«Я ускользнула из дворца в Анатолии, переодевшись в мужское платье, и явилась в это святое место с той же самой накладной бородой. Искусству переодевания научила меня Вирма, моя верная сообщница в гареме. Она блестяще умела делать это и, бывало, тайно покидала на несколько часов наше жилище, словно стараясь убедить себя, что все еще свободна. Для нее это было забавой, вызовом, она не представляла, какое оружие вложила мне в руки. Оно послужило мне один раз и на всю оставшуюся жизнь.

Я была уверена, что никто на свете не узнает меня в таком виде, никто, даже Шарль. Отец де Карлюс, принявший меня в то утро, не имел на то никакого шанса. Он увидел во мне только образцового соискателя, готовившегося к вступлению в орден и обладавшего художественными способностями, которых не хватало его общине. Мне легко удалось доказать ему глубину моей веры и искренность принимаемых мною обетов. Это оказалось так просто! Когда он задавал вопросы, испытывая мою душу, всего-то и надо было вместо „Шарль“ говорить „Господь“.

Я, не кривя душой, признавалась: „Я не могу больше жить ни вдали от него, ни тем более без него“.

Так на свет появился брат Лоран.

Сохранить в тайне свой пол в закрытом и молчаливом мире этой обители оказалось неожиданно легко. Шесть лет я прожила с тонзурой и накладной бородой в образе скромного и тихого человека. Каждый день я молча наблюдала за тем, кого любила, и сердце мое довольствовалось этим. И так могло продолжаться еще очень долго, если бы я не поддалась искушению.

Просто силы мои иссякли.

Жарким августовским вечером года 1222-го от Рождества Христова я взяла то, в чем Господь мне доселе отказывал. Я подмешала в бульон брата Шарля порошок из сушеных растений, действие которого знала, потому что сама часто им пользовалась. В заточении на Востоке я принимала это снадобье, чтобы перенести то, что со мной делали. Выпивший этот коварный наркотик утрачивает контроль над своим телом и разумом. На несколько часов сознание его погружается в сон, которым распоряжается кто-то другой. На следующий день от пережитого остаются лишь смутные воспоминания.

Итак, я пришла в его келью. Он лежал на постели и не мог понять, что происходит. Я взяла его длинную изящную руку, увидела гладко выбритое лицо и незабвенную ямочку на подбородке, я снова провела пальцем по янтарного цвета коже и нежным полным губам. Он принадлежал мне. Он наконец принадлежал мне, и даже если бы мне предстояло тотчас же умереть, я ни за что не отказалась бы от пламени страсти, которая меня сжигала.

В эту ночь ему снилась любовь, которой я с ним занималась.

Я не сразу поняла свою ошибку, но Господь всегда здесь, чтобы заставить нас осознать глубину нашего падения. Через два месяца я поняла, что беременна.

Мне пришлось удвоить бдительность, но на исходе шестого месяца беременности это стало невозможным. Тогда я решилась бежать.

В ночь на 7 февраля 1223 года я обрила себе голову, сняла бороду и вышла из кельи, чтобы исчезнуть навсегда.

Увы, Господь не пожелал спасти то, что еще могло быть спасено.

Брат Амори застал меня в тот момент, когда я собиралась выйти через потайную дверь отца Петра. Я и сейчас не знаю, откуда он возвращался в столь поздний час, но странное стечение обстоятельств погубило нас всех.

Он силком притащил меня в келью отца де Карлюса. Там, не узнав во мне брата Лорана, они стали допрашивать и пытать меня. Сначала меня приняли за простую воровку, но явные признаки будущего материнства навели их на мысль о еще более ужасном преступлении. Они захотели узнать имя того, к кому я пришла, предателя, выдавшего мне тайну подземного хода.

Я погибла, и только мое молчание могло еще спасти Шарля.

Дальше все происходило очень быстро. В освещенной факелами крипте меня предъявили спешно собравшейся братии. Необъяснимое отсутствие брата Лорана направило их по ложному следу. Они подозревали в нем сообщника, которого искали, не догадываясь, что этот человек перед ними. Зачем мне было говорить им правду? Моя судьба была решена; и я хотела защитить мою ни в чем не повинную любовь. Амори неистовствовал. По его мнению, я была посланцем дьявола, порождением греха, явившимся всех их погубить. Ему нетрудно было убедить их приговорить меня к смерти, на минуту мне показалось, что и Шарль, не узнав меня, тоже проголосует за мою казнь.

Увы! Должно быть, в этот момент он и узнал женщину, которую любил когда-то.

По результатам голосования камнями я была приговорена быть замурованной заживо в алькове дьявола. Гнусный Амори предложил продлить мои мучения на три дня в надежде, что я раскаюсь и заговорю. На что он рассчитывал? Вот уже несколько лет как он стал настоящим хозяином монастыря и управлял им вместо отца де Карлюса, незаметно уступившего ему все бразды правления. И каждое утро Амори приходил к алькову, чтобы положить еще несколько камней в узкую щель, служившую дверью в мое последнее жилище.

Утром четвертого дня, когда склеп мой уже был полностью закрыт и я готовилась отойти к Господу, я услышала голос своего спасителя.

Шарль разобрал часть стены и бросил мне ключ от моих оков. Я подошла к нему, сжала в объятиях и забыла обо всем: о моем прошлом, моих ошибках. Я поверила в чудо, в счастье, в будущее.

Но Шарль покачнулся, и лишь тогда я заметила его смертельную рану.

Он взял меня за руку, погладил по лицу и посмотрел так, как смотрел в тот первый день в Константинополе. Даже смерть не смогла затуманить его пылкого взгляда. Я и сейчас вижу его как наяву! И слышу, как он шепчет мне на ухо свои последние слова.

„Ты свободна, — сказал он мне. — Свободна и одинока, какими создал нас Господь. Братьев больше нет. Я вступил в свою последнюю битву, битву чести. Я не хотел драться, только хотел спасти твою жизнь и свободу. Я в первый раз пришел сюда этой ночью, но они не пустили меня. Они обезумели и охотились за мной, как за диким зверем, вооружившись дубинами и вилами. Тогда я поднялся на чердак и отыскал там сундук с моими воспоминаниями. Я клялся никогда его не открывать, но это была клятва другого человека, человека, который считал, что ты умерла. Матильда, я снова вынул из ножен меч правосудия“.

Он, сломанный, лежал рядом с ним. Шарль не выжил. Слабея, он все же рассказал мне о событиях этой трагической ночи. Это была исповедь, признание, но не раскаяние.

Повар брат Жан погиб первым. Потом под арками монастырской галереи настал черед брата Этьена. Брат Мартен нашел свой конец у подножия колокольни, а брат Анри — у колодца. У главного входа были убиты Том и Арно. Потом пришел черед отца де Карлюса, настигнутого в крипте вместе с Амори и Пьером. Шарль признался мне, что хотел избавить от возмездия нашего аббата, бывшего когда-то человеком добрым. Но и он к тому времени превратился в чудовище.

К рассвету в живых остался только один. Амори».

Тут наши герои вздрогнули от ударов колокола: пробило два часа.