– Виктор, вставай! – прогремело где-то над ухом.

Я решил, что это мне всё ещё снится кошмарный сон про надувное чудовище с отпавшими протезами, и, накрывшись подушкой, беспокойно продолжил спать.

– Я два раза предупреждать не буду, – прогрохотало через минуту, и на меня обрушился проливной дождь. Просто ледяной!

Я вскочил с постели и во все глаза уставился на того, кто это сделал. На того, кто окатил меня из ковшика с головы до ног!

Это был Железобетонов, я его сразу узнал по железным мускулам и бетонному выражению лица. Значит, папатекарь всё-таки сдержал слово! Несмотря на все мои хитрости… Поменял мне папу в последний раз. Мне вдруг стало немного стыдно за вчерашнее, правда, совсем чуть-чуть. Всё-таки я ради родного отца пошёл на обман, а не из личной выгоды.

– Шагом марш умываться! – скомандовал новый папаша. На нём было синее трико с иголочки, а на шее болталась медаль. Интересно, он её всё время носит? Или только по пятницам?

Пятница! Как же я забыл? Сегодня же мама будет звонить с островов! Что же делать, что же делать? Ей же понадобится предъявить папу, иначе она будет волноваться и переживать! Он ещё ни разу не пропускал её скайп-звонков.

– Я три раза предупреждать не буду, – пробасил Железобетонов и снова окатил меня из ковша.

– Ты что? Я же простужусь! – закричал я от возмущения.

– Контрастный душ закалит твоё худосочное тело, – отрезал папа. – А растирание полотенцем улучшит кровоток!

Всё с ним ясно. Я не стал спорить с этой железобетонной конструкцией, а сразу пошёл в ванную – закаляться и улучшать кровоток. Мне это, кстати, сегодня не повредит. День предстоит суматошный.

Умывшись и переодевшись в школьную форму, я по обыкновению прошёл на кухню. Завтрак меня уже ждал на столе.

– Спортивное питание превыше всего! – объявил папа, кивая на гигантский стакан с чем-то зелёным внутри. – Белковый коктейль повысит уровень протеина в твоём ослабленном организме! – не очень понятно добавил он и махом опрокинул в себя точно такой же стакан.

Я отпил немного болотной жижи и поморщился. Она была горьковато-сладковато-кисловатая, а это мой самый нелюбимый вкус.

– А есть у нас что-нибудь пожевать? – спросил я.

– Жуют коровы, – отчеканил папа. – А спортивные мужчины питаются правильно.

Да уж. С этим экземпляром я, пожалуй, и суток не протяну.

В общем, я зажал нос и выпил всё – до самого донышка. Наскоро распрощавшись с Железобетоновым (пожимая руку, он чуть не сломал мне пальцы), я побежал в школу. На прощание он крикнул, что сразу после обеда мы двинем в спортзал. Укреплять мои слабые мышцы спины и качать несуществующий пресс. Я представил, как буду тягать штангу под его зорким руководством, и содрогнулся.

Но до школы я так и не добежал. Я свернул в переулок и дворами-огородами добрался до самого центра. Там, на площади Эволюции стоял стенд с большой и разноцветной картой нашего городка. Мне нужно было срочно с ней свериться. Где находится Тупик Пессимизма, я представлял себе весьма смутно.

У меня ушло добрых десять минут, чтобы отыскать на карте этот самый тупик. Он был таким крошечным, что заметить его было почти невозможно. Тупичок находился на самой окраине, до которой ехать пришлось целый час. Сначала на трамвае, потом на троллейбусе и ещё чуть-чуть пешком.

Когда я наконец добрался до тупика, третий урок подходил к концу. Был обычный ноябрьский день. Дождь не шёл, листья уже опали, на небе не было ни кусочка голубого. Ветер дул на меня сразу со всех сторон, и под ногами шуршала пожухшая трава. Асфальта в Тупике Пессимизма не было в принципе – одни бродячие коты. Да уж, ну и местечко! Не самое подходящее для такого жизнелюбивого папы, как мой. Да он у них тут скоро с тоски зачахнет! Нет, надо было срочно действовать. И действовать решительно.

Дом 1/2 стоял в самом начале тупика и был там единственным. В отличие от окружающего пейзажа домик был вполне весёленький: белый, с синими ставнями и красными занавесками в розовый горошек. Окружал дом невысокий деревянный забор, перелезть через который мне не составило большого труда. Я спрыгнул с забора и угодил прямо в лужу.

– Ёлки зелёные! – тихонько ругнулся я. – Все штаны перепачкал!

Ладно, штаны сейчас не самое главное. Крадучись, я подобрался к окошку и заглянул внутрь (занавески были раздвинуты в стороны). То, что я увидел, привело меня… в полнейшее замешательство! Я даже сначала решил, что обознался. Или что у меня проблемы со зрением.

В комнате за роскошно сервированным обеденным столом сидел мой папа. Дорогой мой папа в махровом халате и с тюрбаном на голове! Тюрбан был из махрового полотенца, я потом разглядел. Папа ел суп – кажется, это были кислые щи (до меня из щёлок долетал смутный запах) – вприкуску с хлебом, щедро намазанным маслом. Помимо супницы и хлебницы, на столе стояло блюдо с пирожками, тарелка с чебуреками, поднос с беляшами и целый противень расстегаев, а рядом с папой – кувшин с компотом. Я облизнулся.

Но кувшин был не единственным, что находилось рядом с моим любимым папой. Возле него, буквально локоть к локтю сидела…

Тут мне решительно стало плохо. Я даже на минутку отвёл глаза, чтобы их чем-нибудь отвлечь. Но когда я снова посмотрел в окошко, она всё ещё сидела там. И к тому же обнимала моего папу за шею.

Это была наша школьная повариха – тётя Зина. Это точно была она! Ошибки быть не могло. Тётя Зина цепко обнимала папу левой рукой, а правой подкладывала ему в тарелку пирожков. При этом она заглядывала папе в глаза и что-то ласково шептала на ухо. Я решил, что папа сейчас отодвинется и скажет ей что-нибудь строгое. Например:

– Не приставайте ко мне, Зинаида Антоновна, я давно и счастливо женат!

Но ничего подобного папа не говорил. Наоборот, он улыбался, а потом взял и поцеловал тётю Зину в розовую щёку.

И в этот самый момент в комнату вошёл Перекусихин.

Что? Перекусихин?! А он как здесь оказался?!

И тут я всё понял. Я понял, почему Бредик так раскованно, ни капельки не стесняясь, уселся за стол рядом с моим папой и стал наворачивать суп. Потому что это был его дом! Перекусихинский! А тётя Зина была его родной мамой (я сначала забыл).

А потом я понял что-то ещё более ужасное. Я сам, собственными руками, отдал Перекусихиным своего папу. Ведь это я рассказал Бредику про папатеку, и как я здорово, без хлопот сдал туда собственного отца. Так вот почему Перекусихин ходил в последнее время такой задумчивый! Так вот с кем встречался господин Бенджамин позавчера!

Всё вдруг стало на свои места. Что же я натворил?!

Неожиданно меня разобрала жуткая злость. Ведь я считал Перекусихина почти что другом, а он? Втёрся ко мне в доверие, выведал все секреты и родного отца из-под носа увёл?!

Ну нет. Этого я ему так не оставлю.

Больше не прячась и не таясь, я зашагал к порогу – прямо через лужи и грязь. Перемахнув четыре ступеньки, я взлетел на крыльцо и забарабанил в дверь.

– Открывайте, слышите? Именем закона! – кричал я, и перед глазами у меня прыгали какие-то красные чёртики. – Не то я выломаю дверь!

– Кто там? – послышался встревоженный голос тёти Зины.

– Это Витя Половинкин! Немедленно откройте! – Я перестал кричать и прислушался.

За дверью кто-то приглушённо шептался. Они что, не желают меня пускать? В то же мгновение занавески в окне задёрнулись.

– Витя, а Бредика дома нет, он в школе, – наконец отозвалась Перекусихина.

– Не обманывайте. Я собственными глазами всё видел. Если вы сейчас же не вернёте мне папу, я вызову полицию!

– Подожди! – взвизгнула повариха. – Я уже открываю!

То-то же.

Когда она отворила наконец все засовы с щеколдами, я как ветер ворвался внутрь. Не снимая грязных ботинок, я стремительно протопал в комнату. Только это была другая комната – не та, в которой держали моего папу. Сконфузившись, я вышел в коридор и заметался из угла в угол.

– Где вы прячете моего отца? – спросил я без обиняков.

– Успокойся, Витя! – Перекусихина попыталась меня обнять, но я вырвался. Ещё чего не хватало! Может, она и меня решила усыновить?

– Не трогайте меня! Где он, я вас спрашиваю?

– Никто его не прячет. Здесь он, в столовой. Максим Ильич обедает.

– Не выдумывайте! Сейчас только десять часов утра!

– В этом доме обедают дважды, – не без гордости вставила тётя Зина и добавила: – Прошу, покушай с нами.

Кушать я не хотел, тем более с ними, но в столовую всё равно прошёл.

Комната оказалась большой и светлой. Здесь было много пузатой мебели – всякие комоды с буфетами – подушек и фарфоровых слонов. В углу стоял фикус, а под потолком висела клетка с поролоновым попугаем. Папа всё так же сидел за накрытым столом и ел, ни на кого не обращая внимания. Бредика нигде не наблюдалось. Кстати, а почему он не в школе?

– Папа! – крикнул я, как раненый зверь, и бросился к отцу в объятия.

Я обнимал его и целовал, я его даже понюхал! Он как обычно пах берёзовой стружкой и дезодорантом «Хвойный». Я трогал его за уши и плечи, гладил его по тюрбану и всё приговаривал:

– Папа, мой папа нашёлся!

Но папа на меня совершенно не реагировал. Вернее, он отреагировал, конечно, но не так, как это положено родному отцу. Папа смущённо от меня отстранился и спросил своим обычным голосом:

– Здравствуй, мальчик. Мы разве с тобой знакомы?

Я сел. Хорошо, что тётя Зина успела подставить мне стул, иначе бы я упал.

– Прости, но в последнее время я совершенно никого не узнаю, – виновато улыбнулся папа. – Даже собственную жену и сына не вполне, просто какая-то беда. – Он развёл руками.

– Потому что она не твоя жена! – крикнул я. – А это не твой сын! – Я ткнул пальцем под стол – Перекусихин прогуливал уроки именно там. – Твой сын я!

Папа поднял брови и многозначительно посмотрел на тётю Зину. Та была очень бледная, но брови тоже подняла и даже ими подвигала.

– Перестаньте, я всё вижу! – ещё больше разозлился я. – Папа, неужели ты меня не помнишь? А маму? Она у нас орнитолог, работает на Галапагосских островах, изучает отряд трубконосых из семейства буревестниковых. А я – ученик средней школы, четвёртого класса «Б». А это – всего лишь Бредик Перекусихин. Помнишь, ты видел его на родительском собрании и сказал, что ему не мешало бы похудеть?

Тётя Зина нахмурилась, а папа покраснел.

– А это мама Бредика, тётя Зина – она в нашей школьной столовой работает.

– Это правда? – спросил папа у тёти Зины.

– Работаю, – подтвердила та.

– Вот видишь! Они не имеют к тебе ровным счётом никакого отношения.

– Мальчик, ты меня совсем запутал, – сказал папа. – И у меня заболела голова.

– Милый, я принесу тебе таблетку! – проворковала тётя Зина, а Бредик вылез наконец из-под стола.

Милый? Гм-гм.

– Как ты мог? – спросил я у Бредика напрямик. – Я же тебе доверял.

– А что я такого сделал? – пожал плечами Перекусихин. – Ты же сам его в папатеку сдал. А нам отец позарез нужен! Я, между прочим, давно на твоего засматривался – он мне понравился ещё тогда, в первом классе. Вот я и решил: раз тебе он теперь не нужен, я его к себе заберу. Пусть поживёт человек, отъестся, выспится, отдохнёт. Знаешь, как мама за ним ухаживает? Пылинки с него сдувает! А кормит пять-шесть раз в день – собственноручно!

Моя мама, конечно, пылинки ни с кого не сдувала, зато она умная и красивая.

– Он что, младенец, чтобы его с рук кормить?

– Мужчина заботу любит, – наставительно ответил Бредик голосом тёти Зины. – А в вашей семье он всё равно авторитетом не пользовался.

– Бредик! – В комнату вошла тётя Зина с таблеткой и стаканом воды. – Мы же с тобой договаривались…

– А что я такого сказал? – пожал плечами Перекусихин и потянулся за чебуреком.

– Не суди, да не судим будешь, – сказала тётя Зина. – Витя, ты не волнуйся. Твоему папе у нас хорошо. Мы его гулять выводим – в парк (у нас тут парк недалеко). На велосипедах вчера катались, а завтра пойдём на рыбалку чуть свет.

Я смотрел на неё как на сумасшедшую. Неужели она это серьёзно?

– Папа, ну что ты молчишь? Разве ты не видишь, что в этом доме происходят вопиющие вещи?! – Я попробовал потрясти папу за плечи, чтобы он пришёл в себя, но Бредик мне этого не позволил. Как будто это и в самом деле его папа, а не мой.

Отец глядел куда-то сквозь меня, и по лицу его блуждала рассеянная улыбка.

– Я понял! Они тебя напичкали какими-то таблетками! Они тебя отравили, и тебе отшибло память!

– Не говори ерунды, Половина, – с набитым ртом кинул мне Бредик. – Никто никого не травил. Папа к нам сразу таким попал.

– Каким это таким?

– С отшибленной памятью и готовностью стать полноценным членом семьи.

Братцы, а ведь точно. Все мои бывшие папаши ничуть не удивлялись таким драматическим переменам в своей жизни. Все как один принимали меня за собственного сына! Значит, у хитрого папатекаря всё изначально так было задумано… Какой же я беспросветный глупец! Попался на его удочку и сам того не понял.

До меня наконец-то стал доходить страшный смысл всего происходящего. То есть получается, что папы я лишился навсегда? Другими словами, я теперь навеки безотцовщина?

Словно прочитав мои мысли, тётя Зина погладила меня по голове и сказала:

– Ну ведь у тебя же теперь другой папа. Бредик говорил, что вы с ним чудесно ладите.

– Бредик врал! Мне другой папа не нужен – мне нужен только мой! – Я вдруг почувствовал, что силы меня покидают. Я уронил голову на руки и заплакал. Заревел белугой – по большей части от жалости к самому себе, а по меньшей – в надежде разжалобить Перекусихиных. Всё же они не звери.

Но я их недооценил. Тётя Зина вдруг посуровела и железным тоном сказала (я не раз его слышал в столовой, на большой перемене):

– Ну вот что, заканчивай свой концерт. Максима Ильича мы тебе всё равно не отдадим.

– Вы безжалостные люди.

– Нет, мы не безжалостные. Но господин Бенджамин нас предупредил: обратного хода у договора нет. Твой папа – уже не твой, он – Бредика. И с этим нам ничего не поделать. А если ты попытаешься своевольничать и самоуправствовать, то господин Бенджамин…

– Да чихать я хотел на вашего господина!

– Не шути с огнём, – предупредила Перекусихина.

– Ладно, я всё понял. Я пошёл, – сказал я, поднимаясь со стула. – Меня дома Железобетонов ждёт.

– Это кто? – оживился Бредик.

– Это мой новый папа. – С этими словами я вышел из негостеприимного дома Перекусихиных, на старого папу даже не взглянув.

Ничего, у меня ещё вся жизнь впереди, чтобы на него наглядеться.

Домой я успел вовремя – с минуты на минуту должна была звонить мама. Пока я шатался по городу, Железобетонов времени даром не терял. Он переоборудовал гостиную в спортивный зал: пол застелил матами, по стенам расставил турники, а к потолку повесил боксёрскую грушу. Я съел протеиновый обед (из чего он был приготовлен, я так и не понял) и заперся у себя в комнате, чтобы никто нам с мамой не мешал.

Зазвучали знакомые позывные скайпа, и я нажал на приём звонка.

– Привет, малыш! – сказала мама.

Она так буднично и ласково это сказала, что я опять чуть не разревелся.

– Привет, мам.

– А что такой грустный? С папой опять поссорились? Ты его не обижай! – Она рассмеялась и сделала глоток кофе из большого картонного стакана.

– Он сам кого хочешь обидит. – Я покосился на дверь. Из-за неё доносились какие-то стоны и вскрикивания. Как будто там кого-то убивали.

– Ну что у вас опять произошло? – насторожилась мама.

– Да нет, мамуль, всё нормально, ты только не переживай. Как там твои альбатросы? Все уже вылупились? – Я насильственно улыбнулся и помахал рукой конокраду. Вернее, Просперо Гонзалесу. Он, как всегда, жевал свой бутерброд и разглядывал мамин затылок. Папе бы это не понравилось, уж точно.

– Вылупились, – сказала мама. – Ты мне лучше расскажи, как дела в школе? Троек много нахватал?

– Что ты! У меня в последние дни сплошные пятёрки.

– Свежо предание, да верится с трудом. Надо мне Анне Емельяновне электронное письмо отправить, всё у неё разузнать.

– Лучше не надо, мам, – испугался я. Меньше всего мне хотелось, чтобы мама была в курсе моих прогулов.

– Почему это?

– Анечка у нас интернет-зависимая. Ей доктор категорически запретил выходить в сеть.

– Ну ладно, фантазёр. Позови папу – я по нему соскучилась.

– По нему, значит, соскучилась, а по мне – нет? – Я тянул время, яростно соображая, что делать дальше.

– По тебе я так соскучилась, что взяла бы тебя и съела! – рассмеялась мама, а Просперо Гонзалес поморщился. Он что, понимает по-русски?

– Папы нет, – сказал я.

– А где он? – очень удивилась мама.

– Он… э-э-э… – Надо было заранее придумать, где он. – Он в магазин пошёл – за сосисками! – выпалил я первое, что пришло в голову.

– Странно, папа же сосиски не ест.

– Это он для меня. Это я его попросил. Что-то так сосисочек захотелось!

– Хм… Ну ладно, мы его подождём. – Я видел по маминому лицу, что она мне не очень-то верит.

– Он в дальний магазин пошёл! А потом ещё прогуляться!

– Слушай, Витька, хватит сочинять. Что у вас там происходит?

И в этот момент, в этот самый неподходящий момент, дверь в мою комнату стала ломаться. Вернее, это Железобетонов принялся её ломать. Он что, ненормальный?

– Сюда нельзя! – закричал я. – Я занят!

– У вас что, гости? – взволнованно спросила мама.

– Да! У нас гости! Давай я тебе перезвоню?

– Не смей выключать камеру, слышишь? – прикрикнула мама. – Я хочу знать, что творится в моём доме!

Дверь тем временем сломалась уже наполовину. Железобетонов проломил её кулаком и теперь пытался нащупать щеколду.

– А-а-а-а! – завизжала мама. – Чья это там рука? Волосатая?!

– Где?!

– У тебя за спиной! О боже! – Мама закрыла ладошкой рот и вытаращила глаза.

– Мам, это всё помехи – Интернет барахлит. У нас тут всё в полном порядке!

– Но там же какой-то мужчина! – настаивала на своём мама. – Он лезет к тебе в комнату через огромную дыру в двери!

– Нет-нет, ты ошибаешься. Никакого мужчины тут нет, – врал я напропалую.

– И что ты здесь, позволь узнать, делаешь? – прогремел у меня над ухом Железобетонов. – Вместо того чтобы отправляться на тренировку, он сидит и неизвестно чем вообще занимается!

– Мужчина! – взвизгнула мама. – Да, да, я к вам обращаюсь! Немедленно отойдите от моего сына! Не то я…

Но договорить она не успела. Потому что Железобетонов взял и выбросил мой компьютер в форточку. Только он промахнулся – ноутбук ударился об оконную раму, упал на пол и разбился.

– Ты что делаешь? – возмутился я. – Это была моя мама!

– Нет у тебя никакой мамы, – прищурившись, сказал Железобетонов. – У тебя теперь есть только я. А уж я сделаю из тебя настоящего мужика! – пригрозил он.

– Не надо из меня мужиков делать! Я себе и так нравлюсь!

– Ха-ха! Господин Бенджамин меня предупреждал, что с тобой надо держать ухо востро! – Он вдруг расставил в стороны ручищи и медленно пошёл на меня.

– Не надо держать ухо! – Я полез от него под стол. Я просто не знал, чем всё это может обернуться.

– Я тебя возьму в ежовые рукавицы. Я вылеплю из тебя спартанца. Я выкую тебе железные мускулы, – приговаривал Железобетонов, залезая за мной под стол.

Огромная волосатая рука схватила меня за шиворот и куда-то поволокла. Я подумал: хорошо, что мама ничего этого не видит, и потом сразу отключился.

Чтобы не видеть, как меня сейчас будут лепить.