Сергей медленно приходил в себя. Сознание толчками, подобно приливной волне, возвращалось к нему и опять откатывалось в небытие, чтобы со следующим разом приоткрыть завесу бытия в немного большей степени.

Может быть, его организм сам противился пробуждению, потому что периоды просветления сознания сопровождались нестерпимой головной болью.

Наконец Сергей пришёл в себя настолько, что смог процесс пробуждения сознания взять под контроль. И тут же пожалел об этом, едва не провалившись назад уже по собственной воле, настолько нестерпимой стала головная боль, но что-то в окружающей обстановке удержало его. И когда до него дошло, где он находится, Сергей забыл о головной боли.

Он лежал в естественном углублении, промоине, обнажившей корни многовекового дуба. Но дело не в том, где он лежал, а в том, в каком виде. Корни дерева кольцами сомкнулись вокруг тела, да так прочно, что он не мог пошевелить ни ногой, ни рукой. Тело нигде не было передавлено настолько, чтобы нарушить нормальное кровообращение. Лишь голова была свободна от захвата. Она опиралась на толстый корень, как на подушку, поэтому он мог свободно осмотреться.

Сергей висел горизонтально земле, лицом вверх, в переплетении корней, как в коконе, и если бы не отсутствие возможности двигаться, ему, пожалуй, было бы даже удобно. И земля находилась рядом, примерно в десяти сантиметрах под ним.

– С пробуждением, приятель, – услышал он писклявый негромкий голос справа от себя.

Неожиданно прозвучавшая фраза заставила Сергея вздрогнуть и резко повернуть голову. Это движение тут же отдалось нестерпимой болью в голове, что вызвало изрядную гримасу на лице, потому что существо, которое он увидел возле себя, горестно взмахнуло руками, покачав головой из стороны в сторону, и сказало:

– Эк как на тебя подействовала настойка из тысячехворника, ты что никогда ничего крепче кислого молока в рот не брал? Опохмеляться надо, приятель, – добавило существо, сопровождая свои слова дребезжащим смехом.

От такой наглости Сергей потерял дар речи, тем более что говоривший эти слова, сидя на корточках, был немногим выше головы Сергея.

– Ты что, гном? – прохрипел Сергей, и зашёлся в кашле, прочищая горло.

– Разрешите представиться: гном Друд, прошу не путать моё имя со словом труд, потому что оно содержит в себе сочетание букв из двух слов, не относящихся к труду физическому, а именно достаточно мудр. Это мои родители, зная, что у них должен родиться очень умный ребёнок, придумали такое имя.

– Как это, зная, что очень умный? – спросил совсем осоловевший от происходящего Сергей.

– Ну, мы, гномы, знаем, кого произведём на свет, и производим того, в ком в настоящее время наиболее нуждаемся. Живём мы долго, и потому рождение ребёнка у нас большая редкость. Хочешь, я расскажу тебе, как ждал своего появления и что в это время по этому поводу думал мой дедушка, – произнёс собеседник Сергея, удобно усаживаясь перед его лицом, собираясь поведать длинную историю.

– Подожди! – в отчаянии воскликнул Сергей. – Тебе что, больше нечего делать, и ты никуда не торопишься?

– Какой ты, однако, невнимательный, я же тебе говорил, что мы, гномы, живём очень долго, поэтому никуда не торопимся, всё делаем основательно. А я Друд – достаточно мудрый, для того, чтобы не нарушать существующий порядок вещей. Поэтому…

– Да мы же не познакомились, вернее, познакомились односторонне, – воскликнул Сергей, чтобы остановить готовый истечь поток слов.

– Почему не познакомились? – молвил гном. – Я знаю, что тебя зовут Сергей, и ты волшебник, но не знаю, откуда ты у нас появился, твоя природа мне не совсем ясна, вернее, совсем не ясна, почему твои мысли для меня закрыты?

– Ты это брось, какой ещё волшебник, какие ещё мысли, если тебе что-то нужно узнать, ты спрашивай, мне нечего скрывать. Но зачем говорить всякую ерунду, я волшебник, – с горькой иронией сказал Сергей. – И на каком основании ты меня спеленал как младенца, я что, в чём-то виновен?

– Слава богу, ещё нет, – почему-то со смехом воскликнул гном, – а то бы ты находился в несколько ином состоянии, и я бы не имел счастья общаться с тобой.

– Ну, ты весельчак, – повысил голос Сергей, – давай объясняй, в чём дело, пока я не добрался до тебя, и не надрал твою мышиную задницу.

Что-то в глазах Сергея очень не понравилось гному, потому что его как ветром мгновенно отнесло метра на два. И он стоял там, дрожа как лист на ветру, боясь пошевелиться.

Его лисья физиономия потешно сморщилась от страха, а остроконечная шапочка поднялась на вставших дыбом волосах. От этой картины Сергею стало не по себе. Он не хотел так сильно пугать нового знакомого, тем более зная, что без посторонней помощи ему не освободиться.

– Прости, волшебник, я неудачно пошутил про иное состояние, – жалобно залепетал гном, – наши чары почему-то совсем не действуют на тебя, поэтому мы не можем поместить тебя в забвение, неужели ты понял это и поэтому так смел? И ещё мне показалось, что ты можешь сам освободиться от объятий дерева добра и зла. Но этого ведь не может быть, этого не может никто на Земле, – ещё жалобней пролепетал он.

– На Земле? – удивился Сергей. – Так мы находимся на Земле, в Солнечной системе?

Про Солнечную систему Сергей добавил, сообразив, что любая другая планета может быть также названа её обитателями Землёй.

– Солнце вон оно, – поднял руку опешивший от внезапной перемены темы разговора гном, – про систему первый раз слышу.

«Значит, на Земле, – подумал Сергей, – два совпадения – это уже слишком».

– Я же сказал, что не слышу твоих мыслей, – услышал он обиженный возглас, – давай общаться словами.

– Я вижу, ты уже пришёл в себя, не бойся, я пока не буду тебя наказывать, – сказал Сергей, а про себя подумал: – «по крайней мере, это чистая правда». Но ты должен рассказать мне, где я нахожусь, и про это милое дерево тоже. Твой тысячехвостник напрочь отбил мне память.

– Тысячехворник, – поправил Сергея гном, не поняв иронии в его словах. – Какую память? Ты появился ниоткуда, как с неба свалился. Лежишь себе спокойно, вон на той поляне, – махнул рукой куда-то за спину гном, – и дрыхнешь без задних ног. И это в нашем родном лесу, который люди обходят далеко стороной.

Мы сразу хотели применить к тебе чары, чтобы узнать, кто ты и почему такой смелый. Но никакие чары не действуют на тебя. Вот и пришлось применить тысячехворник, обычное растение, без каких-либо чар, но прекрасное снотворное для людей.

– Зачем? – воскликнул Сергей, морщась от головной боли.

– Надо же было перенести тебя сюда, к дереву, мы боялись, что ты можешь проснуться.

– Чего боялись?

– А вдруг ты чёрный волшебник, а это очень плохо для нас.

– Почему волшебник, почему не колдун или маг? – спросил Сергей.

– Ну, колдунов я за версту чую, у меня от них зуд по всему телу, пренеприятные создания, – сказал, передёрнувшись, гном. – Мы, гномы, колдунов не жалуем. Они без своих заклинаний, сами по себе, ничего не стоят. Всё за них делают заклинания, перекраивая ткань мироздания на свой лад. На самом деле не заклинания служат им, а они заклинаниям. И зная это, они все, как правило, злые и вредные люди.

– Маги, – продолжил словоохотливый гном, – это учёный народ, изучающий чародейство как науку. Они больше теоретики, чем практики, увлечённые какой-нибудь проблемой или идеей. Например, сделать всех без исключения счастливыми. Маги мне больше по душе. Но ты не маг, ты волшебник. Ни один маг не устоит против наших чар. Ведь мы практики, а не теоретики.

– Ну а волшебники? – спросил, несколько заинтригованный ходом повествования Сергей.

– Волшебники, это совсем другое дело. Волшебника я тоже чувствую за версту. От белого, доброго волшебника, пахнет озоном, как после грозы, от чёрного, злого, несёт тревогой, как перед грозой. От тебя ничем не пахнет, что нас и тревожит. С твоей силой, если ты злой волшебник, ты понаделаешь много бед. Мало нам своего зла.

– Волшебник – это творец, – продолжил гном, – перекраивающий ткань мироздания так, как ему хочется. И ему не нужны чары. Волшебник пользуется окружающей силой стихий – земли, воды солнца, да чего хочешь.

«Понятно, – подумал Сергей, – ты хочешь сказать, что волшебник использует окружающую энергию и энергию космоса, прямо экстрасенс какой-то, – и закусил губу: – Владимир Николаевич так и сказал, что я ещё не проявившийся экстрасенс, вот что чувствует этот парень».

– Значит, я не пахну озоном, и на этом основании вы решили, что я чёрный человек, так, грамотный ты наш? Вон, даже знаешь слово озон.

– Не человек, а волшебник, а какой – я ещё не знаю. А озон он и есть озон, – сказал гном. – Дерево согласилось попридержать тебя на время нашей беседы, и если я не смогу выяснить, кто ты, останется проверить на деле.

– Подожди, как это дерево может согласиться попридержать меня, это что, не ваших рук дело? И как вы собрались меня проверять?

– Это дерево живое. Предания говорят, что в незапамятные времена, когда Земля была совсем молодой, среди малого народца жил один человек, маг, который изучал наши чары. Это был великий маг, больше таких не рождается. Он познал все чары, даже те, что ныне утеряны в веках, и мог сделать всё, чего ни пожелает. Но тут он понял, что ничего не хочет. Единственной его целью было изучение чар, и он этой цели достиг. Но, познав всё, он стал бессмертным. Предания говорят, что он превратил себя в это дерево, чтобы стоять здесь вечно. Любые чары и колдовство бессильны под его ветвями. Вот почему это дерево называют деревом добра и зла. Здесь одинаково бессильны и добрые и злые чары. Поэтому я так испугался тебя. В корнях этого дерева особая сила, никому ныне не ведомая.

– А что касается проверки, то не мы будем проверять тебя, а встреча со злом, – продолжил гном, – оно тоже знает о тебе и спешит проверить, на чьей ты стороне. Мы тебя уже проверили, для этого я, Друд достаточно мудрый, общался с тобой.

– Ну и к какому выводу ты пришёл? – спросил Сергей.

– Либо ты белый маг, либо чёрный, но очень хитрый, и подделываешься под белого мага, с одному тебе известной целью. Что тоже вполне может быть. Насколько белые маги честны и бесхитростны, настолько черные маги хитры и коварны. Но если ты чёрный маг, и тебе удаётся такая игра со мной, значит, силы твои очень велики. Тогда горе нам. Все наши силы могут понадобиться только на борьбу с тобой, а остальное зло в это время будет бесчинствовать.

– Чёрный маг, белый маг, болтун несчастный, хватит морочить мне голову, она и так раскалывается от твоего тысячехвостника, дал бы лучше, что-нибудь обезболивающее.

– Тысячехворника, – машинально поправил Сергея гном, – дам, если окажется, что ты белый маг.

– Ну, тогда давай заканчивать поскорее.

– Ты сам не знаешь, о чём просишь, Волшебник.

– Хуже чем есть, не будет, – проскрипел зубами Сергей.

– Если бы так. Я закончил беседу. Маг, можно отпустить его, – сказал гном.

Корни, держащие Сергея, бесшумно разомкнулись и, вытолкнув его из-под дерева, ушли в землю.

– Ну, я пошёл, – сказал Гном стоящему на затёкших ногах Сергею, – советую хорошо размяться перед боем. И не советую, если ты белый маг, выходить из-под кроны дерева. Это белые чары на тебя не действуют, а как будет с черными, я не знаю.

– Так ты всё-таки допускаешь, что я белый волшебник, а помочь не хочешь, – сказал Сергей, судя по интонации сказанных гномом слов, что ничего хорошего его не ждёт.

– Мы боимся, а вдруг это западня, очень коварно зло, а тут ещё волшебник. Поэтому быть тебе один на один со злом. Но, я думаю, если ты белый волшебник, ты справишься со злом. Сила твоя немеряна, поверь Друду, достаточно мудрому, – сказал гном и исчез, будто растворился в воздухе.

А из чащи вышли три человека в плащах с низко опущенными капюшонами. Вновь прибывшие остановились на краю поляны, вне кроны дерева, и молча стали рассматривать Сергея, опираясь на длинные посохи. Сергей мог поклясться, что смотревшие на него глаза в глубине капюшонов светились красным цветом. Сергей тоже стоял молча, ожидая продолжения действия.

Долго ждать не пришлось. Трое пришедших, всё для себя решив, разом отбросили посохи и сбросили плащи. Под плащами прятались трое мужчин, довольно высоких, на обнажённых телах которых играли тугие бугры мышц.

Но вдруг пришельцы начали странно преобразовываться, руки укорачиваться, лица удлиняться. Они разом упали на четвереньки, и вот перед Сергеем уже стояли три огромных волка, играя на солнце серебристой шерстью, рыча и злобно скаля пасти с огромными клыками.

– Вот это да! Что же я с вами делать буду без оружия, голыми руками! – в сердцах воскликнул Сергей, отступая назад и прижимаясь спиной к огромному стволу.

Волки припали животами к земле, немного проползли, злобно рыча, и одновременно прыгнули вперёд, на Сергея. И хотя расстояние было метров десять, прыжок был таков, что они неслись подобно разъярённым пушечным снарядам.

Сергею ничего не оставалось, как поднырнуть под них и в кувырке уйти вперёд, пропустив тела над собой.

Но во время прыжка, в полёте, с оборотнями начала происходить обратная метаморфоза. Они начали превращаться в людей. Превращение до конца не успело произойти, когда все трое врезались в огромный ствол дерева. Встать на ноги после знакомства с твёрдым стволом смогли только двое. Они стояли, пошатываясь из стороны в сторону, и завершали превращение. Третий завершал превращение, лёжа возле корней, только что держащих Сергея. А Сергей стоял и думал:

«Ведь вы наверняка знали, что под кроной дерева магия не действует, значит, просто хотели напугать меня, чтобы потом застать врасплох, вот и получайте теперь».

Двое оборотней окончательно пришли в себя и двинулись к нему.

«Вряд ли вы знакомы с приёмами каратэ, друзья, но и мне раскрываться пока не следует, сработаем по минимуму, без ног», – принял решение Сергей, уходя в переднюю стойку под кулак, нацеленный в его голову, со свистом рассекающий воздух.

Последовавший за этим удар в солнечное сплетение надолго вывел из строя одного из оборотней. Второго оборотня Сергей вырубил коротким ударом в подбородок, снизу вверх, одновременно защищая голову правой рукой.

– Драться вы не умеете, друзья, – вслух сказал Сергей, – спасибо за помощь Маг, – поблагодарил дерево Сергей, – с волками я бы так просто не справился.

– Справился бы, мы позаботились об этом, – услышал он писклявый голос возле себя.

Это был неизвестно откуда взявшийся Друд.

– Что значит позаботились?

– Посмотри на свой левый бок волшебник.

На левом боку Сергея на кожаном поясе висел клинок, тонкое и длинное лезвие которого отливало серебром. Вставленный в специальное кольцо, клинок не имел ножен, и поэтому были видны какие-то знаки, начерченные на лезвии. Даже простым глазом заметно, что лезвие очень острое.

– Странно, я не почувствовал его, когда кувыркался, да и потом о такое острое лезвие можно пораниться самому. Ничего себе помощь!

– Нельзя, это особенный клинок, его хозяином может быть только волшебник, но, обретя хозяина, клинок становится его частью. Можешь делать любые движения, он никогда не помешает тебе.

– Но ты же говорил, что магия под кроной дерева не действует?

– Магия не действует, но этот клинок не магический, он никакого отношения к чарам не имеет, и никакие чары не властны над ним. Руны на его лезвии настолько древние, что их не может прочитать никто из ныне живущих. Волшебство этих рун очень сильно, ни один оборотень не нападёт на тебя, когда он у тебя в руках. Поэтому они надеялись на фактор неожиданности и твой испуг.

– Но я не умею обращаться с таким оружием, не обучен, и не смог бы защитить себя.

– Тебе и не нужно уметь. Стоит тебе взять его в руки, и он сам даст любое умение. Я же говорил: большое волшебство заложено в нём.

– И вы не побоялись дать его мне, не зная, добрый я или злой? – с сомнением в голосе спросил Сергей.

– Не побоялись. Это оружие служит добру и не может быть использовано против него. Так что мы ничем не рисковали.

– Ну-ка, подумай о клинке, – сказал гном.

– Что подумать?

– Что он тебе может понадобиться.

«Ты мне можешь понадобиться», – обратился Сергей мысленно к клинку, и в тот же момент ощутил его в своей руке.

– Вот, он тебя слушается! – воскликнул гном. – А говоришь, что не волшебник. Друд никогда не ошибается, потому что он достаточно мудрый. А то, что ты белый волшебник, ты только что доказал на деле. Ты даже настолько уверен в себе, что не стал убивать оборотней, хотя знаешь, что, очнувшись и выйдя за пределы кроны Мага, они станут волками и опять нападут на тебя. А про наш клинок ты и не догадывался. Видимо, большая сила в тебе.

– Как ты мне надоел, балаболка, заладил: волшебник, волшебник… Не хватало, чтобы я сам поверил в это. Да не могу я их убить, когда они в образе людей, какая там сила, это скорее слабость моя, – сказал Сергей шёпотом, чтобы гном не слышал, а громче добавил: – Из этого клинка в меня вливается какая-то энергия, я ощущаю себя сильнее, чем я есть.

– Так и должно быть, я же тебе сказал, большое волшебство в нём. Но всё равно расслабляться не советую. Сам по себе клинок не всесилен, он может умножить твою силу, но не может подменить её. Хотя трём оборотням в любом случае против него не выстоять, и они это знают.

– Ну вот, а я-то подумал, что я с ним всесилен, – в шутку посетовал Сергей, вставляя клинок в кольцо на поясе, – всё равно надейся на себя, – а про себя подумал:

«Это и к лучшему, а то такие подарки только расслабляют, надеяться надо на свои силы».

– Пойдём со мной, волшебник, тут нам больше нечего делать, – сказал гном, повернувшись к Сергею спиной.

– Подожди, друг, ты ещё не выполнил своё обещание, – остановил гнома Сергей. Вернулась головная боль, забытая в пылу схватки.

– А, это, на, выпей, – сказал гном, доставая откуда-то из-за пояса фляжку и наливая Сергею в колпачок величиной с его ноготь на мизинце.

– Да что здесь пить? – изумился Сергей.

– Больше нельзя, а то головная боль вытечет вместе с мозгами.

– А не вредно пить такую гадость? – воскликнул Сергей.

– Нашёл гадость! Это вытяжка из корня жизни, она обновит весь твой организм, до последней клетки, уберёт негативное влияние тысячехворника, увидишь, ты будто заново родишься. Но здесь нужна строгая мера, иначе организм от счастья с катушек может съехать. Пей, не бойся, я знаю, что делаю. Не забывай, что моё имя Друд, что означает достаточно мудрый.

– А, ладно! – воскликнул Сергей. – Один раз живём, и это попробуем, – произнёс он довольно противоречивую в данной ситуации фразу и слизал прозрачную жидкость из микроскопического колпачка.

В следующий миг по всему телу Сергея от пяток до макушки как будто прошёл электрический ток. На мгновение его волосы встали дыбам, а глаза выпрыгнули из глазных впадин и в следующий миг с хлопком встали на место. Из открывшихся по всему телу пор как будто что-то вылетело, даже одежда заколыхалась. А Сергею показалось, что он на мгновение стал необычайно тяжёл, а затем невесом.

– Фу, – с шумом выдохнул он воздух, – вот это да, кто бы мне сказал, что такое возможно. Ни в жизнь не поверил бы. Ты прав, гном, опасная это вещь в больших дозах. Что со мной сделалось от одной капли!

– А что сделалось? – лукаво спросил гном.

Сергей будто не слышал вопроса, он вслушивался в себя, в свои ощущения от переполненного чистой энергией тела.

– Я себя чувствую чистой воды кристаллом с отличной огранкой, спасибо тебе, гном.

– Не на всех таким образом действует эликсир. Ты и был чист, только получил огранку. Организм человека, как любой инструмент, требует правильной настройки. Каждая клетка имеет свою тональность. Эликсир жизни помог твоему организму правильно настроить каждую клетку. Ну и, конечно, удалил вредные последствия от тысячехворника. Только и всего, ничего к тебе не добавив.

– Ничего себе только и все, такое впечатление, что если захочу, то и летать смогу.

– Хочется – летай, – пискляво захихикал гном.

– Ну, это ты брось, хитрый лис, лучше говори, что дальше задумал, я по твоей лисьей физиономии вижу, что это не все.

– Не всё, главная проверка впереди, но это будет приятная для тебя проверка. Пойдём, познакомишься с дочерью Мага, – весело сказал гном. – Она безошибочно определит, какой ты волшебник.

– С дочерью Мага? Какого мага? Уж не хочешь ли ты сказать?..

– Да, ты правильно понял, этого Мага, я всё тебе расскажу по дороге. Я сильно проголодался.

Гном повёл Сергея по узкой тропинке в лесную чащу.

Тропинка была вытоптана явно не людьми, но и звериной тропой не являлась.

«Маленькие ножки ходят здесь», – думал Сергей, едва поспевая за быстро семенящим впереди гномом.

– Ты хороший ходок, Лис, – уважительно сказал Сергей, – а говорил, что никогда никуда не торопишься.

– Это не касается еды. Нужно поспеть к обеду, а то братья всё съедят. Мы хоть и маленький народец, а покушать не дураки.

– Вы живете одной общиной? – с интересом спросил гнома Сергей.

Ему очень хотелось увидеть всех сказочных героев: гоблинов, троллей, фей, баньши.

– Ты, что имеешь в виду?

– Ну, все вместе, весь маленький народец?

– Скажешь тоже, видно, что ты не из наших мест. Где это видано, чтобы гномы жили вместе с гоблинами, или того хуже, с троллями. А где живёт баньши, ты видел?

– Нет, откуда мне видеть, я и баньши-то никогда не видел.

– И не увидишь, – услышал он короткий ответ. – Мы, гномы, отдельная каста, мы самые умные и мастеровые из всего маленького народца. Мы живём в уютных тёплых и сухих пещерах, где имеем мастерские и кузницы, поближе к руде. Мы единственные владеем чарами, и все знают, что с нами ссориться опасно.

– Гоблины, эти бездельники и обжоры, предпочитают селиться в полуразрушенных замках, где терпят большие неудобства, и всё из-за своей природной лени.

– Тролли, самые вредные, вечно немытые и не причёсанные, готовы жить где угодно, хоть под разрушенным мостом. Они не ищут удобств. Тролли владеют колдовством, но против наших чар их колдовство бессильно. С ними я не советую связываться даже тебе. Ничего хорошего от них не жди. Вот к гоблинам можешь зайти, выпить крепкого эля, варить который эти бездельники большие мастера. Они всегда довольны собой и жизнью, и поэтому добры и гостеприимны.

– Понятно, – сказал Сергей, – так что там про дочку дерева?

– Восемнадцать лет назад мы нашли под деревом новорождённого человеческого младенца, прелестную девочку. Мы и сейчас не знаем, чей это ребёнок и как попал в лес, которого люди боятся как огня. Здесь всё окружено чарами, к которым человек приблизиться не может и на версту. Уж мы, гномы, постарались отгородить свой лес и дом от надоедливых людишек. Тебя это не касается. Ты хоть и человеческой породы, но ты волшебник, и к чарам безразличен. Вот и подумай, как могла попасть девочка под дерево. Только одним способом: если она дочь Мага.

– Но для рождения, извини, как минимум нужны двое! – воскликнул Сергей.

– Зачем двое? Да и нет поблизости второго Мага, – гном сделал вид, что не понял Сергея. – Ты, видимо, забыл, что дерево величайший Маг, какой только может быть в мире.

– А может быть, ты хочешь сказать, что это твой ребёнок? – лукаво взглянул через плечо на Сергея гном. – А то на неё тоже не действуют никакие чары, ни добрые, ни злые.

– Ты это брось, Лис! – воскликнул Сергей, с досадой чувствуя, что краснеет под взглядом хитрых глаз гнома. – Мне только тридцать, а ей, ты сказал, восемнадцать. Когда вы нашли её, мне было двенадцать лет, – ещё больше смутился Сергей от мысли, что стал оправдываться.

– Ну и что? Кто вас, волшебников, знает? – увидел он лисью физиономию, подмигивающую левым глазом.

– Я помню, ты сказал, что дочь Мага сразу может определить, добрый я или злой, – сказал Сергей, переводя разговор в другое русло и не желая, чтобы гном увидел его смущение. – Зачем тогда проверка? Показал бы меня ей, и всё.

– Ну вот, стану я беспокоить дочь Мага по пустякам, где сам могу справиться. Да и потом, ей было бы неприятно, если бы первый в её жизни волшебник, появившийся в лесу и одного с ней роду племени, служил бы злу. Тем более такой наружности, а она у нас красавица, – лукаво закончил гном.

– Ах, ты, хитрый Лис! Я должен был подвергаться опасности лишь для того, чтобы, может быть, не обидеть юное создание?

– Когда увидишь её, поймёшь меня, – вздохнул гном, – и я не Лис, а Друд, достаточно мудрый, потрудись запомнить, – продолжил он, но уже дрожащим от обиды голосом.

– А то что-нибудь случиться? – со смехом спросил Сергей. – Нет, друг, я буду звать тебя Лисом, лукавства в тебе не меньше мудрости.

– Что я могу с тобой поделать, – печально вздохнул гном, – чары мои на тебя не действуют, а после того, как ты выпил эликсир жизни, ни один яд тебе не страшен, твой цельно настроенный организм его просто отвергнет. Вот ты и позволяешь себе издеваться над бедным Друдом, зная, что безнаказан.

– Извини Друд, я не хотел тебя обидеть, да я и не догадывался, что не должен бояться никакого яда. Я не буду звать тебя Лисом, раз это тебя задевает.

После этих слов Сергея ссутулившийся было гном распрямил спину и зашагал бодрее. Он даже стал что-то напевать скрипучим фальцетом.

– Пожалуйста, прекрати это, Друд, твоё пение напоминает скрежет металла по стеклу. Оно похуже тысячехвостника.

– Тысячехворника, – машинально поправил Сергея гном, но петь прекратил. – Ты не первый, кто это говорит. Дочь Мага так же реагирует на наше пение. Когда мы собираемся попеть хором, она убегает далеко в лес. Она это делала даже когда была маленькой крошкой.

– И вы позволяли ребёнку одному бродить по лесу, где ходят оборотни? – ужаснулся Сергей.

– И не только оборотни, есть ещё козлоногие и многие другие. Правда, тех поменьше, но они значительно хуже оборотней. Зла в них немеряно.

– Но все обходят дочь Мага стороной, – продолжил гном, – их чары на неё не действуют, а её посоха они боятся как огня.

– Какого посоха? – спросил Сергей.

– Она была совсем маленьким ребёнком, когда со мной впервые пришла к дереву. Правда, очень шустрым ребёнком, выросшим в лесу, и поэтому ловким как котёнок. Первое, что она сделала, подойдя к дереву, это ловко забралась по стволу и срезала своим маленьким ножичком ветку. Видя, что она сделала, я чуть в обморок не упал! – воскликнул гном.

– Что, это такое большое кощунство, отрезать у папы одну веточку? Было от чего падать в обморок, – с сарказмом сказал Сергей.

– Не в этом дело, – ответил гном, – многие пробовали срезать ветку Мага, особенно оборотни, которые без посоха не ходят, из-за тощего зада им тяжело держать тело прямо. Они резонно думали, что посох из дерева добра и зла будет обладать большой магической силой. Но не тут-то было. Не берет эти ветки ни нож, ни пила, ничто. Даже если орудие сделано из магических руд. А у нас есть ножи, способные резать алмаз, как масло.

– Теперь ты понял, что было от чего падать в обморок, – продолжил гном. – Этот ребёнок спокойно срезает ветку обыкновенный детским ножичком, и более того, так же спокойно уносит с собой. С тех пор она со своим посохом никогда не расстаётся.

– Представляю себе детский посох в руках взрослой девушки, он, наверное, у неё сейчас короче предплечья. Не посох, а палочка какая-то! – засмеялся Сергей.

– Совсем нет, нормальный посох, какой и должен быть. Дело в том, что он рос вместе с ней и всегда был ей удобен. Этого посоха боится всякое зло. Что уж они чувствуют при его прикосновении, не знаю, но улепётывают без задних ног, едва увидев.

– Недавно дочь Мага узнала, что оборотни с козлоногими собрались принести в жертву злу человеческого ребёнка. Мало им ягнят да кур. Надо было видеть, как они в панике разбегались с жертвенной поляны в разные стороны, когда туда ворвалась дочь Мага. Была безлунная полночь, темнота хоть глаз выколи, и только пылающий посох в её руках, и в не меньшей степени пылающие праведным гневом глаза. У меня и то мороз по коже пошёл. А оборотни с козлоногими визжали от страха. А ты говоришь, что мы не боялись отпускать её в лес одну. Она здесь полноправная хозяйка, и была ею с рождения, – закончил рассказ гном.

– Прям воин, а не девушка! – воскликнул Сергей.

– Вот здесь ты неправ, более доброго и отзывчивого существа нет на свете. Увидит случайно сломанную веточку на дереве, поправит, погладит пальцем место перелома, глядишь, веточка и срослась, и все это без какой-либо магии, одной добротой. Животных одним прикосновением лечит, а также и жучков всяких, и пауков, и бабочек, в общем, любую живность. Добра в ней немеряно, добро прямо струится из глаз. Да что там говорить, сейчас сам увидишь, мы уже пришли.

Лес внезапно кончилась, как будто обрубленный топором, без перелеска переходя в огромную поляну. Размеры открывшегося взору пространства впечатляли. Особенно после лесной чащи. Тропинка упиралась в небольшой холм в начале поляны и там обрывалась.

– И где же твои пещеры, гном? – Сергей привык, что слово пещера ассоциируется с горами.

– Здесь, под поляной, – ответил гном.

– Ну, это же не пещеры, а землянки какие-то.

– Нет, пещеры, они естественного происхождения, – сказал гном, подходя к холмику, и произнёс какое-то мелодичное заклинание.

Результат не заставил себя долго ждать: в холме образовался широкий проход в рост Сергея, за которым начинался тоннель, полого уходящий вниз.

– Прошу, – сказал гном, сопровождая свои слова соответственным жестом, – будь как дома.

– Но не забывай, что ты в гостях, – прошептал одними губами Сергей, входя вслед за гномом в проём, который сразу за ним закрылся, и они оказались в абсолютной темноте. Лишь вдалеке светилось белое пятно, отчего здесь казалось ещё темнее.

– Да здесь совсем темно, Друд, я не умею видеть в темноте! – воскликнул Сергей.

– Я тоже, без соответствующих чар, сейчас зажжём свет, – услышал он писклявый голос своего спутника из темноты.

Опять прозвучало мелодичное заклинание на непонятном языке, и в тоннеле стало светло, как днём, но откуда шёл свет, совершенно было непонятно, как будто сам воздух светился.

– Где источник света, Друд? – спросил Сергей, озираясь вокруг. – Я не вижу ни ламп, ни чего другого.

– Зачем тебе источник, если есть свет? – произнёс гном странную фразу. – Через все наши пещеры протекает ручей, славный потомок своего великого предка, промывшего их. Мы не знаем, где его начало, как ты говоришь, источник, но от этого вкус воды его не становиться хуже.

Такой ответ никак не мог удовлетворить Сергея, но, поняв, что другого не будет, пришлось смириться.

«Это мне за Лиса маленькая месть, и поделом, не надо было обижать гнома, сам не знаю, что на меня нашло», – подумал Сергей, спускаясь под землю следом за быстро семенившим впереди Друдом.

Послышался стук тарелок о стол, и ложек о тарелки, гном уже почти бежал, не оглядываясь на Сергея.

«Да, голод не тётка, он и рождённого ползать летать заставит. Ишь как припустил на своих коротеньких ножках, чтобы его догнать, мне бежать придётся, – подумал Сергей, замечая, что поневоле ускорил шаг, увлекаясь за почти бегущим гномом. – А запахи действительно аппетитные, хотя я не настолько голоден, чтобы рысачить. Хорош бы я был, если бы при первом знакомстве ворвался к хозяевам бегом с голодными глазами», – усмехнулся он своим мыслям и пошёл медленнее.

Туннель закончился большой пещерой, обустроенной местными жителями под столовую. Посередине неё, напротив выхода из тоннеля, стоял длинный стол, за которым на высоких стульях сидело порядка двухсот гномов, которые большими ложками дружно черпали из глубоких мисок какую-то вкусно пахнущую похлёбку.

Друд успел проворно забраться на свободный стул и наполнял свою миску из большой кастрюли, стоящей перед ним.

«Молодец, успел-таки», – порадовался за гнома Сергей, но в следующее мгновение, посмотрев на ближайший к нему торец стола, забыл, где находится, и впал в ступор.

И надо сказать было от чего. На Сергея смотрели огромные глаза тёмно-синего цвета, обрамлённые длинными густыми и пушистыми ресницами. Сначала он ничего не видел, кроме этих тёмно-синих озёр, чувствуя, что погружается в них, как в бездонное небо. И, наверное, погрузился бы весь, если бы его не спас удар о стол наполненной до краёв тарелки Друда.

Сергей вздрогнул, оторвал свой взгляд от глаз, увидел лицо, которому они принадлежали, и опять впал в ступор.

Казалось, прошла вечность, прежде чем он услышал звенящий как серебряный колокольчик голос, и до него дошло, что голос обращается к нему. Это заставило его очнуться, потому что ничего более приятного он не слышал, и тогда Сергей увидел, что Друд не успел донести первую ложку до рта. Значит, для находящегося в ступоре Сергея время остановилось.

Окончательно очнувшись, Сергей начал понимать слова, обращённые к нему. Его приглашали сесть на свободное место во главе стола, рядом с очаровательным существом, от которого он не мог отвести глаз. Сергей смутился, поняв, что стоит истуканом за порогом туннеля, дурак дураком. Он даже подумал, что все гномы сейчас помирают со смеху, глядя на него.

Но, с трудом оторвавшись от лица, как магнитом притягивающего его взор, увидел, что сидящей за столом и дружно работающей ложками компании до него нет никакого дела. Старая как мир пословица: когда я ем я глух и нем, как нельзя больше здесь подходила.

Увидев, что до него никому нет дела, кроме девушки, приглашающей сесть рядом с собой, Сергей на негнущихся ногах пошёл к столу.

– Садись, Сергей, покушай с нами, я вижу, ты не так голоден, как Друд, но запах пищи тебе приятен, и вкус тоже понравится, – услышал он серебряный голос, в то время как его обладательница наливала в свободную миску похлёбку.

Для этого ей пришлось встать и потянуться за кастрюлей, в результате чего облегающее её тело платье из неизвестной Сергею переливающейся всеми цветами радуги материи обтянула её гибкое, очень стройное, и сильное тело. Сергей поневоле залюбовался им, и поэтому до него не сразу дошло, что Дочь дерева, а это, несомненно, она, обратилась к нему по имени, хотя видела первый раз. Он не успел задать ей вопрос по этому поводу, как услышал:

– Мне сказал твоё имя Друд, вернее, передал мысленно, впрочем, как и всё остальное, что произошло на поляне.

«Но поляна довольно далеко», – подумал о своём следующем вопросе Сергей.

– Для мысли расстояние не имеет значения, – тут же услышал он ответ на не заданный вопрос.

Он продолжал любоваться стройным телом, односторонний диалог произошёл быстрее, чем его миска наполнилась, когда увидел брошенный через плечо весёлый всё понимающий взгляд синих глаз. Она поняла, что он любуется ею, но нисколько не смутилась, а казалась, наоборот, довольной, и вроде бы поощряющей к этому.

Зато Сергей смутился, он не привык к такой непосредственности, и отвёл взгляд, готовый спуститься к открытым стройным ногам, благо платье на девушке было выше колен, поэтому до него не сразу дошёл смысл одностороннего диалога.

«Она читает мои мысли», – в смятении подумал он.

– Только те, которые обращены ко мне, – услышал Сергей, одновременно получив миску с вкусно пахнущей похлёбкой, – «я могу также общаться с тобой мысленно, но ведь тебе так нравится мой голос», – поэтому стараюсь разговаривать с тобой, – закончила девушка мысленную фразу словами.

«А у тебя, что, нет другого имени? Почему Друд упорно называл тебя дочерью Мага, и не как иначе? – уже напрямую обратился к девушке Сергей, бесполезно пытаясь скрыть смущение.

– Это и есть моё имя, но на языке маленького народца оно звучит по-другому, Эллея, – произнесла, как будто пропела, девушка.

– Эллея, – повторил Сергей, – а можно, я буду звать тебя Лея? – неожиданно для самого себя спросил он, и увидел искрящийся весёлым и добрым смехом взгляд обращённых к нему синих глаз.

«Её глаза меняют окраску, сейчас они отдают бирюзой, как морская вода», – невольно подумал он.

А в ответ услышал весёлый, и, казалось, очень довольный его вопросом голос:

– Тебе можно, и мне нравится моё новое имя. На языке маленького народца оно означает «любимая», – сказала девушка, окончательно вогнав Сергея в краску.

Ему ничего не осталось, как срочно приступить к пище, кстати, очень вкусной, что он и не преминул мысленно заметить, уводя разговор в сторону от щекотливой темы.

«Поваром у нас гоблин, эти ребята не дураки вкусно покушать, и поэтому из них получаются отличные повара», – услышал Сергей безмолвный ответ.

«Теперь понятно, почему за столом не слышно разговоров: с набитым ртом мысленно общаться значительно проще, опять же не надо отвлекаться от вкусной еды», – заметил Сергей.

«И не только. Гномы очень трудолюбивы, и истинное удовольствие получают только от отлично выполненной работы, а такое общение экономит время, которое они очень ценят», – услышал он в ответ.

«Хлеб у вас тоже выпекают гоблины? Никогда не ел ничего вкуснее».

«Конечно, и хлеб тоже. Гномы вообще не умеют готовить пищу, они непревзойдённые мастера по металлу, дереву и камню, и без гоблинов померли бы с голоду, даже не заметив этого», – услышал Сергей ответ Эллеи.

«Я бы не сказал этого про Друда. Он очень торопился обедать, и беспокоился, что всё съедят и ему не оставят».

«То, что съедят всё и даже не заметят, тут он прав. Гномы очень рассеяны, так как думают и говорят каждый только о своём деле. А Друд несколько иного склада, он был задуман, как мыслитель. Он думает о том, что не относится непосредственно к ремеслу каждого, так сказать, думает за всех. За счёт него община гномов едина и жизнеспособна.

«Это вроде понятно, мастер своего дела, даже самого высокого класса, всё-таки лишь мастер. Ему ещё нужно обеспечить условия для творчества. Мне непонятно другое. Как это был задуман именно таким? – спросил Сергей.

«Они ведь отнюдь не люди, Сергей, и понять их, подходя с людскими мерками, невозможно. Так что я советую тебе принимать маленький народец таким, какой он есть. Это избавит тебя от лишней головной боли. Поверь мне», – ответила Эллея.

«Так тому и быть», – подумал, как отрезал, Сергей.

Так за неторопливым обменом мысленной информацией обед подошёл к концу. Сергей мог бы узнать больше о жизни маленького народца, если бы временами не впадал в ступор, залюбовавшись собеседницей, машинально поглощая пищу, но ничего не видя и не слыша вокруг.

Видя состояния Сергея, Эллея под столом прижималась к его бедру своим. От этой операции Сергея бросало в пот и озноб одновременно, но он сразу приходил в себя, правда, с лицом малинового цвета. Каждый раз, получая в награду звонкий серебряный смех и весёлый взгляд синих с прозеленью глаз на чрезвычайно довольном лице.

Очередной раз очнувшись от такой операции, выполненной с детской непосредственностью, и сообразив, что заворожённо смотрит на искрящееся от удовольствия лицо взрослой девушки, намерения которой не вызывают никаких сомнений, Сергей прошептал одними губами:

– Прекрати, а то ещё мурлыкать начнёшь.

Как только кастрюли и тарелки с хлебом опустели, и был выпит компот из лесных ягод, тоже удивительно вкусный, поданный с воздушными пирожными, гномов из-за стола как ветром сдуло.

Как это непохоже на принятую у людей неторопливую беседу после сытной трапезы, а потом ещё и сон.

За столом остался только Друд, мирно посапывающий.

«Ну, уж Друд-то своим поведением похож на людей», мысленно улыбнулся Сергей, обращаясь к Эллее.

«Ты неправ, если думаешь, что он ничего не делает, он же гном и всегда был и будет только гномом. А чтобы ты понял это, давай я немного приоткрою тебе его мысли», – ответила Сергею Эллея.

В следующий миг Сергей был погребён под бурным потоком самых разных проблем, одновременно решаемых Друдом. И одна из этих проблем, которую он с трудом вычленил из общего потока и которая касалась непосредственно его, Сергея очень озадачила, если не сказать напугала. Правда, Сергей ухватил самый краешек мысли, но мысли тревожной, а именно: сможет ли он выдержать? И что-то ещё, связанное со смертью.

– Ну, теперь ты понял, что гном отнюдь не человек? – сказала, как пропела, Эллея.

– Его, по-моему, даже с компьютером не сравнишь. Такое огромное количество одновременно решаемых задач компьютерщикам и не снилось. Но одна его мысль что-то мне очень не понравилась.

– Я была рядом, и знаю, что ты ухватил эту мысль. Но эту задачу придётся решать тебе одному, и никто не сможет помочь.

– Я так и думал, что неспроста, и не ради вкусного обеда попал сюда. Что ж давай, рассказывай. Но подожди, ты что, знаешь, что такое компьютер? – до Сергея, наконец, дошло, что Эллея никак не отреагировала на его слова о компьютере.

– Да тут и рассказывать, в общем, нечего, – пропел серебряный голос, но в нём странным образом почувствовалась сталь, а глаза, в которые заглянул Сергей, стали тёмно-тёмно-синими, почти черными.

От этого Сергей поневоле напрягся, как перед боем.

– Зло собирается попробовать обратить тебя в свою веру. И если ему это удастся, будет очень плохо для всех нас.

– Как это обратить? Без моей на то воли? – воскликнул Сергей, совсем забыв про второй вопрос? – Я что, марионетка какая-то?

Вся буйная натура Сергея вскипела. Где-то внутри зародилась волна протеста и покатилась по нервным волокнам, быстро набирая силу.

– Это мы ещё посмотрим, кто кого обратит, – сказал он твёрдым и звенящим, как стальной клинок, голосом. – Хоть я и жил всегда по своим законам, но не было в них и крупицы зла.

– Я это знаю, Сергей. Но если победит зло, ты уже не будешь собой, оно заполнит тебя всего.

– Победит, заполнит, да о ком речь? – в сердцах воскликнул Сергей.

– Оно уже здесь, рядом, я чувствую. И это чистое зло, оно не имеет формы, его нельзя увидеть. И для борьбы с ним тебе понадобиться отнюдь не физическая сила.

– Не физическая, а какая же, духовная? – машинально спросил Сергей, тоже начиная чувствовать приближение чего-то ужасного.

«Другая, и её в тебе немеряно, но ты ещё не открыл источник её в себе, хотя близок к этому. Если ты обретёшь силу, то, приняв сторону добра, станешь необратим для зла, и оно это знает, а потому спешит. В спешке слабость его. Используй это», – как сквозь всё уплотняющуюся преграду, затухая, доходили до Сергея мысли Эллеи, а сам он проваливался в бездонный колодец, заполненный непроницаемой чернотой.

Мало того, Сергей вдруг понял, что его сущность сжимают многотонным прессом с трёх сторон, как будто хотят выдавить из неё всё то доброе, что и составляет его сущность. Мало того, на место выдавливаемого доброго в него заползает липкая и гадкая как трясина, чернота, с тошнотворным запахом.

«Почему он не сопротивляется? – билась, как птица в клетке, мысль Эллеи, – Друд, если так дальше пойдёт дело, мы можем его потерять. Как жалко, что он ещё не нашёл пути к силе», – продолжала она, передавая Друду информацию о происходящем.

По известной причине Друд сам не мог получить информацию. Мозг Сергея был закрыт для него.

«Как только мы встретились, наши души потянулись друг к другу, как намагниченные, чтобы соединиться навсегда. Мы стали невольниками друг друга. И теперь моя душа последует за душой Сергея, куда бы то ни было», – закончила на печальной ноте Эллея.

«Я не узнаю тебя, Эллея, любовь тебя так размягчила, что ли? Этот парень не так прост, как кажется с первого взгляда, поглубже заглянешь – дна не видно. Я уж постарался изучить его, как мог, но до конца понять так и не удалось. А сила, она, так или иначе, проявится, ведь в нём её, как ты успела отметить, немеряно.

«Что же тогда он не борется?».

«Он борется, но пока чисто физическими возможностями, всеми какие имеет».

«Но этого так мало в борьбе с чистым злом, он может погибнуть. Мне кажется, зло до конца не понимает, что если заполнит сущность Сергея полностью, вытеснив всё доброе из него, его душа не примирится со злом, и тоже покинет тело, а моя устремится следом, тогда тела наши погибнут. Но и зло не получит его».

«Не надо недооценивать зло, ему не нужна душа Сергея. Ему достаточно его чрезвычайно тренированной оболочки. Так, что насчёт гибели его тела ты можешь быть неправа. Подожди, сейчас что-то должно произойти, я чувствую».

«Да всё я знаю, главное – посеять семена сомнения, – услышал Друд непонятную, но уже по-другому окрашенную мысль Эллеи, в ней было больше весёлого тона, чем, как до этого, паникёрского. – Я тоже чувствую, и надеюсь, что всё будет как надо».

«Не понял, Эллея. Какую игру ты ведёшь? – спросил Друд.

«Поймёшь, ты у нас достаточно мудрый, – услышал он серебристый довольный смех.

«Ах, вот что со мной хотят сделать!» – поймало за хвост отголосок мысли затухающее сознание Сергея, и это заставило его очнуться и врубится в ситуацию.

– Неожиданностью хотело взять, – прошептал он, поняв, что бой уже идёт, и не на жизнь, а на смерть.

От этой мысли хмель боя как молотом ударил ему в голову, мощной струёй вливая адреналин в кровь. Душа бойца возликовала, поняв, что поставлено на кон. Впервые Сергею пришлось биться за свою бессмертную душу.

Сергей вспомнил планету Ад. Но здесь, к сожалению, ситуация другая. Именно всё доброе из него и пытались выдавить. А так как всё в Сергее замешано на добре, а сейчас он полностью осознал это, выходило, что его сущность пытались уничтожить полностью. Но даже осознание этого не породило в Сергее злости к врагу, лишь добавило хмеля от боя в буйную голову. Более того, где-то глубоко-глубоко Сергей почувствовал благодарность к врагу, благодарность за получаемое удовольствие от боя.

Позже, анализируя ситуацию, Сергей подумал, что эта благодарность и явилась отголоском той скрытой силы, о которой говорила Эллея.

Враг Сергея тоже почувствовал это. Потому что немного ослабил хватку, растерявшись от такой реакции на свои действия. Он всё что угодно мог ожидать от жертвы, кроме благодарности, так как знал наверняка, что в настоящем виде сущность Сергея никогда не примет зло.

«Ага, ты всё-таки не всесилен! А может быть, права Лея, в спешке не успел достаточно подготовиться, – отреагировал на ослабление давления Сергей. – Ну, тогда держись!»

Он мысленно стал раздвигать сжимающие его тиски, тем самым пытаясь ещё более ослабить захват зла. И это ему как будто бы удалось.

«Я всегда говорил, что именно богатое воображение отличает человека от всей другой живности на Земле. И именно богатое воображение лежит в основе умения людей приспосабливаться к любым внешним условиям, мы и здесь приспособимся», – весело думал Сергей, продолжая разжимать оковы и всё больше входя в раж. Он всегда был весел в упоении боем.

Но зло уже пришло в себя, и Сергей чуть было опять не потерял сознание, так как давление на его сущность удесятерилось. Но не потерял, каким-то чудом выстоял, более того, даже не сдал своих позиций.

«Вот теперь я понимаю, что чувствуют космонавты при 10 g, – мелькнула сдавленная мысль, – ничего, человек на 99 % состоит из воды, а вода, как известно, несжимаема, главное – не потерять сознание».

«Но что-то надо делать, меня загнали в глухую защиту, а любая защита без контратаки ведёт к поражению. Знать бы хоть, с кем имею дело. Чистое зло. Зло – чёрное, ночь. Ну, давай же, давай, думай, сил нет держаться, – подгонял сам себя Сергей. – Чистое зло – чисто чёрное, чистая ночь, чистая темнота без намёка на свет. Свет – вот что нам надо, где взять свет?».

«Когда не знаешь, где взять силы, ищи в тандэне, – вспомнил слова учителя Сергей. – А ведь больше ничего не остаётся, значит, будем искать в тандэне», – пришёл он к единственно возможному заключению.

Мысленный монолог едва ли занял больше нескольких секунд, за это время положение дел не изменилось, пресс не ослаб, но и не стал сильнее.

«Значит ты тоже на пределе, – обратился Сергей к противнику, – и если это так, у меня есть шанс, а у тебя нет. Докажи, что я не прав, увеличь давление», – продолжал бравировать он.

Сергей применил старый приём, пытаясь вывести противника из равновесия, и сделать какую-нибудь ошибку, тем самым получить хоть какое-то преимущество. Но он пронимал, как сильно рискует, потому что на самом деле не видел возможности выдержать большее давление, чем есть, но глубоко прятал это чувство за напускной бравадой.

И как ни странно оказалось даже для самого Сергея, приём сработал. Наверное, силы зла тоже были на пределе.

Сергей увидел глаза Леи, но не те, почти черные от гнева, а бирюзовые и лучистые. Одновременно он услышал её мысль о соединении их душ и к чему это может привести.

«Вот это подарок! – возликовал Сергей, на доли секунды выпав из ситуации со злом. – Так Лея тоже любит меня! Спасибо, хотя я знаю, что зло не этого хотело добиться».

Если бы Сергей не впал в ступор при виде милых глаз, пусть даже очень непродолжительный, на доли секунды, он бы понял, что и зло на эти доли секунды тоже впало в ступор, совершенно опешив от реакции Сергея на свои действия, и полностью сняло давление.

Ситуацию прочувствовала Эллея, и тоже возликовала, но по другому поводу, вот тогда-то Друд и услышал серебристый довольный смех.

«Оно что, может читать мысли Сергея? – ревниво спросил гном, читая мысли Эллеи.

«Не волнуйся, не больше чем ты, зло прочитало мои мысли, и решило, что нашло способ ослабить Сергея, заставить его испугаться за мою жизнь, или надеясь, что он не вынесет такой ответственности».

«Ты позволила ему читать свои мысли?».

«Не все, конечно. Я время от времени выдаю всплеск эмоций, способный пробить мою блокаду мыслей. Я ведь девушка, и могу проявить слабость, тем более когда погибает мой любимый.

«Не надо, «слабая» девушка, уж я-то тебя знаю с пелёнок. Хотя ты и меня обвела вокруг пальца. Я-то подумал, что любовь ослабила тебя, а оказалось совсем наоборот. Ты умудрилась даже чистое зло заставить работать на себя!», – восхищённо проворчал гном.

«Но оно же чистое зло, самое-самое, и самолюбие его безмерно. Как же оно может допустить, что слабая влюблённая девушка может заставить его работать на себя?» – поймал весёлую мысль гном.

«Не рано ли веселишься? Ты так уверена в победе Сергея?», – воскликнул гном.

«Я же говорила, что зло спешит, и поэтому совершает ошибки, – продолжила Эллея, – если бы оно лучше изучило сущность Сергея, то знало бы, что для него бороться за свою жизнь в бою – привычное дело. Он её ценит, конечно, и сделает всё возможное, чтобы сохранить, но для него это спорт. Совсем другое дело, когда на карту поставлена другая жизнь, да ещё жизнь любимой, тогда он сотворит невозможное, чтобы спасти её».

«Надеюсь, Сергея ты не обманула, и действительно его любишь?».

«Всё чистая правда, и я очень рада этому, и зло это чувствует, иначе бы ничего не получилось».

Мысленный диалог Эллеи и Друда уложился в доли секунд ступора Сергея и зла. Друд, при необходимости, мог увеличивать скорость своих мыслей безмерно, и давно научил этому Эллею.

А Сергей, выйдя из ступора, и удерживая уже привычное давление, полностью сконцентрировался на тандэне. Его сознание как будто раздвоилось. Одна половина продолжала, хоть и с большим трудом, контролировать ситуацию, тогда как вторая начала погружаться в тандэн всё глубже и глубже. Сергей искал свет в себе самом, в своём тандэне. Он заставил себя поверить, что свет там есть, заставил себя отбросить даже тень сомнения.

И вот что-то блеснуло далеко-далеко. Что-то тлеет… Осторожно приблизившись, Сергей начал осторожно раздувать этот намёк на огонь. Он заставлял себя не спешить, хотя чувствовал, что у второй половины сознания сил почти не осталось. Наконец появился огонёк, маленький, но настоящий, но и силы кончились.

И тут подобно пуле в угасающем сознании мелькнула чья-то мысль:

«Помогай себе криком, крик освобождает энергию».

И Сергей мысленно услышал крик, крик, рвущий все преграды. Понадобилось какое-то время, чтобы до Сергея дошло, что это его крик. Он успел прибегнуть к этому средству, когда казалось, что всё кончено.

Далее произошло невероятное. По всем нервным волокнам Сергея из тандэна пронёсся шквал огня, превращая самого его в пылающий шар, подобный солнцу.

Крик в сознании Сергея не успел затихнуть, а из души уже рвались мощные победные аккорды органной музыки, перед которыми звуки органа Домского собора показались бы детским лепетом.

Сергей почувствовал себя небесным светилом в океане вселенского мрака, перед которым этот мрак бессилен, потому что термоядерная реакция в нём вошла в стадию необратимого процесса и с каждой секундой набирала силу.

И вот первый протуберанец полоснул мрак, разрывая его на куски. Потом ещё один, и ещё, и ещё – и мрак отступил, признав право нового солнца на существование.

«Я же говорил тебе, что этот парень совсем не так прост, как кажется на первый взгляд, ты-то хоть поняла, что он сделал?», – восторженно обратился Друд к Эллее.

«Воображение, Друд. К сожалению, маленькому народцу этого не понять, вы прагматики и сухари по сравнению с людьми. Поэтому будущее за ними. И тут не на что обижаться Друд. Такими и их и вас сотворил Бог».

Да Друд и не обижался. Ситуация разрешилась, и перестала интересовать его. Его мозг опять работал на всю силу, решая множество других задач окружающего мира.

Сергей рассказал Эллее свою историю.

– В двух предыдущих снах, назовём их проверочными, а не турнирными, я не отдавал себе отчёта в происходящем, не знал, что это сон, не знал, кто я на самом деле. Да и как ты уже знаешь, был там не совсем самим собой. Сейчас всё по-другому и я рад этому, потому что ты любишь меня такого, какой я есть.

– Сергей, а почему твой напарник, координатор, не помог тебе, ведь его сущность тоже страдала, испытывая такое же давление и муки. По крайней мере, сопротивляться он мог бы, и это уже была бы помощь.

– Так ты его тоже чувствуешь? – удивился Сергей.

– Конечно, ведь мы с тобой едины, и тебе теперь ничего от меня не скрыть и никуда от меня не деться, – с весёлым смехом сказала Эллея.

– Я только рад этому. Но ты тогда должна знать, что он не мог мне помочь, потому что оставлен наблюдателем и не имеет права вмешиваться в наши земные дела. Я это знал, и потому о нём даже не думал. И как оказалось, правильно делал. Если бы я не надеялся только на себя, ничего бы не вышло. Я ведь был уверен, что зло читает мои обращённые к нему мысли.

«Сейчас меня больше волнует другое, – подумал Сергей, – я вернусь туда, а ты останешься здесь, и что дальше?».

«С тобой останется меч, в подарок от нас и как подтверждение реальности происходящего, и моя душа. И может быть кое-что ещё, за чем мы идём».

Последнюю фразу Сергей пропустил мимо ушей, услышав только то, что его больше всего волновало.

– Как это душа, а сама ты? – воскликнул он.

– Моей души ему мало! – вновь засмеялась Эллея. – Делай своё дело, я чувствую, что для всех нас нет ничего более важного. Возвращайся с победой, а остальное предоставь мне. Мало времени осталось, и в нём, к сожалению, нет места любви. Так что, как видишь, опять всё зависит только от тебя одного, – серьёзно закончила она.

– Но я не смогу без тебя! – взмолился Сергей.

– Сможешь, принимай нашу разлуку, как временную меру, ну, мог ты, например, уйти на войну. А у меня такое чувство, что нас ожидает что-то более серьёзное, нежели просто война.

– Но я не понимаю, как мы можем соединиться, я же буду там, а ты здесь? – продолжал свою линию Сергей.

– Доверься Лее, – сказала ему Эллея.

Во время этой беседы они шли знакомой Сергею тропинкой, направляясь к дереву добра и зла. Эллея повела туда Сергея сразу после того, как он очнулся, не дав толком прийти в себя.

На вопрос Сергея: – Зачем они идут к дереву? – Эллея ответила просто: – Там узнаешь.

А так как путь был неблизкий, Сергей успел всё рассказать о себе внимательной слушательнице.

Во время их неторопливой беседы Сергею всё время мешала какая-то мысль, на которой он никак не мог сосредоточиться.

Последние слова Эллея произнесла уже под кроной дерева.

– Так ты нам поможешь, отец? Ведь ты всё знаешь, – без предисловия произнесла Эллея странную фразу.

Ответ на её слова был получен незамедлительно. Сверху из кроны дерева упала дубинка, которую Сергей машинально поймал.

– Надо же, моего размера, спасибо, – нисколько не удивлённо произнёс Сергей, приложив дубинку к предплечью, он уже перестал чему-либо удивляться в этом мире.

– Спасибо, отец, за бесценный подарок, – услышал он слова Эллеи. – Эта дубинка, Сергей, поможет тебе в момент крайней необходимости. Но помни: в твоих руках не оружие, ты сейчас держишь что-то значительно большее. А теперь прощай, тебе пора возвращаться. Отправляй его, отец.

И именно в этот момент докучливая мысль, наконец, сформировалась. Сергей вспомнил, что так и не получил ответ на свой вопрос о компьютере. Эллея, тоже уловила эту мысль. Но он долго потом ломал голову над её ответом.

«Дерево добра и зла вечно, для него прошлое и будущее едины, – услышал мысль Эллеи Сергей, – делай своё дело, как говорят французы, а остальное предоставь Лее».

«Какие французы, Лея, откуда здесь французы?», – подумал Сергей, проваливаясь в бездонный колодец очередной раз.

* * *

– Проснулся я уже в своей пастели, как всегда. На боку моём висел вот этот меч, а в руке я держал дубинку. Обыкновенная дубинка из твёрдого дуба. Вот она.

Учитель взял в руки меч, залюбовавшись бликами света, играющими на прекрасно отполированном клинке с непонятными знаками.

– Странный сплав, судя по цвету, в нём много серебра, – отметил он.

Дубинку брать в руки не стал, на что здесь смотреть, дубинка как дубинка.

Сергей уже привык к полному отсутствию любопытства у учителя, и не стал обижаться, хотя сам считал дубинку намного ценнее меча.

– И что Вы по этому поводу думаете, Сэнсэй?

– Здесь всё очевидно, ты обо всём должен догадаться сам, но, если хочешь, я выскажу своё мнение.

– Ты знаешь, что мир разделён на добро и зло, имеет белую и чёрную стороны. Человек может получить силу как от добра, так и от зла. От добра добрую силу, способную только на добрые поступки и дела. А от зла только злую.

– Человек, вставший на путь зла, становится рабом его, орудием в руках зла, неспособным на собственную волю. Получить силу от зла легко. Не надо прилагать тяжёлых усилий. Но платой является воля и душа.

– Путь добра несоизмеримо тяжелее. Потому что человек, вставший на путь добра, должен полагаться только на свои силы, и чем выше цель, тем больше терпения и труда необходимо для её достижения. Но, встав на путь добра, человек становится не рабом чьей-то воли, а творцом своей собственной. Он сам волен выбирать путь по светлой стороне, и это путь добра, так как нет и не может быть тёмного в душе того, кто выбрал свет. А может быть, это свет выбрал его, кто знает.

– Добро гармонично и разнообразно. Белый цвет разлагается на все цвета радуги. Добро – это любовь и самоотверженность.

– Зло однообразно. Потому его цвет один, чёрный. Зло не способно любить. Оно признает только себя и зло.

– Но истории известны случаи, когда из-за любви разрушались города и покорялись страны. Гибло много людей. А разве это не зло? – спросил Сергей.

– Это зло, но совершалось оно не из-за любви, а из-за чудовищно раздутого самолюбия.

– А ты хоть понял, с кем боролся, Сергей? – спросил учитель.

– С чистым злом, так мне сказала Лея. Вы думаете, Сэнсэй?

– Один мудрец сказал: нет большего противника у человека, чем он сам, а самая трудная победа – это победа над самим собой. Не победив зла в себе, нельзя найти путь к силе, это слишком большое искушение. А зло, оно есть в каждом из нас, но порой спит, ожидая своего часа. Более того, человек неполноценен, если односторонен. Ин и янь, ты же знаешь.

– Так я сейчас, победив зло, стал неполноценным?

– Что ты, ты лишь показал, что сильнее него, и в любой ситуации одержишь над ним верх.

– Но откуда во мне столько зла, я что, опять был не совсем самим собой? – с понятным страхом в голосе спросил Сергей.

– Я думаю, что ты был самим собой, иначе всё бессмысленно. Это зло в тебе было гипертрофировано невероятно, поэтому и решилось взять верх над тобой.

– И теперь я могу пробить мешок насквозь?

– А тебе хочется этого? – ответил вопросом на вопрос Сэнсэй.

– В общем-то, нет, какой от этого прок?

– Для своего удовлетворения от достигнутого – разве этого мало? Ты столько сил отдал на это.

– Чушь какая-то, какого удовлетворения?

– Вот в этом главное, Сергей, ты даже не понимаешь меня, и это здорово, это результат твоей победы, – сказал учитель.

– Да и потом, Сэнсэй, мне кажется, самую большую награду за свои труды я уже получил, – мечтательно сказал Сергей, – но где она? – с тоской в голосе воскликнул он.

– Не забывай, Сергей, жизнь Леи тоже в твоих руках, закончишь своё дело, попробуем решить твой вопрос вместе. Мне кажется, я догадываюсь, что хотела сказать она на прощанье.

– А мешок ты всё равно не сможешь пробить, знаешь пословицу: не упоминай имя господа всуе. Ты нашёл путь к силе, но применить её сможешь только в том случае, когда больше ничего не останется, как крайнюю меру.

«Но насколько спокойнее стало мне, кто бы знал», – удовлетворённо вздохнул учитель.