Да, в те времена можно было увидеть, как мальчишка выскакивает из дома с утра, забыв надеть сандалии или кеды, а потом носится так до вечера – и никого это не шокировало даже в "городском центре" (понятие тогда очень условное – центр Кирсанова напоминал какой-то дикий парк) А родители про него вспоминали… ну, мягко говоря, вечером (или если он "слился", не сделав какую-то работу, ему порученную – тоже не редкость). И – заметьте – вовсе не от бессердечия. Просто… а ЧТО могло с ним случиться? Ну вот – ЧТО?

Мама за меня боялась часто. Но чего боялась? Сломаю ногу. Нападёт собака. Утону. Выбью глаз. И ещё тридцать три страха – все тогдашние материнские страхи, кроме одного: ни разу, никогда, ни при каких условиях ни ей, ни мне даже в голову не могло прийти, что какой-то взрослый сознательно сделает что-то плохое ребёнку. Даже самый пьяно-распьяный. Даже самый отмороженный. Синий от наколок (такие иногда у нас попадались) или злой, как собака (и эти были). Но чтобы – ребёнка обидел?! "Да чо я, фашист, чо ли?!"

Так не бывает.

Слухи о каких-то маньяках, убийцах, похитителях временами прорывались. Но какие слухи? Сказки из другой реальности. В реальности советский ребёнок имел шансов пересечься с ними не больше, чем попасть под метеорит, их пересказывали друг другу в одном разделе с Зелёными Шторами и котлетами из человечины в таинственной "одной столовой".

Впрочем, было одно. Году в 1981-1982 мальчишку и девчонку у нас украли цыгане (к сведению – голосистые и загадочно-романтичные ромалы во все века и во всех странах крали и крадут детей, это их бизнес и реальность жизни, иначе не бывает – отрешитесь от толерастии!). Милиция освободила детей в 15 км от города, а весь табор поехал с весёлыми песнями куда-то на северА – кажется, лет на восемь.

Ещё один пацан (ему было лет 15, мне – меньше) застрелил приятеля из отцовского ружья – игрались сдуру, он и вышиб однокласснику мозги. Полгода по городу ходила буквально одна тень несчастного убийцы, и все его сторонились – не со зла, не от сочувствия… просто не знали, как с ним общаться. Потом семья их уехала из города… Мой ровесник – но из другой школы – в 1985 году утонул на одном из прудов (их много вокруг Кирсанова и сейчас), запутавшись в сетях; мне было его, почти мне незнакомого, ужасно жалко и ещё было очень страшно, когда я себе представлял, как он умирал – отлично плававший, буквально на расстоянии школьной линейки-тридцатисантиметровки от поверхности (хорошо, что в 88-м, когда я сам тонул в болоте, я про этот случай не вспомнил – наверняка утоп бы от паники!) Вадимов одноклассник умер – Женя Зыбин – в 16 лет. Он с нами почти не пересекался, но мы все знали, что у него с сердцем что-то. Шёл по улице и – умер. Помню, мы сидели вечером на брёвнах у дома Сашки Бубнёнкова и говорили про это. Кто-то сказал: "Ну это же не больно, наверное, просто раз и всё, когда сердце…" А ещё кто-то добавил: "Вот лет через десять будут запросто сердца пересаживать, он бы тогда жив был…" Мы и не представляли, что – да, будут пересаживать. Много будут пересаживать. И эта пересадка станет одним из страхов матерей… (нет… вру, я тогда как раз прочитал рассказ про "чёрных трансплантологов" – в библиотечном журнале "Подвиг". На Западе, конечно, было дело, а название рассказа не помню. Как вырезали сердце обманом увезённому из дома 15-летнему парнишке Генри (запомнилось имя!), чтобы спасти какого-то богатея. Но я-то только плечами передёрнул – блин, ну и ужас… но у нас-то так не бывает!)

Больше не помню ничего "такого". Нет, дети, подростки, конечно, умирали и ещё – но как? От чего? Почему? С нынешними днями не сравнить…