Глава первая
Ромео спал, точнее говоря, он спал вечным сном в кабине своего автомобиля, прислонившись лицом к рулю.
Он был мертв!
Задушен шелковым шарфом.
Оба конца шарфа — дважды обмотанного и сильно затянутого на шее Ромео — были привязаны к рулю.
Мой старый фронтовой друг Джордже Врзич внимательно вглядывался в лицо мертвого шофера и еще внимательней, как мне показалось, рассматривал шарф.
Впервые я увидел этот шарф сегодня утром, когда мы выехали из Белграда.
I
— Зачем ты останавливаешь машину? — спросила Чедна своего мужа.
Было чудесное воскресное утро, и мы только что проехали Земунский мост.
— Ромео! — лаконично ответил Джордже.
Перед машиной стоял человек в шоферском комбинезоне, размахивал шарфом и приветливо улыбался, обнажая крепкие зубы. Поняв, что ему удалось нас остановить, он с довольным видом прошелся пятерней по своей черной, кудрявой, коротко подстриженной шевелюре.
— От тебя никуда не деться! — сказал ему Джордже вместо приветствия.
— О дженерале! — воскликнул шофер, радостно улыбаясь.
— Майор, — поправил я Ромео и протянул ему руку. — А генералом он станет, если придется снова партизанить.
— Нет! Нет! — смеясь, возражал Ромео. — Вы мой дженерале! — Он с силой тряс Джордже руку.
— Ладно, как скажешь, — миролюбиво согласился Джордже. — Лучше на несколько званий выше, чем на одно — ниже! — Он посерьезнел. — Почему ты нас остановил?
— Авария! — объяснил шофер. — Ромео нужен ключ, такой… — И, расставив ладони, показал, какого размера ему требуется ключ, при этом поднял красивый шелковый шарф над головой.
— Это что за трофей? — спросил Джордже.
— Трофео, да, трофео… — засмеялся Ромео. — Одна красивая Джульетта дала Ромео маленький подарок на память.
— И много у тебя таких трофеев?
— О, у Ромео много трофео! Много!
Мы с Джордже подошли к машине Ромео. Это был огромный грузовик — рефрижератор с прицепом, также рефрижератором.
— Из Скопле Ромео везет мясо, хорошее мясо в Неаполь, красивый Неаполь, веселый Неаполь, — болтал Ромео. — У Ромео маленькая авария, очень маленькая! Нужен ключ!
— У меня нет такого ключа.
— О мама миа! Ромео ждет другую машину! — Он открыл дверцу кабины, сдернул с шеи шарф и привязал его одним концом к рулю.
Я крепко пожал ему руку. Он долго махал нам вслед, пока наша машина не свернула налево и не выехала на автостраду Белград — Загреб.
— Знакомый? — повернувшись ко мне, спросила Чедна.
— Любимец Джордже, — сказал я. — Он взял Ромео в плен во время Пятого наступления.
— Его сделали штабным поваром, — продолжил Джордже. — Однажды вместо ягненка он подсунул нам жареную кошку.
— Ну и каково на вкус? — поинтересовалась Чедна.
— Не хуже ягненка!
— Красивый мужчина. — И Чедна старательно подмазала губы помадой.
II
Человек, который теперь заставил Джордже остановить машину, не был красив, скорее наоборот, зато у него было не сравнимое ни с чем преимущество: молодость.
Скрипнули тормоза, и я увидел совсем близко взволнованное лицо юноши, а рядом с ним бледное девичье личико.
— Что за беда приключилась с вами, молодые люди? — спросил Джордже, ободряюще улыбаясь.
— Вы не смогли бы подбросить нас до Загреба? — попросил парень запинаясь.
Джордже кивнул на дорожный указатель с надписью «Земун»:
— Подбросить?!
Юноша мучительно подыскивал слова.
— Нам необходимо добраться до Загреба.
— Этот автомобиль рассчитан на четырех человек, а нас уже трое, — вмешался я.
— Тогда возьмите Юлиану, — робко попросил парень. — Она плохо себя чувствует… Ей нельзя оставаться здесь, на дороге…
У девушки были очень светлые волосы, чуть удлиненный овал лица и голубые до прозрачности глаза. Она смотрела на нас с отсутствующим видом; мысли ее где-то витали.
Я почувствовал, как пальцы Чедны коснулись моей спины, и услышал участливый голос:
— Садитесь, Юлия…
Молодой человек подтолкнул девушку к машине, и она все с тем же отсутствующим видом села рядом с Чедной.
— Куда можно положить сумку? — спросил юноша.
Джордже с глубоким вздохом открыл дверцу, вышел из машины, взял из рук смущенного парня сумку и положил в багажник.
— К сожалению, вас мы не можем захватить, — сказал Джордже, — уверен, вы что-нибудь придумаете.
— Конечно! Главное, что вы взяли Юлиану. Я очень вам благодарен…
— Вам нехорошо? — спросила Чедна девушку.
— Я не больна! — сказала та. — Теперь уже не больна! Просто немножко устала. Пожалуйста, не беспокойтесь…
— Можете вздремнуть, — предложил Джордже и… снова затормозил.
III
Перед нами стоял полный, пышущий здоровьем мужчина с толстыми щеками в красных прожилках.
— Entschuldigen Sie, bitte, — начал он по-немецки и повторил по-сербски: — Простите, господа, у меня небольшая авария. Вы не могли бы мне помочь, взглянуть, что с этой чертовой машиной…
Джордже беспомощно развел руками и отворил дверцу.
Мы остановились прямо за «мерседесом». Эта машина нравилась мне куда больше, чем «фиат-2101» Джордже. И теперь я представлял, как мой приятель торжествует: забарахлил автомобиль, который я считаю лучше всех других.
Я повернулся к женщинам. Мой взгляд встретился с невидящим взглядом небесно-голубых глаз Юлианы. Бледные тонкие губы как будто дрожали.
— Вам холодно? — спросил я.
— О нет! — Юлиана попыталась улыбнуться.
На ней был шерстяной джемпер с национальным узором и темно-синие брюки. Если б ее бледное, как у призрака, лицо было чуть живее, я мог бы поклясться, что эта девушка олицетворение недосягаемой женственности шекспировской Джульетты. В ожидании Джордже я от нечего делать ломал голову, размышляя, куда же делся румянец с девичьих щек. Когда молчание втроем мне надоело, я, вздохнув, вылез из машины и подошел к черному «мерседесу».
Джордже с иностранцем копались в моторе.
— Как осел. — Немец произнес это без всякого акцента.
Джордже подмигнул мне. Сначала я подумал, что этот знак относится к упрямому «ослу» — сверкающему новому «мерседесу», очевидно последнего выпуска, который уперся и не хочет двигаться с места. Но потом сообразил, что приятель пытается обратить внимание на нечто внутри машины.
Проследив за его взглядом, я увидел девушку, которая — я отметил это сразу — очень походила на сидевшую в нашем «фиате». Такие же светлые волосы, такие же прозрачно-голубые холодные глаза, такое же удлиненное белокожее, однако окрашенное румянцем юности лицо.
— Хм! — пробормотал я себе под нос и слегка поклонился, но девушке явно было не до меня. И тогда я обратился к немцу: — Что-нибудь серьезное?
— Один бог знает! — ответил румяный старикан и развел руками. — Машина совсем новая, так сказать — прямо с завода. Летела словно птица, а теперь вдруг заупрямилась, как осел.
— Вы прекрасно говорите на нашем языке, — не удержался я от комплимента.
— Я прожил в этой прекрасной стране несколько лет, — сказал немец и поднял руку, похоже останавливая приближающийся автомобиль.
Я обернулся и увидел огромный грузовик Ромео. Итальянец, наверняка узнав нашу машину, миновал «фиат» и «мерседес», взял вправо и остановился у обочины шоссе. Я наблюдал, как Ромео вылезает из кабины, вытирает руки о комбинезон и идет к нам, громко восклицая:
— Мама миа, опять авария!
— У этого господина что-то не в порядке с машиной, — пояснил Джордже.
Ромео взглянул на номерной знак «мерседеса».
— Дойчланд! Штутгарт! Доброе утро! — Приняв серьезный вид, Ромео представился: — Ромео Альфиери, Италия, Наполи! — и низко поклонился.
Когда он выпрямился, я увидел, что он смотрит на девушку в «мерседесе». В его зрачках вспыхнули зеленые огоньки, и он напомнил мне изготовившегося к прыжку кота.
— Сейчас Ромео все исправит… — Итальянец склонился над мотором.
— Надеюсь, мы вам теперь не понадобимся, — обратился Джордже к немцу и пояснил: — Ромео отличный механик. Если он не устранит неполадку, боюсь, придется отбуксировать вас до ближайшего автосервиса.
— Дженерале преувеличивает, — отозвался смущенный Ромео.
— Вы генерал? — удивился немец.
— Ромео преувеличивает! — улыбнулся Джордже.
— Я полагаю, вы были партизаном?
— Правильно полагаете, — подтвердил Джордже.
— Позвольте представиться, — сказал немец и щелкнул каблуками, — Адольф Штраус!
— Очень приятно! У вас звучное имя. С вашего разрешения и я представлюсь: Джордже Врзич, — мой друг пожал протянутую ему руку. — Полагаю, и вы воевали?
— Правильно полагаете, — засмеялся Штраус. — Партизаны были достойными противниками.
— И я партиджан! — снова вмешался Ромео.
— Разве вы не итальянец? — холодно уточнил Штраус.
— Да! Но дженерале меня взял в плен и спас мою честь!
— Так! Занятно! — оборвал его Штраус возмущенно и вновь, любезно улыбаясь, обратился к Джордже: — Надеюсь, мы еще увидимся, господа!
Его явно не интересовали партизанские подвиги Ромео.
— До свидания, — попрощался я и, проходя мимо красотки в «мерседесе», чуть поклонился.
Она ответила вежливой улыбкой. Вернуть ей улыбку я не успел, поскольку около «фиата» увидел парня, который упросил нас взять в машину Юлиану.
— Откуда вы здесь? — удивился я.
— Меня подвез этот болтун, — он указал на Ромео.
— Представляешь, — прерывая нас, обратилась ко мне Чедна, — он хочет забрать у нас девушку!
— Мы вместе отправились в путь, вместе и продолжим его, — вежливо заметил молодой человек.
— Но Юлии будет удобнее в легковой машине, чем в этом огромном броненосце.
— В кабине рефрижератора вполне удобно, — упорствовал юноша.
— Пусть решает юная дама, — послышался за моей спиной голос Джордже.
— Не сердитесь, но я бы перешла в броненосец! — сказала Юлиана.
IV
— Стоит ли сердиться, если молодой человек и девушка, тем более влюбленные, хотят ехать вместе?! — сказал я, когда мы снова отправились в путь втроем.
— Все-таки ей надо было остаться с нами! — упрямо повторила Чедна. — Бедняжку трясет. Будь этот парень умнее, он попросил бы меня позаботиться о ней.
— Значит, в подобной ситуации и я должен был бы поручить тебя чьим-либо заботам?
— Ты, наверное, так бы и поступил!
— Думаешь?!
— А ты думаешь, я не заметила, как ты поглядывал на ту куклу?!
Кукла — это девушка из черного «мерседеса».
Да, путешествие начиналось прекрасно! Мне придется стать свидетелем классической семейной ссоры. Пытаюсь разрядить обстановку.
— Не знаю, как поглядывал на ту куклу Джордже, зато знаю, как глазели на нее мы с Ромео!
— Тоже мне красавцы! — В голосе Чедны звучало миролюбие.
— Про себя не скажу, — ответил я столь же миролюбиво, хотя мне вроде бы следовало обидеться: ирония Чедны явно относилась к моей полноте. — Но Ромео уж точно красавец!
— И все-таки не лучше моего Джордже! — сказала Чедна не без гордости.
— Ого! — только и произнес майор и мастерски обогнал грузовик в тот самый момент, когда мимо нас вихрем пронеслась «акула».
— О вкусах не спорят, на все находится любитель, даже на оплеухи. — Я был настроен на философский лад.
— Что касается вкусов, я тебе не завидую. А что касается оплеух, получишь от меня такую, что век не забудешь, если еще раз при мне будешь пялиться на куколок такого рода!
— Откуда тебе известно, что она «такого рода»?
— Она похожа на Розмари Нитрибит.
— Она очень молода, а Розмари Нитрибит давно умерла.
— Тебе не приходилось слышать о перевоплощении? — насмешливо спросила Чедна. — Не станешь же ты утверждать, что она приходится этому старому распутнику дочерью? — Теперь в ее голосе звучал сарказм.
Должен признаться, я никак не могу понять, откуда у женщин это особое, шестое, чувство. Но сейчас, не получив доказательств, я не хотел сдаваться и потому заявил:
— Семь раз проверь, прежде чем высказывать о ком-либо суждение!
— Вы заметили, как девушки похожи друг на друга? — спросил Джордже.
— На первый взгляд — да, — согласился я и обратился к Чедне: — Не хочешь ли ты сказать, что Юлия — наша Розмари?
— Глупо! — поморщилась Чедна.
До самого Шидского мотеля мы не произнесли ни слова.
А в Шидском мотеле я ликовал!
V
Расплачиваясь за кофе, я увидел в дверях румяную физиономию Адольфа Штрауса.
— Откуда он здесь взялся? — подумал я вслух.
Штраус придерживал раскрытую настежь дверь, пропуская девушку из «мерседеса». Все, о чем я мог лишь догадываться, поглядывая на нее украдкой, пока она сидела в машине, теперь предстало во всем своем великолепии.
На девушке была блузка, украшенная сербской народной вышивкой, скорее всего приобретенная в лавочке кустарного промысла, и черные бархатные брюки, которые подчеркивали красоту ее длинных ног и всего прочего, что имело непосредственное отношение к этим ногам. Надо признать — девушке было чем покрасоваться!
— Какое удовольствие видеть вас снова! — Штраус развел руки, словно собирался всех нас обнять.
— Как вам удалось так быстро добраться? — спросил Джордже, вставая.
— Ваш Ромео дотащил нас, — ответил немец и, подталкивая девушку вперед, сказал: — Позвольте вам представить мою дочь!
Я бросил на Чедну торжествующий взгляд. Она же — дьявол, а не женщина! — с ангельской улыбкой протянула руку прелестному созданию и приветливо произнесла:
— Чедна!
С ответной улыбкой, которая сделала ее еще красивей, девушка пожала протянутую руку и в свою очередь представилась:
— Розмари!
Теперь я ожидал торжествующего взгляда Чедны, но она словно забыла о нашей перепалке в машине. Она подала руку Штраусу, который галантно ее поцеловал.
Что мне оставалось? Как истинный джентльмен, невзирая на юный возраст Розмари, я приложился к ее ручке.
— Равник, Предраг Равник, — назвался я.
— Представитель прессы, — добавил Джордже.
Девушка ласково взглянула на меня, и мне почудилось, будто зрачки ее расширились.
— Моя дочь, к сожалению, не знает сербского — ни бе ни ме, как говорится!
— Разве она родилась не в наших краях? — спросила Чедна.
— О нет! — ответил Штраус. — Мы уроженцы Баварии. Она родилась неподалеку от Штутгарта в канун знаменитого покушения на Гитлера в Мюнхене. Ей уже семнадцать, — добавил он гордо.
— У вас очень красивая дочь! — не сдержался я, высказав вслух то, что думал.
— Совершенно с вами согласен! — отозвался не без удовольствия Штраус. — Разрешите мне угостить вас по случаю нашего приятного знакомства… Куда же вы? — обратился он к вставшему из-за стола Джордже.
— Мне нужно заправить машину, — ответил тот.
— Мы могли бы немного посидеть, — угадала мои мысли Чедна.
— Не возражаю, — согласился Джордже. — Для меня закажите еще кофе. — И он направился к выходу.
— А что вы будете пить? — обратился я к Розмари.
Она смотрела на меня непонимающим взглядом. Штраус расхохотался.
— Лимонад, конечно, — сказал он, когда приступ смеха прошел. — А вы? Что угодно вам, прекрасная госпожа? — спросил он у Чедны.
— И я лимонад, да, Розмари? — повернулась она к девушке, которая вдруг тоже стала смеяться — вероятно, для того, чтобы продемонстрировать свои зубы, словно позаимствованные с рекламы «Колинос».
— А мне двойной коньяк, — сказал я терпеливо ожидавшему официанту.
Это был средних лет человек в черном, старом, но еще приличном костюме. Несомненно, плут и отличный знаток клиентуры — пьяниц и бродяжек, задир и весельчаков, добряков и наивных простаков…
— У нас есть настоящая препеченица.
— Мне коньяк, препеченица — вам.
И тут к нам присоединились наши старые знакомые. Теперь мы опять были все вместе: Джордже вернулся в ресторан с Ромео и его пассажирами.
— Это моя Джульетта, — сорокой трещал Ромео, держа за руку девушку, щеки которой слегка порозовели.
Наш храбрый партизанский повар, гроза кошек и лягушек, явно был в ударе. Вокруг шеи он обмотал шелковый шарф. При виде Розмари в его зрачках вновь вспыхнули зеленые огоньки. Он воскликнул:
— О мама миа, еще одна Джульетта! — И, поклонившись Чедне, добавил: — Глаза несчастного Ромео видят три Джульетты.
— Двух — с голубыми глазами и одну — черноглазую, — уточнил я.
Все засмеялись.
— Позвольте представить наших друзей, — сказал Джордже. — Ромео вы знаете. А это наши симпатичные студенты: Юлия…
— Юлиана, — поправила его девушка. — Юлиана Катич.
— Нет! Нет! — воскликнул Ромео. — Не Юлиана! Юлия, Джульетта! Так лучше…
— Нино Веселица, — назвал себя юноша.
Должен признаться, Нино мне понравился с первого взгляда, еще когда остановил нашу машину и, заботясь о Юлиане, попросил нас подвезти девушку. Его длинное некрасивое лицо чем-то напоминало физиономию знаменитого Фернанделя. Он смущенно улыбался и тщетно подыскивал слова, чтобы вступить в общий разговор.
— Вы так бледны, — обратился Штраус к Юлиане, — вам надо выпить рюмочку чего-нибудь крепкого. Красное вино или коньяк?
— Коньяк, — ответила девушка, и на ее измученном лице появилась улыбка.
— Вам тоже? — спросил я Нино.
— Нет… я… — забормотал юноша.
— Значит, два коньяка и кофе для Ромео, — заказал я, не отводя глаз от свежих губ Розмари, потягивающей через соломинку лимонад.
— Что с вашей машиной? — спросил Джордже у немца.
— Механик посмотрел, говорит, поломка не такая большая, как мы думали.
— Большая поломка! — возразил Ромео.
— Не такая большая, — повторил Штраус.
— А Ромео говорит: большая, — заладил упрямый неаполитанец.
Да, эти двое легко находят общий язык!
— Если не удастся починить, Ромео придется тащить вас до Загреба.
— С удовольствием, — улыбаясь во весь рот, откликнулся итальянец.
— Надеюсь, это не понадобится. — И Штраус сменил тему: — У вас красивый шарф.
— Красивый очень, очень красивый, — затрещал Ромео. — Не правда ли, синьорина? — обратился он к дочери немца.
Розмари улыбнулась.
Мне показалось, что в зрачках ее прозрачно-голубых глаз тоже засверкали зеленые искорки.
Эта красотка умела улыбаться!
— У Ромео есть магазинчик, есть много, очень много… — захлебывался Ромео. — Извините, одну минутку… Хорошо?
Он пулей вылетел из ресторана.
Мы переглянулись и как по команде расхохотались. Смеялась даже Юлиана.
— Вы очень похожи на мою дочку, особенно когда смеетесь, — обратился Штраус к Юлиане. — Советую вам почаще смеяться.
Юлиана благодарно улыбнулась.
— Если у вас нет родителей, я вас удочерю, и у меня будет две дочки: Розмари и Юлиана.
— Ох, большое спасибо. — На губах девушки вновь заиграла улыбка. — К счастью, у меня есть родители.
— Они живут в Загребе? — спросила Чедна.
— Нет, в Сплите. А я живу в Загребе, вернее, учусь там.
— А этот молодой человек, — Штраус указал пальцем на Нино, — он, ну, как это говорится, ваш кавалер?
— Друг! — сказала девушка и попыталась покраснеть.
Появился Ромео. Очевидно, он слышал конец разговора.
— Я тебя украсть у твоего друга!
— Ну мы же договорились, что я буду вашей Джульеттой, — явно сделав над собой усилие, пошутила Юлиана.
— Ромео своей Джульетте дарит вот… — Он сунул руку за пазуху и достал шарф, точную копию того, который был у него на шее.
Юлиана посмотрела на Нино, тот кивнул, и она приняла подарок. Мне показалось, что в эту минуту она похорошела, а может, подействовал коньяк? Она пришла в себя, зарумянилась. «Красивая застенчивая девушка», — подумал я.
— Сколько Джульетт ты собираешься похитить? — поинтересовался Джордже.
— Всех… Вы, дженерале, всегда правы: все женщины Джульетты, — заявил под общий смех Ромео.
— Смотри не окажись в положении Буриданова осла, — поддразнила его Чедна.
— Буриданов осел? Кто такой Буридан? Почему осел?
— Голодный осел, который не мог решить, какая из двух охапок сена ему больше нравится, и умер от голода, — объяснил Нино с издевкой в голосе.
— Ай-яй-яй… бедный ослик! — запричитал Ромео. — Почему же он не съел обе?! И правда осел!
Юлиана смеялась. Надо признать, Штраус был прав: смех ее красил.
Немец шептал что-то на ухо дочери — очевидно, переводил, о чем идет речь, потому что Розмари искренне расхохоталась.
— Теперь вопрос, — Чедна явно была настроена на шутливый лад, — какие родственные отношения связывают тебя с настоящим Ромео?
— Настоящий Ромео — я. А ты настоящая Джульетта? — Итальянец улыбался, сверкая зубами. Он встал, подошел к Чедне, протянув руку, коснулся ее лица, затем вытащил из-за пазухи еще один шарф, подобный тому, что был у него на шее, и тому, который он подарил Юлиане: — Для моей Джульетты!
Чедна, смеясь, приняла шарф и повязала себе на шею.
— Ты меня осчастливил! Украсил! Надеюсь, больше у тебя таких сокровищ не осталось, иначе, если ты и Розмари сделаешь подарок, я приревную! Серьезно тебе говорю!
Штраус переводил Розмари, и та хохотала.
Продолжая игру, Ромео заговорил шекспировскими стихами, адресованными несчастной девочке из Падуи:
Былая страсть поглощена могилой —
Страсть новая ее наследства ждет,
И та померкла пред Джульеттой милой,
Кто ранее была венцом красот.
Отпустив руку Чедны, он подошел к Юлиане и, воскликнув: «Ты настоящая Джульетта!», продолжал:
Ромео любит и любим прекрасной.
В обоих красота рождает страсть.
Врага он молит; с удочки опасной
Она должна любви приманку красть.
Выпустив из своих рук руку Юлианы, Ромео приблизился к Розмари. Она протянула ему тонкие длинные пальцы.
— Настоящая Джульетта — ты! — сказал Ромео.
Его голос зазвучал руладами нежности:
О, вот моя любовь, моя царица!
Ах, знай она, что это так!
Она заговорила? Нет, молчит.
Девушка зашевелила губами, и мне почудилось, что она старается понять смысл обращенных к ней слов. Голосом, мягким как бархат, Ромео произнес:
О, если бы я был перчаткой,
Чтобы коснуться мне ее щеки!
Его пальцы осторожно прикоснулись к белой упругой щеке девушки. Мне показалось, что она от этого прикосновения вздрогнула. И опять Ромео вытащил шелковый шарф, такой же, как у него, обмотал вокруг шеи Розмари со словами:
Я перенесся на крылах любви:
Ей не преграда — каменные стены.
Любовь на все дерзает, что возможно,
И не помеха мне твои родные. [9]
VI
Что Чедна имела в виду, когда сказала: «Жаль, что Юлиана не поехала с нами»?
Говорят, что женщины обладают особой интуицией и чувствуют опасность раньше мужчин, как кошки — землетрясение. Так это или нет, однако мне было неясно, почему Чедна, продолжая размышлять вслух, сказала:
— Я боюсь за нее!
«Почему она боится?» — думал я. Юлиана чувствует себя лучше, Нино, несомненно, опора надежная, ей нечего опасаться Ромео, который не может быть груб или невежлив ни с одной женщиной вообще, а тем более с хрупкой слабенькой Юлианой.
Поэтому я, покидая тогда Шидский мотель, не придал значения тревоге Чедны.
Мое настроение разделял и Джордже, который, напевая, обгонял огромный междугородный автобус. Он твердо решил не выпускать из вида черный «мерседес» добродушного немца.
За нами, сильно отстав — его уже не было видно, — тащился на своем рефрижераторе Ромео вместе с влюбленными студентами.
— Как тянет! — вздохнул Джордже, и я понял, что «фиат» теряет авторитет в его глазах: «мерседес» скоро исчез из виду.
— Не переживай! — постарался я утешить друга. — Штраус обещал подождать нас в Славонском Броде.
Джордже бросил на меня свирепый взгляд и прибавил скорость. Чедна улыбалась как ни в чем не бывало.
Толстый немец действительно поджидал нас в Славонском Броде. Он уже заказал для всех кофе. Джордже повел себя как настоящий спортсмен.
— Хороша у вас машина! — сказал он Штраусу.
— Надежная немецкая работа! — с гордостью произнес тот. — Последняя модель… Надо было вам купить лицензию у нас… — Он намекал на договор, заключенный между фирмой итальянского «фиата» и нашей «заставой» из Крагуеваца.
— Вы работаете в фирме «Мерседес»? — заинтересовался я.
— И не последняя спица в колеснице! — Штраус довольно засмеялся, будто удачно сострил. — Уж не интересуют ли вас наши автомобили?
— Нет, спасибо! — сказал я. — «Мерседес» — поистине царь дорог, но мои аппетиты скромнее.
— Например? — Толстяк был настойчив.
— «Шевроле» шестьдесят первого года, — ответил я, лишь бы что-нибудь сказать.
— Конкурент Кармана! — воскликнул Штраус. — А вы знаете, что хотите, молодой человек?!
Я торжествующе взглянул на Джордже. Тот хитро усмехнулся — наверное, вспомнил моего «фичу», которого я оставил дома в Белграде, — и похлопал меня по плечу.
— Мы бы хотели прогуляться, — прервала нашу беседу Чедна. Она ухватила под руку Розмари, словно близкую подругу. Как быстро умеют женщины заводить дружбу!
— А мы выпьем еще кофе, ладно? — предложил Джордже.
— Выпьем, — согласился Штраус. — Нигде так хорошо не готовят кофе по-турецки, как в Югославии. — Затем обратился ко мне: — Поверьте, я не пожалею времени, чтобы убедить вас стать нашим клиентом!
— Терпение — мать всех добродетелей, — философски заметил я. — Не собираетесь ли вы выпустить новую спортивную модель?
— Наши специалисты не сидят без дела, — усмехнулся Штраус. — Приезжайте, я покажу вам наше проектное бюро и знаменитый музей…
— В Штутгарте?
— Да, точнее говоря, это предместье Штутгарта: Ванген, город «даймлер-бенц», если хотите, «мерседес-бенц». Город можно было бы со спокойной душой назвать Мерседес. Я живу в предместье Штутгарта, в Унтертирк-хайме, это что-то вроде вашего Дединья в Белграде — цветущий сад с красивыми домами.
— Особняками, — поправил я его.
— Да, особняки. Комфортабельные, с бассейнами, теннисными кортами и…
— Германия быстро залечивает нанесенные войной раны, — заметил Джордже.
— Да! И «мерседес» помогает. Мой дом, — продолжал Штраус, — находится на полпути между Штутгартом и Вангеном.
— Вы родились в Унтертиркхайме? — спросил я только для того, чтобы поддержать беседу.
— Нет. Унтертиркхайм — это новостройки, я же штутгартский старожил. А Розмари родилась в Вангене…
VII
Из Славонского Брода мы отправились первыми — Джордже, Чедна и я — и первыми, как ни странно, прибыли в Новску. Джордже взглянул на меня с торжествующим видом и не смог удержаться от совета:
— Знаешь, ты все-таки не торопись менять «фичу»!
Я хотел выругаться, но приличия не позволяли, и я в поисках поддержки посмотрел на Чедну. Она загадочно улыбалась. Обычно, когда она вот так улыбалась, я знал, дело нечисто, и потому спросил:
— Может, у Штрауса опять что-нибудь с машиной?
Джордже кинул на меня испепеляющий взгляд, а Чедна ангельским голоском проговорила:
— Не думаю.
— Они могут появиться с минуты на минуту, — заметил Джордже. — Короче, здесь мы пообедаем и посмотрим матч.
Подошел официант. Джордже заказал четыре кофе и сок.
Свой кофе мы уже выпили, четвертая чашечка и сок стояли нетронутыми.
— И все-таки что-то случилось с машиной, — сказал я.
— Не думаю, — повторила Чедна.
— Тебе точно известно, что с машиной все в порядке? Тогда скажи, почему их еще нет, — потребовал Джордже.
— Я попросила Штрауса дождаться Ромео.
— Ты попросила?..
Официант помешал Джордже закончить фразу.
— Желаете обедать или подождете друзей? — осведомился он.
Какой обходительный человек! Джордже задумчиво разглядывал его лицо. У моего друга была привычка изучать новые лица и запоминать их. Официант — пожилой, седеющий, с большими залысинами мужчина — одет был аккуратно и держался с достоинством. Его манеры свидетельствовали о том, что ему доводилось обслуживать гостей в ресторанах куда получше этого.
— Подождем, — сказал Джордже. — Впрочем, принесите мне рюмочку нашей доброй ракии! — Затем он вновь обратился к Чедне: — Ты попросила…
— Если быть точной, я попросила Розмари, чтобы она уговорила отца взять в машину Юлиану и этого симпатичного парня…
— Господи, это еще зачем?
— Юлиана плохо себя чувствует. Я подумала, ей будет гораздо удобней в «мерседесе», чем в холодильнике у Ромео.
— Это значит, что с машиной все в порядке, — успокоился я.
Официант принес ракию.
— Хороша! — похвалил Джордже.
— Бережем для почтенных гостей, — сказал официант.
Теперь и я повнимательней взглянул на этого услужливого человека. Вероятно, он, как опытный психолог, с первого взгляда оценивал посетителей. Среднего роста, толстеющий — возраст и постоянная близость кухни сделали свое дело, — он сохранил некую элегантность движений и обхождения с клиентами.
— Мы можем здесь пообедать? — спросил я, имея в виду помещение, где мы находились.
— Да, господин. Мотель новый и потому, наверное, пока еще в приличном состоянии. — Официант улыбнулся. — Вы ведь знаете наш народ… Приедете через год и увидите… — Он махнул рукой.
Мне показалось, будто он хотел сказать: «Свинарник!», но сдержался, чтобы не испортить о себе впечатления.
— А можно здесь посмотреть матч? — спросил Джордже.
— К сожалению, нет. Мы перенесем телевизор в другой конец ресторана. Там больше места. Знаете, многие захотят смотреть матч. Но вы сможете устроиться в небольшом зале, где у нас есть телевизор для особых гостей. — Официант снова улыбнулся и понизил голос, будто открывая нам великую тайну: — Туда же можно подать обед… Пожалуйста, меню. У нас есть все, а прежде всего — хороший повар!
— Спасибо, — поблагодарила его Чедна. — Мы, наверное, подождем друзей.
— Задерживаются? — спросил официант. — С машиной что-нибудь случилось?
— Да нет, просто опаздывают, — сказала Чедна.
Однако, как оказалось, подвела машина. И сильнее, чем можно было предположить.
VIII
Когда и через двадцать минут от наших новых друзей не было ни слуху ни духу, я вышел на улицу в надежде увидеть на шоссе знакомый автомобиль.
День был погожий, такие бывают в начале лета. Со всех сторон мотель окружали поля пшеницы. Вдалеке виднелся купол церкви в Новской.
На шоссе, там, где какая-то старушка гнала козлят, я увидел рефрижератор Ромео.
Ромео скалил зубы и махал мне рукой, показывая пальцем куда-то за свою огромную машину. Там был буксируемый тросом шикарный «мерседес».
Первый сюрприз.
Сюрприз второй — рядом с Ромео сидела Розмари!
Третий сюрприз был еще более неожиданным и, с моей точки зрения, необъяснимым: выскочив из кабины, Ромео у бензоколонки налетел с кулаками на человека в синем комбинезоне. Первый удар застал мужчину врасплох, но, быстро придя в себя, он начал парировать удары с мастерством боксера. Прежде чем кто-либо успел вмешаться, завязалась настоящая драка.
Не вылезая из кабины, Розмари визжала от восторга и болела за Ромео. Стоя рядом со своим «мерседесом», Штраус с любопытством и, как мне показалось, с большим вниманием наблюдал за происходящим. Он был более объективным зрителем, чем его дочь, и, по-моему, хотел, чтобы Ромео досталась парочка хороших тумаков. Я, хоть в глубине души и болел за итальянца, не возражал бы против ничейного результата. После шуточек с кошачьим жарким и бесчисленных успехов у женщин не помешало бы этому красавцу испытать горечь поражения. Из-за двойственного отношения к Ромео и опасения, что какой-нибудь хук по ошибке мог достаться и мне, я не вмешался в драку.
Все выглядело не хуже, чем в кино! Когда же я увидел, что блестяще проведенный короткий удар сбоку поверг на землю служащего бензоколонки, что Розмари в восторге хлопает в ладоши, а Штраус вытирает вспотевший лоб, я вспомнил про Юлиану и Нино. В «мерседесе» их не было. Обойдя машину, я увидел, как за рефрижератором Нино бьет по щекам Юлиану.
IX
Ничто как будто не говорило о том, что изложенные события предвещают драму. Однако свойственная журналисту любознательность заставила меня перебрать по порядку в памяти все, что произошло на пути от Шида до Новской.
Во-первых, Штраус по просьбе Чедны, а точнее, Розмари дождался грузовика Ромео; Юлиана и Нино перебрались в «мерседес», несмотря на возражения Ромео. Не доезжая пятидесяти километров до Новской, «мерседес» забарахлил. Подоспел Ромео, взял его на буксир, а Розмари в благодарность за помощь составила ему компанию, пересев в кабину рефрижератора.
Во-вторых, Ромео подрался с человеком в синем комбинезоне, служащим бензоколонки, — очевидно, сведение старых счетов. Милиционер оштрафовал обоих на пять тысяч старых динаров за нарушение общественного порядка, и этим дело кончилось.
В-третьих, Нино надавал пощечин Юлиане. Почему — узнать мне не удалось. Расспрашивать я не стал, полагая, что это их личное дело. Хотя в какой-то момент мне вспомнилось, что Чедна испытывает страх за девушку. Отчего?
Мысленно отметив эти три эпизода, я тут же о них забыл. Впрочем, такова жизнь; кто бы мог подумать, что вскоре страшная трагедия прервет наше беззаботное путешествие?!
Дальше события развивались следующим образом.
В автосервисе мотеля Штраус выяснил, что неисправность серьезней, чем он предполагал. Мне же механик, дежуривший в тот день в мастерской, попросту показался горе-специалистом! Штраус на всякий случай, опасаясь, что до ночи отремонтировать машину не удастся, взял в мотеле номер для себя и дочери.
Ромео решил продолжать путь. К нему присоединились студенты, однако через десять минут Ромео вернулся и с огорченным видом развел руками.
— Ромео не везет! — воскликнул он. — Опять авария, маленькая, мотор капут… С Ромео все кончено…
— Пообедай с нами, — пригласил его Джордже.
— А куда ты подевал студентов? — спросил я шофера.
— Здесь… — Ромео смутился. — Сейчас придут.
Я почему-то забеспокоился, не достанется ли опять Юлиане от Нино, и встал из-за стола:
— Пожалуй, схожу за ними!
Предосторожность оказалась излишней, так как в эту минуту в зал вошли Нино и Юлиана. Девушка была бледна как смерть. Парень держал ее под руку.
— Вам плохо? — вскрикнула Чедна.
— Небольшая слабость.
— Вам надо поесть, — посоветовал я девушке. Она отрицательно покачала головой, я настаивал: — Увидите, вам сразу же станет лучше.
Джордже, похоже, оказался догадливей.
— Будьте нашими гостями! — сказал он.
Юноша покраснел.
— Вы очень любезны, только…
— Отдых вам не повредит, — прервала его Чедна, обращаясь к Юлиане. — Впрочем, вам все равно придется подождать, пока Ромео не исправит машину. А вы, Юлиана, могли бы поехать с нами.
— Разумеется, когда закончится матч, — добавил я.
— Ох, спасибо…
Появился официант:
— Что господа желают?
— Итак, дорогие гости, вы не против рюмочки ракии перед обедом? — спросил Джордже.
— Ромео любит сливовицу, — откликнулся наш донжуан.
— Смотри не напейся! — предостерег я его.
— Ромео не пьяница! — с достоинством отвечал он. — Ромео будет обедать, потом немножко спать, а когда починит машину, чао, бамбино…
— А матч? — спросил Джордже.
— Ромео не любит футбол…
— Зато любит бокс! — поддразнил я итальянца.
— Да! Ромео любит бокс! Бокс — благородный спорт! — сказал он и с удовольствием опрокинул рюмку. — Ого! Добрая сербская сливовица!
— Боснийская, — уточнил официант и снова спросил: — Что господа желают на обед?
— Позвольте, я закажу для всех, — предложила Чедна. — Я знаю здешнюю кухню…
— Не забудьте сметану, — подсказал официант. — Мне кажется, наши крестьяне делают лучшую в мире сметану!
— А что это такое? — поинтересовался Ромео.
— Crema, — пояснил официант.
Ромео вгляделся в официанта:
— Да мы знакомы! Откуда, амико?
— Я здесь работаю, — важно ответил тот, — а вы на своем грузовике всегда сюда заезжаете. Вот откуда мы знакомы!
— Мама миа! — запричитал Ромео. — Вечно на колесах, вечно новые знакомства… в голове все перепуталось…
— У вас есть капуста в горшочках? — спросила Чедна. — Пожалуйста, всем — капусту в горшочках, и пусть заправят сметаной.
— И кутьевачский рислинг, — добавил я. — Напиток богов!
Официант принял заказ и, чуть поклонившись, направился на кухню.
— Ах-ах, тоже мне, принц! — прошептал итальянец, провожая его презрительным взглядом. — А, господин Штраус. — Ромео встал и поклонился немцу, который подошел к нашему столу. — Где ваша Джульетта? — в Ромео опять заговорил покоритель сердец.
— Моя Розмари захотела отдохнуть.
— Разве она не будет обедать? — спросила Чедна.
— Ох, уж эти девушки — берегут фигуру! — Штраус широко улыбнулся. — А я поем и за нее! Моей фигуре обед не повредит. — И любовно погладил себя по животу.
— Вы — наш гость, — пригласил его Джордже.
— А вы будете моим в Вангене. У нас есть мерседесовский ресторан, зал для своих гостей, и отличное мюнхенское пиво, и лучший на свете рислинг — рейнский!
— Я заказал кутьевачский рислинг. Если он и не такой, как ваш рейнский, то не намного хуже. А вместе с нашей сливовицей незаменим за обедом!
Говоря всерьез, этот добродушный толстяк ел не за двоих, а за четверых! Мы с Ромео переглядывались и растерянно пожимали плечами. Штраус с аппетитом поглощал капусту со свиными ножками, не переставая потягивать из стакана. Чедна занималась Юлией, угощая ее, вернее, уговаривая съесть хоть что-нибудь. А Нино явно чувствовал себя среди новых знакомых не в своей тарелке — наверное, так же, как чувствует себя хорошо воспитанный человек, оказавшись на банкете незваным гостем.
Ромео покончил с обедом первым, вытер салфеткой рот и встал из-за стола.
— Ромео немного поспит. Спасибо за кошачье мясо. — Он подмигнул мне и, улыбнувшись, направился к двери.
В глазах Юлианы отразился ужас.
— Ромео шутник и отличный повар, — объяснил я, опасаясь, как бы девушка не подумала, что и впрямь ела кошачье мясо. — Когда мы партизанили, Ромео был у нас поваром. Однажды вместо ягненка он нам подсунул кошку.
— Прекрасное было жаркое, — заметил Джордже.
— Разве ты не выпьешь кофе? — крикнула Чедна вслед Ромео.
— От кофе Ромео не может спать, — отозвался тот и помахал всем рукой.
— Мне нравится, как в Югославии варят кофе, — задумчиво произнес Штраус. — Моя жена готовит его по-белградски…
— Она знает Белград?
— И я его знаю, — сказал Штраус. — Во время войны я жил в разрушенном Белграде. Но я не воевал, я занимался снабжением. Мы получали из Парижа настоящий бразильский кофе от одного нашего хорошего друга, генерала… Впрочем, это не важно. У вас, кажется, говорится: «Вспоминать прошлогодний снег». Или что-то вроде этого. Не так ли?
— Да, вспоминать прошлогодний снег, — тихо проговорил Джордже.
— Супруга не поехала с вами?
— О, Ингрид, к несчастью, сломала ногу. Наложили гипс. Доктор предписал покой, и мы с Розмари отправились в это прекрасное путешествие одни.
— И где вы побывали?
— Везде понемножку, — ответил немец не без хвастовства. — Немного в Греции, знаете, Олимп… греческая мифология, Зевс, Гефест и все эти очаровательные богини… Немного в Охриде; крестьяне нам пели: «Биляна полотно белила»… Немного на Святом Стефане — царский отдых; там, кажется, у вашей королевы Марии была резиденция?! Немного в Белграде — освежить воспоминания. Везде понемножку, везде красиво…
— А теперь прямо в Штутгарт?
— Нет, мы останемся в вашей прекрасной стране еще на несколько дней. Думаю, дня два поживем в Загребе; возможно, съездим на Плитвичские озера, а оставшееся время проведем на озере Блед.
— О, вам известны наши красивейшие места, — заметил Джордже.
— Да! — с гордостью признал Штраус. — Жаль, мы не сможем попасть в Дубровник, но, надеюсь, на будущий год… Я рассказывал Розмари о Плитвичских озерах — такая красота трогает до слез!
— Мне бы тоже хотелось там побывать, — подала голос Юлиана.
Я взглянул на девушку. И обед ей не помог. Она оставалась бледна как мел. Чедна обняла ее и заботливо сказала:
— Вам надо отдохнуть.
— Вы можете расположиться у нас в номере, — предложил Штраус. — Розмари будет рада.
— Ох, вы очень любезны. Не стоит…
— Ни слова! Я гожусь вам в отцы, вы должны меня слушаться. Отдых, несомненно, пойдет вам на пользу.
— Матч вот-вот начнется, — вмешался я в разговор. — У вас есть полтора часа, а то и больше.
— Согласны? — спросила Чедна.
Девушка растерянно взглянула на Нино. Он опустил голову, затем поднял взгляд, и в его глазах я прочел одобрение. «Да он ее любит! — промелькнула у меня мысль. — Какого же черта он ее бил?»
— Давайте проводим Юлиану, — предложил Штраус Чедне и, обращаясь к Джордже, сказал: — Надеюсь, вы победите венгров!
— Так же как мой «фиат» победил ваш «мерседес»! — усмехнулся тот в ответ.
— Я сию же минуту вернусь и буду болеть за Югославию, — объявил немец.
— Присоединяйтесь к нам в малой гостиной. Будем попивать кофеек и болеть, — сказал я.
— Закажите мне этот ваш рислинг, — крикнул от дверей Штраус. — По-моему, он ничуть не хуже рейнского.
Я смотрел, как Юлиана и Чедна, обнявшись, идут к выходу, а немец широко распахивает перед ними двери.
Появился официант.
— Приготовьте счет. И добавите то, что мы закажем во время матча.
— Вы, конечно, перейдете в малую гостиную? — спросил официант. — Мы поставили там цветной телевизор.
— Я останусь смотреть матч здесь, — сказал Нино. — Мне нравится, когда много народу и все шумят…
— А я своим эмоциям воли не даю, — заявил я и мысленно настроился на предстоящий матч с нашими вечными соперниками, который наверняка доставит мне удовольствие, независимо от исхода. Такова жизнь, не так ли?!
Я взглянул на часы: ровно 16.00.
X
Чедна и Штраус отсутствовали не больше десяти минут.
— Представьте, — разговорился Штраус, когда они вернулись, — Розмари так крепко заснула, что нам пришлось минуты три стучать, прежде чем она услышала. От сна она так раскраснелась…
— Как румяное яблочко, — добавила Чедна.
— Розмари позаботится о Юлиане, — продолжал Штраус, — бедняжке совсем плохо… — Затем, меняя тему, поинтересовался: — Какой счет? — И уселся перед телевизором.
— Пока, на наше счастье, по нулям. — Джордже был настроен пессимистически.
И тут нам забили гол.
Ах, этот непревзойденный Пушкаш!
Словно снежная лавина обрушилась с горы…
Во время перерыва Штраус пошел узнать, как продвигается ремонт «мерседеса».
В дверях появился Нино.
— Плохи наши дела, — сказал он. — Пойду взгляну, как там Юлиана. — И исчез.
Пришел официант. Джордже заказал два кофе, Чедна — виски.
— Ого! — Я прищелкнул языком.
— Разве мы не завоевали равноправие? — осведомилась Чедна.
Тут я заметил в дверях человека в синем комбинезоне, того, с бензоколонки.
— Если вы ищете своего приятеля, то он спит в машине, — не без иронии сообщил я ему.
Человек в синем комбинезоне смерил меня взглядом.
— Спасибо. Я в самом деле кое-кого ищу, но не таких приятелей! — бросил он и прикрыл за собой дверь.
— Пойду-ка подышу, — сказал я, вставая.
За день солнце здорово прогрело воздух. Перед мотелем скопилось множество легковых автомобилей, автобусов, грузовиков — матч был хорошим предлогом, чтобы передохнуть и дождаться вечерней прохлады. Человек в синем комбинезоне стоял у бензоколонки. Я хотел было подойти к рефрижератору, но потом решил, что не стоит тревожить Ромео — пусть отдыхает, — и вернулся в гостиную.
Появился официант, он нес две чашечки кофе и виски. «Быстрая работа!» — подумал я. Пока он расставлял это на столике, пришла Розмари.
На ней был джемпер, который я утром видел на Юлиане. Такие красивые джемперы умеют вязать только наши златиборские крестьянки, мастерицы-самоучки. Розмари в нем была похожа на свежую румяную селяночку, этакую пастушку с цветущих лугов, источающую аромат тимьяна. «Кокетливая девица, — отметил я про себя. Утром она была в легкой блузке, лишь подчеркивающей прелесть девичьей фигурки. — Интересно, что она наденет на прощанье?» — подумал я.
— Wo ist mein Vater? — спросила она Чедну и, получив ответ, сказала, что поищет его.
Чедна предложила поделиться с ней виски. Секунду поколебавшись, Розмари со вздохом села за столик.
Венгры вели в счете, и Джордже грыз ногти, переживая. А я тем временем с любопытством разглядывал немногочисленных болельщиков, которые громко возмущались плохой игрой наших футболистов. Это были, очевидно, посетители, к которым дирекция мотеля относилась с особым почтением, — разное начальство, торговые агенты: так, во всяком случае, определил я на глаз род их занятий.
Розмари отпила глоток виски, снова вздохнула, встала и направилась к двери. Я покинул комнату вслед за ней. Девушка вышла на улицу, а я свернул в ресторан и заказал у стойки двойной коньяк. В конце концов, я тоже не пень, и мне, как истинному патриоту, тяжело видеть, как проигрывают наши ребята!
Одним глотком осушив рюмку, я повторил заказ.
— Не много ли будет? — спросила буфетчица, средних лет женщина, типичная славонка, невысокая толстуха с широким лицом и добродушной улыбкой.
— Не беспокойтесь, хозяйка!
«А теперь пусть венгры выигрывают!..» — подумалось мне, когда был выпит и этот коньяк. Ко мне подходила Розмари, раскрасневшаяся словно маков цвет. «Солнце творит чудеса, — сказал я себе, — бутоны распускаются!» Девушка схватила меня за руку, впившись ногтями, и потащила от стойки. Я услышал шепот:
— Romeo ist… — Она замолчала. В ее глазах стоял ужас, когда она произнесла: —…tot…
— Что ты говоришь? — спросил я и повторил на немецком: — Was sagst du?
— Er ist tot! — Розмари не отводила от меня взгляда. В голосе звучало раздражение.
Я машинально пощупал ей лоб: не бредит ли. Она нервно усмехнулась, лицо вдруг исказилось, сделалось некрасивым и старым.
— Sind Sie verruckt? — спросила она, не скрывая отвращения.
— Дура! — не сдержался я, уже понимая, что произошло что-то серьезное. Взяв девушку за руку, я привел ее в гостиную и знаком подозвал Джордже.
— Послушай, — прошептал я, — что говорит эта ненормальная! Она говорит, что Ромео мертв!
— Er ist ermordet!
Какую-то долю секунды Джордже походил на человека, для которого умственное напряжение — непосильный труд. Я говорю — долю секунды, потому что в следующее мгновение, держа красотку за руку, он спокойно властным тоном спрашивал:
— Wo ist er?
Розмари не ответила. Повернувшись, она пошла к двери…
