Глава 1
Телефон упорно молчал, и я ждала, продолжая коротать время за столиком в небольшом финском ресторане. Последние два дня мы ужинали именно здесь. Хороший сервис, доброжелательное отношение, пятнадцать минут езды до снятого гостиничного домика и, главное, просто изумительная на наш вкус кухня. Особенно полюбилось это уютное местечко моей подруге Ленке, которая и явилась инициатором поездки в Финляндию. Вернее, не поездки, а вполне обычного свадебного путешествия счастливой парочки молодоженов: Елены и ее супруга Игоря, ну и небольшого такого довеска в моем лице.
Как это получилось? Элементарно. Уже давно стало привычкой понимание простого факта: если моя дорогая подружка что-то вбила себе в голову, значит, так тому и быть, ибо спорить и переубеждать ее бесполезно. Долгие годы нашей девичьей дружбы, зародившейся еще в детсадовском возрасте, лишь подтверждали это правило. С учетом моих нынешних двадцати пяти с крошечным хвостиком, знали мы с Ленкой друг друга практически всю жизнь. Поэтому я не так уж и долго сопротивлялась, услышав гениальную идею (этими словами она называла все свои сумасбродные планы) о совместной поездке на четверых. А когда мне сообщили, что все расходы берет на себя ее дражайший (и при том вполне состоятельный) супруг, я окончательно сдалась. С зарплатой библиотекаря особо по миру не покатаешься. А тут и путешествие бесплатное, и проживание комфортное, и отдых в обществе друзей. Подобными подарками судьба меня редко баловала (то есть никогда до нынешнего момента), так зачем отказываться? Ну да, не Париж и не Канары, всего лишь скромная северная страна с серебристым от звезд небом и заснеженным городком, от которого пара часов езды до границы. Муж Елены уже не первый раз приезжал сюда отдыхать. Летом порыбачить, зимой погреться у горящего камина вдалеке от привычной суеты большого города. Ему тут нравилось, и мне, как выяснилось, тоже. Единственное, что немного смущало, так это загадочная личность мужского пола. В обозначенном подругой списке из четырех персон она числилась под номером три.
Его звали Виталием. По Ленкиным рассказам, от которых у меня давно уже раскалывалась голова, он был симпатичным и серьезным молодым мужчиной и, что важно, являлся другом детства ее супруга. Варианты на тему: как будет здорово, если у меня с этим господином «Х» что-то получится, я благополучно пропускала мимо ушей, не забывая при этом периодически кивать в такт вдохновенной болтовне подруги. То, что нас с Виталиком банально решили свести, – сомнений не вызывало. Но, как говорится, колхоз – дело добровольное, поэтому за покушение на свою честь в обществе молодоженов и их приятеля я могла не волноваться. Хотя, если честно, мне самой осточертели одинокие вечера с книгой в руках. Я ведь нормальная вроде бы девушка, и мне тоже хочется тепла и любви. Да только вариант «на безрыбье и рак рыба» меня почему-то никогда не устраивал, а собственноручно разыскать своего «прекрасного принца на белой кляче» я по тем же неизвестным причинам так и не удосужилась. Вот и прожила четверть века в ожидании чуда, деля постель с печатными изданиями и пультом от телевизора. Не то что бы у меня совсем не было поклонников… Но вспоминать сей печальный опыт как-то не хотелось. Зато посмотреть на таинственного Виталика, который из-за командировки не присутствовал на свадьбе и решил отметить это событие парой дней позже в узком кругу друзей, мне было очень даже любопытно.
Судя по красочным описаниям Лены, мужик он видный и неглупый. Первый пункт будоражил воображение, а второй обнадеживал: умный человек – это как минимум интересный собеседник.
Итак, объект моего повышенного внимания должен был приехать сегодня. Прямиком из командировки к нам. И, ориентируясь на данную информацию, молодожены сообща решили послать меня в ресторан заказывать столик. Подозреваю, сделали они это для того, чтобы я сохранила приличный вид при первом знакомстве, а не явилась пред очи потенциального кавалера чудом с раскрасневшейся на холоде физиономией и спутанными под шапкой кудрями. У-у-у, сводники! Впрочем, я не в обиде. Подкинув меня на машине в указанное заведение, ребята отправились встречать долгожданного гостя, а я, заказав бутылку вина и немного салата, погрузилась в свои мысли.
Минуты медленно текли: по соседству смеялись и что-то обсуждали молодые люди, играла приятная музыка, а в погруженном в полумрак зале царила атмосфера теплого вечера, в то время как за порогом дремала холодная зимняя ночь. Звездная, безветренная, морозная…
Я потягивала красное вино и в легкой задумчивости изучала посетителей. Звонить друзьям по пустякам не хотелось. Вдруг они в машине заняты чем-нибудь важным (например, спорят, чья завтра очередь кофе в постель готовить, причем на всех)? Когда именно подъедет Виталий – никто точно не знал. Плюс-минус час, а то и больше. Так что сидеть мне тут предстояло «до победного» (ну или до закрытия, хотя до него, к счастью, было еще далеко), поэтому я не придумала ничего лучшего, кроме как развлечь себя наблюдением за окружающими людьми. Их было немного. Все разные: юные и не очень, семейные и одиночки, влюбленные парочки и одна шумная компания, уютно устроившаяся в самом дальнем углу.
А потом… появился он.
– Нет, спасибо, – повторила я в седьмой раз, старательно растянув губы в вежливой улыбке. По-русски, по-английски, по-фински… Как об стенку горохом.
Парень чуть наклонил набок голову, изучая меня, повертел в длинных пальцах тонкий браслет с затейливым переплетением золотых листьев и снова положил его передо мной. Я тяжело вздохнула, раздумывая над тем, какими еще словами (приличные уже закончились) можно объяснить этому странному человеку, что девушка не желает принимать его подарок. С чего он вообще решил мне что-то дарить?! Или бедняга хочет продать украшение, а я, глупая, упираюсь? Напрасные старания, денег у меня все равно в обрез, а те, что Игорь выдал на оплату ужина, отдать постороннему не имела права.
Заявился в ресторан мой случайный визави минут десять назад, рассеянно оглядел всех присутствующих и, как назло, встретился взглядом со мной. Ну да, я, изнывая от скуки и затянувшегося ожидания, упустить из виду такой колоритный персонаж просто не могла. Сидела себе спокойненько, крутила в руках полупустой фужер и рассматривала плечистую фигуру вновь прибывшего, казавшуюся мне несколько инородной на фоне остальных посетителей. Да уж-ж-ж… Зрелище для одинокой и чуть подвыпившей девушки завораживающее: высоченный парень в отделанной мехом дубленке, поверх которой блестящим дождем струятся черные как смоль волосы. Длинные, прямые и совершенно не спутанные. Не то что мои непослушные кудри, вечно торчащие во все стороны.
Ох, сколько же хлопот с ними пришлось пережить – вспоминать страшно. Ниже плеч я свою темно-каштановую гриву не отращивала, и так еле-еле удавалось скрепить цепкими заколками проворные завитки. Будь моя шевелюра длинней, я бы замучилась ее расчесывать, а количество переломанных гребней наверняка удвоилось бы. Опасаясь такого оригинального удара по бюджету, я каждый месяц просила все ту же Ленку ровнять мне волосы, что она регулярно и делала. В последнее время у нее это даже неплохо получалось: опыт сказывался. А до этого… ну… классическая «ракушка» на затылке способна скрыть многое.
Кстати, о Ленке. Ни ее, ни Игоря до сих пор не было видно, зато бледный, как сама смерть, брюнет молча сидел напротив, загораживая собой весь обзор, и смотрел такими грустными глазами, что у меня то и дело сжималось сердце.
Болен он, что ли, чем-то? Немотой как минимум. И глухотой в придачу.
На финна не похож, на русского… вряд ли. Наверное, иностранец, который не то что по-фински, и по-английски два слова связать не может. Бедолага. У меня хотя бы со вторым языком проблем не было, да и наших земляков здесь полно. Поэтому мой родной язык многие понимали. Кроме него, естественно.
– Спасибо, не надо, – выдавила я, убрав руку, когда пресловутый браслет коснулся моей кожи.
Совсем обнаглел! Что за маниакальное стремление сплавить мне эту побрякушку? Симпатичную, надо заметить, побрякушку. Изящные листья, извиваясь по дуге, сияли в свете горящих ламп так ярко, что невольно пришлось задуматься о стоимости данного ювелирного изделия. И зачем, спрашивается, такую красоту отдавать первой встречной девице, которая к тому же от нее упорно отказывается? Может, попросить местный персонал проводить незнакомца куда подальше, чтобы не докучал одиноким барышням, сидящим за накрытым столом?
Хм… стол. А если парень просто жутко голоден (вон бледный какой!), но у него нет денег, и поэтому решил расплатиться своим браслетом? Почему бы и нет? Я выгляжу вполне безобидной, да и к содержимому тарелок проявляю мало интереса, отдавая предпочтение вину. Вот он, с его-то языковыми проблемами, и подсел ко мне. Логично? Вполне!
Я пододвинула к нему салат и, вопросительно приподняв бровь, спросила:
– Хочешь?
Несколько секунд парень растерянно моргал, глядя на угощение, потом обреченно вздохнул и, порывшись во внутреннем кармане своей темно-серой дубленки (почему это чудо природы не сдало ее в гардероб, оставалось загадкой), извлек оттуда небольшой блокнот и какое-то пишущее средство, похожее на перьевую ручку. По декоративной отделке она смело могла конкурировать с браслетом. Странно, что у человека, владеющего такими вот вещами, проблемы с финансами.
Может, его ограбили? Или в аварию попал? Такое иногда случается… Голос наверняка потерял и память. Только зачем явился сюда, если по всем законам жанра следовало топать в больницу? М-да-а-а… Или я чего-то в жизни не понимаю, или нет у этого типа никаких финансовых проблем!
Незнакомец тем временем что-то старательно чертил по бумаге, на его лице отражалась такая сосредоточенность, что я боялась пошевелиться, дабы не сбить с мысли. Он интересовал меня все больше и больше. Двухметровая особь мужского пола с красивыми, но печальными глазами и навязчивой идеей нацепить на меня браслет не заинтриговать не может. Хотела бы я знать, кто он такой и что ему все-таки надо?
Ответ нарисовался минут через пять, после упорных трудов брюнета над лежащим перед ним блокнотом: корявые очертания фасада с большой вывеской над входом (да-а-а… парень художественную школу вряд ли заканчивал). Надпись на рисунке узнать было проще, чем само здание. Ну конечно же! Ресторан на соседней улице. В него мы тоже заходили, правда, всего один раз, так как Ленке там не понравилось. В голове моей тут же выстроилась новая версия похождений сидящего напротив человека. Из-за сложностей в общении этот «бледнолицый обморок» забрел не в то заведение, в которое требовалось (заблудился, проще говоря). Вот и разыскивает теперь кого-нибудь, способного объяснить ему дорогу к нужному месту. Интересно только, зачем он мне браслет все время предлагает? В качестве оплаты услуг проводника, что ли? Или решил таким образом произвести положительное впечатление на девушку, чтобы согласилась помочь ему добраться до изображенного на картинке ресторана?
Странный тип… странный, но симпатичный. А еще такой грустный, что отказать ему в помощи у меня язык не повернулся.
Несколько минут я машинально водила указательным пальцем по вырванному листу с рисунком, безрезультатно пытаясь объяснить маршрут словами. К счастью, память у меня хорошая: местность я запоминаю «на ура» с первого взгляда, да и содействие оказать хотелось. А то сидит весь такой растерянный, смотрит глазами побитой собаки и печально вздыхает. Как его бросишь на произвол судьбы? Особенно если учесть, что делать мне все равно нечего, ведь друзья приезжать не торопятся, а посиделки наедине с бутылкой хорошего вина того и гляди перерастут в тихую пьянку. Тогда моя физиономия при знакомстве с Виталием все равно будет изобиловать красными пятнами, только на этот раз не от мороза, а от переизбытка алкоголя в крови. А глупая улыбка и окосевшие карие глазки лишь дополнят общее впечатление. Чем доводить себя до подобного состояния, лучше уж сделать доброе дело. Заодно и проветрюсь чуть-чуть.
Немного поразмыслив на эту тему, я перевела взгляд на лицо брюнета, мимика которого красноречиво сообщала о полном непонимании моих пояснительных речей, и наконец решилась. Оплатив счет, попросила официантку не убирать со стола, так как планировала через полчаса вернуться обратно. Если друзья появятся раньше, позвонят, не маленькие. Да и свободных мест здесь достаточно. Подождут моего возвращения, я же ждала их – и ничего. С такими мыслями вышла из ресторана, держа под руку заметно повеселевшего незнакомца.
– Кама, – сказал он, когда мы очутились на улице, и, приложив ладонь к своей широкой груди, чуть склонил в приветствии голову.
От удивления я даже рот приоткрыла. Ну надо же! Это чудо, оказывается, умеет разговаривать. А я уже смирилась с мыслью, что мой спутник нем как рыба. Необычный он, очень необычный, и имя под стать. Может, зря я на ночь глядя собралась разгуливать по чужому городу с человеком, которого впервые вижу?
– Катя, – представилась тихо, натолкнувшись на застывший в ожидании взор черных как угольки глаз. И, отогнав малодушные мысли, улыбнулась собеседнику. – Идем, что ли?
Развернувшись к нему спиной, натянула на голову вязаную шапку, сунула руки в карманы теплой куртки и пошла вперед. Опрометчивый поступок. Но кто же об этом знал? Не успела сделать и пары шагов, как холодная мужская ладонь закрыла мне глаза.
– Что за шутки? – пробормотала я раздраженно и принялась отдирать его пальцы от своего лица, но, почуяв неладное, прекратила эти бесполезные попытки.
Присущие улице звуки исчезли, будто кто-то неизвестный накрыл нас непроницаемым пологом мертвой тишины. Ни хруста снега под ногами, ни шума паркующихся на стоянке автомобилей – ничего! Я даже не слышала биения собственного сердца. Одна сплошная вязкая тишина, от которой становилось не по себе. Тело постепенно тяжелело, будто наливалось свинцом, и вдруг… через мою голову словно электрические разряды пропустили…
Один, два… Больно!
Я боялась, что черепная коробка вот-вот взорвется, не выдержав такого давления.
Вспышка, другая…
Слепящий свет резал глаза, несмотря на то что ладонь Камы заслоняла мне обзор. Мозг отказывался соображать, изнывая от натиска неизвестных сил, так бесцеремонно вторгшихся на его территорию. Казалось, что весь мой организм сверху донизу прошивают тонкими нитями тока. От боли хотелось кричать, но из сведенного спазмом горла вырвался лишь хриплый стон и быстро заглох от недостатка сил.
Сколько прошло времени прежде, чем болевой шок сменился ознобом и дикой слабостью? Минута, час… вечность? Получившее передышку тело обмякло, и я обязательно упала бы, не поддержи меня тот, из-за кого началось все это безумие. Его рука соскользнула с моего лица, но я была уже не в состоянии поднять свинцовые от тяжести веки. Сознание, освободившись от пытки, трусливо скользнуло в темноту, оставив все разбирательства на потом.
Глава 2
Короткий щелчок застегнувшегося браслета прозвучал как выстрел. Вырванная из безопасного мрака, я испуганно дернулась, напрягла мышцы, но тут же снова расслабилась, устраиваясь поудобней в чьих-то теплых объятиях. Боль ушла. Даже воспоминания о ней казались какими-то смазанными, ненастоящими. Будто все это происходило в кошмарном сновидении, а не наяву. Или так оно и было? Может, выпитое в ресторане вино странным образом ударило мне в голову, что повлекло за собой ряд неприятных (если ту адскую пытку можно так назвать) ощущений, закончившихся примитивным обмороком? Думать на данную тему не хотелось. Сейчас я чувствовала себя лучше, чем когда-либо в жизни. По телу растекалась приятная легкость, будто я не смыкала глаз неделю и вот наконец добралась до кровати и выспалась. Следовало, конечно, выяснить, долго ли была без сознания, но шум воды навевал такую лень, что мысли едва шевелились, с большой неохотой выстраивая логическую цепочку из моих приключений. Цепочку, в которой логикой как раз и не пахло.
Откуда… ну скажите на милость, откуда посреди заснеженного финского городка мог взяться водопад?! От этого открытия умиротворенность мою как рукой сняло. Нервно тряхнув головой, я соизволила-таки приоткрыть глаза и начала осторожно оглядываться по сторонам. Обзор резко увеличился, картинка прояснилась, ибо бедные мои очи от такого зрелища распахнулись на максимальную ширину.
Финский городок, значит? Ну-ну… теперь бы только определить, с какого именно момента у меня прогрессирующие галлюцинации. А я вообще в путешествие с молодоженами ездила или это тоже было одним из вывертов «съехавшего с катушек» воображения?
Мы стояли посреди огромного каменного грота, в темной вышине которого исчезали макушки массивных колонн. Вернее, стоял Кама, а я полусидела-полулежала у него на руках, удобно привалившись головой к мужскому плечу. Что ж… теперь хотя бы смело могу утверждать, что поездка в северную страну с друзьями в моей жизни все-таки была, в противном случае непонятно, где еще я могла подцепить этого великана с грустно-печальными глазами, которые сейчас виновато смотрели на меня.
– Ну и?.. – устав играть с ним в «гляделки», спросила я.
– Прости, – проговорил он с таким скорбным выражением лица, что меня передернуло.
Так смотрят на покойников, которых сами случайно и упокоили, а не на живых и здоровых девиц с прекрасным самочувствием.
– Э-э-э? – Я на всякий случай принялась ощупывать все части тела на предмет их сохранности. Вдруг и правда уже мертва?
– Я знаю, Катя, это очень больно, но у меня не было другого выбора. Не пройдя той процедуры, ты не смогла бы ни находиться здесь, ни понимать наш язык, – тихо произнес парень и покаянно опустил свою черноволосую голову, вероятно ожидая обвинений.
Дать бы ему по лбу чем-нибудь тяжелым за такие речи. Благодетель нашелся! Да только не в данной ситуации (и не в моей весовой категории) затевать кулачную разборку с этим типом. Лучше выведать побольше, сориентироваться, а там уж… по обстоятельствам.
– Здесь – это где? – осторожно поинтересовалась я, продолжая прислушиваться к своему организму, чтобы определить его истинное состояние. Страх, подавляемый усилием воли, тихо бултыхался где-то в глубине сознания, а получившее зеленый свет любопытство активно рвалось в бой.
– В Карнаэле, – ответил он и снова замолк.
– Очень доходчиво, – иронично хмыкнув, покачала головой я, после чего попросила: – Поставь-ка меня на пол, герой. А то никак не могу поверить, что все это реально.
Он беспрекословно выполнил мою просьбу. Ощутив под ногами твердую поверхность, я покачалась на каблуках, чтобы убедиться в своей устойчивости, после чего начала медленно обходить парня, с большим интересом разглядывая выдавленный в каменном полу рисунок. Он представлял собой три заключенных одна в другую окружности. Каждая из них была разбита на четыре равные части, внутри которых располагались сложные символы. Все эти художества подозрительно напомнили мне ритуальные пиктограммы, которые использовали для вызова какой-нибудь бяки из преисподней. Такие часто показывают в кино, когда снимают фильмы ужасов о сектах, поклоняющихся дьяволу. Ну или почти такие. Подробностей я, естественно, не помнила, однако легче от этого как-то не становилось.
– А это что? – кивком головы указала на интересующий меня рисунок.
– Переход, – пояснил Кама, внимательно наблюдавший за моими перемещениями.
Я вздохнула и собралась было высказаться по новой, но продублировать свою предыдущую фразу о бесконечной содержательности его ответов мне, увы, не удалось. Ослепительная вспышка вынудила на несколько секунд прикрыть глаза.
Ох, лучше бы я их не открывала…
Из медленно тающего зарева прямо на меня летело нечто маленькое и мохнатое, с огромными оранжевыми глазищами и большими острыми ушами, которые двигались, будто крылья, и служили, судя по всему, для увеличения скорости полета головы и того, что к ней прилагалось. Существо разинуло пасть и истошно заверещало – я заорала в ответ и инстинктивно шарахнулась назад. Кама что-то промычал, но мы не обратили на него внимания. А мгновение спустя я уже пыталась отодрать от своей куртки неизвестное животное с необычайно цепкими лапками и наипротивнейшим голосом, от высоких ноток которого у меня заложило уши и начал дергаться глаз.
– Ринго?.. Спасти?.. От кого? – В коротких перерывах между звуковыми атаками ушастика я слышала полные удивления вопросы, обращенные явно не ко мне.
Сообразив наконец, что парень понимает вопли этого мелкого монстра, я прекратила скакать на месте и, сделав парочку дыхательных упражнений, чтобы угомонить взбесившееся сердце, посмотрела на брюнета. Н-да… выражение рассеянности на его лице, похоже, частый гость. Прилипчивое создание, почувствовав свободу, шустро вскарабкалось ко мне на плечо и принялось что-то прятать в меховом капюшоне куртки.
– Это кто та… – покосившись на животное, активно сооружавшее тайник из моей одежды, начала возмущаться я, но оборвала свою тираду на половине слова, едва не прикусив при этом язык.
Действительно, не до разговоров как-то, когда тебя в очередной раз ослепляет, а потом сносит с места и откидывает на несколько метров ударной волной, после чего благополучно припечатывает к полу чьим-то тяжелым телом. И все бы ничего, но маленький негодник, который, кстати, умудрился вовремя смотаться с облюбованного плеча, подложил мне в капюшон какой-то твердый предмет, об него-то я и припечаталась скулой. Из глаз посыпались искры, а из уст такие трехэтажные маты, что я сама покраснела, когда наконец опомнилась и начала отдавать себе отчет в собственных словах и действиях.
– Впечатляет, – раздался над ухом пропитанный ехидством голос. Незнакомый…
– Угу, – отозвалась я, сделав неловкую попытку повернуть голову, отчего недавний ушиб не преминул напомнить о себе. К моему огромному сожалению, эта боль не спешила проходить так же быстро, как та, которую я испытала ранее. – Может, все-таки слезешь с меня? А?
– Сейчас, – сказал мужчина, продолжая при этом спокойно лежать. – Только заберу свою собственность. – Он просунул руку под мой затылок и повернул голову лицом к нему. – Ты не возражаешь?
Наверное, состояние шока слишком явно отразилось в моих глазах, потому что губы незнакомца дрогнули, растягиваясь в сочувственно-иронической улыбке. Не, ну я многое на своем веку повидала, только что вот сражалась с ушастым мини-лемуром, и ничего… пережила. Всего-то отделалась легким тиком и заложенным ухом. Однако созерцание насыщенно красных радужек вокруг вертикальных зрачков меня почему-то выбило из колеи.
И правда, с чего бы? Подумаешь, разлегся на мне вполне реальный вампир (ну а кто еще может иметь такую характерную внешность?) в обличье пепельного блондина, эка невидаль! Ничего удивительного. Совсем ничего! Разве что паранойя?
– Отдай тетрадь, Арэ, – вырвал меня из размышлений о душевном здоровье голос незнакомца.
– Сам дурак, – вырвалось на автомате. – Слезь с меня, пока не раздавил, – упрямо повторила требование, мысленно прикидывая, что именно следует ему отдать и где это что-то взять?
Судя по форме и твердости предмета, на котором кое-как устроилась моя многострадальная головушка, это и была та самая пропажа, из-за которой меня прокатили по полу и прижали к нему же. Ладно… Будем надеяться, что случайно.
– Ну хорошо, – сказал мужчина и принялся вытаскивать тетрадь. Оглушительный визг резанул мне по уху, острые коготки звериных лапок вонзились в руку незнакомца.
Я взвыла, блондин зарычал, а подскочивший к нам зверек воинственно вздыбил серую шерсть на загривке и пискнул так громко, что я схватилась за ухо, искренне опасаясь получить пожизненную глухоту.
– Что происходит? – О! Кто-то перестал тормозить и подал голос с галерки. А я уж было подумала, что этот праздник жизни пройдет мимо Камы с его глобальной рассеянностью.
– Пожалуйста, сними с меня этого типа, – процедила сквозь зубы, пытаясь рукой столкнуть чужое тело с себя любимой.
И тут мой взгляд наткнулся на пресловутый браслет, от которого пришлось отбрыкиваться в ресторане. Вампир (ну или некто, очень на него похожий) тоже уставился на украшение, плотно сидящее на моем запястье. Несколько секунд мы оба изучали его, после чего мужчина хмыкнул, а я нахмурилась.
– Что происходит? – снова повторил брюнет, продолжая стоять на месте, будто и не слышал моей просьбы.
У-у-у-у-у… Кажется, рассеянность его плавно переходила в тугодумие. Или это присутствие красноглазого так на всех повлияло?
Ринго (кажется, Кама называл животное этим именем) шипел и угрожающе повизгивал, вцепившись в проклятую тетрадь, на которой по-прежнему покоилась моя голова. Я прожигала взглядом то браслет, то незнакомца (правда, оба они вспыхивать не спешили, вопреки всем моим стараниям). Ну а двухметровый обморок, втянувший меня в эту авантюру, благополучно тормозил в нескольких метрах от нашей «дружелюбной» компании.
– Да слезь ты, черт побери! Мне жарко и… и… и дышать нечем! – окончательно взбесившись, заорала я, отчего зверек прижал свои локаторы к голове (пустячок, а приятно, не все ему меня допекать), а вампир поморщился.
И… о чудо! Его белобрысое величество изволил подняться. А еще он изволил довольно резким рывком поставить на ноги и меня в комплекте с вцепившимся в мое плечо животным.
– Просто. Отдай. Тетрадь. – Делая четкие паузы между словами, проговорил мужчина, на что Ринго издал такой возмущенный вопль, за который мне безумно захотелось его прибить.
– Достали! – Я начала расстегивать молнию на куртке, намереваясь избавиться от верхней одежды и того, что к ней «прилипло». Зверек с перепуга вцепился в мою шею и жалобно заскулил возле многострадального уха.
О-о-о-о-о-о-у-у-у-у-у-у! Лор после таких приключений мне уже не поможет, разве что слуховой аппарат порекомендует.
– Что здесь происходит? – с нажимом повторил Кама, подходя к нам.
Н-да… заклинило парня конкретно, ничего не скажешь. Хотя нет. Очень даже скажешь. То есть… сказал, активно жестикулируя, мой наплечный кошмар. И чем больше он говорил, тем грустнее становилось лицо брюнета, мрачнее – блондина и злее – мое. В самый разгар звериной речи рванула ворот куртки и, воспользовавшись заминкой когтистого охранника, вытянула из капюшона наш «камень преткновения». К последующей звуковой атаке я была морально готова, а вот к паре килограммов живого веса, повисших на моей руке, и к ярко-оранжевым глазам, полным мольбы, – нет.
Далась им всем эта чертова тетрадь! Небольшая, белая, в твердом переплете с золотым тиснением и обожженным краем. Судя по черным разводам на обложке, свидание с огнем у нее было не далее как сегодня. А судя по колючему блеску в красных глазах, свидание это устроил блондин. И почему-то думалось мне, что данное событие послужило стартом для их с Ринго забега. Эх… Еще бы понять, как распорядиться оказавшимся у меня в руках трофеем?
– Дай сюда! – Приказной тон светловолосого меня бесил, тоскливое попискивание зверька давило на жалость, а растерянность Камы раздражала.
– Не дам, – брякнула я раньше, чем успела подумать, что говорю, и испугаться последствий своих слов.
Большеухий комок шерсти согласно закивал и сделал своими кожистыми лапками парочку многозначительных жестов. Впрочем, об их многозначительности я могла только догадываться по вытянувшимся физиономиям мужчин и по опасным искоркам в кроваво-красных радужках одного из незнакомцев. Сообразив, что перегнул палку, пушистик прикрылся ушами и спрятался ко мне за спину.
– Ты ответишь за свою выходку, Ринго… позже, – процедил белобрысый. – Эта тетрадь моя, – тихим незлобным шепотом сообщил он… теперь уже мне.
– И поэтому ты хочешь ее сжечь? – незаметно отодвинувшись от собеседника, решила я проверить свою догадку.
– Что хочу, то и делаю. Отдай, Арэ.
– Хватит ругаться непонятными словами, уважаемый. Если этой тетради все равно суждено погибнуть в огне, то можно мне ее чуток попридержать? Хоть разберусь, из-за чего сыр-бор, – заявила я и, открыв тетрадку, пробежалась по первым попавшимся строчкам, написанным на чужом и в то же время понятном языке.
Эх… не зря, значит, так жутко мучилась некоторое время назад, даже грамоту местную теперь знаю.
Тетрадь дернули и резко захлопнули, едва не лишив меня чтива. Так вот и увлекайся содержанием, когда вокруг бродят всякие красноглазые типы. Странно, что он до сих пор не отобрал у меня свою собственность. Ростом этот товарищ был немного ниже Камы, фигурой поизящней, но такие детали мало что значили, если сравнивать со мной. Будь у него желание, скрутил бы меня и пучеглазого звереныша вместе взятых, чтобы вернуть пропажу. Но он этого не сделал… Почему?
– Подари ее мне, а? – неожиданно для окружающих (и для самой себя тоже) выдала я.
И чем только наглость питается? Уж не страхами ли? Я стояла неизвестно где, в обществе непонятно кого и вместо того, чтобы дрожать от ужаса, препиралась на предмет чужой вещи. Или это у меня отходняк после болевой процедуры так выражался? Вон Кама до сих пор «подвисал». Три одинаковых фразы «родил» и заткнулся, только глазами своими черными хлопал, слушая нашу «душевную» беседу.
– Зачем? – Алые щелки сверкнули из-под графитового цвета ресниц.
– За надом! – буркнула себе под нос, прижав к груди тетрадь, а вслух сказала: – Заинтересовало. Почитать хочу. Оставь ее мне и считай, что она сгорела.
Ушастая морда, высунувшаяся из-за моей спины, активно закачала головой, поддерживая предложение.
– Ты… – начал собеседник.
– Ну подари-и-и! – изобразив самую милую улыбку из имевшихся в моем дежурном арсенале, протянула я.
– Нет! – очнулся Кама.
– Забирай, – коротко бросил светловолосый и, развернувшись, зашагал прочь. – Считай, что это мой подарок… на вашу свадьбу!
– Ась? – Радость легкой победы быстро покинула меня, уступив место нехорошему предчувствию.
Какая еще свадьба? Почему я не в курсе? И причем тут моя «подгоревшая» добыча?
– Катя… – Брюнет подошел ко мне и взял за руку, за ту самую, на которой красовался его браслет.
– Кстати, о птичках, – приподняла я бровь. – Зачем… – Фраза моя канула в тишину, внезапно накатившую на помещение, словно в бездонный колодец.
Я видела, как у дальней стены в каменный бассейн падает вода, но не слышала ее шума. Парень, держа мою ладонь в своей, что-то говорил, но у меня не получалось разобрать его слова по губам. Ни шагов, ни дыхания, ни стука вновь взбрыкнувшего сердца… А потом откуда-то сверху полился голос: красивый и властный, торжественный и чуть-чуть насмешливый, а главное, женский.
– Условия Заветного Дара соблюдены. Ваша свадьба, Арацельс, состоится в храме через три условных дня. Поздравляю, мой мальчик!
Невидимая незнакомка замолчала, и мир вокруг взорвался звуками, самым занятным из которых был яростный рык развернувшегося на сто восемьдесят градусов блондина. Общий смысл его продолжительной тирады после применения цензуры можно было свести к фразе: «Какого демона ты привел ее сюда, если она не приняла твой браслет?!» Впрочем, ответ меня тоже впечатлил. У Камы проснулся не просто дар речи, но и дар ненормативной лексики! Если опустить все неприличные обороты, то его фраза звучала примерно так: «А какого демона ты вздумал делать ей подарок?!»
– М-да… – пробормотала я, слушая их обмен «любезностями».
– В-в-в-в-и-и-и-и… – согласно пискнул мне в ухо перебравшийся на плечо Ринго.
– Пойдем, что ли, отсюда? – предложила я зверьку, тот согласно кивнул. – А куда? – Тонкая лапка указала на темный арочный проход в противоположной водопаду стороне. Туда я и побрела, плюнув на ругающихся мужчин. Авось не вспомнят обо мне, и мы спокойно выберемся на свет божий из этих подземных катакомб.
Ну… или я наконец проснусь.
Арацельс прислонился спиной к каменной стене коридора и, чуть запрокинув голову, прижался затылком к прохладной поверхности. Лучше, так гораздо лучше… Когда она не смотрит на него своими прищуренными глазами из-под спутанных завитков растрепавшихся волос… Когда не спрашивает, не розыгрыш ли это, и не пытается объяснить происходящее с точки зрения здравого смысла… Какой, к демону, смысл? Для нее, для девушки из шестого мира. Он до боли сжал кулаки, чтобы избавиться от дрожи в руках. Напряжение искало выхода, заставляя темно-серый камень расцветать белоснежной паутиной инея. Ажурная сеть ледяных кристаллов медленно разрасталась, рисуя причудливый узор вокруг его застывшей фигуры.
– Перестань наводить чары, – хмуро проговорил Кама, вместе со словами выпустив в похолодевшее пространство белую струйку теплого пара.
Он привалился плечом к двери комнаты, в которую некоторое время назад они привели Катю. Кама стоял так вовсе не для того, чтобы не позволить ей выйти. Да она и не стремилась к этому. Просто ему, как и его другу, сейчас было совершенно необходимо на что-нибудь опереться. Чтобы отдохнуть, чтобы успокоиться… чтобы подумать.
Резко оттолкнувшись от стены, блондин нехорошо сверкнул глазами и ответил в той же мрачной манере:
– Непроизвольный выплеск магии. Спасибо. – Его губы тронула бледная улыбка. Скорее грустная, чем ироничная. – Удружил.
– Это все из-за тебя… – начал Кама, но собеседник раздраженно махнул рукой и поморщился.
Проглотив готовые сорваться с языка обвинения, черноволосый закусил губу и посмотрел на своего оппонента таким убитым взглядом, что Арацельс повторно скривился. Его бесила сложившаяся ситуация, бесила и расстраивала одновременно. Он поклялся себе, что никогда не приведет в Карнаэл Арэ, никогда не воспользуется законом Заветного Дара, никогда…
Единственным предметом, созданным собственными руками и впитавшим кусочек его души, была та самая злополучная тетрадь. Обрывки мыслей, чувств… надежды и разочарования, его внутренний мир, его полная жутких противоречий жизнь – слово за слово все это отрывистыми строчками ложилось на чистые листы. Сборник стихотворений? Нет, скорее, зашифрованный в рифмованных образах дневник. Только он мог стать Заветным Даром. И потому его следовало уничтожить. Давно следовало, но… не вышло.
Какое же все-таки извращенное чувство юмора у судьбы. Именно сегодня он решился отдать закованную в белый переплет частицу себя на съедение алым языкам пламени. Прожорливым и горячим. Они обратили бы в пепел мысли, застывшие на страницах, и умерли бы в снежном капкане его печали. Но цепочка роковых случайностей, слишком уж похожих на закономерности, убила на корню все планы.
Да, Арацельс не приводил Арэ в Карнаэл, за него это сделал другой. И приговоренный к уничтожению Заветный Дар вопреки желанию создателя нашел-таки своего адресата. Если бы он только знал, что выточенный Камой браслет на тонком запястье девушки не принят Катериной. Если бы…
– Что ты ей принес? – Озвученный тихим голосом вопрос заставил Каму вздрогнуть.
– Шоколад и вино. Девушка обрадовалась, сказала, что любит… – Он ожидал чего угодно, но только не разговоров о еде. И зачем спрашивать? Мог бы заглянуть в пакеты, раз это так важно.
На душе у парня скребли кошки. Сегодняшний день можно было смело вписывать в историю его жизни как самый ужасный из всех прожитых. Из-за собственной оплошности он одним махом лишился невесты, на поиск которой потратил весь годовой запас выходных дней, и… подставил друга. От осознания всего происшедшего хотелось удавиться.
– Вино-то зачем? – Арацельс прикрыл ладонью глаза, раздумывая над тем, что ему делать с девчонкой, которая сейчас в компании Ринго лакомилась шоколадом и потихоньку надиралась в его личной каэре.
Демоновы правила! И почему именно он во все это вляпался? Пальцы снова сжались в кулак, а в голове мелькнула мстительная мысль свернуть тонкую шейку под большеухой головой одного проворного похитителя тетрадей. Не сбеги это чересчур самостоятельное создание со своей ношей в главный зал Перехода, все могло бы сложиться иначе. Могло бы… но не сложилось. Накатившая волна отчаяния холодом колючего снега осыпалась к ногам блондина, вновь ослабившего контроль над родной стихией.
– Почему? – шагнув к другу, спросил он.
Его вопрос повис в воздухе морозной прохладой, заставив Каму поежиться, несмотря на зимнюю одежду.
– Я…
– Почему шестой мир? – Темно-серые брови сдвинулись, а красные глаза полыхнули огнем. – Ты прекрасно знал, как я относился к твоему решению отправиться за избранницей. Но ты все равно пошел. Ладно. Пусть. Это личное дело каждого из нас. Но, во имя Равновесия миров, объясни мне, пожалуйста, почему ш-ш-ш-ш-ес-с-с-с-той?!
В конце своей приглушенной речи мужчина уже откровенно шипел, едва контролируя рвущиеся наружу эмоции. В освещенном зачарованными факелами коридоре стало еще холоднее.
– Потому что только там я смог встретить Одинокое Сердце, которое мне действительно понравилось. А ты! – В пугающе черных зрачках Камы всколыхнулась ответная ярость. – Ты отнял у меня Арэ, сделав ей подарок!
– Придур-р-рок. – Арацельс приблизил свое лицо к собеседнику, не выпуская из плена алых глаз непроглядную темноту чужого взора. – Эгоистичный придурок. Ты прекрасно знаешь, что люди из шестого физически очень хрупки. Я не говорю уже об их психике. Мир, где любое проявление магического дара считается душевной болезнью и «лечится» путем разнообразного копания в мозгах, оставляет неизгладимый отпечаток в умах своих обитателей. Ты не подумал о том, что девушка может свихнуться, попав сюда? А потом… ты уверен, что она выдержит уготованное ей бремя?
– Это уже у тебя надо спрашивать, – злорадно отозвался брюнет, пряча за мрачной усмешкой свою боль. – Она ведь теперь твоя Арэ.
– Ненадолго, – процедил светловолосый.
– Хочешь обойти один из законов Карнаэла? – Кама недоверчиво прищурился, изучая лицо друга. – Но это же самоубийство.
– Возможно, но никто ведь не запрещает искать другое решение проблемы. – Блондин натянуто улыбнулся в ответ.
Он стоял напротив: высокий и стройный, в отделанной серебром черной форме Хранителя Равновесия, которую на территории Карнаэла носили все, кто занимал эти должности. Было в его облике что-то хищное и скользкое. Мужчина напоминал припорошенный белым снегом лед – скрытую под покровом обманчивого спокойствия опасность.
Вопреки утверждениям сослуживцев, что у мрака много общего с холодом, Кама никогда не мог разобраться в ледяных завалах дум приятеля. Надо же… он попытался сжечь Заветный Дар… глупость, достойная Арацельса. Хотя… лучше бы его попытка увенчалась успехом… и была бы сейчас Катя его, Камы, Арэ. Ведь убедить девушку принять в подарок красивый браслет, когда нет языковых препятствий, не так уж и сложно. Особенно если не сообщать ей о смысле этого подарка.
– И что ты намерен делать? – заинтересовался черноволосый Хранитель.
– Прежде всего… – сказал собеседник и засветил не ожидавшему такого сюрприза парню кулаком в глаз. – Это!
– Псих! – выдохнул Кама, отлетев на пару метров. – За что? – пробормотал он, прижав ладонь к травмированному месту.
Впрочем, он знал за что. И даже был согласен понести наказание за свои ошибки. Пожалуй, только это чувство раскаяния и удержало от ответного удара.
– За все хорошее. – Арацельс резко откинул назад светло-пепельное, почти белое покрывало волос и, задумчиво рассматривая освободившуюся дверь, продолжил: – Ну а теперь я, пожалуй, разыщу Смерть. А ты иди к своей кудрявой дамочке и последи, чтобы она совсем не упилась от той «радости», в суть которой мы ее недавно посвятили. Мне неприкаянный призрак невесты в комплекте с хладным трупом не нужен. – Парень окинул равнодушным взглядом обиженного друга и, развернувшись, зашагал прочь.
Постояв немного и посмотрев ему вслед, Кама грустно вздохнул и, открыв дверь, зашел в комнату. Он не видел, как за удаляющейся мужской фигурой, одетой в черно-серебристые цвета, по верхнему краю стены беззвучно скользила изменчивая и гибкая тень.
Глава 3
Ринго разгуливал по столу, активно работал челюстями и уплетал уже четвертую дольку шоколада, которым я его подкармливала. Перед моим носом лежала целая куча этого дивного лакомства. От золотистых оберток рябило в глазах, а от аромата уже слегка подташнивало, так как я в отличие от сотрапезника ела предложенный десерт не дольками, а плитками. Но отодвинуть блестящую горку подальше сил не было. Люблю шоколад, что поделать… слабость у меня такая с детства. Дома больше одной плитки в день не покупала, знала, что не смогу остановиться, пока не съем все. Ну а здесь меня, похоже, решили щедро угостить. Или откормить? Надеюсь, не на убой.
Рассмотрев эту мысль со всех сторон, я решительно ее отвергла. Хотели бы прикончить, не стали бы со мной церемониться. Так что беспокоиться по поводу скорой смерти пока что не имело смысла, гораздо более актуальным сейчас являлся вопрос нашей будущей свадьбы, которая ни мне, ни моему жениху, ни его тормозному другу, притащившему меня сюда, была нафиг не нужна. Единственный, кто пребывал в искреннем восторге от предстоящего события, – это Ринго. Судя по пересказу его пискляво-рыкающего монолога, исполненного по дороге сюда, зверек был счастлив, что женой его хозяина стану я. Меня, конечно, грызли смутные подозрения на тему слишком краткого перевода вдохновенной речи, но смысл произнесенных слов согревал. Все-таки приятно, когда ты кому-то действительно нравишься. Пусть даже этот кто-то – пушистый комок со смешными ушами и полосатым хвостом.
Положив в рот очередную дольку шоколада, посмотрела на устроившегося на столе зверька, с аппетитом уплетающего свою порцию. Он активно двигал маленькими челюстями на вытянутой мордочке и, то ли от усердия, то ли от желания понюхать лакомство, смешно шевелил черной пуговкой носа. В полуприкрытых глазах его застыло блаженное выражение, а заметно надувшийся животик то и дело довольно урчал. Н-да… не одна я тут не могу устоять перед горько-сладким искушением. Такими темпами господа хозяева этого гостеприимного местечка найдут по возвращении не нас с Ринго, а два объевшихся шарика.
Я с сожалением посмотрела на свою трикотажную блузку с глубоким V-образным вырезом и плотно сидящие на бедрах джинсы. С такой обтягивающей одеждой переедание мне явно противопоказано. Эх, надо было надеть что-нибудь посвободней. Нет же, захотелось произвести впечатление на Виталия. И где теперь он? А где я? Одно утешало: впечатление мне все-таки произвести удалось. Правда, не на тех, на кого планировалось, но все же. После того как зимняя куртка вместе со свитером перекочевали с моих плеч в руки черноволосого обморока, оба новых знакомых стали слишком уж часто коситься на мою фигуру. Нет, ну ладно блондин (он меня первый раз в таком виде наблюдает), но Кама-то чего? В ресторане не разглядел, что ли? Или ему сам процесс созерцания доставляет удовольствие? Я даже краснеть начала от таких откровенно оценивающих взглядов. Они что тут… женщин раз в год по заветам видят? Хотя… наверное, так и есть. Особенно если вспомнить ту дивную историю, которую мне рассказали по пути в… гм… кажется, Арацельс назвал эти каменные апартаменты своей кварти… каэрой. Или нет? Да какая разница! Короче, по пути сюда.
Воскрешать в памяти вышеупомянутую историю без кружки вина я не решилась. Плеснув себе из кувшина немного багряного напитка, сделала глоток и, тоскливо посмотрев на горку шоколада, решительно отодвинула ее в сторону. В ту самую сторону, где расположился мой мохнатый приятель. В первый момент он опешил, пару раз ошарашенно моргнул, затем выпучил и без того огромные глаза и… радостно взвизгнул.
Ой-ё-о-о-о… бедные мои перепонки. Привыкание к громким воплям, конечно, шло, но темпы его сильно уступали болезненным реакциям моего организма на каждую звуковую атаку. Зато танец счастливых дикарей, исполненный Ринго вокруг лакомства, добровольно пожертвованного в его пользу, дал повод от души посмеяться. Виляющий бедрами пушистик, радостно пыхтящий и ритмично подпрыгивающий, – это, скажу я вам, очень любопытное зрелище. А в сочетании с тем, как лихо он выделывал фигуры «высшего пилотажа» своими огромными ушами и длиннющим хвостом, не залюбоваться представлением было просто невозможно. После его финального приземления на пятую точку напротив шоколадной пирамиды я не удержалась и поаплодировала. Получив бурное одобрение от единственного зрителя, зверек гордо выпрямился, уселся поудобней и… принялся за дело. Тонкие лапки с острыми коготками мелькали над десертом, золотистые обертки летели в разные стороны, а я жестоко топила свою зависть в холодных водах здравого смысла. Уже пять плиток незаметно так слопала, куда больше-то?
Пригубив еще вина, поерзала на жесткой скамье и окинула рассеянным взглядом комнату. Большая, с высокими сводчатыми потолками и с неизменными факелами на серых, в черно-коричневых разводах стенах. Все здесь было сделано из камня: ровные плиты пола, массивная мебель, даже бассейн в соседнем помещении со стекающим в него ручейком. Просто гранитный склеп, а не жилые покои. Серебристо-голубые мохнатые покрывала, напоминавшие шкуры животных, лежали на кресле, в котором смело могли разместиться три меня, на кровати (если каменную плиту два на два с половиной метра, закованную в каркас из трех ажурных ограждений, можно так назвать), на полу и даже на скамье, которая стояла возле необъятного по моим меркам стола. Сидеть на такой подстилке оказалось, без сомнения, мягче, чем на голом камне. А вот насчет теплее – ничего сказать не могу, так как каменные поверхности, по моим тактильным ощущениям, не были холодными. Вероятно, мне выпала честь лицезреть какой-то местный вариант мебели с подогревом. О том, как все это работает, я даже не пыталась думать, и без того хватало разных загадок. Для начала следовало осмыслить ту информацию, которой меня щедро одарили собеседники перед тем, как уединиться за дверью.
Мужской разговор у них. Ну-ну… Хотите смейтесь, хотите нет, а во всех мирах одно и то же.
Воспоминания хлынули с той же скоростью, с какой полилась новая порция терпкого напитка в мою немаленькую кружку.
Как пояснил Кама, потрясая при этом моей рукой с браслетом, привели меня сюда для того, чтобы я стала его женой. Впечатляющее заявление, ага! Не то чтобы я не догадалась по их ругани, что, зачем и почему… просто такой прямолинейный ответ меня слегка ошарашил. Я даже впала в ступор минуты этак на три. С кем поведешься, как говорится. Такого стремительного решения моей неустроенной личной жизни даже Ленка придумать не смогла. Она меня с потенциальным кавалером только познакомить хотела, а черноволосое солнышко, которому я сдуру стала помогать, сразу замуж потащило, мол, познакомиться и после свадьбы можно. Хорош-ш-шая политика. А главное, действенная. Прими я тогда от него украшение, женихом моим стал бы Кама, но мне, поганке такой несговорчивой, приспичило заполучить тетрадь со стихами. Да уж… женская душа – потемки. Кому-то золото-бриллианты подавай, кому-то поэзию в обгоревшем переплете, а кто-то, если бы знал, чем все это пахнет, не стал бы принимать никакие дары под страхом смертной казни. Но кто ж меня просветил? Понятное дело, никто. С другой стороны, мужики симпатичные, не признать этого было нельзя. А зачем врать себе? Это они там друг с другом сейчас беседуют, а я тут мило общаюсь сама с собой. Анализирую ситуацию, проще говоря. Под хорошее вино и энергичное хрумканье шоколадом справа от меня. Интересно, а напитки сюда тоже из моего мира доставляют? Как эти сладости в упаковках и вашу покорную слугу?
Желание утащить у Ринго дольку было торжественно залито очередным глотком моего багряного «успокоительного». Итак… о чем я? Ах да… о мужчинах. После Камы мою руку с не меньшим усердием тряс Арацельс, требуя ответить, почему я не приняла Заветный Дар брюнета? Почему, почему… откуда мне знать почему?! Огрызнулась. Сказала, что всю жизнь мечтала получить в свою личную коллекцию его стихи, а вовсе не украшения. После этого заявления он тоже подвис. Заразная, видать, болезнь… всех зацепила. Ну а я, воспользовавшись паузой, потребовала снять с меня этот изящный «наручник» и оставить наконец в покое мое бедное запястье. Отпустил, отвернулся, подумал немного, а потом ехидно так поинтересовался, что, раз мечтала, может, и замуж за него тоже хочу? Выругалась… почти прилично. Помолчали. Обстановку разрядил Кама, который с печальными вздохами принялся расстегивать замысловатый замок на не прижившемся у меня браслете. Избавившись от проклятого ювелирного изделия, почувствовала себя лучше.
Все-таки странные у них тут правила. Делать девушке предложение методом вручения подарка – оригинальный способ, нечего сказать. Надеюсь, что господа Хранители, как они представились, хотя бы сообщают о своих намерениях избранницам, когда приводят их сюда, чтобы стереть языковые барьеры. Скорее всего да. Иначе зачем эти самые барьеры стирать, если не для важного разговора? Мне сказали, что Заветный Дар – это предмет, сделанный собственноручно тем, кто им владеет, а еще, что в нем заключена частица души создателя. Судя по серьезным физиономиям собеседников, в последнюю фразу они вкладывали вовсе не переносный смысл. Что ж… все может быть. После телепортации неизвестно куда и доставшегося через боль понимания чужого языка я была готова поверить во многое. Хотя от парочки версий на тему происходящего удержаться не получилось.
Вариант глубокой комы, в которую я впала, поскользнувшись у выхода из ресторана, тут же зарубил Кама. А после предположения о наличии грибов-галлюциногенов в моем салате на меня как-то странно посмотрел Арацельс. Решив, что шуток эти типы не понимают, начала задавать им вопросы. Куда более полезное занятие! Отвечали коротко и без энтузиазма. Но и это радовало.
За период нашего довольно-таки продолжительного пути я поняла следующее: место, именуемое Карнаэлом, – это что-то вроде обустроенного для жизни астероида с разветвленной сетью тоннелей, идущих от центра, где находится храм некоего высшего существа (богини, как я поняла), именуемого Эрой, что в переводе с древнетаосского (название мне ничего не сказало, кроме того, что у всех есть свои древности) означало «избирающая». Арэ, которой меня постоянно называл красноглазый, в свою очередь значило «избранница». А то, что мне это слово напоминало разновидность попугаев, естественно, никого не интересовало. Несколько раз я говорила, что у меня есть имя, но блондин откровенно игнорировал эту информацию, будто специально трепал мне нервы. Хотя… почему будто? «Любовь» у нас с ним зародилась с первого взгляда и плотно заковалась в кавычки.
Дальше – больше. Находился этот самый Карнаэл в пространственно-временной то ли петле, то ли воронке на перекрестке семи миров. Нет, не планет одной звездной системы, а именно миров. Далеких, но тем не менее замкнутых друг на друга. Как такое получилось, мне попытался объяснить Кама, однако на третьей фразе с кучей непонятных терминов я попросила его сменить тему. Получилось и получилось, вот если не выйдет у Арацельса обойти их дурацкий закон Заветного Дара (а он настроен решительно, сразу видно – убежденный холостяк!), будет у меня масса времени на изучение и этого, и многих других вопросов. Примерно целая семейная жизнь. Чем еще замужем за таким типом заниматься? Только изучением мироустройства, да. Так и вижу эту картину: муж (к моей великой радости) на работе постоянно, а я провожу день за днем в обществе толстых книг, научно-популярных фильмов и чего-нибудь еще в том же духе. Жесть! Надеюсь, у потенциального супруга получится разорвать помолвку. Если эта язва красноглазая не передумает, конечно. А то у них тут условия те еще: в году всего семь суток отпуска, одни на посещение каждого мира. Неудивительно, что новые знакомые меня так внимательно разглядывали. Женщины здесь, похоже, редкость. Если и есть, то замужние дамы. И что за маразматик устанавливал правила в этом мире? Впрочем… имелись у меня мысли на сей счет.
Так вот, отвлеклась я что-то. Эти семь миров находились в постоянном взаимодействии друг с другом. Они как бы подпитывали Карнаэл и своих соседей разными видами энергий, соприкасаясь, но в идеале не пересекаясь. Потому что при пересечении начинали образовываться либо «сдвижки», либо «дыры». И то и другое ничего хорошего в себе не несло, разве что возникновение аномальных зон в первом случае и спонтанных межмирных переходов – во втором. При этом мало того что нарушалась структура пограничных миров, так еще и появлялись вынужденные переселенцы. Задача Хранителей – устранять обозначенные ранее неприятности и поддерживать нормальное взаимодействие сопряженных миров, которое и называется Равновесием. М-да… еще один вариант на тему мироустройства. Что ж, я не возражала, более того, я даже пыталась его осмыслить и принять. А что еще делать, когда стоишь в самом сердце описываемой системы?
Хранителей в этом похожем на замок астероиде, по словам мужчин, было всего семеро. По одному из каждого связанного мира. Кама из третьего, Арацельс из первого. Имелся, значит и мой сородич… из шестого. Присутствие здесь земляка (а в такой ситуации любой житель планеты Земля все равно что брат родной) заметно подняло настроение. Желание блондина вернуть меня домой тоже радовало, вопреки неприятным уколам самолюбия. Ну а тоскливые взоры Камы проливались целительным бальзамом, питая вышеупомянутую черту характера. Все-таки внимание противоположного пола – штука приятная. Я даже сердиться на парня за похищение долго не смогла. Ну понравилась ему девушка, ну закинул он ее в этот их зал Перехода. Так это все для того, чтобы поговорить по душам и сделать предложение руки и сердца. Р-р-р-романтика, ага. Красивый молодой человек с браслетом и неожиданно вспыхнувшими чувствами в придачу. Да не просто человек, Хранитель – не мужчина, а мечта. Жаль только, что не моя. Моя же «мечта» шагала рядом, периодически сверля мой невозмутимый (ну я надеюсь, что невозмутимый) профиль испытующим взглядом. Тоже мне… поэт непризнанный. Терпеть не могу блондинов!
Воспоминания вызвали у меня чувство досады, и я снова потянулась к кувшину с вином, умудрившись по ходу увести у Ринго кусочек шоколада. Зверек вопросительно приподнял одно ухо, перестал жевать и, немного подумав, толкнул в мою сторону еще не распакованную плитку. Я аж умилилась от такой заботы. Пожалуй, этому пушистику я уже готова была простить не только громогласные вопли, но и ехидного хозяина. То, что Ринго – существо разумное, а также сообразительное и предприимчивое, было понятно без слов. Единственное, что огорчало, это незнание его языка. К сожалению, в результате болезненной процедуры, через которую пришлось пройти, я не получила такой способности. Зато господа Хранители прекрасно понимали ушастого болтуна, мне же приходилось полагаться на язык жестов. И, судя по развитию наших со зверушкой взаимоотношений, удачно. Глядя на то, как я распаковываю угощение и кладу в рот первую дольку, Ринго довольно щурился, не забывая при этом жевать. Если судить по уменьшившейся горке сладостей, влезло в него много, значительно больше, чем предполагал размер его желудка. Я даже начала подозревать, что вместо этого органа у мохнатого малыша черная дыра. А что? Удобно: ешь – не хочу. Вот только как такое прожорливое чудо прокормить? Да-а-а-а, хозяину не позавидуешь. Мысленно позлорадствовав на эту тему, я одной рукой поднесла к губам кружку, другой подняла до половины завернутую в фольгу шоколадку и застыла в такой позе, потому что дверь начала медленно открываться. А когда в комнату вошел уже знакомый мне брюнет с живописно подбитым глазом, соединила руки, использовав их содержимое в качестве щита, за которым можно было тихо и почти незаметно давиться смехом. Н-да, хорошо они там… поговорили.
Глава 4
Наевшийся до отвала Ринго заснул, распластавшись на обертках от шоколада. Его задняя лапка иногда дергалась, а длинный пушистый хвост вытягивался в линию, но тут же снова опадал на стол под тихое урчание маленького хозяина. Невероятно! Это чудо еще и мурлычет. Где, интересно, Арацельс раздобыл такой очаровательный гибрид лемура с кошкой и еще непонятно с кем? Или, может, сам вывел? Селекционер-экспериментатор. С него станется. Тоже мне, чайник фиолетовый!
Вопросы о своей персоне по дороге в его… его… покои блондин обходил с такой мастерской виртуозностью, что я то и дело теряла нить разговора и отклонялась от темы. Скользкий тип, ничего не скажешь. Не то что Кама. От этого веяло надежностью и… добродушием, что ли. Робким, но искренним. А еще грустью, которая, как мне казалось, давно уже стала неотъемлемой частью его натуры. Может, именно из-за этого я не могла на него долго сердиться? А может, мне просто было интересно все то, что происходило вокруг, поэтому ни злости, ни раздражения не появлялось. Одно только любопытство. Я плыла себе по течению, заводила интересные знакомства с разумными животными и в их же обществе наслаждалась своим любимым шоколадом. Ну и чего мне еще для счастья надо? Разве что пролить свет на пару-тройку… мм… десятков вопросов, пока особо деятельные Хранители не отправили мою скромную персону восвояси. Все-таки не каждый день попадаешь в такое необычное место с весьма колоритными обитателями. Так почему бы не развлечься? Тем более что очень хочется.
– Кама! А, Кама? Может, тебе примочку какую-нибудь на синяк сделать? А то смотреть на тебя больно, – сказала я, потянувшись к наполовину опустевшему кувшину, чтобы подлить себе вина.
От моего громкого окрика Ринго дернул ушами, приоткрыл глаза и, укоризненно посмотрев в мою сторону, что-то возмущенно просвистел… гм… носом. Выглядело это очень забавно, и я, не сдержавшись, хихикнула. Теперь в сонных оранжевых очах появилось мученическое выражение, говорившее: «Имей совесть, а?» Искомая черта характера резко проснулась в моей душе, и, прихватив с собой полную кружку вместе с тетрадью Арацельса, я направилась к сидящему в кресле брюнету, который занимался детальным изучением пола у себя под ногами. Сосредоточенно так, вдумчиво… будто пытался отыскать великий смысл бытия в рисунке каменных плит. На мое предложение он так ничего путного и не ответил. Неразборчивое бурчание себе под нос в счет не шло. Когда я перебралась со скамьи на широкий подлокотник его кресла, парень поднял голову и вопросительно на меня посмотрел.
– Лечить тебя буду, – доверительно сообщила я и тихо засмеялась, увидев, как он испуганно шарахнулся в сторону. – Да ладно, шучу, шучу… Что же ты такой дерганый? Хотя, если честно, лед приложить не помешало бы, а то глаз уже наполовину заплыл.
Пострадавший орган зрения мрачно сверкнул из окружающей черноты и нервно моргнул.
– Не надо, – ответил Кама и, увидев, что я продолжаю вопросительно на него смотреть, расщедрился на еще одну дико информативную фразу: – Само пройдет.
На такое оптимистичное заявление я скептически хмыкнула и, спрятав недоверчивую улыбку за большой кружкой, принялась устраиваться на новом месте. По ширине подлокотник переплюнул даже скамейку, стоящую возле стола.
Это ж какие надо иметь руки, чтобы класть локти на такой «плацдарм»? Хотя какое мне дело, может, у Хранителей болезнь такая… профессиональная. Гигантомания называется. Они же за Равновесием миров следят. Вот и мнят себя фараонами. Удивительно, что сфинксов с саркофагами по углам комнат не наставили.
Косые взгляды соседа я благополучно игнорировала. Ничего, потерпит мое общество. Сам сюда привел, вот пусть и наслаждается. А кричать ему через всю комнату я не собиралась. Просто из жалости к спящему Ринго. Пусть себе малыш отдыхает. Он сегодня стресс перенес: гонку с препятствиями и неравное сражение за обгоревшую тетрадь.
Кстати, о ней…
Вытащив из-под мышки подарок, я положила его на колени, бережно погладила по белому переплету, затем открыла первую страницу и, отхлебнув вина, прочла про себя вступление из шести коротких строк:
Н-да… если красноглазый о себе эти стихи слагал, то жизнь его – калейдоскоп противоречий, не иначе. Хотела бы я на них посмотреть. Впрочем, а что мешает? С такими мыслями я перевернула белый лист и продолжила изучение ровных строчек, написанных немного размашистым, но довольно симпатичным почерком. Некоторые слова оказались зачеркнуты, над ними размещены другие. Но все это больше походило на авторскую задумку, нежели на небрежность. Тот, кто вел тетрадь, относился к ней с большой любовью. И для того чтобы почувствовать это, мне достаточно было всего раз взглянуть на нее. Взглянуть сейчас, после того, как она стала моей.
Хм… Как странно…
Чем дольше я смотрела на исписанный чернилами лист, тем сильнее убеждалась в том, что фраза о вложенной в Дар душе – действительно не игра слов. Я как будто соприкоснулась с чем-то живым, полным мыслей и чувств… чужих чувств. Они пугали и завораживали, увлекая в таинственную темноту неизвестности. Пальцы непроизвольно заскользили по гладкой бумаге. Подушечки приятно закололо, а по руке разлилось согревающее тепло.
– Может, хватит уже любоваться на нее, Катя? – вывел меня из задумчивости голос Камы. Мрачный такой голос, с плохо скрываемыми нотками раздражения.
Очнувшись, я обнаружила, что не читаю тетрадь, как планировала, а нежно поглаживаю ее, словно бы исследуя на ощупь. Тьфу… хорошо еще, что на вкус не попробовала. Совсем бы опозорилась. Ну а собеседник чем недоволен? Сидит, как ворон нахохлившийся, глаз горит, сигнализируя о плохом настроении владельца, второй тоже не отстает, активно сверкает из-под опухшего века цвета перезрелой сливы. Просто красавец! И боевые шра… то есть синяки присутствуют, и сумрачное настроение до кучи. И всему этому, похоже, причиной являюсь я. Хм… что-то не радует такой вывод.
– Очень занимательно, – передернув плечами под тяжелым взглядом, пробормотала тихо. – Красивые стихи.
– Не сомневаюсь, – сказал он и, поджав губы, отвернулся.
Ну замечательно! И что мне с этим индюком надутым делать? Не объяснять же ему, что на обиженных воду возят? Он ведь шуток не понимает.
Пока я пыталась решить, как лучше поступить, чтобы не вышло ссоры, парень сидел с гордым видом и смотрел на посапывающего на столе зверька. Почему именно парень? Не знаю… На лицо они с Арацельсом ровесники, но блондин определенно был старше, это чувствовалось во взгляде, в движениях – во всем его облике. Неуловимый налет опыта прожитых лет? Определенное состояние души? Понятия не имею. Да и душу свою он мне не изливал. Просто ощущение такое возникло, и все. Ведь я не интересовалась их возрастом, а зря. Большое упущение. Следовало его срочно исправить. Тем более, что сидели мы в полной тишине уже минут пять: я мелкими и редкими глотками пила вино, а черноволосый Хранитель продолжал изображать из себя застывшее изваяние и не делал никаких попыток начать разговор.
– Кама, а сколько тебе лет?
Молчание.
– Сколько лет, спрашиваю, – легонько толкнув его в плечо, повторила я. – Или это страшная тайна, покрытая мраком?
– Пятьдесят восемь, – нехотя отозвался он.
– Сколько?! – От такой новости я чуть кружку на себя не опрокинула.
Ринго недовольно пискнул, приоткрыв один глаз. Но тут же снова опустил веко и, сладко зевнув, продолжил прерванный моим воплем сон. А собеседник (завидую его выдержке!) даже ухом не повел. Сидел себе в каменном кресле с каменным лицом. Хоть портрет рисуй, все равно не шевелился.
– Сто тридцать по меркам второго мира, там самые короткие годы. А по принятой у вас системе времяисчисления – двадцать девять, – пояснил парень.
– О! – Вздохнула с облегчением и на радостях выпила еще несколько глотков. Думаю, это последняя порция вина на сегодня, а то что-то я стала чересчур бурно реагировать на получаемую информацию. Ни к чему это. Выражение полной непробиваемости на лице куда выигрышней. А в сочетании с черным юмором так и вообще убойная сила. – А сколько Арацельсу?
Ну хоть вообще о блондине не спрашивай! Опять на меня волком посмотрели. А я что? Я ничего. Я просто хотела знать, что за кота мне подсовывают в мешке с надписью «муж». Имела право в конце концов!
– Восемьдесят четыре условных года, – выдавил из себя Кама секунд через десять.
– Э-э-э-э-э… ему, получается, сорок два? – Недоверчиво переспросила я. Нет, ну то, что он старше, было заметно, но я почему-то думала, что не настолько. Пара-тройка лет… не больше.
– Если бы он жил в шестом мире, то было бы так, – сухо ответил собеседник.
– Не первой свежести блондинчик. – На губах моих помимо воли появилась пакостная ухмылка.
– Хранители не стареют, – пробурчал брюнет, опять не оценив шутку, – по крайней мере внешне.
«Зато теряют чувство юмора и начинают слегка притормаживать», – мысленно продолжила я.
Пока огонек беседы худо-бедно теплился, надо было выспросить более важные вещи, а то окунется опять мой сосед в свои сумрачные думы, и буду я снова ломать голову над тем, что бы ему такое сказать, дабы не усугубить положение. Ишь, обидчивый какой попался. Может, оно и к лучшему, что у нас с ним по воле судьбы и Ринго ничего не сложилось?
Пока я размышляла, Кама снова принял вид бледного истукана, упорно симулирующего состояние «меня тут нет, а то, что есть, вам только кажется». Сообразив, что нейтральными вопросами мне растормошить его не удастся, перешла к решительным действиям: приподняв с его плеча длинную черную прядь, принялась ее нагло рассматривать, перебирая пальцами жесткие и прямые волосы. От моих прикосновений парень вздрогнул, но выражения лица не поменял, лишь припухший черный глаз подозрительно дернулся.
– И как они только у тебя не путаются?! – с видом исследователя, в руки которого попал уникальный экземпляр для опытов, проговорила я, после чего положила рассмотренную со всех сторон прядь на плечо хозяина и с искренним восхищением вынесла вердикт: – Красивые!
Кама хмыкнул, но по легкому румянцу, появившемуся на его скулах, я сделала вывод, что слова мои ему приятны. Вот и славно. Мне комплиментов не жалко, когда они заслуженные. Да и польза имелась: вроде как обиженный сосед начал оттаивать. А там и до откровенной беседы недалеко. В отсутствие блондина у нас имелся шанс поговорить без свидетелей и начистоту. Даже Ринго спал. Как можно упускать такой момент? Сделав очередной глоток и непроизвольно погладив лежащую на коленях тетрадь (руки к ней так и тянулись, что поделаешь), я спросила:
– Скажи, пожалуйста, Кама, а почему ты выбрал меня?
Он вздохнул и, повернув голову, посмотрел в упор на мою невинно моргающую мордашку, нижняя часть которой традиционно пряталась за большой кружкой, а верхняя являла повышенное внимание в широко распахнутых карих глазах. Эдак я по артистизму и Ринго переплюну. Была бы цель.
– Понравилась, – помолчав немного, сказал парень. Я продолжала интенсивно хлопать ресницами, всем своим видом демонстрируя ожидание, и собеседник в конечном итоге сдался. – Мы тебе уже говорили, что свободно можем находиться в любом из семи миров всего одни сутки. Не условные, а местные. Таковы правила… Я побывал в каждом из миров, шестой был последним. Выбрав наугад несколько точек на Земле, посетил их и встретил тебя… – Из груди Камы вырвался печальный вздох, а глаза погрустнели. Ну прям отобрали у ребенка любимую игрушку. Того и гляди скупая слеза скатится по бледной щеке.
– А ресторан, который ты мне нарисовал вместе с названием, откуда знаешь? – попыталась я сменить тему, а заодно и немного отодвинуться от собеседника. Благо, места хватало. Не нравилось мне, как он смотрит. Будто панихиду по мне заказывать собрался.
– Заходил туда часом ранее. Вот и накидал по памяти. Я во многих подобных местах был. Алекс говорил, что там проще всего встретить Одинокое Сердце.
– Кого? – не поняла я.
– Девушку, сердце которой свободно, – терпеливо пояснил Кама, продолжая топить меня во мраке своих грустных глаз.
Темное пятно синяка делало нового знакомого еще более несчастным и в прямом смысле слова побитым. Так и хотелось погладить парня по голове и пожалеть, копируя интонации доброй мамочки.
– Я не одинокая. – Возражение слетело с языка, а сердце тоскливо сжалось, подтверждая правоту его слов.
Не одинокая? Да? А как же холодные ночи в обнимку с книжкой и пультом? Есть брат и родители? Конечно, есть! Но у предков сейчас голова была занята внуками, которых старший сын частенько им подкидывал, а у него все мысли витали вокруг обожаемой супруги, и лишь иногда брат вспоминал о младшей сестре, живущей в каких-то трех кварталах от него. Да, мы продолжали любить друг друга, как и положено в семье, но мое одиночество от этого не становилось меньше. Лучшая подруга, с которой долгие годы делили все горести и радости, вместе влипали в разные истории и вместе же из них выпутывались, даже она отдалилась от меня, встретив Игоря. Так одинока ли я? Без сомнения.
– Но у тебя же нет любимого человека! – с уверенностью заявил Кама, пробив голосом ледяной каркас отчуждения, который я постепенно выстраивала вокруг себя, как стену из неприятных и в то же время очевидных выводов.
Одиночество – это капкан, он цепко держит свою жертву в железных объятиях, позволяя при этом выглядывать наружу, где много таких же, как она, людей. Это создает иллюзию значимости. Для общества, для друзей, для семьи… Но когда рядом нет действительно близкого человека, одиночество пожирает. Медленно и с аппетитом, и в какой-то момент люди начинают к этому привыкать.
Так-с, опять меня пробило на эмоции. Определенно, на сегодня пора завязывать с вином. Может, чаю попросить или сока? А лучше вообще ничего не просить. Правда, есть одно «но»: прятаться от посторонних глаз за пустой кружкой как-то не совсем нормально, а так… что-то булькает в ней, значит, пью.
– Любимого нет, – натянув на лицо равнодушную маску, сказала я. Хотя подтверждений собеседнику и не требовалось. Самоуверенный, однако.
– Поэтому ты и являешься Одиноким Сердцем.
– Так нас таких на Земле пруд пруди. – Мои губы тронула саркастическая улыбка.
– И на Земле, и в других мирах, – кивнул он. – Но мне понравилась именно ты.
Эх, приятно все-таки слышать такие слова в свой адрес. Боясь разомлеть от столь прямолинейных признаний, я принялась рассматривать темную поверхность напитка, слегка покачивая в руках кружку. Угу, очень интеллектуальное занятие. А главное, своевременное. Губы по-прежнему улыбались, но теперь уже задумчиво. Мысли опять вознамерились отправиться в непроходимые дебри моих внутренних метаний, но я вовремя заметила их порыв и пресекла попытку. Этак и замечтаться можно, а у нас на повестке дня еще столько неосвещенных тем.
– А кто такой Алекс? – вспомнив мелькнувшее имя, поинтересовалась я.
– Хранитель из шестого мира.
– Мой земляк? А я с ним познакомлюсь?
– Возможно, но позже. Сейчас его дежурство.
– Поня-а-а-атно, – протянула я, даже не пытаясь скрыть разочарования. – Кама, скажи, пожалуйста, а почему у вас тут нет женщин?
– Есть.
Все возвращалось на круги своя: опять у нас наблюдался дефицит слов. Если еще и режим торможения включится, я ему для симметрии второй глаз подобью. Локтем. Как бы случайно. И пусть попробует доказать обратное. Эх… фантазии-фантазии.
– И где они? – спросила заинтересованно.
– В каэрах своих мужей.
О! Уже что-то. Значит, не одна я такая «счастливая». Есть и другие, что, бесспорно, радует. Пригубив по этому случаю вина, продолжила допрос. Была ли я пьяна? Немного. Но в моей ситуации так оказалось даже лучше. Меньше нервозности, ноль истерик, никакой депрессии, полное отсутствие страха (поводов для него мне, слава богу, не давали) и набирающий обороты здоровый пофигизм.
– А я могу их увидеть?
Брюнет молчал. До-о-олго так молчал. И когда я уже решила, что он снова на что-то обиделся, выдал:
– У Арацельса спрашивай.
– Почему это? – не поняла я.
– Потому что ты его Дар приняла, а не мой.
Ну вот… опять двадцать пять! И что ему на это сказать?
– Сам виноват, нечего было ворон считать, – не зря говорят, что лучшая защита – это нападение. От такого заявления в свой адрес брюнет слегка опешил. Слегка ли? Ну как обычно вообще-то. Качественно так опешил, надолго. Только черный глаз в темно-лиловом обрамлении продолжал удивленно моргать с интервалами секунд в пять. – Я, между прочим, терпеть не могу блондинов. Они скользкие и фальшивые, а еще они… слащавые и пресные, – меня никто не останавливал, и я с энтузиазмом продолжала свою обличительную речь: – Большинство из них либо бабники, либо геи. И этот твой Арацельс… – Подыскивая подходящее определение личности светловолосого Хранителя, я запнулась. Как-то не клеились к нему все вышеупомянутые эпитеты. Этот был другим, совсем другим, но признавать сей факт не хотелось из вредности.
– Кто он? – неожиданно проявил заинтересованность собеседник.
– Н-н-н-ну… – замялась я.
– Действительно, кто? – послышалось от двери.
Мы с Камой синхронно повернулись на голос. Он со своим любимым выражением растерянности на лице, а я… с кружкой, за которой удобно прятаться. Свободная рука вцепилась в тетрадь, как в спасательный круг, будто эта стопка листов в белом переплете была способна уберечь меня от гнева своего создателя. Впрочем, я погорячилась. Арацельс стоял, прислонившись плечом к стене, и выглядел вполне мирным, даже расслабленным. Хотела бы я знать, как давно он слушал нашу задушевную беседу. Судя по колючему блеску в обманчиво-спокойных глазах… давно. А я-то надеялась, что мы говорили без свидетелей. И когда только успел войти, да еще и так бесшумно? Как хищник на охоте. Ну вот и искомое определение появилось, да только озвучивать его меня что-то не тянуло.
– Э-э-э-э… блондин! – выдала глубокомысленно и сама себе умилилась. Я бы еще сказала «мужчина», тоже было бы очень верное наблюдение.
Его губы дрогнули, складываясь в жесткую улыбку. Он отделился от стены и медленно пошел к нам. Нас разделяло шагов пять, может, чуть больше… Его гибкая фигура плавно скользила по полу, не производя никаких звуков. Словно невесомое привидение, хозяин каэры двигался вперед, а я мысленно отсчитывала последние секунды своей жизни. Вот сейчас открутит мне голову за слишком длинный язык и сразу избавится от всех проблем с нежелательной свадьбой. И что я раньше такой простой и действенный вариант не рассматривала? Очень удобно… для него. И очень печально… для меня.
– А знаешь, маленькая мышка, – задумчиво начал Хранитель, приблизившись ко мне на расстояние вытянутой руки, – пожалуй…
Нереальный по своим переливам писк резанул по ушам, заставив Арацельса заткнуться, а меня вскочить. Непроизвольно махнув рукой, я выплеснула на пол остатки вина, едва не окатив ими блондина. Но благодаря потрясающей (меня уж точно потрясла!) реакции, он увернулся от благоухающей жидкости, сохранив свою одежду в незапятнанном состоянии.
– О нет… – поморщившись, Первый Хранитель повернулся на визг и открыл мне вид на полусонного Ринго, который водил носом, странно выгибая при этом спину. Глаза его были закрыты, но это обстоятельство не мешало зверьку издавать тот болезненный для моего восприятия звук, от которого я судорожно зажимала уши, пытаясь при этом одной рукой удержать тетрадь, а другой кружку. Н-да, а мне казалось, что самые громкие возгласы этого существа я уже слышала. Ошиблась.
– Смерть дурачится? – подал голос на удивление невозмутимый Кама. Хотя… чему тут удивляться?
– Кто? – уставилась я на него, искренне обеспокоенная за здоровье зверька. Надо же такое заявить… Смерть дурачится. Кондрашка пушистика хватила, что ли? Вон и судороги уже начались: лапки дергаются, хвост словно в столбняке, а глаза… впрочем, глаза он так и не удосужился открыть.
– Дурачится, – отозвался блондин, проигнорировав мой вопрос. – Опять где-то траву раздобыл.
– Что? – Теперь мой взгляд был прикован к лицу красноглазого.
– Смерть идет, – пояснил он, сжалившись надо мной, тщетно пытающейся что-либо понять.
– А-а-а-а, – с идиотской улыбкой ответила я и, перевернув кружку, потрясла ею. – Жаль, выпить нечего.
Арацельс странно посмотрел на меня (хорошо еще, что пальцем у виска не покрутил), а я в свою очередь уставилась на Ринго, который сменил писк на громкое урчание и, виляя задом, пополз к краю стола. Эм… это что, попытка суицида, что ли? Сейчас лапки сложит и рыбкой вниз кинется? Однако на самоубийцу зверек не походил. Морда его была вытянута, а черная пуговка носа ходила ходуном, что-то вынюхивая. По-прежнему не открывая глаз, мохнатое существо мягко спрыгнуло на пол и шустро засеменило к приоткрытой двери. Его длинный хвост стоял трубой, а уши ритмично дергались в такт шагам. Засмотревшись на животное, я не сразу заметила гостя, переступившего порог так же бесшумно, как ранее двигался блондин. Лишь когда Ринго уперся носом в черные сапоги визитера и, подняв мордочку, радостно взвизгнул, я увидела его.
Взгляд мой поднимался постепенно, и, чем большее открывалось глазам, тем сильнее становилось желание спрятаться… хм… даже не за чашку, а за чью-нибудь широкую спину. Короче, кто не скрылся, я не виновата. Кама был дальше, да к тому же еще и сидел, поэтому спасительной стенкой для меня стал Арацельс. О том, что он, по моим расчетам, должен был меня прибить, я как-то быстро позабыла, увидев в дверном проеме крылатого мужика с насыщенно-красной кожей, витыми рогами и длинным стрельчатым хвостом, волочившимся по полу. Мужик сверкнул клыкастой улыбкой, помахал перед носом одуревшего от радости зверька пучком каких-то растений и, отдав траву животному, умильно протягивающему к нему лапки, направился к нам.
– Опять твои шутки, Смерть, – вздохнул блондин, глядя на то, как Ринго, осчастливленный подарком, катается по полу в обнимку с вожделенным пучком листьев и тихо повизгивает от удовольствия. Прямо как кот с валерьянкой.
Чернокрылый довольно оскалился и, приподняв бровь, поинтересовался:
– Ну и?.. Где ваша Арэ?
– Да тут она, – ответил Арацельс, Кама же, как обычно, промолчал.
А в следующее мгновение меня торжественно выставили напоказ, бесцеремонно выдернув из укрытия.
– Привет, малышка, – улыбнувшись закрытыми губами, сказал гость. Он галантно поклонился и, ударив по ногам хвостом, сложил на груди свои когтистые ла… руки.
– Здравствуйте… Смерть, – ответила я, одной рукой приподняв в приветственном жесте пустую кружку, а другой тетрадь. Здоровый пофигизм начал попахивать нездоровым, а улыбка на моем лице все больше походила на ту, какая бывает у душевнобольных. Такая светлая и безмятежная, как у ребенка. Пожалуй, я тут останусь. Просто потому что после таких приключений меня дома сдадут санитарам. А в «дурку» ну никак не хочется. – …Где же ваша коса, Смерть?
Глава 5
Он шел позади и сверлил взглядом ее спину. Злость, временно уснувшая с приходом Смерти, накатила новой волной и заставила гореть алыми искрами прищуренные глаза. Сначала она флиртовала с этим недотепой, Дар которого сама же и отвергла, а теперь начала мило любезничать с крылатым четэри, вышагивая с ним под ручку по коридору. Почему он должен заботиться о ней, когда она так себя ведет? Может, действительно стоит послушать Смерть и отказаться от попыток обойти закон? Кто она такая, чтобы рисковать своей жизнью ради ее безопасности? Обычная девчонка, которая не прочь построить глазки каждому встречному. Его девчонка… Так какого демона она улыбается им?
Арацельс стряхнул снег с непроизвольно похолодевших пальцев.
– Опять чары, – застегивая дубленку, недовольно пробурчал идущий рядом Кама. – Тебе надо поработать с контролем стихий.
– После того, как избавлюсь от этой, – слова прозвучали холодно, и температура вокруг заметно понизилась.
– Арацельс! – повернулся к нему самый старый Хранитель Равновесия и, насмешливо заломив черную бровь, ехидно спросил: – Никак ревнуешь?
– Кого? Ринго? – скривив губы в скучающей ухмылке, отозвался он.
Маленький предатель сидел на Катином плече и самозабвенно копался в ее спутанных кудрях, вероятно подыскивая место для очередного тайника. Что он там прятать собрался? «Траву», что ли?
Девушка, не придав значения их короткому диалогу, поежилась и с сожалением вспомнила об оставленных в каэре куртке и свитере.
– Холодно тут у вас что-то, – обняв себя за локти, сказала она. – А было тепло…
– Так попроси своего жениха перестать наводить чары, – усмехнулся четэри.
– Чары? – Девчонка удивленно посмотрела на него, скользнула взглядом по лицу, груди и остановилась наконец на руках, с которых медленно слетали неподвластные контролю снежинки.
Ну вот… сейчас она закатит ему истерику и обвинит в специальном замораживании воздуха. Или еще в чем-нибудь. Во всех смертных грехах, к примеру. И будет права… отчасти.
– Арацельс, не морозь Арэ, – укоризненно протянул Смерть, а она вдруг сказала:
– Красота-то какая. Я безумно люблю зиму! – и улыбнулась… ему.
Девушка выскочила из-за угла, едва не сбив меня с ног. Маленькая и изящная, будто фарфоровая кукла. Хрупкая, с ангельским лицом, огромными серо-голубыми глазами и пепельными от седины волосами. Увидев ее, Ринго как-то нервно пискнул и смылся с моего плеча, променяв полюбившееся место на более надежную спину хозяина. Застыв напротив меня, незнакомка проигнорировала удивленное: «Эсса, ты откуда здесь?» – сказанное четэри, и, ткнув в мою сторону тонким пальчиком, странно так захихикала, а потом, резко оборвав смех, радостно провозгласила:
– Привет!
– Привет, – эхом ответила я, сильнее сжав локоть спутника, и с некоторым облегчением заметила, что Арацельс с Камой подошли ближе к нам и встали на шаг позади.
От дивного создания за версту веяло безумием, а уж в непосредственной близости я просто задыхалась от испускаемых ею флюидов. Глаза девушки, такие красивые и чистые, казались стеклянными и… пустыми. Очень неоднозначное зрелище. Хотела бы я знать, кто она такая? Неужели одна из тех Арэ, о которых обмолвился Кама? Ну а кому еще шастать по Карнаэлу? На богиню она как-то не тянет, да и имя звучит иначе. Что ж, либо у ее супруга проблемы со вкусом, либо у его жены проблемы с душевным здоровьем, причем прогрессирующие в здешних стенах.
Немудрено, что мы не слышали ее шагов. Эти двое, что шли позади нас со Смертью, цапались не переставая, причем без видимой причины. Наверное, у них, или у кого-то из них, было плохое настроение. Не будем уточнять, у кого именно. Я в процессе нашего продолжительного путешествия по коридорам уже подумывала о том, чтобы начать играть в снежки, ну или в качестве развлечения слепить снежную бабу. А то жалко было бросать бесхозным тот шлейф из снега, который оставлял за собой блондин. А ведь сказал, что станет держать себя в руках. Как же! Что там у него в тетради было написано? То он огонь, то синий лед? Вот-вот… Дед Мороз со взрывоопасным темпераментом. Впрочем, мне такой необычный вид снегопада даже нравился. Все это выглядело… как бы сказать? Волшебно, что ли. Необычно, фантастично, сказочно. За такое представление можно было простить и постоянные перепалки шагающей позади парочки, и ироничные замечания Смерти, и даже пониженную температуру воздуха. Особенно теперь, когда после нескольких прозрачных и еще нескольких не очень прозрачных намеков Кама наконец догадался (невероятно!) одолжить мне свою дубленку. Сразу видно было: ухаживать за девушками он не привык. Зато с Арацельсом огрызался профессионально. Подозреваю, что в этом деле парень долго практиковался.
Я бы, конечно, кого-нибудь другого раздела, но что крылатый, что красноглазый – оба были в легких костюмах, под которыми, как подозреваю, находились обнаженные тела. Больно уж облегающе все это на них сидело. И как не околели в таких нарядах? Может, восприятие температур другое? Или тут все уже привычны к выходкам одного белокурого психа. Решив, что созерцание красивого мужского торса будет отвлекать мою отвыкшую от подобных зрелищ персону, а тонкая ткань их одежд не очень-то и согреет, я таки добилась от Камы сочувствия, смущения и… теплой меховой дубленки.
Молодец! С шестого раза понял, чего от него хотят. Смерть сообразил раньше, но молчал и, тихо ухмыляясь, наслаждался процессом «окучивания» недогадливого брюнета. А вот Арацельс… ну хоть посыпать наш путь (то есть путь за нами) снегом перестал, и на том спасибо. Но злился он сильно, судя по нехорошему блеску в алых глазах. Неужели то, что я назвала его блондином, так подействовало? Правду ведь сказала: белые с пепельным отливом волосы, графитного цвета ресницы… Блондин он и есть!
Симпатичная внешность, но чужая для меня и потому отталкивающая. Его хотелось разглядывать, даже потрогать и тут же убежать, спрятавшись под черным крылом соседа, большим и теплым, как плащ. Хищные черточки зрачков моего «жениха» едва заметно подрагивали, вновь заставляя вспоминать о вампирах, вопреки всем его уверениям в том, что он человек, только из другого мира. В свете факелов глаза смотрелись жутковато, поэтому я старалась держаться поближе к четэри, который, несмотря на рога, красную кожу и стрельчатый хвост, оказался классным дядькой. Забавным и общительным, а главное, спокойным как удав. Интересно, а удавы такого цвета бывают?
– Почему ты одна, Эсса? – незаметно заслонив меня от седой девицы, поинтересовался Смерть.
– Мм? – нехотя переведя взгляд с моей вытянувшейся физиономии на четэри, протянула девушка и сообщила доверительным шепотом: – Гуляю.
Последовавший за этим смех напоминал бы звон колокольчиков и, возможно, ласкал бы слух, не будь он таким… ненатуральным, что ли. У меня мороз по коже побежал от ее хохота. Качественный такой мороз, со скоростью распространения значительно большей, чем у того морозца, который возникал в результате температурных экспериментов Арацельса. Почему-то очень захотелось посмотреть на него, и, немного отступив за широкое плечо четэри, я покосилась на блондина. Поймав мой взгляд, он шагнул вперед и встал рядом. Ну а Кама остался позади. Что ж, в кольце вполне вменяемых мужчин очень даже неплохо. Еще бы спереди чем-нибудь заслониться от мадам «Ходячее безумие», и меня, возможно, перестало бы потряхивать при звуках ее «нежного» смеха.
– Ты бы… – начал Смерть, но его перебил женский голос, мгновенно заполнивший всю округу громким и, как мне показалось, недовольным криком.
– Эс-с-с-с-са! – донеслось из-за поворота. – Эс-са! – раздалось ближе. – Где тебя демоны носят, маленькая зараза! – прозвучало в нескольких метрах от нас, и на всеобщее обозрение выскочил очередной персонаж прекрасного пола.
«Маленькая зараза» при виде появившейся девушки обреченно вздохнула и дисциплинированно отошла от нас подальше.
Я неосознанно сжала предплечье крылатого Хранителя и только после этого обнаружила, что успела незаметно для себя вцепиться и в руку Арацельса. Судя по выражению его лица, он этого не заметил. Вот и славно, потому что разжимать пальцы я не собиралась. Если б у них такие хара́ктерные дамочки по коридорам не бегали, тогда другое дело.
– Мэл? – проговорил блондин, словно переняв словесную эстафету у замолчавшего четэри.
Ринго выглянул из-за хозяйского плеча, опасливо покосился на притихшую Эссу и, радостно взвизгнув, спрыгнул вниз. Повиливая длинным хвостом, как счастливый щенок, он подбежал ко второй девушке и забрался к ней на руки. Она улыбнулась, потормошила зверька по ушастой голове и, обведя нашу компанию прищуренным взглядом, заострила внимание на одолженной мне дубленке, в которой я, мягко говоря, тонула. Приподняв в удивлении тонкие брови, Мэл посмотрела поверх моей головы на брюнета и спросила:
– Кама?
М-да, что-то совсем односложные диалоги у народа получаются. Эсса, Мэл, Кама… приятно познакомиться. Теперь бы еще перестать всем изображать из себя скульптурную композицию, и, глядишь, лед тронется. То есть мы тронемся… в первоначальном направлении. А шли мы, насколько я помню, в храм Эры.
– Она моя… Ар-р-рэ! – проговорил Арацельс так, что я непроизвольно вздрогнула, едва не выпустив его руку.
Эм… зачем же рычать-то? Ну его я невеста, по воле случая и их глупых правил, что с того? Спокойней надо быть, спокойней. Потом, когда вся эта история закончится, непременно посоветую на прощанье пустырник с валерьяночкой перед сном принимать. От излишней нервозности помогает.
Взлетевшие вверх брови девушки с той же скоростью опустились вниз и съехались на переносице. Вот как, значит? Если Кама решил жениться, то эта красотка удивляется, а если Арацельс, то хмурится. Любопытно. А взгляд-то какой гневный, будто он ее с тремя малыми детьми бросил и ко мне сбежал. Или так и есть? Чего это мой дорогой «жених» потупил взор? Хорошо еще носком сапога пол ковырять не начал, гад белобрысый.
С каким-то смешанным чувством я уставилась на Мэл. Среднего роста, может, чуть выше меня. На пару сантиметров, не больше. Волосы черные, гладкие, длинные и неспутанные. Они тут что, издеваются все? Я же от зависти скоро скончаюсь. Надо все-таки уточнить будет, как и чем они за своими гривами ухаживают. По узкому лицу с довольно острыми чертами я дала бы девушке лет двадцать, а по кроваво-красным глазам с тонкими линиями зрачков сказала бы, что они с Арацельсом одной породы. Разве что брюнетка не сыпала от злости ледяными кристаллами, а просто сверлила яростным взором моего снежного мужчину. Моего? Хм… А почему бы и нет? До расторжения помолвки имею на него все права. Так что нечего всяким горластым дамочкам прожигать взглядом то, что я сама с удовольствием прожгу. Н-да, похоже, что пустырник с валерьяночкой мне тоже не помешают.
Вздохнув, я посмотрела на притихшего Ринго, который растерянно поглядывал то на Мэл, забывшую, что его нужно гладить, то на хозяина, впавшего в мрачную задумчивость, то на меня. Искрящее эмоциями молчание затягивалось. От Камы ждать поддержки смысла не имело, Смерть тоже что-то не спешил подавать голос, и я уже решила взять инициативу в свои руки (представиться хотя бы для разнообразия), как вдруг ожила седая. Подскочив на месте, она подалась в мою сторону, ускользнув от руки черноволосой спутницы, которой та попыталась ее перехватить. Длинные пальцы брюнетки поймали воздух и сжались в угрожающий кулак. Но с места она не сдвинулась. Очутившись рядом, Эсса прильнула ко мне и горячо зашептала:
– Новенькая, новенькая… ты только не бойся, новенькая. Они хорошие, тебе понравятся. Все. Все понравятся. Ты только…
Ее уже оттащили от меня Смерть с Арацельсом, а я все стояла на месте и тупо хлопала ресницами, пытаясь унять дрожь в похолодевших пальцах. Когда девушка кинулась, я, признаться, подумала, что она меня придушит. Когда же начала говорить, мне показалось, что Эсса о чем-то предупреждает. А потом… я увидела ее руки. Рукава скользнули вверх, обнажив тонкие запястья, на которых уродливым узором пролегли шрамы. Старые и совсем свежие… широкие рваные полосы едва зажившей плоти. И поверх этого кошмара на руке девушки красовался черно-белый символ.
Моргнув еще раз, я тряхнула головой, пытаясь отогнать застывшую перед глазами картину. Может, девчонка регулярно пытается перерезать вены, откуда мне знать, что на уме у сумасшедших?
– Мэл, ночь наступит через пару часов, – сказал четэри, удерживая извивающуюся в его руках Эссу, она то хихикала, то наигранно хныкала, а периодами даже ругалась. Очень неприлично, кстати, ругалась. – Почему вы бродите так далеко от каэр?
– Потому что нашей дурочке приспичило навестить мужа, – огрызнулась брюнетка, не забыв при этом стрельнуть глазами. Сначала на меня, а затем и в сторону моего «жениха». – А после этого поиграть со мной в прятки.
– Отведи ее в комнату и активируй защитную печать, – распорядился Смерть, протянув раскрытую ладонь Ринго, тот без возражений перебрался по ней на широкое плечо крылатого и с нескрываемым превосходством посмотрел сверху вниз на седую. Мужчина по-прежнему удерживал Эссу другой рукой, не позволяя вырваться. Устав брыкаться, девушка затихла. – И будь так добра, не потеряй ее по дороге, – добавил он, после чего передал ненормальную в цепкие лапки черноволосой дамочки. – Идите.
– А вы? – спросила брюнетка.
– Нам нужно посетить храм до наступления ночи.
– А она? – с подозрением оглядев нас, спросила собеседница, имея в виду меня.
– Ее я потом отведу в свою каэру, – ответил Арацельс и взял меня за руку.
– Я! – Мэл нахмурилась, посмотрела на стоящую рядом Эссу, у которой на лице блуждала такая блаженная улыбка, что трудно было признать в ней агрессивную особу, минуту назад метавшуюся в объятиях Смерти. – Могу остаться этой ночью с ней. – Она посмотрела мне в лицо, и я, к своему удивлению, увидела в ее глазах сочувствие и тревогу, а не бушевавшую там минуту назад злость.
– Нет, – качнул головой блондин. – Лучше позаботься о том, чтобы Эсса снова не сбежала. Пожалуйста.
Мэл явно осталась недовольна ответом. Она поджала губы, вскинула подбородок и, подхватив под руку седую, отправилась в ту сторону, откуда мы пришли.
– Не нравится мне, что они так поздно гуляют, – пробурчал четэри и двинулся дальше по тоннелю. Он шел впереди нас и о чем-то сосредоточенно размышлял.
– Плохое предчувствие? – спросил Арацельс, по-прежнему не выпуская моей руки.
Я в общем-то не возражала. Очень уж впечатлили меня эти две девушки. Особенно Эсса. И если плохие предчувствия у кого-то здесь были, то я уж точно входила в число их счастливых обладателей.
– Есть немного, – отозвался Смерть.
О! Выходит, я не одинока, это радует.
– У меня тоже… – кивнул блондин.
Так, нас уже трое. Развернувшись к брюнету, я спросила:
– А ты, Кама, что скажешь?
Парень посмотрел на меня своими грустными черными глазами, затем отогнул край рукава, взглянул на точно такой же рисунок, как тот, который был на запястье седой девушки, и тихо произнес, обращаясь к Арацельсу:
– Может, мы все-таки посетим храм Эры завтра днем? А?
Глава 6
Я думала, что знаю, как должны выглядеть храмы. Ну телевизор смотрела, книги читала, в церковь ходила, в музеи… Однако такого нестандартного святилища я и во сне не могла себе представить.
А что уж говорить про пост дежурного Хранителя! Воображение и его живенько так обрисовало. Мне почему-то чудились огромный полукруглый пульт с мигающими лампочками, куча экранов и мрачный дядька в большом крутящемся кресле. Он анализировал получаемую с мониторов информацию, а потом сосредоточенно жал на клавиши и пил при этом горячий кофе, непременно без сахара.
Ну да, такая вот у меня фантазия… в рамках родного мира, ага. Но я-то теперь здесь, а не там! И этот храм вкупе с дежурным Хранителем и его рабочей зоной потрясли меня раз и навсегда. То есть я пребывала в состоянии дикого восторга, помноженного на удивление, минут этак пять, пока Арацельс наконец не тряхнул меня за плечи и не поводил рукой перед глазами, проверяя реакцию. Если бы он еще и по щекам пошлепал, я бы его придушила. Ну или как минимум попыталась бы сделать что-нибудь подобное. Он, видимо, это понял и, удовлетворенно кивнув, предложил мне пройти вперед. Вежливо предложил, спрятав в уголках губ ироничную улыбку. Смешно ему… Конечно! Для него ведь все окружающее – норма, а для меня – оживший фантастический фильм.
…Это был необычайно светлый и огромный сад, раскинувшийся на неровной поверхности, изрезанной кривыми линиями узких дорожек. Небольшие холмы чередовались с полянами, разноуровневые подпорные стенки формировали рельеф, и между всем этим бежали серебристые ручейки, стекающие по заросшим мхом камням в маленькие водоемы. Красиво и необычно, потому что сверху вместо яркого солнышка темным «небом» нависал сводчатый потолок гигантской пещеры. Идя вслед за своими спутниками, я вертела головой, стараясь охватить взглядом все великолепие удивительного места. Вокруг цвели невысокие кустарники, мерцали россыпи ярких цветов, воздух наполняла приятная и чуть горькая смесь травяных ароматов, а в центре этого растительного рая лежала круглая плита диаметром метров тридцать и высотой около метра. От стен с темными арками тоннелей к ней вели семь аллей, по бокам которых цвели розовые кусты. По одной мы и шли. Быстро так шли: спутники явно спешили, мешая мне тем самым как следует все разглядеть. С плитой аллеи соединялись каменными лестницами без поручней, врезанными в ее основание как минимум на полметра. А между соседними подъемами отсвечивали серебром овальные зеркала колодцев, обрамленные каменными бортиками. Их, если меня не подводила интуиция, тоже должно было быть семь. Но видела я лишь те, которые располагались с нашей стороны.
Насколько я могла судить, цифра семь в Карнаэле была главной. Семь миров, семь Хранителей, семь аллей, семь колодцев и семь висящих над каменным возвышением шаров. Они располагались по окружности и имели радиус не меньше трех метров. Их поверхность пестрела рисунками материков, на которых ютились миниатюрные города. Такие вот гигантские глобусы без ножки. Когда мы подошли ближе, показалось даже, что я вижу движение облаков и слышу тихий шум моря. Будто это были не макеты, а настоящие планеты, уменьшенные до размера, который мог уместиться под куполом рабочей зоны Хранителей.
Оригинально. Чем больше я тут находилась, тем интересней становилось. Чего только стоила местная подсветка! Привычных факелов в этом подземном саду не было, осветительным прибором (и довольно ярким) тут работала сама флора. Все, от крошечной травинки до цветка на ветке, излучало свет: белый, мягкий и очень приятный глазу. Подобных спецэффектов мне в жизни видеть еще не приходилось. И этот чудо-сад господа Хранители почему-то называли храмом. А центральную площадку, накрытую прозрачным куполом, по которому беспорядочно проплывали голубые нити света, – рабочей зоной дежурного Хранителя. Что рабочая зона делает в храме, я уточнять не стала. И так на мои бесконечные вопросы типа: «Кто были те две женщины?», «А как выглядит Эра?», «Разве может трава расти без дневного света?», «Как же все-таки устроен этот куст?» – спутники сначала нехотя отвечали, а потом стали бросать многозначительные взгляды, в которых кто угодно смог бы прочесть безмолвное предложение заткнуться.
Я не угадала с внешним видом храма, ошиблась, когда представляла себе рабочую зону, но кое в чем мне все-таки удалось не промахнуться: молодой человек, по-турецки усевшийся в центре круглой плиты, действительно пил кофе. И пил он его, как у нас принято говорить, ведрами. Рядом стоял большой кофейник (сто процентов, из моего мира!), от которого поднималась вверх белая струйка пара. Дежурный Хранитель, судя по всему, не страдал утонченным вкусом, поэтому вместо крошечных кофейных чашечек использовал под свой горький напиток большой (на литр жидкости, не меньше!) бокал. Одет парень был так же, как и Арацельс со Смертью. У них, похоже, на всех одна униформа: черная с серебром. Но если у других волосы были достаточно длинные, то у этого типа они напоминали слегка отросшую стрижку, которая сзади лесенкой спускалась до воротника, а спереди путаной челкой нависала на глаза. Невероятно! Хоть у кого-то здесь не идеально прямые волосы. Хотя о чем это я? Кто у нас дежурный? Вот-вот… Алекс, а он мой со… странно звучит слово «сомирянин», поэтому назову его соотечественник. Хотя правильней, наверное, будет земляк. А еще он муж Эссы, которого та ходила проведать. Да уж, не повезло парню. Вот только… парню ли?
Когда мы поднялись по ступеням и беспрепятственно прошли сквозь купол, абсолютно его не почувствовав, Алекс, сидевший к нам вполоборота, повернул голову и вопросительно приподнял бровь. И глаза его, несмотря на ироничный блеск, были отнюдь не юными.
– Ну что, Арацельс, тебя можно поздравить? – сказал он и подмигнул… мне.
Я чуть заметно улыбнулась, непроизвольно коснувшись тетради, спрятанной за ремень штанов, а блондин скривился так, будто съел таз лимонов. Ох, «добрые» у него сослуживцы. Сначала Смерть издевательски подшучивал, а теперь вот еще один остряк появился. Как он только что-нибудь себе не отморозит на каменном полу! Или тут тоже поверхности с подогревом? С хорошим, надо заметить, подогревом, раз кофейник продолжал пускать пар и остывать, похоже, не собирался. Надеюсь, что место под Хранителем не настолько горячее, а то в достоинства Алекса придется прежде всего записать способности йога. Хотя там, где остановились мы, особым жаром снизу не веяло, и я сделала вывод, что температура разных участков каменного возвышения регулируется дежурным.
– Кофе, землячка? – предложил соотечественник, приподняв свой бокал.
Я неопределенно повела плечами, на которых все еще висела дубленка Камы, и покосилась на Смерть. Наверное, этот жест получился забавным, потому что сидящий мужчина усмехнулся. А все-таки быстро у них тут новости распространяются, как я погляжу. Встреченные нами Арэ были не в курсе, кого «осчастливила» Эра известием о скорой свадьбе, а Алекс уже знал. Интересно откуда? Уж не сама ли богиня его просветила? Это ведь как-никак ее храм.
– Хватит строить из себя гостеприимного хозяина, – сказал четэри, обращаясь к дежурному. – Где она?
– Как обычно, – ответил собеседник, поднимаясь на ноги. – Везде.
– А нас не встретила, – задумчиво покачал рогатой головой крылатый, его длинный хвост негромко постукивал по полу, а когтистые пальцы почесывали гладко выбритую щеку.
– Само собой, она ведь догадывается, зачем вы сюда явились. – Мой бывший земляк подошел к нам и, оглядев меня, поинтересовался: – Тебе не жарко, Арэ?
– Оставь девочку, ее жених заморозил, вот она и отогревается, – позволил себе клыкастую усмешку Смерть.
Но губы его снова сжались в тревожную линию. Ох, если уж он так настроен, то мне и тем более неохота встречаться с их богиней. Может, попроситься назад в комнату Арацельса? Там тепло, спокойно и вина еще полкувшина осталось. Очень кстати будет. Я украдкой посмотрела на блондина, стоящего с непроницаемой физиономией в нескольких шагах от меня. На его плече сидел на диво молчаливый Ринго, всем своим видом копирующий хозяина. Чудная парочка – загляденье просто! Надо будет все-таки спросить, откуда у красноглазого взялся такой домашний питомец?
– Эр-р-ра! – Раскатистый рык четэри резанул по ушам, прервав мои размышления. – Хватит играть в прятки! Яви свой лик, будь так любезна. Нам надо поговорить.
Ну ничего себе обращение с высшим существом! А где поклонение и обожание? Храм странный, Хранители тоже, а божество…
– Лика тебе будет достаточно, сын мой? – прозвучал уже знакомый мне женский голос откуда-то… снизу?
Я медленно опустила взгляд и столкнулась с раскосыми глазами на каменном лице, которые прищурились, изучая меня.
– М-мама! – Голос мой самопроизвольно перешел на придушенный писк где-то посреди слова, и я резко отскочила в сторону… В сторону застывшего статуей Камы, на руке которого и повисла, продолжая испуганно пялиться на замурованную в плиту особу. Это ж кто так по-доброму с ней поступил, а?
– Вот видишь, Арацельс, девочка меня уже матерью признала, а ты все упорствуешь, – ехидно сообщила каменная физиономия, состроив забавную гримасу. Н-да, а ей там, по-видимому, очень даже комфортно. – Напрасно явились, – сменив веселый тон на холодный и властный, заявила богиня. – Законы Карнаэла отмене не подлежат!
– Даже если произошла ошибка? – А у блондина хорошая выдержка: речь ведет спокойно, на лице ни один мускул не дрогнул, и глаза будто бы остекленели – ноль эмоций, одни слова.
Что ж он тогда нам путь снегом посыпал? В качестве развлечения, что ли? Ринго предусмотрительно переместился на спину хозяина, продолжая при этом хранить безмолвие. Вот ведь! Может, когда хочет. Ну-ну.
– Не было никакой ошибки, сын мой. Девушка приняла именно тот Заветный Дар, который хотела, – шедевр ожившей 3D графики под названием Эра плавно проехался по каменной поверхности по направлению к собеседнику и, остановившись рядом, начал медленно подниматься.
Она вылезала из твердой породы, как из болота. Сначала появилась вытянутая голова, потом туловище с длинными руками, а за ними ноги. Высокое существо без каких-либо видимых половых признаков. Каменный гуманоид, обладающий при этом удивительной пластикой. Казалось, в его (или ее?) теле нет костей, оно то гнулось и извивалось, словно змеиное, то принимало человекоподобный вид. Кр-р-расавица, ничего не скажешь. От переизбытка «восхищения» я вонзила в предплечье Камы все свои ногти. Парень даже не вздрогнул, лишь взглянул на меня сочувственно и виновато улыбнулся. Тяжелая дубленка свалилась с плеч и теперь мирно покоилась на полу возле наших ног. Мне же в тот момент было как-то не до нее.
– Эра… – начал Смерть.
Она метнулась к нему и, застыв напротив, зашипела в лицо:
– Вы с-с-сделали с-с-свой выбор и соглас-с-силис-с-сь на мои условия! Закон Заветного Дара священен! Никто не с-с-смеет нарушать его.
Уф, сколько эмоций! И все агрессивные.
Я невольно сглотнула, покосившись на Арацельса. А может, ну его… разговоры эти, переубеждения, просьбы. Я уже и замуж выйти не против, лишь бы не перечить этой… гм… этому существу, от присутствия которого волосы на голове шевелятся.
– Никто и не нарушает, – спокойно ответил четэри. – Но ведь ты можешь сделать исключение?
– Вот еще! – резко перестав шипеть, заявила Эра и прямо на наших глазах рассыпалась каменной пылью, которая тут же впиталась в пол.
Я ойкнула, Ринго прижал уши, а остальные промолчали. Только Алекс, стоявший чуть поодаль, мило мне улыбнулся, приподняв свой бокал, будто предлагал чокнуться, после чего отпил из него глоток.
Так-с, и что бы это значило? Конец аудиенции? И ради этого мы сюда шли? Нет, представление, конечно, на уровне. Даже падающий с рук снег по сравнению с выкрутасами Эры – детский фокус, вот только толку от визита никакого, разве что дрожь в коленях появилась и обосновалась там окончательно, а уголок рта начал нервно дергаться. Кажется, мне придется в скором времени посетить не только лора, но и невропатолога. Да и окулиста за компанию, а то вдруг у меня зрительная аномалия, а я, глупая, все принимаю за чистую монету?
– Тебе понравился подарок, Арэ? – раздалось за спиной.
От неожиданности я подпрыгнула и еще крепче вонзила ногти в руку Камы. Тот обреченно вздохнул, продолжая стоять на месте и не делая никаких попыток убрать пострадавшую конечность. Уж он-то Эры не боялся. В отличие от меня.
– Н-ну-у-у-у… – протянула я, неуверенно оборачиваясь, и тут же заткнулась, вмиг перезабыв и суть вопроса и варианты ответов.
За моей спиной парила белая полупрозрачная женщина, нижняя часть которой, постепенно исчезая, как бы сходила на нет. Она была словно соткана из тумана, лишь в раскосых глазах мерцали синие огоньки любопытства и насмешки. Не говори это привидение голосом Эры, я ни за что не признала бы ее.
– Понравился? – качнувшись ко мне, повторила свой вопрос женщина-призрак.
– Да, – честно призналась я. Слукавишь тут, когда тебе в душу летят ледяные искры такого проникновенного взгляда. – А мой ответ мог что-нибудь изменить?
– Нет, – так же честно сказала собеседница и опять рассыпалась, вернее, на этот раз развеялась. Бесплотный голос сообщил: – Ты уже стала неотъемлемой частью Карнаэла, девочка. Когда попала в зал Перехода. Ты принадлежишь нам!
Замечательное открытие! От переполнивших мое сердце чувств я качественно так пропахала ногтями предплечье Камы, начиная с запястья и заканчивая локтем. Парень сморщился от боли. Так ему и надо! Стоит еще второй фингал поставить… для красоты и удовлетворения моих мстительных порывов. Ведь именно он притащил меня сюда, а значит, ему и быть крайним.
– Глупая затея, Смерть. Я же говорил, что она откажет. – Арацельс подошел ко мне и, отцепив мою руку от брюнета, потянул за нее к лестнице. Кама же остался стоять на месте, не делая попыток последовать за нами. Рад небось, что избавился от источника болевых ощущений в моем лице.
А пальцы-то какие у «жениха» холодные. Опять, значит, злится. Впрочем, я его понимаю. Я тоже злюсь, только у меня от этого, наоборот, поднимается температура тела, а вместе с ней зарождается и кровожадное желание кому-нибудь начистить морду.
Ближайшей кандидатурой на эту незавидную роль являлся Ринго, однако обижать его не хотелось, и так он молчал и не шевелился, всем своим видом изображая меховой рюкзачок, висящий на спине хозяина. Ну а самого хозяина трогать было страшно. Он так стремительно тащил меня вниз, что я едва не подвернула ногу на ступенях, а этот бесчувственный тип даже шага не замедлил. Зол был, очень зол. Так зачем усугублять ситуацию? Вслед нам летел смех Алекса (вот гад, а еще земляк называется!), на фоне которого прозвучал громкий голос четэри:
– Символ Карнаэла не забудь ей поставить до наступления ночи. И двойную печать сделай на дверь, на всякий случай.
Блондин кивнул, не оборачиваясь.
– Сделай… с-с-с-сделай печать, – шептали кусты голосом Эры, и мне чудилось, что в узоре светящихся листьев я вижу ее насмешливое лицо. – Поставь клеймо. Она наша, наша… твоя, – неслось из-под ног, и я то и дело спотыкалась, боясь ненароком наступить на каменную физиономию.
Арацельс же шел уверенной походкой по направлению к высеченному в каменной глыбе коридору, который бесстрастно взирал на нас оранжевыми точками горящих на стенах факелов.
Вдруг аллея вздыбилась, как взбрыкнувшая лошадь, преградив нам дорогу. Из образовавшейся расщелины выползло длинное существо, похожее на гусеницу с человеческим лицом. Я взвизгнула и, метнувшись за спину красноглазого, уткнулась носом в мохнатое тельце зверька, который повернулся и понимающе хмыкнул. А блондин тем временем мрачно осведомился:
– Ну что еще ты забыла нам сообщить, Эра?
Любопытство одержало победу над осторожностью, и я высунулась посмотреть на новый облик Хозяйки Карнаэла. А эта дама любит менять имидж… кардинально так… Гигантская сороконожка поднялась на хвосте и заглянула в глаза собеседнику, после чего одарила его нежной улыбкой (меня аж передернуло от такого зрелища) и с завуалированной под ласку угрозой произнесла:
– Не глупи, сын мой.
– Даже не думал, – ответил он.
– Если бы не думал, то не ставил бы блок на свои эмоции, – усмехнулась новая версия Эры.
Опустившись на землю, она нырнула в лаз, который тут же закрылся, и дорожка вновь выровнялась. Чудеса да и только.
– Можно вопрос? – сказала я, когда сад скрылся из виду за очередным поворотом тоннеля, и Арацельс чуть ослабил хватку, хотя и не сбавил при этом шага.
– Ну? – отозвался он.
– А еще шоколад у вас тут есть? А то пить пустое вино как-то не совсем правильно.
– Будет тебе шоколад. И не только он, – пообещал Хранитель, удостоив взглядом мою скромную персону. – Ты, главное, слушайся меня, и все у тебя будет. Даже счастливое возвращение домой, – пробормотал он и совсем тихо добавил: – Может быть.
Глава 7
– Мне нужна твоя кровь, Арэ.
– Это еще зачем? – отложив в сторону половину плитки, настороженно спросила я.
Оттаявший после недавнего похода Ринго сидел рядом и уплетал свой кусок, усердно хрумкая и довольно щурясь. Как показала практика, у нас с ним имелась одна общая черта: после нервных передряг обоих пробивало на жор. Что ж, всегда приятно, когда тебя кто-то понимает. Арацельс, напротив, отказался и от вина, и от сладкого, которым мы готовы были с ним поделиться. К другим продуктам, принесенным из хранилища, он тоже не притронулся. Я даже заподозрила на мгновение, что они отравленные, однако «добрый жених» разнес эту версию в пух и прах, доверительно сообщив, что, если бы ему пришло в голову убить свою Арэ, он просто свернул бы ей шею вместо того, чтобы портить хорошую еду. Радикальный способ, ничего не скажешь! А с какой нежной улыбкой истинного маньяка мой «красноглазый кошмар» все это рассказывал! У-у-у-у… Короче, я прониклась и, решив, что, пока жива, имеет смысл получать от данного процесса удовольствие, начала делить с глотающим слюни зверьком наш ночной паек. Половина шоколадки ему, половина мне. Ну и дальше по списку. Радушный хозяин на угощения не поскупился.
Н-да, похоже, ночь обещает быть длинной…
– Всего несколько капель, – терпеливо пояснил Арацельс, поставив перед моим носом вытянутую склянку с торчащей из нее палочкой, на конце которой переливался всеми цветами радуги стеклянный шарик. Содержимое банки так едко пахло, что я невольно поморщилась, прикрыв ладонью нос. Брр… подобными ароматами весь аппетит отбить можно. – Дай сюда руку, Арэ!
– Ну не за столом же кровь пускать! – возмутилась я, отодвигая еду подальше от склянки.
Ринго, заметив это, перестал жевать и принялся мне активно помогать, складывая упакованные в коробки и целлофан продукты горкой позади себя. Как все-таки хорошо, когда он такой деятельный и понятливый, а не косит под плюшевую игрушку, вися за чьей-нибудь спиной.
Его хозяин несколько долгих секунд наблюдал за нашими действиями, после чего соизволил-таки облегчить нам задачу и убрал со стола источник неприятного запаха.
– Идем к бассейну, там даже удобней, – предложил он.
– Зачем тебе моя кровь? – Какой актуальный вопрос! С него вообще-то и следовало начинать. Наверное.
– Для изготовления смеси, – повертев в руках пресловутый сосуд с дурно пахнущим содержимым, сказал мужчина.
Ну как обычно, сама лаконичность. Нет чтобы сразу объяснить, на кой ляд ему далась эта смесь? Что за человек такой, каждое слово из него клещами приходится вытаскивать.
– А зачем? – вымученно улыбнулась я.
– Чтобы поставить тебе на запястье символ Карнаэла. – В его тоне проскользнули первые нотки раздражения, которое тут же нашло во мне ответный отклик. Бурный такой отклик: с колючим блеском в прищуренных глазах и ядовитой патокой слов.
– Может, пояснишь все и сразу, а? Что за символ, зачем он мне и почему я должна соглашаться его приобретать? – От приторной сладости собственного голоса у меня запершило в горле. Демонстративно спрятав руки под стол, вопросительно взглянула на собеседника. – Или так и будешь дожидаться наводящих вопросов?
Он отогнул край рукава и мрачно посмотрел на черно-белый… то есть черный с белым хвостиком знак, выведенный на его коже. Такой же, как у Эссы и Камы. Значит, и на мне что-то подобное собирался изобразить, как только кровь получит. Ну-ну. И буду я благоухать этой гадостью на весь Карнаэл… Потрясающая перспектива!
– Когда символ полностью потемнеет, наступит условная ночь, – проговорил Арацельс на удивление спокойно и показал мне свою руку. – А мы должны управиться до ее прихода. Поэтому я объясняю – ты слушаешь, а потом мы идем к бассейну и делаем то, что требуется. – Готовые сорваться с моих уст возражения он пресек коротким движением руки и продолжил: – Если хочешь дожить до утра, не перечь мне.
– А если буду перечить, ты меня убьешь? – насторожилась я.
– У тебя навязчивая идея, Арэ, – усмехнулся блондин. – Я похож на убийцу?
– Н-н-ну…
– Ладно, обсудим этот вопрос как-нибудь потом. – Его лицо стало серьезным, а в красных глазах появилось какое-то странное выражение. То ли грусть, то ли усталость. Из-за опущенных темно-серых ресниц мне было трудно его классифицировать, тем более что собеседник упорно не желал встречаться со мной взглядом, изучая тихо поедающего свой шоколад Ринго. Последнего такое пристальное внимание ничуть не смущало. Устроившись рядом с горкой из съестного, зверек продолжал свою трапезу, периодически посматривая то на меня, то на хозяина. – Ты хотела узнать о символе? Что ж… – Взяв двумя пальцами за кончик тонкую палочку, мужчина принялся помешивать смесь, а я начала незаметно отодвигаться от него подальше, так как резкий запах от этих действий только усилился. – В зале Перехода Кама провел тебя через ритуал слияния с Карнаэлом, – продолжил Арацельс. – Благодаря этому ты – обычный человек – знаешь единый язык, можешь читать и даже писать на нем. А еще ты имеешь возможность здесь находиться и не испытывать при этом неудобств. Но если не поставить охранный знак на твое тело, ваша связь будет прогрессировать, и в скором времени ты растворишься в Карнаэле. В буквальном смысле слова.
О как! Ну просто вечер сплошных откровений. Это ж надо! Оказывается, я при отсутствии этой художественной каракули – без пяти минут покойница. Вот так и проявляй сочувствие ко всяким печальным брюнетам. А потом либо замуж, либо в гроб – выбирай, дорогая!
– Ты серьезно?
– Вполне.
– То есть совсем растворюсь? Привидением стану?
– Не знаю. Никто пока не рискнул проверить это на собственной шкуре. Имеются правила, и мы им подчиняемся. Но если ты хочешь подтвердить теорию опытным путем…
– Нет, спасибо! – поспешно отказалась я. – А почему ты мне только сейчас об этом говоришь?
– Потому что надеялся отправить тебя домой раньше, чем это произойдет, но, к сожалению, ты все еще здесь. – Уф, а сколько яду в словах, аж обидно. И чем это я ему так не угодила? – А теперь, будь так любезна, выйди из-за стола и позволь мне взять у тебя немного крови. Ну? Шевелись, давай, женщина! – приказал он, недовольно глядя на мои слабые телодвижения.
Притихшая было подозрительность снова вскинула голову, готовясь сообщить мне о том, что идти с этим неуравновешенным типом – плохая идея. Однако я успела заткнуть ее раньше, благоразумно рассудив, что стать перегноем в саду Эры – куда более худшая участь, нежели потерять пару-тройку капель собственной крови.
– Скажи, Арацельс, ты всегда такой нервный? – бросив тоскливый взгляд на продукты и царственно восседающего среди них Ринго, пробормотала я. Похоже, утоление вызванного стрессом голода придется отложить. Жаль.
– Нет. – Блондин со стуком поставил на каменную столешницу противную склянку. И что он ее вечно дергает, только содержимое бередит? – Я нервный, только когда на меня неожиданно сваливаются чересчур любопытные невесты.
– Это кто еще на кого свалился! – Моему возмущению не было предела.
– Я имел в виду переносный смысл.
– А я – прямой.
– Что ж, – его губы скривились в усмешке. – У каждого своя правда. Идем! – И, не дожидаясь меня, он направился к двери в соседнее помещение.
Быстро так направился. К моменту, когда мне удалось-таки выползти из-за стола, мужчина уже подпирал спиной дверной косяк и бросал в мою сторону нетерпеливые взгляды. Раз бросил, два, а потом достал из-за пояса балисонг и молниеносным движением открыл его, пропустив веером сквозь пальцы. Я так и застыла, завороженно глядя, как хищно блестит в его руке нож-бабочка. Звуки стальной чечетки неприятно ударили по ушам… Э-эх, надо было все-таки прислушаться к доводам собственной подозрительности.
Плавное движение, характерный лязг – и у меня екнуло сердце. Это где же он такую «милую» штучку раздобыл, неужели там же, где Кама – меня? Или подобные предметы едины во всех мирах? По образу и подобию, ага.
– Скажи, Арэ, ты застряла, потому что так сильно меня боишься? Опять навязчивая идея прогрессирует? – ехидно поинтересовался «жених», нарочито медленно вращая в руке нож. – Или просто без буксира в виде кого-то из нас не умеешь нормально передвигаться?
– А ты никогда не пробовал наворачивать круги по вашим бесконечным коридорам на девятисантиметровых каблуках? – встряхнувшись, спросила я в том же тоне. – Нет? Я бы тоже не стала, но, благодаря названным тобой «буксирам», пришлось.
– Нечего было идти с Камой, – задумчиво разглядывая мои сапоги, проговорил мужчина.
Он продолжал на автомате вертеть в руке свою опасную «игрушку». Ему бы гоп-стопом заниматься, я бы первая, встретив его в темном переулке, отдала все самое ценное, настолько искусно и непринужденно он обращался с ножом. Металл сверкал, его звяканье в тишине комнаты казалось слишком громким. Не тесак, да… но кто сказал, что им нельзя убить? Ну или чуть-чуть поранить, что, собственно, и требовалось его белокурому величеству.
– Он так трогательно просил на языке жестов проводить его до соседнего ресторана, что у меня не хватило сил отказать, – остановившись напротив, проговорила я.
– Еще и обманом увел, значит, – сквозь зубы процедил Арацельс и, указав на дверной проем, добавил более дружелюбно: – Проходи. Я сейчас.
Пару секунд потоптавшись в нерешительности, я наконец отважилась и перешагнула порог. Освещенное факелами помещение являло собой местный вариант санузла. Довольно просторный и немного мрачный вариант. Так, например, вместо ванной здесь был обнесенный каменным бордюром бассейн. Вместительный и глубокий. По узкой борозде на стене в него текла вода. Холодная! Не купальня, а рай для «моржей». А если попросить хозяина, то и ледяную корку да прорубь можно организовать. Странные какие-то у меня мысли… Раз этот человек способен создавать руками снег и замораживать воздух, неужели он не найдет средства для создания обратного эффекта? А может, и не надо ничего искать. Все дело в каком-нибудь механическом (или магическом?) приспособлении. Грелся же как-то у Алекса кофейник на полу.
Пройдя к бассейну, я осторожно присела на край его широкого ограждения и принялась дожидаться мужчину, застрявшего у двери. Он стоял ко мне спиной и, судя по движениям рук, что-то «химичил» с открытым проходом. На какой-то миг мне показалось, что проем затянула тонкая паутина из мерцающих нитей. Но странное видение тут же исчезло. Пожав плечами, я решила довериться блондину. В конце концов, он был единственным, кто желал вернуть меня домой. Ни Кама, ни Смерть, ни Алекс, ни тем более Эра эту точку зрения, увы, не разделяли. Получалось, что других союзников у меня здесь нет. Так зачем же тогда дергаться?
Вот я и не дергалась, когда острое лезвие разрезало мне палец. Молча наблюдала за сим неприятным процессом, стиснув зубы и сжав свободную руку в кулак. Разного рода кровопускания действуют на мою психику угнетающе. Однако демонстрировать «жениху» свои эмоции не хотелось, поэтому я старалась смотреть на воду, а не на руку. Но взгляд, вопреки моим желаниям, все время возвращался к быстро набухающим каплям в нижнем углу довольно глубокой ранки. Голова начала медленно кружиться, а в груди почему-то стало не хватать воздуха. Не желая доводить себя до полуобморочного состояния из-за всяких глупостей, я мысленно устыдилась и, отвернувшись, принялась изучать складной ножик, сиротливо лежавший на полу. Краси-и-ивый…
– Откуда он у тебя? – спросила больше из желания отвлечься от происходящего, чем из любопытства. – Купил?
– Забрал.
– Как это? – Я даже оживилась, перестав изображать умирающего лебедя.
Буйная фантазия тут же откликнулась на проявленный интерес и радостно нарисовала мне картинку того, как беловолосый Хранитель набирает в магазине разные покупки в большой тюк, а потом, помахав продавцам ручкой, исчезает у них на глазах. Примерно как призрачная Эра за моей спиной. Да уж, феерия.
– Обычно, – придерживая мою руку над склянкой так, чтобы красные капли падали в нее, ответил Арацельс.
Очень информативно! Как всегда. Что же они все такие необщительные? А? Ну разве что Смерть – исключение. Хотя болтал он в основном на нейтральные темы, а по существу тоже ничего дельного не сказал. Развели тут тайны мадридского двора, а мне теперь – мучайся от любопытства. Интересно же узнать о них больше.
– Хотелось бы немного подробнее, – подавив вздох, продолжила выспрашивать я. – У кого забрал?
– У одного странного человека, который махал им перед моим носом, мешая любоваться на речной пейзаж с пустынной набережной.
– И чего он от тебя хотел? Ограбить?
– Понятия не имею, я ведь не знал его языка. После того как заинтересовался этой бренчащей «игрушкой» и вежливо попросил показать мне ее поближе, он почему-то изменился в лице, бросил нож и на удивление быстро покинул меня, бормоча что-то и беспрерывно крестясь. О делах, наверное, вспомнил… о неотложных. – На губах Хранителя играла легкая улыбка. Занявшись делом, блондин на глазах успокоился и стал вполне дружелюбным. Как, оказывается, мало надо человеку для счастья!
– С чего бы вдруг? – усмехнулась я.
– Кто его знает? Может, взгляд мой на него так подействовал, а может, вывихнутое запястье. Теперь уж и не вспомню. – Арацельс провел пальцем по все еще кровоточащему порезу, после чего отпустил мою ладонь и принялся активно смешивать палочкой пахучую жидкость с новым ингредиентом. – Ополосни руку, Арэ.
– Клеймо рисовать будешь? – окунув ладонь в холодную воду, уточнила я.
– Предпочитаю называть его символом Карнаэла, – встряхнув содержимое склянки, порозовевшее от моей крови, ответил «жених».
– Как скажешь, – отозвалась я, не желая спорить.
Спокойствие мужчины действовало расслабляюще. Как будто и не было никакой нервозности и взаимных нападок. Атмосфера, установившаяся вокруг, не искрила от напряжения, а, напротив, была приятной и умиротворяющей. Самое то для хорошей дружеской беседы. Или нет? Смыв кровяные следы с руки, я с некоторым удивлением отметила, что вместо ранки на пальце остался едва заметный шрам. Хм… получается, Хранители еще и с целительством знакомы. Какие разносторонние личности, аж завидно!
– Давно хотела спросить, – продолжая изучать затянувшийся порез, снова заговорила я. – А как вы Одинокое Сердце вычисляете? Не сканированием же грудной клетки, правда? Но даже если так, вряд ли внешний вид этого жизненно важного органа способен дать информацию о любовных переживаниях своего владельца.
– Любовных? – Арацельс приподнял бровь. – Это Кама тебе сказал? Неисправимый романтик. На самом деле все гораздо прозаичнее. На некоторых людях лежит отпечаток одиночества. Хранители способны его видеть благодаря определенным особенностям зрения. Одинокое Сердце – человек (или представитель другой расы), который осознанно, а может, и подсознательно, ощущает свою неприкаянность в родном мире. Таким существам проще адаптироваться в стенах Карнаэла. По законам, установленным Эрой, только из таких женщин можно выбирать Арэ.
– То есть будь я замужем и с тремя детьми, меня бы все равно забрали?
Гм… что-то вариант Камы мне больше нравился. Действительно, его версия звучала романтичней.
– Будь у тебя дети, ты вряд ли ощущала бы себя одинокой.
– Ну не знаю. Приступы одиночества бывают у всех.
– Приступы и его отпечаток – очень разные вещи. Положи сюда руку. Так… хорошо, – кивнул собеседник, когда я перебралась на пол с каменного бортика, на котором удобно устроила свое предплечье. – Не шевели ею. Нечеткий символ с ошибками в построении вряд ли сможет тебя защитить. Понятно?
– Угу.
Помешав смесь еще пару раз, он без каких-либо эмоций понюхал содержимое склянки, после чего поставил ее рядом и аккуратно закатал мне рукав. Я не возражала. Ему видней, как поступать и что где рисовать. Вот только пахла бы эта свежеприготовленная «краска» поприличней… а то мое обоняние в глубоком шоке. Еще чуть-чуть – и совсем концы откинет.
– А запах потом сам должен выветриться или его источник можно будет чем-то смыть? – покосившись на склянку, спросила я.
– Тебе не нравится? – Его искреннее удивление меня поразило.
– А тебе?
– Нормально вроде, – пожал плечами он и, откинув назад длинные пряди волос, приступил к процессу рисования. Круглый наконечник палочки мягко, но уверенно скользил по моей коже. – Если успею, согрею для тебя воду. Искупаешься.
– Хорошо бы, – отворачиваясь от источника неприятного запаха, пробормотала я.
Черт, щекотно! И дергаться нельзя – вот незадача. Стиснув пальцы другой руки, я продолжила задавать вопросы, отвлекая себя от беспокоящих ощущений. С детства боюсь щекотки.
– А можно узнать, как ты собираешься меня с этими связями-знаками домой отправлять? И вообще, каким образом я смогу отсюда уйти, если ваша богиня категорически против?
– Богиня? – Арацельс отвлекся от своего занятия и посмотрел мне в глаза.
– Ну да, Эра.
– Хм, она, конечно, сильное существо, но к богам я причислять ее не спешил бы, – криво улыбнулся он и снова продолжил выводить бело-розовой жидкостью кривые линии на моем запястье. Брр, поскорей бы закончил. Мало того что щекотно, так еще и дышать нечем. А он про эту вонь сказал «нормально». Нюх ему в детстве отшибло, что ли? – Эра – Хозяйка Карнаэла, его Дух. Они неделимы. Как тело и душа, понимаешь? Карнаэл без Эры погрузится в мертвый сон.
– А с нею, значит, он бодрствует?
– Типа того, – уклончиво ответил блондин и сосредоточил свое внимание на работе.
– Так как ты намерен отправлять меня домой?
– Завтра объясню.
– А знак не помешает?
– Я его сведу.
– Будет больно?
– Терпимо.
Кхм… Если запах смеси нормален, то что же в его понимании означает «терпимо»? Раздумывая над этим, я рассеянно скользила взглядом по интерьеру, пока не натолкнулась на лениво бредущего к нам Ринго. Наелся, видать, до отвала малыш и решил составить компанию. На фоне открытого проема его большеухая фигурка казалась совсем крошечной.
– А почему вы так боитесь ночи? – после недолгого молчания проговорила я.
– Мы, – собеседник намеренно сделал паузу, бросив на меня выразительный взгляд, – не боимся ночи. А вот тебе следует быть предельно осторожной. В это время условных суток Карнаэл сильно меняется и становится опасен для таких, как ты. Поэтому не вздумай выходить из каэры. Ешь, купайся, спи, но не суй свой нос за входную дверь. Уяснила?
– Да, – легко согласилась я, следя за зверьком.
Дойдя до порога, он стукнулся лбом о невидимую преграду (не зря, видать, мне в проходе мерещилась паутина) и теперь с обиженным видом потирал шишку. Затем скользнул вбок и скрылся за каменной стеной. Так быстро сдался? Не верю!
– Точно уяснила? – переспросил блондин, отвлекая меня от наблюдений.
– Слушай, – я ответила ему долгим взглядом. – У меня хватит мозгов, чтобы в незнакомом месте вести себя не как на прогулке в любимом парке. Буду сидеть тут, пить вино и читать твои стихи. Можешь остаться и лично проследить за моим примерным поведением. – Невинная улыбка его не впечатлила. Эх… А я так старалась, аж мышцы лица свело от усердия.
– Какое соблазнительное предложение, Арэ. – Его усмешка была и злой и грустной одновременно. Интересно: почему? – А пьяные танцы на столе будут? С песнями и стриптизом.
– Обойдешься, – фыркнула я. – Стриптиз под понятие примерного поведения не подходит. Как, впрочем, и танцы… пьяные.
– Жаль. – Он сильнее надавил на мое запястье, будто ставил финальную точку. – Тогда вынужден отказаться. У меня на эту ночь свои планы.
– А можно тогда оставить мне Ринго? С ним веселее будет… примерно себя вести.
Арацельс явно колебался с ответом.
– Ну пожа-а-алуйста, – протянула я жалобно. – Мне одной страшно.
– Ладно, – наконец сдался он. – Только следи за ним… чтоб не проказничал. Хотя он после такого сытного ужина обычно спит как убитый.
Я посмотрела на дверной проем и прыснула от смеха, когда заметила в его верхней части качающийся словно маятник хвост. Вот и «спящий» пожаловал. Полосатый объект замер, потом странно дернулся и в следующий миг с истошным визгом полетел вниз. Острые коготки животного выбивали искры на невидимой стене, загородившей проход. Арацельс резко повернул голову на звук и, увидев эффектное падение своего питомца с трехметровой высоты (зачем ушастик вообще туда забрался, неужели лазейку искал?), рыкнул что-то нечленораздельное себе под нос.
– Что это его так упорно сюда не пускает? – спросила я, когда удостоверилась в том, что горе-скалолаз жив и здоров.
Распластавшаяся у входа мохнатая кучка, обиженно покрякивая, тряхнула ушами и принялась подниматься. Оранжевые глаза выражали высшую степень страдания и были направлены на хозяина, однако тот, не проявив должного сочувствия, отвернулся.
– Магическая печать. Сломать ее можно только с той стороны, с которой она устанавливалась. Я научу тебя активировать ее. Чуть позже, – сказал блондин и, бросив палочку в склянку, добавил: – Можешь полюбоваться на свой охранный знак. Я закончил.
Ну я и полюбовалась. Так повернула руку, эдак… И что это за кракозябра такая, интерес-с-сно? Сложный узел из слегка мерцающих линий на коже. Ни смысл, ни система не прослеживаются. Во всяком случае, мне их разглядеть пока что не удалось. Но я старалась. Честно старалась. Так сильно старалась, что не сразу почувствовала, как начало щипать кожу. И только когда неприятное покалывание стало напоминать слабый ожог, обратила на него внимание. Резко вскинув голову, встретилась с пристальным взглядом прищуренных красных глаз, в которых застыло тревожное ожидание. Это еще что за сюрпризы такие?
– Ты… – слетело с губ, но слова оборвались, потому что стремительно нарастающая боль стала практически невыносимой. Подскочив, я метнулась к воде, но Арацельс перехватил мой локоть, не позволив погрузить руку в спасительную жидкость. – Пусти, – взвыла я. Он молча продолжал меня удерживать. – Да пусти же, садист проклятый!
В глазах потемнело. Мне казалось, что запястье разъедает кислота. Медленно, но верно уничтожая живые ткани миллиметр за миллиметром. Господи, как же это больно!
Очередной рывок, и вместо желанного освобождения я еще больше «увязла» в держащих мое тело руках. Мужчина резко развернул меня к себе и, бросив короткое: «Теперь можно!» – подул на ставший пунцовым знак. Не просто подул, а выпустил изо рта струю ледяного воздуха, которая, соприкоснувшись с кожей, принесла сначала облегчение, а потом и частичное онемение многострадального запястья. Я замерла, боясь двинуться. Боль быстро утихала, возвращая взбесившемуся рассудку способность нормально мыслить. Немного отдышавшись, посмотрела на Хранителя и зло спросила:
– Почему не сказал?
– Не хотел тебя нервировать раньше времени.
– Вот как? Поэтому ты умолчал о жуткой боли, которая меня ждет после финального штриха?
– Терпимой боли, – поправил собеседник.
Что? Терпимой? Чую, завтра мне светит масса таких же (а может, и похуже) ощущений, когда этот умник начнет сводить свое художественное творчество с моей руки. Оно мне надо?
Я замолчала, уставившись на Хранителя. Сначала «волком», потом с интересом, затем с видом выбирающего товар покупателя.
– Что? – прищурился «жених», заметив изменения в моем настроении.
– Да думаю вот, что выйти за тебя замуж не такая уж и плохая идея. – Нацепленная на лицо улыбка должна была символизировать мое расположение, но, судя по тому, как помрачнел блондин, она произвела какое-то другое впечатление. Совсем-совсем другое. Жаль, зеркала нет, а то мне самой любопытно стало, что ему больше не понравилось: фраза или мимика?
– Если мой план потерпит крах, я рассмотрю твое предложение с должным вниманием, – без тени иронии ответил Арацельс. Уголки его губ дернулись, а в красных глазах мелькнуло какое-то непонятное выражение.
Хм… и почему у меня сейчас такое чувство, что его планы вместе с моими идеями нам боком выйдут? Теперь я понимаю, что народное определение «попаданка» пошло не от перемещения в другой мир, а от всем известного слова «попала». Вляпалась, короче говоря, по самое не хочу.
– Ты научил ее обращаться с печатью? – спросил четэри.
Он стоял в центре каменной плиты и с тревогой смотрел на неподвижную фигуру сидящего на лестнице Арацельса. Лицо белокурого Хранителя ничего не выражало, разве что уголки губ чуть подрагивали, то ли стремясь опуститься вниз, то ли, напротив, желая взлететь вверх и застыть в странной улыбке.
– Да, – сказал блондин, не поворачивая головы.
– А предупредил о том, что каэру ночью покидать опасно?
Ответом ему был отрывистый кивок светловолосой головы.
– И что ты думаешь? Она послушается? – В голосе краснокожего великана слышалось беспокойство.
– Без сомнений.
– Откуда такая уверенность? – Смерть внимательно вглядывался в профиль собеседника, но тот продолжал сидеть все в той же позе. Глаза его были прикрыты, а губы едва заметно кривились.
– Я подсыпал ей в вино сонный порошок, – выдержав паузу, пояснил Арацельс. – После расслабляющего купания и вкусного ужина она заснет и ничего не заметит.
– Совсем ничего?
– Абсолютно.
– Арэ при тебе активировала печать?
– Да.
– Ты уверен, что кора́гам путь будет закрыт? Ведь запах молодой женщины очень привлекателен…
– Никто не сможет войти в мою каэру. А она… она, в свою очередь, не сможет оттуда выйти, потому что я запер дверь на ключ.
Четэри одобряюще кивнул. Под куполом рабочей зоны дежурного Хранителя воцарилась полная тишина. Оба собеседника молчали, погруженные в свои мысли.
– О чем ты думаешь? – Смерть заговорил первым.
– О ней.
– И что надумал?
– Она странная: либо слишком храбрая, либо… глупая. Меня настораживает то, что девушка, а тем более девушка из шестого мира, так спокойно воспринимает Карнаэл и всех нас, – негромко произнес мужчина.
Крылатый усмехнулся, щелкнул по полу длинным хвостом и с клыкастой улыбкой на красной физиономии поинтересовался:
– Может, нам досталась не совсем правильная девушка с Земли?
– Может быть.
– Арэ тебе нравится? – подойдя ближе к другу, спросил он.
– Симпатичная… проблема, – уклончиво проговорил тот, но четэри воспринял его ответ по-своему.
– Так оставь ее себе! Отпускных дней слишком мало, чтобы успеть насладиться женским обществом и как следует отдохнуть за пределами Дома. А так у тебя жена под боком будет, оставь. И прекрати уже нарываться на неприятности со своими глупыми идеями, – серьезно сказал он.
– Нет, Смерть. – Уголки мужских губ все-таки метнулись вверх, запечатлев на спокойном лице грустную улыбку. – Если бы это была не она, я бы еще подумал над твоим предложением. Но, как выяснилось, у Камы очень неплохой вкус на женщин. – Улыбка стала шире, но вскоре угасла. – Все. Мне пора, – взглянув на знак, чернеющий на руке, проговорил Арацельс и, легко поднявшись на ноги, повернулся к дежурному Хранителю. – Сними полог безмолвия с рабочей зоны, до наступления ночи осталось чуть больше часа. Я хочу уйти подальше от храма.
– Как знаешь, – пожал плечами собеседник и принялся стягивать в клубок едва заметные нити, которые обвивали прозрачный купол. Они сверкали и извивались, подчиняясь воле создателя. А потом взорвались ослепительной вспышкой и исчезли, оставив когтистые руки пустыми. – Только, будь добр, воздержись хотя бы сегодня от своих сумасшедших экспериментов. Не противься неизбежному.
– Я подумаю, – ответил красноглазый и, спустившись по ступеням, направился прочь.
Он был спокоен. В отсутствии этой непутевой девицы беспокойство и раздражительность вполне могли взять отгул до утра. Потом… все потом. Впереди ожидало пусть и привычное, но от этого не менее сложное противостояние. Ночь в Карнаэле несла с собой сон… Сон, в котором рождались чудовища.
Арацельс быстро двигался к одному из тоннелей, не обращая внимания на окружающие шорохи. Розовые кусты шелестели и качались в такт его шагам. А тихий голос Эры недовольно шипел вслед какие-то малоприятные напутствия.
Пусть… Ему сейчас не до ее обид.
Глава 8
Воткнув острое лезвие ножа в спелое яблоко, я откинула со лба влажные волосы и расплылась в улыбке, как сытый кот. Чувство голода уснуло где-то на дне живота, почти так же крепко спал и Ринго, посапывающий в обнимку с моей кружкой. Обиженный за то, что его не пустили к бассейну, зверек дождался нашего прихода, после чего запрыгнул на стол, с мрачным видом слопал еще пару плиток шоколада, затем гордо умял полпачки печенья и, нагло сунув свой любопытный нос в вино, налитое Арацельсом, завалился спать. Я даже не пыталась вытащить из его цепкой хватки несчастную чашку. На столе было полно фруктов, поэтому пить мне пока не хотелось. А при сильном желании можно было и из кувшина пригубить. Хотя после того, как меня упорно запугивали непонятными ужасами грядущей ночи, я решила на всякий пожарный сохранить не только трезвость ума, но и нормальную реакцию тела, а то вдруг все эти магические печати вместе с дверными замками окажутся не такими прочными, как мне обещал блондин? И нагрянет сюда какой-нибудь изголодавшийся монстрик (после знакомства с Эрой я уже ко всему была готова), решив поживиться не только аппетитным ужином, но и совсем не аппетитной мной. Вот я и сидела в задумчивости за столом, резала маленькими кусочками яблоко и рассматривала почерневший знак на своем левом запястье.
Времени его белобрысому величеству было мало… ага. Сначала протащил меня по коридорам, не давая даже дух перевести, будто за нами гналась стая некормленых собак. А потом проторчал здесь со мной не меньше часа, рисуя знак на руке и терпеливо объясняя, как пользоваться магической печатью. Ну и как это называется? Местное время имеет свойство растягиваться? Или не так уж его было мало, просто кто-то упорно хотел меня в этом убедить? Интересно только – зачем? Мог бы, кстати, и подольше задержаться. До их условной ночи еще целых… Я снова посмотрела на въевшийся в кожу рисунок и вздохнула – целых пять миллиметров белого цвета. Или шесть? На глаз определить сложно. Еще бы кто-нибудь сказал, как эти миллиметры соотнести с минутами и часами, было бы совсем замечательно.
Метнув взгляд на спящего ушастика, вздохнула. Бесполезно: от него сейчас можно было добиться разве что тихих посвистываний и периодического всхрапывания, сопровождаемого рефлекторным постукиванием коготков по кружке. Я, конечно, не паинька, но и не полная сволочь, чтобы будить расстроенное недоверием хозяина существо. Да к тому же просветить меня Ринго сможет разве что на пальцах. И далеко не факт, что мы друг друга поймем. Сделав такой вывод, я решительно заткнула свое любопытство, предложив ему дождаться утра. Рука тем временем машинально отрезала очередной кусочек яблока и бросила его в рот. А холодный металл балисонга с новой силой вонзился в методично кромсаемый фрукт.
Н-да, еще один подарок от белокурого Хранителя. И опять мне пришлось его выпрашивать, изображая из себя «бедную родственницу». Я так жалобно вздыхала, рассказывая про отсутствие кухонного ножа, который мне непременно понадобится во время трапезы, что в какой-то момент испугалась того, что собеседник из сострадания принесет недостающий предмет. К счастью, на Арацельса напал очередной приступ торопливости, и вместо кухонного я получила складной нож, дав перед этим торжественное обещание не порезаться. Детский сад – штаны на лямках. Но как все-таки хорошо, что он притащил кучу продуктов и забыл столовые приборы! Воспользоваться данным обстоятельством, чтобы заполучить приглянувшуюся вещицу, наглости у меня хватило. А что? Ведь с оружием в руках явно спокойней, тем более с таким симпатичным. Пусть оно небольшое и не особо страшное, зато острое и удобное. Эх… еще бы научиться манипулировать им так же классно, как это делал блондин.
Я мечтательно прикрыла глаза и улыбнулась. Урожайное у меня путешествие получается на разного рода презенты: балисонг, тетрадь со стихами… и горы шоколада. М-м-м-мечта просто! Может, еще что-нибудь выпросить у красноглазого, пока он меня домой не сплавил? Ринго, например. Если малыш, конечно, не против. А потом и у Камы стрельнуть для коллекции его симпатичную ручку (браслет пусть себе оставит, хватит с меня Заветных Даров). Должны же мне сувениры достаться на память о таких необычных приключениях? Я думаю, да. Главное, чтобы меня саму не оставили тут в качестве сувенира. Хотя… это было бы… любопытно.
К чему кривить душой? Ведь на самом деле мне здесь очень даже нравилось. Мрачновато, необычно, я бы даже сказала – нереально! Но от этого еще более интересно. Никто не посягал на мою жизнь и честь, не занимался рукоприкладством, не издевался, не пытался скормить диким животным или принести в жертву во время какого-нибудь колдовского ритуала. По крайней мере пока. Да! Я дважды испытала сильную боль, но она исчезла так же быстро, как и появилась. И то, что эта самая боль принесла за собой, в местных условиях мне было необходимо. А еще меня тут оберегали. Пусть и немного странным способом. Ну а какой девушке неприятна забота? Так что жаловаться на свою участь я не собиралась. Напротив, такие приключения в жизни простого человека случаются крайне редко (то есть никогда не случаются… почти никогда). Все происходящее напоминало оживший сон с фантастическими персонажами и впечатляющими спецэффектами. Но это была реальность, и мне она импонировала вопреки упорному сопротивлению инстинкта самосохранения. Хотя в глубине души я не теряла уверенности, что рано или поздно приключение закончится и я вернусь домой. К родителям, у которых и без меня хватает забот, к друзьям, занятым своей личной жизнью, к работе, где много книг и мало людей, к брату, регулярно «забывающему» мой номер телефона, к безликим журналам и пульту от телевизора, терпеливо дожидающимся меня в пустой квартире.
Хм… а мне туда точно надо? Тут кто-то про семь миров говорил. Может, напроситься на экскурсию, а родственникам и Ленке послать оправдательную открытку?
Ринго жалобно пискнул во сне, нервно дернул лапкой и крепче обнял кружку, заставив покачнуться ее содержимое. Я с умилением посмотрела на этот спящий комок и, покосившись на белое пятнышко среди черных линий символа Карнаэла, потянулась к тетради, лежавшей в стороне. Чтение – отличный способ отвлечься от дум. Несмотря на внешнее спокойствие, наступления условной ночи я побаивалась. Страх сидел глубоко внутри и периодически посылал в мозг колючие импульсы. Но мне и этого хватало. Неизвестность пугала, а меня, к сожалению, никто не просветил по вопросу – чем конкретно опасен этот Дом в позднее время суток (односложные ответы, как и общие фразы, не считаются). И что мне оставалось делать? Строить догадки? Хотя нет, лучше не строить, а то сейчас такого настрою, что умру при малейшем шорохе от разрыва сердца.
Доев яблоко, я тщательно вытерла руки тканевой салфеткой и раскрыла тетрадь. Пальцы нежно скользнули по страницам, ощутив их гладкую поверхность, а по коже разлилось уже знакомое покалывание, следом за которым пришло тепло. Чем дольше Заветный Дар находился со мной, тем сильнее я к нему привязывалась.
Странно. Простая пачка исписанных листов в белом переплете, обычная бумага с черными закорючками чужого почерка… откуда же такой невероятный магнетизм? Хотя нет, не так! Это не просто тетрадь, это целая жизнь, полная искренних чувств. Вереница образов и картинок, обрывки мыслей и хороводы слов, а еще такая приятная на ощупь текстура… Положив на нее ладонь, я прикрыла глаза и ясно ощутила, как инородный предмет становится частью меня, продолжением пальцев, теплым сгустком энергии, застывшим на их концах, чем-то родным и безумно дорогим.
Так-с! Приехали. Сеанс медитации завершен! Я, конечно, люблю читать книги, но без фанатизма. Да и ненормальной страстью к неодушевленным предметам раньше как-то не страдала. Полагаю, имеет смысл утром спросить у моего скрытного «жениха» о побочных эффектах Заветного Дара. Ибо подозрения в том, что тут без магии (ну а как еще назвать такие вот странности?) не обошлось, росли и крепли в моей голове с каждым новым прикосновением к этой чудо-тетрадке. Впрочем, я все равно была намерена ее изучить. Надо же знать, за что страдаю. А еще заткнувшееся было любопытство очухалось и требовало жертвы. Да и белый хвостик рисунка на запястье чуток уменьшился – наступала ночь. Ы-ы-ы… как же тоскливо и неуютно здесь одной. Съесть, может, что-нибудь? Или вина для храбрости хлебнуть?
Несколько секунд спустя я нервно жевала шоколад и сосредоточенно листала тетрадь, стараясь не обращать внимания на необычные ощущения от мимолетных прикосновений к страницам. Обрывки фраз и одинокие четверостишия, в которых не содержалось ничего, кроме голых эмоций, чередовались с короткими историями. Я читала их, а не на шутку разгулявшееся воображение рисовало подходящие иллюстрации к сюжетам, загнанным в строгие рамки рифмы. Красиво, увлекательно и… немного жутко.
Самой яркой картинкой, возникшей перед полуприкрытыми глазами, был ливень, падающий с затянутого тучами неба на сожженное поселение. На пепелище старой усадьбы лежали обгорелые тела. Кто они? Люди? Хотели спасти свой дом или сохранить что-то более важное? Картинки мелькали в голове, заслоняя одна другую. Перед глазами расплывались черные строчки чужого почерка, а в душе едва ли не звенела неожиданно возникшая пустота. Откуда она? Я поежилась и, выбрав между свитером и курткой, натянула на плечи последнюю. Хоть в комнате и было тепло, мне после таких переживаний явно не мешало согреться.
А потом я снова читала… читала и представляла то, что скользило из слова в слово, застывало на запятых, умирало в точках и снова оживало в новом предложении. Как странно знать, что скрыто между строк, и чувствовать, что сохранил кусочек чужой души.
Шел дождь… Давно… Даже не шел, а шествовал под аккомпанемент громовых раскатов, обрушивая на несчастную землю всю скорбь и ярость плачущих небес. Грязные лужи разливались по земле, превращая ее в чавкающую под ногами жижу. Шаг, другой… а надо ли идти? Холодные капли бежали по лицу, смешивались со злыми слезами. Уже не было ни жалости, ни боли… это слезы бессилия. Он ничего не мог изменить и никого не мог вернуть. В его сердце поселилась пустота, а за спиной незримой тенью замаячила старуха-смерть. Хотел ли он жить? После потери дома, близких… после подписанного ему приговора? Да! Хотел. Он отчаянно цеплялся за слабый огонек надежды и продолжал шагать по размытой дороге вперед. Куда именно? Не так уж и важно. Он просто хотел жить, потому что трудно, безумно трудно умирать, когда тебе всего двенадцать лет.
Перевернув страницу, я дочитала окончание стихотворения, родившего в моей голове все эти ассоциации:
Тряхнув головой, отогнала слова чужой безысходности, так внезапно сменившиеся восторгом возрождения. А чужой ли? Что-то меня начинала напрягать эта странная связь с Заветным Даром. Такое чувство, что тетрадь постепенно поглощала частицу и моей души. Будто ей той, которую дал создатель, было мало. Я снова посмотрела на свою руку. До ночи еще оставалось миллиметра три, а то и все четыре. Полчаса? Или больше? Да какая теперь разница. Как принято у нас говорить, перед смертью не надышишься. Гм… в переносном смысле слова, надеюсь.
На сердце было тяжело. Будто все эти ужасы пережил не описанный в тетради мальчик, а я сама. Куртка согревала тело, но этого казалось мало. Я с надеждой взглянула на кружку с вином и тоскливо вздохнула. Ринго причмокнул во сне и крепче обнял объект моего внимания. Немного поспорив с совестью, я решила повременить с ее угрызениями и, достав из общей кучи очередную шоколадку, принялась заедать сладкой плиткой горечь чужой жизни.
На следующей странице обнаружилось несколько коротких стихотворений. Непонятных и порой сумбурных, но, к счастью, не таких печальных. Первые две строчки гласили:
Шлеп!
И по центру раскрытой тетради приземлился длинный полосатый хвост потянувшегося зверька. М-да, оригинальная закладка. Я глянула на ушастика, распластавшегося по столу, и мысленно отметила, что кружку без боя он все равно не отдаст, так как передние лапки по-прежнему обнимали ее, словно любимую подушку. Как до сих пор не пролилось вино, понятия не имею. Ну и пусть стоит, так даже лучше. Выпить я всегда успею, а вот протрезветь – не факт.
«Хр-р-р… чмок-чмок», – раздалось справа от меня и дополнилось мерным стуком когтей о чашку. Хвост мазнул по белым листам и снова замер на середине страницы. Чуде-э-э-э-сно! И как мне теперь читать? Омегу и альфу – конец и начало? Приподняв двумя пальцами пушистую помеху, я отодвинула ее в сторону, а сама продолжила:
Ммм… любопытно. И кто же вы, господа?
На соседней странице красовалась обведенная в красный овал надпись «Лилигрим», прочитав ее вслух, я пробежала взглядом по расположенным ниже строчкам.
Гм… готичненько. Еще одна страшная история из бурной жизни моего «жениха» или из его не менее бурной фантазии?
– Ви-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-их! – полоснуло по ушам, как ножом по стеклу. Подпрыгнув от неожиданности на скамье, я ударилась о край тяжелого стола, отбив себе бедро. Каменная мебель в ответ даже не качнулась.
Черт! Черт-черт-черт! Неужели снова «трава»? Судя по блаженной физиономии отлепившегося от чашки Ринго, с характерным поскуливанием ползущего к краю столешницы напролом через все продукты, – да! И кто развлекается? Смерть? Но он вроде дежурит в ночь или я что-то напутала? Вытянув руку, поймала зверька за шкирку, но его тощее под меховой шубкой тело ускользнуло от меня, оставив в пальцах клок серой шерсти. Н-да…
Следующим объектом моей охоты стал полосатый хвост, выставленный трубой.
– А ну стоять… лунатик ушастый!
Ринго продолжал ползти, усердно перебирая лапами по столу, но благодаря моим усилиям с места не двигался. В комнате стоял жуткий скрежет от царапающих по каменной поверхности когтей. Эдак он их до основания сточит. И что делать? Вопрос решился мгновенно. Пленник завопил, я снова подпрыгнула, руки ослабили хватку – и хвост выскользнул из них вместе с хозяином. Мохнатый шар, вырвавшись на свободу, приобрел нехилое ускорение, и, словно резиновый мяч, шмякнулся на пол. Крякнул, фыркнул, тряхнул ушами, а затем победной походкой потрусил к выходу.
Ну-ну, вперед и с песней. Добрый Дедушка Мороз запер ее на ключ. А я-то, глупая, и забыла. Зря самоотверженно билась об стол, желая удержать полусонного «наркомана» от очередной травяной «дозы».
Расслабившись, снова сунула нос в тетрадь, желая узнать, что за птица эта бледнолицая дама в розах и слезах? Начало меня заинтриговало, и очень. Было в нем какое-то завуалированное сообщение. Разгадать его сразу я не смогла, но неприятный холодок, проползший по спине, ощутила. Глаза быстро нашли нужную строчку, и губы едва заметно шевельнулись, прошептав:
Бум! Бум-бум-бум! – Глухие удары, доносившиеся от двери, отвлекли мое внимание. Взглянув на источник шума, я села, подперла щеку рукой и задумалась… о жизни такой непростой. Особенно для ушастых любителей «растительности».
Бум! Со всего размаха врезавшись головой в дверь, Ринго отошел, потряс пострадавшей частью тела и снова ринулся на таран. Бум, бум!
Такими темпами эта умная зверушка заработает себе сотрясение мозга и станет… неумной зверушкой. Хотя сейчас я в умственных способностях малыша сильно сомневалась.
Бум-бум-бум! Проснувшийся (явно не до конца, раз продолжал!) «обморок» постучался лбом и радостно заскреб когтями по двери.
Мелькнули тонкие нити потревоженной печати. Твою ж мать! Арацельс сказал, что ее возможно открыть лишь с той стороны, с которой активировали. Но он не упоминал, что сделать это могу не только я.
Мимоходом взглянув на белую точку символа Карнаэла, принялась торопливо выбираться из-за стола. Спешка скорости не прибавила, чего нельзя было сказать о Ринго. Видимо, с пробуждением сознание все-таки посетило его дурную башку, потому что он оставил попытки проломить ею дорогу к «светлому будущему», а вместо этого принялся шустро карабкаться по косяку к замочной скважине.
Когда добежала, мелкий взломщик успел не только открыть дверь, но и выскользнуть в коридор. Не когти, а набор отмычек! А еще этот вредитель разорвал своей выходкой магическую печать. И как, интересно, такая хрупкая штуковина должна была защищать меня ночью?
Белое пятно на запястье уменьшилось до пары миллиметров. Скоро я прочувствую всю прелесть своего положения – в гордом одиночестве, с открытой дверью (ключ мне Хранитель, естественно, не оставил) и без печати. Восхитительно! Я влипла? Да-а-а-а!!! Или… нет? Голова соображала на пределе своих возможностей. Что там говорил Арацельс про печать? Именно. Вдох-выдох, я спокойна, собранна и… снова спокойна. Плевать на дверь. Надо просто сосредоточиться и повторно активировать печать. Без присмотра блондина… ну и что? Я же умею это делать, значит, все получится.
Подойдя к выходу, решительно распахнула полуприкрытую дверь и принялась чертить дрожащими пальцами левой руки (той, на которой был знак) семиугольную фигуру между косяками. Если Ринго охота шляться по коридорам в это время условных суток – пусть. А меня достаточно настращали, чтобы я сидела и не высовывалась до утра. Хорошо наслаждаться экскурсией, когда рядом есть тот, кто о тебе заботится. А на самостоятельные вылазки в мрачные коридоры Карнаэла я не подписывалась.
Линия, перпендикуляр… главное не перепутать. Окружность и еще одна, словно рисуешь в воздухе бублик. А потом…
– Ви-и-и-и-и-и-и ви-и-и-и-и-и-и и-и-и-и-и-и-и…
Рука дрогнула, сбившись. Зарождавшийся узор полупрозрачной паутинки рассыпался, не успев окрепнуть. Дьявол! Да что его там… режут, что ли? Выругавшись, начала чертить невидимые линии заново. А на душе стало совсем паршиво. Так паршиво, что, сделав пару движений, я плюнула и снова выругалась, поминая нехорошими словами ушастую тварь, ее хозяина и одного грустно-печального «теленка», которому завтра с удовольствием переломаю все рога. И пусть у него их нет, все равно переломаю… хоть что-нибудь… если доживу. Зря я не уточнила, почему Эсса седая и со шрамами? Есть почва для размышлений, ага. Как раз самое время задуматься.
– И-и-и… – словно захлебывающийся рыданиями детеныш, всхлипнул Ринго где-то в глубине коридора. – И-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и… – Донесся его жалобный голос, заставив мое сердце болезненно сжаться.
– Нет. Не пойду туда, не пойду! Ни за что и никогда не пойду туда ночью, – высунувшись за дверь, бормотала я.
– Ви-и-и-и-и, – неслось из-за поворота в ближайший тоннель.
Застрял он там, что ли? Или «траву» не дают? У-у-у-у-у-у, гадство! Что же делать-то?
– Ринго! – крикнула я негромко, в ответ снова жалобно запищали, не делая попыток явиться на зов. – Иди сюда, малыш. Я тебе шоколадку дам, за ушком почешу, песенку спою колыбельную и вином из кружки напою. А? Ри-и-и-и-инго.
– Ви-и-и-и-и-и-и-и-и, – грустно откликнулся из-за поворота мой непутевый собеседник.
– Ну и как хочешь! – разозлилась я и вновь обратилась к печати.
Ночь еще не наступила, но минут через двадцать – тридцать будет тут как тут. А в этом чудном местечке и днем все не слава богу.
Я чертила врезавшиеся в память символы, сбежавший ушастик молчал. Подозрительно долго молчал. Нервы мои натягивались с той же скоростью, что и нити магической «паутины». Последняя по идее не должна была лопнуть, а что делать с первыми? И когда я только успела так привязаться к большеглазому паразиту, из-за которого теперь под угрозой моя безопасность? Да и его тоже.
– Ринго?! – не выдержав, крикнула в пустоту коридора.
Тишина.
– Ри-и-инго?!
Ноль эмоций.
Я. Туда. Не. Пойду.
Или пойду?
Ну да. И будет все как в западных ужастиках. У вас темно, безлюдно, страшно и раздается холодящий душу вой… Значит, мы идем к вам!
Ага, ща-з-з-з-з-з. Не пойду! Я же не дура.
Рука моя принялась по памяти дорисовывать печать и успела воспроизвести целых три фигуры, когда раздался тот самый холодящий душу вой… тьфу ты, писк! Такой жалобный и протяжный, что у меня похолодели не только руки, но и вышеупомянутая душа. И какая скотина издевается над бедным животным?
Еще ведь не почернел до конца символ на запястье, значит… можно рискнуть.
К столу я шла быстро, а ругалась тихо, но изобретательно. Схватив подаренный Арацельсом нож, выскочила за дверь, в очередной раз убедившись, что до ночи еще есть время.
– Ринго? – На мой негромкий голос ответили очередным жалобным писком из-за угла. – Я иду, малыш. Иду… Иду, тварька длинноухая… их-то я тебе и откручу, когда поймаю.
Освещенный факелами коридор был пуст, как и положено каменному тоннелю. Я старалась ступать осторожно, чтобы не стучать каблуками. Черт знает, кто там за поворотом. Не ночь, ну и что? Зверек же не возвращается. В голове теснились мрачные мысли, общий смысл которых сводился примерно к следующему:
«Я дура? Да, я дура… причем полная! А когда достану этого мелкого гаденыша и вернусь в каэру, стану к тому же дурой с садистскими наклонностями. Надеюсь, его беловолосое величество меня потом не сделает ко всему прочему еще и мертвой… дурой. Хотя… как там говорил у Булгакова товарищ Шариков? «В очередь, сукины дети! В очередь!»
Глава 9
Мэл переступила порог незапертой каэры и тихо выругалась, поминая самыми разнообразными эпитетами несчастных демонов. Ох и икается же этим существам на необъятных просторах Безмирья. Да что говорить о них, когда тут у девушки эмоции через край бьют! И все по большому счету негативные.
Ну куда? Куда могла подеваться эта новенькая в такой час? А жених ее о чем думал? Как он вообще посмел привести сюда девчонку? Ведь обещал! Обещал никогда не делать этого. Обещал, когда лечил ее, Мэл, переломы после первой брачной ночи. Тогда она, напуганная и изнывающая от боли, рискнула подпустить к себе лишь его, ведь они с ним были из одного мира и одной расы. Обещал он и потом, когда старался примирить ее с мужем. Обещал, помогая ей приводить в чувства Эссу, принесенную Алексом в каэру после очередного побега. Обещал… и что же? Какова цена всем его обещаниям, раз он притащил в Карнаэл свою собственную Арэ?!
– Мужчины… – Губы брюнетки презрительно скривились. – Все они только одним местом и думают. Глупо было верить его словам. – Мэл фыркнула, прошипела себе под нос нелестные слова, касавшиеся как сильного пола в целом, так и одного конкретно взятого индивидуума, которого она считала своим лучшим другом, в частности.
Девушка легким движением отмеченной знаком руки проверила магическую печать, снова что-то прошипела и принялась рисовать в воздухе давно заученные фигуры, восстанавливая невидимый щит. Закончив, она убедилась в активности новой печати, прикрыла дверь и двинулась исследовать помещения, смежные с большой комнатой. Одно за другим… пусто! И почему это ее не удивляло?
– Ну и куда, идиотка кудрявая, тебя понесло на ночь глядя? – с досадой спросила Мэл пустоту, та, естественно, не ответила.
Каэра Арацельса хранила отпечаток недавнего присутствия новенькой, но сейчас ее в ней не было, и этот факт сильно нервировал позднюю гостью. Где искать девушку? Да и стоит ли? Ведь до пробуждения кора́гов осталось не более тридцати минут. Нет уж, если глупая Арэ жаждет отыскать массу сомнительных приключений на свою голову и другие части тела, – это ее личное дело. Рисковать собственным здоровьем ради какой-то незнакомки Мэл не собиралась. Хватит с нее хлопот и с одной полоумной. Зачем ей вторая? И все же странно… почему Арацельс не запер невесту? Или он сделал это специально? Провел один из своих экспериментов? Подонок! Мерзкий, гадкий… нет! Чушь! Не в его стиле так поступать с людьми. Он бы никогда… никогда не сделал подобного. Значит, новенькая сама виновата. Что ж… любопытство наказуемо. Пусть получит по заслугам!
Чем больше девушка думала, расхаживая взад-вперед по просторной комнате, тем злее становились ее мысли. В принципе она не питала антипатий к этой кудрявой (ну разве что чуть-чуть), просто ее отсутствие пугало, а страх очень хорошо подавлялся спасительной злостью. Подавлялся и вытеснялся, давая простор ядовитым мыслям и мрачным предположениям. Выходит, зря она пришла сюда. Поменяла шило на мыло. Оставила без присмотра одну чокнутую, чтобы явиться к другой, тоже не шибко умной, и не застать ее на месте. Отличное начало ночи! Самое время по этому поводу выпить и закусить, тем более что на столе полно продуктов. Арацельс не поскупился на угощения для своей крали… Демонова девка! Ну что он в ней нашел?
Мэл ревновала и ничего не могла с собой поделать. Умом девушка понимала, что этот мужчина не принадлежит ей. Да и супруга в плане личных взаимоотношений она любила гораздо больше. Но Первый Хранитель был для нее как брат, который уделял ей много внимания, а теперь на горизонте появилась конкурентка. Появилась и сбежала! Хм… может, оно и к лучшему?
Нет! Нет, нет и нет. Красивое лицо брюнетки исказилось от отвращения к самой себе. Что за мерзкие думы занимают ее голову? Это все от страха, от страха за жизнь новенькой. Нравится – не нравится она ей, какая разница? Лишь бы успела вернуться вовремя, дурочка несмышленая. Ну зачем, зачем она ушла?
Потерев виски, поздняя визитерша подошла к столу и, взяв кружку, брезгливо осмотрела ее края. Выпить хотелось, и сильно. Но чистой посуды вокруг не наблюдалось, а пользоваться чужой желания не возникало. Повертев в руках ароматный напиток, девушка вдруг резко замерла, повела носом, а затем понюхала, поднеся чашку к своему побледневшему лицу.
– О-ох… – выдохнула она, едва не уронив исследуемый предмет. Коснувшись каменной поверхности, кружка издала громкий стук, а вино жалобно хлюпнуло, выплеснув несколько капель на столешницу. – Сонный порошок. Да что же тут делается? Если новенькая это выпила, она уснет прямо в коридоре. Демонова ночь! Я собственноручно придушу тебя, Арацельс, вот только дождусь утра и придушу. Если решил усыпить невесту, то следовало лично влить ей это пойло в рот и проследить, чтобы спать она легла на твоей кровати, а не за входной дверью. Говорила же, давай приду, нет… сам, сам он позаботится, вот и позаботился. Дурак!
Теперь уже Мэл не сомневалась, что блондин не желал зла своей Арэ. Наверняка девчонка вскрыла замок шпилькой или еще каким-нибудь острым предметом. Мало ли в женской сумочке водится разной полезной «ерунды»? Хм… а была ли у нее сумка? Нет, подобного жена Пятого Хранителя не помнила. Да и важно ли это? Маникюрные ножницы, как и заколки, новоявленную Арэ все равно за пределами магической печати не спасут. Ну почему? Почему эти мужчины тащат сюда неуравновешенных идиоток, а не умных и осторожных женщин? Так хочется порой иметь понимающую подругу, пусть даже эту, кудрявую, а не играть роль сиделки для Эссы, у которой помутнение рассудка случилось через пару часов после того, как та появилась в Карнаэле. Бедный Алекс, он до сих пор пытается вытрясти из нее дурь. Да куда там? Семь побегов за год, вопреки общим усилиям местных обитателей. Как она вообще живой осталась после таких приключений? Или на сумасшедших все как на кошках заживает? На этой уж точно!
Мэл вздохнула и, обойдя стол, села на край большой скамьи. Мысли об Эссе кололись иглами проснувшейся совести и заставляли сожалеть о своем поступке. Не следовало оставлять седую одну. Да, супруга Шестого Хранителя кивала и клялась, что не выйдет сегодня за пределы каэры. И печать наложила в ее присутствии, и даже привет новенькой передала… Но как можно верить той, которая давным-давно в ссоре со своей головой?
Брюнетка снова вздохнула. За двумя зайцами погналась – вот и результат. Одна без присмотра, вторая вообще неизвестно где… чудесная ночь! И даже выпить нечего. Бросив короткий взгляд на запястье, по которому мрачно вился черный рисунок, девушка с тоскливой обреченностью прошептала:
– Тридцать условных минут. Отсчет пошел, кудрявая. Давай уж, возвращайся, что ли.
Окинув рассеянным взглядом продукты, гостья наткнулась на лежащую поодаль тетрадь. За пирамидой из шоколадных плиток с той стороны стола ее не было заметно. Красные девичьи глаза сверкнули любопытством, и, придвинувшись к неожиданной находке ближе, Мэл осторожно коснулась раскрытого разворота. Отдернув руку, она яростно зашипела, в очередной раз помянув несчастных демонов. На лице брюнетки появилась болезненная гримаса, пальцы жгло, и она поспешно начала на них дуть, не забывая при этом ругаться.
Что же за ночь такая? Еще дневное время не вышло, а нервы уже давным-давно сдали позиции, запутавшись в перекрестных сетях злости и страха. А что будет утром, когда хозяин обнаружит в своей каэре не ту кареглазую девчонку, а ее, Мэл? О-о… хорошего точно не будет. А ведь она хотела как лучше. Что там Алекс обычно говорит про благие намерения? Дорога ими в Срединный мир выложена? Или нет? Ах да-а-а-а… в преисподнюю! Впрочем, одно и то же.
Боль отступила быстро, и гостья снова принялась за тетрадь, но теперь, после красноречивого предупреждения, не рисковала ее трогать, лишь разглядывала, все больше удивляясь. Это был Заветный Дар, который Арацельс никогда ей не показывал. Да что там, она даже не предполагала, что таковой у него имеется. С его-то взглядами на вопросы женитьбы. Но он был… и был активным Заветным Даром.
Да как такое вообще возможно, если эти двое еще не прошли свадебного обряда?! Почему тетрадь «ожила» раньше времени? И главное, что из этого следует?
Ответов Мэл не знала, а любопытство требовало получить хоть какую-нибудь информацию. Поэтому лучшее, что она смогла придумать, – это почитать раскрытые страницы. Они, к счастью, не кусались и не жглись, во всяком случае до тех пор, пока их не пытались потревожить чужие руки. Пробежавшись взглядом по фрагментам стихотворений слева, девушка прочла обведенную красным надпись справа:
– «Лилигрим»… Так-так, интересно. Может, не совсем безнадежна эта ночь?
Под коротким названием располагался основной текст:
Дочитав последние строчки, Мэл скривилась. Опустив взгляд вниз страницы, наткнулась на сделанную месяцем позже приписку: «Восторженная мечтательница, бедная моя Лилигрим». А под ней, с обозначенной в скобках датой «полгода спустя», красовалась короткая, но весьма эмоциональная фраза: «Лили… Глупый и мстительный ребенок!» Девушка зло усмехнулась и мрачно добавила:
– Лицемерная стерва, а не ребенок, твоя Лилигрим!
– Сама такая! – дохнул ей в лицо порыв ледяного ветра, а колючий холод призрачной руки обжег щеку.
Мэл вздрогнула, резко подняла голову и встретилась взглядом с холодными глазами покойницы. О демоны! Как она могла забыть, что произносить имя этой мертвой твари в Карнаэле противопоказано? Какие-то секунды полупрозрачная «фея» сверлила брюнетку колючим взглядом водянисто-зеленых глаз, после чего плавно развернулась и направилась к выходу, постепенно тая на ходу.
– Где девчонка? Это твоя работа, да, Лили? – крикнула ей вслед брюнетка, лицо которой стало почти таким же белым, как у призрака.
Ответом ей был тихий смех, от которого веяло могильным холодом. Девушка невольно поежилась, впала в прострацию, затем встряхнулась, покачала головой и снова начала ругаться. Сегодня она ставила один рекорд за другим: по глупости, по открытиям, а еще… по сквернословию.
И словно в поддержку ей из коридора раздалась не менее виртуозная брань, сильно напоминавшая любимые выражения Алекса, разве что произносились они женским голосом. Сердце Мэл замерло и тут же сорвалось на бешеный ритм.
– Вернулась! – прошептала она, счастливо улыбаясь, и, торопливо выбравшись из-за массивного стола, побежала к двери. – Слава всем богам и демонам Безмирья! Успела… дурочка кудрявая.
Сказать, что я впала в ступор, значит ничего не сказать. На запястье от белого цвета остались рожки да ножки, а эта проклятая дверь… закрыта! Я что, адресом ошиблась? Да не может такого быть! Мне всегда удавалось отлично запоминать дорогу. К тому же нынешний маршрут имел длину максимум метров сто, включая один поворот. Тогда как понимать сей радостный сюрприз? Выманили из комнаты, напугали всякими глюками и отрезали путь к возвращению? У-у-у-у-у… как же хочется отвернуть одну большеухую «башню», которая сейчас этими самыми ушами и прикрывается от моих кровожадных взглядов.
Благополучно спасенный из ловушки Ринго переминался с лапы на лапу возле моих сапог и, пряча виноватый взгляд, продолжал тупо жевать свою проклятую «траву». Ну что за маниакальная тяга? Еле выколупала этого мохнатого страдальца из серой кляксы на стене, в которую он вляпался одной лапой, да так на ней и висел, покачиваясь, как маятник в часах. По обрывкам остроконечных листьев, торчавших из самого центра странного нароста, можно было сделать вывод, что таким образом кто-то очень предприимчивый закрепил приманку для зверька.
Поймав за хвост последнюю мысль, я нервно усмехнулась. Да уж, верх сообразительности! Ха-ха. Вывод сделала… Да это и пятилетний ребенок заметить мог. Как и вычислить намерения «шутника». Ринго, забравшись по неровным камням стены, как по лестнице, сунул лапу в желеобразное вещество и тут же стал его пленником. То ли оно было живое, то ли просто обладало такими необычными свойствами, но все, что в него погружалось, застревало там без возможности вырваться самостоятельно. И что же делал наш герой-травоискатель, вися и жалобно завывая на высоте метра в полтора от пола? Он аккуратно ощипывал травку, клал ее в рот и методично пережевывал, не забывая при этом истошно пищать (временами), вызывая меня на помощь. А я-то думала, что у наркоманов мозги затуманиваются. Как же! Совесть у них подыхает под грузом непреодолимого желания «дозы», во всяком случае, у этого конкретно взятого экземпляра дела обстояли именно так.
Нож Арацельса пришелся очень даже кстати: клякса, как выяснилось, боялась металла. Несколько минут она мужественно сопротивлялась: хищно кидалась на лезвие, с громким шипением шарахалась от него и снова нападала, но в конечном итоге сдалась и с оскорбленным хлюпаньем отползла подальше. Мне даже пришло в голову, что Первый Хранитель окропил балисонг святой водой, отпугивающей всякую гадость, обитающую здесь. Интерррес-с-с-сная гипотеза. А главное, от нее на сердце становилось как-то легче, когда за спиной раздавались странные вздохи и шепотки, будто стены переговаривались, а в глубине коридора мелькал изящный женский силуэт. Я даже слышала нежный, как звон хрусталя, смех, от которого холодели кончики пальцев и начинали дрожать колени. Эссы мне с ее хохотом мало. Наверняка это очередная стукнутая на голову Арэ, которая шлялась по Карнаэлу в запретный час. Дом с привидениями, не иначе.
Отвоевав Ринго у явно недовольной кляксы (мне все казалось, что она на меня прыгнет от расстройства, но, к счастью, этого не случилось), я поспешила обратно в каэру, мысленно вспоминая последовательность фигур для восстановления магической печати. И вот теперь мы вдвоем со зверьком стояли перед закрытой дверью и не могли войти в комнату, так как эта самая печать, целая и невредимая, крысилась на нас белыми вспышками и не желала пускать. Офигеть можно! Я сплю? Нет? Может, стоит вежливо постучаться, авось кто-нибудь да откроет?
Стучаться не пришлось. Дверь резко распахнулась, и я увидела стоящую на пороге брюнетку. Мэл, кажется. Она была бледна, но счастлива, будто не я тут с перекошенной физиономией обивала пороги, а добрый волшебник с подарками.
– Может, впустишь нас, а? – решив, что сама девица, пребывая в таком блаженном состоянии, не догадается, осторожно попросила ее.
Главное не спугнуть. Психи они ведь пугливые. А тут, похоже, нормальных теток не водится. Одна седая, другая… не разглядела я ее в полумраке коридора. Ну а эта чернявая лишь на первый взгляд была ничего, зато сейчас стояла с идиотской улыбкой и не шевелилась. Видимо, тоже решила не отбиваться от местной компании неуравновешенных особ. А может, она просто задумала скормить меня карнаэльским монстрам (если таковые здесь водятся) и избавить тем самым Арацельса от обузы? Может, именно поэтому девица так радостно скалилась? Стояла себе в комнате, по ту сторону активированной печати… гадина! Какого лешего ей вообще здесь понадобилось?
Додумать мне не удалось, так как брюнетка наконец ожила и потянулась руками к прозрачному щиту, намереваясь его разорвать. И кто изобрел эту печать? Чтобы поставить, надо кучу всяких знаков начертить в воздухе и при этом ни разу не сбиться, а разорвать… да просто выйти из комнаты, и все. Нет печати. Прощай, безопасность! Или после ночки за стенами каэры девушки от ужаса так туго соображают, что ни на что более сложное, чем перешагнуть порог, не способны? Хорошая тема для размышлений. Будет о чем сегодня подумать за кружкой ароматного вина. Вот только… что это лицо Мэл так странно вытянулось, и взгляд растерянно заметался, а?
Нет! Ну не может же так по жизни не везти! Сначала Ринго, теперь эта Арэ, которая никак не может расплести собственноручно наложенные чары… Да она уже чуть ли не трясет недовольно мерцающие переплетения, пытаясь их разорвать, а им хоть бы хны. Лениво забрызгали искрами и отказались поддаваться на провокацию. И как сие действие трактовать? Печати тоже с гонором бывают или кто-то серьезно вознамерился устроить мне ночную прогулку по Карнаэлу?
Страшно почему-то не было, напротив, меня понемногу начал разбирать смех. Тихий, отрывистый… истеричный. Такими темпами я первая пополню коллекцию местных психов, еще и Ринго для компании с собой возьму. Вон как испугался малыш, даже жевать перестал, а глаза-то как выпучил, глядя на неудачные попытки брюнетки порвать магическую паутину.
За спиной раздался вздох: мощный и протяжный – вздох облегчения. Мэл отчаянно взвыла, неприлично ругнулась и дернула за нити. Ее отбросило метра на три, затем прокатило по полу еще пару метров. А проклятая печать хищно сверкнула… теперь уже багряным заревом, едва не ослепив меня.
И почему в душе зрело такое паршивое чувство, что автор кляксы еще и в магическом щите покопался? А? Или у меня тут много «доброжелателей», мы просто еще не представлены друг другу? Хм… похоже, что все впереди.
– Беги! – кое-как приподнявшись на локтях, проговорила девушка. Она тряхнула головой и застонала. Хорошо ее, видать, приложило. – Беги к дежурному Хра…
Голос пропал, так как красная дрянь, затянувшая проход, из переплетения нитей превратилась в полупрозрачную завесу, внутри которой слабо дергалась попавшая во вражеский плен «паутинка».
Вот вам и охранная печать! Нет, это комната ужаса, а не дом с привидениями…
Мэл переводила взгляд со своего запястья на меня и обратно, ее губы шевелились, но я ничего не слышала. Со скоростью ветра на плечо забрался Ринго и, жалобно пискнув, повис камнем на моей шее. А где-то справа по стенам прокатился очередной вздох. Это послужило сигналом. Сорвавшись с места, я понеслась куда глаза глядят, отчетливо понимая, что знакомая планировка Карнаэла неумолимо меняется. И как попасть в храм, если коридоры, насмешливо мигая огнями факелов, исчезали и тут же появлялись в новых местах? Как мне добраться до рабочей зоны Хранителя? Где она вообще?!
Я бежала наугад, доверившись своему чутью. Сзади раздавались то ли смех, то ли говор, то ли неопределенные звуки, которым мое буйное воображение приписывало все что угодно, не скупясь на самые мрачные домыслы. Рука нащупала в кармане сложенный нож. На сердце сразу как-то потеплело.
Нет, мне не страшно, совсем не страшно, а коленки дрожат… так это от эмоционального перенапряжения. Уф, как же хочется провалиться сквозь землю, чтобы…
– А-а-а-а, – заорала я в унисон с оглушительным визгом Ринго, когда ощутила, как ускользает из-под ног твердая поверхность. – Чтоб вам всем! Ну не в буквальном же смысле слова – провалиться!
Глава 10
Полет напоминал сон. Вроде бы и скорость тела изначально была приличная, но все вокруг происходило как-то неправильно. То я падала так, что ветер в ушах свистел, то, наоборот, резко застывала, будто очутилась в зоне какой-то аномальной невесомости. Попытки воспользоваться моментом и за что-нибудь зацепиться, к моему глубокому сожалению, проваливались из-за отсутствия близлежащих предметов. Этаж за этажом подо мной услужливо раздвигались плиты (хорошо так раздвигались, фиг до края дотянешься!), приветливо кивали колонны (хотя, возможно, это меня качало, а они как раз стояли прямо) и мелькали серые стены помещений (ну просто братья-близнецы, и как тут местные ориентируются, по запаху, что ли?). Все несколько минут полета мою бедную голову с постоянством бумеранга посещала одна и та же мысль: «Что же, черт возьми, находится там, где кончается территория Карнаэла?!» О безвоздушном пространстве и космическом холоде думать не хотелось.
Орать я перестала при первом же торможении во время странного падения. Не до криков как-то, когда паришь в воздухе, плавно снижаясь на медленно раздвигающиеся плиты полов, и отчаянно пытаешься ухватиться за их края. Ринго продолжал клещом висеть на моей груди и крепко сжимать лапками шею. Удивительно, что не придушил, с такой-то хваткой. А еще, при всей своей видимой хрупкости, зверек весил несколько килограмм (большей частью голова) и имел острые когти, которые царапали кожу. Однако подобные болевые ощущения в тот момент меня мало волновали, было и без них на чем концентрировать свое внимание. Ведь не каждый день совершаешь продолжительный скачкообразный полет на дно (или что-то около того) каменной глыбы под названием Карнаэл.
Пол очередного этажа прогнулся, как батут (это камень?), спружинил и, подбросив меня вверх, сам растянулся внизу ровным полотном: твердым и прохладным (вот теперь… камень!). Об него-то я и ударилась рукой и бедром. Уф, хорошо еще, что по-настоящему упала с высоты сантиметров в тридцать, а не с той, с которой рухнула изначально. Страшно подумать, на что было бы похоже мое бедное тело в противном случае.
Переведя дух, я огляделась. Темно, холодно… и Ринго – зараза мелкая – царапается. С другой стороны, а что еще ему оставалось делать с зажатой пастью? От его громких воплей мысли в голове путались, вот и пришлось принять соответствующие меры. И теперь он, чтобы привлечь к себе внимание, разве что по щекам мог надавать мне лапкой. Но это было чревато падением вниз, а в планы Ринго оно не входило.
– Ты только не вопи, ладно? А то мало ли кто здесь поблизости ходит, – прошептала я в большое ухо, которое тут же дернулось, мягко хлестнув меня по лицу. – Ладно? – повторила тихо. Ухо дернулось еще раз, потом еще и еще и в конечном итоге плавно опустилось. Точка-точка-тире… тоже мне, ходячий (то есть висячий) аналог азбуки Морзе.
Убрав ладонь с мордочки зверька, я попыталась отодрать и его самого от своей грудной клетки, но, не добившись успеха в этом стремлении, плюнула на мохнатый довесок на собственной шее и принялась осторожно ощупывать место нашего приземления.
Черт, ну почему тут нет факелов? Как мне отыскать в таких условиях выпавший нож? Правее, нет? Вроде где-то тут звякнуло. Или показалось? Пальцы шарили по каменной поверхности, не находя потерю, и это раздражало. Без балисонга я себя чувствовала еще более неуверенно, чем с ним. И где мы, интересно, оказались? А точнее, как именно нас сюда занесло? Происшедшее только что вряд ли можно было описать законами физики. Скорее уж, любимым словом-отмазкой Хранителей – магия.
Я расстроенно хмыкнула и, повернувшись, встала на четвереньки. Так хотя бы меньше шансов упасть, споткнувшись. Рука быстро скользила по шероховатой поверхности камня в поисках балисонга, а глаза тщетно старались привыкнуть к темноте. Но в обоих случаях результат оставлял желать лучшего. Я уже собралась было на свой страх и риск подняться на ноги и обследовать комнату вслепую, как услышала за спиной насмешливый голос:
– Ты что-то потеряла или просто решила продолжить путь ползком?
– Ага, – отозвалась я и села, пытаясь сообразить, отчего вдруг начали проступать очертания комнаты?
Вот ступени, ведущие вверх, а возле их подножия сиротливо лежит потерявшийся нож. (Отлично! Тебя-то мне и надо!) Сцапав балисонг, повертела его в руке и запихнула обратно в карман, после чего снова принялась рассматривать интерьер. Впереди, по бокам небольшой лестницы, величественно стояли две высокие колонны, а наверху маячил темный арочный проем. Сзади ехидно захихикали…
– Что?! – До меня наконец дошло: этот голос принадлежит вовсе не моей шизофрении, а кому-то еще. В комнате девушка? Слава Всевышнему! Я уже не одна. То есть… мы с Ринго не одни.
Однако пушистик почему-то моей радости не разделял. Шерсть на его загривке встала дыбом, а оранжевые глаза округлились еще больше и смотрели на меня так испуганно, что я невольно перестала поворачиваться к собеседнице, пытаясь оттянуть знакомство. Вдруг там чудище мохнатое? Воображение тут же нарисовало картинку: стоит себе такой двухметровый монстрик и ведет своим нежным голоском душевные беседы с провалившейся сквозь землю мной. Н-да… это уже не шизофрения, тут паранойей попахивает. Ушастый паникер сдавленно пискнул и шустро сменил место зависания, перемахнув одним прыжком ко мне за спину. Я только пожала плечами и… обернулась.
На чудище незнакомка не походила никоим образом. Стройная, высокая… а еще светящаяся, как растения в храмовом саду. Не девушка, а картинка! Белое платье, длинная фата поверх золотистых волос. Ну просто кукла Барби в увеличенном варианте. Только глаза какие-то неяркие и слишком… водянистые, что ли. Смотришь в них и никак не можешь отделаться от ощущения, что они прозрачные, словно застывшие льдинки. Интерес-с-сно, эта краса неземная сквозь стену сюда явилась или давно тут стояла, а подсветку включить только сейчас надумала? Что-то я шагов ее не слышала.
– Чего расселась, Алиса? – обменявшись со мной взглядами, усмехнулась дамочка, продолжая испускать мягкое свечение вокруг своей худощавой фигуры. – Вставай. Так уж и быть, буду сегодня твоим белым кроликом.
Это она хорошо сказала, символично так, учитывая ее белоснежный наряд и чрезмерную бледность кожи, а также мое странное падение непонятно куда. И тут меня осенило.
– Эй, а ты что, знаешь эту сказку? – поднимаясь на ноги, спросила с надеждой.
– Кто ж ее не знает?
– Ты с Земли? – Я с замиранием сердца ждала ответа, но собеседница медлила. Ее губы улыбались, а прищуренные глаза наблюдали за мной. Вот стерва! И что она кота за хвост тянет? Нравится испытывать человеческое терпение?
Ринго завозился сзади, его острые коготки оставляли затяжки на моей блузке и неприятно задевали тело под ней. Я повернула голову и бросила укоризненный взгляд через плечо. Ответом мне были прижатые к голове уши и по-прежнему перепуганные янтарные глазищи. Н-да, не нравилась малышу незнакомка. А мне? Вообще-то я настороженно отношусь к блондинам, так… исходя из личного опыта. Но не чесать же под одну гребенку всех светловолосых из-за пары белобрысых мерзавцев, встретившихся на моем жизненном пути?
– Может быть, – соизволила все-таки выдать девица.
– А может быть, и нет? – уточнила я, делая ударение на последнем слове.
– Да, – кивнула она, тряхнув роскошными локонами, обрамлявшими мягкий овал юного лица. – Идем.
– Куда это? – Я нахмурилась.
В полумраке помещение выглядело загадочным и мрачным, но вполне безопасным. Колонны (куда же без них, родимых?), скромная мебель (все больше скамьи да шкафы-гиганты с плотно прикрытыми дверцами), небольшая лестница впереди и темная арка выхода. Знать бы еще, в какие дебри она может увести? А стоит ли проверять? Может, тут пересидеть ночь? А что? Стены не шевелятся, не дышат и не шепчутся… чем не безопасное место?
– Слушай, Катрина…
– Катерина!
– Неважно, – собеседница усмехнулась. – Я потратила ну о-о-очень много сил, чтобы устроить тебе мягкую посадку на этом уровне. А ты не ценишь чужие старания. Хочешь сказать, мои труды прошли впустую? – выгнув бровь, поинтересовалась незнакомка. От ее звонкого голоса веяло недовольством, хотя губы улыбались. – Так и будешь сидеть здесь, как мышь трусливая, в ожидании своей незавидной участи или все-таки используешь шанс и вернешься домой?
– С твоей помощью? – теперь пришла моя очередь выгнуть бровь. – А с чего вдруг такая забота? Кто ты, вообще, такая и почему гуляешь по Карнаэлу в это время суток? Тебе ведь что-то надо от меня, верно? Прости, не верится в твой альтруизм.
Ринго оживился за спиной и, слегка осмелев, высунулся из-за моего плеча. Краем глаза я заметила, каким недружелюбным взглядом он сверлил девицу. Она меня все больше настораживала. Миловидная такая, заботливая… подозрительно.
– Не веришь? – повела плечами незнакомка. – Ну как хочешь. Оставайся здесь, а я пошла.
– Всего доброго.
Мой равнодушный ответ заставил ее замереть на лестнице, куда она плавно скользнула, бесшумно пройдя по полу. Тоже мне… девочка-видение, невесомое создание с внешностью бело-розовой блондинки. Ну и пусть идет. Только нервирует своим присутствием.
– Ты серьезно хочешь остаться тут одна?
Кажется, я ее удивила. Эх, не понимает она логики моих поступков. Хотя… не она первая, не она последняя.
– Да. – Я кивнула. – Здесь тихо, спокойно и никого, кроме нас, нет. Стены не движутся, коридоры не исчезают и много больших шкафов, в которых можно перекантоваться до утра. С учетом того, что я неизвестно где нахожусь и в каэру мне путь заказан, тут очень даже хорошо.
Блондинка смотрела на меня где-то с минуту, я отвечала ей таким же пристальным вниманием. Ринго громко сопел под ухом, аккомпанируя нашей зрительной дуэли. Когда незнакомка расхохоталась, его как ветром сдуло с плеча. И куда только вся храбрость подевалась? Разве что ко мне за спину.
– Ну хорошо, – отсмеявшись, сказала девушка. – Спрашивай, что интересует. Ты мне понравилась.
– Только сейчас? А помогать ты собиралась кому? Человеку, к которому не испытывала симпатии? Оч-чень интересно. С чего вдруг?
– Хотела отомстить одной небезызвестной личности. А лучшая месть – это твое возвращение домой. Ты ведь умная девушка, правда? – Она обворожительно улыбнулась бледными губами и, накрутив на палец золотистый локон, продолжила: – Ты ведь поняла, что никто тебя отпускать не намерен? Без моей помощи тебе не сбежать.
Гм… а я куда-то собиралась сбегать? Что-то не припомню. Ну да ладно. Пора уже и познакомиться.
– Как тебя зовут, благодетельница? – не без ехидства спросила я.
В отличие от Ринго у меня незнакомка страха не вызывала, скорее, тревогу и легкую заинтересованность. Хотя вру, заинтересованность была сильная, просто я ее старалась скрыть от внимательных светло-зеленых глаз собеседницы. Ни к чему ей об этом знать, и так она себя чувствует хозяйкой положения. Собственно, ею и является.
– Лили. – Дружелюбная улыбка сделала ее юное лицо еще моложе. Сколько же ей лет? Не больше девятнадцати, а то и меньше. И что же у нас тут за девушка-загадка? Интригует, однако. – Лилигрим, если будет угодно.
Мои глаза удивленно расширились. Это что же? Та самая? Которая «в слезах и в губной помаде»… тьфу, в туши и розах? Что-то не похоже. Эта вся беленькая, чистенькая и свеженькая… хотя эпитет «свежезамороженная» к ее бледному образу подошел бы больше. Не отливали бы волосы девушки золотом, мне бы пришло в голову сравнение со Снежной королевой, а так… разве что со Снегурочкой местного пошиба.
– Лилигрим, значит, – прошептала я и вздрогнула, заметив, как вспыхнули изумрудами блеклые глаза собеседницы. Мне показалось, что на миг… на один короткий миг ее облик приобрел яркие краски, но тут же снова превратился в нечто белесое. Глюки? Да не может быть! Свечение вокруг этой дамочки мне точно не чудилось, и падение мое… и испуганный вздох Ринго за спиной… – Ты невеста Хранителя? – прищурилась я, изучая девушку.
– Жена, – поправила она.
– А почему в свадебном платье?
Любопытство – страшная вещь, а женское любопытство и того хуже. А тут такой материал для изучения попался, глаз не оторвешь. Бледная красотка, от которой за версту веяло тайной. Даже с моим паршивым нюхом на подобные дела можно было понять, что с девицей этой не все гладко. Что-то настораживало в ее безупречном облике. Ладно! Все настораживало, но не так сильно, как пропадающие коридоры, в которые я вполне могла угодить. Меня до сих пор потряхивало от такой перспективы. Хорошо еще, что здесь обстановка спокойная. Тишина и полумрак. Ну и девушка… с подсветкой. Должны же быть в округе осветительные приборы, правда? Хотя до Эры с ее фокусами этой блондиночке далеко. А вот Мэл с Эссой она явно обскакала по силе воздействия выбранного образа на нежную человеческую психику, то есть на мою. Вздыхающие камни, девицы с белым ореолом вокруг фигуры… подумаешь! Ночь только начинается.
– Не доверяешь? – вздохнула новая знакомая. – Напрасно. Я единственная, кому тебе следует доверять.
Ринго несогласно фыркнул, но я никак на него не отреагировала. Надо же дать девушке высказаться, авось что-то новое да интересное узнаю. Например, где я вообще нахожусь и что конкретно эта особа от меня хочет?
– Почему же?
– Потому что, во-первых, как ты правильно предположила, мы с тобой из одного мира. Во-вторых, у нас один мужчина…
– Э-э-э-э… это как? – Если она желала выбить меня из колеи, то ей это удалось.
Паранойя с шизофренией радостно оживились, навострив ушки. Кыш, окаянные! Я еще достаточно в своем уме для того, чтобы суметь воспринять и переварить информацию. Любую. Ну… почти.
Зверек что-то протяжно пискнул и ударился лбом о мою шею, а я стояла с глупым видом и смотрела на Лилигрим, ожидая ее ответа.
– Ну как же, – подойдя чуть ближе и доверительно заглянув мне в глаза, проговорила та. Ринго сполз куда-то в район поясницы и тихо запищал, а Лили спокойно продолжила: – Красноглазый блондин. Он тут один такой. Тебе – жених, мне, – ее губы сложились в довольную улыбку, – муж.
Я была спокойна. Совершенно спокойна. А воздуха не хватало, так это из-за того, что Ринго пережал шею. Нет? Он, скорее, с поясницей обнимается? Хм… Значит, просто вдохнуть забыла. Бывает. Что еще? Ах, руки задрожали и голос пропал? Так это все стрессы виноваты. Настроение испортилось? Такие вот мы, женщины, непредсказуемые. Особенно в момент знакомства с супругой собственного жениха, пусть и упорно не желающего быть таковым. У них что тут, двоеженство в порядке вещей? А может, и гаремы в почете, да только желающих их пополнять маловато? Хотя нет… здесь женщин не так уж и много. Значит, все в рамках приличий. Что ж, Арацельс женат, этим его поведение и объясняется. А я-то не понимала, отчего он так от свадьбы шарахается. Еще на свой счет принимала, глупая. Вот она, оказывается, какая… причина. Стоит напротив, ресницами длинными хлопает и ржет. Стоп, а чего это она ржет?
– Эй, Катрина! Нельзя же быть такой доверчивой! – проговорила девушка сквозь смех, красивый такой смех, только очень уж холодный и какой-то неестественный в окружении каменных стен. – Шутка это, шутка. Свободен твой Хранитель, успокойся. Хотя лучше бы был занят. Для тебя лучше. И, будь добра, сделай лицо попроще, а то на него невозможно спокойно смотреть.
– Ну, знаешь ли, я от впечатлений дня еще не отошла, а ты меня такими новостями огорошиваешь. – Скучающее выражение на вытянутой физиономии, по моему скромному разумению, должно было смотреться очень естественно. Его-то я и постаралась нацепить на себя в качестве защитной маски от проницательных бледно-зеленых глаз. – Я же девушка скромная, со стойкими моральными принципами, а тут шведской семьей запахло. Ты уж не пугай меня так больше, Лили. А то еще разрыв сердца случится, и некого тебе будет домой отправлять. Труды твои даром пропадут, и месть не свершится. А кстати, кому мстим, если не красноглазому? – Дышать стало легче. Это от того, что я наконец соизволила вдохнуть как следует или еще почему?
– Мужу мстим, мужу, – отозвалась она. – Да и всем остальным за компанию, особенно Эре с ее правилами. Ты ведь не знаешь, что они за твари, да? Тебе открыли только часть правды. Ту, которая смотрится красиво и благородно. Хранители Равновесия… ха!
– А вторую часть ты мне сейчас поведаешь? – заинтересовалась я, ища рукой возмущенно запищавшего Ринго. Нечего мешать мне общаться, особенно когда в разговоре всплывают такие важные темы.
– Пойдем со мной, я тебе много всего интересного расскажу по дороге, – склонив набок белокурую головку, предложила собеседница.
– А может, начнем прямо сейчас? Например, скажи мне, Лили, кто твой муж? – засовывая под мышку дергающегося и царапающегося зверька, спросила я.
Лилигрим закатила глаза и что-то прошептала себе под нос, потом снова взглянула на меня, оценивающе так взглянула.
– Кто мой муж? Я и сама до сих пор в этом не разобралась. Сначала думала, что он ангел, а на поверку оказался демон. – Она пожала плечами и хитро улыбнулась. – Мужчины такие странные. Ну же, Катрина…
– Катерина, – снова поправила я, но она пропустила это мимо ушей и продолжила:
– Нельзя же быть такой серьезной! Знаешь, как мы с ним познакомились? – Я отрицательно покачала головой. Действительно, откуда мне знать? Дар ясновидения вроде как пока не просыпался, хотя в здешних условиях возможно все. – Летней ночью при полной луне я сидела на дереве в нашем саду и играла на скрипке, а он…
– На дереве? – переспросила я, мысленно прикидывая, как Лилигрим карабкается по стволу, держа в руках… нет, скорее уж в зубах, музыкальный инструмент. Ладно, проехали. Может, там лестница садовая стояла. Ну или это воздушное создание умело левитировать. Тоже вариант.
– Угу.
– На скрипке?
– Да! Что тебя удивляет? – Ее тонкие брови нахмурились.
Мои дурацкие вопросы, без всякого сомнения, сбивали блондинку с волны романтических воспоминаний. Ну да, а что я могла поделать, когда перед глазами так и стояла картинка: ветки несчастного дерева, сметаемые широким взмахом руки, вооруженной смычком. Она бы еще с виолончелью туда залезла. Ночью… И желательно в чем мама родила. На такое чудо не то что ангелы с демонами слетелись бы посмотреть, но и сами правители ада и рая заглянули бы наверняка.
– Так, ничего, – пряча кривую ухмылку, проговорила я. – А играла ты в одежде или без?
– Ты меня поражаешь: то о морали твердишь, то подобные фантазии выдаешь. Что-то с тобой не чисто. Тайные эротические желания одолевают, что ли? – ехидно поинтересовалась она, в сто первый раз накрутив на палец свой золотистый локон. – А, Катрина?!
– Кате…
– Я помню.
– Неужели? – Мой язвительный тон ее не задел. – Тогда, может, лучше по-простому называть? Катей.
– В этом и состоит главная беда, – с той же интонацией ответила собеседница. – Что Катя – это как-то слишком уж… по-простому. Меня тоже родители Лили назвали. Обычное, скучное имя. Я лет в девять придумала себе псевдоним, да так и представлялась окружающим. Лилигрим, – мечтательно произнесла она, словно пробуя собственное имя на вкус. – Звучит гордо, согласись.
– Необычно.
– Краси-и-и-и-иво, – самодовольно улыбнулась девушка и хитро посмотрела на меня. – Так что там у нас с сексуальными фантазиями?
– С твоими? – Мои брови скользнули вверх. – Ах да. Мы остановились на том, что ты играла голой на скрипке, сидя в полнолуние на дереве. И к тебе прилетел ангел, который оказался демоном (сразу ты не разглядела, темно, видать, было!), а еще точнее… Хранителем Равновесия (ну это тебе и в голову прийти не могло, если ты действительно землянка). За него ты выскочила замуж и живешь теперь в Карнаэле, бродишь ночами по коридорам и выманиваешь несчастных животных из каэры наркотической травкой…
– Стоп-стоп! – приподняла руку блондинка. До этого момента она лишь улыбалась, слушая мою речь. – С чего ты взяла, что это я устроила ловушку для твоего зверька? – Кивком головы она указала на Ринго, висящего у меня на плече.
Устав от попыток окончательно расцарапать мне спину (уж не знаю, зачем это ему понадобилось, в качестве предупредительного знака, что ли? Очень умно! Я и так начеку), малыш впал в полный пофигизм и даже глаза прикрыл, чтобы не смотреть на то, как я мило беседую с Лилигрим. Только его большие и заостренные уши время от времени поворачивались на голос, давая понять, что он не спит, а находится в курсе происходящего. Н-да, не нравилась ему эта Арэ. Жаль. По мне, так она самая приличная из тех троих, которых я встретила. И чувство юмора у нее присутствует, и родина у нас одна, и… да много разных «и»! Импонировала она мне… чуть-чуть.
– Ты сама сказала, что потратила много сил на мою доставку сюда.
– Видишь ли… – Собеседница на мгновение задумалась, потом снова оживилась, и вид у нее был такой, будто она приняла для себя какое-то важное решение. – Мне нужно тебе кое в чем признаться. – При этом заявлении даже Ринго, положивший голову на мое плечо, приоткрыл один глаз, я же вопросительно уставилась на девушку, ожидая продолжения. – Ты ведь не из робкого десятка, правда, Катри… Катерина? – Я кивнула. – И призраков, наверное, не боишься?
– После знакомства с Эрой?
– Да. – Лили рассеянно усмехнулась, отводя взгляд. – После знакомства с нею либо начинаешь шарахаться от собственной тени, либо теряешь чувство страха окончательно и бесповоротно. До первой брачной ночи, конечно. – Очередной смешок, слетевший с ее губ, был полон злой горечи. – Так вот, вернемся к призракам.
– Хочешь меня с кем-нибудь из них познакомить?
– Разве что… брось мне что-нибудь, а?
– В смысле? – Я насторожилась.
При всех своих положительных чертах Лилигрим могла оказаться такой же чокнутой, как и остальные Арэ. Что я должна была ей бросить? Ринго, что ли? Боюсь, он будет категорически против. У меня же ничего нет, кроме ножа, а с ним я ни за какие коврижки не расстанусь. Вдруг она таким ненавязчивым способом пытается меня обезоружить? Ага, милая девушка, красивая… опасная.
– Ой, ладно, – простонала блондинка, дернув несчастный локон. – Только пообещай не орать и не падать в обморок.
– Обещаю, – подозрительно глядя на нее, ответила я.
– Тогда… – Она подарила мне ослепительную улыбку и, разведя в стороны руки, сообщила: – Представление начинается!
Когда ее тонкая светящаяся фигура стала медленно подниматься вверх, я скептически изогнула бровь. После сцены с постепенным истаиванием у меня на глазах – нервно передернула плечами. А потом Лили, материализовавшись вновь, предложила мне посмотреть на ее истинный облик… В момент преображения я на полном серьезе подумала, что обморок – это совсем неплохо, это даже очень хорошо. Да только вредные колени отказывались подгибаться, а сознание не желало нырять в темноту, с каким-то извращенным интересом изучая стоящую напротив фигуру.
Ее белое платье было не узнать: рваное (словно об него точило когти какое-то дикое животное), мятое (что неудивительно, учитывая первый пункт) и в красно-бурых разводах. Сквозь изодранный едва ли не на ленточки лиф виднелись расцарапанная грудь и выступающие сквозь кожу ребра. Господи, какая же она худенькая! На тонкой девичьей шее темным пятном красовался лиловый синяк. Ее что, душили? Размазанная тушь черными потеками располосовала белое как мел лицо, на котором, словно два изумруда, горели ярко-зеленые глаза. Вот вам и «алебастровый грим»… фильмы ужасов отдыхают!
– Теперь ты понимаешь, почему я хочу помочь тебе вернуться домой? Арацельс активировал Заветный Дар, он никуда тебя не отпустит. Разве что сделает пару-тройку безрезультатных попыток в данном направлении, но все это… ложь. Ты нужна ему. Он хочет получить тебя и получит, если мы не успеем что-то предпринять. Если бы Первый Хранитель хотел вернуть тебя домой, он открыл бы портал еще в зале Перехода, но вместо этого Арацельс поставил на твое запястье клеймо Карнаэла. Знаешь, чем грозит такая обнова? Отныне твое тело не сможет отсутствовать в этом месте больше чем пару условных суток. В противном случае ты умрешь в страшных муках, потеряв связь с этим чертовым замком. Ты слышишь меня, Катрина? – Лилигрим вглядывалась в мое лицо, а я стояла и не верила собственным глазам. – Да, да. Это по-прежнему я. Сложно узнать, верно? Существовать в двух обличьях я научилась всего пару лет назад. За эти годы наши отношения с Карнаэлом перешли на новую стадию. Я, конечно, не Эра, но тоже кое на что способна. Например, похимичить с магической печатью на двери каэры или договориться с плитами перекрытий, чтобы они пропустили тебя на этот уровень. – Она усмехнулась. Очень натурально усмехнулась. Не пронаблюдай я за ее метаморфозами, решила бы, что все это – идеальная разводка. – Но передвигать предметы у меня пока не получается, увы. – Лилигрим подошла к высокой колонне и провела по ней ладонью. Посиневшая рука погрузилась в камень с одной стороны и выскользнула из него с другой. – Так что «травку» для Ринго подкинула не я. Мне пока поддаются, и то не всегда, свободные энергетические потоки. Твердые поверхности для меня недоступны, но я обучаюсь. Кто знает, может, когда-нибудь заменю Эру на ее посту. – Лили засмеялась. Грудь ее качнулась под обрывками ткани некогда прекрасного платья, а откуда-то сверху выпала пара рубиновых лепестков. Пронаблюдав за их полетом, девушка зло сверкнула глазами. – Вот такой я была на утро после свадьбы, – внимательно следя за моей реакцией, пробормотала жертва маньяка-садиста и, слабо улыбнувшись бескровными губами, показала мне свои запястья, на которых уродливо чернели вскрытые вены. – А такой – после его ухода. Я сама себя убила. Думала, он вернется и остановит меня, но… Вот такая трагичная история, Катрина. Мое имя Лилигрим – мертвая жена Четвертого Хранителя Равновесия. Приятно познакомиться.
Кажется, я кивнула в ответ. А заговорить удалось только с третьего раза, до этого рот беззвучно открывался, делая тщетные попытки произнести хоть слово. Вот уж не думала, что после созерцания Эры в образе червяка произойдет нечто, способное пошатнуть мое психическое равновесие. Произошло… И дело было не в том, что белокурая Арэ – привидение. Этот факт я вполне могла пережить, не зря ведь подозрения на ее счет имелись: ходит бесшумно, свет излучает, взгляд странный и прочее, прочее, прочее. Шокировало меня другое. Кто? Кто мог сотворить такое с хрупкой девушкой в первую брачную ночь?! Каким же надо быть монстром, чтобы довести молодую жену до самоубийства?!
– Кто? – прошептала я едва слышно. – Кто был твоим мужем, Лили?
Улыбка ее стала мечтательно-безумной, а яркий изумрудный взгляд медленно растворился в бледной зелени озерного льда.
– Мой крылатый демон, – сказала она, убирая спутанные волосы с обведенных черными кругами глаз. – И имя ему… Смерть.
– Не смей! – раздалось у меня над ухом, а по правому боку скользнул ледяной ветерок, от которого волосы зашевелились и кожа покрылась мурашками.
Ч-черт! Ну почему мне не встретился немой призрак, а? Хотя нет: вытерпеть Лили, доносящую информацию знаками, было бы еще сложнее. Так что пусть лучше орет. Если бы Лилигрим могла обходиться с материальными объектами как обычный человек, я бы вместе с предостерегающим окриком получила еще и нехилый толчок в плечо, а так… отделалась всего лишь неприятным звоном в ухе. Будем считать, повезло.
Ринго, упорно изображавший воротник на моей шее, недовольно зыркнул на девушку и тихо зарычал, продемонстрировав нам обеим ряд мелких, но острых клычков. Вот вам и мягкий пушистый зверь, такой цапнет – мало не покажется. Впрочем, кусаться ушастик не собирался, он вообще после наших с ним препираний вел себя крайне флегматично, даже прятаться за мою спину по каждому поводу перестал, ну или стойко делал вид, что ему все нипочем, лишь бы с шеи не снимали. Обернулся вокруг нее, положил голову мне на плечо, впился лапками в блузку, да еще и хвостом своим длиннющим меня обнял. Попробуй такого клеща отодрать! В лучшем случае без одежды останешься, в худшем – с расцарапанной кожей. Да и в спокойном состоянии животное не доставляло особых неудобств, даже не верещало, как обычно. Зато его молчание с лихвой компенсировали вопли Лили. «Туда не ходи!», «Сюда не сворачивай!», «Что ты плетешься, как черепаха?»… и теперь вот это ее командное: «Не смей!»
Остановилась… перестала двигаться и в ожидании объяснений принялась любоваться медленно сползающим со стены рисунком какого-то кислотного цвета. Подпрыгивать на месте от голоса спутницы я уже перестала, этот этап мы прошли за первые десять минут путешествия по коридорам. Но вздрагивала и морщилась от ее окриков по-прежнему. Какой-то чересчур активный призрак попался. Если она и при жизни была такой, то я скоро начну понимать ее супруга, который свалил после ночки с этой дамочкой как можно дальше. Жаль, мне бежать некуда. Наша красавица сквозь стены шастает и с Карнаэлом «дружбу» водит. Так что никуда я не денусь «с подводной лодки». Увы и ах.
– Ну что опять, а? – Из моей груди вырвался усталый вздох.
– Не смей приближаться к блуждающему порталу! – рявкнула она мне в другое ухо.
Я отшатнулась. Как же надоели эти ее мгновенные перемещения, пафосные проплывания, демонстративные исчезания и прочие фокусы, недоступные обычному человеку!
После того как истинная сущность Лили была раскрыта, она перестала утруждать себя хождением по полу, как это положено людям, вместо этого девушка предпочитала парить над ним, изредка перебирая стройными ножками. На удивление деятельная особа для привидения! И крикливая, и настойчивая, и… одним словом, блондинка! Да, да, да… я помню: как не все грибы червивые, так и не все блондинки родом из страны анекдотов, но эта, похоже, все-таки была оттуда. За короткое время нашего общения моя голова разболелась сильней, чем это случалось от Ленкиной трескотни. И почему мне везет на громкоголосых существ? Кара такая, что ли… пожизненная?
– О! – выдала я и заткнулась, с еще большим интересом вглядевшись в салатовое кружево на каменной поверхности стены.
Так вот, значит, как выглядит портал, в который нырнул Ринго с тетрадью, а за ним и Арацельс. Любопытно. Как мне сказали Хранители, такой способ перемещения крайне неудобен и даже опасен. Но блуждающие порталы – это своего рода аномалия в стенах Карнаэла. Если обходить ее стороной, ничего не случится, а если наступить на светящийся узор – можно очутиться в любой точке этого каменного дома.
– Не с-с-смей, сказала! – зашипела моя бестелесная спутница, загородив портал своей уже непрозрачной фигурой.
А я что? Я ничего. Просто интересно стало, вот и подошла поближе. У меня еще ума хватает не прыгать в объятия ползающей по стенам «паутинки». И чего Лилигрим шипит, как змея перед атакой? Аж мороз ползет по коже. Зачем я только пошла с этой белобрысой бестией? Сидела бы сейчас в обнимку с Ринго в одном из шкафов той темной комнаты и дожидалась утра.
Ага, как же, сидела бы… В компании Лили скорее поседеешь, чем посидишь. Короче, она меня убедила. То есть доконала туманными рассказами о том, что моя будущая судьба – стать вечной затворницей Карнаэла и по ночам терпеть жуткую тварь, именующую себя законным супругом. Никаких пояснений к «жуткой твари», естественно, не прилагалось. Если не считать очередной демонстрации потрепанной девы в разодранном платье в качестве доказательства злодеяний вышеупомянутого чудовища. Только глаза этой самой девы светились отнюдь не страданием. В них отражались насмешка и решимость, граничащие с безумием. Н-да… Может, все-таки не стоило с ней идти? А? Впрочем, Лили обещала отправить меня домой с помощью каких-то корагов, способных безболезненно разорвать мою связь с Карнаэлом, а заодно открыть нужный портал в шестой мир. И я в это поверила? Отчасти. Но сидеть в обществе валяющего дурака призрака было не меньшей пыткой, чем идти искать приключения на свою пятую точку. Хорошо еще, что девушка мне на скрипке играть не начала. Хотя угрожала, то есть обещала. Судя по ее настрою, я бы этого точно не вынесла. Последней каплей в длинном списке ее аргументов было заявление о том, что раз я не желаю возвращаться восвояси, она без проблем отправит меня наверх, в те самые живые коридоры, от воспоминаний о которых в моих руках появлялась дрожь. Неудивительно, что я сдалась и, шикнув на недовольного зверька, последовала за ней.
Мы шли по безликим каменным тоннелям, освещенным стандартными для этого замка факелами, под стук моих каблуков, сопение ушастика и бесконечные указания Лилигрим. Бедный Смерть, с каждой новой минутой, находясь в компании его покойной (или беспокойной?) супруги, я все больше ему сочувствовала.
Кстати, на мои многочисленные вопросы про ту брачную ночь, после которой она стала выглядеть как жертва маньяка с готическими замашками, блондинка лишь усмехалась. То грустно, то зло, то с доброй долей сарказма. А еще она с таинственным видом сыпала отговорками типа: «Хранители не такие лапочки, как прикидываются днем» (об этом я и сама могла бы догадаться) и «Не будешь меня слушаться – на своей шкуре узнаешь, как это бывает и почему» (а вот об этом даже думать не хотелось). Мертвой девице (вот уж неподходящее для нее определение, скорее, слегка изменившей форму существования) нравилось разжигать мое любопытство, ей доставляло удовольствие мучить меня загадками и доводить до нервного тика своими воплями. При каждом моем подпрыгивании и испуганном шараханье она покатывалась со смеху, явно довольная результатом. Я же делала скидку на ее сложное детство (богатые родители-англичане слишком избаловали свое чадо, как тут с жиру не сбеситься?), раннее замужество (в семнадцать лет свалить из дома с рогато-хвостато-крылатым женихом – это вам не шутки, это очень серьезное потрясение для и без того больной психики) и скоропостижную кончину (ну а кто в здравом уме вены себе из вредности вскрывает? Вот-вот…).
А Смерть мне было искренне жаль. Как он ее терпел? Нет, неправильная постановка вопроса. Как он вообще умудрился в нее влюбиться?! Да ему нужно было уносить ноги от того дерева, среди ветвей которого девушка играла на скрипке, и не оглядываться. О чем вообще мужики думают? А точнее, чем? На красивую мордашку да стройную фигурку клюнул, что ли?
В голове помимо воли рождались какие-то ненормальные картинки. С кем поведешься, как говорится. Ненормальность – она заразная. То мне на полном серьезе представлялось, как Лили сдирает с себя платье и с диким криком: «Иди ко мне, милый!» – носится по каэре за перепуганным благоверным. Тот умудряется улизнуть и запереть ее одну, а она от расстройства рвет на себе волосы, рыдает и царапает ногтями грудь, после чего решается на суицид, чтобы вечно мстить несознательному муженьку после смерти. Все! Занавес.
Второй вариант был и того веселее. Я видела сидящую на столе Лилигрим… в кожаном корсете, высоких сапогах со шпорами и со скрипкой наперевес. Рядом лежал соответствующий имиджу арсенал из плеток, спиц, зажигалок и прочих подходящих случаю предметов. Венчал данную композицию позолоченный смычок. Блондинка с хищной улыбочкой на невинной мордашке «навязывала» офигевшему четэри ночь в стиле садомазо, а тот жался к стеночке, прикрывался свадебным букетом и всячески отнекивался да отбрыкивался от ее настойчивого предложения. Но Лили оказалась на редкость убедительной. Под тяжестью такого веского «аргумента», как продолжительное завывание скрипки (главное средство воздействия на несговорчивых мужчин!), несчастный был вынужден сдаться. Ведь всем известно, что фальшивое исполнение музыкальных произведений порой действует лучше любых пыток.
Я криво усмехнулась собственным мыслям. Да уж, фантазия меня в гроб сведет. И будем мы тут ошиваться на пару с Лилигрим и пугать Хранителей своими бесплотными фигурами и громкими воплями. Впрочем, с этой задачей Лили и одна неплохо справлялась.
Почему-то, когда я смотрела на свою новую знакомую, представить ее в роли жертвы мне было сложно. Тогда, при первой демонстрации жуткого облика, я грешным делом подумала о жестокости ее мужа, сейчас, пообщавшись с «невинной жертвой» собственной глупости, начала сомневаться. Однако делиться своими размышлениями с привидением не стала. Как-никак она мне путевку домой обещала. Причем без последствий в виде мучительной смерти от метки Карнаэла на моей руке. Там, в хранилище корагов, находилось то, что должно было помочь мне вернуться. И к этому чему-то мы шагали уже полчаса по каменным коридорам.
Как же ноги болят! И что за садист изобрел каблуки? Нет, не так… что за мазохистка решила нацепить их в ресторан? Ладно, не будем о печальном. Мое желание выглядеть в тот вечер эффектно уже не единожды аукнулось массой неудобств. Узкие джинсы, сапоги на шпильке и тонкая обтягивающая блузка с чересчур глубоким вырезом и обтягивающими рукавами… самое то для бесконечных шатаний по коридорам в обществе всяких странных личностей. Хорошо хоть искупаться удалось перед новым походом «туда – не знаю куда, за тем – не знаю за чем». Надеюсь, что вся эта затея – не очередная развлекаловка Лилигрим. В противном случае я ее убью… повторно!
В хранилище мы попали без труда. Привидение, как и обещало, подправило магическую защиту, вступив с ней в какой-то там контакт, о котором я имела лишь зрительное представление. Смотрелось это жутковато, но оттого не менее завораживающе. Лили то ли танцевала в объятиях алой сети, перекрывавшей подступы к двери, то ли дергалась в конвульсиях, повиснув на кровавого цвета нитях подобно безвольной марионетке. Ее бледная кожа вспыхивала и гасла, поглощая энергию строптивой ловушки. В конечном итоге защитные переплетения потускнели, а блондинка из просто бледной стала бледной в красную крапинку. И вдруг это покрытое пятнами чудо с радостным воплем: «А теперь самое интересное!» – бросилось на меня. Я честно пыталась уклониться, но холод призрачного существа коснулся моей кожи и прошел сквозь тело, оставив после себя неприятное ощущение вечной мерзлоты где-то в области сердца.
– Все, – сообщила Лилигрим, потирая руки. – Теперь эта «удавка» пропустит тебя, приняв за Хранителя.
Конечно, пропустит. Куда она денется? Судя по красным точкам, перекочевавшим с призрака на меня, я теперь была своего рода частью охранной сети. Любопытно только, на какой срок? Или мне в образе заболевшего ветрянкой человека ходить отныне всю жизнь? Хотя… всегда имеется возможность воспользоваться способом Лили – кинуться на кого-нибудь с объятиями. Чем черт не шутит? Вдруг поможет?
– И надолго у меня сохранится такой боевой раскрас? – поинтересовалась я, поворачивая тонкие кольца на двери в указанном привидением порядке.
– Не более получаса. Так что давай поторопимся, Катрина, – ответила Лилигрим, продолжая тыкать пальцем в нужные символы, украшавшие поверхности колец. На то, как девушка коверкает мое имя, мне уже давно надоело реагировать. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не орало. Хотя это «дитя», застрявшее в своем семнадцатилетнем возрасте, все равно продолжало повышать голос по любому поводу и без. Так что… не судьба. – Это совмести с тем, а вот эту галочку поставь на два пальца ниже змейки…
Я молча выполняла команды, даже не пытаясь запомнить последовательность действий. В голове царил какой-то странный туман. Мысли путались, а тело продолжало вопить об усталости и горячем желании куда-нибудь прилечь. Идея сделать это в уютном коттедже, снятом Ленкиным мужем, казалась мне достаточно соблазнительной для того, чтобы не повернуть с полпути назад и не пуститься в позорное бегство от двери хранилища. Ринго затаив дыхание наблюдал за моими манипуляциями с дверными кольцами. Его шкурка тоже покрылась алыми точками, будто ее обрызгали краской. В таком оригинальном виде мы переступили порог большого помещения, погруженного в темноту и… холод.
Эх, зря куртку в каэре оставила, сейчас и она, и свитер пришлись бы кстати. И вообще, как я собираюсь возвращаться в заснеженную Финляндию без верхней одежды? О-о! Проблема-а-а.
– Да отомри же наконец и открой их, – в третий раз повторила Лилигрим. Она стояла напротив прозрачных цилиндров, за толстыми стенками которых медленно шевелился черный туман. Густой, тягучий… живой. – Это кораги – души настоящих хозяев Карнаэла, запертые здесь Эрой и Хранителями. Боятся наши знакомые, что им помешают творить произвол. Только корагам под силу избавить тебя от знака на запястье, разорвать связь с активированным Заветным Даром и помочь вернуться в то время и место, откуда ты была похищена. Давай же, Катрина! Открывай замки. Я повторю комбинацию. Ну?
– Э-э-э-э… А ты уверена, что они так просто откроются?
– Не попробовав, не узнаем. Открывай!
– Ну-у-у… а-а-а… – И это было все, что мне удалось из себя выдавить.
Холодно… и телу и душе. Странное ощущение.
Ринго предостерегающе всадил когти в плечо и заглянул мне в лицо. В его огромных оранжевых глазах читались тревога и мольба. Он не пищал и даже не рычал, лишь хмуро поглядывал на очередной многокольцевой механизм, являвшийся ключом к «хрустальным гробам» для бесформенных духов. Молодец, ушастик! Знает, когда нужно помолчать и дать мне собраться с мыслями, что, если честно, сейчас было сделать сложно. Созерцание корагов действовало на меня странным образом. Я будто попадала под влияние чужой воли и оттого теряла нить своих собственных размышлений, не говоря уже о том, чтобы слушать слова Лили. Ее просьбы и наставления были ничего не значащим фоном во время моего молчаливого общения с бесформенными сущностями по ту сторону толстого стекла. А стекла ли? Как можно удержать чей-то дух в «банке»?
– Ты слышишь меня, Катрина?! – Моих висков коснулся холод призрачных рук. И так дубак кругом, а она еще добавляет неприятных ощущений. Ну не стерва ли? – Освободи корагов, и они отправят тебя домой. Прямо сейчас. Ты вернешься в свой мир и забудешь о Карнаэле, как о страшном сне. Ну же, девочка! Поверни внешнее кольцо ромбом вверх. Давай!
– Нет. – Я тряхнула головой, прогоняя из своего сознания вязкую пустоту.
Словно обрадовавшись этому факту, мысли резко оживились, давая знать о своем существовании. Все они хором заголосили о том, что пора сматываться из хранилища, пока я еще в состоянии соображать.
– Сдурела? – Блондинка нахмурилась, сверля меня своими льдисто-зелеными глазами. – Ты решила похоронить себя заживо в склепе под названием Карнаэл?
– Я над этим потом подумаю, – в моих словах не было эмоций, лишь слабый намек на них. – А сейчас извини…
– Откр-р-р-рой замки, Катр-р-р-р-ри-и-и-и-на-а-а-а! – Голос собеседницы разнесся громовыми раскатами по просторному залу, свечение ее фигуры усилилось, а в глубине зрачков загорелся изумрудный огонь. Сейчас надо мной действительно нависала покойница. Белая как мел кожа, изорванное платье, кровавые потеки и черные разводы по щекам, а еще… пугающая решимость обезумевшего фанатика во взгляде. Дела, однако.
«Милашка-блондинка превратилась в мегеру. Очаровательное зрелище!» – наверное, я испугалась бы ее вида, но страх, всколыхнувшийся во мне, как-то неожиданно растаял, оставив вместо себя очередную «дыру». Словно из меня вырвали кусок души, хотя нет… не вырвали, а высосали. В голове мелькнула нехорошая догадка. Я бросила косой взгляд на цилиндры, освещенные аурой призрака, и начала медленно пятиться в сторону двери.
– Стоять! – завопила Лилигрим, метнувшись ко мне. – Прекрати трусить, идиотка! Это твой единственный шанс на спасение.
– Спасибо, я в нем не нуждаюсь.
– Ты же не хочешь тут остаться…
– Я остаюсь.
– Над тобой будут издеваться, дура.
– Пусть.
– Ты…
– Идиотка, дура, трусиха и так далее… на память не жалуюсь. – Добравшись до двери, я принялась шарить по ней рукой в поисках ручки.
Она нашлась быстро, но, увы, оказалась совершенно для меня бесполезной. Как выставлять кольца, чтобы открыть ее, я не помнила. И, ко всему прочему, на моей ладони, как и на всем теле, исчезли крапинки. Неужели мы торчали тут больше тридцати минут? А я и не заметила. Странное хранилище: непонятное, опасное и… неприятное. Чего бы там ни требовала Лили, а от корагов нам с Ринго лучше держаться подальше (за неимением более подходящего, место под дверью вполне сойдет), ибо эти обитатели Карнаэла напрягли меня сильнее, чем все те, с кем довелось познакомиться ранее. Что ж, придется просидеть здесь до утра, раз нет возможности выйти. В принципе я не против. Можно даже прилечь на пороге (хотя поспать в такой обстановке и с такими соседями вряд ли удастся). Главное, не приближаться больше к тем прозрачным «банкам» с черным туманом внутри. И все будет хорошо… ага… когда меня наконец найдут.
– Ты не сможешь отсюда выйти без моей помощи. – Губы призрака тронула самодовольная улыбка. – Просто не вспомнишь нужную комбинацию символов. Доверься мне, Катя, – мягко проговорила девушка, первый раз назвав меня уменьшительным именем. – Вернись и выпусти корагов на волю. Ты не представляешь, в чьи лапы угодила. Хранители Равновесия – звери во плоти. Они никогда не отпустят тебя. Ты же хочешь вернуться домой, правда?
– Нет!
– Катрина! Одумайся! – Лицо блондинки исказилось, в глазах полыхнуло раздражение.
Ринго сжался в комок, прильнул ко мне и… зарычал. Если бы его грозный рык не срывался временами на писк, это звучало бы устрашающе. А так лишь вызвало слабую улыбку у меня и недовольное шипение у привидения. Хм… кажется, эмоции возвращались и прорехи в душе затягивались. Что радовало. Пожалуй, идея обосноваться возле выхода из хранилища не так уж и плоха.
– Ну же, дорогая, – сменив гнев на милость, ласково протянула блондинка. – Давай сделаем это вместе.
– Иди ты к дьяволу, Лили! – ответила я, прямо посмотрев на девушку.
– Катерина, – прошелестел внезапный порыв ветра возле моего лица, заставив резко повернуть голову. – Умниц-с-с-с-а.
– Что за..? – Лилигрим округлила глаза, уставившись на мои ноги.
Мы с ушастиком тоже синхронно посмотрели вниз и оба присвистнули. То есть я присвистнула, а он так же протяжно пискнул. Вокруг моих сапог ядовито-салатовым кружевом проступал узор блуждающего портала. Последнее, что я увидела, – бешеный взор водянисто-зеленых глаз.
– Не разочаровала, малыш-ш-шка, – одобрительно прошептала темнота подозрительно знакомым голосом и выплюнула нас вместе с яркой вспышкой света на что-то большое и… мохнатое.
Глава 11
– Ай! – вырвалось у меня.
– Ви-и-и, – обиженно пискнул слегка подмятый мною Ринго.
– Р-р-р-р-р… – издало упавшее на пол тело, на котором мы со зверьком, проехав несколько метров, дружно барахтались, путаясь в длинной и на удивление мягкой шерсти.
Так бы и завалилась спать на это мохнатое нечто, будь оно пушистым диваном. Но существо, сбитое нами с ног на вылете из портала, подавало такие выразительные признаки жизни, что лежать на нем далее было рискованно. Однако и подняться с ходу не получалось, несмотря на мои активные попытки это сделать.
– Р-р-рау! – возмущенно выдало существо, когда я случайно заехала ему локтем (куда? Под ребро, что ли?). – Р-р-р… – раздалось в ответ на мой удар кулаком в грудную клетку (ну а что делать? Я же должна была во что-то упираться, вставая). – Р-р-р-р-а-а-а-а… – упс, а теперь угодила в челюсть. В гладкую челюсть, кстати, без какого-либо намека на волосатость.
И чего он рычит? Я же не специально! Я даже извинялась после каждого неудачного маневра. А он недоволен, но, к счастью, неагрессивен. Именно это обстоятельство как раз и придавало мне силы в дальнейших попытках слезть наконец с несчастного. Все ведь ради его блага… за это он и страдал. Ну а кому легко?
Ринго в противовес великану умудрился выскользнуть из-под моего плеча и свалить на безопасное расстояние. Это и понятно, он же маленький и юркий, не то что сия рыкающая махина. Сбежавший куда-то вправо зверек продолжал активно участвовать в событиях, то и дело издавая сдавленное повизгивание и громкое пыхтение в унисон нашим ойканьям и рыканьям. Происходящее радовало слух нечленораздельными звуками, а пронаблюдать за этой расчудесной картиной я пока не решалась. Мои ослепленные яркой вспышкой глаза все еще болели, и я не рисковала открывать их сразу. Рассудительный внутренний голос советовал и вообще не делать этого во избежание инфаркта от знакомства с неизвестной особью, ставшей моей временной подстилкой. Мягкой, большой и ворчливой. Оставалось только надеяться, что история повторяется в виде фарса. Сначала Арацельс повалял меня, выпрыгнув из блуждающего портала, теперь моя очередь кого-нибудь повалять. Если бы этот кто-то желал мне зла, то давно уже раздавил бы свою непоседливую ношу, как надоедливую блоху, вместо того чтобы терпеть мои нелепые трепыхания. Благо дело разница габаритов, которую я могла ощутить на ощупь, подобное позволяла.
Что же это было за зеленое кружево? Блуждающий портал или чья-то продуманная пакость? Билет в один конец, без согласия на путешествие и с полным отсутствием комфорта. Ах да, еще с голосовым сопровождением, в котором слишком много шипящих ноток. На кой ляд нас выкинуло на это мохнатое чудо?
– Дур-р-ра, – вырвал меня из раздумий низкий рык распластанного по полу существа.
Ух ты, оно, оказывается, еще и обзываться умеет! Прогресс…
Я едва успела заметить, как моя очередная попытка встать, упираясь коленом во что попало, переросла в попытку не заорать во все горло от пальцев чужака, сомкнувшихся на ткани блузки. Очень уж колоритными они были… по ощущениям. А все дело в том, что «чем попало», как выяснилось, оказалась его рука, то есть ручища, которая, поймав меня за шкирку, приподняла, а потом… нет, не вышвырнула, как надоедливого котенка, и не надейтесь. Меня усадили, можно сказать с комфортом, куда-то в район живота мохнатого существа. Таким образом я непроизвольно оседлала его и, неуверенно поерзав, замерла, когда вторая лапа легла на мою поясницу, вернее, чуть ниже, давая понять, что неудачные попытки сбежать закончены.
Вот он и пришел – момент истины… Глубоко вздохнув для храбрости, я осторожно приоткрыла глаза и, посмотрев на обстановку сквозь тонкую щель между ресницами, захлопнула их снова. Болезненные ощущения потеряли свою актуальность, уступив пальму первенства шальным мыслям.
Главное, не впадать в панику и не нервничать. Это же Карнаэл! Почти то же самое, что и «Страна чудес», только в квадрате, а может, и в кубе, да что там… в энной степени! Замок с привидениями, которые при жизни лазили по деревьям со скрипкой в зубах и заводили романы с крылатыми демонами. Комната ужаса, в которой оживали и двигались стены. Фантастический блокбастер с участием супергипермегамонстра по имени Эра. Если проанализировать все это, то человекоподобное существо в ореоле огня – это сущий пустяк! И я, сидящая на нем верхом, – нечто иное, как закономерный результат ночных приключений, найденных мною на ту самую часть тела, которую ласково (н-н-ну, почти ласково) обнимала «звериная» пятерня, методично постукивая по натянутой ткани задних карманов острыми коготками. Если мои восприятия меня не обманывали, каждый из коготков был сантиметров пять с приличным загибом на конце. Ой, мама… и что же теперь делать?
Вторая лапа по-хозяйски легла мне на колено, и я услышала тихое, но отчетливое: «Мое». Немногословно, но доходчиво. Приехали, что называется. Одно радовало: огонь бесновался возле нас, но не жег, лишь мягко согревал, не причиняя ни мне, ни тем более мохнатому созданию никаких неудобств. Странный огонь… Или это у меня странности со зрением?
Вторая попытка рассмотреть обнаглевшее чудище ожидаемых результатов не принесла. Пламя, танцевавшее вокруг этого существа, к сожалению, не оказалось плодом моего воображения, как и его грубые пальцы с острыми черными когтями, и морда, и густой ковер из красновато-рыжей шерсти, покрывающей почти все тело, кроме ладоней, груди и шеи с лицом… то есть сильно вытянутой, остроскулой физиономией с хищными крыльями прямого носа, чудовищной пастью без губ, из которой торчали огромные клыки, и прорезями золотисто-алых глаз. Ярких, диких… голодных!
Я сглотнула и попыталась высвободиться из объятий пламенного монстра, но он только крепче сжал мои бедра, переместив на них обе лапы. Ринго притих, наблюдая за нами, а я побледнела, почти физически почувствовав, как краска отливает от кожи, оставляя после себя неприятный холодок и легкое онемение. Такими темпами мне светят либо медленное помешательство, либо быстрый сердечный приступ. Тряхнув головой в желании избавиться от неприятных мыслей, я моргнула и заставила себя улыбнуться (пусть нервно, пусть с перекосом, зато от души):
– А… где тут аленький цветочек растет?
Глубокомысленное заявление, ага. Действительно, с местной Смертью я уже знакома, он мало того что мужского пола, так еще и без косы ходит, трупами не занимается, и вообще, красавец-мужчина, если на рога внимания не обращать. С Духом Карнаэла мы тоже мило побеседовали, до сих пор холодок по коже пробегает. Даже с неопознанными сущностями в банках я умудрилась встретиться, и до сих пор жива. Так почему огромному мохнатому чудищу не быть на деле мягким и пушистым, как плюшевая игрушка? А взгляд голодный, так это привычка осталась от тяжелого детства. Вон Ринго притащили ведь откуда-то… так и этого пылающего «неандертальца» где-нибудь откопали и завезли в качестве местной фауны в Карнаэл. И вовсе не плотоядный интерес он испытывает к моей скромной персоне. И вообще, я невкусная, а может, и того хуже! Меня даже собаки не кусают, отравиться боятся!
– Мргмр-р-р? – поинтересовался монстр, приподняв густую бровь, над которой в медленном ритме плясали языки необычного пламени.
Э-э-э-э, я что, последнюю фразу вслух сказала?
Огненное существо тем временем тихо заурчало, поглаживая мою… э-э-э… мои джинсы, короче. И как, простите, это понимать? Меня сожрать хотят или облапать? Или сначала облапать, а потом сожрать? Никакие спасительные идеи среди хаоса бесполезных мыслей так и не проклюнулись, а монстровидный незнакомец по-прежнему не давал мне сдвинуться с места, продолжая нагло удерживать все в той же позе (не совсем приличной, кстати). Что-то я начала сомневаться в правильном понимании его голода… Он же, голод этот, разным бывает.
Чудище потянуло меня к себе, я уперлась руками в его грудь, но с учетом разницы сил пропахала ногтями по грубой коже, даже не пробив ее до крови. Ничего себе толщина! Ему и броня не нужна. А я, глупая, еще брыкаться изволю. Может, впасть в апатию и прикинуться мертвой? Слышала, что животные теряют интерес к таким жертвам. Если, конечно, данный экземпляр не из числа падальщиков или, что еще хуже, некрофилов. Больно уж подозрительное у него поведение.
Смотрела на грубо слепленную природой (или сумасшедшим генетиком?) морду и не могла оторваться от кровавого цвета радужек, в центре которых горели крошечные солнца, растекающиеся лучами по всей поверхности глаз. Красивых в своей чуждости и пугающих. Эти глаза не отпускали, они затягивали, как омут, завораживали, овладевали сознанием. Я не могла отвернуться, не могла даже моргнуть. Монстр медленно притягивал мое переставшее сопротивляться тело, а я смотрела и чувствовала, как постепенно открываются полученные в хранилище корагов «дыры» в моей беззащитной против такого натиска душе. Страх исчезал, а вместе с ним ускользали и другие эмоции. Единственное, что для меня сейчас существовало, – это его необычные глаза… багряно-красные, в обрамлении темных и неожиданно длинных ресниц. Глаза наркомана, вкусившего сладостное зелье. Глаза, которые постепенно застилала золотистая пелена наслаждения, вытесняя остатки разума и заполняя их вожделением, граничащим с сумасшествием.
Звук рвущейся на спине блузки не вызвал никаких возмущений. Куда? Куда делись все чувства? Ни страха, ни отчаяния – ничего! Алые колодцы с плещущимися в них солнцами продолжали приближаться, вытягивая из меня все то, что зовется эмоциями. Я казалась себе бездушной куклой, мертвым куском плоти, камнем, способным созерцать, но неспособным чувствовать. Под действием этих манящих колодцев кроваво-красного безумия я проваливалась в душевный вакуум, и меня это совершенно не волновало. Пальцы монстра шарили по моей спине, царапая когтями кожу. Страстно, неистово, жутко и… больно. Но до меня доходили лишь слабые отголоски этих чувств и таяли, не успев толком появиться.
Его дыхание обожгло шею, хищно сверкнули сузившиеся глаза-магниты и… гипнотический транс оборвался вместе с громким воплем возникшей между нами пушистой преграды. Длинный полосатый хвост ударил меня по лицу, а оснащенные когтями лапки вонзились со всем имеющимся у них арсеналом силы в морду чудища.
Полыхнул пожаром огненный ореол. Монстр взвыл, я моргнула. Ринго снова заголосил, видимо, для поддержания воинственного духа, а мои перепонки болезненно завибрировали, напоминая о том, что я пока еще живая. Никогда не думала, что когда-нибудь буду так искренне радоваться крикам ушастика.
Пытаясь отодрать от себя зверька, монстр оставил меня в покое. Откуда силы взялись – не знаю. Но подскочила я, как пушинка, и даже по обыкновению не споткнулась. Не зря говорят, что от страха люди по воде бегают и на высоченные деревья забираются. Сейчас с удовольствием куда-нибудь вскарабкалась бы, чтоб свалить подальше от этого мохнатого гипнотизера. Эмоции накатили ударной волной, откуда только взялись в таком количестве? Голова разрывалась от обилия противоречивых мыслей. Куда бежать? Как помочь Ринго? И что со мной делал этот… это… короче, то озверевшее создание, от жуткого рыка которого у меня сердце прыгнуло в пятки и по телу строевым шагом замаршировали мурашки. Не удивлюсь, если и волосы встали дыбом. Черт, что же делать-то?
Пока думала и хлопала глазами, события развивались своим ходом. Зверек, поддетый когтистой пятерней, отлетел в сторону, как футбольный мяч. Прокатился по полу, вскочил на ноги и, загребая передней лапкой, словно бык перед битвой, принялся завывать, исподлобья глядя на гигантского противника. Целился он ему в глаза, но я вовремя успела схватить вошедшего во вкус защитника за пушистый хвост, и с болтающимся в воздухе ушастым довеском вылетела прочь из комнаты, в которой так некстати оказалась.
За арочным проходом нас ожидал очередной коридор с до боли знакомыми факелами. Огни насмешливо дрожали, предрекая беду. Я бежала, не чувствуя ног и не слыша собственных шагов из-за громких ударов сердца, оглушительным набатом отдававшихся в моих ушах. Ринго пищал и фыркал, пытаясь свернуться клубком и зацепиться хоть за мою одежду, чтобы сменить позу «а-ля белка-летяга в полете» на привычное место на моем плече. Разодранная спина саднила, веки покалывала вернувшаяся боль, меня трясло то ли от холода, то ли от нервного перенапряжения, но все это не мешало нестись дальше, не разбирая дороги.
Поворот, еще… куда? Какая разница! Лишь бы увидеть свет в окошке, желательно кислотно-зеленый и кружевной. Верна пословица, говорящая, что у страха глаза велики. А у моего страха они были еще и кроваво-красные с золотыми прожилками вокруг тонких линий зрачков.
Сбежав от монстра, я разбудила в нем азарт охотника. Но разве инстинкт самосохранения слушает в такие минуты доводы разума? Бежать, бежать… спасаться бегством! Только так и никак иначе. Других вариантов просто не было, потому что мы в разных, слишком разных весовых категориях. А еще… потому что я не смогу противиться, если снова встречусь с этими красивыми до умопомрачения и жуткими до той же степени глазищами.
Человеческая скорость ничто в сравнении с огненным вихрем его гибкого тела: сильного, ловкого, стремительного… опасного. Но мне повезло: в самый последний момент, когда красно-оранжевое зарево уже коснулось моей обнаженной спины, тепло его пламени дохнуло на кожу, а мягкие шаги звериных лап зазвучали в каких-то метрах от меня, я увидела оранжевый узор на стене за поворотом и в отчаянном рывке нырнула в него.
Вспышка…
Безжалостная и болезненная. Она ударила по измученным глазам, открыв мне путь в очередную неизвестность. Где-то неподалеку звучал смех. Знакомый… девичий. Встав на ноги после приземления, я, пошатываясь, направилась на его звук. Шла вслепую, не поднимая ноющих век, из-под которых крупными каплями текли слезы. Бывает такое со мной от резкой боли. Пройдет. Да и боль пройдет. Уже скоро. Вот только…
Новое зарево увидела даже с закрытыми глазами. А следом за ним раздался рык, от которого мои ноги запутались в высокой траве, и я вместе с забравшимся на плечо зверьком рухнула в нее же. Ринго крякнул, скатившись вниз пушистым клубком, и замер где-то поблизости. Желание затаиться в зарослях, прикинуться пеньком и не высовываться посетило меня тот час же. Но знакомые нотки в таком коротком и властном: «Мое!» – свели на нет пустую надежду.
А смех звучал все ближе и ближе, освобождая от плена ужаса, сковавшего тело.
– Э-с-с-а-а-а-а… – раздалось неподалеку, и взрыв женского хохота стал ответом на призыв.
Интерес-с-сно… Может, не все еще потеряно? А?
Глава 12
Рычание стало громче и агрессивней, я инстинктивно сжалась, забившись под ближайший куст. Тонкая ветка больно хлестнула по расцарапанной спине, прошлась шипами по ноющим ранам и напоследок нежно погладила кожу прохладной листвой. Заботливая, ага… Как плетка после порки. Но меня сейчас меньше всего волновали причины такого странного отношения растительности к моему телу, гораздо важнее было то, что к глухому рычанию огненного монстра добавились другие звуки. Дружелюбными интонациями голос вновь прибывшего не отличался. Если я не стала жертвой слуховых галлюцинаций, то в нескольких метрах от моего местоположения назревала драка.
Замечательно! Может, и сбежать под шумок удастся?
Вдохновленная этой идеей, я принялась тереть лицо руками, убирая со щек мокрые следы, после чего осторожно открыла промытые слезами глаза и… громко сглотнула. Непрошеным гостем в душу закралось сожаление о том, что морда, нависшая надо мной, принадлежит не красноглазому. К нему я как-то уже попривыкла, несмотря на его хамское поведение и собственнические замашки. Даже подсознательно смирилась с тем фактом, что он решил достать меня и тут, в храмовом саду. Особенно когда забрезжил лучик надежды на возможное спасение. Однако очередные голодные глазищи, на этот раз голубые с золотыми солнцами вокруг зрачков, эту самую надежду похоронили заживо одним фактом своего существования. Помня об опасности попасть под гипнотическое воздействие, я перевела взгляд на тонкогубый рот, растянувшийся в предвкушающей ухмылке, и опять сглотнула, ощутив неприятную сухость в горле. Поддавшись общему настроению организма, сердце в моей груди временно перестало биться, видимо, в расчете на то, что неизвестная особь цвета индиго сочтет мою персону чем-то вроде новой статуи среди светящихся кустов.
Не сочла. Повела острым носом, плотоядно облизнулась раздвоенным языком насыщенно-вишневого цвета и, довольно зашипев, потянула ко мне свои длинные пальцы (каждый сантиметров по двадцать, если не больше). Гибкие, тонкие, с аккуратными бледно-голубыми коготками, будто покрытыми лаком. От близости такого «маникюра» меня передернуло. По его рукам, как и по всему телу, тонкими серебряными нитями змеился какой-то смутно знакомый рисунок. Я попыталась отстраниться, стараясь переместиться назад, чтобы увеличить расстояние между нами. Куст сопротивлялся, выставив вперед все имеющиеся с моей стороны ветки. А гладкий и неестественно пластичный гибрид человека со змеей продолжал приближаться. Взгляд мой заметался по сторонам в поисках рыжего.
Ну где его нечистая носит, когда ко мне тут всякие непонятные субъекты скользкой наружности тянут свои лапы? А?.. О!
На какой-то миг я даже забыла про синего «аспида», с открытым ртом и округлившимися глазами уставившись на картину, развернувшуюся на соседней поляне. Черное как ночь чудище, окутанное такой же серебристой сетью, что и мой сосед, мягко ступало по мерцающему ковру травы, обходя пламенного монстра. А тот, застыв в готовой к прыжку позе, внимательно следил за передвижениями своего противника. Очень необычного противника: крупного, мускулистого, с огромными лапами и шикарным хвостом (такой бы на воротник, цены бы ему не было!). Тело его сплошь покрывали острые шипы, а за спиной, словно крылья, клубился черный туман. Я поймала его взгляд лишь на мгновение, но мне и этого хватило, чтобы осознать весь ужас своего положения. В черных провалах непропорционально огромных очей горели голодные золотые солнца, точно такие же, как у синего и мохнатого. И не надо было иметь гениальный ум, чтобы понять, кем именно эти ребята намерены закусить. Пусть не в прямом смысле слова (надеюсь!), но все же.
От воспоминаний о зрительной связи с огненным чудовищем мне поплохело, от мысли, что число желающих полакомиться моими эмоциями растет с каждой минутой, стало совсем нехорошо, а от холодного прикосновения чужих пальцев к щеке я хрипло вскрикнула и сжалась в комок, в очередной раз попытавшись отвоевать часть территории у строптивого куста. Спину больно царапнуло, и я невольно скривилась, издав жалобный стон.
Рыжий, расценив его как сигнал, угрожающе зарычал и, плюнув на черноглазого, метнулся ко мне. Змееподобное человекообразное, схлопотав тяжелой лапой по наглой морде, отлетело в сторону, шлепнулось на землю и, выгнувшись, как и положено змею, поползло обратно.
Настойчивый гад попался. Вот ведь невезуха.
Не зря говорят, что беда не приходит одна. В моем случае она заявилась в составе целой компании. Шумной такой… разношерстной. Рычаще-шипящей и изредка урчащей. Зоопарк на выезде, то есть на выгуле, а еще точнее, на прогулке в местном «заповеднике» под названием храм Эры, куда меня, к несчастью, занес блуждающий портал. А я-то думала, что мне повезло встретить его в коридоре. Надеялась избавиться от пламенного преследователя. Голосу Эссы обрадовалась… Наивная! Кстати, о птичках, то есть об одной развеселой пташке, которая как-то странно притихла, так и не дойдя до меня. Что она вообще делает в этом дивном обществе? Или для жен Хранителей, в отличие от их невест, посиделки в каэрах «за семью печатями» уже необязательны?
– Девуш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-шка… – раздалось совсем близко и потонуло в предупредительном рычании полыхнувшего огнем монстра. Хорошо все-таки, что он не опасен, а то горело бы синим… то есть рыжим пламенем здесь все, включая меня.
Огромная волосатая фигура, встав в полный рост, перекрыла вид на светящихся тварей. Человек… пардон, существо-гора, не иначе! Пламя вокруг него рвано дергалось, вспыхивая и искря. У меня аж в глазах зарябило от такой свистопляски. Злится? Нервничает? Сложно было определить по мохнатой спине, среди длинных прядей которой мелькал серебряный узор. Такой же, как у тех двоих. Из-за повышенной лохматости я его не разглядела при нашем первом знакомстве, да и не до того мне как-то тогда было, зато сейчас изучила во всех подробностях. И (черт бы побрал меня, нарушившую запрет Арацельса!) я, кажется, вспомнила, где ранее видела нечто подобное.
Идиотка! Следовало догадаться по глазам, они же почти не изменились по форме, разве что выражение другое и это проклятое желтое зарево с тонкими щупальцами вокруг зрачка… У-у-у-у… лучше бы он меня сцапал раньше, чем подвернулся пресловутый портал. Теперь сиди тут и трясись от мысли, что эти чудики могут и на троих сообразить, если договорятся. Я бросила косой взгляд за спину, прикидывая пути к отступлению, то есть к отползанию. Такая необычная компания, конечно, хороша, но больно уж хотелось свалить подальше. Мэл что-то говорила про дежурного Хранителя? Так до него не очень и далеко! Угу… всего-то парочка аллей, находящихся под бдительным наблюдением изголодавшейся звероподобной троицы. А-а-а-а, как же выпутываться-то?
– Кр-р-расавица, – донеслось со стороны и вырвало меня из глубины размышлений. Я ощутила ласковое, словно дуновение ветра, прикосновение черного тумана к своему лицу и отшатнулась, как от пощечины.
– Мое! – заявил красноглазый, разорвав сгусток темноты когтями, как простую тряпку.
Твое, твое, немногословный ты мой. Тебя одного я, может, еще переживу как-нибудь, а троих вряд ли. Кто ж вас таким ночным имиджем наградил-то? Уж не Эра ли тут выступала в роли мстительной ведьмы? А эти двое, значит, другие Хранители? Вот и познакомились. Милашки, нечего сказать. Об остальных даже думать страшно, н-да.
Сильно желая кого-то придушить, я пошарила рукой в траве, но Ринго как ветром сдуло. Видать, решил не светиться мелкий пакостник, пока большие и страшные «звери» делят «ужин» по имени «Катерина». Нет, мне, конечно, не жалко эмоций, если их не высасывают без всякой меры и при этом не раздирают на моем теле одежду с очень сомнительными намерениями.
Поерзав на месте и повторно оглядев возможные пути бегства, я все же сделала выбор в пользу красноглазого. Пусть и сорвало у него крышу по полной программе, но доверия к нему оставалось больше, чем к остальным. Во-первых, он уже немного насытился, а значит, имелся шанс, что очередной сеанс эмоционального вампиризма не превратит меня в высохшую куклу. Во-вторых, этот тип вознамерился охранять меня от остальных, и пусть им руководили отнюдь не благородные порывы, мне сейчас такое положение дел было на руку. Ну а в-третьих, если и покалечит он меня, то ему же потом маяться с женой-инвалидом. Ибо с дефектами я отсюда никуда не поеду. Кому в нашем мире такая обуза нужна? Сейчас-то зарплата оставляет желать лучшего, а при подобном раскладе и вообще с работы уволят. Что мне тогда делать? Родителям на шею садиться, что ли? Так им и внуков, висящих на этой части тела, хватает. А у меня теперь жених есть… метра два с полтиной ввысь, один – вширь, и почти весь покрыт красно-рыжими волосами. Круто! Если доживу до утра, убью на фиг.
– Наш-ш-ш-ш-ш-ш-ша-а-а-а, – зашипел вновь активировавшийся «аспид» и, метнувшись в сторону, резко кинулся на моего защитника.
Огненный клубок прокатился по траве, сминая невероятно гибкое существо в бесформенный ком, из которого то и дело извивающимися кольцами вылезали конечности. Жуткое зрелище. Ко мне в окружении клубящегося мрака двинулся черноглазый (неужели Кама?), но был сметен оранжевым вихрем, пролетевшим в обратную сторону и прихватившим его с собой. От неожиданности он даже не успел среагировать. Я же, пока вся эта «дружная» компания с рыками и шипением каталась по траве, выясняя, у кого на меня больше прав, начала медленно продвигаться в сторону ближайшей тропинки.
Жених – это хорошо, большой и сильный жених – это очень хорошо… иногда. В некоторых случаях можно и звериную внешность спустить. Но вот жених, у которого проблески разума бывают столь редкими, что их крайне трудно заметить в данном облике, это уже совсем-совсем нехорошо, а посему надо делать ноги, пока «изысканное» общество оголодавших чудищ не просекло мой маневр.
До каменных плит, лежавших среди светящегося покрывала травы, я добралась без приключений. Они, приключения эти, поджидали меня за ближайшей группой кустов, явив себя в образе обнаженной девушки, выезжающей на странном пантерообразном существе с человеческими глазами такого же цвета, как кружево первого блуждающего портала, входившего в программу моих сегодняшних посещений. Кислотно-зеленые фосфоресцирующие очи с уже знакомыми золотистыми огоньками по центру обратились ко мне, и на кошачьей (ну, почти кошачьей) морде появилось заинтересованное выражение.
– Ты здесь! – завопила Эсса, спрыгивая со «зверя».
Она налетела на меня с не меньшим энтузиазмом, чем мохнатый на синекожего. Повалив в траву мое потерявшее равновесие тело, девушка наконец отстранилась и с деловым видом уселась рядом. Тряхнув растрепанными волосами, из которых почему-то торчали сиреневые перья, она с блаженной улыбкой сообщила:
– Я так рада, что ты пришла. Они все просто замечательные! Тебе понравятся.
Тонкая девичья рука, покрытая свежими царапинами, потянулась к четвероногому созданию, которое при ближайшем рассмотрении стало гораздо меньше походить на большую кошку и оттого начало казаться мне еще более уродливым. Эсса же, по всей видимости, была от существа в восторге. Она едва ли не целовала свою покрытую серебряной паутиной зверюгу, а та блаженно щурилась, лениво поглядывая на меня.
Ну, вот и Четвертый Хранитель обозначился – знакомства продолжаются. Правда, этот, похоже, сытый и довольный. Этакий «ручной котик» в объятиях седовласой Арэ. Уж не Алекс ли передо мной стоит и косит зеленым оком? Хотя, если память мне не изменяла, у Хранителя с Земли глаза были другого цвета: необычные такие… светло-лиловые. Впрочем, далеко не факт, что цвет при изменении внешности сохраняется.
– Ты только не сопротивляйся, – небрежным жестом размазав по плечу кровь от неглубоких, но живописных ран, продолжила говорить Эсса. Да уж, местному зверинцу давно пора когти стричь, вон до чего человека довели. По бледной коже, как по холсту, стекали тонкие алые ручейки, делая красивый девичий силуэт похожим на жертву катастрофы. Пусть царапины и неглубокие, вид от этого не менее жуткий. – Тебе точно понравится! Они такие замечательные. – Ну вот, запас слов закончился, или ее, как Каму, заклинило на одной фразе? – Ты не бойся их. И получишь ни с чем не сравнимое удовольствие. Ведь они такие… – Эсса мечтательно закатила глаза, подбирая подходящее слово. Секунд десять подбирала. И еще бы думала, но мои нервы не выдержали.
– Замечательные, – подсказала я, настороженно оглядываясь. Тишина в том месте, откуда до этого слышалась грызня, беспокоила.
– Ага! – радостно воскликнула собеседница и прильнула щекой к зеленоглазому монстру, продолжавшему с интересом рассматривать меня.
– Эс-с-с-с-са-а-а… – донеслось из-за проклятых кустов, и на арену вылетел очередной шедевр чьей-то извращенной фантазии.
Удавила бы того генетика (ну или мага), который создал для Хранителей подобные «сценические образы». Фиолетовое существо с сиреневыми разводами напоминало перьевой шар с лиловыми глазищами. С голодными лилово-желтыми глазищами.
Ой, мама… Здесь, несомненно, хорошо, но не пора ли мне и честь знать?
Я непроизвольно попятилась, ощутив на себе взгляд чудовища. Пожалуй, рядом с Рыжиком в этом саду самое безопасное место. Я ему даже дорвать свою блузку разрешу, лишь бы свалить подальше от монстров разных расцветок и мастей. Подальше и побыстрей!
– А ты куда это собралась, новенькая? – прищурившись, спросила седая и, перестав чесать за ухом мурлычащее чудище, поползла ко мне.
Черт! Не девушка, а еще один монстр с садомазо замашками. Ну ладно бы для себя сомнительных удовольствий искала, так она же твердо вознамерилась меня ими «осчастливить». А мне как-то совсем-совсем не хотелось шастать в чем мама родила по сияющему саду и обниматься (а то и похуже чего!) с персонажами из фильмов ужасов. Что же нам теперь делать с таким конфликтом интересов?
Что-что… бежать!
Я и побежала, вскочив на ноги так резко, что Эсса едва успела отпрянуть от мелькнувшего перед ее носом каблука.
– М-м-мо-я-а-а! – победно провозгласило пернатое создание и, расправив крылья (мать-перемать, оно еще и летает!), понеслось вслед за мной.
– Наш-ш-ша-а-а… – шелестела трава голосом синего змея.
– Хрен вам! – заорала я, схватив по пути за хвост офигевшего от такой наглости Ринго, который до этого неплохо маскировался в зелени пушистого куста. Разве что про свое полосатое достояние забыл, его-то я и подцепила, пробегая мимо.
Живой точно не дамся. Особенно этой птичке с мордой Алекса, которую долго мучили в фотошопе на предмет искажений. Ну на кой ляд он меня преследует, когда его собственная жена милуется с чернохвостой киской? А-а-а-а… извращенцы! Черт, насколько же далеко еще до рабочей зоны Хранителя. Но как приятно видеть под прозрачным куполом силуэт Смерти, а не очередного звероподобного уродца.
Вот только… успеть бы.
Я люблю темноту…
Люблю ночь, полную далеких звезд, люблю тени, в которых так легко прятаться от нежелательных взоров, люблю лежать в тишине, не зажигая лампу, и мечтать. Да, я люблю темноту, но не когда она возникает черным пятном на залитом светом пространстве, налетая мрачной тучей откуда-то сверху. Один плюс: пернатый монстр, получивший неожиданное ускорение от соприкосновения с нею, резко сменил траекторию полета и со свистом покатился в противоположную от меня сторону. Жаль, полюбоваться на его неуклюжие попытки восстановить равновесие мне толком не удалось, ибо та самая темнота, расправив туманные крылья, зацапала мою талию в стальные объятия покрытых шипами лап.
Опрометчиво. Выше надо было брать, выше!
Первый порыв – дать по роже наглецу, поймавшему меня посреди вымощенной плитами аллеи, по которой я какие-то секунды назад неслась на всех парах, петляя и пригибая голову от хищных когтей «фиолетового шара», – стал решающим. Осознание того, что в пальцах моих был зажат хвост Ринго, пришло лишь после оглушительного «приземления» зверька на продолговатый череп с огромными глазами, в черной бездне которых истерично полыхнули два золотых солнца.
Острые уши чудовища дернулись и как-то странно завернулись. Умей мои органы слуха проделывать подобные фокусы, они непременно последовали бы данному примеру, но, увы, строение человеческого организма таких метаморфоз не предусматривало. А потому я была вынуждена наслаждаться богатыми переливами истошного визга, который, несмотря на прижатые к голове ладони, очень быстро привел мой «котелок» во взрывоопасное состояние. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль: «Особо опасное звуковое оружие «Ринго» в действии. Тушите свет, сушите весла и айда в аптеку за слуховыми аппаратами!»
Черноокий затряс головой, словно эпилептик, густой туман задергался, отбрасывая в стороны рваные хлопья, но тело не сдвинулось с места. Ринго продолжал завывать, сидя верхом на чужой башке, сплошь покрытой короткими шипами. Ушастик чуть покачивался и вдохновенно голосил, напоминая мартовского кота, песню которого пропустили через разные фильтры и десятикратно (а может, и двадцатикратно) увеличили ее громкость. Прикрыв глаза и зажав уши, я инстинктивно пыталась пригнуться, будто хотела спрятаться от сильного ветра. Ну а подвергшийся звуковой атаке Кама (если это был он) все так же стоял с отвисшей челюстью и свернутыми в трубочку ушами, выслушивая громогласные оры оседлавшего его зверька.
Н-да-а-а, это точно Кама. Так тормозить может только наш печальный брюнет.
Ну почему? Почему бы ему не снять верещащий ком с макушки и не выкинуть его куда подальше? Всех бы осчастливил таким простым поступком. Так нет же! Стоит истуканом, вцепившись в мою бедную талию, и трясет черной мордой с перекошенным ртом с таким усердием, что язык того и гляди вывалится. А я беспомощно перебираю ногами по воздуху, упорно попадая носками сапог по его коленям. Мне уже больно, а ему хоть бы хны!
Когда пришлось смириться с тем, что сегодня все-таки суждено стать контуженной на оба уха, окружающая тьма наполнилась алыми искрами, и мы всей дружной компанией полетели на многоуровневую композицию из цветущего кустарника, «приветливо» ощерившуюся своими колючками. Ринго заткнулся, вспорхнув длиннохвостой «птахой» с облюбованного места, а я, напротив, заорала. Не держи меня чернокожий монстр на уровне своей шеи, я бы распласталась где-нибудь в районе его живота, а так угодила носом в ямочку между ключицами. Вместо того чтобы припечатать меня сверху всем своим весом, Рыжик умудрился извернуться в полете и, с мрачным рыком рванув на себя мое обмякшее тело, рухнул рядом. Оказавшись между тварями, я поняла, что ошиблась: нет, они меня не раздавят и в кустах не изваляют, зачем? Они меня попросту разорвут, как мягкую игрушку, пытаясь поделить!
Идиоты тугодумные! Звери, сцепившиеся из-за добычи. Не хочу быть ею… не хочу!
Я начала отчаянно вырываться, стараясь отбиться от обоих. На крики сил не было, зато дергалась и извивалась я не хуже синего чудика, который, судя по приближающемуся шипению, тоже полз сюда.
Резкий взмах руки, неожиданно скользкое препятствие и… обиженный вопль в награду (а нечего было на меня свои огромные глазищи выпучивать. Я же не вижу в таком состоянии, куда бью)! Очередное неосторожное движение – и мои ногти пропахали вытянутую морду рыжего, заставив его не менее обиженно зарычать (мало вам, голубчики, ох мало!). Снова принялась выкручиваться из объятий чудовищ, активно работая всеми конечностями, за которые монстры почему-то не стали хватать, вместо этого они дружно вцепились в мою талию. Пополам разодрать решили, верная догадка. А меня спрашивать кто будет? Я, между прочим, на такой радикальный раздел себя любимой согласия не давала! Нет, ну ладно черноглазый дурью мается, но мохнатый-то о чем думает?! Хотя… да… думать ему в этой ипостаси несвойственно. А жаль.
То ли болевые ощущения ослабили хватку «красавчиков», то ли налетевший коршуном пернатый монстр был слишком проворен, но в следующий миг я уже болталась в лапах фиолетовой «птички» с мордой Алекса, а в когтях валяющейся в кустах парочки скупыми трофеями остались: кусок моего ремня и рукав от многострадальной блузки.
Оригинальный способ раздевания! Стриптиз отдыхает.
Откуда-то снизу донесся веселый хохот Эссы. Ну надо же! Кто-то счастлив наблюдать наше маленькое представление под названием «переходящий приз». Меня тут тискает, разрывает и ворует друг у друга шайка крупногабаритных уродов, а голая нимфоманка верхом на человеке-пантере радостно хлопает в ладоши, крича снизу, чтобы я перестала дергаться и получила наконец ни с чем не сравнимое удовольствие.
Получу, непременно получу. Если выживу, то найду ее утром и с ни с чем не сравнимым удовольствием повыдираю ей все космы к чертовой матери!
Длинный язык прочертил влажную дорожку от моего плеча до уха, мазнул по мочке и смачно шлепнул по щеке. Я сжалась, ощутив чужое прикосновение к своей коже. До чего же противно!
– С-с-св-ффф-вежая, – выдохнул мне в лицо крылатый похититель, заставив испуганное сердце пропустить удар. А-а-а… караул! Этот не только эмоции выпьет, этот меня в прямом смысле слова сожрет, вон уже на вкус пробует. Да уж-ж-ж, «ни с чем не сравнимое удовольствие»! Ну почему? Почему я не осталась в той милой и, главное, пустой комнате с большими шкафами? Лучше бы терпела треп Лили. Я даже на ночь скрипичной музыки согласна, пусть и с фальшивой игрой, лишь бы не в жарких объятиях покрытой перьями образины расставаться со своей молодой жизнью. – Моя дев-ф-ф-ф-вушка, – со свистом провозгласил крылатый похититель, пролетев мимо разочарованно шипящей темно-синей физиономии, высунувшейся из травы.
Змееподобное существо заскользило следом и, странно изогнувшись, прыгнуло. Высоко так прыгнуло. Я едва инфаркт не заработала, когда передо мной как черт из табакерки появился извивающийся силуэт с дьявольской улыбкой тонких губ на заостренном лице цвета индиго. Кому-то явно следовало либо летать выше, либо трепаться меньше. А так нас опять стало трое. Не суть, что комбинация другая, я-то все равно очутилась в центре клубка. И клубок этот, вопреки частым взмахам сиреневых крыльев, неумолимо приближался к земле.
Вот теперь… точно раздавят! У-у-у-у, уроды!
Мне, как ни странно, снова повезло. Просто потому, что в самый последний момент перед тем, как стать прослойкой для «монстровидного бутерброда», меня «огненным потоком» снесло в сторону. Оставшиеся обниматься чудики что-то недовольно кряхтели нам вслед, невольно (а может, и сознательно) наминая друг другу бока и считая ребра. А у меня в ушах свистел ветер, лицо ласкало пламя, а над ухом раздавалось тяжелое дыхание. Н-да, намаялся, видать, красноглазый носиться по саду да ввязываться в драки. И все из-за непутевой невесты. Я уже собралась было мысленно покаяться, но пламя вокруг вдруг наполнилось рваными кусками черного тумана, и в голове моей вместо извинений зажглось одно-единственное словосочетание: «Замкнутый круг».
Они снова сцепились. Яростно и с удовольствием, будто разодрать друг друга было главной целью их жизни. Звери! Однозначно звери. Человеческого в этих существах ощущалось слишком мало, чтобы оно было значимым, и достаточно много, чтобы пугать невольных зрителей типа меня. Это жутко, когда в знакомых глазах нет ни единого проблеска разума. Только охотничий азарт и животный голод. Они дрались, словно псы за кость. Но на этот раз бедной «косточке» в моем изрядно изодранном обличье удалось выскользнуть из их лап без посторонней помощи и, не помня себя от радости, броситься к дежурному Хранителю. А тот, судя по его застывшей позе, в изумлении наблюдал за творящимися в саду безобразиями. Наблюдал, но не спешил вмешиваться. Вот сволочь! Убеждение в том, что Лили не зря на него катила бочку, росло и крепло с каждой секундой его бездействия. Меня тут разорвать на кусочки пытаются, а он даже спуститься с каменной плиты не соизволил. Гад красномордый!
И тем не менее я бежала к нему. Бежала, слыша за спиной грызню и рыки. Бежала, боясь обернуться, замешкаться, потерять из виду крылатую фигуру четэри, которая была сейчас единственным ориентиром для моего спасения из ада, в который я сдуру угодила. Ноги затекли, я их практически не ощущала, а в голове испуганной птицей билась одинокая мысль: «Успеть! Только бы успеть!» Казалось, что шею щекочет чье-то горячее дыхание, я отчетливо слышала тяжелые шаги и скрежет острых когтей, которые сливались в мрачную музыку, сопровождавшую цокот моих металлических набоек по каменным плитам аллеи. Мне бы и в голову никогда не пришло, что я умею с такой скоростью бегать. Тем более на каблуках.
– Ну же! – Голос Смерти резанул по ушам, отсекая все посторонние звуки, как реальные, так и надуманные. – Быстр-р-рее, малышка! – рявкнул рогатый Хранитель и призывно протянул ко мне руки.
Они пересекли границу мерцающего купола и вдруг прямо на моих глазах начали меняться: красная кожа пошла пузырями, постепенно становясь болотно-зеленой. Вздутые бугры начали лопаться, разбрызгивая во все стороны отвратительные струйки какой-то вязкой жижи. А и без того острые когти увеличившихся в размерах лап почернели и некрасиво загнулись.
Я замерла, не добежав пары десятков метров до рабочей зоны, и с ужасом уставилась на уродливые конечности существа, к которому так стремилась. Мужчина, поняв свою ошибку, резко отдернул назад руки, и они тут же приняли прежний вид. Но мне хватило и малой демонстрации, чтобы понять, насколько симпатичен оставшийся на поляне «зверинец» по сравнению со второй ипостасью мужа Лилигрим. Я вспомнила его призрачную Арэ, и где-то в глубине души с новой силой всколыхнулось сочувствие к ней. Глубоко… очень глубоко. Потому что шок от увиденного повлек за собой не только оцепенение тела, но и заторможенность мыслительных процессов.
– Ко мне, идиотка! – Приказ Смерти подействовал как затрещина. Щеку и правда обожгло. Я даже головой тряхнула, избавляясь от этого неприятного ощущения. – Бегом!!! – скомандовал четэри, и мои ноги сорвались с места, независимо от желаний разума.
Мимо смазанной стрелой пролетела молния, вырвавшаяся из ладони Хранителя. Не прошло и секунды, как сзади послышался крик боли, переходящий в рык разъяренного зверя. Значит, почти нагнали. А я и не заметила. Еще одна вспышка, и светящаяся лента ударила по очередному соискателю моей бедной шкурки.
«Он мне помогает, – легла бальзамом на растревоженную душу мысль, – все-таки помогает».
Отвращение сменилось благодарностью с горчинкой стыда за собственную трусость, и я, собрав остатки сил, ускорила движение.
Не хватило всего нескольких шагов, чтобы добежать до каменных ступеней и влететь в раскрытые объятия Четвертого Хранителя. Аллея под моими ногами вдруг качнулась и вздыбилась, словно спина гигантского ящера, она подкинула меня в воздух, как бадминтонная ракетка – волан, затем легко подтолкнула зависшее в нелепой позе тело, но не вперед, где ждал меня Смерть, а вправо. Пролетев кубарем над зеркальной поверхностью одного из семи колодцев, я с высоты метров трех-четырех рухнула в другой. И, стремительно погружаясь в прозрачную с виду воду, с ужасом осознала, что непонятная среда, в которую пришлось нырнуть, не имеет ничего общего ни с водой, ни с какой-либо другой жидкостью, зато напрямую связана с теми невидимыми нитями, которые прошили мое тело в зале Перехода.
Вокруг плыли какие-то незнакомые образы. Невнятные, пугающие. Меня словно разрывало изнутри, выкручивая суставы и кромсая плоть. Я кричала, но голоса не было. Я захлебывалась слезами, но не чувствовала на своих щеках воды. Я, словно сломанная кукла, извивалась в пространстве, неестественно выгибая руки и запрокидывая назад сведенное спазмом лицо. Мое левое запястье горело адским пламенем, будто кто-то изнутри выжигал на его поверхности символ Карнаэла. Жуткая боль медленно утопала в заботливых объятиях бессознательного, в которое я так жаждала погрузиться, но что-то мешало. Это что-то электрическими разрядами било в районе лопаток, взрывало кожу и ломало кости. Сквозь хаос эмоций, сквозь шок и ужас я вдруг поняла, что у меня растут крылья. Поняла и канула с головой в спасительный мрак.
Измученная, напуганная… бескрылая. Неужели почудилось?
Глава 13
– Арацельс, не смей! – Голос дежурного Хранителя ударил звуковой волной по пламенному монстру, рванувшему вслед за девушкой, упавшей в четвертый межмирный тоннель. Приказ хлестнул его плетью подчинения, но не возымел должного действия. – Демоны Безмирья! И что это означает? – пробормотал себе под нос озадаченный четэри, проводив мрачным взглядом мохнатую фигуру неповиновавшегося друга. Огненный силуэт полыхнул на прощанье и канул в зеркальном омуте колодца. А следом за хозяином туда же нырнул и пушистый комок с длинным полосатым хвостом. – Четвертый мир… чтоб вас всех! Четвертый… Эра. Эр-р-р-р-ра-а-а-а-а! – прогремело над садом, заставив чудищ, оставшихся не у дел, прижать уши. – Яви свой лик, милая, – сладким голосом добавил мужчина, оглядывая окрестности. – Это ведь твоих рук дело, не так ли?
– А ты предпочел бы ос-с-ставить его без ужина? – раздалось за спиной.
– Без ужина? Ужина?! Ты спятила, дорогая? Он только что прыгнул в тоннель, не сменив предварительно ипостась. Я боюсь даже представить, во что это выльется. Но демоны с ним, как-нибудь переживет, и не в таких передрягах бывал. А Катя? Она тебе чем не угодила? Ее же процесс трансфор-р-рмации вывернет наизнанку! Бестолковый пр-р-роцесс! – прорычал крылатый, не меняя позы. Он по-прежнему смотрел на сад, в котором разноцветные монстры потихоньку собирались вокруг Эссы. – Опять эта ненормальная сбежала, – процедил сквозь зубы четэри, немного успокоившись. – Куда только Мэл смотрела?
– Куда-куда, в Заветный Дар нашей новенькой Арэ, – хихикнула собеседница, завозившись за его спиной. Судя по шуршанию, она как раз в это время выбиралась из каменной плиты наружу. – Но сколько не смотри, все равно мало что увидиш-ш-шь. Тетрадь-то активирована.
– Что?! – Смерть медленно обернулся, в его сузившихся глазах отразилось недоверие. – Как такое случилось? Твоя работа?
– Я не могу влиять на ваши Дары, ты же знаеш-ш-шь.
– Тогда кто это сделал?
– Тот, в чьих руках была тетрадь.
– Катерина? Жительница шестого мира? Бред.
– Категоричнос-с-сть – слабое место мужчин. – Голос Эры был насквозь пропитан иронией, а на лице ее играла ехидная улыбка.
– Скрытые магические способности? – прищурился Смерть. – Она что: неинициированная ведьма?
– Кто знает…
– Даже ты не знаешь? – недоверчивый тон Хранителя заставил Эру поморщиться.
– Может, все дело в великой с-с-силе любви? – заявила она и рассмеялась. – Так или иначе, но Дар активен. Попалс-с-ся наш строптивый страж.
– Ты не лжешь? – немного подумав, переспросил четэри. – Ведь Дар…
– Ш-ш-ш-ш-ш-ш, – перебила Эра, уставившись на него. – А ты думаешь, почему он проигнорировал приказ, несмотря на твой браслет влас-с-сти? – выбравшись наполовину из камня, она оперлась руками на него же, в то время как нижняя часть пластичного тела пока еще была растворена внутри твердой породы. Вытянутая физиономия выделывала забавные гримасы, а скрипучий голос тянул шипящие буквы, придавая словам хищную окраску. – Их с-с-связь уже настолько с-с-сильна, что угроза потерять девчонку сводит Арацельса с ума не меньше, чем вкус-с-с ее эмоций и запах тела. Удивительно, что он вообщ-щ-ще выпустил свою Арэ со второго уровня.
– Ты что: отправила Катю прямо в объятия его чудовищной сущности? Потрясающая жестокость! – Мужские губы скривила не самая добрая улыбка, в темных глазах загорелись опасные огоньки. – Ну ты и стерва, милая, – сказал он. – Тебе Эссы мало с ее побегами? Решила и Катерину довести до сумасшествия? – Длинный хвост четэри описал плавную дугу вокруг фигуры хозяина и хлестко ударил по его ногам. Раз, другой… Краснокожий злился.
– Брос-с-сь, она отлично держалас-с-сь. – Собеседница продолжала выбираться на поверхность площадки, не обращая внимания на недружелюбный настрой Четвертого Хранителя. – Где только Кама отыскал такое сокровищ-щ-ще? Идеальная супруга для Арацельс-с-са. Хи. – Смешок получился ехидным, а выражение каменных глаз стало предвкущающе-хитрым.
– Тебе ведь известны его принципы. Зачем, Эра? – спросил Смерть ласково. И если бы не хвост, продолжающий мерно постукивать по икрам, можно было бы принять его расслабленную позу за спокойную.
Весь вид Хозяйки Карнаэла красноречиво говорил о том, что на настроение собеседника ей глубоко плевать. Спокойный, нервный, да хоть на последней стадии бешенства, ей-то какое дело? Она всегда сможет раствориться в воздухе собственного Дома или нырнуть в свой личный портал. Да и не осмелится страж, принявший ее законы, причинить ей вред. Его регулярные нравоучения вместе с укоризненными взглядами мало трогали эту многоликую особу, неразрывно связанную с каменной глыбой, застрявшей между мирами. Она была самым могущественным существом на этом островке жизни: манипулятором и кукловодом, экспериментатором и просто женщиной, которая добивалась своих целей. Что ей чьи-то негативные эмоции? Пустяк, развлечение, почва для наблюдения и лекарство от скуки. Хм… Не так уж и мало. Но зачем об этом знать Хранителю?
– Его принципы? – Расположившись на каменной поверхности, Эра вытащила из ее серой массы узкие ступни, и, поставив ноги перед собой, опустила голову на колени. – Принципы… – Тихий смех заполнил рабочую зону, пролился холодным дождем на уши крылатого, но тот и бровью не повел, продолжая сверлить взглядом гибкую фигуру, одиноко сидящую на противоположном краю плиты. – Тебе ли не знать, что принципы делают его слабее. Он выматывает себя сопротивлением, вместо того чтобы принять вторую сущ-щ-щность и позволить ей господствовать по ночам. Его человеческий разум должен спать, а не противостоять звериным инстинктам. Ты же в курсе, к чему могут привести попытки Арацельса подавить в себе корага. Он с-с-сильный Хранитель, гораздо сильнее своего предшественника, но это упрямс-с-ство… От него одни неприятности. А кудрявая малышка – настоящ-щ-щий подарок. И для него, – рот на сером лице изогнулся в жуткой усмешке, – и для меня.
– Эгоистка!
– Какая есть, – развела руками Эра, – вся ваш-ш-ша. Расслабься, С-с-смерть, девочке была необходима экс-с-скурсия.
– Поэтому ты выманила ее из каэры и бросила на растерзание в наш зверинец? А если бы они добились того, чего хотели? – осведомился мужчина.
Острая стрела на кончике его хвоста начала отбивать барабанную дробь, но он не обращал на это внимания. Скрещенные на груди руки лежали спокойно, а лицо выражало мрачную заинтересованность.
Эра пожала в ответ узкими плечами и подарила Смерти очередную каменную улыбку.
– Как ты мог убедиться, у нее был хороший защ-щ-щитник, – одобрительно прошипела она и подмигнула четэри синим провалом каменного глаза. – Разве тебе не понравилось представление, сын мой? Лучше уж здесь, чем в хранилище корагов.
– Что-о-о?! – Смерть весь подобрался, скулы его заострились, клыки обнажились в зверском оскале. Эра лениво посмотрела на всполошившегося визави и язвительно заметила:
– Твоя мертвая жена тоже изъявила желание устроить малышке экскурс-с-сию.
– Чудесно! Не успела Катя появиться, а уже нарасхват. И среди Хранителей, и среди духов. Бедный ребенок, она этого не заслужила. – Крылатый кивнул собственным мыслям и, бросив на серое существо странный взгляд, сказал: – Почему четвертый мир?
– Для остроты ощущ-щ-щений. – Ухмылка была полна предвкушения.
– На что ты рассчитываешь?
– На с-с-слияние, сын мой, это же очевидно. – Невинный взгляд на каменном лице выглядел комично, но Хранителю было не до смеха. – После него Арацельс уже не сможет отказаться от девуш-ш-шки, и глупые мысли перес-с-станут занимать его светлый ум.
Мужчина покачал головой, задумчиво изучая собеседницу, лицо его стало прежним, растеряло налет недавней агрессии, лишь в прищуренных глазах, словно огненный океан, колыхалось пламя решимости.
– Я отправляюсь за ними, – сказал Смерть после непродолжительной паузы.
– Чуш-ш-шь, – зашипела Эра в ответ, – ты знаеш-ш-шь правила.
– Конечно, – клыкастая усмешка была холодной и злой. – Ситуация четыре-один, – сообщил он, не без удовольствия глядя, как вытянула шею и завертела головой каменная женщина.
– Ложь, – подвела она итог и снова расслабилась. – Не суйся к ним, пусть он выпьет девчонку, выпьет и…
– Четыре-три, Эра, – перебил ее дежурный Хранитель и демонстративно швырнул в одну из висящих сфер ослепительно-белый сгусток энергии.
Сгусток взволновал поверхность миниатюрной планеты и, весело сверкнув, метнулся к другому макету, где и канул в небытие, устроив перед кончиной небольшое световое шоу на одном из материков. Гибкое существо дернулось, вскочило на ноги, провалы глаз полыхнули синим.
– Как ты пос-с-смел? – Тонкий силуэт двинулся к Смерти, хищно растопырив скрюченные пальцы рук.
– Не только ты умеешь жульничать, дорогая. Я тоже кое-чему научился за долгие годы общения с тобой. – Четэри отвесил насмешливый поклон и, нажав несколько черных точек на серебряном браслете, выскользнул за пределы купола. Как раз вовремя – Эра, метнувшаяся к нему, схватила в свои каменные объятия только воздух.
– Непос-с-слуш-ш-шные дети, – недовольно пробормотала она, спустившись к колодцу, в котором медленно вращался озаренный светящимся ореолом мужчина. Его черные крылья стремительно покрывались белыми перьями, лицо меняло форму, а кожа – цвет. Сквозь прозрачную гладь межмирного тоннеля зоркие глаза Хозяйки видели, как проходили обычные для Хранителей изменения. Когда черная одежда стала ослепительно-белой, а по широким плечам рассыпались такого же цвета волосы, четэри поднял безрогую голову и подарил Эре ангельскую улыбку. Она тихо выругалась, показав ему каменный кулак, но Смерть, закончивший боевую трансформацию, уже провалился в пространственный переход, соединяющий храм и его бывшую родину.
– Негодник, – заключила каменная женщина и, подняв голову, посмотрела на Эссу.
Девушка самозабвенно предавалась сексуальным забавам. Она то громко хохотала в объятиях сразу двух любовников: синекожего Иргиса и сумрачного Камы, то протяжно стонала и требовала: «Еще!» Вокруг этой троицы, раздраженно посвистывая, кружил пернатый Алекс, а в нескольких метрах от них отдыхал удовлетворенный и сытый Лемо.
– Смеетс-с-ся девочка… Значит, пока только слияние, а еда позже. Ну что ж-ш-ш-ш-ж… – Полюбовавшись еще немного на это действо, Эра довольно усмехнулась, в мгновение ока позабыв о плохом настроении. – Умница, Эс-с-са, – одобрительно прошептала она. – Благодаря твоим побегам все они захотят привести сюда Арэ. Кама уже поддался искушению, но и другим не справиться со своим голодом. Даже Арацельсу. Теперь… не с-с-с-правиться. – Улыбка ее стала шире, а в глазах синим заревом зажглось любопытство. – Все будет так, как я запланировала. С-с-скоро.
– Прекрати, а? – в сотый раз взмолилась Мэл, зажимая ладонями уши.
– Отстань, – отмахнулась Лилигрим, продолжая водить смычком по струнам своей любимой скрипки. – Не видишь, что ли? Я в печали.
Тоскливая мелодия, от которой хотелось разрыдаться в голос, наполняла комнату, словно вода бочку. Лили делала это тридцать третий раз подряд. Она сидела на столе, закинув одну ногу на другую, и играла, играла, играла… одно и то же по кругу. Даже от самой красивой и приятной для слуха музыки может разболеться голова. А от музыки, которая действовала на черноволосую девушку, как ледяной дождь на брошенного на улице котенка, хотелось удавиться, а еще лучше – удавить исполнителя. Но убить привидение, увы, не представлялось возможным, и Мэл терпела. Рвалась сквозь заклинившую печать – бесполезно. Швырялась в бесплотное существо продуктами – они пролетали сквозь такое живое с виду тело и с глухим стуком падали на каменную поверхность стола или пола. Арэ Пятого Хранителя ходила по каэре, кричала на блондинку, изводящую ее, ругалась, умоляла, пыталась громко петь и даже билась головой о стенку – напрасно. Лилигрим с невозмутимой физиономией продолжала играть на скрипке, не обращая на свою единственную слушательницу никакого внимания.
– Ах так?! – Красноглазая зло прищурилась, застыв в воинственной позе.
– Расслабься и наслаждайся, зануда. – По губам призрака зазмеилась садистская улыбочка.
– Обойдешься! – крикнула ей в лицо Мэл и, схватив со стола кувшин, выпила залпом половину его содержимого. Остатки вина устремились на пол в дружной компании с сосудом и дегустатором. Девушка не почувствовала удара, снотворное подействовало безотказно, вырубив ее сознание из опостылевшей реальности.
– Хм, – пожала плечами Лили, разглядывая спящую на полу брюнетку. – И почему Фабиан выбрал себе в жены такую деревенщину? Ни вкуса, ни манер, ни ума. Скукота-а-а! – протянула она, зевнула и… снова начала играть.