Неожиданно кто-то схватил меня за руку и куда-то потащил.
Это случилось так быстро, что я даже не успел попрощаться со Старушкой и ее домочадцами: Тилли, Вилли и Билли. Да что там!
Я даже не успел разглядеть, кто, собственно, этот кто-то и куда он меня тащит!
Кругом мелькали какие-то окна, хлопали какие-то двери и вереницы комнат сменяли друг друга. Мы то оказывались в огромных залах с нарядной публикой, то в пустых комнатенках. Потолки в них были такие низкие, что мне приходилось сгибаться в три погибели.
Мы бежали и падали, падали и бежали, без остановки и перерыва на обед. Мне казалось, что мы бежим уже целую вечность. Что мы, наверное, уже добежали до железнодорожного вокзала (он от нас в четырех автобусных остановках), и я уже как будто слышал стук колес и громкий голос радиопередатчика:
Но я ошибся. Это был никакой не поезд, а лодка.
Маленькая лодка, в которую мы прыгнули и в которой потом долго куда-то плыли в потемках. Над нашими головами (хотя я не был уверен, что у моего попутчика была голова) картавыми голосами кричали большие птицы. Мне то и дело приходилось выпутываться из каких-то лиан, в которых то и дело мелькали человекообразные обезьяны. Или обезьянообразные люди, этого я не знал.
Я не мог разглядеть. В этой темнотище я не мог разглядеть даже лица моего молчаливого попутчика (или провожатого?)…
А было ли у него лицо?
— Простите, вы, собственно, кто? — наконец осмелился спросить я.
Я сидел на корме и пытался разглядеть того, кто был на веслах.
— Сейчас не подходящее время для знакомства, — ответил мой попутчик. — Нам надо спешить.
— Но почему мы так ужасно спешим?
— Почему?! — взвизгнул он.
От этого визга из прибрежных реликтовых зарослей (мне почему-то казалось, что мы в реликтовом лесу, хотя я не был в этом уверен)… Из прибрежных зарослей вспорхнула стайка светлячков. На короткий миг они осветили лодку. Передо мной сидели штаны.
Детские штаны на лямках, их еще называют песочниками. Они были желтого цвета и яростно налегали на весла.
— Мы так ужасно спешим, потому что мы ужасно опаздываем! — Песочники вынули из кармана часы и сунули мне под нос:
— 20:21!
Я с удивлением заметил, что это мои часы.
Те самые — с Микки-Маусом.
— Они не работают, — сказал я. — Если я не ошибаюсь, они остановились… гм-гм… несколько часов назад.
— Часов? — язвительно переспросили Песочники.
— Неужели месяцев?! — ужаснулся я.
— А лет не хочешь?
Лет?
Лет?!
ЛЕТ?!!
Они, наверное, смеются надо мной, — мелькнула радостная догадка.
— Хе-хе, — выдавил я. — Вообще-то, это не очень смешно.
— Это совсем не смешно! — отрезали Песочники.
— Вы серьезно? Я что, в Иначе уже несколько лет?!
— Вот именно.
У меня внутри все оборвалось.
— А сколько именно? — упавшим голосом спросил я.
Если года полтора-два, то это еще нормально. Школу я нагоню. А если двадцать? А если тридцать? Или тридцать пять?
Нет-нет! Этого не может быть! Это уже тогда не несколько лет получается, а несколько десятков лет…
— Триста.
— Простите?
— В Иначе ты уже без малого триста лет, — безжалостно сказали Песочники.
— Это, наверное, какая-то ошибка…
— Все твое появление здесь, все твое здесь существование — это одна сплошная ошибка!
А самая главная ошибка — это ты сам! Шутки он с Колесом Пространства и Времени задумал шутить! С этим нельзя шутить, понял? А если уже пошутил, то будь готов к последствиям. Тебе было дано достаточно времени, чтобы их расхлебать, но ты потратил его впустую! Вместо того чтобы искать Стража, ты прохлаждался! Ходил по гостям, по ресторанам сидел, сказочки из комода слушал…
— Я по ресторанам не сидел, — пискнул я.
— Сидел-сидел! — рявкнули Песочники.
Я был раздавлен.
Я был раздавлен и раздавлен.
Еще никогда в жизни я не чувствовал себя таким маленьким и ничтожным.
Да, точно, я — это уже не я. Я — это маленькое ничтожество. У меня совсем не оста лось сил. У меня совсем не осталось времени. А теперь у меня совсем не осталось надежды. Триста лет — вы только вслушайтесь:
Я вдруг вспомнил о маме с папой.
А потом — об Аделаиде.
И о Бабаке.
Значит, их больше нет.
Значит, даже если я и вернусь назад, в Так, мне достанутся только их дальние родственники (и это только в том случае, если они не переехали на другую квартиру). А я не хочу дальних, я хочу к маме с папой! Я к Бабаке хочу!
— Ну, допустим, надежды тебя еще никто не лишал, — вдруг сказали Песочники.
— Но вы же сами только что сказали…
— Мало ли что я сказал. Подумаешь! Неужели ты еще не понял, что в Иначе слова ничего не значат?
— Ничего?..
— То есть абсолютно. Кстати, у тебя в запасе целая секунда.
— Секунда?! Что я успею за какую-то там секунду?!
— За одну секунду иногда можно очень многое успеть, — сказали Песочники уже помягче. — Но только, если поторопиться.
Лодка ткнулась носом в берег.
Песочники опять дернули меня за руку, и мы очутились у подножия горы.
Это я понял на ощупь. Вокруг все еще было темно.
Мы стали карабкаться вверх.
Земля была мягкой и жирной, ноги то и дело соскальзывали, и я рисковал свалиться вниз.
От страха я хватался руками за пучки мокрой травы и за какие-то кустики. Из-под Песочников, которые лезли в гору впереди меня, летели комки грязи. Они окончательно залепили мне глаза, и я в буквальном смысле ослеп. Вдобавок ко всему хлынул дождь. Он был очень холодный, просто ледяной, и ужасно сильный. Как будто мне за шиворот, ушат за ушатом, лили воду из проруби.
Наконец мы вскарабкались на вершину.
Наверное, на меня было жалко смотреть.
Я весь изгваздался в грязи, исцарапался и промок до нитки. Песочники же, напротив, были как парниковые огурцы — даже не испачкались.
— Ну, очухался? — спросили они.
Я кивнул, хотя ни капельки не очухался.
— Тогда прыгаем на счет три!
— Куда прыгаем? — не понял я.
— С горы, естественно.
— Зачем же мы на нее лезли?
— Это было тебе испытание.
— Какое опять испытание? — я чуть не заплакал. — Неужели на мою долю за триста лет выпало недостаточно испытаний, чтобы мне подсовывать новое?
— То были другие испытания: на смекалку там, на отзывчивость и всякие еще… А это — на прочность. Раз, два, три! — скомандовали Песочники и прыгнули в темноту.
Я прыгнул за ними.
И только тут я вспомнил, что это были мои собственные песочники, которые я носил в детстве.
Без малого триста лет назад.