Когда я проснулась, вокруг царила тишина. Был день, причем вторая его половина. Голова трещала, раскалываясь на части. Оценив свое разбитое состояние, я решила, что умру без холодного душа. Но до ванной надо было еще добраться. Медленно поднявшись с неизвестно кем разобранного дивана, я села, держась за виски. Одеяло сползло, открыв взгляду мое раздетое до нижнего белья тело. Кто и как избавил меня от одежды вчера ночью, я не знала. Но кое-какие догадки на этот счет возникли в моем страдающем от похмелья сознании. Наверняка, это дело рук Северина. Его излишняя забота сидела у меня уже в печенках. Хотя… стоит все-таки наступить на горло собственным недовольствам, и поблагодарить хозяина за проявленное ко мне внимание.

Корчась от приступов головной боли, я натянула на себя вчерашнюю одежду, и, держась за стенку, выбралась из зала в коридор. Там я встретила Алекса, догадавшегося о моем пробуждении по звукам, которые доносились из комнаты. Он внимательно посмотрел на мой измученный вид и скептически заметил:

— Да, Элис, пить тебе надо поменьше.

— Спасибо, — кисло улыбнулась я в ответ. — Учту на будущее.

Он открыл дверь в ванную, пропуская меня вперед и входя следом.

— Я включу воду и схожу за полотенцем, — деловым тоном проговорил мужчина, усаживая меня в угол на маленькую пластмассовую скамеечку, служившую ранее подставкой для бельевой корзины.

— А где твой друг? — облокотившись о холодную поверхность обложенной кафельной плиткой стены, поинтересовалась я тихо.

— Уехал домой, — не без язвительности в голосе, ответил собеседник. — А ты что, уже соскучилась?

Меня его тон взбесил, даже головная боль от такого ко мне отношения куда-то отступила, давая место возмущению.

— Представь себе, да! — процедила я, прожигая его глазами.

— Тогда, может, и в Нью-Йорк поедешь? — слишком уж сладко поинтересовался он, подходя ко мне.

— Да, — подняв на него полные решимости глаза, сказала я. — Почему бы и нет? Вы с бабушкой были правы, говоря, что здесь мне делать нечего, а с Лариным ты и сам разберешься. У тебя это хорошо получается.

Я подарила ему улыбку, но вместо ответного проблеска доброжелательности на лице Алекса появилось хмурое выражение.

— Что ж, — он помолчал, сердито глядя на меня. — В понедельник отправляемся в посольство получать тебе визу.

— И что для этого надо? — с невозмутимым видом полюбопытствовала я.

— Паспорт и деньги для оплаты услуг.

— Это все?

— Да, — он повернулся ко мне спиной и вышел, хлопнув дверью.

"Как же! — мысленно проговорила я. — Когда моя однокурсница получала визу, ее два раза завернули из-за недостаточности доказательств того, что она не останется за границей. И он говорит, что кроме паспорта мне ничего не надо? Либо Алекс не собирается меня никуда отправлять, либо он просто слишком самоуверен, чтобы допустить возможность неудачи".

— Вот полотенце, — вновь заходя в ванную, произнес мужчина. Он настроил нужный напор воды и снова удалился, оставив меня одну. Я медленно встала, закрылась на защелку, и с трудом раздевшись, забралась в прохладную воду, которая едва успела прикрыть дно.

Недовольство, читавшееся на лице собеседника, когда я утвердительно ответила на его предложение уехать, вызвало на моих губах победную улыбку. Мне, вообще, последнее время нравилось его злить. Не знаю почему, но этот процесс приносил моей глупой гордости особое удовольствие, а ведь Алекс был единственным моим союзником в этом городе. Так зачем же я старательно "катаюсь на танке" по его нервной системе? Что за садистские наклонности? Хотя, если честно, он со своей самоуверенностью, вполне, заслуживает подобного обращения.

После ванны мне стало гораздо лучше. В теле появилась бодрость, в глазах азарт, а губы с трудом сдерживали довольную усмешку. Я затеяла новую игру под названием "Лечу в Америку!" И играть в нее я буду с господином Севериным.

А Северин тем временем сидел на кухне и задумчиво помешивал чай маленькой ложечкой, которую аккуратно держал двумя пальцами. От вчерашнего сабантуя не осталось и следа: посуда вымыта, стол блестит от ослепительной чистоты, как собственно, и все вокруг. Наверное, Алекс уже давно проснулся и навел порядок, а, может, приходила Аннушка? Я об этом не знала, потому что спала, как убитая.

— Спасибо за вчерашнюю заботу, — поблагодарила я, подходя к нему.

— Не за что, — он поднял на меня глаза. — Заботиться о тебе уже стало доброй традицией, Элис.

Я пожала плечами, дескать, мол, тебе виднее. Спорить мне не хотелось, поэтому я пропустила эту шпильку мимо ушей, прикинувшись не очень понятливой. С моих волос на укрывавшее плечи полотенце капала вода. Настроение было замечательное, и портить его не хотелось.

— Бабушка сказала, что ты сделал вызов нам обеим, верно я мыслю?

— Да. У тебя есть все необходимые документы для получения рабочей визы, — без особого энтузиазма ответил собеседник.

— Здорово! Мне надо будет встать послезавтра пораньше, чтобы занять очередь, а то, я слышала, к консулу очень трудно попасть, — светясь от счастья, как праздничный факел, воскликнула я, искоса наблюдая за реакцией Алекса.

Он вяло улыбнулся, но ничего не сказал, продолжая мешать свой давно остывший чай, к которому до сих пор не притронулся. Разговор не клеился весь оставшийся день и вечер, как впрочем, и последующие сутки.

Северин был задумчив и не расположен к общению. Он часто звонил кому-то по телефону, а потом запирался в собственном кабинете, так что я его практически не видела. Будучи предоставлена самой себе, я строила планы на ближайшее будущее, сидя в уютном кресле и глядя на экран негромко работающего телевизора. Было скучно. Единственное, что меня забавляло — это воспоминания о знакомстве с Робертом. Фэа оставил неизгладимый след в моем отвыкшем от такого приятного общения сердце.

Десятого августа Алекс разбудил меня в пять часов утра. Я, как зомби, прошла в ванную, слабо соображая, что, собственно, происходит. Умывшись ледяной водой, я, наконец, вспомнила о предстоящем визите в Американское посольство. Собрав свои всклокоченные волосы на затылке, я заколола их шпильками. Потом оделась в джинсы и топ, подкрасила губы и минут через пятнадцать была уже абсолютно готова к выходу. Мы позавтракали в полном молчании и отправились в путь. Северин изъявил желание отстоять со мной очередь, я же упорно отказывалась от его компании, так как мужчина служил сильным источником напряжения, а лишние нервы перед беседой с консулом, мне совершенно ни к чему. В конце концов, я все-таки умудрилась отправить своего спутника дожидаться меня в машине. Когда подошло время, я, вдохнув в легкие побольше воздуха, отправилась на территорию другого государства, о чем свидетельствовал развевающийся американский флаг.

Вся процедура действий была расписана по шагам. Заплатив необходимую сумму, я пошла в кабинет на аудиенцию к сидящей за толстым пуленепробиваемым стеклом женщине — консулу. Вышла я оттуда в прекрасном расположении духа, на лице моем играла довольная улыбка, а глаза весело блестели. Увидев такое обилие нескрываемой радости на моей физиономии, Алекс помрачнел.

— Ну, как? — спросил он, кисло, глядя на меня.

— Все в порядке! Поехали, посмотрим расписание самолетов.

— Не может быть?! — это слетело с его губ раньше, чем он успел прикрыть ладонью рот.

— Может, может, — смеясь, ответила я. — Через день обещали оформить визу. Разве ты не рад? Я улечу, и не буду мешаться у тебя под ногами. Так что давай забронируем мне билет на подходящий рейс, не откладывая это приятное занятие в долгий ящик.

Я подарила ему полный лукавых искр взгляд, не без удовольствия заметив игру желваков на его каменном лице. Алекс тихо бесился, недовольный происходящим. Вместо того чтобы поехать уточнять расписание, Северин в полном молчании привез меня домой, заявив у самого подъезда, что узнать время отлета он может и по телефону. Мне было смешно наблюдать за его странной реакцией. Более того, хмурость, не исчезавшая из глаз собеседника, откровенно льстила моему самолюбию. Мужчина не хотел меня отпускать, это радовало. Наконец-то он передумал устраивать мои отъезды из Москвы. Наоборот, подобные вещи теперь его злили. Я победоносно улыбнулась, размышляя об этом. Северин же по-прежнему напоминал грозовую тучу, готовую в любой момент разразиться громом.

— Что все-таки повлияло на столь резкую перемену твоего решения? — спросил Алекс, когда мы оказались в квартире. — Неужели ты так сильно хочешь увидеть Роберта?

— Конечно! Он милый, и мне с ним приятно общаться, — невинным тоном сообщила я, сдерживая смех. — К тому же в Нью-Йорке моя любимая бабушка. Короче, там собрались все люди, которых мне на данный момент очень не хватает.

Его бледная кожа приобрела зеленоватый оттенок, а глаза превратились в щелки:

— Вот как? По всей видимости, я к только что перечисленной категории отношения не имею?

Я согнулась пополам, давясь от нахлынувшей волны веселого хохота.

— И что здесь смешного? — обиженно процедил Алекс.

— Твое отношение к моему отъезду.

— То есть?

— Ты совершенно не рад.

— Отчего же, я просто счастлив, — саркастически заявил мужчина, складывая на груди руки. — Моя головная боль в ближайшие несколько дней приобретет международный масштаб.

— Как это? — я перестала хохотать, недоуменно уставившись на собеседника.

— Обыкновенно, теперь ты будешь создавать проблемы в Штатах, а мне придется думать над их решением, находясь здесь, — его голос был ядовитым, глаза холодными и злыми.

— Значит, я доставляю тебе много хлопот? — меня захлестнул едва скрываемый прилив гнева.

— Достаточно, чтобы свихнуться на этой почве, — он испепелял меня надменным взглядом, криво улыбаясь.

— Тогда побереги свое драгоценное здоровье! Я немедленно ухожу из твоего дома и… из твоей жизни! — мои слова были похожи на рычание, вырвавшееся из груди разъяренного дикого зверя.

Повернувшись к обидчику спиной, я резко зашагала в направлении зала, намериваясь собрать необходимые вещи. Мне было совсем невесело. Я только что поняла, как сильно мешаю человеку, к которому успела привязаться за эти дни. Он стал для меня больше, чем деловой партнер. Я видела в нем не только союзника, но и хорошего друга, подаренного мне волей случая. И мне хотелось думать, что для него я тоже что-то значу. Как выяснилось, в моем лице он видит лишние проблемы и только. Я была так сильно расстроена, что боялась, как бы подступившие к горлу слезы не закапали на трясущиеся от нервного напряжения руки, выдав на всеобщее обозрение мое внутреннее состояние. Правда, обозревать его, кроме вошедшего следом Алекса, было не кому. Но в глазах именно этого зрителя, я хотела выглядеть спокойной и решительной, а не угрюмой и подавленной.

— Элис, ты никуда не пойдешь! — вырвав из моих рук пакет, заявил Северин, насильно усаживая меня в кресло.

— Я не Элис! И я пойду туда, куда сочту нужным, — прошипела я, скрывая под злостью слезы.

— Ты останешься здесь. Со мной, — голосом, не терпящим возражений, проговорил мужчина, грозно глядя на меня сверху вниз. — Я устал от твоих выходок!

— А я устала от тебя!

Мне казалось, что наши скрещенные взоры способны высечь огонь на месте своего пересечения. Напряжение росло, наполняя искрами воздух. Александр стоял в надменной позе, застыв, как каменное изваяние. Я же вжалась в спинку кресла, исподлобья рассматривая противника.

— Правда? — язвительно осведомился он. — А от кого ты не устала? От Ларина? Или у тебя нынче новый фаворит — Роб?

— Скажи честно, Алекс, — я говорила тихо, но сердито, — ты ревнуешь меня к Фэа или его ко мне?

— Я никого не ревную! — повысив голос, воскликнул мужчина. — Меня просто бесит то, что ты липнешь ко всем мужикам подряд.

— Ого! — от такого заявления мне стало дурно, я едва не потеряла дар речи от пережитого шока. И он после этого пытается говорить, что ревность здесь ни при чем?

— Чем вы вчера занимались на кухне, пока я говорил по телефону?

Меня пробрало на "хи-хи". Истерические смешки с завидной частотой слетали с искривленных странного вида улыбкой губ.

— Я задал вопрос, — грозно проговорил Северин, поставив руки на подлокотники кресла и наклонившись ко мне. Его лицо оказалось совсем рядом. Я могла рассмотреть потемневшие синие глаза, сердито глядевшие из-под сдвинутых тёмных бровей. На его скулах играли желваки, губы были сжаты, а на высокий лоб упала пепельная прядь, отбросившая густую черную тень на и без того мрачную физиономию собеседника.

— Он нагадал мне большую любовь, — пробормотала я тихо.

— И для этого надо было гладить твои руки?

Мои губы нервно дернулись, расплываясь в улыбке. Я только что стала жертвой самой натуральной ревности, хоть Алекс и отказывается это признавать.

— Может, ему нравилась моя ладонь? — парировала я, чувствуя, что настроение повышается.

— Мне тоже нравятся твои ладони, но я же не начинаю их ласкать.

— Тебе нравятся мои руки? — я посмотрела на свои кисти с длинными тонкими пальцами, ногти которых были покрыты густым бордовым лаком. — Приятно слышать.

— Элис, прекрати ловить меня на словах, — тяжело вздохнув, произнес мужчина. Он перестал злиться, теперь в его тоне звучали грустные нотки. — Ты хотела забронировать билет…

— Я передумала, — не отрывая взгляда от собственного маникюра, спокойно сказала я.

— Что?! — собеседник взревел, точно тигр. — Если ты не перестанешь так беспечно себя вести, то вообще никуда не поедешь!

— Я знаю, — невинно вскинув свои длинные густые ресницы, ответила я мягко.

Он нахмурился, в глазах появился немой вопрос, а руки напряглись, впившись пальцами в несчастное кресло с еще большей силой. Решив, что пора поставить все точки над "и", я спокойно начала:

— После того, как консул услышал мою блестящую речь, шансы на получение визы стали равны нулю. Так что мне попросту отказали.

— И что же ты сказала? — осторожно поинтересовался Северин, переваривая новость.

— Тебе в подробностях?

— Да.

— Ну… я сообщила ей о своем страстном желании попасть в Америку, чтобы выйти замуж за иностранца и сесть на шею государству, нарожав кучу детей.

Алекс застонал, бессильно опускаясь на пол, где уселся, держась за голову. Я же пребывала в великолепном расположении духа, довольная произведенным моим рассказом эффектом.

— Не переживай ты так, — нежно прошептала я, наклонившись к его уху, и положив руки на широкие мужские плечи, рельеф которых ощущала через тонкую ткань белоснежной рубашки. — Я исчезну сразу же после ареста Ларина, и у тебя больше не будет проблем, связанных со мной.

Он усмехнулся, погладив мою кисть, и рассеянно произнес:

— Боюсь, что я уже не смогу вести полноценную жизнь без этих самых проблем. Так что будь любезна, оставайся в поле зрения, Лара.

— Как пожелаете, сэр! — мне было приятно слышать его слова.

Значит, шанс на то, что мы останемся друзьями в будущем все-таки был. И, убедившись в его существовании, я испытала настоящую, неподдельную радость. Напряжение в комнате спало, как только мною были открыты все карты в игре под названием "Еду в Штаты". Алекс расслабился, перестав сердиться и язвить.