В кондитерской на углу Тополиной и Розмариновой жила-была одна картошка. В смысле, не настоящая, а пирожное. Она была сделана из печенья, и какао и сливочного масла. Её готовил сам Олег Викторович — с большой любовью и заботой. Картошка была его самым любимым пирожным. Можно сказать, именно из-за любви к ней он стал кондитером — с картошки когда-то началась его карьера.
Но картошку любил не только Олег Викторович, её любили все. Начиная с обитателей кондитерской и заканчивая её посетителями. Просто она была приятной во всех отношениях картошкой: у неё был покладистый характер и всегда хорошее настроение. До тех пор, пока однажды…
Однажды картошка поняла, какую жестокую шутку сыграла с ней судьба. А дело было вот как. Один раз по телевизору показывали кино. Про влюблённых. Это было старое кино, и влюблённые там были колхозниками — они работали в поле.
В картофельном.
Когда картошка его увидела — всё такое огромное и раскидистое, зелёное и в сиреневом цвету, она потеряла дар речи. А когда дар речи вернулся, картошка шёпотом сказала:
— Я хочу туда.
— Куда? — не поняла ромовая баба. Она смотрела кино вместе с картошкой. — В телевизор?
— Нет, не туда. В поле.
— Зачем?
— Там моя родина. Мой дом. Мои родные и близкие.
— Твои родные и близкие — это мы! — немного обиделась ромовая баба.
— Вы — да. Но вы — просто родные, а они, — картошка снова кивнула на экран: там показывали, как влюблённые с огоньком окучивают картофель. — А они — родные по крови. Ты чувствуешь разницу?
— Ты ошибаешься, — терпеливо начала объяснять ей ромовая баба. — Тебя сделали из печенья, масла и какао, а те картошки родились в земле. Вы никакие не родственники, просто тёзки. Ты и они — совсем разные вещи.
— Мы не вещи, — с достоинством молвила маленькая гордая картошка. — Мы клубненосные растения семейства паслёновых!
С этими словами она ушла. Просто взяла и навсегда ушла из кондитерской. Она пошла искать картофельное поле — то самое, из старого кино. Картошка села на трамвай и проехала шесть остановок до старого кинотеатра. До картофельного поля оставалось буквально несколько шагов.
Но каково же было картошкино удивление, когда в кинотеатре никакого картофельного поля не оказалось! Бабушка из кассы сказала:
— У нас только кинозал с буфетом. А туалет направо.
Ужас. Что делать, когда ты маленький, а город такой большой? Правильно, надо идти в полицию. Там всегда посоветуют, как дальше действовать.
— Скажите, а где тут у вас картофельное поле? — спросила картошка у доброго на вид полицейского. Он сидел за столом и пил чай с пирожными.
Полицейский попался картошке добрый не только на вид, но вообще. Он сразу понял, в чём дело, — хватило всего пары вопросов. Он даже не стал заводить на картошку протокол, просто рассказал, как проехать в поле, и всё.
И схему начертил. Он даже чаю ей предложил, но картошке было некогда. Она села в маршрутное такси и укатила.
Ехала она долго и приехала на станцию. Там было много людей, и все они немного походили на тех колхозников. Картошка сразу повеселела — поняла, что она на правильном пути. Она залезла вместе с остальными в поезд и поехала. Она ехала всю ночь и ещё немного утром, а поезд всё не останавливался. Он катил и катил. А когда картошка вышла в тамбур, чтобы узнать, долго ещё или нет, она вдруг увидела ТАКОЕ!
Такое большое!
Такое раскидистое!
Картофельное!
Поле!
На бешеной скорости оно проносилось мимо.
И картошка сделала то, что никогда не следует делать в поезде. Она дернула стоп-кран.
И поезд остановился. Конечно, не сразу, ведь он нёсся на огромной скорости. Но потом всё-таки он встал, и картошка сразу из него выскочила. Прямо на железнодорожную насыпь.
И вот, она стояла на ней, а перед картошкой стояли сотни, нет — тысячи таких же, как она, картошек. На вид они немного отличались от неё самой. Даже не немного, а сильно отличались. У них были зелёные листья, и вообще они выглядели как самые обычные кусты. Но картошку это не смутило, в глубине души она знала, что родственники сразу почуют в ней родную кровь. Она даже уже представила себе, как они крепко обнимутся и поцелуются и те примут её в семью.
Только обниматься было не с кем. Картошка шла и шла вдоль поля, но, кроме безмолвных кустов, там никого больше не было. Она уже решила повернуть назад — проверить в другой стороне, но тут заметила какие-то большие коричневые кучи.
Она их сразу узнала. Это были картошки! Такие же коричневые и продолговатые! О, счастье!
Картошка бросилась к ним. Она стала поочерёдно обнимать их и целовать. Она даже вся перепачкалась в земле, но ей было все равно.
— Здравствуйте, мои родные! — кричала картошка, глотая слёзы радости. — Здравствуйте, мои хорошие!
Но картофелины из кучи совсем не разделяли её восторга. Скажем прямо, встретили они картошку прохладно. Когда она попросилась к ним жить, они только безучастно кивнули: живи, мол, чего там.
И зажила картошка в поле, на свежем воздухе. Ей сразу объяснили, что нужно делать: лежать, проветриваться и сохнуть. Так она и делала, хотя, в отличие от остальных, ей это на пользу не шло — она вся потрескалась и потемнела. Через некоторое время картошке надоело лежать, и она спросила:
— А что дальше?
— Дальше мы поедем на фабрику.
«Ура! — подумала картошка. — Вот это будет настоящее приключение».
Картофель покидали в грузовик (при этом картошке чуть не намяли бока) и повезли. Было темно и душно, её родственники пихались и ворчали, а некоторые даже выпрыгивали на ходу из грузовика. Вслед им смотрели с завистью.
— Что мы будем делать на фабрике? — спросила картошка у одной из родственниц, чтобы завязать разговор. Молча ехать ей уже надоело.
— Кто что, — хмуро ответила картофелина. — Смотря по сортировке. Кого-то отправят на ферму к поросятам, кого-то упакуют в сетку — и в магазин. А из кого-то чипсов наделают.
«К поросятам — это интересно, — подумала картошка. — Давно хотела посмотреть поросят».
И вдруг картофелина добавила:
— Как ни крути, у всех у нас одна судьба.
— Какая? — с замиранием сердца спросила картошка.
— Нас съедят, — сказала картофелина и отвернулась к стенке, давая понять, что разговор закончен.
Картошку как громом поразило. Съедят?! Их съедят? Тогда зачем она убежала из кондитерской? Родной, тёплой, милой сердцу кондитерской на углу Тополиной и Розмариновой?
Тоска, страшная тоска вдруг пронзила картошкино сердце. И она опять побежала. Протиснулась к выходу, спрыгнула на полном ходу и побежала. Хорошо ещё, что она была чёрствая, а то наверняка бы разбилась. Но картошка не разбилась, а всё-таки добралась до дома. И больше уже не убегала, никогда-никогда.
