С люминесцентной лампой не сыскать Писаку-смельчака, того, кто сможет Открыто о себе самом сказать, Оставив ложных идолов, быть может: «Я не поэт, и образ мой простужен, И лопнул трос – лечу в небытие… Смеется надо мной из грязной лужи, Кривляясь, отражение мое».

Не видать долгожданного лета, Лишь дожди запугают безбожно — Как убийца с душою поэта, Подкрадутся они осторожно. Ощетинившись, вздыбим мы очи Ближе к небу, откуда все каплет. Рвет нас сырость тоскливая в клочья, Мы терзаемы, будто бы Гамлет. До ларька добежим с красным носом, И возьмем не «grand cru», просто пойло. Запыхтим без зонта паровозом, Разъярившись от выпивки больно. Донесут ли промокшие ноги Захмелевшую душу до дома? Мастерит дождь нам грязью дороги В унисон мерным отзвукам грома.

Через горы, через лес, Через топь и стужу Приходи ко мне, мертвец, Погостить на ужин. На столе ножом стихи Вырезаю спьяну… Поскорее приходи, Мне тебя так надо. Расскажи про то, как жил, И про то, как умер. Ты когда-то тоже был, Как и я – безумен. Ветер воет за окном, Дверь скрипит чуть слышно — Знаю, что вошел в мой дом, Но пока не вижу… На меня, мертвец, не злись, Сядь за стол со мною. Ты секретом поделись, Я же свой открою. Но куда зовешь меня? Почему так скоро? Разве нет во мне огня Больше никакого? Ничего не говори. Дай семь капель яда. Дверь закрой и уходи, — Мне тебя не надо.

Натяну я пальто на голову И сбегу по ступенькам шустро, Смотрят вслед мне глазища холодно И перила в наклон до хруста. Убегу ото всех вприпрыжку, Спрячусь дерзко в секретном месте, Рот прикрою, чтоб скрыть одышку — Мой протест хуже всякой мести. В новогоднюю выйду ночь, Буду снег ухмыляясь кушать. Но до этого, ровно в полночь, Сяду радио в метро слушать…

И тишина. Ни шепота, ни звука… В полубреду настукивает пульс Машинка Морзе, из-под кожи будто, Я ощущаю – больше не вернусь. Парящие, как в небе над Берлином, Повсюду чьи-то ангелы летят. Но вой волков, так ласково и мило, В тиши укажет путь мне, как маяк. Пойду я на него, вокруг не глядя, Пусть ангелы трубят мне «ПОДОЖДИ» — Мне больше ничего от них не надо. Лишь волчий вой… так близко… впереди!

Даже ломая границы закрытых дорог, Так неотступно тревога идет по пятам… Светом небесной луны озарит горизонт Феникс, летящий навстречу свободным ветрам. Ты напиши теплотой своих сладостных губ Яркий этюд, на белесом холсте из души, И ничего, что так грустно становится вдруг, Ты напиши для меня его, ты напиши… Сонные мысли как порох сжигают висок, Книппелем на сокрушенных висят парусах… Боль превратится в легенду бескрайних широт, Призрачным судном в туманных уснет островах. Нет, не уйти от недуга, не переболеть… Образы так безмятежно блуждают в стихах. Как же мне хочется жить, чтоб потом умереть, Но умереть с поцелуем твоим на устах!

Тук-тук! — Кто стучится вдруг? От мороза белесые лотосы… Мы уже им, увы, не поможем и Не согреем теплом своих рук… Раз, два! — Кто-то ждет тебя На цветами усыпанной улице… Бродят тени, и боль, что в твоем лице, Разрывает на части, любя… Дон-дон! — Колокольный доносится звон. На окне позабытые розы Промолчат про иссохшие слезы, Что, как миро, стекали с икон…

Не просто так, Не весело, не грустно, Не дарит дождь Разводы на стекле… И лишь они — Грохочущие чувства, Как призраки, со мной наедине. Придя ко мне, ХладнЫм погладят ветром, Не выдадут ответа на вопрос… Не хоть чуть-чуть, Не вскользь, не сантиметра Не прочертят о том, чтобы сбылось… Не выслушав Потрепанную фразу «Я так устал», Прошепчут в полусне: «Не перечеркивай Случившееся сразу, Коль вера есть, Живущая в тебе…»

Не дослушав античную оду, Под прощальные звуки дождя Ухожу в форт мечты и свободы, Оставляя твои города. Растворились песочные замки В ледяной и соленой волне. Для себя мы придумали рамки, Но довольны ли ими вполне? Странно жить и не быть безграничным, Разделять на два цвета себя… Кто-то должен остаться обычным, Извини, это буду не я. Ни к чему эти глупые речи, Да аморфные сны наяву. В моем форте я буду жить вечно! А в твоих городах я умру.

Затоплены дождем проспекты, Водою улицы полны… И тонет с ними мое сердце С остатками больной души. Быть может, и тебе тоскливо В пустой бредовой суете… Так упоительно красива, Невольно вспомнишь обо мне? Промолвишь фразы, что ранимы И непонятны для других, Наполнены нездешней силой — Живем с тобой мы ради них! Как скажешь, сразу я услышу, Хоть друг от друга далеко, — Дождем прольются… и увижу Сквозь шепот брызг твое лицо… Средь переулков серпантинных Так сладко знать, что одному Лишь мне не скажешь ты невинно: «К тебе я больше не приду…» А после сырость городская Пройдет, как самый сладкий сон, В твоих объятьях утопая, В котором я в тебя влюблен. Как странно… под лучами солнца Мы друг от друга вдалеке Однажды поутру проснемся, Мечтая вновь о том дожде.

Мои слова, как капли воска, Стекут, исчезнув в никуда. Ветрами, льдом, таежным солнцем Уйдут, растают без следа. Нужны ль они, чтоб только выразить Все то, что ясно и без них? Гирляндовых огней – да в изморозь, Отрадных снов – да не своих, Так много. По закону тождества Собой расскажут лишь одно! — В душе бессмысленное множество, Как капли крови на сукно, Нездешней музыкой прольются, Нарушив тишь пустых аллей И фонарей свеченье тусклых Живой мелодией о Ней, — Как будто бы давно знакома И так таинственно мила, Как свет сквозь сумрак Альбиона И снег с оттенком серебра. И будут мысли снова ссориться Из ночи в ночь и до утра, Мое нарушив одиночество, Расскажут вновь о Ней слова…

 Он молчал. Иль сказать было нечего  В этой жизни такой непростой?  Он молчал утром, днем и до вечера,  Сохраняя безмолвный покой.  Слыл загадочным, статным пред дамами,  Будто знал, что не знает никто!  Ну а дамы смотрели и ахали,  Так желая добиться его.  Как же часто влюбленная женщина  Всякий раз все внушала себе:  Лишь со мной говорить будет вечно он  И стихи посвящать станет мне!  И не думала бедная женщина,  Что ответ на загадку простой  Про молчание первого встречного:  Он молчал, потому что… тупой.

Привычное – чужое будто… Не так порою хороши Обрывки солнечного утра Для состояния души… Бывают иногда и тени, Выходят что к закату дня, Со сладким запахом сирени, Пленительнее для тебя. Где все обыденно и ложно, Лишь одинокий свет во мгле Собой напомнит осторожно, Что ближе и милей тебе… И ты протягиваешь руку В надежде, что возьмет лишь тот, Кто будет не врагом, а другом, И никогда наоборот. Быть может, ангел или демон? Об этом друг расскажет сам, Кем был бы он, и кем бы не был, Но счастье, веришь, только там!.. …там, где заманчиво абстрактно И нежный шепот полуснов… К чему слова здесь? Непонятно, Ведь все понятно и без слов.

Скрипит паркет зловеще в коридоре, И тапочки забытые лежат. Прерывисто дыша, найти съестное Идет, по стенам шаркая, душа. Луна, сквозь шторы хило освещая, Прокладывает к кухне грешный путь, А в кружке на столе остатки чая Ждут, губы когда жадно к ним прильнут… Как открывалкой, порван холодильник, Нетерпеливо тень вползла в него. Картошка, хлеб, пирог, свинина, сырник… В желудке много места для всего! Чрез улицу такой же дом кирпичный Стоит, и в окнах видно там и тут, Как с кухонь тусклый свет аналогично Доносится… и задницы растут.

Бабушка стучала кулаком По стене и палкой в батарею, — Сверху громко топал башмаком Весельчак какой-то там над нею: В середине ночи, каждый день, По-соседски радуя старушку, Бегал по паркету дуралей, Танцевал и басом пел частушки. «Дай поспать, урод! Сейчас убью, Окаянный, и не пожалею!» «БА-БУ-ШКА!!! И я тебя люблю!!!» — Он кричал, все прыгая над нею. Бабушка квартиру продала, А чудак теперь соседей новых Мучает: «Скажите, где она?..» Вслед за ней отправиться готов он!

 Летний вечер. Очень жарко.  Плавит башмаки асфальт.  Ты идешь с работы валко,  Жутко хочется поспать.  На людей ты смотришь косо,  Без улыбки на лице,  Видно, что тебе непросто…  Вот и близко дом уже.  В доме соковыжималка  Ждет тебя который час…  Вверх по лестнице, как балку,  Себя тащишь на этаж.  Весь вспотел и тяжко дышишь;  Взять бы, соку надавить!  Апельсинчики бы выжать,  Да со льдом… и пить, и пить!..  Но не в этот раз, как жалко,  Сок скорее из тебя  Выйдет… Соковыжималка  Ведь, увы, твоя жена!

Как-то раз пошел отчаянно Паша собирать грибы, Вдруг увидел он случайно Дверь открытую избы. «Вот так на! В лесу бываю, А избушки не видАл», — Паша думал, убивая Комарье да наповал. По башке себе рукою Хлопнул – слепня завалил, И уверенно ногою Чрез порог переступил. «Кто ко мне без приглашенья?!» — Голос хриплый прокричал. Паша храбрый был с рождения, Из избы не убежал… «Вижу, юноша ты смелый, — Вышла бабушка с клюкой, — Без подарочка ты, верно, Не уйдешь теперь домой…» «Что ты, бабка, дать мне можешь?» — Жадно Пашенька спросил. — «Дам тебе я все, что хочешь, Хоть волшебный эликсир! Ты желание задумай, В голове держи его, А потом напиток чудный Пей – исполнится оно». «Вот ты, старая кошелка!» — Пашу дикий смех пробрал, Дверью уходя он хлопнул, Жидкость все ж с собой забрал.

Паша в трениках по дому Семечки грызя бродил, — «Что ж мне выдумать такое? Ща проверю эликсир! Стать хочу волшебным гномом!» — Громко Павлик произнес, Эликсир затем довольно Вылакал под этот тост. Хоть и был довольно смелый, Жуткий страх его пробрал: Закипела кровь по венам, Уменьшаться в росте стал… Ниже тумбочки и стола, Ниже вазы уменьшался И в конце концов он ровно С башмаками оказался. «Что же делать? – думал Паша, — Я сейчас в большой беде! — И придумал план он дальше: — Кот Борис поможет мне!» «Ведь не зря кота родного Я консервами кормил, Обращался с ним нестрого И вообще его любил. Позову кота из спальни, Сяду на него верхом, И отправимся мы в дальний Путь в тот лес, ну а потом Мы заставим злую ведьму, Чтоб она большим меня Обратила вновь, и с нею После разберуся я!..» «Боря, Боря, тут я, Боря, Подойди ко мне быстрей!..» Заспанный пришел кот вскоре, Паше стало веселей. «Ну-ка дай верхом залезу», — Гномик звонко запищал. Вдруг – удар, аж сжалось сердце! Маленький жокей упал… Стал играть Борис с добычей, Возит по полу ее, Ничего, увы, не слышит, — Это хищное зверье. «Отпусти меня, зараза!» — Гномик с криком отползал. Кот его же лапой сразу Вновь на место возвращал. Подлетел наездник кверху, — «Что ты делаешь, постой! — Будто фантик от конфеты, — Я не мышь – хозяин твой!» Как мешок из-под картошки Гномик на паркет упал, Обхватил руками ножки И придумал новый план: «Притворюсь-таки я трупом, Полежу, чтоб этот бес Меня напрочь не затюкал, Чтоб оставил интерес…» Лапой кот толкает жертву (Гномик терпит, чуть дыша), Злится он – отдачи нету. Знать, провел жокей кота!.. Когтем пару раз потыкал В тушку вялую Борис, А потом жокею фыркнув Взял и голову отгрыз.

Он лежал на столе, как предмет, Позабытый довольно давно. Будто патиной заволокло, Потемнел баклажана под цвет. Не надкушен и в общем не смят, Без надрыва в своей кожуре, Наблюдал каждый день, как закат Ставил подпись лучами в окне. Перезревший. Как толстый коран — Слишком сложный – диод микросхемы, Может быть, потому-то банан До сих пор с аппетитом не съели…

Оставьте, наконец, ночные бдения! Достаточно ль измученной души? Лишь в памяти застывшие мгновения: Безумство, пистолеты и плащи… Вы столько мне всего наговорили — Ни слова я, поверьте, не отдам. Вы все, уверен, тоже сохранили, Что я наговорил когда-то Вам. Давно ли отравлялись сладким ядом, Испив любви Грааль Святой до дна? Все правильно. Не думайте, не надо… Написана история не зря!

Друг в друге захлебнувшиеся разом, Срывая недоступности замки (Вселенский день для нас казался часом), Все покоряли новые миры… И на каком безвременном этапе Солгали мы, увы, самим себе? И стали жить, как все, чего-то ради, Так просто, не на небе – на земле. Все чаще Вы отчаянно просили, Устало повторяя: «Отпусти»… Потом тихонько тоже отпустили И Вы меня, мой милый друг… прости…

Увы, не любят люди правды. Когда рисуешь, не забудь: Будь Рембрандтом для милой дамы, И пусть солжешь немножко, пусть… Ты увеличь там, где не должен, Пускай бросается в глаза!.. Добиться много можно ложью, А правдой многого – нельзя. И как бы ни творил ты дальше, Рецепт один найти успех: Все будут за того, кто с фальшью, Кто с истиной – один за всех!

Посмотри, за окном идет снег; Я недолог, как он, такой же, Но меня не увидишь больше, Как того, что в природе нет. Посмотри, на снегу следы Непонятных для всех прохожих, Тех, кто так на меня похожи, Не живые и не мертвы. Мы уходим в седой туман — Он окутал собой, как полог, Наш неведомый, странный город. Для тебя я был лишь обман.

Жил обычный человек (Как это ни странно), С аппетитом ел он снег У церковных храмов, У заснеженных дворов Мест святоизвестных, Да под звон колоколов С колоколен местных. А еще, когда хандрил, Жалость вызывая, Он на паперти любил Ползать, завывая. Плача, вспоминал святых, Руки к небу вскинув, Вслух читал библейский стих, Брови к носу сдвинув. На собак ругался он, Охраняя таки Церковедческий канон В образе собаки. Средь лампадок и икон, Зажигая свечи, Целый день кружился он, Да и целый вечер. Но не вечно торжество, Этот праздник божий Методично для него Прекращался все же. От церквушки отползал И, с колен вставая, Враз блаженство он терял, Вновь приумножая: Зависть, похоть, злобу, лесть, Подлость – уж не в счет… Благо, исповедь что есть Минимум раз в год.

Белесые лужи звенят под ногами, Шуршит, как бумага, листва. Уже невозможно не верить едва ли, Что осень без стука вошла, — Негласно, беззвучно и неосторожно Шагнула, расправив зонты, Смывая по улицам планы безбожно И лета сжигая мосты. Холодные ветры собою поманят, Прочертят на небе маршрут. Идеи и мысли придут и оставят, Воскреснут и снова умрут. Не жди понимания. Обморок чуда Закутан в тяжелый бушлат. Голодная осень идет ниоткуда, Как призрак, ни шагу назад.

Мне не выпить тебя, как море, И не съесть безо всяких причин, Хуже будущего – былое, Не вдвоем – не с тобой – один! Затерявшийся в дымке остров Не притянет без маяка Подуставших от штиля матросов, Сквозь туман не смогу и я, Как и он, отыскать, приумножить, Ни мечты без тебя… и пусть — Мне с тобою найти дороже Млечный путь сквозь слепую грусть.

Во времена былых полетов, Когда я слыл еще ничей, Строчил стихи из пулемета И мыслей бушевал ручей. Теперь обмяк в глухое кресло, Внутри как будто лопнул трос, Заколотил свободы дверцу И паутиной весь оброс. Сижу и думаю порою: «А может быть, случится вдруг, Задор зарытый я отрою, Пока не съел меня паук?»

Идя по выжженной земле, Шагаем в Новый год, ребята, Не веря до конца себе, Могильным холодом объятые. И в каждой жизни все вверх дном! Вдруг понимаешь, как в бреду, Что сам становишься ты чертом В своем же созданном аду. Поплачь, посетуй в Новый год, Такой несчастный и усталый, Он что-то новое несет, Как нес когда-то что-то Старый…

Жену рукою бить, наверное, Уже не модно в наши дни. Хотя, конечно, несомненно На теле будут синяки. Тупым предметом бьешь когда же, То ярко выражен эффект, Последствия намного краше И ожиданий слаще след. Жену бить тазом интенсивно, Когда уже невмоготу, По результатам – позитивно, Как шлепать палкой по хребту. Бить можно слабо, но умело Железной пепельницей больно, По голове с размаху смело, Возможно. В удаль да и только! Уволь сомнения! На блюде Лежит божественное яство: Конечно, бьет – то значит любит, А не какое-то там бл**ство.

Кому не нравится курить, Кто суть курения не знает, Тот некурящим может быть, Но пусть курящим не мешает. Лицо натужно искривлять, Как будто дым задел настолько, Не нужно, чтоб не раздражать Людей курящих и не только. Покуда некурящий ты, Тихонечко один в сторонке Со своей вредностью сиди И не ругайся слишком громко. Чтоб дым не удивлял тебя, Без замечаний своих едких Прочти историю, любя, Как с табаком дружили предки.

Дедушка ушел с авоськой В магазин на пять минут. На часах уже ведь восемь, А его все нету тут. Паника в семье настала, Хоть в полицию звони. У окошка мама встала, Засветили фонари. Папа с мамой, сын за ними, В магазин бегут с утра. Дедушки все нет в квартире, Вот такие вот дела. В магазине его нету И в округе не видать, Стынут на плите котлеты, Дедова пуста кровать. Мальчик вдруг идет навстречу, Так похоже он одет… Присмотрелись. Вот так встреча! — Мальчик все же, а не дед. Но семья неугомонна, Обступила паренька. Мальчик – будто эталонный, Вся одежда – дедова! И ботинки, и штанишки, Кепка дедова на нем… «Где ты это взял бельишко? Где ты дедушку нашел?!» — Закричало прозорливо Все семейство в один миг. Мальчик отбежал игриво И ответил напрямик: «Вас, ребята, я не знаю И не знаю где ваш дед, А одежду – забираю, Где была, там уже нет».

Кто не пришелся ко двору, Тому других счастливых красок Рисует жизнь через судьбу, Чрез стройный ряд посмертных масок. Те, кто колотят и визжат Сегодня, завтра будут биты. Они как мумии лежат, Свои оставившие орбиты. Тому, кто даром наделен Увидеть мельком жизнь иную, Старуха смерть подарит сон, И дух прошепчет: «Аллилуйя».

От резины запах гороховый Брызжет, едет мопед, тарахтит, И рисуется берег осоковый Слева, справа тропинка из плит. Дует ветер в лицо и кричит Будто кто-то нахраписто сзади, Задувает за воротник, Словно парус трещит в океане. Остановка. Разорванный трос. И сцепление как-то исчезло. Лишь навстречу идет старый пес. Вечер стих. Незнакомое место.

Трещит, будто из труб, как музыка, Раскатисто по небу гром. Все не кончается. Все сбудется. Все образуется. Потом. Своею поступью незыблемой По лужам шлепаете вы — Вы простудились, вы больны! На проводах вода, не иней, Свисает каплями, и сны, Что вам сегодня не приснятся, Забытые, как фото глянцевые, Как в старом парке фонари, Как вы когда-то… влюблены. И никогда бы не подумали От пустоты былых времен Сухой остаток с неба сдунуть бы, Раскатисто гремел где гром. Прошла без молодости молодость. Все режут ночь прожектора. Вы вспоминаете влюбленность, Не засыпая до утра.

К небу поближе стану я вольным Кабелем длинным высоковольтным. Пусть на меня будут птицы садиться, Мое сознание преобразится. Снизу – земля, там послышался возглас: «Это мой мир, это мой макрокосмос!» Проще и меньше все кажется сверху, Сравнивать если по нынешним меркам. Ток пробежит, будто поезд по рельсам, Буду висеть хоть сто лет, только если Кто-то не срежет, охотясь за малым, Но благородным во мне драгметаллом.

Я иду с бутылочкой пива, По Москве пробираясь лениво. Без билета пройти можно в общем Мне свободно на Красную площадь. Так закружат повсюду меня Золотые церквей купола! Отдыхаю сегодня недурно Я в великой столице культурной. Закурить папироску не сможет Запретить мне никто и, быть может, Я чего-то узнаю похоже, Что не знает обычный прохожий. Все хожу-брожу не нагуляюсь, Без стеснения всем улыбаюсь. Не кривите свой взгляд, вам негоже, На мою заурядную рожу. Эх! Напьюсь я сегодня изрядно, Чтоб в глазах моих было стеклянно! Надышавшись с жадностью досыта За весь день московского воздуха.

Не принимая старые ошибки, Не слыша лязг истории оков, Мы нация, живущая не шибко, Забывшая давно своих богов. Хватило нам, как косточки собаке, Когда прошло крещение Руси. Затоптаны языческие знаки, И старые молитвы сожжены. К богам ушедшим позабыта жалость, Мы больше их не будем вспоминать. Вот только к удивлению и осталось, Что в масленицу чучело сжигать.

Чего-то хочется порою, Того, чего в природе нет. А то, что есть уже, – простое, Настолько, что тушите свет. Простое может быть сложнее, Чем оно есть на самом деле, Но все равно мечтаешь всуе О том, чего не существует.

Ползают – не летают, Полные души ртути. Люди переживают, Переживают люди. Злятся, что нет им счастья, Так как в стране воруют. Рвутся они на части, Сами с собой воюя. Но до страны им дела Нет и не будет, больше Переживают нервно, Что не воруют тоже…

От жизни этой так устали, Что как кефир прокисший стали, Что просто хочется орать И на себе одежду рвать. Как думать ватными мозгами, Когда себе не верим сами? Понурив голову, без спешки Бредем безвольно, будто пешки. Уж карманьолу мы не спляшем, Когда вот-вот сыграем в ящик На радость королю. Ура! Вперед до своего конца!

 Уж отшумели кастаньеты,  Приплыли лодки на причал —  Туда, где сыграны куплеты,  Конец началу всех начал.  Луна в воде не серебрится,  Потухли разом маяки,  И ничего не повторится…  Была ли? – не было любви.  Сухой остаток – сны и тени  Лишь в памяти порой снуют  И мимолетные видения,  Как рыбы на печаль клюют.

Пыль нехоженых дорог Мне всего дороже, Я по жизни этой клоп, Прости меня, боже. Вдоль могилок и крестов Тень ползет седая — Это гость из полуснов, Не переставая. Часто тень следит за мной, Я за нею тоже. Что-то ищем под луной, В чем-то мы похожи. В небе бьют колокола, Близок час рассвета. Умирает тень и я На разгаре света.

          Не меняйте ни на кого           Тех, кто больше всего дороже, —           Пробежит вдруг мороз по коже,           Будто имя забыв свое.           Не забудьте ни слез, ни слов,           Проливали что на холсты           Этой жизни, обрывки снов           Разлетаются как стихи.           Не спешите испить до дна           Все бесценное, то, что есть,           Не остаться ни с чем чтоб здесь,           Где надежда жива одна.

О президенте, стало быть, Писать поверхностно непросто, Но он умеет говорить И говорит довольно сносно. О Путине исподтишка, Бывает, кто со злостью блеет, Хоть сам не сделал ни шиша И мыслить гибко не умеет. Так, кто до власти не дорос, Себе медалью глупость клеит, Завистливый насупив нос, А Путин говорить умеет. И глупо было б бросить пост На радость всем, кому охота, Пустить заделы под откос, Не завершив свою работу. Легко противники визжат И как ошпаренные бегают. Они, как банки дребезжат, А Путин все же что-то делает.