Олег Викторович ещё долго лежал, и лежал, и лежал на диване на углу Тополиной и Розмариновой. Обитатели кондитерской очень переживали за него — те, которые остались, Их было всего ничего: пара леденцов, засохшее печенье, чёрствые пряники и один давно просроченный торт. Им было жалко кондитера, ведь, как ни крути, он их родной папа. Но кондитерские изделия — создания хрупкие и с большой человеческой бедой не могут справиться сами. Тут нужен помощник. А от Олега Викторовича, день-деньской лежащего на диване, нечего было помощи ждать.
Но однажды, когда витрины кондитерской уже совершенно запылились, а на полках завелись муравьи, она пришла. Эта помощь.
Ржаво звякнул дверной колокольчик, и на пороге кондитерской появилась светловолосая девушка. Обитатели кондитерской растерянно смотрели на гостью, а та — на них. А потом она улыбнулась, и всё сразу встало на свои места.
Чёрствые дочери и засохшие сыновья Олега Викторовича всё поняли, ведь они вовсе не были глупы. Они узнали ромовую бабу. Это была она — тихая, скромная ромовая баба, пусть теперь и в человеческом обличье. Узнали, потому что у них были родственные души, замешанные когда-то в одном тазике с тестом.
Девушка чихнула:
— Апчхи!
Как будто сказала: я вернулась. Вернулась, потому что это дом, а в дом всегда нужно возвращаться (хоть ненадолго), если в нём живут любимые люди.
А потом девушка достала из сумки передник, метлу, совок, — швабру с ведром и принялась за уборку. Она так ничего и не сказала обитателям кондитерской — привычка сделала её немногословной. Девушка лишь тихонько насвистывала себе под нос песенку про кота. Услышав, пряники подхватили знакомый мотив, а потом, вооружившись мокрыми тряпками, стали помогать девушке. Скоро к ним присоединились леденцы, печенье и даже торт, хотя он себя неважно чувствовал.
Олег Викторович в это время лежал за стенкой. Ему казалось странным, что в кондитерской что-то гремит и шумит; но он решил, что это мыши, и перевернулся на другой бок. Зато когда за стенкой включили пылесос, Олега Викторовича разобрало любопытство. Надо полагать, мыши не умеют пылесосить?
Он встал с дивана впервые за долгие-долгие дни, обул тапочки и прошаркал к двери. Рука опустилась на дверную ручку и нерешительно замерла. За время, проведённое на диване, Олег Викторович стал немного не в себе. Он растерял весь свой задор и огонёк и стал, прямо скажем, немного трусом. Такое иногда случается со взрослыми людьми.
Он стал бояться перемен. Лежание на диване заменило ему всё — любовь к работе, к посетителям и даже, наверное, к жизни. И вдруг он услышал голос:
— Входите! Входите же скорей!
Это был незнакомый голос — женский и очень приятный. Чем-то похожий на дверной колокольчик в его кондитерской.
Олег Викторович ещё немного подумал (всё-таки он ужасно трусил!), откашлялся, одёрнул на себе халат, пригладил волосы и тихонько приоткрыл дверь. Совсем чуть-чуть — чтобы заглянуть в щёлочку Потом ещё чуть-чуть и ещё. Потом он сделал шаг — малюсенький шажок вперёд, который Олегу Викторовичу, отлежавшему себе обе ноги, показался гигантским скачком через всю вселенную.
«Что же случилось потом?» — спросите вы.
Потом кондитерская на углу Тополиной и Розмариновой откроется снова. И в ней сразу появится много новых фирменных напитков (среди них и тот самый — по маминому рецепту), блюд и постоянных посетителей. В ней будет работать не один Олег Викторович, но ещё и Оля — бывшая ромовая баба, и их сын Витя. А потом их дочь Валерия. Все они будут заниматься одним общим делом или, лучше сказать, семейным. Заниматься с любовью и огоньком, поэтому у них всё получится. Они потом откроют ещё много семейных кондитерских: на углу Горькой и Сладкой, Печальной и Радостной, Солнечной и Облачной с прояснениями и ещё в разных других местах. Они даже вытеснили из города ту кондитерскую сеть с кофемашинами, представляете? А ведь вроде бы всё в ней было большое, новое и дешёвое, и всё равно чего-то не хватало…
Но это всё будет потом. А сейчас Олег Викторович стоял посреди кондитерской и угрожающе смотрел на Олю. Он решил, что она грабительница, и даже вооружился мухобойкой, но потом передумал. Всё-таки грабительницы не носят длинных синих платьев.
