Денис неверяще смотрел в документы. Уже в десятый, наверное, раз. Перечитывал, пытался понять… Казалось, что это такая предновогодняя шутка. Розыгрыш. Так не бывает. Не с ним, не сейчас…

Но мрачный взгляд Сергея очень качественно убеждал: правда, как бы ни хотелось в неё не верить. Он в таких вопросах не шутил. Никогда. Разве может шутить начальник экономической безопасности над тем, что ставит его под удар? А с ним — и всю компанию?

— Как?! Объясни мне, как эти данные могли уйти к "Осирису"? Сергей, скажи мне — как?

Тот лишь нахмурился.

— Копаем. Пока еще ничего…

Денис, понимая, что вот — вот взорвется, неестественно спокойно, однако, не менее упрямо от этого, продолжал допрашивать:

— Ты понимаешь, что это кто‑то из наших? Никто посторонний не мог забраться и достать. Или мог, Серега?

— Да у нас же проверенные все. Знаете. Лично, сам, каждого на эту тему прощупывал. Ненадежные к нам не попадают.

— Тогда — кто?! Скажи мне? Директор конкурента пришел, залез в мой сейф и достал этот несчастный договор?

— Нет, конечно. Кто‑то слил. Осталось понять: все у нас ушло, или только этот проект…

— Когда поймем? — Нужно было срочно менять стратегию, пересматривать условия договоров, оспаривать результаты тендера… Дэн был на двести процентов уверен, что их никто не обойдет. Но… Шоколадные условия, что были предложены ими, "Осирис" еще и полил сверху клубничным сиропом, и кокосовой стружкой присыпал. Ненароком представив это сочетание вкусов, Денис передернулся. Но кому‑то по нраву пришлась эта гадость….

Хуже всего, что они оба не знали, какой объем сливался, как долго, и кому еще. От этого зависело очень многое. На кону — и финансы, и репутация филиала, и его будущее, впрочем, тоже.

— Нужно время. Что‑то, возможно, вообще не всплывет. Мы ж и про этих… — Он кивнул на папку. — Случайно узнали. Из разговора. А так бы пришел ты на оглашение результатов и ушел, поджав хвост.

Сергей в выражениях не стеснялся. Ему было можно.

Начальник СЭБа о чем‑то умалчивал. Дэн это видел. По неуверенности, что промелькнула в глазах, когда говорил, что всех проверили, по оборванной фразе, о том, что не знает, где еще копать, но роет везде и сразу. Не мог понять — почему. Боялся кого‑то очернить зазря? Так, ведь, ситуация уже — хуже некуда: Денис теперь и не знал, кому в конторе можно верить…

— Серый. Не темни. Говори все, что знаешь. Вместе подумаем. Глядишь, быстрее хорошую мысль найдем…

Тот надолго замолчал. Будто взвешивая что‑то, не решаясь вывалить на шефа непроверенный результат.

— Есть одна идея… Только вот, не совсем сходится…

— Что?! Не томи!

— Да, видишь ли… Нет. Никаких мотивов. Глупо и бессмысленно.

— У кого нет мотивов? Что бессмысленно?!

Сергей начал очень осторожно. Будто спускаясь по скользкому обрыву…

— Данные ушли самые последние…

— Я вижу! Самый крайний вариант. Ниже в цене падать некуда. Мы и так в минусе. Придерживал в загашнике, надеялся, что обойдемся…

— Видит он… А ты в курсе, что их никто у нас не распечатывал? Только электронный вариант был.

— Нет. Я что, должен отслеживать и помнить, когда и как пускал на принтер бумажки?

— Это не твоя работа. Моя. Мы следим. Не на всех компах, а на самых важных…

— И? Не распечатывали. И что?

— В электронном виде эти цены и условия, да и сметы, есть только на двух жестких дисках. На обоих — с твоей электронной подписью. Шифр только ты знаешь. Я прав? Или ты с кем‑то необдуманно поделился? — Сергей спрашивал абсолютно серьезно. А Дэн закипал.

— Я похож на идиота?! Серый, я что, по — твоему, внедрил способ защиты, чтобы самому его испортить? За кого ты меня принимаешь?

— Ни за кого. Я версии прорабатываю… Одну исключаем. Тогда… остается всего один вывод. Но здесь — нестыковка. Нет никакого мотива…

— Б… да не тяни ты кота за хвост! Скажи, на кого думаешь, а мотивы найдем! Если не найдем — запытаем, заставим признаться! — Денис был настроен очень зло и решительно. И в своих обещаниях ничуть не кривил душой..

— Эти файлы есть на твоем компьютере и у Женьки. — Сказал, как припечатал.

— Да ну, нафиг. Эта версия подготовлена уже после аварии. Не может быть…

— А я о нем ничего не говорил. Только вот… Евгений в больнице, а комп каждый день работает..

— Ты что?! Ты думаешь на Веронику?! Окстись, Серег! Божий одуванчик. Куда ей… И мотивов не найдешь… Абсолютно.

— Вот и я о том же… Хотя… ты же её лучше знаешь… Может, заметил что‑то такое, о чем я не в курсе?

Жестокая догадка прошлась неприятным холодком по позвоночнику. В горле пересохло…

— Вика? Нет. Не может быть. Не верю…

— Есть у тебя другие варианты? — Сергей долго дожидался ответа. Безрезультатно. — Вот и я о чем. Значит, будем работать над этим…

— И как ты собираешься прорабатывать?

— Вызвать и допросить. Жестко и без всяких соплей. Девочка молодая еще, необстрелянная… Если её вина — расколется быстро, много времени не потратим. Могу хоть сейчас. К тебе позвать, или я сам, у себя в кабинете? — Сергей потянулся к трубке внутренней связи, показывая, что не намерен оттягивать неприятное дело…

— Постой. Не спеши. Мне нужно подумать. — Дэн знал, как Серега, с виду добродушный медведь, умеет давить на психику. Взрослые мужики выходили от него в растерзанном и разобранном состоянии. Некоторые оправиться так и не смогли — уволились. К жесткой хватке бульдога, у Сереги прикладывалось второе высшее по психологии, болевые точки он находил на раз — два. Ну, и несколько лет в должности следователя в ОБЭПе давали о себе знать… Что будет с Викой, после такой беседы, было страшно представить…

— О чем подумать, Дэн? — Ему показалось, что Сергей посмотрел на него с плохо скрытой жалостью… — Тут надо брать быка за рога и быстро разбираться. Если сможем доказать слив, дело заведем, обвиним "Осирис" в промышленном шпионаже. Результаты оспорим…

— С ума сошел? Нам, после этого, проще вдвоем отсюда уйти, не дожидаясь пинка под зад.

— Да я приукрашиваю. Думаю, этим козлам тоже огласка не нужна. Надавим пожёстче, и сами откажутся от предложенных условий. Не бзди, Дэн, справимся. — Он помолчал, для большей убедительности. — Ну, что, зову? Можем вдвоем надавить. Еще надежнее получится.

— Нет. Если она не замешана ни в чем, что потом делать будем? Работать, после таких обвинений, она точно не останется. Потеряем специалиста.

— А мы её, по — любому, потеряем. Только с разными условиями: либо поймем, что она виновата, и можно дальше не искать, либо убедимся в невиновности, и будем рыть дальше.

— Как у тебя все просто, Серег. Пустить человека в расход, не задумываясь. А как же презумпция невиновности?

— Ой, рассмешил. Не у нас, и не в нашей стране. — Цинизм Сергея тоже не был открытием. Как он умудрялся в себе сочетать классного парня и такого вот безэмоционального пса — Дэн до сих пор не понял. Словно переключатель где‑то стоял. — Слушай, Денис, в чем проблема? Ты никогда не заморачивался раньше на такие мелочи. И за меньшие косяки вышвыривал без оглядки.

— Она сейчас работает за Женьку. Без помощника не справлюсь.

— А если честно? Раньше и не такое вытягивал. Не верю, что сейчас, вдруг, резко отупел или силы оставили. — Взгляд — сверлящий, и выражение лица — будто все про него знает.

— Не выдумывай, Серег. Я все уже сказал. Объемы сейчас другие. Во все дела, что она ведет сейчас, я за пару недель не вникну. А год закрывается, все нужно делать срочно.

— Дёня, давай, по честному… — Теперь в его голосе, неожиданно смягчившемся, сквозила… жалость? или налёт презрения? Что‑то такое, неприятное, проскочило… — Думаешь, я не понимаю, что вас связывает? Можешь кому угодно втирать, но только не мне. Ты же в курсе, что я все про всех знаю. И даже про тебя.

Денис выдохнул. С шумом. Кулаки сжались, как‑то сами по себе, без всякого волевого участия. Нет, он не сомневался, что люди догадываются. И даже, если быть честным, не очень‑то и скрывался. Больше — для спокойствия Вики, а не своего. А теперь, оказывается, он сам себя загнал в угол.

— Кто еще?

— Да бес его знает… Я ж с народом не обсуждал. Одно дело — быть в курсе, а другое — сплетни размножать… — Сергей ненадолго замолчал, словно что‑то обдумывая. — Вот тебе и мотив, между прочим. Если б жена твоя не появилась, глядишь, ничего и не произошло бы…

— Ты же с самого начала к этому вёл? Правильно?

— И да, и нет. В общем, Денис, если хочешь — общайся с ней сам. Но — очень прошу, не затягивай. Иначе, придется вмешаться мне. Решу, что ты, как заинтересованный лично участник, не можешь быть объективным. Давай, до конца дня подожду, а дальше — сам за дело возьмусь.

Это не было угрозой или давлением. СЭБ на филиале только формально подчинялся директору. Оба делали вид, что Дэн — главный, обоих устраивало такое положение вещей. Но, при необходимости, Сергей мог действовать самостоятельно. И под Дениса мог начать копать, при желании. Слава Богу, до этого еще ни разу не доходило…

Сергей ушел. Денис остался. Один на один со своими мыслями. Нет, он не боялся, что коллега чем‑то ему навредит — слишком много вместе пережито. Но вот в том, что от Вики он не отстанет, сомнений не было: не зря начбез получал зарплату чуть меньше, чем у директора. Он её честно отрабатывал, и сейчас был уверен, что сделает все так, как требуется.

За Вику было страшно. Сергей не обратит внимания на то, что девушка, на то, что молодая, тем более — на их отношения с Дэном. Попала в список подозреваемых — извини. А еще пугало, что подозрения могут оказаться правдой. Женская психика — территория неизведанная. Что она могла выдумать, после той, такой тяжелой, и так идиотски окончившейся беседы?

Дэн уже сотню и тысячу раз пожалел о сказанном в запальчивости. Хотел извиниться — не вышло. Вика закрылась. Не подпускала близко, не отвечала на СМС, разговоры обрывала сразу же, как только они заходили на личные темы. Да и не зашли ни разу: она, будто чувствуя по неловким паузам, что Дэн хочет что‑то такое сказать, тут же прощалась. Не стоять же у нее под дверью, надеясь, что дама соизволит его принять?

Он бы и постоял. Только вот… Теперь, словно в отместку, Вику с работы тоже встречали. Он в первый раз глазам не поверил, но… Да, в момент, когда девушка вышла из офиса, и Денис рванул ей навстречу, не думая, как будет выглядеть, её перехватили. Михаил, чтоб его…

Горькая и глупая ирония: он, поняв, как сложно для Вики смотреть на спектакли, устроенные Дариной, резко их прекратил. Не сказать, что это было просто. Дашка вновь устроила концерт, упирая на то, что Дэн, вообще, забудет, что его дома ждут, и перестанет вспоминать о сыне. Она упорно давила на это — сын, и никак не меньше.

Ему, в принципе, уже было по хрену, кем пацан приходится. Знал, что родной, по — любому, — внешность обмануть не могла. А сын, племянник, да хоть внук — не важно. Он сейчас не собирался ничего оспаривать. Объявить, что парень‑то, по факту, безотцовщина, нагулянный, незаконный… Наказать Дашку таким способом — да, возможно. А Ромка‑то в чем виноват?

Хреновее всего было то, что к мальчишке он привязывался. Очень быстро и безнадежно. С первого дня, когда тот глянул на него такими Ромкиными глазами… И брови так же, как брат, серьезно нахмурил, и носик так похоже сморщил…

Он даже не думал, до этого, что так тоскует по брату. И обида, когда‑то резанувшая по сердцу, так не тревожила, как раньше. Ромки не было. А мальчишка — был. Думать о том, что мальчик может быть его собственным сыном, не по документам, а биологически, он не хотел. Решил, что так проще и удобнее. Слабость? Конечно. Но здесь он менять ничего не планировал. Пусть останется все так, как есть, и не более.

А вот как бы остаться в нормальных отношениях с Викой, после неизбежного разговора? Как пройти по скользкой кромке, не оступившись?

Он упорно гнал от себя мысль, что девушка может быть замешана в произошедшем. Не хотел верить. Но гадкое подозрение засело занозой, свербило, все больше распаляя и заставляя думать: "Почему нет? Она обиделась, психанула, обещаниям не поверила… Еще и оскорбилась, в последнем разговоре, на его наезды… При подходящем случае, любой человек не упустит возможности подгадить. Тем более — женщина, с её неуловимой логикой, построенной на чувствах…"

Как переживет очередное предательство, если оно, все же, случилось, он совершенно не представлял. Уже сейчас где‑то в груди надсадно покалывало и ныло. Такой поломанной развалюхой Дэн себя давно не ощущал… Он же свято верил, что чище и светлее Вики просто не бывает людей…

Решил, что долгими раздумьями сделает только хуже, накрутит себя донельзя, а потом не сможет адекватно воспринимать поведение Вики, рванул к себе телефон, рабочий, чтобы не могла сбросить и не ответить, набрал её внутренний номер. Долгие, выматывающие гудки, будто молотком бьющие по темечку… Он готов уже был вскочить и тащить её в свой кабинет, волоком, но услышал, наконец, холодное "Да, я слушаю".

— Вика, зайди ко мне.

Пауза. Явно, заполненная размышлением, как себя повести…

— А по телефону нельзя? Или по почте?

— Нет. Разговор важный и не для чужих ушей. — Он рявкнул это жестче, намного, чем собирался. Но не было желания сейчас мямлить и тратить время на разговоры.

— Хорошо. Сейчас приду. — И положила трубку.

Потянулись долгие минуты ожидания. Слишком долгие и слишком короткие, чтобы успеть успокоиться, перевести сознание в адекват, без закосов в сторону обиды и злости.

Стук в дверь, аккуратно — осторожный. Его резкое "Да!", и — неожиданно — лицо Ларисы. Ей‑то что понадобилось?!

— Лариса? Что вам?! — Уж секретарь‑то, вроде, не заслужила такого обращения… Но и ей досталось резкости. Однако, та не смутилась (да и с чего бы, наверное, не один год терпела его выверты), и спокойно, даже с легкой насмешкой, будто бы, сообщила:

— К вам Величко пришла. Впускать?

Дэн слегка опешил…

— А с каких это пор ей нужно спрашивать разрешения, чтобы войти?

— Не знаю. — Женщина легкомысленно пожала плечами. — Она сама попросила предупредить…

— Да? Странно… Пусть заходит. И еще, Лариса, — он окликнул секретаря уже глядя ей в спину. — Проследите, чтобы нам никто не мешал. Вообще никто, понимаете?

— Да, конечно, Денис Игоревич… Я все поняла.

Вика напомнила маленького, настороженного зверька. Из той породы, что никогда не покажет волнения и страха, но сам его вид — напряженный, ждущий подвоха — прекрасно обо всем говорит… Чего она боялась? Самого Дениса или разоблачения? Очень хотелось узнать…

— Здравствуйте, Денис Игоревич. Я внимательно слушаю вас.

— Зачем же так официально? — Он поморщился, не замечая, как начал заводиться. — С каких это пор я стал "Игоревичем", а?

— С тех самых, когда я поняла, что лучше держать дистанцию. — Вика присела на стул, напротив, неестественно прямо держа спину, и не отводя взгляда от его лица. Эта уверенность тоже, почему‑то, начала раздражать…

— И когда же ты это поняла? Не в тот ли момент, когда твой замечательный хахаль приехал? — Вот так. Зло и безнадежно, понимая, что рубит все державшие их ниточки, но не ведая, как затормозить, он ударил наотмашь. Самому стало мерзко и гадко. До привкуса на языке…

— Ошибаетесь, Денис Игоревич. Хахалем были вы. А с Мишей нас связывают долгие и прочные отношения. — Ни один мускул не дернулся на её лице. А еще Денис понял, что возвращать удары она умеет. С той же силой, если не больнее…

— Да? И ты их решила укрепить еще надежнее, да?! Так, чтобы я и думать не хотел о том, чтобы близко к тебе подойти? Контрольным, так сказать, в голову? — Не так. Совершенно не так он планировал строить беседу. Точнее — не планировал вообще, но, точно уж, не собирался устраивать с первой фразы наезды, еще и в таком тоне… Но его понесло, и останавливаться не хотелось. Да и Вика, своим вызывающе — спокойным поведением, наталкивала на нехорошие мысли. Усиливала подозрения.

— Я вас не понимаю, Денис… — Она запнулась, но тут же поправилась. — Игоревич. О чем вы?

— Это я тебя, Вика, не понимаю. И лучше ты мне сама расскажи, о чем я. Заодно — объясни, как такая хрень могла придти тебе в голову?!

— Какая именно хрень?! — Теперь уже она начала нервничать и выходить из себя, повышая голос. — Какая, объясните?! Та, что я, потеряв голову и стыд, с вами связалась? Что в чужой постели спала? Или, может быть, та хрень, благодаря которой неделю ждала и надеялась, что у нас все сложится? Или когда думала, что ты относишься ко мне по — человечески, а не как к очередной шлюхе?! Что я должна теперь объяснить, в чем оправдываться?

А Дэн внезапно успокоился. Вот они, мотивы: Вика сама себе обиду придумала, истерику устроила, и гадко отомстила.

— Все эти выдумки можешь держать при себе. Не очень они любопытны. Расскажи лучше, кто тебя надоумил слить секретные данные конкурентам? Решила играть по — крупному, или на что другое фантазии не хватило?

— Что? — Откуда такая растерянность и недоумение на лице девушки? Не ожидала, что все так быстро откроется, или, действительно, ей было невдомек, в какое дерьмо Денис её втянул?

— Смотри. — Он толкнул ей по столу папку. — Твоих рук дело? Если твоих — можешь радоваться. У тебя вышло, и неплохо, и отомстить, и наказать. Крови мне за час попортила больше, чем Дашка и все, вместе с нею взятые, за многие годы.

— Денис Игоревич, я посмотрю. Но, может быть, вы сами, вслух, скажете, в чем меня только что обвинили?

— Сначала посмотри. А потом сама расскажешь.

Она пожала плечами, потом подтянула бумаги к себе и начала вчитываться, очень внимательно.

А Денис наблюдал, как меняется её лицо. Как хмурятся брови, непонимающе, как недоверчиво она перелистывает страницы, вперед — и обратно, будто надеясь, что что‑то новое на них найдет, прекрасно зная, что все правильно увидела с первого раза…

— Что это такое? — Сейчас в её глазах была только искренняя растерянность и непонимание.

— Результаты тендера. Дорогая. В котором выиграли не мы.

— Но… как? Это же наши условия!

— Вот ты мне и объясни, как это получилось. От чистоты и подробности признания будет зависеть твоя дальнейшая судьба, а так же — скорость, с которой мы оспорим результаты.

— А причем здесь я?

— Вика… — Он почувствовал, что глубоко и безнадежно устал от разыгранного фарса. — Ты очень хорошо притворяешься. Только, вот… Кто еще мог, кроме тебя, слить им эти данные? Я, само собой. Но все это время провалов памяти за собой не замечал, и точно уверен, что не делал этого. Остаешься только ты.

— Знаешь, что, Денис? Пошел ты на х. р. Это все, что я хочу сказать. — И она поднялась со стула, разворачиваясь к выходу.

— Стоять!

— Я тебе не собачка, чтобы приказывать! И повторю, если хочешь, куда ты можешь пойти! Больше нам обсуждать нечего.

— Вика, я пойду, куда угодно, только сначала с этим сливом разберусь. И у тебя уйти не получится. Либо признайся, как именно это сделала, либо докажи, что это — не твоя вина. — Он сбавил резкость тона, понимая, что её нельзя сейчас отпускать. Что‑то в её поведении подсказывало, что вся конструкция, выстроенная ими с Сергеем наспех, может и рассыпаться, на раз — два. Но и сдаваться, вот так, запросто, он не собирался.

— Замечательно. Просто здорово. — Едкая горечь послышалась в её словах. — Когда ты мне сказки рассказывал, я должна была верить, ждать, надеяться… Ни в чем не сомневаться… А когда у тебя возникло недоверие, то, простите великодушно, Вероника обязана доказать свою невиновность. Иначе — никак. Очень справедливо, не находишь?

— Вика, не путай, пожалуйста, личные отношения и коммерческий шпионаж. В работе, сама понимаешь, не может быть никаких исключений…

Девушка прищурила глаза, задумалась… Потом подошла вплотную к нему, вынуждая встать, лицо — белое, только глаза сверкают, да плотно сомкнуты губы…

— А что же ты не подумал об этом, когда трахал свою подчиненную, Денис?! Тогда тебя работа не беспокоила! Ублюдок, бессовестный, беспринципный, наглый козел! — И ему прилетела тяжелейшая пощечина. Только успел за щеку схватиться. Перехватывать руку не стал. За дело била, уж это он прекрасно понимал… — Сначала докажи мою вину, а потом возводи напраслину. Понял? В гробу я видела и тебя, и твои подозрения!

Она развернулась и выскочила, громко хлопнув дверью. На этот раз — никем не остановленная.

Правда, посидеть и обдумать все произошедшее в тишине и покое Денис не смог. Не позволили. Сначала в кабинет ввалился Сергей. Буквально через секунду после того, как дверь за Викой захлопнулась.

— Подслушивал, что ли? Не стыдно тебе?

— А какой мне резон? Сам расскажешь, если есть, о чем… — Начбез выжидающе уставился на Дэна. Не услышав ни слова, продолжил сам. — А если не хочешь, то я поделюсь наблюдениями…

— Давай. — Денис устало прикрыл глаза. Голова раскалывалась от беспорядочной толкотни мыслей. А гоняла их одна, самая главная идея: о том, что он только что безжалостно укокошил самую призрачную надежду на их будущее с Викой. А ведь до этого она еще жила, хоть и слабенькая…

— В принципе, лицо Вероники, да и твоя красная рожа, явно кем‑то ушибленная, сами за себя говорят. Похоже, что зря мы на неё погнали…

— Что?!! Да ты… в своем уме? Сначала обвиняешь человека на основе догадок, а потом — по выражению лица оправдываешь? Ты охренел?!

— Успокойся. Такую реакцию, что она выдала, сложно подделать. Будь девочка хоть на мизер виновата, никогда б не осмелилась заехать тебе по морде. Уж поверь мне.

— Серый, тебе не кажется, что в людей нельзя так играть?

— А я не играю. Пока ты тут распускал нюни, я работал, и не один я, и копал не по — детски. Так что, мне нужно было лишь косвенное подтверждение моим догадкам…

— Млять. Серый, говори, а? Ты хочешь моего инсульта?

— Тебя, быка такого, хрен свалишь…

— Говори. — Тоном, пресекающим все шутки, уже не попросил, а приказал.

— Короче. У неё не рабочее место, а проходной двор. Все, у кого проблемы с принтером, могут присесть и распечатать документы с её стола. Естественно, пока девочка отсутствует. А она — добрая душа — уходя, оставляет его включенным. Чтобы не мучились ребята. А им только волю дай. Посидеть за начальственным столом, да в удобном кресле… Короче, влезть и скопировать мог кто угодно. Хотя… с неё это вины не снимает. Отставить доступ к важной информации открытым — это уже косяк, и немалый.

— Серег, а ты понимаешь разницу между этими косяками?

— Конечно. А куда деваться? Как я мог определить, сама она это сделала, или кто‑то воспользовался глупостью? Правильно. Никак. А теперь осталось найти в толпе наших придурков того, кто додумался до этой хрени…

— Ты же сказал, что никто из наших не способен?

— Людям свойственно ошибаться. А я, как ты помнишь, тоже человек…

Заехать в глаз этому самоуверенному ублюдку помешал стук в дверь. Рука зависла на замахе, а Дэну пришлось усаживаться обратно. Сергей все прекрасно понял и отодвинулся подальше.

— Войдите. — Он никого не хотел сейчас видеть, но лучше нежеланный посетитель, чем драка в офисе.

— Я не надолго. — Кто угодно мог войти, но пришла, почему‑то, Вика…

— Вероника Витальевна? Как вы вовремя, заходите, пожалуйста, не стесняйтесь… Мы как раз о вас говорили. — Денис решил, что Серегу не мешало бы проверить на слабоумие. Вроде бы, не грешил раньше… Но вот сейчас — нарывается, как последний дурак.

— А мне стесняться уже нечего. И я рада, что вы здесь. — Девушка уверенным шагом прошла к столу и бросила на него какие‑то распечатки. — Сравнивайте.

— Что? — Они оба дернулись к бумагам, удивленные и обнадеженные тоном Вики. Слишком… приказным, что ли…

— Специально для вас цветным фломастером обвела.

Дэн смотрел на два документа, принесенных Викой, потом — на тот, что лежал на его столе. Три варианта. Во всех трех цифры "плясали"… Были несовпадения в расчетах и результатах. Не везде, но в некоторых, казалось бы, незначительных мелочах, была огромная разница.

— Не понимаю… Что это?

— А еще директор, называется… — Издевка в её устах звучала как приговор, и как новый шанс на рождение надежды… — Ты бы хоть сверил эту подставу и оригинал… А вы, Сергей, тоже не проверили?

— А зачем мне это? Факт передачи информации меня волнует. Неважно, какой именно, верной или искаженной.

— А вы знаете, что за клевету можно и в суд подать?

— Можно. Только вы, Вероника, ничего не сможете доказать.

— Я и пачкаться не стану.

— Ребята, угомонитесь. Еще успеете с разборками. Вика, что это обозначает, объясни. Три версии, все отличаются… Какая из них верная?

— А сами вы не соизволили посмотреть и проверить? Почему я должна выполнять работу СЭБа, когда он просто ткнул пальцем в первого попавшегося, и сидит, умывает руки? Это же твоя была идея, Сергей?

— Потому, что так — намного эффективнее. Я ни черта не понимаю в ваших раскладках. А ты сама все нашла и показала. — Дэну почудилось, что еще немного — и СЭБовец тоже словит пощечину. Но Вика сдержалась. Просто глянула на него, как на таракана, гадливо поморщившись. Так, что даже этого медведя проняло: он погрустнел и скуксился.

А Вика больше смотреть в его сторону не стала.

— Вот этот вариант — первый, что я отправляла тебе на согласование. Вот, с красными пометками. Видишь? — Денис кивнул. — Посмотри у себя в почте. Первое письмо от меня на эту тему.

Он быстро щелкал мышью и кнопками на клавиатуре, уже догадываясь, к чему Вика клонит.

— Да. Точно. Совпадает.

— Вот этот — оранжевые галочки — окончательный вариант, ты должен был проверить его позавчера. Но, почему‑то, не ответил. У меня его нет с твоей подписью, только как предложение. Смотри в почте.

— Да вижу я… — Ему становилось очень грустно и безрадостно. Похоже, круги на воде они с Сергеем заметили, но не поняли, совершенно, откуда они идут…

— А вот эта хрень, — Вика брезгливо ткнула ноготком в первую папку. — Взята из рабочего файла, в котором я расчеты делала. Здесь снята защита, потому что нужно было менять формулы. В паре мест ошиблась, и результаты кривые. Кто‑то стырил этот документ, еще в промежуточном состоянии, и отдал конкурентам. Есть вопросы и возражения? — Она с точностью скопировала манеры самого Дениса. Он обычно заканчивал совещания этой фразой. Таким тоном, что все предпочитали скромно промолчать.

Ему сейчас тоже нечем было крыть. А Серегу, идиота, заткнуть возможности не представилось.

— Может быть, ты нам, заодно, и расскажешь, кто это сделал?

— Мне, извините, за это не платят. Учитесь самостоятельно выполнять свою работу, уважаемый начальник СЭБ. Я и так половину за вас сделала. Дальше, извините, времени нет. Задачи на день еще никто не отменял.

Денис, как идиот, обрадовался этой последней фразе. Был, вообще‑то, уверен, что Вика пришла, чтобы швырнуть на стол заявление об уходе. А она задачи выполнять еще собралась…

— Вика, значит, ты продолжаешь работать? Эта… неприятность… — Он с трудом подбирал слова, чтобы не обидеть и не спугнуть, окончательно. — Не отразится ни на чем?

— Я пока думаю. Было бы слишком трусливо сбежать, пока моя непричастность не доказана. А дальше — посмотрим.

— А как ты предлагаешь найти виновного? — Снова Серега вклинился, мешая.

— А то вы не знаете? Вызывайте, допрашивайте, ищите. Вы же следак, не мне учить вашим методам. Звонки пробейте, письма, встречи. Сложно, понимаю, но для этого вас тут и держат. Можно, раз в год, оторвать задницу от стула и подсуетиться!

Денис откровенно любовался тем, как Вика сейчас выглядит. Холодная ярость и презрение, с которыми вылетали слова, делали её спину ровнее, глаза — ярче, щёки — румянее… Злость её красила, нельзя было не признать.

— Вика, надеюсь, ты помнишь, что твое присутствие на празднике в честь Нового Года обязательно? — За каким лешим об этом спросил, и сам не понял. — Ты же придешь?

Искристые, теплые, прозрачные глаза неожиданно обернулись льдистыми, колючими, блестящими осколками. Девушка задержала на нем взгляд, иронично дернула бровью…

— Да как нефиг делать! Приду, обязательно. Только, надеюсь, разрешение придти со своей парой никто не отменял?

Эта пощечина оказалась намного тяжелей первой, настоящей. Денис только что не вслух зарычал… А Вика и не обернулась к нему. Ушла.

В кабинете повисла тяжелая, вязкая тишина. Сергей блуждал глазами по документам, что‑то записывал себе в блокнот… В общем, делал вид, что он совершенно ни при чем, и не был только что участником и зрителем развернувшейся сцены.

— Серег, ты понимаешь, вообще, что мы с тобой сейчас натворили?

— А в чем дело? — Он вскинул бровь, искусно изображая невинность.

— Я как теперь Вике буду в глаза смотреть?

— А как ты смотрел, когда предъявлял обвинения? Ладно, я — тупица, мое дело не в цифрах разбираться, а искать улики, причины, мотивы, доказательства и тэдэ и тэпэ. А тебе‑то, оленю, кто помешал сравнить?

— Понятно. Я виноват, единолично, в том, что заподозрил и оскорбил этим девушку. Теперь даже не знаю, что нужно сделать, чтобы получить прощение.

— Я тебе предлагаю забыть и забить.

— В каком смысле?

— В прямом. Если бы тебе так важна была Вероника, ты бы глотку мне перегрыз, но помешал её трогать. А ты что сделал? Сам же её, в принципе, на хрен и послал, только завуалированно. Чем и доказал глубину своих трепетных чувств. Во всяком случае, я так вижу…

Кулаки чесались. Оба. И сильно чесались. Но сдержало одно: Серега был прав, как ни крути. Под влиянием обиды, искаженного самомнения, да и памяти о прошлых предательствах Денис легко и непринужденно оттолкнул от себя девушку, даже не пытаясь разобраться в проблеме.

Осознание пришло слишком поздно. Вместе с раскаянием. И с пониманием того, что сделанного не воротишь. Он сам, своими руками, доломал и разрушил все то, что держалось на тонком волоске.

И, наверное, стоило бы послушать Серёгу… Выкинуть из памяти и сердца. Придумать для себя тысячу веских причин и оправданий. Вспомнить о том же Михаиле, который приехал и не был с позором изгнан…

Но, почему‑то, мучительно больно было только от одной этой мысли…

Вера когда‑то, невообразимо давно, минут тридцать назад, была абсолютно уверена, что не существует ничего, способного довести её до злости, близкой к ненависти. Что она — очень спокойный, рассудительный, думающий человек, умеющий с пониманием относиться к чужим ошибкам. Она точно знала, что умеет рассуждать, понимать, терпеть и ждать. И в то, что Дэну могла простить любые поступки, только бы его не потерять, ведь любит же, а ради любви нужно прощать, она тоже верила…

Но, слушая немыслимую чушь, которую произносили такие любимые губы, видя обвинение в таких родных, таких теплых глазах… Чувствуя, как леденеют от волнения руки, как противно потом увлажняются, так, что хочется утереться гадливо, а лучше — вымыться, с головой… Она, где‑то далеко, отголосками мыслей, знала, что сейчас умирало в ней собранное по кусочкам чувство. Израненное, заплатанное, подкормленное только глупой надеждой, оно угасало.

Слушая бред, который нес Денис, лишь уговаривала себя: только бы не заплакать. От бессилия и обиды. От того, что он так и не понял главного: ничего плохого ему она сделать не смогла бы. Ни физически, ни морально. Как можно сделать плохо себе самому, находясь в трезвом уме и при памяти?

Первым порывом было: послать подальше. И Дениса, и работу эту, и опостылевший сразу холодный, промозглый город, и даже не думать о глупых претензиях. Просто встать, забрать сумочку и уйти, чтобы никогда не возвращаться. И не важно, кому от этого стало бы хуже. Ноги сами несли к столу, руки начали скидывать вещи в сумку, губы беззвучно шептали обидные оскорбления, которые не успела сказать, не вспомнила, а теперь вот — пришли, запоздалые, на ум…

Если бы не взгляд, недоуменный, из‑за соседнего стола, и вопрос о том, все ли с ней нормально, Вера убежала бы, куда глаза глядят. В темноту неизвестных, запутанных и промерзших улиц. Чтобы не нужно было прятать наворачивающиеся слезы. И всхлипывать, и рыдать — столько, сколько захочется, и так громко, как только можно. И ей было бы совершенно без разницы, что все подумают.

Но этот взгляд отрезвил. Напомнил, что, кроме её и Дениса, есть еще в мире люди. И мир этот не разрушился из‑за еще одной не выжившей любви. Много их, таких, не выживает, каждую минуту. А люди, тем не менее, продолжают ходить, разговаривать и — даже — улыбаться…

Улыбнуться она не смогла. Даже не пробовала. Лишь поморщилась, показывая заботливому коллеге: " Да, неприятности. Мелкие. Справимся, где наша не пропадала?"

Попробовала заняться текущими делами… Не вышло. Мысли продолжали виться, как привязанные, вокруг этого злосчастного документа. Сначала — бестолковые, путаные, больше о том, как невероятно случившееся, и о том, что недоверие — худшее наказание из всех возможных. Знать бы еще, за что её так наказывали. А главное — кому это нужно? То, что Денис мог сам выдумать грязную ложь, только чтобы ударить её побольнее… мелькнуло, мимоходом, но было безжалостно выкинуто из головы.

Она долго бездумно тыкала курсором в первые попавшиеся файлы, создавая видимость, что чем‑то занята. Пока не наткнулась на целую папку с промежуточными, черновыми документами. Тогда и поняла, что так грызло подспудно: официальную версию никто не мог достать без её ведома, а эти — пожалуйста, без проблем. Сопоставить данные оказалось делом одной минуты.

А после она летела в кабинет директора, даже не задумываясь, нужно ли это ей. И зачем, если, все же, нужно…

Потом уже, после разговора, разбираясь в себе самой, призналась: надеялась, что Денис раскается, хотя бы признает свою ошибку, даже, наверное, извинится. Не дождалась. Расстроилась? Немного. Дальше‑то и некуда было. Просто окончательно поняла: разошлись их параллельные. Те, что пересеклись нечаянно, незаконно проникнув в чужое пространство, неевклидово, неправильное…

Смешно, наверное, но ей хотелось поблагодарить Сергея. Своей жесткостью он не позволил Вере начать жалеть себя, несчастную, утопая в слезах и ненужном раскаянии. Разбудил злость и гордость, а еще — желание постоять за себя.

Они, скорее всего, оба рассчитывали, что Вера обидится, психанет и уйдет. Или надеялись. И, как самый невероятный случай, боялись этого. А она решила: "Не дождетесь!" Ей нечего стыдиться и стесняться. И уйдет она тогда, когда посчитает нужным.

Знала, что злость пройдет и не будет вечной, и силы кончатся. И тоска проснется. Но старалась её не впускать, как можно дольше.

Стиснула зубы и принялась за работу. Как будто бы ничего не случилось. Но письмо Палычу отправила. И заказала билеты, себе и Мише, на первый же свободный поезд в январе.

Миша. Оставлось решить, что с ним‑то делать?