда телеграф принес сообщение об отречении Николая II от престола.
Вот тогда-то и забурлило в Минске народное море, загремело шествиями, митингами, демонстрациями, собраниями. И полились речи… Сколько же вдруг объявилось политических ораторов! Их словно прорвало. И тот, кто меньше всего хотел действительно революционных перемен, тот цветистее, громче и длиннее говорил о свободе и революции.
На подмогу местным политиканам ринулись столичные мастера завораживающих речей. Уже 3 марта в Минске объявились военный министр Временного буржуазного правительства Гучков и член Государственной думы Щепкин. Это деятели крупного калибра. А сколько тех, что поменьше! И все приветствуют революцию, славят свободу, но не очень торопятся что-либо делать.
Фрунзе, как и многие большевики ленинской закалки, твердо знал: революция — это не красивые слова, а действие, активное, дальновидное и решительное. И он действовал в те дни и позднее с поразительной энергией, великолепно зная, чего следует добиваться, что необходимо в первую очередь и что главное, чего упустить нельзя, испытывая при этом необыкновенный душевный подъем.
Уже вечером 1 марта Фрунзе созывает срочное совещание большевиков Минска и представителей 3-й и 10-й армий Западного фронта, на котором принимается решение без промедления создать Советы рабочих и солдатских депутатов. Этим органам подлинно народной воли должна принадлежать власть, им надлежит возглавить всю дальнейшую борьбу.
Следующие два дня Михаил Васильевич работает над формированием состава Советов. Необходимо спешить, ведь не меланхолическая «охота к перемене мест» гонит сюда Гучкова, Щепкина и прочих доверенных лиц Временного правительства. Яснее ясного, что к власти тянутся отовсюду жадные руки. Убаюкивая речами о свободе, прожженные политиканы заносят над народом железный кулак власти.
4 марта созывается легальное собрание большевиков. Фрунзе выступает на нем с докладом о текущем моменте. Сил у местных большевиков пока недостаточно, и это еще больше обязывает действовать активнее, решительнее, напористее. Минские большевики сплоченной группой выходят на общее собрание с другими партиями, принимающими участие в формировании органа народной власти. Поначалу создаются отдельно Совет рабочих и Совет солдатских депутатов. Несколько позднее они объединятся. На первых порах в Минском Совете преобладают меньшевики и эсеры, но крепкое большевистское ядро во главе с Фрунзе, Мясниковым, Любимовым, Могилевским терпеливо ведет разъяснительную работу.
По инициативе большевиков Совет сразу же, как только он был сформирован, принимает решение издавать газету «Известия Минского Совета рабочих и солдатских депутатов». В числе ее редакторов — Фрунзе и Мясников. Они не только редактируют газету, но и выступают в ней со статьями, со страстным словом большевистской правды. По предложению большевиков Совет постановляет немедленно избрать в воинских частях солдатские комитеты, на предприятиях — фабрично-заводские комитеты, в сельской местности — волостные и уездные крестьянские комитеты.
Совет создает народную милицию. Начальником ее утверждается Фрунзе. Своим заместителем он назначил большевика Гамбурга, которого хорошо знал еще по ссылке в Манзурке.
На исходе первого же дня существования народной милиции Фрунзе проводит решительные операции. В ночь на 6 марта он во главе вооруженного отряда отправляется в городскую тюрьму и освобождает политических заключенных, часть из которых вливается в милицию. Затем отряд занимает жандармское управление. Войдя в кабинет начальника жандармерии, Фрунзе приказывает:
— Сдайте оружие и следуйте за мной.
Тот покорно кладет на стол пистолет, отстегивает шашку. Михаил Васильевич невольно улыбается: сколько раз ему самому приходилось слышать такой приказ, а теперь вот он берет под стражу одного из царских сатрапов.
Милиционеры, обыскивая помещение жандармерии, обнаруживают подписанный градоначальником бароном Рауш фон Траубенбергом приказ об аресте Михайлова — Фрунзе. Все-таки сыскная служба в конце концов докопалась. Фрунзе пробегает глазами по бумажке, аккуратно свертывает ее и замечает:
— Опоздали, господа…
Вслед за жандармерией разоружается полиция. Багроволицый полицмейстер, складывая оружие, в раздражении выкрикивает:
— Если бы вы, господин начальник, сегодня не обезоружили меня, я бы вас завтра арестовал.
— Что ж, как говорится, всякому овощу свое время. Теперь ваш черед лезть в кузов, то бишь в кутузку, — отшутился Фрунзе.
К утру милиция заняла полицейские участки, правительственные учреждения, почту, телеграф. Горожане увидели на улицах милиционеров с красными нарукавными повязками. Новых стражей порядка бурно приветствовали, их обнимали. Нарасхват раскупались в то утро «Известия Минского Совета» с информацией о последних событиях.
Фрунзе действовал целиком в духе ленинских положений, изложенных в первом «Письме из далека», опубликованном в мартовских номерах «Правды». В. И. Ленин со всей определенностью указывал:
«…Единственная гарантия свободы и разрушения царизма до конца есть вооружение пролетариата, укрепление, расширение, развитие роли, значения, силы Совета рабочих депутатов.
Все остальное — фраза и ложь, самообман политиканов либерального и радикального лагеря, мошенническая проделка.
Помогите вооружению рабочих или хоть не мешайте этому делу — и свобода в России будет непобедима, монархия невосстановима, республика обеспечена.
Иначе Гучковы и Милюковы восстановят монархию и не выполнят ничего, ровнехонько ничего из обещанных ими „свобод“. Обещаниями „кормили“ народ и одурачивали рабочих все буржуазные политиканы во всех буржуазных революциях».
Все для «укрепления, расширения, развития роли, значения, силы Совета рабочих депутатов». Фрунзе именно так и поступал. Благодаря этому Минский Совет стал центром революционного движения во всем Западном крае.
Что касается милиции, то она под руководством Фрунзе становится надежной вооруженной опорой подлинно демократических и революционных сил. Особое внимание уделялось ее комплектованию, подбору тех, кому вручалось оружие. Принимались только проверенные люди, по рекомендации общественных организаций и учреждений. Помимо кадрового состава были созданы подразделения резервных милиционеров, они действовали в тесном контакте с рабочими дружинами.
Милиция навела в городе революционный порядок. Она охраняла первые завоевания революции — свободу слова, собраний, печати, взяла под контроль производство и распределение продуктов, решительно боролась с бандитизмом и грабежами, со спекуляцией и нарушениями общественного порядка.
Всего этого Фрунзе добивается в жестокой борьбе с теми, кто стремился покончить с завоеваниями революции, кто все силы обрушивал против подлинных представителей народа и защитников его интересов — большевиков. Не случайно комиссар Временного правительства в своем донесении министру внутренних дел жаловался: «Состояние милиции по-прежнему неудовлетворительно… Успешно работать с такой милицией, которая иногда оспаривает права над нею губернского комиссара, довольно трудно. Наблюдается это главным образом в Минске, где во главе милиции стоит большевик Михайлов».
Власть в Белоруссии, как и в других местах, в то время осуществлялась не только комиссаром Временного правительства. Наряду с Советом существовала еще и Дума, которой, в частности, должна была подчиняться милиция. Большинство в Думе принадлежало представителям буржуазии, либеральной интеллигенции, меньшевикам, эсерам. Фрунзе пришлось проявить исключительную политическую гибкость, чтобы выполнять распоряжения Совета, а не Думы. Не раз действия начальника милиции вызывают энергичные протесты в контрреволюционной Думе, а комиссар Временного правительства пытается освободить его от этой должности. Но Фрунзе неуклонно проводит линию в интересах народа.
Временное правительство особое внимание уделяет Западному фронту. Сюда то и дело прибывают его представители. В конце марта — начале апреля по фронту разъезжает англо-французская делегация. В солдатские окопы доставляются десятками пудов газеты, поддерживающие политику Временного правительства, различная пропагандистская литература.
Большое значение Западному фронту придают и большевики во главе с Фрунзе. Они принимают активное участие в подготовке съезда военных и рабочих депутатов армии и тыла. Большевистские организации теперь создаются уже не только в 3-й и 10-й армиях, а и в других частях. Империалистической агитации за продолжение войны большевики противопоставляют призыв за революционный выход из войны.
На съезд военных и рабочих депутатов армии и тыла Западного фронта не преминули явиться такие «киты» Временного правительства, как Родзянко, Чхеидзе, Церетели, Скобелев, Родичев, Гвоздев, военные делегации Англии и Франции. Опытные демагоги выступили с пространными речами.
Большевики, оказавшиеся на съезде в меньшинстве, ведут напряженнейшую борьбу. На трибуну съезда неоднократно поднимается Фрунзе-Михайлов. В одном из газетных отчетов о его выступлении говорится: «Только большевистская партия — единственная и подлинная выразительница трудового народа, только ее политика может привести к удовлетворению требований революционных масс — таков был основной тезис выступления Михайлова».
За работой съезда в Минске следил В. И. Ленин и отозвался на него в статье «Война и временное правительство».
Помимо Фрунзе трибуну съезда использовали большевики Бадаев, Мясников, Любимов, Позерн. В своих выступлениях они разоблачали антинародную политику Временного правительства, содействовали революционному сплочению передовой части солдатских масс. Под их влиянием съезд призвал к единению с рабочими, к упрочению и расширению завоеваний революции. Вместе с тем преобладание меньшевиков, эсеров предопределило принятие соглашательских резолюций в духе поддержки Временного правительства.
Это заставило большевиков уделить еще больше внимания работе в частях Западного фронта. К фронтовикам выезжают Мясников, Фрунзе, Любимов, Позерн. Об одной из поездок Михаила Васильевича на Западный фронт в первых числах мая 1917 года сохранились весьма любопытные свидетельства.
Фрунзе прибыл в 55-ю дивизию, занимавшую один из самых боевых участков фронта. От немецких окопов ее отделяли каких-нибудь 50–60 метров. В результате агитации, которую провел среди солдат посланец большевиков, фронтовики решительно выступили против реакционного офицерства и начали организованное братание с немцами. Отважный агитатор сам ходил в окопы противника, вел большевистскую пропаганду среди немецких солдат, говорил с ними о том, как приблизить окончание войны и сбросить капиталистов.
Командир 55-й дивизии об этом, в частности, доносил: «Агитатор Михайлов ведет агитацию за организованное братание… и сегодня лично принимал участие в братании в 220-м полку. Братание распространилось и на 218-й полк, причем уговоры офицеров не действуют».
Такое донесение всполошило вышестоящее начальство. Командующий 3-й армией генерал Квецинский в свою очередь докладывал главнокомандующему фронтом и военному министру: «Прибывший в 55-ю дивизию агитатор Михайлов ведет агитацию среди солдат за недоверие к офицерам и за выборное начальство. На общем собрании 220-го полка вынесена резолюция: предложить всем офицерам подать в отставку и приступить к выборам других начальников. То же наблюдается и в других полках. Выехавшие туда члены армейского комитета воздействовать на солдат не могут».
Помимо этого, командующий потребовал от штаба фронта немедленно отозвать Михайлова, чтобы приостановить разложение 55-й дивизии, которое, как он сообщал, уже перекинулось на 67-ю дивизию, где в одном из полков арестовали командира полка и нескольких офицеров. Получив такую депешу, начальник военно-политического отдела штаба фронта просит фронтовой комитет принять в самом спешном порядке меры к прекращению дальнейшего разложения 55-й дивизии, для чего предлагает немедленно выслать в ее район своих самых авторитетных агитаторов. Для них он предоставляет автомобиль штаба фронта.
Переполох, начатый из-за выступлений на передовой большевистского агитатора, взволновал главкома фронта. Он отдает приказ: «Арестовать Михайлова. В дивизию командировать членов армейского и фронтового комитетов. Если нужно, послать воинскую часть, привлечь артиллерию, действующую на фронте 55-й дивизии, и потребовать прекратить братание».
Но арестовать Михайлова не удалось. В ответ на приказ главкома из штаба 35-го корпуса донесли: «Агитатор Михайлов выехал из района 55-й дивизии неожиданно до прибытия в дивизию депутатов фронта. В штакоре нет сведений, на какую станцию (куда) он выехал».
Большевики Минска неустанно вели работу среди солдат Западного фронта, они в любой час суток принимали их представителей и в партийном комитете, и в Совете, и в редакции газеты. О том, какая обстановка царила в Минском комитете, как самозабвенно работали в те дни большевики, рассказал в своих воспоминаниях председатель Военно-революционного комитета 10-й армии Яркин: «Прибыв с маршевым батальоном на Западный фронт, во время стоянки в Минске я ночью направился в город, разыскал адрес Минского комитета и явился для установления связи и получения указания. Когда я вошел в помещение комитета, то был удивлен, что в 4 часа ночи все бодрствовали и занимались какими-то важными делами. Меня встретил Михайлов (Фрунзе), который принял очень любезно, и. проверив мой партийный билет и удостоверение солдатской секции Петроградского комитета, дал мне ряд ценных указаний, ознакомил с директивами Минского комитета, которые были разосланы парторганизациям Западного фронта, и назвал лиц, с кем нужно встретиться в 10-й армии».
Возвращение В. И. Ленина из эмиграции оказало огромное влияние на весь дальнейший ход политической жизни в стране. Четкий и ясный план борьбы за переход от революции буржуазно-демократической к революции социалистической, изложенный в знаменитых Апрельских тезисах, мощным прожектором осветил перспективы развития революционного движения. Для Фрунзе ленинские указания явились основополагающими во всей его кипучей и напряженной деятельности тех дней.
Вместе с Мясниковым, Поповым, Фоминым, Кривошеиным, Могилевским он работает, не покладая рук над созданием сильной и многочисленной партийной организации. И вот результат: к июню 1917 года минская большевистская организация насчитывает уже свыше пятисот человек. Теперь ее влияние усиливается с каждым днем во фронтовых частях, на предприятиях, среди интеллигенции и крестьянства.
Вся работа ведется в духе указаний В. И. Ленина о необходимости привлечения на сторону пролетариата его естественных союзников, и прежде всего крестьянства.
К практическому решению этой одной из серьезнейших задач и приступил еще в марте 1917 года М. В. Фрунзе. А уже в апреле в Белоруссии был создан крестьянский союз и Совет крестьянских депутатов. Первым председателем Минского комитета крестьянского союза был избран Михаил Васильевич, что указывает на его особую роль в создании новой организации. Созывается съезд крестьянских депутатов Минской и Виленской губерний. Председателем съезда избирается опять же Фрунзе. Съезд доверяет ему пост председателя исполкома Совета крестьянских депутатов. Можно только поражаться кипучей энергии этого человека, разносторонности его деятельности.
О том, какое значение для роста революционного сознания крестьян и активизации их участия в революции имел проведенный съезд, можно судить по следующему документу. В начале мая помещик Г. Е. Чапский жалуется в губернский комиссариат: «Происходивший в последних числах апреля в Минске съезд крестьянских депутатов Минской и Виленской губерний вызвал своими резолюциями и постановлениями, усердно распространяемыми и пропагандируемыми во всем крае, аграрное движение и беспорядки… Крестьяне придают резолюциям съезда характер законов и осуществляют их, причем волостные общественные комитеты в своих постановлениях руководствуются постановлениями крестьянского съезда и игнорируют разъяснения Временного правительства».
Время летело быстро. Не успел оглянуться, как отшумело половодье, кончилась распутица, пришла зеленая весна с теплым и ароматным дыханием раннего цветения. Сразу же после празднования Дня освобожденного труда Фрунзе едет во главе представителей делегации белорусских селян в столицу на I Всероссийский съезд крестьянских депутатов.
В Питер хотелось давно. Там обязательно будут встречи со старыми товарищами по подполью, возможно, доведется свидеться с кем-нибудь из ивановцев, а если очень повезет, то, может быть, там окажутся и шуяне. И конечно же на съезде удастся разузнать, что творится в других краях, разжиться опытом. Но самая большая и радостная надежда — увидеть Владимира Ильича Ленина, поговорить с ним. Даже не поговорить, а поглядеть на него — изменился ли со Стокгольма? — и послушать. Это радовало и наполняло нетерпением.
Съезд открылся 4 мая. Приехало более тысячи делегатов. Главу делегации белорусского крестьянства в числе других избрали в президиум. Поднимаясь на сцену, Михаил Васильевич заметил за председательским столом членов кабинета Временного правительства — Керенский, Чернов, Авксентьевский и еще кто-то. «Придется повоевать, — прикинул про себя Фрунзе, занимая место в президиуме. — Не так велика большевистская фракция, но с нами правда. Как говорится, сим победиши».
Настроение боевое, и оно крепло день ото дня. Слушая ораторов, делая пометки в блокноте, Михаил Васильевич готовился к выступлению. Ему не терпелось развеять демагогический туман, которого так много напустили ораторы, выступавшие с восхвалениями Временного правительства, разоблачить соглашательскую политику меньшевиков и эсеров, прикрывающихся революционными лозунгами.
Уже в дни работы съезда Керенский произвел перетасовку своего кабинета, предоставив портфели якобы истинным представителям народа. «Никакого доверия новому коалиционному правительству» — вот какую основную мысль проведет в своем выступлении Фрунзе.
Он должен был выступать 8 мая, конспект речи уже готов. Но накануне в печати появилось ленинское Открытое письмо делегатам съезда. Болезнь помешала Ленину присутствовать на съезде. В письме он коснулся «трех самых важных вопросов: о земле, о войне и об устройстве государства».
Прочитав письмо, Михаил Васильевич забеспокоился и попытался поскорее разузнать, насколько опасно болен Ленин. Его заверили, что простуда и общее недомогание, видимо от переутомления, и твердо пообещали — Владимир Ильич непременно появится на съезде. Фрунзе хотел было перестроить выступление в духе Открытого письма, но времени для этого не оставалось, поэтому решил, что об аграрной политике Временного правительства скажет особо. Подготовит специальную речь. На съезде ораторы выступали по два и по три раза, а иные и больше. Это было в порядке вещей.
А 8 мая он вышел на трибуну с гневным разоблачением антинародной сущности Временного правительства, непредставительного характера его нового состава. Говорил резко, гневно, убедительно.
— Крестьянство не верило старому правительству, и я глубоко уверен, что оно и этому правительству верить не будет.
Услышав такое заявление, в президиуме возмущенно зашумели, зашикали, из зала несколько голосов подхватили: долой!
Но оратор, переждав шум, спокойно закончил речь и направился на свое место. Часть зала провожала его аплодисментами, другая — возмущенными криками и даже свистом.
Председательствующий позвонил и заявил, что фракция социалистов-революционеров вносит предложение о выводе оратора из состава президиума. В зале поднялся еще больший шум: «Значит, за неугодное правительству слово следует расправа? Не бывать этому!»
Съезд отверг эсеровское предложение.
Несколько дней спустя Фрунзе снова вышел на трибуну. На этот раз он говорил об аграрной политике Временного правительства и внес резолюцию о немедленной передаче земли в руки тех, кто ее обрабатывает. Против резолюции дружно выступили меньшевики и эсеры. Их стараниями она была отвергнута.
Борьба на съезде разгоралась с каждым днем. Меньшевики и эсеры наглели все больше, с трибуны звучали их грубые выпады по адресу большевиков. Представители большевистской фракции, в числе их и Фрунзе, не раз выступали с резким отпором.
Владимир Ильич поправился и дал знать, что готов выступить на съезде. Но президиум яростно воспротивился этому. Фракция большевиков заявила решительный протест. Фрунзе вел борьбу до тех пор, пока не было решено предоставить трибуну Ленину.
22 мая Владимир Ильич появился на съезде. Михаил Васильевич увидел его, когда тот показался в дальнем углу сцены. Дождавшись окончания речи оратора, Фрунзе попросил слово для внеочередного заявления и тут же ринулся к трибуне. Звонким голосом сообщил, что на съезде присутствует Владимир Ильич Ленин, предлагается предоставить ему слово без промедления. Зал отозвался аплодисментами, в которых потонули протестующие голоса.
Когда Ленин появился на трибуне, зал был пустоват. Но едва он начал говорить, из кулуаров потянулись люди.
Владимир Ильич зачитал резолюцию по аграрному вопросу и прокомментировал ее. Главное в ней — требование немедленной передачи земли крестьянству. Делегаты съезда, представители от крестьян-бедняков, всей душой желали этого и слушали речь вождя со вниманием. Многие надеялись, что предложенная Лениным резолюция, бьющая в самую что ни на есть точку, будет обязательно принята. Но как только Владимир Ильич покинул трибуну, к ней полезли эсеро-меньшевистские ораторы. Они произносили многословные речи, доказывали, что выдвигаемые большевиками требования преждевременны, оспаривали их.
В конце концов нужная резолюция не собрала необходимого количества голосов.
От этого у Фрунзе и у многих других делегатов остался горький осадок. Как-то в перерыве Михаилу Васильевичу удалось встретиться с Лениным. Хотя их беседа и была непродолжительна, поговорить они успели о многом: о ходе съезда, о делах в Белоруссии, вспомнили Стокгольм, подивились, как много с тех пор воды утекло. Владимир Ильич сообщил, что ивановские товарищи разыскивают своего Арсения и уже запрашивали о нем ЦК.
Беседа с Лениным всколыхнула в душе много воспоминаний. После нее Фрунзе решил безотлагательно разыскать кого-нибудь из представителей «ситцевого края». Ему повезло, довольно быстро наткнулся на солдата Борисова из Шуи. Солдата лично он не знал, но, как выяснилось, тот принадлежал к партии большевиков. Значит, свой, решил Фрунзе и начал одолевать расспросами. В разговоре замелькали знакомые обоим фамилии. О ком-то Борисов знал достаточно много, а о других даже и не слыхивал. Он дивился тому, что делегат из Белоруссии так хорошо знает Шую, тамошние дела, многих людей. Однако спросить, откуда ему все это известно, не осмелился.
Съезд продолжал работу. Вдохновленные выступлением Ленина, большевистские делегаты еще решительнее продолжали отстаивать свою линию. При формировании состава Исполкома крестьянского союза меньшевики и эсеры сделали попытку нарушить принцип пропорционального представительства и протащить в руководящие органы в основном своих делегатов. Большевики тут дали жаркий бой своим противникам. И те отступили. Фрунзе оказался избранным в состав Исполкома и в редакционную комиссию съезда. Он должен был остаться редактировать принятые резолюции.
Делегаты разъехались. Михаил Васильевич хватился разыскивать солдата из Шуи, намереваясь передать с ним старым друзьям весточку о себе, а того и след простыл. Жаль, но что поделаешь?..
Случилось так, что делегат из Шуи крепко запомнил энергичного большевика. Рассказывая потом о работе съезда, он счел нужным упомянуть и о делегате из Белоруссии, который с таким пристрастием интересовался шуйскими делами и справлялся о многих шуянах и ивановцах. Это вызвало интерес у многих, кто слушал Борисова. Старый большевик А. И. Зайцев вспоминает, что делегат Шуи закончил рассказ о новом знакомом предположением:
«— По всему видно, что бывал в наших краях…
— Погоди, погоди, — встрепенулись „старики“. — А какой он из себя? Не Арсений ли это?
Борисов описал наружность Михайлова, мы несказанно обрадовались. Уж очень был похож минский делегат на нашего Арсения.
Решили с ним связаться. Узнав, что Михайлов задержался в Петрограде редактировать резолюции съезда, немедленно отправили ему телеграмму: „Если вы наш шуйский Арсений, то рабочие Шуи просят вас приехать“.
Два дня только и разговоров было о загадочном Михайлове из Минска. И вот пришел ответ: „Я тот самый Арсений. Приеду“.
Сразу все воспрянули духом. И работа пошла живее. Хотелось порадовать Арсения успехами „Шуйской республики“.
Но дни шли, а Фрунзе все не приезжал. В Совете и партийном комитете забеспокоились: не случилось ли недоброе?»
Вернувшись из Петрограда в Белоруссию Фрунзе делает все, чтобы шире развернуть работу большевиков среди незаможных селян. Он организует издание «Крестьянской газеты», которую сам редактирует, подготавливает в июле созыв 2-го съезда сельских тружеников Белоруссии. Эсеры сделали попытку отстранить его от руководства съездом, на пост председателя они предложили своего кандидата. Но делегаты решительно воспротивились этому, дружно выступили в защиту верного заступника их интересов. Дело кончилось тем, что группа делегатов под аплодисменты зала на руках внесла Фрунзе в президиум и решительно настояла, чтобы он вел съезд.
Много было в те дни забот у большевиков. Массу новых вопросов и неотложных дел надо было решать. Только успевай поворачиваться. Но вряд ли не самой важной задачей того времени было укрепление сил пролетариата. Еще с весны в стране началось формирование отрядов Красной гвардии. И в Белоруссии с апреля создаются рабочие дружины и отряды красногвардейцев. К лету они вырастут в грозную силу.
В июне Временное правительство попыталось организовать на Западном фронте новое наступление.
Большевики, требовавшие мира, сделали все для того, чтобы сорвать военную авантюру. Фрунзе опять часто выезжает на передовую, бывает среди солдат, ведет и налаживает партийную работу в воинских частях. Истосковавшиеся по мирной жизни солдаты, распропагандированные большевиками, решительно отказываются наступать. Они создают тайные красногвардейские дружины, готовые вооруженной рукой поддержать народ в борьбе с наглеющей реакцией.
Конфликты с Временным правительством все обострялись и приняли хронический характер. В июле большевистская группа подготавливает выпуск газеты «Звезда». Редакторами ее становятся Фрунзе и Мясников. Менее чем за месяц своего существования газета так сильно прогневала Временное правительство, что Керенский отдал приказ о ее закрытии. А начальник штаба Западного фронта даже обратился к полевому военному прокурору с ходатайством о привлечении к судебной ответственности ее редакторов.
И вот комиссар Временного правительства отдает начальнику минской милиции приказ опечатать типографию, в которой выпускалась «Звезда», и конфисковать газету. Но Фрунзе послал в типографию надежных людей, они вывезли наборное оборудование и отпечатанные экземпляры газеты и только потом приступили к выполнению отданного комиссаром распоряжения. Одновременно по инициативе Михаила Васильевича общественные организации заявили комиссару Временного правительства решительный протест против преследования свободного органа печати.
Заваленный работой, Фрунзе сумел выбраться в Шую лишь 9 августа. Шуяне устроили Арсению восторженную встречу. На вокзале его ожидали толпы народа. Это были рабочие-текстильщики, солдаты местного гарнизона, даже женщины с малыми ребятами пришли повидать легендарного революционера.
На привокзальной площади состоялся стихийный митинг. С большой речью на нем выступил давний друг Фрунзе депутат II Государственной думы от рабочих Н. А. Жиделев. И потом, когда митинг закончился, толпа сопровождала дорогого гостя до здания Совета. Отовсюду к нему тянулись руки друзей, старых товарищей по подполью, неслись приветственные восклицания и вопросы:
— Надолго ли приехал?
— Может быть, совсем останешься?
— Оставайся, Арсений! Все равно не отпустим.
Фрунзе улыбался друзьям и отвечал:
— Я ведь не сам по себе живу, партии принадлежу.
В Совете он оказался среди тех, кого хорошо знал еще по бурным годам первой революции, кто был особенно дорог ему. После дружеских объятий, радостных приветствий потекла беседа о политической обстановке в стране, о положении дел в Шуе, о ближайших задачах в революции. Фрунзе сказал своим друзьям:
— Россия находится на пороге решительных перемен. Вопрос «кто кого?» обострился до предела. На своем шестом съезде большевики взяли курс на вооруженное восстание рабочих и крестьян, на победу диктатуры пролетариата. А буржуазия делает ставку на военный переворот. В диктаторы она избрала генерала Корнилова, который клянется подавить революцию. Свои черные замыслы Временное правительство маскирует созывом Государственного совещания. Оно открывается завтра, двенадцатого августа. Время не ждет, нужно действовать.
И рабочие Шуи начали действовать. В знак протеста против Государственного совещания они прекратили работу. Фабриканты попытались дать отпор. Сговорившись с владельцами хлебопекарен и продовольственных лавок, они решили испытать бастующих голодом. Фрунзе энергично вмешался в ход событий, подсказал Совету меры против фабрикантов и лавочников, и те уступили.
В эти дни Михаил Васильевич был частым гостем на предприятиях города. Всюду он беседовал с рабочими, выступал перед ними с политическими докладами, охотно встречался со старыми друзьями и соратниками. Побывал Фрунзе и у солдат местного гарнизона. Это имело особенное значение, так как там сильно было влияние эсеров. Выступления прославленного революционера перед солдатами помогали им правильно определить роль различных политических партий в революции, разоблачали лживые ультрареволюционные лозунги эсеров.
Самое активное участие принимал Фрунзе в деятельности Шуйского Совета. В те дни проходили выборы в городскую думу. Поскольку подавляющее большинство в Совете принадлежало большевикам, то некоторые товарищи полагали, что с выборами в думу не следует и связываться. Фрунзе разъяснил, что такая линия неправильна. Надо приложить все силы, чтобы из думы тоже вытеснить соглашателей и богачей и там взять руководство в свои руки.
Совет рабочих и солдатских депутатов выставил на выборах свой список № 1. Первым кандидатом в гласные думы по этому списку значился Фрунзе. Из сорока мест кандидаты списка № 1 получили тридцать.
Выборы происходили уже в отсутствие Фрунзе. Он вернулся в Минск. И угодил к тому времени, когда обстановка здесь снова невероятно накалилась. Корнилов поднял мятеж и двинул войска на Петроград. Минский Совет создал Временный военно-революционный комитет, который назначил Михайлова-Фрунзе начальником штаба революционных войск Минского района.
Перед Временным военно-революционным комитетом и штабом стояла задача задержать продвижение «дикой дивизии» и «дивизии смерти» на революционный Петроград, разоружить их, изолировать от войсковых частей ставку генерала Корнилова, лишив его власти. Фрунзе действовал энергично. Он опирался на революционные воинские части, отряды народной милиции, рабочие дружины и ревкомы железнодорожников.
Но сил для выполнения поставленной задачи оказалось недостаточно, нужно было действовать умно, решительно и бесстрашно. В некоторых воинских частях, распропагандированных большевиками, удалось поднять восстание против реакционного офицерства; железнодорожники по маршруту движения верных Корнилову войск разобрали пути, а революционные солдаты разоружили подразделения «дикой дивизии». Корниловский мятеж был сорван.
Фрунзе работал в те дни не зная отдыха, успевая бывать в воинских частях, на железнодорожных станциях, там, где развертывались основные события.
Пришла пора прощаться с Минском. Фрунзе собирался в Шую. Друзья и соратники устроили ему торжественные проводы. В адресе работников минской милиции говорилось: «Недолго пришлось нам служить под Вашим просвещенным руководством, но время, проведенное Вами среди нас, останется памятным для нас на всю жизнь. Вам выпало на долю насадить в минской милиции первые семена революционной правды. Мы все были неопытными новичками и нуждались в постоянных указаниях, которые и находили у Вас, и не в форме старых бездушных приказов, а глубоко сердечных товарищеских советов. Ваше отношение к занимаемой Вами должности вообще и к нам, Вашим подчиненным, в частности, останется для нас дорогим воспоминанием, которое мы будем хранить с благодарностью в наших сердцах».
В Шуе Фрунзе возглавил местный Совет, городскую думу и уездную земскую управу. Он не только сам много работал, но и привлекал к делу преданных революции людей, учил их, воспитывал, терпеливо наставлял молодых, которых он смело выдвигал на самые ответственные должности.
Большевики Шуи к середине сентября 1917 года одержали верх на выборах во все местные органы власти. Как позднее отмечал М. В. Фрунзе, за полтора-два месяца до Октябрьской революции во всем Иваново-Вознесенском районе фактически была установлена диктатура пролетариата.
Известие о свержении Временного правительства и о сформировании Совета Народных Комиссаров во главе с Лениным трудовая Шуя встретила всеобщим ликованием. Вечером 26 октября в Народном доме собрались депутаты Совета, гласные думы и земства, члены фабрично-заводских, полковых и ротных комитетов. С речью выступил Фрунзе. После его выступления постановили создать Ревком, которому передавалась вся полнота власти. Приказы и распоряжения Ревкома были обязательны для всех учреждений и воинских формирований.
В Шуе сразу же установился образцовый революционный порядок. Михаил Васильевич о тех днях позднее писал: «Не помню ни одного случая протеста или недовольства со стороны каких бы то ни было групп. Все противники переворота из числа интеллигенции и городского мещанства не могли бы слова сказать против при том настроении, какое имело место в народе. Разумеется, переворот в Шуе произошел без пролития капли крови, без единого выстрела».
Но дальше все шло не так просто и гладко. Контрреволюция пыталась задушить Советскую власть в зародыше. Утром 27 октября в адрес Шуйского Совета пришла из Москвы телеграмма с приказом войсковым частям «двигаться на Москву для подавления вспыхнувших там большевистских беспорядков». Телеграмму подписал командующий войсками Московского военного округа полковник Рябцев.
Фрунзе знал, что Рябцев эсер, верный ставленник Временного правительства. Никаких войск по его требованию из Шуи, конечно, не было послано. Михаил Васильевич срочно выехал в Москву, чтобы на месте выяснить обстановку. Все тут было ясно с первого взгляда: юнкера воспротивились установлению Советской власти. И сил у них для этого оказалось достаточно.
Михаил Васильевич по телеграфу вызвал из Шуи двухтысячный отряд, а сам взял винтовку и пошел в бой. Красноармейцы выбивали из гостиницы «Метрополь» юнкеров, прикрывавших подступы к Кремлю. Под градом пуль Фрунзе перебежал площадь и одним из первых ворвался в гостиницу. Действовал он сноровисто и бесстрашно.
Шуйские красногвардейцы подоспели вовремя. Бои шли еще на подступах к Кремлю. Как и в памятном 1905 году, Фрунзе вел бой во главе своего отряда на улицах Москвы, принуждая теперь юнкеров к отступлению. А потом был штурм Кремля. Советская власть утвердилась и в Москве. Шуяне возвращались домой с победой.
Новая власть побеждала всюду, но революционные преобразования только еще начинались. Предприятия не были национализированы, их хозяева организовали саботаж. В Шуе, как и в других городах, — продовольственные затруднения, ощущался острый недостаток топлива. Фабриканты закрывали предприятия и объявляли увольнения рабочих.
Возглавляя Совет, думу и земскую управу, Фрунзе нес ответственность за все, решал множество вопросов первостепенной важности. Надо было заставить хозяев предприятий прекратить саботаж, увольнения рабочих, наладить под контролем новой власти производство. Совет занял твердую, непреклонную позицию. Почувствовав это, богатеи начали опасаться действовать в открытую. Предприятия заработали, увольнения рабочих прекратились. Чтобы улучшить снабжение продовольствием, Фрунзе одним из первых в стране сформировал рабочие продотряды. Кроме того, через продовольственную управу он снарядил в сельскую местность эшелон с мануфактурой, предназначенной для обмена на хлеб.
В эти тяжелые дни Михаил Васильевич углубляется в изучение экономики края. Живет он, как и многие его друзья, в холоде и голоде. В валенках, в наброшенной на плечи шинели, согреваясь кипятком, он ночами, ибо в другое время невозможно выкроить свободной минуты, сидит над книгами, статистическими ежегодниками, комплектами журналов, штудирует, делает выписки.
Изучив огромный материал, Фрунзе составляет обстоятельный проект создания новой административной единицы — Иваново-Вознесенской губернии. В промышленном отношении новая губерния ни у кого не вызывала сомнения; концентрация предприятий и высокая прослойка рабочего населения очевидны. Но способна ли она наряду с этим развивать и сельское хозяйство, чтобы в известной мере обеспечить себя продовольствием и сырьем? Разработке этого вопроса пришлось уделить особое внимание. В дополнение к проекту Михаил Васильевич пишет и публикует в 1918 году экономический очерк «Иваново-Вознесенская губерния в сельскохозяйственном отношении». В четырех главах очерка, изданного отдельной брошюрой, доказательно обоснованы возможности дальнейшего успешного развития в «ситцевом крае» наряду с промышленностью и сельского хозяйства.
Проект М. В. Фрунзе одобрил председатель ВЦИК Я. М. Свердлов. Вскоре Иваново-Вознесенская губерния была создана. В качестве председателя губисполкома Михаил Васильевич создает административный аппарат, организует хозяйственную жизнь обширного края. Человек сильной воли, он с радостью берется за самое трудное и ответственное дело, отдает ему все свои силы без остатка.
А трудности с каждым днем возрастают. Все хуже становится с продовольствием, топливом, сырьем для предприятий. Чтобы спасти положение, поддержать голодных рабочих, Фрунзе предпринимает поистине героические усилия, изыскивая резервы на месте, выдвигая инициативных и расторопных людей, рассылая в разные концы страны уполномоченных за сырьем и продовольствием.
Когда стало особенно трудно, председатель губисполкома вынужден был обратиться к Наркомпроду А. Д. Цюрупе с просьбой оказать срочную помощь текстильщикам хлебом. Ответ пришел быстро, но самый неутешительный: хлеба нет и в столице.
Рабочие продолжали голодать, предприятия едва работали, жизнь замирала. Выхода, казалось, не было, и Фрунзе обратился с телеграммой к В. И. Ленину. С присущей ему прямотой и откровенностью он характеризовал создавшееся положение как безвыходное. Но помощи из центра и на этот раз оказать не было никакой возможности. В ответной телеграмме Ленин советовал создать продовольственные отряды для изъятия излишков хлеба в деревне.
Вот в такие напряженные до предела дни Фрунзе становится секретарем губкома партии и председателем совнархоза. Объем его работы и ответственность возрастают еще больше. Продовольственная и топливная проблемы, налаживание работы национализированной промышленности, организация продотрядов, работа в деревне — все это необходимо решать сейчас же, безотлагательно, исходя не только из потребностей сегодняшнего дня, а и заглядывая в будущее. Под руководством Фрунзе губернская партийная организация напрягает все усилия, для того чтобы выправить положение.
Ивановцы снаряжают самые крупные после Петрограда и Москвы продовольственные отряды, организуют в широких масштабах добычу торфа и заготовку дров, что позволяет очень скоро улучшить снабжение топливом и оживить промышленность. Особую заботу проявляет Фрунзе об обеспечении национализированных предприятий рабочей силой. Удается вовремя запастись хлопком из Средней Азии, которая через некоторое время окажется отрезанной врагом от центральной России.
Как ни тяжела окружающая обстановка, как ни велики трудности, Фрунзе с надеждой смотрит в будущее, с увлечением разрабатывает перспективный план развития хозяйства губернии, много внимания уделяет проблемам образования и культуры.
В июне 1918 года в Иваново-Вознесенск из Царицына прибывает эшелон с хлебом, тридцать шесть вагонов рогатого скота и два вагона с растительным маслом. Это Владимир Ильич, помня о недавней тревожной телеграмме Фрунзе, при первой же возможности распорядился о помощи рабочим текстильного центра. Помогли хлебом и соседи — нижегородцы. Затем начали приходить эшелоны, направляемые рабочими продотрядами, посланными в Сибирь, на Северный Кавказ и в другие хлебные районы страны.
И все равно дел и забот у Фрунзе все прибавляется и прибавляется. Живет он подвижнически, впроголодь, спит урывками, не более трех часов в сутки. Но всегда его видят неутомимым, подтянутым.
В то время Дмитрию Фурманову довелось познакомиться с Михаилом Васильевичем. Фурманов впоследствии записал в своем дневнике: «Это удивительный человек. Я проникнут к нему глубочайшей симпатией. Большой ум сочетался в нем с детской наивностью взоров, движений, отдельных вопросов. Взгляд — неизменно умен: даже во время улыбки веселье заслоняется умом. Все слова — просты, точны и ясны; речи — коротки, нужны и содержательны; мысли — понятны, глубоки и продуманны; решения — смелы и сильны; доказательства — убедительны и тверды. С ним легко. Когда Фрунзе за председательским столом, значит, что-то будет сделано большое и хорошее».
Таков Фрунзе тех дней в меткой зарисовке наблюдательного писателя.
В начале июля Фрунзе выезжает в Москву на V Всероссийский съезд Советов. До начала работы съезда он заходит в Наркомпрос к А. В. Луначарскому и решает с ним очень сложный по тем временам вопрос — об открытии в Иванове политехнического института. Как радовался Михаил Васильевич тому, что и у текстильщиков будут свои специалисты, вырастут инженеры и экономисты, организаторы и командиры производства. С энтузиазмом он вербовал московскую профессуру, делал все для того, чтобы создать им подходящие условия на новом месте. И добился своего. Политехнический институт в Иванове родился.
А обстановка в стране с каждым днем накалялась все больше. Контрреволюция напирала со всех сторон, меньшевики и правые эсеры грозили взорвать республику изнутри. В самый канун V съезда Советов они организуют в крупнейших городах страны, начиная с Петрограда, забастовки. Сбитые с толку демагогами, рабочие некоторых предприятий прекратили работу. Но очень скоро поняли, на что их толкают враги советского строя. Работа повсеместно возобновилась. И все же обстановка была очень напряженной. Газета «Известия» в передовой статье, посвященной съезду, 3 июля отмечала:
«Завтра откроется пятый Всероссийский съезд Советов… Жгучие и злободневные вопросы придется ему разрешать, как вопрос о налаживании продовольственного дела, об организации вооруженных сил страны, о конституции Советской республики. Но самой важной и существенной, самой злободневной задачей съезда является разрешение вопроса, поставленного перед нами самой жизнью, — вопроса о самообороне рабоче-крестьянской революции от наглых покушений поднявшей голову контрреволюции».
К съезду эсеры приурочили свое провокационное убийство германского посла и подняли контрреволюционный мятеж. Большевики — участники съезда были мобилизованы на ликвидацию эсеровского восстания. В числе их находился и М. В. Фрунзе.
Едва лишь удалось разгромить контрреволюционеров в Москве, как стало известно о вспыхнувшем эсеро-белогвардейском мятеже в Ярославле. Враги собрали здесь значительные силы, захватили город и на несколько дней установили в нем режим кровавого террора. Они пытались расширить зону действия, преследуя далекоидущие планы похода на Москву, а затем и полной ликвидации советского строя.
Фрунзе срочно возвращается в Иваново, тут же приступает к формированию рабочих отрядов, их снаряжению и отправке на подавление контрреволюции. Эти отряды храбро сражались в кровопролитных боях с мятежниками. Хотя Фрунзе лично и не участвовал в боевых действиях по освобождению Ярославля, он делал невероятно много для сокрушительного разгрома мятежников. Его инициатива, организаторский талант, решительность высоко оценило Всероссийское бюро военных комиссаров. Оно вскоре обратилось к Я. М. Свердлову с предложением использовать Михаила Васильевича на военной работе. Яков Михайлович поддержал это ходатайство и в свою очередь аттестовал Фрунзе так: «Ценный, преданный, честный работник, пригодный для занятия ответственных функций».
И вот в августе 1918 года Фрунзе назначается военным комиссаром Ярославского военного округа. В состав его было включено восемь губерний — Архангельская, Северо-Двинская, Вологодская, Костромская, Ярославская, Владимирская, Иваново-Вознесенская и Тверская.
Между тем обстановка в стране все более ухудшалась. Со всех сторон надвигались вражеские полчища. Архангельск и Мурманск захвачены англо-франко-американскими войсками, там создано белогвардейское «правительство Севера России». Украину заняли немецкие оккупанты. На Дальнем Востоке и в Приморье высадились японские и американские интервенты. В Сибири и на Средней Волге вспыхнул чехословацкий мятеж. С востока на обширнейшей территории собирал силы ставленник Антанты адмирал Колчак, провозглашенный «верховным правителем России». В Новороссийске и Одессе появляются французские, греческие и румынские войска.
Все это потребовало от молодой республики Советов чрезвычайного напряжения сил. Страна превращалась в военный лагерь. Начались срочные мобилизации, формирование новых воинских соединений, подготовка командных кадров. В октябре 1918 года В. И. Ленин указывал, что для отражения натиска врагов, зажавших страну кольцом фронтов, нужна армия в три миллиона человек.
Поразительно быстро освоился на новой должности М. В. Фрунзе. Его военный талант, эрудиция, способность схватывать все мгновенно удивили тогдашнего военного руководителя Ярославского округа Ф. Ф. Новицкого. «Конечно, — отмечает Новицкий, — ни по своей предыдущей службе, ни по военному образованию он (Фрунзе), казалось, не мог считаться достаточно подготовленным к такой роли. Но таков уж был этот человек, обладавший удивительной способностью быстро разбираться в самых сложных и новых для него вопросах, отделять в них существенное от второстепенного и затем распределять работу между исполнителями сообразно со способностями каждого. Он умел и подбирать людей, как бы чутьем угадывая, кто на что способен. Огромная машина окружного аппарата работала исправно и точно, и все задания как центра, так и боевых фронтов выполнялись аккуратно и своевременно… Я… за время… совместной работы сам увидел, как глубоко понимал Фрунзе военное дело; не раз поражался тем, как много он читал и как основательно был подкован в области военной теории».
Это свидетельство особенно ценно тем, что оно принадлежит опытному военному специалисту, бывшему генералу царской службы, который хорошо разбирался в командных кадрах. Встретившись с Фрунзе в конце 1918 года, Ф. Ф. Новицкий стал его преданным другом и соратником.
С присущей ему энергией и неутомимостью работал Фрунзе на новом посту. Он приступил к формированию двух дивизий, занимался комплектованием курсов командного и политического состава, развертывал всеобщее военное обучение, отбирал и переаттестовывал офицеров и унтер-офицеров царской армии, оформлял отправку добровольцев на фронты.
С детских лет полюбил Фрунзе военное дело. Чем больше он вникал теперь в свою новую столь важную работу, тем больше она его увлекала. Ему страстно хотелось служить в действующей армии.
В своих воспоминаниях Ф. Ф. Новицкий рассказывает об этом так: «Как ни многогранна и интересна была работа по руководству военным округом, все же М. В. Фрунзе неудержимо тянуло туда, где шла борьба не на жизнь, а на смерть за торжество труда над капиталом. И вот во время одной поездки по округу мы окончательно договорились проехать в Москву и поставить вопрос о нашем назначении на фронт.
М. В. Фрунзе мечтал получить, как он говорил, „полчишко“, преимущественно конный, учитывая свою любовь к верховой езде и живость характера».
Мечта сбылась. Вместе с Новицким он добился отправки на фронт. Но Михаил Васильевич в силу своей скромности даже не догадывался тогда, какого масштаба задачи ему предстоит вскоре решать и какие сюрпризы уготовила ему судьба на новом поприще.