– Это возмутительно! – возмущалась Изольда Тихоновна, попивая кефирный гриб. – Вы что, не видите, как она влияет на Бориса и Ольгу?

– Борису и Ольге, между прочим, не помешает немного влияния, – сказал папа и покосился на маму.

Та сидела за столом подавленная. С тех пор как в доме появилась Чемодановна, мама не находила себе места. С одной стороны, Шурочка Николаевна прекрасно понимала, что никоим образом не может выгнать из дома родную мать. Какой бы ужасной ведьмой та ни была. Ведь одно дело – уйти из дома самой, и совсем другое – кого-то об этом попросить. Во-вторых, в глубине души Шурочка Николаевна была немножко рада снова увидеть свою непутёвую мать. Ей в тайне нравилось, что муж её, Эдуард Константинович, кажется, проникся к Чемодановне симпатией. И дети тоже. Сама Шурочка Николаевна не понимала, что может быть в Чемодановне симпатичного, кроме цвета волос.

С такими противоречивыми мыслями мама грустно пила кофе, вполуха прислушиваясь к семейному разговору.

– Вчера эта кошмарная женщина устроила в мансарде погром! – верещала на всю кухню Изольда Тихоновна.

– Не погром, а бой испанских быков! – заступился за Чемодановну Боря.

– Неужели с настоящими быками? – восхищённо спросил папа.

– Ну естественно! – сказала Оля. – Я была тореадором, а Боря подавал мне бандерильи.

– Вот видите! Какие-то ещё бандерильи! – Кикимора чуть не захлебнулась от возмущения своим грибом. – А в следующий раз, помяните моё слово, она устроит в детской всемирный потоп! Или ещё чего похуже! И потом, что прикажете делать мне? Дети совершенно отбились от рук! Вчера Ольга категорически отказалась садиться за инструмент, обозвав меня нехорошим словом!

– Каким? – испугался папа.

Изольда Тихоновна с готовностью придвинулась поближе к папе и прошептала ему что-то на ухо. Папа тихонько прыснул в кулачок.

– И ничего, между прочим, смешного! – побагровела Кикимора.

– Но вы же действительно похожи на крысу, – благодушно заметила Оля. – Смиритесь с этим, в конце концов.

– Нет, вы слышали? – взвилась Кикимора. – Это всё она! Ваша разлюбезная Чемодановна! Она пагубно влияет на неокрепшую психику детей!

– У кого это психика неокрепшая? – В кухню неграциозно вплыла Чемодановна.

Сегодня на ней были пиратские лохмотья, а на голове возвышалась гигантская треуголка из волос.

Изольда Тихоновна вскочила из-за стола и со словами:

– Я удаляюсь. Дети, за мной! – в полном одиночестве вылетела из кухни. Оля с Борей не шелохнулись.

– Эдуард, – обратилась Чемодановна к папе, делая ударение на букву У. – Признаться, я в замешательстве. Зачем вы держите у себя эту крысу?

– Изольда Тихоновна на самом деле великолепный человек, – начал оправдываться папа. – Просто у неё натянутые нервы и тонкая душевная организация. Зато она копейки с нас не берёт практически. Можно сказать, работает задаром.

– Ещё бы она с вас копейки брала! – ухмыльнулась Чемодановна, поливая сливками из баллончика огромный кусок торта. – Да за то, что она присматривает за этими выдающимися сорванцами и гениальными хулиганами, Кикимора вам ещё сама приплачивать должна!

Оля с Борей переглянулись и засияли, как два начищенных чайника.

– Думаете, зачем она у вас поселилась?

– Разумеется, чтобы ухаживать за моими детьми, – вставила мама.

– Ты глубоко ошибаешься. Она хочет занять твоё место, дорогая. А до твоих детей – ей как до лампочки.

– Как это? – захлопала глазами мама, а папа подавился сосиской.

– Просто взять и стать вместо тебя Прикольской. Только не Шурочкой Николаевной, а Изольдой Тихоновной.

– А как же я? – У мамы был шокированный вид.

– А ты опять будешь Свиреповой. Сначала Кикимора выживет из дома меня, потом тебя, потом Олю с Борей…

– А потом меня? – ужаснулся папа.

– А на тебя, Эдуард, у Кикиморы Тихоновны далеко идущие планы. Поверь мне на слово.

– Но какие?!

Дело в том, что папа, Эдуард Константинович Прикольский, был тоже великолепным человеком, но близоруким. В буквальном смысле, он дальше носа своего ничего не видел, кроме мамы. А «котика» и «моего дорогого» (как часто называла его Изольда Тихоновна) он списывал на её природную непосредственность. Поэтому слова Чемодановны стали для него откровением.

– Кикимора хочет тебя на себе женить, – пробасила Чемодановна, запихивая в себя очередной торт. – Это понятно? Или мне ещё по-китайски объяснить?

– Не верю! – хором сказали мама с папой и тоже хором добавили: – Изольда Тихоновна – кристальной души человек. Она сердечная! Она добрая!

– И пушистая, – мрачно добавила Оля.

Чемодановна ухмыльнулась и что-то хотела сказать, но потом, наверное, передумала. Она поднялась из-за стола и прошествовала к кухонному шкафу.

– Где тут у вас сыпучие смеси? – Чемодановна стала шарить по полкам и двигать банки туда-сюда.

– Что-что? – не поняла мама.

– Ну, гречка там, пшено. Горох тоже подойдёт, раз вы такие незапасливые.

– Горох у нас есть, – с готовностью сообщил папа. – На верхней полочке, в самом углу.

В таких вещах он разбирался куда лучше мамы, которая вечно всё теряла.

Чемодановна высыпала горох в большую миску, добавила туда молока, вишнёвого варенья, крыжовника, сыра с плесенью, колбасных хвостиков (папа их для чего-то копил в коробочке из-под маргарина) и что-то ещё. Боря толком не разглядел, что именно. Однако ему почудилось, что из рукава Чемодановны выползли два паука и тоже прыгнули в миску.

«Наверное, это секретный ингредиент», – догадался Боря.

– А что вы делаете, Авдотья Чемодановна? – робко поинтересовался папа.

– Варю гороховый суп, – ответила та, помешивая в кастрюльке пахучую смесь. – Скоро уже закипит.

– Но мы же только позавтракали. – Папа не любил гороховый суп, да ещё с крыжовником. Но признаться в этом любимой тёще он не осмелился.

– А я и не заставляю его есть. Вы только понюхайте. – С этими словами Чемодановна сняла кастрюлю с огня и водрузила её в центр стола на деревянную подставку.

В тот же миг по кухне начал распространяться какой-то дурманящий аромат с нотками колбасных хвостиков.

– А я, между прочим, спряталась за кухонной дверью и вас подслушиваю, – донёсся из-за двери голос Кикиморы.

– Как это некультурно с вашей стороны, – сказала папа. – Ай-яй-яй! – И тут же в испуге прикусил язык. Он никогда ещё не отчитывал драгоценную няню своих детей.

– Вы не стесняйтесь, Кикимора Тихоновна, – сказала Чемодановна, – идите к нам!

Два раза Кикимору звать не пришлось. Она впорхнула в кухню и вновь уселась на прежнее место.

– Итак, все в сборе, – объявила Чемодановна. – Прошу вас, начинайте.

– Что начинать? – спросили Оля и Боря. Всё происходящее казалось им очень и очень странным. И от этого им было жутко весело.

– Говорить чистую правду, естественно. Сколько можно друг другу врать и не договаривать?

– Ой, а можно, я первая? – попросила Кикимора. – Давно вам хотела сказать, Шурочка Николаевна, что я вас ненавижу. Представляете? Ха-ха-ха! Буквально лютой ненавистью!

– Прекрасно! – похвалила её Чемодановна. – Продолжайте.

– Вас, кстати, тоже, – прибавила Кикимора и обезоруживающе улыбнулась. – И вот их ещё. – Она ткнула наманикюренным пальцем в Борю и Олю. – А хотите, я поделюсь с вами своей заветной мечтой?

– Хотим, – сказал папа.

– Не хотим, – сказала мама.

– Я мечтаю, чтобы их, – она снова показала на Борю с Олей, – задавило троллейбусом. Или, в крайнем случае, ударило током и парализовало на всю жизнь. А один раз я прокралась в детскую и хотела задушить их подушкой!

– Так-так-так, а почему не задушили? – уточнила Чемодановна.

– Я испугалась, – честно призналась Изольда Тихоновна. – Знаете, я очень боюсь, что когда-нибудь меня посадят в тюрьму, и я состарюсь там в полном одиночестве. Я ещё одиночества и старости очень боюсь.

– Какая вы гадкая! – не сдержалась мама. Обычно она была очень сдержанной, но правдивый гороховый суп подействовал даже на неё. – Я всегда подозревала, что вы нехорошая женщина. Хорошие женщины не роются в чужих шкафах!

– А вы зато старая! – крикнула Кикимора и показала маме язык.

– Я? Мне всего двадцать девять лет!

– Натуральная старуха! – демонически расхохоталась Кикимора. – Скоро Эдуард тебя бросит (она вдруг резко перешла на ты) и женится на мне! А детей мы отведём в тёмный лес, привяжем к дереву, и пусть их едят там серые волки, чтобы мне в тюрьме не сидеть!

– Как Гензеля и Гретель? – ужаснулся Боря. Так вот почему Кикимора каждый вечер читала им братьев Гримм, всё понятненько.

– Значит, это правда? – побледнел папа.

– Да, котик. Это чистая гороховая правда, мой дорогой! – С этими словами Кикимора схватила папу за воротничок, притянула к себе и поцеловала! Прямо в нос! – Из нас выйдет отличная пара, вот увидишь, – пообещала она.

Чемодановна наблюдала за этим со спокойствием слонопотама. Чего нельзя было сказать о папе. Он вырвался из цепких объятий Кикиморы и, поправив воротничок, сказал:

– Вон!

– Я не понимаю, котик.

– Я сказал: вон из нашего дома! Здесь нет места детоненавистникам и соблазнителям чужих пап!

– Правильно, папуля! – завопила Оля. – Кикиморам не место в доме прекрасных Прикольских!

– Ну, знаете ли! Вы ещё об этом горько пожалеете! – сказала Изольда Тихоновна, вскакивая из-за стола. – Особенно вы, гражданка Свирепова! Уж я наведу о вас справки, не сомневайтесь! Уж я управу на вас найду!

Как подстреленная, Кикимора выскочила из кухни, взметнулась по лестнице и загремела наверху чемоданами. В отличие от Чемодановны, у неё было их десять, и все красные.

– Только не забудьте выложить мои платья и драгоценности! – крикнула ей мама, улыбаясь до ушей. Если по-гороховому честно, ей никогда не нравилась Изольда Тихоновна, и мама была рада от неё избавиться.

– О каких драгоценностях идёт речь?! – раздалось из-под потолка. – Об этих фальшивых стекляшках? Я вас умоляю!

Ещё некоторое время из спальни Изольды Тихоновны неслись приглушённые проклятия, звон разбитого стекла, скрип мебельных ножек об пол и треск раздираемых в клочья платьев (вероятней всего, маминых). Далее Изольда Тихоновна с грохотом сбросила вниз все десять чемоданов, процокала каблуками по лестнице и со словами:

– Вы у меня ещё попляшете, несчастные! – громко хлопнула входной дверью, разбив при этом тонированное стекло.

В доме Прикольских воцарилась тишина.

– Спасибо, мама, – помолчав, сказала Шурочка Николаевна, впервые за долгие годы назвав свою маму мамой. – За суп и вообще.

– Спасибо в карман не положишь, – ответила на это Чемодановна. – Ну, что расселись? – обратилась она к близнецам. – Сию минуту наверх! Устроим в бывшей Кикимориной комнате космодром Байконур!