ГЛАВА 1 ПОЛИНА

В тот день я решила навестить сестру, благо выдался выходной. Сидеть дома не хотелось, и я отправилась к Ольге. Мы не виделись уже примерно с неделю и даже не перезванивались, хотя обычно перерывы между нашими встречами не были такими длительными. Просто на этой неделе у меня было много работы и не хотелось упускать выгодных клиентов — шейпинг, несмотря на все дефолты и девальвации, у нас по-прежнему остается популярным, а услуги тренера прилично оплачиваются.

Тщательно протирая лобовое стекло старенького «Ниссана», я в который раз похвалила себя за известную прыткость — успела-таки вовремя продать «Жигули» и, присовокупив не столь высокую, как казалось сначала, доплату стала владельцем этой милой машинки.

Ольга жила в получасе езды от моего дома. Обитала моя сестренка в однокомнатной хрущобе с двумя детьми, которые сейчас наверняка гостили у нашей мамы — Ираида Сергеевна жила неподалеку и милостиво разрешала приводить к себе детей.

Надо сказать, что мама в свои сорок девять лет вела довольно бурную личную жизнь, и у нее часто можно было застать очередного «друга дома», как правило, моложе ее лет на двадцать. С внуками своей пассии «друзья дома» играли с удовольствием, что вполне устраивало и маму, и Ольгу, и, разумеется, самих детей. Поскольку «друзья дома» менялись несколько раз в год, то дети практически постоянно общались с «новыми дядями», как выражались Артур и Лиза. Бывший же Ольгин муж, Кирилл Козаков, детей видел разве что на фотографиях, которые подсовывала ему под нос Ольга, когда в очередной раз брала у него деньги. Тут надо отдать Кириллу должное — детьми манкировал, но деньгами снабжал регулярно и в достаточном количестве. А чего ж ему не снабжать — как-никак свой бизнес, и вполне доходный.

Может быть, я не права, но Кирилл развернулся во всю ширь лишь после того, как ушел от Ольги. Дело в том, что моя сестра была мало приспособлена к реалиям нашей сегодняшней жизни. Иногда мне кажется, что сестра запоздала с рождением, ведь в советские времена Ольга смотрелась бы вполне адекватно: к деньгам равнодушна, слово «карьера» произносит так, как будто это что-то неприличное, читает всякие умные книжки и обожает тусоваться со своими ровесниками из клуба любителей авторской песни.

Сворачивая на перекрестке, я невольно поймала свое отражение в зеркальце заднего вида и усмехнулась. Каждый раз, когда я общаюсь с сестрой, меня не оставляет странное чувство — мне кажется, будто я смотрюсь в зеркало, мы ведь близнецы.

Не буду вас утомлять рассказами о наших школьных проделках — вы сами можете себе представить, какие возможности открываются перед сестрами-близняшками в среднем учебном заведении. Но на внешнем сходстве все и заканчивается — если говорить о характерах и образе жизни, то трудно себе представить двух более несхожих между собой людей.

Вот и сейчас, когда я приехала к Ольге, то начала «заводиться» уже с порога. Во-первых, на вешалке в прихожей почему-то висели кухонные полотенца, во-вторых, на тумбочке лежала книга с сотенной купюрой вместо закладки, а в-третьих…

— Здравствуйте, меня зовут Валя! — вынырнуло из кухни незнакомое мне юное создание.

— Очень приятно, — без особого энтузиазма отозвалась я. — Полина.

— Оля столько говорила мне о вас! — с торопливым восхищением пробормотала Валя, пряча глаза и пробегая мимо меня в ванную.

Я пожала плечами и прошла в комнату.

Ольга, как обычно, сидела, уткнувшись в телевизор.

— Ты хоть знаешь, как называется этот сериал? — съязвила я, присаживаясь рядом.

— М-м, кажется, «Первые поцелуи», — Ольга полезла в газету. — Нет, оказывается это «Элен и ребята», а «Первые поцелуи» были утром. А что?

— Да нет, просто удивляюсь, как ты можешь смотреть все подряд по ящику.

— А что? Я набор уже закончила, могу немного и отдохнуть, — гордо сказала Ольга.

— Набор, говоришь, — усмехнулась я, бросив взгляд на старенькую «двойку», которая стояла на письменном столе. — А разве ты стала играть в «тетрис»? Что-то я раньше за тобой этого не замечала.

— Это Валя играет, — отозвалась моя сестра. — Представляешь, вчера набрала тысячу очков. А сегодня уже полторы тысячи!

— Вчера? — удивилась я. — Так она что, каждый день к тебе приходит?

— Нет, просто Валя у меня остановилась, — как-то неуверенно прознесла Ольга. — Пусть немного поживет, а там посмотрим…

— Остановилась? Немного поживет? — переспросила я, заподозрив неладное. — Ты что, решила сдавать квартиру с хозяйкой?

— Да нет, никакого объявления я не давала, — еще больше замялась Ольга и потому начала слегка злиться. — Валя появилась сама. Знаешь, это, наверное, судьба, знак какой-то, что ты можешь сделать доброе дело. Она сидела у подъезда, вся такая жалкая, потрепанная, а в глазах светится надежда… Спросила зажигалку, а я ведь не курю. Ну, я и позвала ее пройти, предложила чаю, а там мы разговорились… Валя оказалась круглой сиротой, и я решила, что просто обязана ей помочь.

— Паспорт-то хоть видела? — спросила я, стараясь не взорваться от гнева.

— Нет, мне и в голову не пришло спросить у нее документы, — как ни в чем не бывало ответила Ольга, окончательно смутившись. — Ну и что тут такого? Почему ты вмешиваешься, собственно говоря?

— Потому что ты мне сестра и я не хочу, чтобы проблемы этой сиротки стали твоими проблемами. Теперь я окончательно убедилась, что ты сама еще ребенок и о тебе должен кто-то заботиться и учить уму-разуму, чтобы ты не подбирала на улице всякую шушеру, — рявкнула я. — Если ты такая сердобольная, то пройдись как-нибудь возле вокзала, там этих синюх полное лукошко собрать можно. Надо же, какие мы чувствительные!

Пока Ольга краснела и собиралась мне что-то высказать, наверное, упрекнуть меня в бессердечности, я быстро встала и прошла на кухню, вслед за юркнувшей туда после ванны подозрительной гостьей.

Глядя, как это молоденькое чучело с какими-то железяками в ушах, которые оно наверняка считает серьгами, носит халат моей сестры и с аппетитом поглощает голландский паштет из гусиной печени, который я самолично привезла в прошлый раз для Ольги, я не сдержалась и, наплевав на приличия, довольно бесцеремонно поинтересовалась:

— Вы тут надолго решили обосноваться? И как вообще вы познакомились с моей сестрой?

Валя быстро вытерла губы и, проглотив кусок бутерброда с печенкой, ответила:

— Оля такой сердечный человек… А я, знаете ли, сирота… И тут такие проблемы…

«Какие такие проблемы?» — хотела спросить я, но в это время в дверь позвонили.

Тут я сделала ошибку. Вместо того чтобы пойти в коридор вместе с сестрой, я осталась на кухне, продолжая выпытывать у Вали, что ей здесь нужно.

— У вас документы какие-нибудь имеются? — спросила я как можно строже.

Но Валя уже не воспринимала обращенные к ней вопросы, она напряженно прислушивалась к тому, что происходит сейчас в коридоре.

— Нашел! — раздался какой-то удивительно наглый голос, одновременно самоуверенный и угрожающий. — Так эта сука у тебя прячется?

Рука с бутербродом застыла возле рта, потом намазанный гусиной печенью хлеб упал на пол, и Валя в ужасе зажала рот ладонью. Потом незваная гостья стала оглядываться, словно загнанный зверь, и даже попыталась, тихо охая, залезть под кухонный столик, бормоча при этом: «Они меня убьют, они меня сейчас будут убивать!»

Я поняла, что срочно требуется мое вмешательство, и рванулась в коридор. Что за дура моя сестрица, сколько раз я твердила ей: не открывай дверь, пока не посмотришь в глазок, или хотя бы спроси: «Кто там?» Бесполезно, как об стенку горох. А ведь дипломированный психолог, кандидат наук, в газетах про нее писали, научные статьи в иностранных журналах публикует. А сама хуже ребенка, право слово!

На пороге, вставив ботинок в зазор между дверью и косяком, стоял высокий детина, на вид подросток, но такой, словно уже побывал в зоне для малолеток. Ольга бормотала: «А что, собственно, вы хотите…» — но пока она формулировала всякую интеллигентскую чушь, парень уже понял, что можно не особенно церемониться и, поднажав на дверь, вошел в прихожую.

— Ты кто такой? — громко спросила я, оттесняя плечом Ольгу.

— Ну, Зуй, — процедил детина. — Так у вас эта шлюха или нет?

— Подожди, — упрямо покачала я головой, — вот так врываться и накатывать ты не будешь, ясно? Хочешь говорить, давай говорить по-хорошему.

— Ах по-хорошему, — передразнил меня Зуй. — Ну так слушай, раз ты такая конкретная, тебе щас будет интересно. Эту девку я снял в баре, все было тип-топ, а наутро она от меня ус-вистела.

— Ты чего-то недосчитался из вещей? — предположила я деловым тоном.

— Не-ет, — Зуй покачал головой так, словно собирался сообщить нам нечто настолько жуткое, что банальная кража при таком раскладе просто не принималась бы в расчет. — Скорее наоборот.

— Я тебя не понимаю, — произнесла я. — Либо мы говорим, либо…

— Я не знаю, почему она сбежала, — Зуй говорил тихо, но я видела, что он буквально кипел яростью, еще чуть-чуть, и взорвется, — это я щас с ней выясню. Но она кое-что у меня забыла.

— Так вы пришли вернуть ее вещь? — вдруг подала голос Ольга.

— Ага, с доставкой на дом, — издевательски отозвался Зуй. — Слушайте, да вы, по-моему, еще не въехали, кто у вас пасется. В общем, она мне кое-что на конец повесила, теперь ясно? Справочка у нее в сумочке имеется такая, что закачаешься!

— Справка из вендиспансера? — со вздохом спросила я. — Сифилис, гонорея?

— Какой сифилис?! Плевать мне на сифилис! СПИД у нее, понятно? — заорал Зуй. — Да за такое голову оторвать мало! Это ж статья!

— Так, все ясно, — произнесла я, стараясь говорить спокойно. — Это действительно серьезно, но давай не будем кричать. Сейчас мы во всем разберемся. Только сначала скажи, как ты ее вычислил?

Зуй уже вытягивал голову, заслышав шорох на кухне. «Неужели ей удалось залезть под стол? — подумала я. — При ее комплекции вполне вероятно, но с таким же успехом она может забраться на шкаф в надежде, что ее там не увидят. Прямо как страус, ей-богу! И эта деваха надеется, что тут ее будут защищать?»

— Да ничего я не вычислял, — торопливо проговорил Зуй, обращаясь ко мне. — Мне сказали, что Вальку видели тут возле этого подъезда, бабу описали, которая с ней была, ну я и крутился какое-то время поблизости. Увидел тебя сейчас, как ты к подъезду шла, решил, что это сеструха твоя — вы ведь близняшки, — ну и пошел за тобой. Так что все просто, и давайте кончать базар. Где вы держите эту курву? Я сейчас ей ноги отрывать буду.

И Зуй начал продвигаться вперед по коридору, тесня своей грудью Ольгу. И вместо того чтобы пропустить парня — как-никак он в своем праве, тут уж ничего не попишешь, — моя сестра вдруг решила проявить чудеса героизма. Нашла время, называется!

Наверное, с таким лицом Александр Матросов бросался на амбразуру. Ольга даже зажмурила глаза, когда перекрыла дорогу парню, выставив в стороны растопыренные руки и уперев их в стены. Но выполнять роль живой преграды ей показалось мало, и сестренка с силой ткнулась своей макушкой в живот Зуя.

Это окончательно разозлило и без того разгневанного визитера. Он схватил Ольгу за плечи и с силой отшвырнул ее в угол. Падая, сестра сшибла полочку возле зеркала, на которой почему-то стояла раскрытая пачка чая — крупно-листовой «Липтон» осыпал ее с головы до ног, когда она приземлилась возле тумбочки.

«Ах так! — разозлилась я. — Ну держись, переросток! Пусть эта девка виновата, но бить свою сестру я никому не позволю!»

Для начала я впилась ему пальцами в то место, где плечо переходит в шею. Болевая точка была нащупана за десятую долю секунды, я еще поднажала ногтями для того, чтобы усилить впечатление.

Взвыв от боли, Зуй обернулся ко мне, готовый сокрушить все, что под руку попадется.

Этого-то я от него и добивалась — в таком состоянии человек плохо соображает и не способен на быструю реакцию.

Сделав обманный жест рукой — Зуй купился на этот маневр с удивительной наивностью, — я левой ткнула его костяшками пальцев в кадык, а когда он, захрипев, поднес руку к горлу, врезала носком ботинка чуть ниже колена (хорошо, что не разулась!) и сразу же ребром ладони за ухом. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы Зуй рухнул на пол и на непродолжительное время отключился. Теперь можно было нам втроем более-менее спокойно обсудить сложившуюся ситуацию и…

— Что здесь происходит?

«Ну вот! — сокрушенно подумала я, глядя, как в квартиру входит ошеломленная Ираида Сергеевна. — Черт, ведь я совсем упустила из виду, что дверь оставалась открытой. Сейчас начнется».

Наша матушка, очевидно, снова оставила детей Ольги на попечение своего приятеля, а сама решила навестить дочь. И, застав в квартире сцену побоища, Ираида Сергеевна не без удовольствия решила воспользоваться случаем и сказать нам все, что она о нас думает.

— Я прихожу, можно сказать, к себе домой, — говорила она, всплескивая руками, — и что же я вижу? Вот так вы меня встречаете, да? Ну спасибо, доченьки, удружили! Пока я трачу свое время на внуков, вы тут черт-те чем занимаетесь! Во что вы превращаете квартиру, хотела бы я знать, а? И какими вырастут ваши дети, если в доме их родителей творится такое безобразие!

— Просто ты пришла не очень вовремя, мама, — процедила я сквозь зубы.

— Спасибо, — обиженно отозвалась Ираида Сергеевна. — Но раз я пришла, то, может быть, вы все же соизволите объяснить мне, что тут творится?

В это время из кухни высунулась Валя и, увидев в коридоре распростертого на полу Зуя и незнакомую женщину, снова скрылась за дверью.

— Оля, что делает здесь эта вульгарная девица? — нахмурилась Ираида. — И почему ты, Поля, избиваешь этого мальчика?

Сердобольная мама наклонилась к Зую. Оценивающе посмотрев, она слегка потрепала его по щеке.

— Мама, — проговорила я предостерегающим тоном, — я знаю, что вам нравятся молодые люди именно такой комплекции, но этот тип вам не пара. Во-первых, он уголовник, во-вторых, у него СПИД.

Зуй стал понемногу приходить в себя. Но когда он открыл глаза и увидел склонившееся лицо моей матушки, которая вдобавок потрепала его по щеке, и услышал слово «СПИД», то попытался «продолжить тему».

Впрочем, ему это не удалось, да и я бы не позволила. Зуй с трудом приподнялся и, держась за стенку, попробовал сделать шаг вперед, но чуть не упал. Тогда он сдался.

— Хорошо, щас я сваливаю, — с трудом проговорил он, — но я скоро вернусь. Вы усекли? И тогда разговор будет совсем другим…

— А не надо было нарываться, — гаркнула я ему в спину, — снизил бы обороты сначала, а потом уж претензии предъявлял, ясно?

Зуй спускался по лестнице, бормоча какие-то невнятные угрозы. Я захлопнула дверь и прошла в комнату. На душе у меня было неспокойно. Он, конечно же, вернется. И скорее всего не один. Вопрос только в том — когда и с какими намерениями.

Пока я «провожала» Зуя, Ольга успела рассказать матушке ту же самую историю, что и мне. Теперь Ираида Сергеевна с наслаждением отчитывала дочь, ораторствуя, словно лектор на трибуне.

Я решила, что для меня будет слишком при всем этом присутствовать, и прошла на кухню. Валя встретила меня вопросительным взглядом, в котором испуг был перемешан с надеждой, но сейчас я была не настроена с ней разговаривать. Я лишь буркнула:

— Сиди тихо и не вздумай никуда убегать. Сейчас мама уйдет, и мы поговорим.

Я уселась и закурила, заметив время на циферблате настенных часов. Ираида Сергеевна уложилась в семь с половиной минут и ушла не попрощавшись.

Когда я заглянула в комнату, то застала сестру в полном упадке. Ольга сидела на диване, подтянув колени ко лбу, закрыв руками затылок, словно защищаясь от удара. Стоило мне присесть с Ольгой рядом и лишь дотронуться до ее плеча, как она разразилась рыданиями.

— Ну ты слышала? Ну ты видела? — бормотала Ольга сквозь слезы. — И это наша мама! Обратила внимание на то, как она молодеет после скандалов? Это же самый настоящий энергетический вампир!

— «Вампир», — передразнила я ее. — Надо меньше книжек читать! Ты сама, мать, хороша: обложилась всякой эзотерической попсой, специалист, блин, экстракласса! А в дом пускаешь первого встречного.

Зря я на нее наехала, конечно, но уж просто не смогла сдержаться. А может быть, смутно ощущала, что по отношению к матери Ольга не так уж не права. Действительно, Ираида Сергеевна прямо-таки тащилась от подобных сцен, это я еще с детства помню…

Рыдания Ольги неизбежно перешли в форменную истерику. Теперь Ольга уже не могла говорить — дыхание перебивалось судорожными всхлипами, которые все учащались и учащались.

Я сбегала к шкафчику за снотворным, растолкла в ложке таблетку люминала и дала Ольге запить порошок теплым крепким чаем. Потом обняла за плечи и, осторожно приподняв, довела до постели. Укрыв сестру толстым пуховым одеялом, я посидела с ней немного, держа за руку и поглаживая ее запястье.

Нечто подобное я уже видела, только в более тяжелой форме. Когда Ольга развелась с мужем, у нее был самый настоящий нервный срыв. То часами сидела, вся заторможенная, в одну точку смотрела, то рыдала — и тоже часами, даже не знаю, что было хуже.

Ну вот, кажется, угомонилась. Тихонько встав с постели, я вышла из комнаты, стараясь, чтобы не скрипели половицы. Теперь, кажется, настала моя очередь дать волю накипевшим эмоциям — я была зла на всех! На маму-садист-ку, на сестру-рохлю, на этого бесцеремонного подростка и, само собой, на незваную гостью.

Я прошла на кухню, плотно закрыла за собой дверь и уже собралась выдать Вале по полной программе. Так, чтобы мало не показалось!

Но как только я увидела ее глаза — глаза приговоренного к смерти человека, — моя злоба куда-то улетучилась и вместо нее нахлынула оцепеняющая усталость. Сейчас мне уже было все равно, и я хотела лишь до конца разобраться в этой ситуации, чтобы принять решение.

— Ну давай, милочка, колись по-быстрому, — произнесла я, словно заправский следователь. — Я тебе зла не желаю, но не хочу, чтобы у моей сестры из-за тебя были неприятности, ты усваиваешь? Ну вот и славно. Так что выкладывай: кто хочет тебя убить и кто такие «они»?

— Так вы же слышали, что Зуй говорил, — начала было вешать мне лапшу на уши Валя.

— Не зли меня! — прикрикнула я на нее и стукнула ладонью по столу так, что чашки задрожали. — Уши у меня имеются, и я слышала не только это. Когда ты в испуге пыталась забраться вот под этот стол, ты четко дважды сказала: «Они меня убьют». Ну?

— Речь идет о моих хозяевах, — закрыв глаза с таким видом, как будто она прыгала в пропасть с обрыва, произнесла Валя.

— Конкретнее!

— Я… я была у них домработницей. Это был ад, сущий ад… Я и продержалась-то всего-ничего… Они думают, что я у них брошку украла, обещали настучать в агентство, а у меня и так с пропиской… — торопливо верещала Валя, умоляюще глядя на меня.

— У тебя правда СПИД? — спросила я Валентину, закуривая «Мальборо».

Заметив, как девушка покосилась на мою пачку, щелчком выбила из нее сигарету и протянула девушке. Трясущимися руками она прикурила от зажигалки и, глубоко затянувшись, часто-часто закивала головой.

— Кололась? Или без презерватива трахалась? Впрочем, мне все равно. Значит, так, — констатировала я. — Сейчас ты быстро-быстро собираешься и уходишь. Свои проблемы надо решать самой.

Табак придал Вале бодрости. С силой выпустив дым, она глянула на меня исподлобья и решила, что стоит немного поднять себя в моих глазах. Откинув со лба прядь крашеных волос, она проговорила, как мне показалось, даже не без вызова:

— У меня просто безвыходное положение! У меня никого нет в этом мире, понимаете — никого! Нет, вы не сможете этого почувствовать, вы…

— Полина! — раздался визгливый крик из коридора, и дверь кухни с силой распахнулась.

На пороге стояла Ольга, закутавшись в одеяло. Она была на грани сна и бодрствования — истерика прошла, но забытье еще не наступило. Услышав, что мы беседуем с Валей, моя сестра решила высказать свое веское слово и через силу доковыляла до кухни.

— Н-не смей ее гнать! — Ольга пыталась придать своему запинающемуся голосу уверенную интонацию. — СПИД, между прочим, не передается бытовым путем, это сейчас каждому ребенку известно.

— А тебя не спрашивают, — заорала я на нее. — Ты чего вскочила? Кто тебя сюда звал? Ты сама — ребенок и, между прочим, у тебя дети тут живут. Если Ираида взяла их на дачу, то это же не навсегда!

— Н-не смей на меня орать! — попыталась крикнуть Ольга. — Это мой дом!

— А твой бывший муж? — продолжала я наседать. — Он что, будет на седьмом небе от такого подарочка? Как ты вообще собираешься кому-то объяснять присутствие у тебя в квартире этой… этой…

— Я сказала! — притопнула ногой Ольга. — Валя останется здесь!

Тут она покачнулась и схватилась за косяк, чтобы не упасть. Похоже, люминал начал оказывать свое благотворное действие, и я снова препроводила ее в комнату и вернула на исходные позиции.

— Обещай мне, что ты ее не выгонишь! — напоследок крикнула Ольга.

«Все, сил моих больше нет! — решила я. — Пусть делают что хотят. Если сестра решила идти на принцип — черт с ней, пусть сама расхлебывает!»

— Я сейчас ухожу, — сказала я, вернувшись в кухню. — А ты, сирота казанская, если не хочешь на свою задницу неприятностей, уматывай как можно быстрее — мой тебе совет. Все ясно, повторять не надо?

И, не дождавшись ответа, я выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью.

Подумаешь, какие мы упрямые! А все потому, что знает, что не права, и назло всем, и себе в первую очередь, теперь упорствует! Ну и ладно, пусть сама выпутывается, если такая умная. Мне-то что!

Не будет с этой Валей проблем — вот и хорошо, будут проблемы — Ольга в очередной раз поймет, что ее старшая сестра, то есть я, как всегда, оказалась права. Да-да старшая, пусть хоть на три минуты!

Эти мысли безостановочно крутились у меня в голове, когда я ехала домой. Меня не оставляло ощущение, что все не так просто в этой истории. Валю кто-то здорово напугал, это факт! И чутье подсказывало мне, что дело тут вовсе не в брошке…

Уже подъехав к дому и притормозив у самого подъезда, я вдруг поняла, что возвращаться к себе мне не хочется. Отрицательные эмоции, которыми я была переполнена в свой законный выходной, требовали хоть какой-то компенсации. Быстро прикинув в уме, какое «живое лекарство» мне сейчас лучше использовать, я развернула автомобиль и поехала к бабушке.

Евгения Михайловна Снегирева всегда хорошо на меня действовала — ну право же, как будто она была мне родной матерью, а не Ираида Сергеевна. Видите, я даже матушку зову про себя исключительно по имени-отчеству, а вот бабушка — о, это особый случай.

Не хочу говорить плохо про маму — у нее была своя жизнь, в конце концов, и остаться с двойней на руках молодой женщине — не сахар. Отец нас бросил — звучит столь же грустно, сколь и банально.

Нет-нет, вовсе не сразу после рождения, как можно было бы предположить. Хотя если призадуматься, то гораздо раньше. Дело в том, что Андрей Витальевич по профессии был тележурналистом, а по складу характера — типичным плейбоем. Частые командировки, длительное отсутствие, не всегда мотивированное, стремление постоянно вовлекать в свою орбиту новое, преимущественно женское окружение, карьера, перспективы — и вдруг двойня. Да такого просто быть не могло в жизни Андрея Витальевича, ни в какие графики не влезало! Сидеть дома, помогать жене, возиться с детьми? Полностью исключено.

А тут подвернулась полугодичная заграничная стажировка, вслед за ней — работа по контракту, а там уж и новая пассия объявилась. Короче, в настоящее время Андрей Витальевич живет в Москве, изредка мелькает по телевизору. А его общение со мной и Ольгой ограничивается поздравлениями с днем рождения, причем через раз.

Если бы не бабушка, то я просто не знаю, как бы мама нас выходила. Надо сказать, что Ираида Сергеевна — человек своеобразный и вполне самодостаточный. Двойня на руках молодой женщины, которая только-только начала находить вкус в жизни, да еще в отсутствие мужа — это испытание, которое под силу не каждому. Матушка сперва пыталась найти нового мужа через брачные агентства, но, запутавшись в объявлениях и анализе достоинств и недостатков женихов, временно прекратила эти попытки. Однако она периодически возобновляла их даже сейчас, когда выгоняла очередного бой-френда и оказывалось вакантное место.

В общем, в дело нашего воспитания вынуждена была включиться бабушка со стороны отца. Впрочем, я не права, «вынуждена» — это из другой оперы. Евгения Михайловна взялась за наше воспитание не из чувства долга, не принося себя в жертву, а просто потому, что ей так хотелось. И могу сейчас сказать положа руку на сердце — всем хорошим, что во мне есть, я обязана ей. Думаю, что тут и Ольга меня поддержит.

Евгения Михайловна была, что называется, «из бывших», и это до сих пор сквозило в ее поведении. Даже курила она как-то по-особенному. В чем тут секрет — не пойму, но в манере — додержать папиросу, затягиваться и выпускать дым чувствовалась порода.

Наверное, тут сказывались материнские гены — отец Евгении Михайловны был из купцов, а в жены взял себе девушку из обедневшего дворянского рода. Жизнь жестоко обошлась с бабушкиными родными — отец пропал в революцию, мужа в тридцатых годах посадили, и домой он так и не вернулся. Впрочем, и возвращаться уже было некуда — бабушка вместе с малолетним Андреем долгое время скиталась по знакомым, пока ей не перепала комнатушка.

Как Евгения Михайловна умудрилась уцелеть среди этой жуткой круговерти — ума не приложу. Повернись ее судьба по-другому, не миновать бы лагеря и ей, а сыну (то есть нашему отцу) светила бы прямая дорога в детский дом на социалистическую перековку.

Когда я приехала к Евгении Михайловне, то попала прямо за стол — у бабушки был гость, — явление довольно странное. Обычно круг ее общения ограничивался соседями и нашими визитами. А тут сидит у неЬ какой-то подозрительный тип с выправкой военного и держит себя так, словно бабушка ему чем-то обязана. И в разговор со мной гость вступает нехотя, на вопросы отвечает «да», «нет», слова лишнего не скажет.

Ну и денек, однако, выдался. Куда не зайдешь — кругом незнакомые люди! Ладно, думаю, сиди, раз пришел. Бабушка знает, что делает, она не Ольга, у Евгении Михайловны голова неплохо варит, несмотря на солидный возраст (она ведь 1912 года!).

— А Ира уже у меня побывала, — сказала бабушка, отхлебывая чай и хитро прищуриваясь. — Сама понимаешь, в каком она состоянии.

— Очень вкусный чай, бабуля, — невозмутимо отозвалась я. — Это с мятой?

Задавая этот вопрос, я незаметно скосила глаза на гостя — стоит ли обсуждать наши семейные проблемы в присутствии посторонних?

Бабушка поняла мой маневр. Она вернулась к разговору с посетителем и дала понять, что его визит подходит к концу. Тот стал быстро откланиваться, бабушка проводила его до передней, и мне было слышно, как они о чем-то договаривались между собой. Наконец дверь хлопнула, и бабушка вернулась в гостиную.

— Так что там у вас? — спросила бабушка с добродушным вздохом.

Я в двух словах изложила историю о Вале, стараясь не нагнетать напряжения, но и ни о чем не умалчивая — бабушка должна знать всю правду, а мои эмоции тут в расчет не принимались.

— Понятно, — кивнула бабушка. — Вот что значит внятный рассказ. А то Ира кричала, руками махала, и я так ничего и не поняла, хотя она просидела у меня с полчаса. Да что я говорю — «просидела»! Бегала по комнате, словно мышь в ловушке!

— Ну и что ты теперь обо всем этом думаешь? — спросила я Евгению Михайловну.

Когда я задавала этот вопрос, мной двигало отнюдь не чувство вежливости. Дело в том, что бабушка обладала потрясающим — думаю, врожденным, если такое бывает, — чувством здравого смысла и умением оценить ситуацию с наиболее верной точки зрения.

— Я тебе так скажу, — начала бабушка, с удовольствием разминая папироску и вставляя ее в длинный янтарный мундштук, — ты Оле не мешай. Погоди, не перебивай, я еще не закончила. Твоя сестра все делает правильно. Ей сейчас надо о ком-то заботиться, понимаешь? Дети — разговор особый, я уже договорилась с Ирой, что ребята поживут у нее на даче недель-ку-другую.

Бабушка словно бы предупреждала мои вопросы, отвечая на них еще до того, как я собиралась их задать. Я чувствовала сердцем, что Евгения Михайловна права, но мой рассудок отказывался это принимать.

— Ну ладно, раз ты так считаешь, — пожала я плечами, — то пока закроем эту тему. Скажи-ка мне лучше, что это за гость у тебя был?

— Это психотерапевт, — быстро ответила Евгения Михайловна.

Я совершенно ясно видела, что бабушка не очень настроена говорить со мной о своем визитере, и это обеспокоило меня еще больше. Ей-то зачем психотерапевт? Ей, у которой я просто отдыхаю душой и к которой я приехала набираться доброй энергии, как выражается моя прибабахнутая на эзотерике сестрица?

Евгения Михайловна поняла, что так просто от меня не отделаешься, и вынуждена была объяснить причину появления в ее доме столь странного специалиста. То, что она сказала, несказанно удивило меня.

— Видишь ли, Поля, — начала она неторопливо, тщательно подбирая слова, — меня много лет подряд преследует один и тот же сон. Да-да, это так, и дело тут не в возрасте и не в старческих причудах. Я понимаю, что это звучит смешно, но порой многие наши чувства кажутся смешными, когда мы пробуем их описать, правда?

Я внимательно слушала Евгению Михайловну, тщательно следя за тем, что она говорит и как она это делает. Нет, никаких признаков, прости господи, маразма. Все очень здраво, четко и убедительно.

— Меня с поразительной настойчивостью посещает одно и то же видение, — продолжала бабушка. — Обычно это бывает под утро. Я вижу все так ясно, как будто это происходит наяву. Снится мне детская в старом особняке, где мы раньше жили. Все очень явственно, очень четкие краски, лица, как на фотографиях. Даже звуки, представляешь! Вот я слышу шорох, вот няня на сундуке храпит…

Выражение ее лица при этом было настолько выразительным, а взгляд таким глубоким, что в эту минуту мне показалось, что я на секунду заглянула в ее сон. От бабушки не укрылась моя заинтересованность, и в уголках ее морщинистого рта мелькнула улыбка.

— Я — маленькая и лежу в своей кроватке. Надо мной склоняются лица, я вижу мать и отца. Того самого купца Снегирева — помнишь я тебе говорила? — который сгинул невесть куда в восемнадцатом. Я притворяюсь, что сплю, и они, кажется, не подозревают, что я наблюдаю за ними сквозь неплотно сомкнутые ресницы. Они отходят от кровати, и я их больше не вижу. Только по отблескам понимаю, что мама держит в руке свечу, прикрывая пламя ладонью. И они что-то делают в комнате. Мне очень страшно, и я боюсь пошевельнуться, так как знаю, что если они поймут, что не сплю, то будут сильно меня ругать.

— И что же дальше?

— Это все, — с какой-то подавленной грустью улыбнулась бабушка. — Я не знаю, как тебе это объяснить, но сон этот для меня очень страшный. Тени, отблески свечного пламени на подвесках люстры под потолком, какие-то шорохи…

— Понять стороннему слушателю действительно трудновато, но мне кажется, я что-то почувствовала, — сказала я, с трудом переводя дух, так на меня подействовал рассказ бабушки. — Скажи, бабуля, ты думаешь, что тут кроется какая-то тайна, да?

— Это первое, что приходит на ум, — кивнула Евгения Михайловна. — Да, можно предположить, что этот сон что-то означает. Это может быть какой-то намек, причем зашифрованный, какое-то сообщение моего мозга, которое я не могу внятно растолковать.

— А ты пробовала заглядывать в какие-нибудь сонники? — сразу предложила я выход, но бабушка лишь скептически усмехнулась на мои слова.

— Если под пятницу вам приснился присяжный поверенный, то это к свадьбе, — иронически проговорила бабушка. — Или что-нибудь более современное, ведь должны же составители учитывать современные реалии. Например: если приснилось, что у вас завис компьютер, то это к тому, что введут почасовую оплату телефонных услуг.

— Бабуля! — всплеснула я руками. — Откуда ты все это знаешь?

— Я читаю газеты, — спокойно ответила мне бабушка. — Это реалии современной жизни, детали, а вкус эпохи можно почувствовать именно в деталях.

— То есть сонники ты сразу отметаешь, — уточнила я. — Тогда что может помочь?

— Видишь ли, внучка, я настроена более рационально, — проговорила бабушка, затушив папиросу в глубокой пепельнице. — Значение этого сна интересует меня постольку, поскольку этот сон мешает мне спокойно спать, как это ни парадоксально звучит.

— То есть?

— Я просыпаюсь после него в холодном поту, — спокойно произнесла Евгения Михайловна. — Сон повторяется в последнее время все чаще и чаще, и после него я уже не могу заснуть. В пять утра — не очень приятный подарок от собственного подсознания, правда?

— А лекарства?

— Еще чего! — фыркнула бабушка. — Никаких снотворных! Я восемьдесят с лишним лет прожила без снотворных и не собираюсь в такие годы заводить дурные привычки. Впрочем, избавляться от уже имеющихся — тоже.

И Евгения Михайловна кивнула на пепельницу с окурками папирос.

— А главное ощущение такое, — продолжала бабушка, — кажется, стоит вспомнить, что происходило в комнате, — и тревога пройдет.

— И ты решила…

— Совершенно верно, — снова кивнула бабушка. — Когда у меня течет кран, я вызываю сантехника. Когда у меня ломается пылесос, я иду в мастерскую. А тут я обратилась к психотерапевту. Я считаю, что в любом деле есть специалисты, которые могут помочь, если что. Знакомая порекомендовала мне хорошего врача, вот мы и поговорили с ним немного. Пока результат нулевой, но я поставила перед ним проблему, и он будет ее решать.

— Знаешь что, бабуля, — неожиданно пришла мне в голову блестящая идея, — а давай я свожу тебя посмотреть на «наш» дом? Это ведь у черта на куличках. Ты наверняка не была там сто лет! С твоими-то ногами на транспорте… А там, глядишь, может, что и вспомнишь. Поехали?

«Ниссан» остановился возле двухэтажного особняка, который располагался довольно далеко от центра. Когда-то этот район занимали вишневые и яблоневые сады, среди которых там и сям стояли хорошенькие домики — частные владения богатых людей, которые хотели жить на природе, но и так, чтобы в любой момент можно было быстро оказаться в городе, если этого требовали дела.

От этой былой роскоши осталось всего две с половиной постройки, из них жилая — одна, вторая отведена под гараж, третья лежала в развалинах.

— А ведь я помню этот дом свежевыкрашенным, — мечтательно проговорила бабушка, выглядывая из окна автомобиля. — Интересно, что тут теперь располагается? Внизу вроде бы грязно, а вот второй этаж выглядит очень даже неплохо.

— Так давай выйдем и посмотрим поближе, — предложила я. — Может быть, нас пустят и внутрь, кто знает. Во всяком случае, мы ничего не теряем.

— Н-да, — проговорила бабушка, всматриваясь в фасад и прикрывая глаза ладонью козырьком, — что-то такое смутное мерцает, но точного расположения комнат я сейчас и не припомню. Где же была детская? Внизу — столовая, это точно, вдоль по коридору комната няни… Или это было сначала, а потом ее переселили наверх?

Мы медленно подошли к дому, и я дернула за ручку двери. Она легко подалась и чуть приоткрылась, словно приглашая нас войти.

Бабушка первой переступила порог и остановилась, в недоумении покачав головой.

— Нет, сейчас, конечно, тут все не так. Перепланировка была, что ли? Веревки какие-то висят, белье. Похоже на коммуналку, правда?

— Может быть, так оно и есть, — пожала я плечами. — Уплотнение и все такое. При большевиках же часто селили кучу народа в дом, который раньше занимала одна семья. Так, наверное, произошло и здесь.

— Надо навести справки у краеведов, — резонно заметила бабушка. — О, а вот и лестница. Надо же, перила те же самые, я помню эти чугунные завитки. Слушай, раз уж мы здесь, давай поднимемся?

Пока мы не спеша брели вверх, бабушка философствовала на свой лад:

— Вот, говорят, что есть память рассудка, память сердца… А есть еще и память ног и рук. Да-да, я когда сейчас дотронулась вот до этой шишечки, то вспомнила, как однажды упала с верхней ступеньки — бежала за мячиком и оступилась. Тогда я расквасила себе нос и долго плакала, мне лед прикладывали… Поверишь ли, никогда об этом не вспоминала, а вот сейчас словно…

— Что вам здесь надо? — раздался пронзительный голос сверху.

Мы подняли головы. Со второго этажа свешивалась женская голова с кудрявыми завитушками — женщина перегнулась через перила и недружелюбно наблюдала, как мы с Евгенией Михайловной ковыляем по лестнице.

— Понимаете, — начала я объяснять причину нашей бесцеремонности, — мы…

— Здесь вам не проходной двор, а частное владение! — словно не слыша меня, продолжала кричать женщина. — Вы вообще откуда? Кто вас сюда послал? Снова денег просить? Ни копейки не получите сверх того, что вам причитается по договору. Расписались? Задаток получили? Теперь ждите! Я купюры не печатаю и милостыню не подаю!

— О каких деньгах вы ведете речь, милочка? — с достоинством спросила бабушка.

— О рублях, вестимо, — передразнила ее визгливая женщина. — Долларов не дождетесь!

— Тогда о каком частном владении вы говорите, сударыня? Извольте объясниться, — надменно поинтересовалась Евгения Михайловна.

— Об этом самом! — для пущей убедительности женщина постучала кулаком по перилам. — Мы с мужем весь этаж купили, расселили этот клоповник, который совки тут устроили, и никого на своей территории не потерпим. А что до препонов, которые нам чинят власти касательно первого этажа, так это они взятки хотят! И мы дадим, обязательно дадим! Но добьемся, чтобы расселили и первый этаж! Мы уже покупаем квартиры бедным людям, не в центре, конечно, но все равно условия не сравнить с этими. А никто не ценит! И все хотят невесть чего! Вот вы, например. Есть у вас горячая вода или нет? Отвечайте?

— Горячая вода у меня есть, — с достоинством ответила бабушка.

— А ванная?

— Разумеется, — так же спокойно проговорила Евгения Михайловна.

— Тогда за каким хреном вы сюда приперлись? Вам что, мало, да?

— Мне… — начала бабушка, но тут я заметила, что Евгения Михайловна не может говорить. Не может она и стоять так же прямо, как минуту назад, — ее рука непроизвольно схватилась за сердце.

«Ну вот, стерва, довела старую женщину, — подумала я, подхватывая бабушку под руки и усаживая на лестничную ступеньку. — Устроила я бабушке увеселительную поездку, что и говорить!»

— Что здесь происходит? Я слышал какой-то шум… — на площадке второго этажа появился молодой человек. Он выглядел очень обеспокоенным.

— Это кто? — ткнула я пальцем в направлении исчезнувшей женской физиономии.

— Это? — переспросил незнакомец и почему-то улыбнулся. — Это моя жена.

— Так вот скажите ей, что могла бы вести себя повежливее с пожилыми людьми, — рявкнула я. — Человек, можно сказать, пришел посмотреть на дом, в котором прошло его детство, а вы…

Молодой человек тут же спустился к нам сверху и остановился возле бабушки. Присев перед ней на корточки, он даже опустился на одно колено, несмотря на свой безумно дорогой костюм. Так что сейчас он выглядел этаким рыцарем, ни дать ни взять.

— Ради бога, простите меня… нас, — поправился он тут же. — Мы думали, что это жильцы, которые недовольны условиями расселения. Вы представить себе не можете, сколько хлопот нам приходится на себя брать. Нас, конечно, это не извиняет, но все же…

— Ничего-ничего, — милостиво кивнула ему бабушка. — Считайте, что ничего не было.

Она протянула ему руку, как бы предлагая помочь ей встать, одновременно предполагая рукопожатие, а то и поцелуй. К чести молодого человека надо сказать, что сначала он помог ей подняться, а потом, склонившись, на секунду припал губами к ее ладони. И выглядел этот жест очень естественно.

— Разрешите представиться, — поправил он слегка сползшие очки в золотой оправе, — Владимир Знаменский, нынешний владелец этого дома.

— Евгения Михайловна Снегирева, бывшая владелица этого дома, — с удовольствием произнесла бабушка. — Впрочем, я не успела вступить в права наследования, так что… это уже не важно.

— Ну почему же, — улыбнулся Знаменский. — Просто у нас не приняли вовремя соответствующие законы. Скажем, в Чехии президенту Гавелу пришлось уступить свою резиденцию человеку, который предъявил задокументированные права на строение. Так что, кто знает…

— Нет-нет, у нас это нереально, — покачала головой Евгения Михайловна. — Знаете, я просто хотела бы… Извините, мне как-то не по себе…

— Сердце? — забеспокоился Володя. — Вам что — валидол, корвалол? Даша! Кликни, пожалуйста, домработницу, пусть спустится и принесет нам сюда пузырек корвалола!

— Я рассчитала домработницу! Еще вчера вечером! — донесся до меня голос Даши.

— Дорогая, тогда сделай это, пожалуйста, сама, — потребовал Знаменский.

— Право, мне так неловко… — начала зачем-то извиняться бабушка. — Мы доставили вам столько беспокойства. Если бы я знала…

— Это мы перед вами виноваты, — сказал Володя. — И я настаиваю, чтобы вы поднялись наверх и оказали нам с Дашей честь своим визитом.

Корвалол был доставлен Дашей, которая по-прежнему смотрела волком, но против воли мужа перечить не смела. Бабушка действительно быстро «восстановилась», и через пять минут мы уже преодолевали оставшиеся ступеньки. Оказавшись на втором этаже, бабушка ахнула:

— О, как вы здесь все отремонтировали! Не сравнить с первым этажом.

— Мы надеемся, что вскоре низ тоже будет нашим, — деловито произнес Володя. — Впрочем, Даша уже вам, кажется, успела объяснить что к чему.

Даша молчала, сидя в коридоре на кушетке, сработанной «под антиквариат», и демонстративно молчала, уставясь на лепной завиток колонны.

— Чаю? — любезно осведомился Володя. — У нас неплохой десерт. Фрукты, сладости…

— Не откажусь, — улыбнулась Евгения Михайловна. — Только не очень крепкий…

За беседой время пробежало незаметно. Вот уже час с лишним бабушка с Володей гоняли чаи и беседовали о старых добрых временах. Знаменский, как оказалось, был неплохо осведомлен о судьбе этого дома и рассказал бабушке о всех перипетиях, связанных с этим зданием. Я не вникала в подробности, только запомнила, что дом переходил от ведомства к ведомству, ни разу не перестраивался и не реконструировался снаружи, внутри был перегорожен двойным картоном, который еще сохранился на первом этаже. Последнее время дом представлял из себя коммуналку, которая медленно, но верно разрушалась, и дом бы рано или поздно просто рухнул, если бы его не прибрал к рукам Знаменский.

Бабушка пила чай, хвалила торт с вишнями (покупной, явно импортный, но, и правда, очень вкусный), изредка вставляла реплики в рассказ Владимира. Один раз я поймала ее взгляд и поняла, о чем она думает, — прямо над нашей головой висела старинная громоздкая люстра с чугунными украшениями, та самая люстра, которая фигурировала в мучившем бабушку сне.

Всю дорогу до дома Евгения Михайловна молчала, уйдя в свои размышления. Видя задумчивое лицо бабушки, я не тревожила ее расспросами.

Дома наскоро перекусила и стала собираться к Воротниковым.

Я была приглашена на званый вечер к своей подруге. Наверное, можно назвать ее подругой, хотя Света прошла довольно длинный путь от знакомой, клиентки фитнесс-центра, моей подопечной по аэробике — то есть от отношений сначала деловых до вполне задушевных. Впрочем, таких подруг у меня наберется несколько десятков, и я вряд ли смогла бы из них кого-то выделить.

Нет-нет, не подумайте, я вовсе не собираюсь жаловаться на одиночество, еще чего не хватало! И вообще, меня устраивают такие отношения, когда между людьми (некоторые мужчины — не в счет) сохраняется известная дистанция. И в душу не лезут, и помогут, если надо. Есть в этом что-то американское…

Света Воротникова была богата. Она праздновала сегодня свой сороковой день рождения, и я представляла, сколько народу набьется в их гостиную! Но и была польщена тем, что я тоже — в числе приглашенных. «Ты — одна из самых дорогих гостей!» — пошутила Светка по телефону, имея в виду одновременно и наши теплые отношения и мои гонорары. Впрочем, за хорошую фигуру надо платить. Французы говорят: если хочешь быть красивым — надо страдать. Под этим они подразумевают, очевидно, диеты, физические упражнения и все такое. Я бы еще добавила — и платить!

Прием у Воротниковых, как и следовало ожидать, был задуман с большим размахом — человек сто приглашенных, вечерние туалеты «от кутюр», кубинские сигары у мужиков, дорогое шампанское, невероятной величины торт, груды подарков.

Дом был обставлен с роскошью, все очень красиво и функционально. А если и были навороты, то уж настолько забавные, что одним этим искупали свое присутствие. Например, огромный аквариум во всю стену с медленно плавающими в прозрачной воде зубастыми пираньями или резвящийся в тщательно закрытом бассейне маленький крокодиленок у стены напротив.

Я вскоре почувствовала, как начинаю медленно, но верно расслабляться, напряжение этого дня улетучилось, словно тонкий дымок от догоревшего уже костра.

Разумеется, я встретила на вечере своих знакомых, кое-кто из них прошел через мои тренерские руки. Пожурив владелицу кинологического клуба за то, что она снова набирает вес, я переключилась на одну пожизненную домохозяйку, с которой мы тщательнейшим образом обсудили новейшую диету, завязанную на экзотических фруктах, и пришли к выводу, что она не для наших широт.

И тут я столкнулась нос к носу с тем самым типом, который навещал сегодня мою бабушку. Я была в самом благостном расположении духа и потому радостно приветствовала его как старого знакомого:

— О, привет! — Я едва не хлопнула его по плечу от избытка чувств. — Как, однако, тесен мир! Не успели расстаться и вот снова…

— Да-да, — деланно улыбнулся мне врач-психотерапевт и собрался слинять.

— Ну так скажите, что вы намерены делать с моей бабушкой! — потребовала я, впрочем, вполне дружелюбно. — Надеюсь, вы не будете выставлять слишком большие счета? А у вас раньше бывали подобные случаи?

— Да, — пробормотал он, — то есть нет. Извините, я должен. тут…

И, кивнув мне так, как будто мы с ним уже распрощались, знатный психотерапевт смешался с толпой, делая вид, что приметил кого-то в противоположном углу. Я проследила за ним взглядом, чуть привстав на цыпочки, — ни фига подобного! Пристроился в уголке за портьерой возле фуршетного стола и потягивает шампанское.

— Кого это ты там высматриваешь? — тронула меня за локоть подошедшая сзади Света.

— Одного неразговорчивого молодого человека, — повернулась я к ней. — Вроде врач-психотерапевт, а ведет себя, словно стеснительный подросток. Или просто не хочет со мной разговаривать?

— О-о! — загадочно протянула Светка. — А я, собственно, тебе его и припасла.

— Да ты что! — изумилась я. — Он же вялый, как рыба. И, наверное, не только в разговоре. И потом, по-моему, я ему вовсе не приглянулась.

— Нет-нет, мы с ним только о тебе и говорили, — упорствовала Светка. — Пойдем, я тебя официально представлю, и, вот увидишь, все сразу же пойдет по-другому. Я тебе говорю, это классный парень!

— Ну пошли! — решительно согласилась я. — Но только под твою ответственность!

Дело в том, что Светка Воротникова давно и упорно пыталась выдать меня замуж, подыскивая среди своих знакомых разнообразные варианты и предлагая их мне на выбор. Не могу сказать, чтобы мне это нравилось, но, во всяком случае, порядком забавляло.

«Света, солнышко, — взмолилась я как-то раз, — тебе бы свахой быть — в смысле собственного агентства, — ты бы вмиг миллионершей стала!»

«Зачем мне становиться миллионершей, когда у меня муж… Ну, в общем, ты в курсе, — смеясь, отвечала мне Света. — И потом, для души — это одно, а для денег, дорогая моя, совсем другое!»

— Мишель! — окликнула Света специалиста по психотерапии, который скучал в одиночестве. — Вот мы вас и настигли! Знакомьтесь, это та самая Полина, о которой я вам так много рассказывала.

— Очень приятно, — машинально проговорил врач, пожимая мою руку.

Казалось, до него с трудом доходит, что «та самая Полина» и девушка, с которой он сегодня сталкивался у Евгении Михайловны и здесь, на вечеринке у Светланы, — одна и та же персона.

Я не без удовольствия следила за тем, как постепенно теплеет его взгляд. Исчезла гримаса недовольства и озабоченности, как рожица, наскоро нарисованная мелом на школьной доске исчезает после одного взмаха тряпки. Теперь Михаил весь подобрался, посерьезнел и в его глазах появилось то неуловимое, но такое характерное выражение, его ни с чем не спутаешь — интерес к женщине, которая сейчас стоит рядом с ним.

Я, надо признаться, испытывала в этот момент неловкость. Ведь, окликнув его запросто здесь, на приеме, я, получается, как бы заигрывала с ним. Поэтому я утянула Светку к лестнице, ведущей в комнаты на втором этаже, напоследок сказав Михаилу — хоть и через плечо, но с максимальной доброжелательностью:

— Нам нужно немного посекретничать! Я спущусь в зал через минутку-другую — хочу посмотреть, как будут кормить пираний.

Эта, вроде бы ни к чему не обязывающая фраза в данной ситуации на самом деле означала следующее: «Ждите меня у аквариума!»

Пока мы поднимались по лестнице в спальню Светланы, она уже успела забыть, что это я ее сюда утащила, и, когда муж окликнул ее снизу, она сказала ему, что мы, мол, с Полиной должны немедленно посмотреть модели этого сезона в новом номере «Магды» и сейчас спустимся. Но когда мы зашли в ее комнату, Светлана сразу же усадила меня на кровать и стала, закатив глаза, рассказывать очередную историю о своем любовнике.

Я уже привыкла к таким рассказам за время общения со своей подругой и знала, как на них надо реагировать — вполне достаточно было ограничиваться взволнованными репликами: «да ты что!», «не может быть!», «ну ты даешь!» или «полный отпад!».

Светлана изменяла мужу с одним и тем же любовником вот уже десять лет. Если у нее и были в жизни другие мужчины, то проходили «по касательной» и были настолько эпизодичны, что она даже считала пустой тратой времени ставить меня в известность о том или ином романе. Наверное, она заводила их лишь для того, чтобы убедиться: лучше ее партнера нет и быть не может!

Ее избранник (не тот, который законный и с деньгами, а тот, который по зову сердца или чего-то там еще) был примерно того же возраста, что и Светлана. Их роман развивался, рос и креп год от года, и Светка каким-то невероятным образом умудрялась скрывать свою связь от мужа, пускаясь на всевозможные хитрости и уловки.

Вообще, это был материал как раз для Ольги. Я с сестрой частенько разговаривала на подобные темы и была в курсе всяких скрытых мотивов, которые обычно присутствуют в такой модели поведения. Ольга наверняка объяснила бы действия Светланы, исходя из какой-нибудь фрейдистской модели, хотя я видела тут прежде всего элемент игры — любовники со стажем делали все возможное, чтобы не раскрыть свои отношения, но вместе с тем постоянно ходили по лезвию ножа, хотя могли бы встречаться втихую. Но, наверное, это было бы им обоим не интересно, а «опасная связь» щекотала нервы.

— Это придает мне вкус к жизни, — как-то обмолвилась Светлана.

Выслушав очередной репортаж о том, как они «опять чуть не попались», я плавно перевела разговор на представленного мне Михаила. Света стала уверять меня, что он и такой и сякой, что, по ее мнению, лучше пары для меня не найти и что у нас с ним все будет хорошо.

Уж и не знаю, убедила ли меня в этом Светка, или я на самом деле прониклась, но окончание этого вечера мы провели с Михаилом бок о бок. Он действительно вовсе не был таким занудой, каким показался при первой встрече. В меру галантен, в меру податлив, в меру обаятелен — что еще надо от мужчины?

И когда мы вышли с ним на улицу и распрощались с хозяйкой — Светлана провожала нас на пороге, — то как-то само собой получилось, что мы с Мишей поехали ко мне. Надо сказать, что я была не права, подозревая в нем непростительную для мужчин вялость…

А наутро был обыкновенный рабочий день. Миша быстро сварил кофе, мы позавтракали, и он ускакал к себе на службу. Я осталась досыпать, так как в спортивном комплексе клиенты в этот день были у меня только после обеда. Но поспать мне не дали. Около девяти позвонила Ольга.

 

ГЛАВА 2 ОЛЬГА

Я проснулась в таком состоянии, словно вчера меня долго и несправедливо били. Голова была тяжелая-претяжелая, и, когда я с трудом села на кровати, мне показалось, что она перевешивает и снова тянет меня к подушке. Но мне удалось превозмочь это безобразие, я поднялась, заставила себя подойти к окну и встать под форточку.

Свежий воздух постепенно привел меня в норму. Я с огорчением вспомнила сцену накануне, и на душе у меня стало так муторно, что я готова была отдать год жизни за то, чтобы вычеркнуть из памяти вчерашний день. Так я стояла, наверное, минут двадцать, пока не решила с сегодняшнего дня взять себя в руки и начать новую жизнь.

«В конце концов, у тебя дети, — без особого энтузиазма подумала я. — И сейчас ты им нужна, как никогда… Да что я говорю! Это они мне нужны, если по совести, а у бабушки им сейчас даже лучше».

И тут я снова вспомнила, как вчера приходила мама и застала эту жуткую сцену. Умеют же наши родственники появляться в самый неподходящий момент! Полина тоже приехала без звонка — и результат налицо.

Валя, кажется, еще спит. Ну и ладно. В конце концов, кому она здесь мешает? Конечно, я дам ей понять, что день-два она может тут побыть, а потом… Черт, как же это сделать потактичнее?

Нет, тут надо как-то очень осторожно, чтобы не обидеть человека. А то по-дурацки получается — сама позвала, сама и выгоняю. Ладно, этот вопрос мы решим, а сейчас надо звонить Полине.

— Ты знаешь, — скорбно говорила я в трубку, — я хотела бы извиниться перед тобой за вчерашнее. В общем, я была не права.

— Эта девица уже исчезла? — Сестра спросила про Валю без всякой злобы в голосе. Может быть, просто я застала ее спросонья? Или Полина все же почувствовала, что я в чем-то права?

— Еще нет, — я старалась говорить как можно мягче. — В общем, если можешь… и если хочешь… если не против — приезжай, посидим, помиримся. У меня тут бутылочка припрятана, так мы ее с кофе…

Черт, вот сдуру ляпнула! Прямо отчетливо вижу, как морщится ее лицо!

— Олечка, солнышко, ты, наверное, еще не проснулась окончательно! Разве ты забыла, что я принципиальная противница алкоголя.

— Да, конечно… Прости, — смущенно хмыкнула я. — Так ты приедешь?

— Конечно, приеду, сестренка, — ответила Полина, и на душе у меня полегчало.

Повесив трубку, я удрученно покачала головой. Надо же так опростоволоситься! Наверное, это остаточное действие снотворного. Взяла и ляпнула про бутылку, хотя прекрасно знаю, что Полина спиртное не употребляет. И, между нами говоря, вовсе не потому, что спортсменка или, как она сейчас сказала, «принципиальная противница алкоголя». Просто у нее аллергия на спиртное, и стоит ей выпить даже капельку, так она сразу вся покрывается красными пятнами. Так что принципиальность тут ни при чем.

Я прислушалась к мерному посапыванию Вали. Что ж, как поется в песне, «на заре ты ее не буди». Я и не стала. Прошла в кухню, поставила чайник, умылась холодной водой, потом включила теплую и приняла душ. Пока я занималась водными процедурами, чайник залил огонь, и пришлось открыть окно, чтобы проветрить помещение.

В общем, до приезда Полины я едва-едва успела привести себя в порядок и приготовить завтрак. Услышав, что к парадному подъезжает ее автомобиль, я вынула банку растворимого кофе и быстро приготовила себе напиток, плеснув в чашку грамм тридцать коньяку. Немного подумав, я решила, что стоит добавить еще немного ликера «Куантро».

Так что, когда Полина позвонила, я успела сделать три глотка и была уже в норме. С утра, конечно, я не пью (вечерами — бывает, и с этим ничего не поделаешь), но сейчас маленький допинг не помешает.

После минутной заминки — Полина тоже явно чувствовала себя неудобно после вчерашней сцены — мы наконец совпали на эмоциональной волне, и между нами уже не ощущалось сковывающего напряжения.

— Валентина спит?

Я кивнула. Полина лишь пожала плечами, давая понять, что не собирается возвращаться к обсуждению этой темы. Она стала рассказывать мне о своих вчерашних поездках — к бабушке и в ее старый особняк.

— Там очень симпатичные хозяева — Владимир и Даша Знаменские, — говорила Полина, отпивая свой «безалкогольный» кофе, — впрочем, симпатичный только мужик, а его баба сначала приняла нас за расселенных коммунальщиков и устроила истерику с воплями…

С интересом слушая рассказ Полины, я не забывала о своем бодрящем напитке. Меня вполне устраивало, что я могу «поправляться» прямо на глазах у сестренки и в то же время у нее нет повода пенять мне за выпивку. Хотя какая уж тут выпивка! Так, капелька…

— У бабушки проблемы, — продолжала Полина. — Представляешь, ее мучают сны. Вернее, всего один сон. Зато какой!

— Да-а, — протянула я, выслушав рассказ Полины. — Тут есть над чем подумать. Или это реальный случай, и тогда надо производить раскопки в памяти, либо это символический язык, и в этом случае…

Мне показалось, что в комнате раздался какой-то шорох. Я прислушалась, склонив голову набок. Да-да, определенно Валя там копошится. Черт, как бы мне не хотелось, чтобы она нам сейчас помешала! Ведь все может повториться сначала и снова перерасти в скандал!

— В общем, надо думать, — оборвала я свою фразу. — Ты лучше расскажи мне, как прошла вечеринка у Светланы Воротниковой.

— О-о! — всплеснула руками Полина. — Ты просто закачаешься! Значит, так…

Я вполуха слушала рассказ Полины, вполуха ловила звуки из комнаты. Наконец они стихли, и воцарилась полная тишина. Это меня почему-то встревожило, и я решила отлучиться и посмотреть, что там происходит.

Когда Полина закончила в общих чертах рассказ о дне рождения Светланы и собиралась переходить к деталям, я, извинившись, встала из-за стола и сказала, что мне надо на минуточку отлучиться.

Я прошла к Вале и, открыв дверь комнаты, остановилась на пороге в недоумении.

— Валя! — негромко позвала я. — Ты где? Хм, странно все это…

В комнате никого не было. Я даже не поленилась нагнуться и заглянуть под кровать, но и там никого не оказалось. Нет, я ничего не понимаю — ведь мы с Полиной все время сидели на кухне, и я голову даю на отсечение, что никто не проходил в коридор, мы бы обязательно это увидели. Почесывая затылок, я вернулась к сестре.

— Поля, — нерешительно начала я, — кажется, Валя ушла. В смысле, куда-то делась. Ты не заметила, часом, она не проходила в коридор?

— Нет, конечно! — ответила Полина. — Дверь была все время открыта, и мы бы…

— Ее заметили, — согласилась я. — Это так, без сомнения… И все же…

Я беспомощно развела руками. Полина, видя, что я нахожусь в затруднительном положении, решительно встала и прошла в комнату, чтобы увидеть все своими глазами. Разумеется, Вали она тоже не нашла.

— Ой, слушай, а что это тут сквозит? — Я подошла к окну. — Мамочки, да оно открыто! Неужели она удрала? Пятый этаж ведь!

— Но ты забываешь про пожарную лестницу, — склонилась через подоконник Полина. — Это элементарно — рукой достать до перил и вперед. То есть в данном случае — вниз. Так что сбежала твоя гостья!

— Но почему?! — недоумевала я. — Если бы она хотела уйти, то могла бы воспользоваться дверью. Стоит рисковать жизнью, чтобы…

— Да какой тут риск! — возражала мне Полина. — Минимальная сноровка, и все!

Полная самыми нехорошими предчувствиями, я подошла к шкафу. Так и есть — открыт, шкатулочка, в которой хранились деньги, пуста.

— Боже мой! — только и могла я произнести. — Она и двести долларов прихватила! Те, что муж передал нам на этот месяц!

Полина лишь вздохнула, понимая, что лучше сейчас не читать мне нотации — и без того на душе было паршиво. Как это все, однако, неприятно!

— Так обмануть! — повторяла я, роясь в шкафу. — И это за все хорошее, что я для нее сделала! Неужели нельзя было обойтись по-человечески!

— Еще что-то пропало? — осведомилась Полина. — Ты так ожесточенно копаешься в ящике!

— Понимаешь, я очень волнуюсь сейчас. Я вся не в себе… — повторяла я, перекладывая сложенные вчетверо наволочки с места на место. — Мне нужно как-то поправить свою эмоциональную ауру…

Я наконец извлекла из завалов заначенную как-то бутылку венгерского вермута, в которой, по моим подсчетам, должно было оставаться грамм двести вина. Но и тут меня подстерегало разочарование — литровая посудина была абсолютно пуста.

— Она и вермут мой вылакала! — возмущенно проговорила я. — Ну что за дрянь!

Моя сестра поступила очень разумно. Она не стала усугублять мое состояние, а просто подошла и положила руку мне на плечо.

— Знаешь, — проговорила она, склонив голову, — я так думаю: все, что ни происходит, — к лучшему. Интуиция подсказывает мне, что ты еще дешево отделалась. Так что радоваться надо!

— Ага, радоваться, — повторила я, печально глядя на пустую бутылку. — Ни денег, ни утешения. Что я теперь мужу скажу?

— Придумаем! — обнадежила меня Полина. — Так что не впадай в депрессию, просто пойми, что это тебе урок на будущее, лады? И помни, что у тебя есть старшая сестра, которая не оставит тебя в беде!

…Когда Полина уехала, я вынула из шкафчика на кухне бутылку коньяка и теперь пила его с кофе, не смешивая две жидкости. На сердце быстро полегчало, и я решила, что Полина права, — все, хватит с меня добродетели, будем смотреть на мир сугубо практически, причем начиная вот с этой самой минуты.

Например, что это за бумаги пылятся у меня возле компьютера? А, это рукопись, которую мне нужно было перепечатать. Ты перепечатала эти сто страниц? Перепечатала, но десять с половиной. Так что звони сейчас же заказчику, проси еще пять дней — и вперед.

Ну кто там еще звонит в дверь? Только соберусь поработать, как сразу отвлекают. Я все же включила компьютер, чтобы он загрузился, пока я буду открывать, и быстро прошла в коридор.

Но только я коснулась ручки двери, как с той стороны заорали:

— А ну отпирай, тля! Не надо мне лапшу на уши вешать, я тебя в окно видел!

О-о, нет! Я безвольно опустила руку и сползла по стене. Присев на корточки, я горестно подперла подбородок ладонями и стала думать.

Это тот самый парень, которого вчера отмутузила Поля. У него были очень серьезные претензии к моей гостье, а после вчерашней сцены, видимо, и к нам с сестрой тоже. А Поли сейчас нет, и в морду ему уже никто не даст. Значит, за все придется отдузаться мне одной.

Такая перспектива меня совершенно не устраивала, и я решила не отпирать. А что? Не будет же он тут сутки напролет торчать? Постоит — постоит и уйдет. А я буду работать. Вот только сначала прокрадусь на кухню и выпью капельку ликера, чтобы снять напряжение.

Но Зуй не унимался. Он продолжал орать, дергать дверь за ручку — так, что она сотрясалась, даже два раза с силой поддал ногой.

— Открывай, сука, кому говорю! Хуже ведь будет! И тебе, и твоей подружке! — доносился до меня его громкий голос, хотя я плотно прикрыла дверь на кухню. — Вы у меня попляшете!

Черт, сколько же он будет так орать! И перед соседями неудобно, могут не знаю что подумать. А вдруг они милицию вызовут?

Пока я сидела так на кухне, словно в осажденной крепости, Зуй продолжал неистовствовать и барабанить в дверь что есть мочи.

«Всегда одно и то же, всегда одно и то же, — сокрушалась я, прикладываясь к ликерчику, — хочешь как лучше, а получается… то, что получается».

Неожиданно истошные крики разом стихли. Вслед за внезапно наступившей тишиной раздался глухой звук, как будто с лестницы сбросили мешок. Потом я снова услышала крик, но на этот раз вздохнула с облегчением — за дверью стоял мой бывший муж Кирилл.

Я выбежала в коридор и, впустив в переднюю мужа, чуть не бросилась ему на шею. Кирилл, впрочем, был настроен отнюдь не дружелюбно.

— Эт-то что такое?! — прошипел он, отталкивая мои руки. — Ты что, совсем, что ли, с ума сошла? Кто к тебе ходит? Кто у тебя живет?

— Уже никто! — как можно убедительнее проговорила я. — Валя слезла по пожар… то есть я хотела сказать — она уже съехала.

— Дурдом какой-то! — продолжал возмущаться муж, проходя в комнату. — И этот человек воспитывает моих детей! Я что, плачу тебе за то, чтобы ты привечала у себя дома всякую шваль? Ах, какие мы сердобольные!

Пока муж возмущался, я быстро засунула в рот мятную жвачку, чтобы Кирилл не унюхал запаха спиртного — поди объясни ему, что я выпила всего ничего. Разве поймет? Разве пожалеет?

— Кирюша, а что ты сделал с этим типом? — спросила я у мужа.

— С лестницы спустил, разумеется, — ответил Кирилл, передернув плечами. — А что мне, по-твоему, оставалось делать?

— Нет-нет, все правильно, — заверила я его. — Я тебе очень благодарна. Это так по-рыцарски… Я уж просто и не знала, что делать…

— Надо знать, чего не надо делать! — пробурчал Кирилл. — И тогда все будет хорошо.

— А… а откуда ты узнал про мои проблемы? — осторожно поинтересовалась я.

— Ираида позвонила. Вот еще новый геморрой на мою… голову. Будет мне бывшая теща названивать и нотации читать. Я прошу тебя на будущее избавить меня от подобных ситуаций. Ты знаешь, я человек занятой и у меня хватает своих забот. Это в последний раз…

Я послушно кивала, изображая покорность. Кирилл уложился в десять минут со всеми своими претензиями и отбыл, сказав напоследок, что этот парень тут больше не появится — муж пригрозил ему милицией, и, как ему показалось, парень проникся.

Когда я осталась одна, всякое желание работать исчезло напрочь. Обиженный невниманием компьютер мигнул зеленым огоньком и потух, когда я выключила его из розетки. Ну что ж, дома тоже мне сейчас сидеть не хочется, с работой не клеится…

«Навещу-ка я бабушку!» — вдруг решила я. Евгения Михайловна — это как раз то, что мне сейчас нужно. Лучшее лекарство, право слово! И она обрадуется, и я немного поднаберусь у нее ума-разума. А может быть, и посоветует что-нибудь дельное!

Хоть я и психолог, но «починить» себя как-то не получается. Других — запросто, два-три сеанса, и клиент здоров, бодр и жизнерадостен. Впрочем, никакого парадокса тут нет — ведь и хирург не может сделать себе операцию, не говоря уже о зубном враче.

Каким бы ты ни был специалистом, возникают ситуации, когда нужна помощь другого человека. И Евгения Михайловна в данном случае была идеальным вариантом — ведь моя бабушка лучший целитель на свете — посмотрит, поговорит, и на душе сразу становится легче.

Однако все вышло с точностью «до наоборот». Началось с того, что в дверях бабушкиной квартиры я столкнулась с неизвестным мне человеком, который внимательно на меня посмотрел и вдруг, улыбнувшись, привлек к себе и чмокнул в щеку. Я потеряла дар речи от такой наглости, а он как ни в чем не бывало, помахал мне рукой:

— Увидимся!

А когда я вошла в квартиру, то совсем обомлела — бабушка сидела в кресле какая-то заторможенная, еле-еле языком ворочала. Я думала — инсульт, хотела «Скорую» вызывать, но Евгения Михайловна меня остановила. С трудом приподнявшись с кресла, она подошла к столику и налила себе в стакан воды. Пила она ее минут пять и двигалась словно в замедленной киносъемке.

— Бабуля! Да что с вами? — встревоженно спрашивала я ее. — Вам плохо?

— Нет-нет, — покачала она головой, — просто я сейчас в трансе.

— В каком смысле?

— В буквальном, солнышко. Ко мне сейчас приходил психотерапевт, ты могла видеть его на лестнице. Ты не представляешь, какое сильное у него внушение!

Я просто упала в кресло после таких слов.

Тут же припомнив рассказ Полины, я не на шутку встревожилась. Может быть, бабушка и вправду сдает?

— Бабуля, милая! Да зачем тебе гипнотизеры? Ты самая здравомыслящая из всех известных мне женщин! Ты же всю жизнь над экстрасенсами смеялась!

— Спасибо тебе на добром слове, Оленька, — слабым голосом проговорила бабушка, снова усаживаясь напротив меня. — Только вот пришлось…

— Послушай, — предложила я ей, — а почему ты не обратилась ко мне? Я бы с тобой провела тренинг, у меня в работе продвинутые методики…

— Это все хорошо, — кивала бабушка, — может, и понадобится, но как-нибудь в другой раз. А сейчас ты меня послушай. Поля, конечно же, говорила тебе о нашем с ней вчерашнем походе?

— Говорила, мы сегодня виделись, — подтвердила я. — Так тебе кажется, что…

— Ничего мне не кажется, — хитро прищурилась бабушка. — Я ЗНАЮ.

— Извини, бабуля, я что-то с трудом тебя понимаю, — затрясла я головой.

— Ничего, сейчас тебе все станет ясно, — заверила меня бабушка. — Просто я Полине не все рассказала. Она бы на смех меня подняла, а ты поймешь. Дело в том, что мой сон истолковывается очень легко. И меня на самом деле волнует совсем другое.

— Но что же?!

— Вполне конкретная вещь, — серьезно проговорила Евгения Михайловна. — Речь идет о кладе. Да-да, и не выпучивай, пожалуйста, так свои глаза, а то мне становится страшно. Может быть, хочешь наливочки?

— Н-не откажусь, — пролепетала я. — У тебя та самая, вишневая?

— Конечно, — ласково отозвалась Евгения Михайловна. — Только сделай милость, голубушка, возьми сама графинчик в буфете. Я лучше посижу. Да-да, и мне налей немножко, сейчас не повредит.

Наливочка действительно оказала на бабушку целительное действие — ее щеки порозовели, взгляд сконцентрировался, а речь стала уверенной. Теперь передо мной была прежняя Евгения Михайловна.

— Отец спрятал в доме клад, — продолжала бабушка свой невероятный рассказ. — И это были, разумеется, не ассигнации, иначе я не стала бы об этом и вспоминать. Нет-нет, там были золото, драгоценные камни, одних бриллиантов на несколько тысяч по тогдашним деньгам, изумруды величиной с ноготь моего большого пальца…

— Но почему ты до сих пор молчала?! — поразилась я.

— Просто сон оказался вещим, — улыбнулась бабушка. — Я сама все проанализировала и сопоставила с той информацией, которая у меня имелась. Я ведь видела все эти ценности в двух больших шкатулках, а потом они куда-то пропали. Как раз после той ночи, когда я, притворяясь спящей, подсматривала за мамой и отцом. И сон напомнил мне об этом через столько лет! Ведь буквально на следующий день начались аресты и расстрелы, отец пропал без вести, когда его увели чекисты — с тех пор о нем ни слуху ни духу. Нас из дома выселили, как ты знаешь. В общем, все просто: драгоценности были, потом шкатулок на прежнем месте я не видела. Наверное, все это прочно осело у меня где-то глубоко в подсознании, и память-таки справилась с этой задачей, подбросив мне вещий сон. Теперь я уверена, что клад спрятан у нас в доме, и думаю, что это как-то связано с детской — это та самая комната с люстрой.

— И что же ты теперь собираешься делать? — растерянно спросила я.

— Хочу найти спрятанное и отдать вам на приданое, — спокойно ответила бабушка.

— Какое приданое, бог с тобой! Мы же обе в разводе! Раз обжегшись… Впрочем, бывший Полин муж до сих пор нет-нет, да и дает о себе знать с предложениями начать новую семейную жизнь. Но она ведь не согласится ни за что! Да и у меня все как-то…

— Это ваши проблемы, — отрезала бабушка. — Мое дело — вернуть собственность и вручить ее вам. А там вы уж сами смотрите — выходите замуж, разводитесь — словом, как хотите.

— И как же ты собираешься провернуть все это? — спросила я.

— Еще не знаю, — вздохнула бабушка. — Трудновато будет, конечно. Но я от своего не отступлюсь. Не далее как сегодня с утра пораньше я заказала такси и поехала к этому дому; дорого, конечно, но овчинка выделки стоит. На этот раз внутрь заходить не стала. Просидела час на лавочке напротив, все смотрела, смотрела, вспоминала. Обратно пришлось добираться на автобусе. Растрясло меня, конечно. А потом еще этот гипнотизер пришел — я вчера с ним договорилась. Он должен как-то активизировать мою память и восстановить картину расположения комнат, мебели; в общем, моя задача сейчас — вспомнить как можно больше, чтобы знать наверняка, где точно нужно искать.

Я вышла от бабушки в смятенных чувствах. Вот еще новая напасть! Клад, понимаешь ли!

Нет-нет, я нисколько не сомневалась в бабушкином рассудке, меня пугало другое — ее решимость во что бы то ни стало заполучить назад эти шкатулки. Как я ни уверяла ее, что это лишь усложнит нашу жизнь и что мы с Полей прекрасно обойдемся без ее изумрудов (обходились же до сих пор, и ничего!), Евгения Михайловна была непреклонна и даже слышать не хотела моих увещеваний.

«Моноидейность, вот что это такое», — решила я. Бабушка просто зафиксировалась на этой мысли и больше ни о чем думать не может. Отсюда и сны, и экстрасенсы, и эта, — особенно тревожащая меня, — ее активность. В ее-то годы тащиться на такси на край города лишь для того, чтобы час просидеть на лавочке!

Нет, мне нужно обязательно посоветоваться с Полиной. Если мне одной не удалось уговорить бабушку вернуться к прежней спокойной жизни, то, может быть, это получится у нас вместе с сестрой.

И я поехала к Полине на работу. Сегодня она была в своем спорткомплексе после обеда, и я надеялась поговорить с ней после какой-нибудь тренировки. В очередной раз подходя к месту ее работы, я поразилась — какое громадное здание отгрохали! Сколько тут всего — и оздоровительный клуб, и бассейн, и сауны, и залы для занятий аэробикой, и еще бог знает что!

Осведомившись у недоверчивого вахтера, я выяснила, что Ольга сейчас занимается шейпингом с клиентами и освободится через полчаса.

«Вот и славно, — решила я, — и сестру беспокоить не буду, и сама в холле передохну». Мне очень нравился зимний сад в правом крыле здания. И хотя сейчас была ранняя осень, атмосфера этого уголка всегда действовала на меня как-то магически: огромные пальмы в кадках, глыбы камней с проплешинами лишайника, лианы и искусственный газон — созерцание всей этой роскоши и успокаивало и одновременно придавало сил.

Пока я балдела в зимнем саду, сидя на кожаном диванчике с высокой спинкой, и листала валявшийся тут же рядом на столике свежий номер «Магды», мимо меня прошла нервно подергивающая плечами женщина восточной наружности. Заметив меня, она вдруг изменила траекторию и, замахав мне рукой, быстро подошла ко мне.

Не здороваясь, эта дама уселась рядом со мной и, схватив мою ладонь, заговорила так, словно мы только что с ней расстались.

— Это ужас, Оля, просто самый настоящий ужас! Я теперь больше не жилец!

И незнакомка разразилась рыданиями. Плакала она тихо, подавляя всхлипы, но в этом было столько отчаяния, что я не могла не откликнуться.

«Оля? — думала я про себя, нахмурив брови. — Но мы ведь с ней незнакомы. Может быть, она сказала не «Оля», а «Поля»? Ну да, она приняла меня за сестру, как я сразу не поняла!»

Присмотревшись к рыдающей незнакомке, я вдруг поняла, кто передо мной находится. Ну конечно же, это Роксана Варджанян, жена директора спорткомплекса. Поля как-то раз показала мне ее на общей фотографии, и меня тогда поразили тонкие черты ее лица, в них была какая-то особенная экзотическая восточная красота.

Так, начала быстро соображать я, Поля говорила мне, что Роксана — дура и красавица. Насчет второго — сомнений нет, первое можно принять в качестве гипотезы. Если я сейчас ей скажу, что я — не Полина, то она расстроится еще больше, в таком состоянии даже самый незначительный промах может оказаться дополнительным фактором, усугубляющим стрессовую ситуацию.

— Он теперь меня убьет, — пожаловалась Роксана, вытирая слезы шелковым платочком.

— Айрапет? — уточнила я, припомнив имя ее супруга.

— Точно тебе говорю, мне каюк, — сокрушенно кивнула Роксана. — И кой черт понес меня вместе с этим парнем за город!

— Ты вляпалась в любовную историю? — осторожно уточнила я.

— Если бы в любовную! — отчаянно возразила Роксана. — Тогда мне было бы по крайней мере что терять! В том-то и дело, что нет!

— Но тогда…

— Ой, я сейчас тебе все расскажу, — заговорщическим тоном начала Роксана. — И тебе будет наука, если вдруг нарвешься на подобных подлецов. В общем, я познакомилась с этим парнем, зовут его Робик, в баре напротив. Ну и как-то так все сложилось, что я оказалась в его постели. В тот день я поругалась с мужем, и мне нужна была какая-то разрядка. Сама не знаю, зачем я на это пошла! Можешь считать меня дурой, Поленька, но это было в первый раз, чтобы я на стороне… Может быть, если бы делала это неоднократно, то не вляпалась бы в такое дерьмо. И теперь я целиком нахожусь во власти шантажиста!

— Да ты что! — воскликнула я. — Вас снимали на пленку, да?

— Только фото. Когда ко мне подкатили гоблины, то речь шла лишь о фотографиях.

— Денег хотят?

— А чего же еще! Да я бы и заплатила, — шептала Роксана, — но, понимаешь, своих у меня нет, а драгоценности я продать не могу — Айро сразу же поймет, что тут что-то нечисто!

— Расскажи мне поподробнее, как все это происходило, — попросила я. — Только с самого начала. Вот ты сидишь в баре напротив…

Выяснилось, что Роксану просто-напросто использовали как материал для шантажа. Дело происходило следующим образом: после бурного секса Роксана выпила бокал шампанского и забылась глубоким сном. Когда она пробудилась, Робик был уже не столь мил и галантен, и Роксана решила, что он просто-напросто в ней разочарован. Он проводил ее до шоссе, и там Роксана поймала такси, доставившее ее в город. А через день у нее в кабинете появились бритые парни, которые «преподнесли» Роксане пакет с фотографиями, на которых она запечатлена в обнаженном виде.

— Они так при этом смотрели на меня, так смотрели! — причитала Роксана. — Сказали, что в точности такой же комплект перешлют мужу, если я не заплачу. Пятнадцать тысяч долларов, представляешь!

— Получается, что на тебя охотились прицельно, — констатировала я.

Роксана подтвердила мое предположение — тогда, в баре Робик сразу подошел к ней, а во время разговора упомянул общих знакомых. Я задала еще несколько вопросов и, когда Роксана на них ответила, решила, что все не так уж и худо.

Самое главное здесь было вот что: в дачном домике, кроме них с Робиком, никого не было, в этом Роксана абсолютно уверена, вмонтированные видеокамеры тоже маловероятны — в таком случае ей предложили бы просмотреть видеофильм, а не ограничились бы фотографиями.

— Ну и что? — никак не могла взять в толк Роксана. — Какая разница? Айро ведь разбираться не будет, какой именно компромат — фотографии или видеокассета, возьмет нож и зарежет.

— Ну, если ты не можешь сказать ему правду, объяснить, что тебя подставили…

— Нет! Только не это!

— Тогда надо сделать так, чтобы появилась возможность легализовать эти фотографии, — уверенно заявила я. — Вот, скажем, подсунь ему этот журнал. Пусть прочитает на досуге, а потом вы обсудите.

Я взяла со стола «Магду» и открыла номер на странице, где была помещена довольно бойкая статья о прелестях сексуального раскрепощения.

— Тут есть совет — фотографироваться вместе с мужем, а потом рассматривать эти фото, — пояснила я. — Автор статьи пишет, что это сильнее сближает супругов и создает дополнительный фактор сексуального возбуждения. Начните этим заниматься, и чем скорее, тем лучше. Снимайтесь и вместе, и по отдельности, желательно в тех же позах, что и на тех карточках, которые тебе показали гоблины. Вот, собственно, и все. А если эти фотографии всплывут, то сможешь сказать, что просто потеряла свой комплект, вот и все. И пусть шантажист потом доказывает, что его фотографии — это не монтаж. Как тебе такой вариант?

— Хм, — призадумалась Роксана. — А почему бы и нет? Слушай, по-моему, это выход!

— Ну так и вперед! Пойди умойся и лети к мужу! — посоветовала я.

Счастливая Роксана чмокнула меня в щеку и удалилась легкой танцующей походкой.

Глядя ей вслед, я вдруг подумала, что вот сейчас, только что я помогла человеку выйти из трудного положения, причем мне это не составило особого труда. Я тут же вспомнила свою вчерашнюю истерику и сегодняшние страхи, и мне стало стыдно.

Ведь я могу! Могу, когда захочу, собраться, сконцентрироваться и сделать так, чтобы мне в жизни ничего не мешало! Если могу для других, то смогу и для себя, это факт, и факт очевидный.

Мне, правда, сразу же захотелось пойти в бар напротив и отметить появление такой потрясающей мысли, но я себе запретила. Надо завязывать с алкоголем, а то спиртное становится чем-то вроде транквилизатора, а я всегда была противником употребления таких препаратов.

Ну так что мы предпримем, пока заряд бодрости не иссяк? А вот не буду я дожидаться Полину! Зачем мне с ней советоваться? Она, конечно, вполне рассудительна, но это здравомыслие у нее какое-то приземленное! Старшая сестра, одним словом.

И тут я вспомнила, что Валя в разговоре со мной упоминала про агентство, которое устраивало ее на работу. Кажется, «Просвет»? Нет, просто «Свет». Ну вот и славно. Почему бы мне не обратиться в этот самый «Свет» и не попробовать устроиться домработницей к Знаменским? Глядишь, и помогу родной бабушке! А если и нет — все равно хоть какой-то приработок будет!

Мысль, конечно, была безумная, но все же вполне воплотимая. Я вспомнила, как Поля рассказывала мне, что супруга Знаменского вынуждена была лично спуститься и поднести Евгении Михайловне корвалол, так как домработница была изгнана ею накануне. Тогда почему бы мне не попытать счастья и не занять эту вакансию?

А как же внешность? Ведь мы с Полей — как две капли воды, как две горошины в одном стручке! Меня же сразу узнают! Придумать какую-нибудь историю? Впрочем, нет! Есть выход и получше!

Гордо подняв голову, я вышла из зимнего сада и прошла через холл к выходу из спорткомплекса. Теперь я даже спешила, так как не хотела встречаться с Полиной — раз я решила действовать сама, значит, надо держаться этой линии поведения и дальше!

Путь мой лежал в косметический салон «Тэсси», расположенный в двух кварталах отсюда. Я решила убить сразу двух зайцев — сменить имидж (по опыту знала, как это улучшает настроение и поднимает тонус) и сделать себя неузнаваемой для Знаменских.

На это мне потребовалось всего два с половиной часа. Волосы были перекрашены из темно-русых в иссиня-черные, смуглая кожа стала матово-розовой, широкие брови я выщипала и слегка изменила их форму, ту же операцию проделала и с губами — придала им иные очертания — практически только с помощью тщательно подобранной помады. Присовокупим к этому очки со стеклами-хамелеонами и посмотримся теперь в зеркало.

А кто же эта загадочная особа? У, какие мы стали красивые! Вот только если еще и не сутулиться… Ага, вот теперь совсем хорошо.

Я мысленно представила себе Полину и лишь усмехнулась. Теперь, для того чтобы нас перепутать, нужно очень постараться.

Итак, мой путь лежит в агентство по найму «Свет». Кажется, это всего две остановки отсюда на троллейбусе по направлению к центру. Что ж, вперед! Я еще успеваю к концу рабочего дня.

Мне не составило большого труда найти нужный дом, и уже через полчаса я сидела в мягком офисном кресле напротив директрисы «Света».

Эта склонная к полноте дама была само радушие. Сначала я не поняла, в чем дело, но потом до меня дошло — я перестаралась. Теперь я выгляжу настолько респектабельно, что директриса решила, что я пришла к ней не наниматься на работу, а подыскать себе прислугу.

Когда я уточнила цель моего визита, она была несказанно удивлена. Но потом понимающе закивала и стала говорить что-то про финансовый кризис и про то, как он больно всех ударил, — наверное, решила, что перед ней представительница так называемого «среднего класса».

Просматривая список вакансий, я быстро нашла знакомый адрес бабушкиного дома.

— Пожалуй, вот это мне подойдет, — быстро проговорила я, показывая директрисе строчку на бланке, которую я отчеркнула ногтем.

— Сомневаюсь, — усмехнулась та. — Я бы вам не советовала.

— Вот как? А почему?

— Ну, вы же понимаете, что хозяева разные бывают, у всех свои требования…

— А тут что?

— Судите сами, — развела она руками, — за четыре года там сменилось восемнадцать домработниц. Только это между нами.

— Цифра впечатляющая.

— В общем, у них никто долго не задерживается, а это ведь о чем-то говорит. Хозяйка там очень капризная. Впрочем, я вас не отговариваю.

— Знаете, я, наверное, все-таки попробую, — проговорила я со счастливой улыбкой.

Мне повезло! Место было не занято, и, созвонившись со Знаменскими, директриса «Света» оформила меня к ним на работу.

Я немедленно пошла знакомиться с новыми хозяевами, так как на этом настаивала Дарья. Агентство «Свет», поскольку теперь я числилась по его ведомству, предоставило мне для первого визита машину, и я была у Знаменских уже через сорок минут.,

Когда мы подъехали к бывшему бабушкиному дому, я вдруг почувствовала, как мое сердце начинает учащенно биться. Еще бы — ведь я-то знаю, что где-то здесь спрятаны несметные сокровища. И я должна их найти! Если есть на свете такая болезнь — кладомания, — то у меня в этот момент были все ее признаки.

Хотя, если говорить честно, сокровища интересовали меня не в первую очередь. Главное тут было — ощущение тайны, прелесть загадки. Этот особенный, ни с чем не сравнимый трепет придавал жизни новые, гораздо более яркие, чем обычно, краски.

Знакомство с моими новыми хозяевами прошло довольно сухо. Пока Даша подписывала очередной договор, я сидела в зале и, стараясь не выдать своего волнения, осматривала помещение.

Только теперь я начала понимать, что на самом деле потеряла бабушка. И несмотря на это, сохранила такой заряд жизнелюбия, что и на нас хватало!

Мне предложили тотчас же приступить к работе — двухдневное отсутствие домработницы, по мнению Дарьи, привело дом в полное запустение. Я так не считала, разумеется, но возражать не стала.

Надо сказать, что работала я с удовольствием. Мои руки касались стен, которые хранили тайну, пальцы дотрагивались до паркета, и я думала, что, может быть, именно в этом месте и находится клад, стоит лишь разобрать пол и углубиться в перекрытия.

Пока я драила полы, стирала пыль и наводила блеск на полировку, мои уши ловили обрывки хозяйских разговоров. Много мне выяснить не удалось, но для первого дня было вполне достаточно информации. Если ее суммировать, то выходило следующе: Владимир был весьма и весьма богат, но за это ему приходилось расплачиваться недостатком времени — он работал в представительском отделе крупной итальянской косметической фирмы, и в его обязанности входили частые поездки в московский головной офис его конторы. Дарья же была домохозяйкой.

Уж и не знаю, какой она была хозяйкой, но что стервой — это точно. Как права была директриса! Как несчастны, должно быть, были мои предшественницы! Сказать, что требования Дарьи Знаменской были завышены — это значит вообще ничего не сказать.

Посудите сами, когда я вымыла полы, моя новая хозяйка не поленилась сварить яйцо и долго водила скорлупой по полу, проверяя, не осядет ли пыль. С таким способом контроля я сталкивалась впервые, и, надо сказать, он меня изрядно удивил. Когда же Дарья, проинспектировав наиболее труднодоступные участки, продемонстрировала мне серый налет на яичной скорлупе, ее лицо просто-таки сияло от удовольствия. Пришлось мыть по второму разу.

Ее тирания распространялась и на мужа. Дарья вела себя так, словно она была неизлечимо больной и причиной этой болезни не в последнюю очередь являлся именно ее муж. Ну просто слова в простоте не скажет! Придирается к любым фразам, к любой интонации! Если Володя говорил серьезно — «ах, это выше моего понимания», если пытался шутить — «не надо обращаться со мной, как с умственно отсталой», и все в таком духе.

Честное слово, я просто поражалась ангельскому терпению Знаменского. Я бы не вынесла с этим злобным существом под одной крышей и пяти минут, если бы у меня не было мощного противовеса — сладкого ощущения тайны и уверенности в том, что клад я найду.

Вечером хозяйка удостоила меня своей беседы. Подробно проинструктировав насчет моих обязанностей и распорядка дня, она не преминула заметить, что многие пытались у нее работать, но обычно народ попадался ленивый и норовил бездельничать, вместо того чтобы честно отрабатывать деньги.

— Надеюсь, вы будете более обязательны, — строго говорила Дарья. — А то я совсем уже разуверилась в людях. Взять хотя бы вашу предшественницу — это вообще бый просто кошмар. Мало того, что у нее руки были не тем концом приставлены, так она еще пыталась учить меня жизни. Представляете? Сама-то сущая пигалица, ей бы в ПТУ над учебниками корпеть, а туда же! В ушах железные сережки, личико такое крысиное, а берется делать замечания по поводу моей одежды! А сама у меня весь гусиный паштет съела без спроса! И к джину прикладывалась!

У меня даже перехватило дыхание — я узнала в этом описании Валентину.

— Да, молодежь сейчас пошла крутая, — сочувственно кивнула я. — Есть такая теория, что во многом поведение человека формируется его именем. Вот, например, вы. Дарья — это звучит так благородно, аристократически. Вы и ведете себя согласно программе, заложенной в вековой памяти этого имени.

— А эту мерзавку звали Валькой, — тут же поймалась на мою удочку Дарья.

Я наплела какую-то чушь про карму имени Валентина, что, мол, не мужское и не женское, значит, и характер должен быть неуравновешенный. Но Дарья резко оборвала разговор и дала понять, что на сегодня моя работа закончена и меня ждут завтра с утра.

Перед сном я просто не могла не позвонить бабушке. Когда Евгения Михайловна сняла трубку, я таинственным голосом спросила ее:

— Помнишь про историю, которую ты мне сегодня рассказывала? Так вот, мне кажется, что я смогу тебе помочь. Нет-нет, сейчас ничего сказать не могу, и вообще это секрет. Главное — ты не волнуйся. Клад будет нашим — это я тебе обещаю!

 

ГЛАВА 3 ПОЛИНА

Когда на вахте сказали, что меня дожидалась сестра, я лишь недовольно поморщилась.

Ну что там у нее еще стряслось? Опять какие-нибудь проблемы с этой бродяжкой или с бывшим мужем? Боже мой, как все это мелко по сравнению с тем, что я только что узнала!

Впрочем, по сравнению со смертью все кажется мелким. Особенно если умирает хорошо знакомый человек, да еще при таких ужасных обстоятельствах.

Меня вызвали с занятий к телефону, и, когда я услышала, что вчера ночью после ухода гостей Воротников застрелил жену, а потом выстрелил себе в висок, я долго не могла прийти в себя и поверить.

Ну просто в голове не укладывалось! Я же только вчера болтала со Светланой у нее в спальне! Мы листали журнал, она рассказывала мне про любовника… Неужели муж все-таки узнал?

И вот я сижу и мрачно курю в холле, а тут еще черт принес клиентку, которую просто так не пошлешь — из богатых, и намерена у меня заниматься шейпингом. Я отправила Ларису в регистратуру и к нашим аналитикам, чтобы те сняли ее параметры и мы потом определили бы по компьютеру наиболее приемлемый блок упражнений.

Но эта тетка сидела и болтала без умолку, думая, очевидно, что так положено при первом знакомстве. За двадцать минут я узнала обо всех ее гастрономических пристрастиях, диетах, наконец, услышала довольно жуткую историю, связанную с чуть вздернутым носиком моей клиентки.

Оказывается, сейчас «такую форму не носят», как она выразилась, и Лариса решила обратиться в дорогую клинику на предмет придания ее нюхательному аппарату требуемых очертаний. Ей порекомендовали столичный центр профессора Хейфица, но когда Лариса навела справки, то оказалось, что в этом заведении происходят какие-то странные вещи. Да что там странные — страшные!

— Я прекрасно понимаю, что творится сейчас в бизнесе, но чтобы в клинике вот так запросто убивали медсестер — это уж чересчур! — поведала мне возмущенная Лариса. — Я даже не стала выспрашивать подробности, развернулась и ушла. Разве можно иметь дело с заведением, на которое совершаются налеты!

— Да-да, вокруг творится что-то невообразимое, — вздохнула я, думая о трагедии, которая разыгралась в доме Воротниковых, и тут же спохватилась. — Но наш спорткомплекс — место тихое и спокойное. Здесь представить такое просто невозможно.

Уф, наконец-то я осталась одна! Теперь надо сосредоточиться и решить — что мне делать? А что ты можешь сделать, собственно говоря? Воротниковых не воскресить, а с мотивами преступления должна разбираться милиция, ты-то тут при чем?

Но просто так сидеть сложа руки я не могла. Потрясение от убийства было настолько сильным, что я чувствовала, как внутри меня бурлит энергия, которая требует немедленного выхода.

А что, если позвонить Жоре? Ну уж нет, ни за что! Самой, можно сказать, класть голову в пасть льву! Хотя какой Жора, в сущности, лев? Так, домашнее животное, причем очень пакостливое.

Жора Овсянников — это мой бывший муж. Мы расстались с ним лет восемь назад и с тех пор я старалась не поддерживать с ним никаких контактов. Впрочем, что это я говорю? Расстались? Да я его бросила!

Сначала у нас все было как в сладенькой песенке про первую любовь; кстати сказать, я и познакомилась с ним именно в клубе любителей авторской песни, куда меня затащила Ольга. Она до сих пор тусуется среди этой публики, а я с тех пор все эти бренчания под гитару на дух не переношу. Так вот, все началось, как в балладе, а закончилось, как в пошлом романсе, — я поймала Жору в постели с любовницей и указала ему на дверь.

Вот дура я была! Думала, что он уйдет к этой женщине, раз он ее любит. Ничего подобного. Та девчушка, с которой я его застукала, оказалась лишь одной из многих. Как пытался потом объяснить мне Жора, любовь — любовью, а секс — сексом.

Не знаю, может быть, кого-то и устраивает такой подход, но мне он противен, если, конечно, речь вдет о людях, состоящих в браке. Я лично не могу представить, что я завожу романы на стороне один за другим и в то же время искренне люблю своего мужа. А Жора Овсянников, как ни странно, мог.

Пусть это звучит смешно и даже немного дико, но он до сих пор испытывал ко мне теплые, если не сказать нежные чувства. Жора искренне не понимал, почему я его выгнала, и первое время неоднократно пытался восстановить наши отношения, объясняя мне свою теорию о любви и браке, о мужской и женской психологии. Я даже рискну сказать, что он по-прежнему любил меня.

И я знала, что стоит мне лишь поманить его пальцем, как он тут же прискачет ко мне, довольный и счастливый — ведь с тех пор, как я его бросила, у него остался только секс, а любовь продолжала принадлежать мне, ведь Жора по натуре был однолюбом.

Однолюб-кобель, невероятное сочетание, правда? Я даже консультировалась по этому поводу с Ольгой, и она подтвердила мне, что такие извращенные экземпляры попадаются среди мужских особей.

Если честно, то я испытывала к Жоре единственное чувство — благодарность. Да-да, после того как я пережила наш разрыв, у меня словно прибавилось сил, и я многое поняла в жизни.

Можно сказать, что все, чего я добилась на сегодняшний день — престижная работа, богатая клиентура, хороший заработок — всем этим я обязана Жоре. Ведь я должна была ему доказать, что могу добиться всего в этой жизни без его помощи, одна. И я это доказала! Другой вопрос, требовались ли эти доказательства Жоре. Но, как бы там ни было, они требовались в первую очередь мне!

Из Жоры я могла бы вить веревки — даже сейчас, после стольких лет разлуки. И я решила, что в данной ситуации Овсянников — именно тот человек, который мне нужен.

Когда я позвонила Жоре и намекнула, что неплохо бы нам с ним увидеться, Овсянников был на седьмом небе от счастья. Судя по его сначала удивленному, а потом возбужденному голосу, Жора возлагал на эту встречу самые радужные надежды. Он болтал со мной минут пятнадцать, хотя его вытащили с какого-то совещания. Пока шел этот необязательный треп, я вспомнила, что Жора как-то раз говорил мне, что он приходит в возбуждение даже от звуков моего голоса, от одной его интонации. И я смогла удостовериться, что это чувство в нем не угасло.

Думаю, что поболтай мы еще с полчасика, и он бы разрядился прямо на рабочем месте. Но секс по телефону — занятие на любителя, тем паче что я не испытывала к Жоре взаимных чувств и он интересовал меня сейчас исключительно как источник информации.

А информацией Жора обладал как никто. Старший следователь управления внутренних дел города — звучит серьезно и весомо.

— Тебя там какой-нибудь генерал не хватится? — Я посмотрела на часы, сдерживая зевоту. — Я не отвлекаю тебя от борьбы с преступностью?

— Наоборот, вдохновляешь на новые подвиги! — заверил меня Жора.

— Думаю, что первоначальный заряд вдохновения ты уже получил, а основную дозу мы оставим на вечер, — предложила я. — Так где мы увидимся?

— Можно у меня, — радостно проговорил Жора, — а можно начать в ресторане.

— Прекрасная идея! Во всяком случае, насчет ресторана, — уточнила я. — Остальное, буду говорить честно, под большим вопросом, но поужинать вместе — с удовольствием. Куда направимся?

— Давай ты доверишь мне выбор заведения. Я заеду за тобой в семь, — ласково ворковал Жора, — и, надеюсь, ты не будешь разочарована.

— Отлично, — вздохнула я и повесила трубку. Мне предстояло выудить из бывшего супруга максимальное количество информации и не дать ему затащить меня в постель. Честно говоря, задача трудновыполнимая.

— …Ты стала много курить, — заметил Жора, качая головой.

— Тебе-то что?! — усмехнулась я. — Какая трогательная забота о моем здоровье! Только раньше надо было заботиться, дорогой.

— В каком смысле?

— Здоровье, как объяснила мне Оля, — это не только отсутствие болезней, но и некоторое моральное и психическое благополучие. А о каком благополучии может идти речь, когда тебе изменяет муж?

— Полечка, — взволнованно начал говорить Жора, — я же тебе объяснял, что измена — это совсем другое. Это когда любишь. А я…

— А ты просто трахался со шлюхами, — закончила я его фразу. — И теперь снова хочешь начать со мной прежние отношения. Но поезд ушел, а ты продолжаешь бежать по рельсам и кричать, размахивая руками.

Все мои слова — как об стенку горох. Пока я рассыпалась в своих горьких укорах, Жора Овсянников уже завладел моей ладонью и время от времени подносил ее к губам, покрывая поцелуями. Мужчины умеют вовремя отключать слух, этого у них не отнимешь.

— А ты лысеешь, — печально констатировала я, — глядя на его макушку.

— Это потому, что ты ушла, — мгновенно отозвался Овсянников.

— И похудел…

— Без твоих щей! Боже, как же ты прекрасно умеешь готовить!

— А если я сейчас скажу, что ты, наоборот, потолстел и оволосател, то ты, конечно же, скажешь, что тебе не перед кем красоваться и ты себя запустил?

— Ты всегда была самой проницательной женщиной в мире! — Жора продолжал долбить в ту же точку. — Знаешь, а ведь мы могли бы…

— Поговорить, — оборвала я его. — Только поговорить, и не более того. Скажи спасибо, что я сргласилась с тобой поужинать.

— Спасибо! — быстро сказал Жора. — Но я уверен, что если…

— Воротниковы, — твердо проговорила я. — Что ты знаешь о деле Воротниковых?

Жора скорбно покачал головой.

— Кто бы мог подумать! — развел он руками. — А если конкретнее, — но так, чтобы не нарушить тайну следствия, — дело обстоит следующим образом: после того как разошлись гости, супруги стали ссориться.

— Очень странно, — удивилась я. — Когда я уходила, никакой ссорой не пахло.

— И тем не менее. Соседи говорят, что разговор велся на повышенных тонах. В общем, полночи Воротниковы орали друг на друга, а потом он ее застрелил. И себя заодно, — заключил Жора, разрезая хорошо прожаренный стейк, предварительно полив его китайским соусом.

— Но почему?

— Все очень просто, — вздохнул Жора, ловко подцепив вилкой кусочки ананаса и молодого бамбука. Уложив добычу на мясо, он отправил его в рот и с наслаждением прожевал.

Я курила вторую сигарету подряд и терпеливо ждала, пока он закончит эти гастрономические извращения. Наконец он соблаговолил продолжить.

— Имеет место элементарный шантаж. Оказывается, Светлана погуливала на стороне. Ну вот ее супруг и влепил ей за это пулю.

— Вот видишь, — с грустью сказала я, — как на это реагируют нормальные люди.

— Тут все не так просто, — понял мой намек Жора. — У Светланы был постоянный партнер, а это действительно уже серьезно.

— То есть, если бы она меняла парней раз в неделю, это было бы нормально, да?

— Дорогая, — Жора оторвался от стейка и снова схватил мою ладонь, — я же тебе объяснял разницу между мужской и женской сексуальной психологией! Мужчина по природе по-лигамен, а женщина…

— Существо бесправное, по твоей теории, — вздохнула я. — Но откуда муж Светланы узнал про ее связь? Ведь роман тянулся уже много лет!

— Чистая случайность! — усмехнулся Жора. — Светлана никогда не клала вещи на свое место. Ее мужу что-то понадобилось после ванны, он не нашел этого на полочке и полез искать в стол Светланы. Не знаю, нашел ли он то, что искал, но вот письмо от ее любовника попалось ему в руки. Он залез в бумаги поглубже и обнаружил, что Светлана не только изменяет ему, но и платит деньги какому-то шантажисту за молчание.

— Боже мой, как все это глупо, — опустила я глаза. — Налей мне еще сока.

— Говорят, что они орали друг на друга часов до трех утра, — продолжал Жора. — Соседи были очень недовольны — ив стену стучали, и милицию вызывать хотели. А потом раздались выстрелы, ну и…

— Все ясно, — проговорила я, украдкой оглядываясь по сторонам.

Поскольку необходимую информацию я уже получила, мне следовало подумать о том, как побыстрее слинять от Жоры.

Такая возможность вскоре мне представилась. Когда я вытащила Жору потанцевать — зная, что он терпеть не может танцев, краем глаза я уловила в проходе знакомую фигуру. Присмотревшись, я с радостью узнала в человеке, который стоял вдалеке у стойки бара, моего нового приятеля Михаила — врача-психотера-певта.

Я удвоила свою энергию и заказала оркестру быстрый танец, заплатив две сотни. Жора недовольно кривился, но вынужден был дергаться со мной вместе под рэп. Когда танец закончился, я вынуждена была констатировать, что Жора сдал но только внешне.

— Мне нравятся более динамичные мужчины, дорогой, — проговорила я со вздохом. — Если хочешь, чтобы у нас что-нибудь получилось, тебе придется поступить в школу современных танцев.

— Нет-нет, солнышко, — снова пытаясь поймать мою ладонь, с жаром заговорил Овсянников, — ты не права. Поедем ко мне, и я докажу тебе, что…

— Только после того, как ты освоишь рок-н-ролл и брейк, — сказала я. — А сейчас — прости, мне пора.

И, оставив бедного Жору сидеть с непочатой бутылкой дорогого коньяка, я быстро прошла к бару. Мне повезло, Михаил еще был там — стоял у стойки, потягивая коктейль. Увидев меня, он прямо-таки расцвел.

— Какая приятная неожиданность! — проговорил он, глядя на меня с восторгом. — Ты одна?

— Уже одна, — облегченно вздохнула я. — Мне назначил свидание бывший муж, но я уже отстрелялась и нуждаюсь в утешении.

— Ко мне или к тебе?

— У меня мы уже были, так что давай поедем к тебе, — предложила я.

Небольшая квартира моего приятеля была обставлена со вкусом. Даже засушенные травы смотрелись естественно среди стен из неполированного дерева, а мебель была подобрана в «дикарском» стиле, хотя и была очень удобной.

В этот раз Михаил был так же великолепен, как и в предыдущий. А ведь мы тогда расстались, не предполагая следующую встречу! Теперь я даже начинала немного бояться, как бы меня не затянули эти отношения.

Когда мы, утомленные ласками, пили кофе на кухне, я рассказала Михаилу о трагедии в доме Воротниковых. Мой друг был потрясен, что такое еще возможно в наше время. Впрочем, профессионал тотчас же взял в нем верх, и Михаил начал рассуждать о тайных пружинах человеческой психики.

— Как бы там ни было, Светлану убили, — констатировала я. — Это злосчастное письмо, которое нашел муж, было от человека, шантажировавшего мою подругу. Больше всего на свете после хамов я ненавижу сплетников и шантажистов!

— Ненависть — это непродуктивное чувство, — начал поучать меня Михаил.

— Сердцу не прикажешь.

— Это как сказать, — покачал он головой. — Моя практика показывает, что очень даже прикажешь. Если уж не сердцу, то рассудку.

— Об этом мне и сестра все уши прожужжала, — отмахнулась я.

— Ну ладно, раз не хочешь меня слушать, полистай «Магду», там есть всякие тесты для женщин, может, что-нибудь тебе и откроется; подшивка на подоконнике. А мне нужно укладывать чемодан.

— Ты уезжаешь?

— К родителям в Астрахань на выходные. Хочешь — привезу мешок воблы.

— Предлагаешь заняться спекуляцией? — улыбнулась я, листая «Магду».

Пока Михаил занимался своими делами, я успела трижды протестировать себя по разным методикам. Сначала оказалось, что я существо нежное, глубоко ранимое и мало приспособленное к жизни. Потом выяснилось, что я, наоборот — нахрапистая женщина, которая не дает поблажки ни себе, ни окружающим. Третий тест показал, что я вполне могу претендовать на должность директора в каком-нибудь коммерческом предприятии.

«Наверное, истина где-то посередине, и я объединяю в себе все вышеперечисленные качества, — решила я. — Надо позвать Михаила, пусть по-научному растолкует мне этот симбиоз».

Я уже намеревалась кликнуть Мишу, как вдруг мне на глаза попался его паспорт. Краснокожая книжечка старого образца с серпастим-мол откастым лежала тут же, на подоконнике, рядом с подшивкой «Магды».

О, сейчас мы посмотрим, как выглядел мой любовник в шестнадцать лет! Я изучила фотографии молодого Михаила и решила, что с годами в его облике прибавилось мужественности: линии бровей стали острее, глаза — пристальнее, да и подбородок сделался волевым.

Из паспорта выпали билеты, и я нагнулась, чтобы вложить их назад. Машинально просмотрев их, я вдруг обнаружила, что на выходные Михаил едет отнюдь не в Астрахань, а совсем в другую сторону — билет был до Москвы, обратный тоже — с Павелецкого.

«Странно, — подумала я, всовывая билеты за целлофановую обложку, — зачем было мне врать? Разве мы с Михаилом чем-то связаны?»

Я не понимала, чем вызвана его ложь, и на душе у меня было неприятно. Обман — это всегда обман, даже в мелочах. Это чувство не покидало меня и дома — я не осталась ночевать у Михаила и вернулась к себе, изрядно раздосадованная.

Утром я позвонила Ольге, но ее телефон не отвечал. Странно, ведь моя сестра — известная домоседка и предпочитает сидеть в четырех стенах. Еще в детстве Ольга любила проводить время с книгой, вместо того чтобы гулять во дворе с подружками.

Может быть, телефон отключен? Я решила проверить и отправилась к сестре. Но, потоптавшись перед дверью минуту-другую и громко крикнув, я убедилась, что Ольги на самом деле нет дома. г»,

На душе сразу стало тревожно: ведь после всего, что было, можно ожидать самого неприятного. Я вышла из парадного и присела на лавочку возле сараев в глубине двора — тут была пристроена пепельница и можно было спокойно курить, не нарываясь на упреки бабушек-со-седок. Однако мое спокойствие вскоре было нарушено.

Буквально через полчаса к подъезду переваливающейся походкой подошел Зуй. Сначала он таращился на окна, потом вошел в подъезд. Через некоторое время он снова появился у входной двери парадного. Парень был явно раздражен отсутствием моей сестры и решил дождаться ее, оккупировав приступку у двери.

Я быстро подошла к нему со спины и легонько потрепала по плечу. Когда Зуй обернулся, то сначала даже обрадовался удаче, но быстренько смекнул, что перед ним не хозяйка квартиры, а ее драчливая сестра.

Лицо посетителя сразу же скривилось, а губы вытянулись в тоненькую трубочку. Зуй явно не желал со мной общаться — его самолюбие было уязвлено прошлым поражением, а встревать в новую схватку он не рискнул бы ни сейчас, ни потом.

— Похоже, мы тут с одной целью, — присела я рядом с ним на теплый бетон.

Зуй пока что молчал, не зная, как ему следует реагировать. Я достала пачку сигарет и, закурив, предложила парню. Немного помявшись, он взял.

— Давай попробуем разобраться, — заговорила я. — Рукоприкладство отменяется, если, конечно, ты не будешь себя вести как в прошлый раз.

Зуй машинально дотронулся до затылка и осторожно погладил себя за ухом.

— Где так драться научилась?

— Хороший учитель попался, — объяснила я. — У него была своя методика — он объединил разные восточные единоборства в одну систему, и кое-чему я в свое время у него научилась.

Зуй уважительно покачал головой. Глубоко затягиваясь дымом, он резко выпускал его из легких, и первая сигарета ушла у него за пять затяжек.

— Сестру ждешь? — поинтересовался он, сплевывая на асфальт.

— Да. И ты тоже, как я понимаю. Когда в последний раз заходил?

— Сегодня рано утром, часов в семь, вчера — ближе к полуночи.

«Ого, — подумала я, — выходит, Ольга действительно не живет дома. Что же с ней могло такого произойти, чтобы моя сестра ушла так надолго?»

— А что ты тут забыл? Разве в прошлый раз тебе не внятно сказали: тебя тут не ждут.

— Мне Валюха нужна, — упорствовал Зуй. — Скажете где она — отстану.

— Да нет ее здесь больше! — внушала я ему. — При мне все это было: мы с сестрой на кухне болтали, а она через окно в комнате спустилась по пожарной лестнице. И деньги с собой прихватила.

Зуй недоверчиво посмотрел на меня. Я выдержала его взгляд и сочувственно покачала головой — мол, ничего не поделаешь.

— Так что не трать время, — посоветовала я. — Ее здесь нет и не предвидится.

— Еще сигарету можно?

Прикурив, Зуй снова сплюнул, целясь в уже произведенный им плевок. Попав точно в цель, мой собеседник растер ногой крохотную лужицу по асфальту.

— Я вот анализ на СПИД сдал, — сказал Зуй после продолжительной паузы.

— И что?

— Результатов жду. Сегодня полночи не спал, ворочался словно на иголках. Прямо не знаю, куда себя деть. Сюда вот по нескольку раз второй день таскаюсь, — пожаловался Зуй, — и все без толку.

«Второй день? — ужаснулась я про себя. — Ну, тогда действительно что-то стряслось!»

Я собиралась начать поиски сестры, и нашу беседу надо было как-то прервать. Я задала всего один вопрос… и вынуждена была остаться с Зуем еще на полчаса — настолько поразило меня совпадение.

— Сам где живешь-то? — спросила я, вставая с приступки и отряхивая юбку.

— То у бабки, то на квартире. До бабки тут на транспорте пилить около часа, я сейчас оттуда. Это в бывших садах, там один из старых домов остался. Хоть и старинный, да удобств мало…

Я так и застыла с открытым ртом. Выходит, Зуй часто бывает в особняке нашей бабушки у своей родственницы, которая живет на первом этаже в еще недорасселенной Знаменскими коммуналке!

— Я, собственно говоря, с Валюхой там и познакомился, — продолжал Зуй.

— А что она там делала?

— Домрабыней служила у верхних хозяев, — пояснил Зуй. — С полгода, наверное.

Вот еще новость! Тут уж я вынуждена была снова присесть рядом с ним. Так, значит, Валя сбежала именно оттуда? Что там она говорила про причины своего ухода? «Хозяева меня обвиняли в том, что я у них брошку сперла», — припомнила я. Ложь или правда?

А это ее восклицание: «Они меня хотят убить!» Неужели тоже про Знаменских?

Или снова ложь? Дарья, конечно, не сахар, но ее муж выглядит вполне прилично… Так можно ли лезть под стол в ужасе из-за того, что они стоят на пороге? Или я чего-то не понимаю?

— Ну и как Вале там работалось? — спросила я очень осторожно, стараясь, чтобы разговор шел так же плавно, как и раньше.

— Да хреново!

— Что так?

— Били ее, — просто пояснил Зуй. — Она мне сама синяки показывала.

Тут я уже совсем перестала что-либо понимать. Неужели Дарья запросто бьет прислугу?

— Ну а она что?

— А ничего! — пожал! плечами Зуй. — Терпела, пока могла, потом сбежала.

— Так полгода же?!

— Ну уж я не знаю, что ее там держало. Место, наверное, оплачивалось хорошо.

— А за побои отдельная плата? — съязвила я. — Синяк — сотня, ушиб — полтинник?

— Да что ты! С Дарьи разве лишнюю копейку слупишь? Валька раз чашку разбила, так она ее по щбке врезала. А сама, если на нее истерика накатывает, может и сервиз об пол грохнуть — бывало такое!

А Зуй-то, оказывается, был не прочь перемыть косточки верхним соседям своей бабки. И рассказывал он мне о Знаменских с тем смешанным чувством уважения и ненависти, которые социально неустроенные люди часто испытывают к людям состоятельным.

— Эти Знаменские те еще типы, — продолжал он с нехорошей усмешкой, — такие все из себя с виду вежливые, а как с соседями ругаться — Даша всех забивает матюгами. Ей-богу, ругается как мужик. А ведь приличная с виду дама! Тьфу, даже вспоминать противно. И людьми брезгуют, в грош не ставят. Когда бабку мою залили — труба у них потекла — бабка пошла ругаться, так Даша ее на порог не пустила.

— Ну хоть заплатила?

— Отслюнила денег сколько попросили и дверью хлопнула перед носом. Но бабка уж разглядела, какая люстра у них в зале висит. Э, да что там говорить — богатые всегда жадные и на простых людей как на таракашек смотрят, хотя мы на них и работаем. А куда деваться? Вот Валька сбежала — так у них уже новая домработница со вчерашнего дня, на тебя чем-то похожа.

«Может быть, Ольга? — мелькнула у меня шальная мысль. — Да нет, не может быть! Невозможно ожидать такой активности от моей сестры!»

— А место вообще там нехорошее, — покачал головой Зуй. — Хоть воздух и свежий, да балуют там время от времени. Вот недавно бабу какую-то убили?

— Недавно?

— Ну за два дня как я тут у вас появился, — уточнил Зуй. — Ну и здорово же ты мне тогда врезала, до сих пор затылок болит…

Но я его уже не слушала. За два дня до того, как здесь появился Зуй, в квартире Ольги поселилась Валя. Связаны ли между собой эти события?

 

ГЛАВА 4 ОЛЬГА

Мой первый рабочий день (вчера ведь был, можно сказать, рабочий вечер) начался со скандала. Дарья, наверное, встала не с той ноги и сразу принялась кричать — кухня, видите, не выдраена до блеска, и как же теперь ей, бедняжке, пить свой утренний кофе?

Можно подумать, она пьет его на кухне! Да я потом даже не видела, чтобы она туда хоть раз за день заглянула — и завтраки, и обеды, и ужины — исключительно в столовой. Так что имели ли ее претензии под собой какую-либо почву, я сказать не берусь, но орала она здорово.

Первое желание мое было — швырнуть ей в лицо фартук и откланяться. Но я все время помнила о своей цели и решила смириться.

После того как я отмыла добела, в общем-то, чистую кухню, мне выделили полчаса свободного времени, и я использовала его не самым лучшим образом — валялась на кровати в комнате для прислуги. Кстати говоря, именно здесь раньше жила Валя.

Сначала я обрадовалась этому обстоятельству, но вскоре обнаружила, что радоваться нечему — никаких Валиных вещей в комнате не было. Путем осторожных расспросов мне удалось выяснить, что после побега Вали Дарья в припадке бешенства сожгла ее «тряпье», как выразилась моя хозяйка, в мусорном баке.

Ну, и каковы же итоги? Узнать мне удалось немного, почти что ничего, но некоторые факты показались мне очень подозрительными.

Например, когда я протирала пыль в зале, то украдкой заглянула в паспорта Знаменских. И знаете, что я обнаружила? На надлежащей страничке отсутствовал штамп о браке. Хотя фамилия у супругов была одна. Как такое может быть — я не понимала.

Очень заинтересовал меня и книжный шкаф. Помимо детективов (американских преимущественно), здесь присутствовала солидная коллекция книг по психиатрии. Причем не научно-популярные издания, а толстенные тома, рассчитанные на специалистов. Может быть, Володя был по образованию психологом или психиатром, а судьба уготовила ему заниматься бизнесом, и он забросил работу по специальности? Это мне еще предстояло выяснить.

Наконец, я сунула нос и в визитницу. Там много чего было интересного; но я отметила для себя одну карточку — уж очень она была красивая — мраморный фон с прожилками, как на банкнотах, и выведенная красивым шрифтом надпись: «Клиника профессора Хейфица».

Отдых был кратким, и потом я трудилась до обеда. Какие уж тут поиски клада! Дарья буквально ходила за мной по пятам — каждые пять минут интересовалась, чем я занята и вникала во всякие мелочи.

А ведь я ненавижу заниматься домашним хозяйством! Те, кто меня знает, не поверили бы, что я способна драить полы и ухаживать за мебелью. Единственное, на что меня хватало дома, — смахнуть пыль с книг.

Теперь же я трудилась, как Золушка, а Дарья вполне сошла бы за сестер с мачехой вместе взятых. Но вот что интересно — уж поверьте мне, как психологу, Дарья была вовсе не стервой — просто что-то у нее в башке было устроено таким образом, что Знаменской приходилось срывать свой напряг на окружающих.

Я замечала, что после очередного приступа брани Дарья, если ей не возражать, значительно мягчеет и принимается уже по-отечески тебя воспитывать, только что по плечу не хлопает, хотя перед этим орала так, что стекла в окнах дребезжали.

Я, разумеется, позволяла ей это делать, надеясь установить более-менее приемлемый контакт именно во время таких недолгих периодов «просветления». Сначала я по глупости попробовала возражать, но поняла, что Дарью это бесит еще больше, а вот если она поймет, что человек подавлен, что ей уже не нужно доказывать свое превосходство, то может расслабиться.

В общем, моя тактика увенчалась успехом. Хотите знать, как мы проводили время между обедом и полдником? Сидели в столовой и пили ликер!

Дарья предпочитала «Шартрез», но употребляла его лошадиными дозами, вместо того чтобы пить по капельке с кофе. Я тоже не упускала случая приложиться к вязкому напитку предельной терпкости, но рассчитывала дозу так, чтобы сохранять ясность сознания.

Моя хозяйка, наоборот, захмелела очень быстро, и я еще не знала, как Знаменская обычно ведет себя в этом состоянии. Судя по ее взбалмошному характеру, тут можно было ожидать как приступов беспричинной ярости, так и предельно откровенного общения.

Разговор был довольно беспредметным — дом, город, окрестности. Я сказала, что вроде бы скоро в этом микрорайоне должны открыть отделение банка, чтобы жильцам не ездить за пять остановок, и даже обещают выстроить суперкомплекс, в котором будут размещены мини-маркеты, автомагазин, прачечная, школа и детский сад

— Вот заведете ребеночка, — продолжала я, — будет рядом с домом в садик ходить.

— Ребеночка? — оскалилась Даша в улыбке. — Как же, как же, сейчас! Двойню!

— Но я же вижу, как в вас умирает педагогический талант! — пошутила я.

Дарья скривилась так, что я подумала: сейчас ударит или запустит пепельницей. Но вместо этого моя хозяйка уронила лицо в ладони и начала рыдать.

Плакала она долго, без остановок. «Черт, вот ведь как неудобно получилось, — подумала я, — надо впредь быть поаккуратней и избегать опасных тем. Хотя, кто знает, какие темы в этом доме могут считаться опасными!»

— Похоже, уже поздно, — наконец отняла она ладони от лица. — Уже все слишком поздно. Полжизни решаешь, кто же ты на самом деле, а когда все-таки решишь, оказывается, что нужны деньги, а их нет.

— Разве нет? — машинально спросила я, обводя руками роскошную обстановку столовой.

— А когда деньги найдутся, — с пьяной улыбкой проговорила Даша, — оказывается, что уже слишком поздно. Такой вот юмор…

— Что тут происходит?! — На пороге стоял Володя и строго смотрел на нас.

Увлеченная разговором с хозяйкой, я не заметила, как приехал Знаменский, да и вошел он неслышно. Ну, теперь мне влетит!

Володя немедленно увел спотыкающуюся Дашу в спальню и вернулся ко мне через минуту. Плотно прикрыв за собой дверь, Знаменский уселся напротив меня и молча протянул пачку сигарет:

— Угощайтесь.

— Спасибо, я не курю, — пролепетала я. — С детства дыма не переношу.

— Да? Лучше бы вы спиртное не переносили, — вздохнул Володя. — В общем, на первый раз я вас прощаю, но на будущее давайте договоримся так: мою жену не спаивать! Дарья у меня нервная, ей пить нельзя ни в коем случае. Еще раз увижу — вылетишь отсюда!

— Конечно, я, право же, не знала, — бормотала я, с печалью глядя на недопитый мной вкусный ликер в пузатенькой рюмочке.

— Ты поняла меня, дура?! — вдруг закричал Володя и подскочил ко мне.

Я перепуганно кивала, а сама думала — сейчас ударит! Знаменский в эту секунду был очень страшен — перекошенный рот, глаза вытаращены, кулак у моего носа побелел от напряжения. Я просто его не узнавала!

— Все поняла, больше такого не повторится, — скороговоркой пролепетала я.

— То-то же! А теперь говори, что она успела тебе наболтать?

— Да мы только начали, — с отчаянием проговорила я, глядя на опорожненную лишь наполовину бутылку с «Шартрезом». — Про окрестности, про детей. Ей-богу, ничего особенного! Про бизнес ни слова!

— Про какой еще бизнес? — устало спросил Володя Знаменский и, не дождавшись ответа, вышел из комнаты, махнув рукой.

Я осталась сидеть в недоумении. Первым делом я быстро допила свой ликер — пока не отняли — и спрятала бутылочку в шкаф. Странно, а о чем таком могла мне проговориться Дарья, если не о бизнесе своего супруга? Ведь именно это состоятельные люди обычно скрывают от посторонних…

Вечерняя работа была довольно спокойной — может быть, потому, что Дарья в этот день больше не показывалась, наверное, Володя дал ей успокоительного, и она заснула. Я тоже не стала долго засиживаться и отправилась спать около десяти, предвидя суматошное утро.

Так и оказалось. На этот раз Дарья, словно вчерашнего разговора и не было, принялась отчитывать меня за то, что я не мою лестницу как следует. Мне была выдана специальная щетка, ведро с теплой водой, моющая жидкость, и я отправилась тереть ступени.

Пока я занималась этой нудной работой, жильцы внизу кучковались в коридоре и о чем-то переговаривались. Я поняла, что они явно куда-то собираются, причем чуть ли не все скопом. Наконец, сопоставив между собой разрозненные фразы, которые долетали до моих ушей, я поняла, что жильцы коммуналки намерены направиться в милицию. Неужели собираются судиться со Знаменскими?

Оказывается, нет. Когда я уже спустилась вниз, два слова стали повторяться наиболее часто — «убийство» и «женщина». Порядком заинтригованная, я решила вступить в контакт с кем-нибудь из жильцом первого этажа и выбрала для своей цели полную старушку в поношенном плаще.

Сначала та не очень была расположена к диалогу, но вскоре лед растаял. Я представилась как домработница Знаменских и стала осторожно поругивать хозяев. Это сразу же подняло мои акции в глазах соседки, и та, сказав все, что думает о Володе с Дарьей, была готова беседовать со мной на эту тему сколь угодно долго. Но я быстро перевела разговор на интересующую меня тему.

Оказалось, что неподалеку действительно на днях произошло убийство, и моя собеседница была чуть ли не самым главным свидетелем. Возвращаясь с базара (там перед закрытием можно выторговать продукты подешевле), бабуся обнаружила в кустах убитую женщину.

Больше всего мою собеседницу поразил не сам факт убийства, а то, что на запястье жертвы был широкий золотой браслет с двумя переплетенными змейками. Более того — оказалось, что убитая, как установило следствие, приезжая москвичка.

Понятно, это событие бурно обсуждалось жильцами, соскучившимися по чему-то необычному — ведь в этом районе давным-давно не происходило ничего подобного, и все эмоции жителей первого этажа были сосредоточены лишь на семействе Знаменских.

Тут я заметила автомобиль, который остановился, не доезжая метров пятидесяти до подъезда. Из «Ниссана» появилась женская фигурка, которая медленно направлялась к особняку, но старалась держаться в тени деревьев.

«А вот и Поля ко мне приехала, — и удивилась и обрадовалась я одновременно. — Интересно, как ей удалось меня вычислить?»

Я решила, что ни Знаменским, ни соседям вовсе не обязательно видеть нас вместе. Бросив ведро с тряпками возле двери, я вышла из дома и направилась вперед по дороге навстречу сестре.

Поля сразу же заметила меня и помахала рукой. Я едва кивнула ей и показала глазами налево, давая понять, что подойду в березнячок, где мы могли бы спокойно побеседовать, не привлекая к себе внимания. И уже через десять минут мы сидели рядом на поваленном стволе и рассказывали друг другу о том, что произошло за время нашей недолгой разлуки.

Оказалось, что Поля вовсе не была уверена, что я нахожусь именно здесь, и после разговора с Зуем просто решила съездить сюда и разведать обстановку в бывшем доме Евгении Михайловны.

Детально рассказав мне о своих действиях (даже о романе с врачом-психотерпевтом Мишей), Поля заставила меня так же подробно пересказать ей всю информацию, которую мне удалось добыть. Я честно изложила все, что успела узнать, но меня не оставляло чувство, будто я упустила что-то чрезвычайно существенное.

— Ну да! — хлопнула я себя по лбу. — Я же отчетливо помню в визитнице Володи Знаменского эту карточку — когда протирала пыль на полках. Клиника московского профессора Хейфица! Помнишь, ты только что говорила мне про свою новую клиентку, которая собиралась обратиться к Хейфицу, чтобы выправить форму своего носа? Как по-твоему, что могут означать все эти совпадения? Или они только кажутся совпадениями?

— Не знаю, — задумчиво произнесла Полина. — Похоже, придется снова обращаться к Овсянникову. Не хочется, конечно, но он может оказаться полезен.

— Ну ты даешь, сестренка! — поразилась я. — Ты же на километр его к себе в последние годы не подпускала. Неужели ты так вовлечена во всю эту историю? Признайся, ты ведь чувствуешь в себе азарт?

— Еще бы! Только давай начистоту — ведь не я одна, правда? Считаешь, что я поступаюсь принципами, встречаясь с Жорой? А сама? Тебя ведь калачом из дому не выманишь, и что теперь?

— Ты права, — вынуждена была согласиться я. — Оказывается, дух тайны опьяняет.

— Да-да, — задумчиво подтвердила Полина, — именно тайны. Дело даже не в кладе, а в том, чтобы разрешить загадку. Хотя бы для того, чтобы спать спокойно. Ведь это все равно как не досмотреть интересный фильм или не дочитать приключенческий роман…

Возвращаясь в дом хозяев, я заглянула в почтовый ящик — там что-то белело. Вместо того чтобы сбегать наверх за ключом, я слегка отогнула дверцу и, нащупав конверт, прижала его к стенке и стала осторожно подтягивать его наверх. Когда показался белый кончик, я цепко схватила его ногтями и выудила письмо.

Если бы это была корреспонденция для Знаменских, я, наверное, не стала бы распечатывать, но у меня в руках было послание, адресованное Вале.

Поскольку передать конверт по назначению не представлялось сейчас возможным, я решила, что имею полное право прочесть письмо — в конце концов, эта девчонка всему виной. Не подбери я ее на улице, эта история ведь так и не началась бы. Тем паче, что Валя была должна мне кругленькую сумму, которую она без спроса прихватила, покидая мою квартиру через окно.

«Странно, а почему письмо шло так долго, — думала я, внимательно разглядывая конверт с пометками. — А, вот в чем дело — неправильно указан индекс! Ну-ка, посмотрим, что у нас там внутри!»

Первым делом я обратила внимание на подпись. Имя мне ничего не говорило — какая-то Зося Стаценко, обратный адрес был московским.

«Не та ли это приезжая, которую убили здесь неподалеку?» — сразу же подумала я.

Как мне стало ясно из текста письма, отношения между Валей и Зосей были довольно тесными, впрочем, деловой тон преобладал.

Так, несмотря на то что Зося обращалась к Вале «дорогая подруга» и упрекала ее за то, что та редко пишет, письмо было вполне конкретное и представляло собой деловые указания. И касались они Знаменских — Зоею интересовало, как ведет себя Даша, каков график московских поездок Володи; Зося даже упрекала Валю, что та стала реже выходить на связь и информация теперь идет скудная. Стаценко не преминула в данном случае отметить, что Валя пока не оправдывает полученный ею аванс и усилия надо удвоить, если речь пойдет о дальнейшем сотрудничестве. Наконец, Зося сообщала, что намеревается вскоре прибыть и назначала Вале место встречи на вокзале.

Когда я спрятала конверт в карман и стала подниматься по лестнице, волоча в пустом ведре чистящие средства и тряпки, мне вдруг стало страшно. Я совершенно отчетливо поняла, что мои хозяева вполне могли бы оказаться убийцами. Ведь ясно, что Валя тайком собирала для этой московской Зоей информацию о Знаменских, и я подозревала, что речь шла о шантаже. А что обычно делают с шантажистами? Правильно, их убивают.

Эта ночь обернулась для меня сущим кошмаром. Даша весь вечер не находила себе места — Володя в очередной раз уехал в Москву, и Знаменская то донимала меня упреками, то намекала на то, что неплохо бы и выпить, а когда я отказывалась, принималась снова меня шпынять. Наконец, она успокоилась и долго стояла у окна, глядя на полную луну. А потом наглоталась снотворного и отправилась почивать, не пожелав мне даже спокойной ночи. Глаза ее при этом были заплаканы.

Я легла спать сама не своя. Представляете себе — жуткая ночь, эта полная луна в окне, собаки воют где-то неподалеку, да так надрывно, что прямо сердце замирает. Поворочавшись этак с полчаса, я решила, что надо себя если уж не пересилить, то уговорить — в конце концов, психолог я или неврастеничка?

Банальный аутотренинг сначала действительно помог. Руки и ноги словно налились свинцом, дыхание стало ровным и спокойным, я медленно уплывала в сон, но тут мой слух вдруг уловил какие-то шорохи, скрипы, и я вскочила, кутаясь в одеяло. Прислушалась — вроде показалось. Только лишь улеглась — снова то же самое.

Пришлось опять подыматься. Теперь я стояла посреди комнаты, уже одетая, и ждала. Звук не замедлил повториться, я сначала вздрогнула, а потом рассмеялась — оказывается, дул ветер и плохо приклеенные обои в комнате издавали этот громкий и резкий скрип.

И когда уже вполне успокоенная, я собиралась снова лечь в постель, началось самое страшное. Скрип раздался, но на этот раз уже в коридоре. Напряженно прислушавшись, я с ужасом поняла, что там кто-то ходит, ступая очень тихо и осторожно. И, что самое жуткое, шаги приближались к моей двери.

Вот, они уже совсем рядом! Неужели дверь комнаты сейчас откроется? И что предстанет моим глазам — привидение, убийца с мерзкой улыбкой, грабитель? Неизвестность — это всегда очень страшно, особенно, когда сюрприз явно не сулит тебе ничего хорошего.

Но что это? Я прислушалась и поняла, что человек миновал мою дверь и направился дальше по коридору. Но ведь там нет больше комнат!

Теперь я уже окончательно ничего не понимала. На цыпочках подойдя к двери, я приложила ухо к скважине. До меня донеслись тихие и ритмичные звуки — как будто кто-то легонько постукивал по стенам.

Клад! Этот человек ищет клад! Оказывается, у меня появились конкуренты. Теперь я уже просто не могла не удовлетворить своего любопытства и немного приоткрыла дверь. Та, разумеется, заскрипела, и в глубине коридора метнулась к окну тень.

— Кто здесь и чего вам надо? — спросила я, но не слишком громко, в мои планы пока не входило будить хозяйку.

— Я… тут… бабка оставила кое-что… — раздалось смущенное бормотание.

«Ба! Да это мой старый знакомый Зуй собственной персоной! — поразилась я. — И, похоже, он сейчас боится гораздо больше меня!»

— Ты… это… не подумай чего, — продолжал Зуй, — я вам дурного не сделаю…

— А ну-ка зайди! — грозно сказала я, пошире распахнув дверь, к которой только что припадала, трясясь поджилками от страха.

Зуй скользнул в проем и, пройдя в комнату, остановился у окна. Я присела на кровать — так, чтобы лунный свет не падал на мое лицо. Хоть я и тщательно замаскировалась, все равно была вероятность, что Зуй может меня узнать.

— Так что ты тут потерял?

— Бабка платок свой оставила, — начал вешать мне лапшу на уши Зуй, — она тут на первом этаже живет, вы еще ее заливали, помните?

— Мы?!

— Ну, ты-то тут недавно, — поправился Зуй, — я хозяев имею в виду.

— Милицию вызвать или Дарью поднять, чтобы она с тобой и с твоей бабкой разобралась? — предложила я. — Думаешь, у меня ушей нет?

— Милицию не надо, — попросил Зуй, — вот чего не надо, так это милиции. Ни мне, ни вам. А Дарья пусть спит. Знаешь что, я, пожалуй…

Он немного замялся, словно размышляя, стоит ли со мной говорить на такие темы. Но, поскольку выбирать не приходилось, Зуй решил рискнуть.

— Тут домик особенный, — начал он вкрадчивым голосом. — Ты здесь без году неделя, а моя бабка живет давным-давно. В общем, сокровище тут похоронено, с тех еще времен. Не веришь?

— Ну отчего же, — произнесла я, слегка разочарованная тем, что тайна моей бабушки стала известна уже такому широкому кругу лиц, — очень даже может быть. И чей же это клад по-твоему?

— О, тут история запутанная. И потом, какая разница, чей? Ты же в милицию его не понесешь, правда ведь? Они как лом примут, а это копейки.

— Подожди-ка, — оборвала его я, — что значит «ты в милицию клад не понесешь»? Ты берешь меня в долю, что ли? Так тебя надо понимать?

— Ну да, — слишком быстро согласился Зуй, — много дать не смогу, меня ведь самого наняли, так что на миллионы не рассчитывай.

— Кто тебя нанял?

— Много будешь знать — скоро состаришься, если до старости доживешь, — Зуй начал обретать былую уверенность. — Короче, я над этим делом уже месяц работаю, когда Знаменский в командировке. Баба ведь его либо пьяная валяется, либо снотворным накачанная. Так что я уже раз пять коридорчик обследовал.

— А тебе, наверное, хочется и комнатки простукать, верно? — подсказала я.

— Вот-вот, ты правильно все усекла, — обрадовался Зуй моей догадливости. — Кухоньку я уже обследовал, так что теперь осталось…

— Так ты небось не только ко мне с этим делом обращался, верно? — оборвала я его, понимая, что Зуй уже проговорился.

— Никому, вот те крест!

— Ай-яй-яй, — покачала я головой, — как нехорошо, дружочек. Да как бы ты на кухню попал без чужой помощи? Небось с Валькой снюхался, что здесь до меня работала, признавайся!

— Ты ее в расчет не бери, — стал уверять меня Зуй, — ее как бы и нет…

— И сколько же ты ей обещал? — настаивала я. — А теперь что будет, если она еще кому-нибудь про ваши дела стукнет?

— Я тебе говорю, — убеждал меня Зуй, — о Вальке не думай, я с ней сам разберусь рано или поздно. А чтоб не вышло, как ты говоришь, нам надо торопиться, усекла? В общем, действуем так…

— Ничего слушать не хочу, пока не узнаю, сколько человек в доле!

— Да трое нас сейчас, трое! Я, ты и мужик, что меня нанял. Он мне половину обещал, я тебе со своей доли отстегну… ну, процентов десять.

«Месяц назад, — думала я, пока Зуй расписывал мне, сколько денег может мне светить с десяти процентов от его половины. — Это сходно по срокам с тем временем, когда бабушка в первый раз обратилась к Михаилу, который теперь крутит роман с Полиной».

Неужели врач может пойти на такое! Это же использование предельно закрытой информации, врачебной тайны, можно сказать, в личных целях! Я должна срочно предупредить Полину, что Михаил крайне опасен!

— Пошел вон, — устало произнесла я. — Засунь свой процент знаешь куда?

— Да ты что! — возмутился Зуй. — Ты понимаешь, от чего ты отказываешься?!

— Еще раз появишься — и хозяйке скажу, и милицию вызову, — пообещала я. — А сейчас уматывай и забудь дорогу на этот этаж.

 

ГЛАВА 5 ПОЛИНА

— Жора? Это снова я, — ворковала я в трубку, хотя лицо у меня в тот момент было такое, как будто я только что проглотила ломтик лимона.

— Н-ну, и чего же ты хочешь на этот раз? — с тяжелым вздохом ответил Овсянников.

— Во-первых, извиниться за свое поведение, — через силу выговорила я. — Понимаешь, тогда, в ресторане, я что-то почувствовала…

— Пока не понимаю, — скорбно отозвался Жора, но его голос стал звонче.

— …почувствовала, что меня к тебе тянет, и сама этого испугалась, — проорала я в трубку. — Теперь понял, дубина ты этакая?

— Правда? — обрадовался Жора. — Хм, вот как интересно получается! А я-то думал, что ты на меня злишься. Только не мог понять за что. А теперь мне все ясно. Значит, так…

«Только не мог понять за что, — повторяла я про себя, односложно отвечая на Жорины вопросы (мы сейчас уславливались о встрече у него дома). — Боже мой, на что только не приходится идти, чтобы добраться до истины! Даже на встречу с бывшим мужем».

Встречу? Интимное свидание, если уж называть вещи своими именами! Мы договорились с Овсянниковым, что встретимся в кафе, разопьем бутылочку шампанского и отправимся к нему домой. С ночевкой, разумеется!

— Но я не обещаю, что у нас и дальше все будет гладко, — сразу забила я себе пути к отступлению. — Я хочу лишь проверить свои чувства…

— Проверим! — ликовал Жора. — Обязательно проверим! Тебе понравится, вот увидишь!

Шампань был выпит, на мой взгляд, чересчур уж быстро. Я хотела посидеть в кафе еще хотя бы полчасика, но Жора был неумолим.

Овсянников смотрел на меня так, как будто уже начал трахать. Не в силах вынести такой взгляд при посторонних, я устало согласилась на его предложение немедленно («сию секунду! прямо сейчас!») отправиться к нему домой и вместе принять ванну.

«Может быть, это и вправду любовь? — думала я, когда мы ехали в автомобиле. — Но тогда почему она у всех разная? Черт, лучше не забивать себе голову дурацкими вопросами, а попробовать вытащить из Жорки сведения об убитой москвичке. Начать этот разговор до или после? И как смыться наутро без скандала?»

— Ты несешься так, как будто нас преследуют, — похлопала я Жору по плечу.

— На крыльях любви! — прокричал он, не отрывая взгляда от дороги.

— Какой ты однообразный! — вздохнула я. — Однообразный и предсказуемый.

— Зато со мной тебе не светят неприятные сюрпризы! — отозвался Овсянников.

— То есть на этот раз ты будешь осторожнее, когда станешь встречаться со шлюхами? — уточнила я. — Так, что ли, тебя понимать?

— Ну Полюшка! — жалобно проговорил Овсянников. — Я же сто раз объяснял тебе свою теорию на этот счет. Зачем начинать все сначала?

«Действительно, зачем?» — грустно думала я, имея в виду совсем другое.

Когда мы вошли в квартиру, Жора просто изнывал. Но от совместного принятия ванны я отказалась наотрез, как только переступила порог.

— Там и один-то с трудом уместится, — покачала я головой. — Сначала разбогатей на бассейн, потом будем плескаться.

Жора не возражал. Теперь, когда он заполучил меня к себе, он знал, что делать! И через час мы уже отдыхали в постели, и я задумчиво курила сигарету с ментолом, глядя в окно на вечереющее небо.

— У тебя такой вид, как будто ты о чем-то хочешь меня спросить, — сказал Жора.

— Следователь, сразу видно, — погладила я его по голове. — Хочу, угадал. Моя сестра устроилась домработницей в один дом. И не знает, стоит ли ей там оставаться. Дело в том, что место уж больно неспокойное. Недавно там убили женщину…

— А, эту москвичку Стаценко? — сразу же вспомнил Жора. — Да, история действительно темная. Кому могла помешать обыкновенная медсестра?

— Медсестра?

— Нуда, просто медсестра, хотя и из частной клиники. Сейчас вспомню… Какая-то фамилия у этого профессора…

«Хейфиц», — мысленно подсказала я Жоре, и тот, словно прочитав мои мысли, действительно произнес эту фамилию. Ну, вот я и получила то, что хотела. Думаю, Жора тоже — ведь я осталась у него до утра. Но, уходя, я отрицательно покачала головой в ответ на его взгляд. Овсянников лишь развел руками:

— Ну что ж, позвони, если надумаешь вернуться! Хотя бы обещай!

— Если надумаю, то позвоню, — честно пообещала я, зная, что этого не произойдет.

Едва я пришла к себе домой, как позвонила Оля. И то, что она рассказала, подействовало на меня как гром среди ясного неба.

— Этого не может быть, — медленно проговорила я в трубку. — Михаил… ты думаешь, что человек, который нанял Зуя, — действительно Михаил?

— Да! — возбужденным голосом отвечала мне Ольга. — Тут не может быть никаких сомнений! И сроки сходятся… Да и кто же еще мог бы про это узнать! Полина, ты должна быть предельно осторожна с этим человеком! Мало того, что он подлец, он может оказаться еще и убийцей! Тебе больше не следует с ним встречаться.

— Это уж мне решать, — твердо сказала я. —

А ты лучше о себе подумай. Может быть, тебе стоит быстро-быстро сделать ноги от Знаменских?

Но Ольга даже слышать об этом не хотела. Похоже, моя сестра всерьез «подсела» на кладо-искательство. Хотя, как мы с ней вместе выяснили, это было лишь поводом, а на самом деле нас увлекала разгадка тайны.

Когда мы закончили разговор, я долго и сосредоточенно курила на кухне, сопоставляя новость, услышанную от Ольги, с мелочами, которые я замечала в поведении Михаила. Зачем он солгал мне тогда? И, кстати сказать, ведь меня с ним познакомила именно покойная Светлана Воротникова! И в тот же вечер ее не стало.

«Если это и совпадение, то слишком уж мрачное, — решила я наконец. — Как бы там ни было, я должна узнать правду, и я ее узнаю».

Я снова сняла трубку телефона и заказала билет до Москвы в спальном вагоне. Поскольку Михаил ехал в купейном, была вероятность, что в поезде мы с ним не увидимся. А доберемся до Москвы — там еще посмотрим, кто из нас умнее и хитрее.

Убедившись, что заказ принят и билет будет доставлен мне на дом, я стала собирать чемодан, стараясь ограничиться самым необходимым.

Разумеется, я тщательнейшим образом замаскировалась, даже нацепила на нос темные очки, а на макушку — обесцвеченный парик. Конечно, Михаил узнал бы меня, но только в том случае, если бы мы столкнулись с ним нос к носу. Но я была крайне осторожна и при посадке в поезд, и при выходе из вагона — рассчитала так, чтобы вагон, в котором ехал Михаил, оказался впереди меня.

Я вышла на перрон, лишь только поезд затормозил, дожидалась Михаила, стоя за широким столбом. Когда он появился из вагона и медленно пошел к вокзалу, я дала ему фору метров в двадцать и, смешавшись с толпой, ринулась за ним следом.

Как и следовало ожидать, Михаил решил не пользоваться услугами общественного транспорта и, быстро договорившись с таксистом, юркнул в желтую «Волгу». Тут я ускорила шаг и, подбежав к стоянке, тоже села в машину. На вопрос «куда поедем?» я кивнула головой — вон за тем такси, плачу по двойному тарифу.

Московский народ ко всему привычный и лишних вопросов не задает, особенно если обещают заплатить вдвое. Таксист вел машину очень профессионально — не ехал слишком близко, но и не давал преследуемой «Волге» исчезать из поля зрения. Мы обогнули центр по Садовому кольцу и через некоторое время выехали на Дмитровское шоссе. Тут обе машины прибавили скорости — движение на трассе было не столь интенсивным, как по Садовому. Вот уже за спиной осталась развилка кольцевой, а такси по-прежнему стремительно убегало вперед.

Наконец машина свернула направо и, немного попетляв, выехала на трассу, которая привела к длинному забору с огромными воротами. Миновав контрольный пункт, такси очень медленно покатило вперед и, как мне было видно из окна нашего автомобиля, вскоре остановилось у входа в трехэтажное здание, напоминавшее по своему внешнему виду роскошный пансионат.

— Дальше едем или как? — спросил водитель. — Мне ведь еще обратно пилить…

Я расплатилась и вышла из машины. Весь путь до пансионата я проделала пешком, стараясь держаться боковых тропинок и не шагать по центральному подъездному пути. По дороге мне попадались полотнища, натянутые между фонарными столбами: «Приветствуем участников конференции!» И уже у самого входа висел плакат, из которого я узнала, что имеется в виду конференция журналистов. Хм, а что же здесь делает Михаил? Может быть, он ведет в каком-нибудь журнале колонку по селф-хелповской психологии и дает советы под рубрикой «Помоги себе сам»? Пробежав глазами список изданий, помещенный в самом низу плаката мелким шрифтом, я с удивлением покачала годовой — сплошь развлекательные иллюстрированные издания.

Поселить меня, разумеется, отказались, сославшись на то, что все номера забронированы для участников конференции. Я решила подождать — вдруг окажется, что кто-то не приехал, и я смогу за небольшую мзду получить номер. Присев на рыхлом диванчике в глубине холла, я курила сигарету за сигаретой и ждала, пока регистратор закончит распределять постояльцев.

И вдруг в толпе мелькнула фигура, показавшаяся мне до боли знакомой. Присмотревшись повнимательнее — этот человек как раз проходил от лифта к регистратуре, — я чуть не всплеснула руками.

Да это же мой папочка! Наверняка он присутствует на этой престижной тусовке в качестве обозревателя какого-нибудь телеканала, и не исключено, что именно он поможет мне поселиться в пансионате.

Я тут же вскочила с кресла и быстрым шагом направилась к отцу с намерением немедленно броситься ему на шею. Не потому что я испытывала к нему нежные чувства — просто намеревалась сделать так, чтобы папочке деваться было некуда.

Но меня опередила какая-то молодая особа с синими волосами. Вот она-то действительно повисла на шее у Андрея Витальевича и наградила его смачными поцелуями в обе щеки. Тот при этом смеялся и легонько трепал ее по спине; впрочем, если быть точной, то чуть пониже.

— Здравствуй, папа, — проговорила я, подойдя к Снегиреву поближе, и, не давая ему опомниться, тут же продолжила: — Как здорово, что мы тут с тобой встретились. Видишь ли, меня отказываются поселить в этом курятнике, а мне позарез нужен номер.

Андрей Витальевич некоторое время стоял с открытым от удивления ртом, пытаясь сообразить, откуда я здесь могла появиться и почему это вдруг так запросто подхожу к нему и прошу о помощи, хотя мы со Снегиревым очень редко видимся.

Он долго всматривался в мое лицо и наконец громко расхохотался. Его синеволосая подруга, ничего не понимая, вопросительно смотрела на Снегирева, ожидая объяснений от своего приятеля.

— Какая маленькая, черт возьми, у нас земля, — произнес наконец папаша, вытирая слезы. — Уж тебя-то я тут ожидал увидеть меньше всего. Ну как вы там, как э-э… Ираида, как Поля?

— Поля — это я, — уточнила я, не давая папаше перехватить инициативу, — а мою сестру зовут Ольга. У нас все в порядке, мы часто о тебе вспоминаем и рассматриваем альбом с фотографиями. Так как насчет номера?

Я придвинула к себе поближе листок регистратора, нашла фамилию отца с проставленным радом номером комнаты, а потом посмотрела на бэйджик папочкиной подруги. Отыскав и ее фамилию, я констатировала:

— Вы с Жанной в принципе можете поселиться в одном номере, не правда ли? А я бы тогда оккупировала твой. Ну как, идет?

Андрей Витальевич Снегирев ошалел от моей наглости, но возражать не решился.

— Конечно, это не совсем удобно, но если Жанна не возражает…

Жанна не возражала. Она вообще не произнесла ни слова с момента моего появления. Сначала Жанна смотрела на меня вопросительно, потом оценивающе (как-никак перед ней была почти ее ровесница и к тому же дочка ее приятеля!), а уже только потом в ее пристальном взгляде появилось что-то вроде одобрения: все, мол, правильно, так и надо обходиться с этими старыми петухами!

Папа выдал мне свой ключ. Вдобавок я вытребовала у него программку конференции и пресекла дальнейшие расспросы Андрея Витальевича, обещав «по-семейному» побеседовать с ним вечером. Тот с облегчением вздохнул и, подхватив под локоть Жанну, удалился в столовую.

Я снова принялась изучать листок регистратора и обнаружила, что номер, в котором остановился Михаил, находится этажом ниже. Что ж, оно и к лучшему, может быть, нам и удастся не пересечься.

А народ все прибывал и прибывал. Мне это было на руку — чем больше публики, тем легче затеряться в таком скоплении народа.

Я прошла в свой номер и пробыла там до четырех часов — на это время было назначено торжественное открытие конференции, местом проведения был выбран холл вокруг фонтана. После приветственных речей предполагалось, что все гости проследуют в банкетный зал, где был обещан «грандиозный фуршет».

В холл я попала в начале пятого. Оказалось, что мои опасения были напрасны — народу было так много, что в толпе я едва отыскала глазами Михаила. Потом я протолкалась к папе (он стоял наверху, давая указания человеку с видеокамерой) и встала рядом с ним возле квадратной колонны. Отсюда было хорошо видно всю публику, и я старалась не выпускать Михаила из поля зрения, приняв за ориентир малиновый воротник его рубашки.

Первые полчаса все было на редкость нудно. Выступали какие-то иностранцы с плохим русским и заранее выученными шуточками, потом их сменили редакторы журналов, прикинутые гораздо лучше своих западных коллег. Речь шла в основном о тиражах и подписчиках, число которых, несмотря на кризис, отнюдь не убывало, что несказанно радовало аудиторию.

Но самое интересное началось с появлением в холле странного вида девицы в вечернем платье, отороченном по вороту тонкой полоской собольего меха.

— Пришел поручик Ржевский! — радостно проговорил папа. — Ну, сейчас начнется!

— Ты про эту даму? А что начнется-то? — спросила я у Андрея Витальевича.

— Не знаю, что именно, но знаю, что начнется, — азартно рассмеялся Снегирев. — Так, тут нужно быть очень внимательным. Костик, все время держи Марию в кадре, и чтоб камера не прыгала!

— Кто такая Мария?

— Ты разве не знаешь? Ах ну да, вы же не в курсе всех столичных дел, — снисходительно пояснил отец. — Это владелица журнала «Магда», существо на редкость экстравагантное и взбалмошное. Если она где-нибудь появляется, то жди скандала.

И на этот раз Марья из «Магды» оправдала ожидания. Она вела себя на редкость вызывающе — несколько раз прерывала очередного оратора дурацкими замечаниями, так что все сразу поняли, что она изрядно пьяна. Наконец, когда ей предоставили слово, она так неловко прошествовала к подиуму, что, потеряв равновесие, рухнула в фонтан. Публика была в восторге. Марья стояла по пояс в воде и истерически хохотала.

Самое любопытное, что Михаил не отрывал глаз от владелицы «Магды», но при этом его лицо было таким удивленным и испуганным, что я сразу поняла: тут что-то не так!

Не знаю, как это произошло, наверное, тревога Михаила передалась мне, и получилось, что на фоне веселящейся толпы мы вдвоем образовали какое-то поле. В общем, он почувствовал, что кто-то еще среди гостей конференции не склонен веселиться и хохотать над пьяными выходками Марьи из «Магды» — и Михаил, словно ощутив мой взгляд, медленно повернул голову.

Наши глаза встретились, и я поняла, что скрываться уже бесполезно — несмотря на парик и темные очки, Михаил узнал меня. Честно говоря, я была бы даже немного разочарована, если бы он меня не узнал — мне по-прежнему казалось, что близость, которая установилась между нами, — это нечто большее, чем просто секс. И тем горше я переживала ту легкость, с которой Михаил меня обманул, сказав, что едет к родителям.

Теперь наступил момент истины, после которого уже нет смысла притворяться и играть в прятки. Михаил сразу же это понял и, выбравшись из толпы, подошел ко мне. Пока он поднимался на балкон, где располагались группы телевидения, я успела шепнуть папе, что это тот самый человек, из-за которого я так хотела здесь поселиться. Папа одобрительно кивнул, зачем-то с жаром пожал Михаилу руку и даже подмигнул мне на прощанье, когда я с Михаилом скрылась в номере Андрея Витальевича.

Когда дверь затворилась, Михаил подошел к окну и некоторое время стоял ко мне спиной, слегка покачиваясь на каблуках.

— Кто тебя послал следить за мной? — спросил он наконец глухим шепотом.

— А если я тебе скажу, что никто, ты мне не поверишь? — спросила я в свою очередь.

Михаил промолчал.

— Просто я увидела твои билеты до Москвы и обратно, — пояснила я, — и поняла, что ты меня обманываешь. Но не думай, что мной двигала только ревность. Нет-нет, уж чего-чего, а этого чувства во мне сейчас днем с огнем не отыщешь. Все гораздо серьезнее.

— Что ты имеешь в виду? — с тревогой в голосе спросил Михаил.

И тогда я открыла ему все карты. Рассказала и про Зуя, и про клад, и про то, как разочаровалась в нем, когда узнала, что Михаил использует врачебную тайну в личных корыстных целях.

Мой любовник слушал молча, по-прежнему сосредоточенно глядя в окно. Его спина с каждой минутой сутулилась все сильнее, и Михаил изредка подергивал плечами, как будто у него по спине ползли мурашки.

— И чего ты хочешь от меня теперь? — едва слышно спросил Михаил.

— Правды, — серьезно ответила я. — Всей правды, и немедленно. Я не обещаю тебе, что наши отношения снова станут прежними, но если ты хочешь сохранить в моих глазах хоть какое-то приличие, то изволь мне немедленно все рассказать. Иначе…

— Можешь не продолжать, — устало сказал Михаил, — угрожать мне не надо. Я и так — пуганая ворона, которая куста боится.

— И кто же умудрился тебя так напугать? — поинтересовалась я.

— Ты ее видела, — коротко ответил Михаил. — Я имею в виду Марию.

— Издательницу «Магды»? — удивилась я. — Эту пьянчужку в бриллиантах?

— Ты ничего не понимаешь, — произнес Михаил, закрыв лицо руками, — дело в том, что это вовсе не Мария.

— Подожди, — наморщила я лоб, — теперь я действительно ничего не понимаю. При чем тут Мария? Какие у тебя дела с «Магдой»?

— Сейчас я тебе все расскажу, — пообещал Михаил, — теперь у меня нет другого выхода. Но если бы ты знала, как мне хотелось бы похоронить всю эту историю! Да видно — не судьба!

И действительно, то, что я услышала, было настолько невероятным, настолько отвратительным, что я даже сначала не хотела верить услышанному.

«Может быть, Михаил все это выдумал? — лелеяла я слабую надежду. — Ведь мужчины подчас способны нагородить все, что угодно, выставить себя в самом неприглядном свете, лишь бы только отвести внимание своей партнерши от самой банальной интрижки!»

Но я напрасно надеялась. Все детали его рассказа, как в головоломке, сходились в одну картину — и она была ужасной!

Оказывается, Михаил не сразу выбрал специальность врача-психотерапевта. Его московская юность была очень бурной, и однажды двадцатилетний Миша оказался по уши в долгах. Делать было нечего, и пришлось согласиться на работу, о которой он теперь вспоминал с отвращением — Михаил стал «мальчиком по вызову».

В его обязанности входило обслуживать богатых клиенток за сто долларов в час. Возраст, красота и требования заказчиц в расчет не принимались, и Михаилу приходилось неоднократно переступать через себя, чтобы оправдать вложенные в него хозяином деньги.

— Одной из моих клиенток была Мария, — рассказывал мне Михаил. Теперь он сидел в кресле напротив меня и говорил все эти ужасные вещи, не отрываясь глядя в стену перед собой; он старался не встречаться со мною глазами. — Она рекомендовала меня своим знакомым, и одна из них мне помогла — устроила меня в институт.

К тому времени Михаил уже поднакопил денег, которых хватило не только на то, чтобы расплатиться с хозяином, но и начать новую жизнь. Он выучился и уехал в провинцию — подальше от столицы, от бывших спонсоров и клиентуры. Казалось бы, все устроилось. Ан нет — прошлое снова дало о себе знать.

В один прекрасный день Михаилу позвонила Мария. Как она разыскала его телефон — остается загадкой, рекламу в столичные издания Михаил не давал, предпочитая тихо работать в областном центре в Поволжье, не привлекая внимания к своей особе.

Мария пригрозила ему тем, что даст знать пациентам Михаила о его прошлом. А ведь дела у него сейчас шли очень хорошо, и всплыви наружу его прошлое — прощай, клиентура! Да и о смене места жительства придется подумать. Кто станет с ним иметь дело после того, как узнает правду о своем психотерапевте?

«А я-то радовалась — какой галантный в обращении, какой техничный в постели», — горько подумала я, глядя на сосредоточенное лицо Михаила.

Михаил встретился с Марией, и они договорились, что он поставляет в течение года информацию о своих пациентах, и потом Мария отпускает его.

— Подожди, так речь идет о шантаже? — презрительно сморщилась я. — Ты выдавал тайны своих больных этой бабенке? Ничего себе, клятва Гиппократа! Но каким образом тебе вообще до сих пор удавалось держаться на плаву? Ведь тебя так легко было бы вычислить!

— Меня это не касалось, — ответил Михаил. — Мария обещала поставить дело так, чтобы подозрение на меня не падало. Знаешь, когда известно, чем поддеть человека, то к этой информации всегда можно подобраться с другой стороны. А агентов у нее предостаточно.

— Воротниковы — тоже на твоей совести? — спросила я, поймав-таки его взгляд. Михаил беспомощно смотрел в мои глаза, но взгляда не отводил. Наконец он моргнул несколько раз и, откашлявшись, произнес:

— Да. Но если бы муж не нашел письмо, Светлана так и продолжала бы платить Марии за молчание. Можно считать, что произошел прокол…

— Ну и зачем ты здесь? — спросила я, не скрывая презрения в своем голосе.

— Год прошел, — твердо ответил Михаил. — Но Марии все мало. Она тянет из меня информацию, словно забыла о нашей договоренности.

— Дурак ты, а не психотерапевт, — сказала я, закуривая «Салем». — Шантаж — это навсегда. Никто не отпускает золотую рыбку просто так.

— Я приехал сюда, чтобы лично переговорить с Марией, — продолжал Михаил. — Встреча назначена здесь на завтра, для нее забронирован номер, но… Но сегодня вместо нее тут появилась совсем другая женщина. Эта потаскушка, что упала в фонтан, — вовсе не Мария.

— Ты уверен?

— Конечно! Марию, если раз увидишь — не забудешь! — почему-то улыбнулся Михаил. — А эта девчушка мне очень хорошо знакома.

— Вот как?

— Конечно! Это Викуша Свистунова, моя, можно сказать, бывшая коллега по проституции. Она работала девочкой по вызову в том же агентстве.

— Сейчас ты найдешь эту Вику и узнаешь у нее, где найти Марию, — подскочила я к Михаилу и схватила его за грудки. — Соблазни ее, запугай, сделай все, что угодно! Надо раз и навсегда порвать с этой дрянью, и у тебя сейчас есть такая возможность!

— Я… я уже ничего не хочу, — пробормотал Михаил. — Пусть только все оставят меня в покое, иначе я сойду с ума.

— Тогда иди и застрелись! — закричала я. — Возьми и повесься в сортире на собственном галстуке! Сунь голову в унитаз поглубже и спускай воду, пока не захлебнешься! Надо бороться, понимаешь?

— Я все понимаю, но я устал! Устал! — истерически завопил Михаил.

— Если ты хочешь, чтобы мы остались друзьями — пойди и вытряси из нее всю правду!

Кажется, именно этот последний аргумент на него и подействовал. Это не могло не польстить моему самолюбию. Михаил внимательно посмотрел мне в глаза, решительно встал с кресла и одернул пиджак.

— Пошли! — сказал он. — Но я хочу, чтобы ты была рядом со мной.

— Обещаю! — ответила я.

Фуршет был в самом разгаре. Гости, которые уже насытили желудки и накачались алкоголем до предела, потихоньку выползали из дверей банкетного зала и кучковались в холле первого этажа.

Среди них я заметила папочку вместе с его сотрудниками. Андрей Витальевич интервьюировал какого-то толстяка в бархатном пиджаке, тот важно отвечал на вопросы и пускал сигарный дым прямиком в объектив направленной на него видеокамеры. Заметив нас с Михаилом, Снегирев приветливо помахал рукой.

— Мария сейчас там в зале? — спросила я папу.

— О нет, она уже оттанцевала на столе и сейчас закрылась в дамской комнате.

Как бы в подтверждение его слов дверь туалета распахнулась, и Мария пошатывающейся походкой вышла в холл. Михаил тут же подскочил к ней и, довольно бесцеремонно схватив за руку, поволок в номер. Я быстро последовала за ними, поймав удивленный взгляд папы.

Втолкнув «Марию» в дверь, Михаил вошел следом, тяжело дыша. Я скользнула за его спиной и закрыла дверь папиного номера, дважды повернув ключ в замке.

— Это что, импровизированная попытка изнасилования? — ухмыльнулась «Мария». — Или вы хотите взять у меня автограф?

В ответ Михаил наотмашь ударил ее по лицу. «Мария» охнула и схватилась за щеку. Она мигом протрезвела и теперь испуганно смотрела на пригнувшегося к ее лицу разъяренного Михаила.

— Узнаешь?

— Что вы имеете в виду? — пролепетала «Мария», продолжая тереть щеку.

— Ты узнаешь меня? — продолжал допрос Михаил. — Нет? А вот я тебя сразу узнал. Хочешь, я сейчас выйду к публике и скажу, что твое настоящее имя — Вика Свистунова и что ты несколько лет назад была второразрядной потаскушкой в фирме «Китайский фонарик»?

— Как вы смеете мне угрожать? — лепетала Вика. — Это возмутительно!

— Ах, какие мы стали порядочные! — издевался Михаил. — А ведь еще так недавно тебя отчитывал хозяин за то, что ты пыталась обобрать клиента. Помнишь, с каким трудом замяли конфликт с грузином?

— Ох, вот только не надо этих подробностей, — взмолилась Вика, — скажите, сколько вы хотите, и давайте расстанемся по-хорошему.

— Сколько? — искренне удивился Михаил. — Да сущую малость! Скажи, где сейчас Мария и почему ты выступаешь на подобных тусовках в ее роли.

— Мария сейчас у себя, — медленно проговорила Вика, пытаясь понять, не шутит ли Михаил, ставя такие условия, — а насчет меня — так это у нас с ней давний договор. С самого открытия журнала я — «лицо» Марии. Ты же сам понимаешь, что ей нельзя показываться на людях. Вы ведь встречались с ней?

— Еще бы! Конечно, встречался, потому-то и удивился, что ты тут вместо нее.

— Ты просто, наверное, не бываешь на подобных мероприятиях, — сказала Вика. — А мне приходится светиться чуть ли не каждую неделю. То на презентациях, то на вечерах…

— Твоя задача?

— Торчать на тусовках и создавать определенный ореол скандала вокруг имени Марии. Приходится очень стараться, — как бы даже пожаловалась Вика, — пью как лошадь, чтобы растормозиться…

Я вспомнила радостное возбуждение папы и других телевизионщиков при появлении Вики и решила, что девушка все это время работала на совесть.

Свистунова приучила публику к своему экстравагантному поведению. Но, по ее словам, сначала пришлось потрудиться, все время выдумывая новые заморочки, а дальше уж само пошло и можно было слегка расслабиться. Теперь народ клевал даже на самые незамысловатые скандалы типа падения в фонтан, пощечин журналистам и пьяные оргии.

В общем, в колонке светских новостей столичных газет всегда заранее отводили место, если знали, что то или иное мероприятие почтит своим присутствием издатель «Магды» — где Мария, там есть, о чем писать, как выразился один из обозревателей.

— Адрес! — хриплым голосом потребовал Михаил. — Где я могу найти Марию!

— Она живет в центре, в своем доме, — лепетала Вика, — у меня там тоже комната на втором этаже.

И Вика продиктовала адрес Марии.

— Ключи! — потребовал Михаил. — Номер кода! И чтобы без глупостей!

— Так Мария же меня убьет, если узнает! — испугалась Вика.

— Скажи, что сумочку украли, — буркнул Михаил, — если еще будет кому говорить.

— Х-хорошо, — заикаясь, ответила Вика, — ключи в кармашке, код 667, когда войдешь, надо отключить сигнализацию на этаже — рычажок справа.

— Вот так-то лучше, — похвалил ее Михаил. — И запомни: если ты попробуешь ее предупредить — твоя песенка спета. Так что сиди и не рыпайся.

Когда мы вышли из номера, папа еще был в холле. Я подошла к нему и сказала, что мне нужна видеокамера с чистой кассетой.

— Но у меня завтра съемки первого дня заседаний! — возмутился папа моей бесцеремонностью. — И вообще, Оленька, мне как-то странно, что ты…

— Не Оленька, папа, а Поленька, — поправила я его, выдирая видеокамеру из его пальцев. — Если уж не можешь запомнить, какая из твоих дочерей перед тобой стоит, то изволь не возражать!

Потрясенный такой женской логикой, папа действительно не стал возражать. Лишь прокричал мне вслед, чтобы к утру я вернула технику.

 

ГЛАВА 6 ОЛЬГА

Зуй нехотя убрался. Он решил, что я лишь для вида ломаюсь и рано или поздно, взвыв от Дашиных придирок, проникнусь к ней ненавистью и приму его условия. Зуй оставил мне свой адрес и телефон или, в крайнем случае, просил связаться с ним через бабку — ею оказалась та самая пожилая женщина, которую я разговорила, пока мыла днем лестницу. Я ничего, разумеется, не обещала.

Как только Зуй ушел, я стала повторять его маневры с простукиванием стен. Занятие это было не очень результативным, хотя кое-что я и обнаружила. Нет-нет, это был вовсе не клад — за одной из картин я нашла тайник.

Небольшое углубление в стене, прикрытое тщательно подогнанной панелью. Подковырнув ее ножом, я отслоила фанеру и разглядела внутри какой-то предмет, завернутый в серую тряпку. Достав его, я развернула материю и взвесила на руке тяжелый пистолет. Интересно, а почему Володя хранит его не в сейфе? Я же видела среди его бумаг разрешение на ношение оружия! И я на всякий случай спрятала пистолет в сумку.

Следующий день принес мне очередной сюрприз. На этот раз моим гостем оказалась… Валя.

С утра я сидела в своей комнате и листала свежий номер «Магды», как вдруг в мое окошко кто-то бросил камешком. Решив, что это Полина вышла со мной на связь, я выглянула, но обнаружила лишь знакомую мне фигурку моей недавней гостьи.

— Чего надо? — осведомилась я громким шепотом, перегнувшись через подоконник.

— Поговорить…

Поскольку Володи дома не было, а Даша спала, с вечера накачавшись снотворными таблетками, я решила манкировать своими обязанностями и улизнуть из дома. Кивнув Вале, мол, сейчас спущусь, я сбежала по лестнице и, воровато оглядываясь, завернула за угол.

Валя поджидала меня на лавочке. Она была одета довольно нелепо — голова покрыта платком так, что лицо было трудно разглядеть.

— Ты тут новая домработница? — осведомилась она. — У меня к тебе дело на сто тысяч, так что давай-ка отойдем в сторонку, а то народ тут больно любопытный. Что-то твое лицо мне знакомо…

— Мне твое тоже, — спокойно ответила я, — дойдем вон до того леска, там нам никто не помешает. Иди ты первая, а я присоединюсь к тебе минут через десять-пятнадцать, чтобы не привлекать внимания.

Когда я подошла к назначенному месту встречи, Валя прохаживалась между берез, нервно покусывая травинку. Заслышав мои шаги, она резко обернулась и стала быстро-быстро говорить, хватая меня за руку:

— Есть возможность неплохо заработать. От тебя не потребуется ничего особенного…

— Заработать? — оборвала я ее. — Это ты про клад, что ли? Зуй ко мне, между прочим, уже приходил и предлагал процент.

— Ах, сволочь! — процедила Валя сквозь зубы. — Ну попадись он мне…

— Это запросто, Валюша, — проговорила я, снимая очки, — можем прямо сейчас к нему и направиться. Теперь ты меня узнала, правда?

Валя смотрела на меня расширенными от ужаса глазами. Уж приютившую ее Ольгу Снегиреву она ожидала увидеть здесь меньше всего на свете!

— Это ты?! — произнесла она через силу. — Но… но почему?!

— Только давай без паники, — произнесла я спокойным голосом. — Тебя интересует клад, меня тоже. Зуя, кстати, тоже интересует. Равно как и человека, который его нанял. Ты знаешь, о ком я говорю?

— Д-да, — кивнула Валя, еще не в силах оправиться от шока. — Да вы меня прямо обложили! Господи, и что мне теперь делать?

— Грехи замаливать! — прикрикнула я на нее. — У тебя и вправду СПИД?

— Да нет, конечно, — махнула она рукой. — Это знакомая мне справку достала за деньги. Ну, если вдруг кто изнасиловать захочет…

— А Зуй решил, что и вправду? — хитро прищурилась я. — Так этой мелочью ты ему все карты спутала! Но, как я вижу, мания кладоис-кательства захватила и тебя тоже, иначе ты бы не рискнула прийти сюда.

— Да клад — дело десятое, — возбужденно зашептала Валя. — Это еще под вопросом, может, и нету тут его уже давным-давно.

— Тогда зачем ты здесь?

— Тут есть одна штучка, которая похитрее клада, — прищурилась Валя. — Если мы ее найдем, считай, что клад у нас в кармане. Не тот, который золото-бриллианты, а надежный процент на всю жизнь.

— И что же это за вещь?

— Пистолет, — коротко ответила Валя, — обычный пистолет, который Володя хранит где-то в тайнике. Если ты его добудешь — я с тобой расплачусь тотчас же. Те деньги, которые взяла, верну и еще в десять раз прибавлю. Ну как, идет?

— Мы попробуем договориться, — осторожно сказала я. — Но мне бы не хотелось оказаться крайней в вашем с Зуем соперничестве. Мой вариант такой — сейчас мы с тобой едем к Зую, вы с ним выясняете отношения насчет этого недоразумения со СПИДом, а потом мы втроем все обговариваем. Лучше соглашайся!

— А если я откажусь?

— Тогда откажусь и я!

— Поехали, черт с тобой! — раздраженно повела плечами Валя. — Хотя мы вполне могли бы обойтись и без этого типа. Ну зачем нам мужики?

— Пригодятся, — заверила я ее. — Пошли быстрей, а то автобус уже заворачивает к остановке. Нам как раз добежать и впрыгнуть…

Зуй был несказанно удивлен нашим с Валей появлением. Он получил свои анализы и обнаружил, что не является вич-инфицированным. Радости его не было предела, и они с Валей быстро разобрались с этой ситуацией ко взаимному удовлетворению.

— Я сказала ей про пистолет, — перешла к делу Валя, когда взаимные упреки были исчерпаны. — Она может войти в долю, но чего-то ее не устраивает. Может быть, ты с ней начистоту поговоришь?

— А я уже говорил, — пожал плечами Зуй, она меня выгнала.

— Ну хорошо, — вздохнула Валя, — тогда слушай, раскрасавица, в чем там дело. Хозяева мои бывшие — люди темные, и что-то такое за ними тянется. В общем, я в их доме не случайно оказалась, наняли меня за Знаменскими следить, потому я Дашкины истерики и терпела, Зуй не даст соврать. Та баба, которую замочили, — от меня информацию скачивала за хорошие бабки.

— А я знаю.

— Откуда? — насторожилась Валя. — Кто-то ее заменил и вышел с тобой на связь?

— Нет, — ответила я, положив на стол перед Валей письмо Зоей. — Просто она перепутала индекс и послание шло чуть дольше, чем нужно.

Валя схватила со стола письмо и быстро пробежала его глазами.

— Черт, — ругнулась она, отбрасывая конверт, — это ее и погубило.

— Ты думаешь на Знаменских? — спросила я с тревогой. — Неужели они могли…

— Еще как могли! — хмыкнула Валя. — Считай, что все это при мне и происходило! Не поперлась бы сюда эта Зося, осталась бы жива!

Из Валиного рассказа я поняла, как обстояло дело со смертью Стаценко.

В один прекрасный вечер Володя вывел гулять свою супругу — оказывается, до некоторого времени супруги Знаменские совершали вместе вечерние прогулки. Валя была дома, и в этот момент появилась Зося.

Валя пришла в ужас и стала упрашивать ее немедленно удалиться. Но та была настроена решительно — Стаценко была командирована в наш город, чтобы проконтролировать работу Вали.

— Там кто-то над ней был, — задумчиво говорила Валя, — это как пить дать, она не от себя работала. В общем, ей не понравилось, что ее не встретили на вокзале, и Зося заподозрила неладное. И не нашла ничего лучше, как самой припереться к Знаменским.

И вот, Володя с Дашей неожиданно возвращаются. Что тут началось! Даша как увидела Зоею, сразу заорала: «Это она, она! Володечка, ну давай же, миленький!» Зося испугалась и бросилась бежать, Знаменский за ней. Вскоре раздались два глухих выстрела вдалеке, и Знаменский вернулся домой. Валя была уверена, что смерть Стаценко — на его совести, ведь когда он выбегал за Зосей, то быстро заскочил в другую комнату и взял пистолет.

Пока Володя отсутствовал, Даша набросилась на Валю, словно зверь, и стала требовать объяснений. Валя испугалась, что ее тоже сейчас убьют, но тут в дверь стали колотить кулаками.

— Это моя бабка не вынесла! — довольно ухмыльнулся Зуй. — Не поленилась снизу подняться и стала орать, что крики ей спать мешают.

— А я не будь дурой, сразу ноги в руки — и бежать, — закончила рассказ Валя, — стремглав к Зую, и у него осела. Если бы этот придурок не нашел у меня липовую справку, все было бы проще…

— Ну замяли уже, — раздраженно осадил ее Зуй, — закрыли тему, ладно?

— Так, я во всем разобралась, — подытожила я. — Но зачем вам пистолет?

— Так теперь я сама могу их шантажировать! — воскликнула Валя. — До конца их сволочной жизни, понятно тебе или нет? Эта стерва, что мне нервы столько времени трепала, у меня попляшет!

— А что, очень даже легко, — подтвердил Зуй. — Не хотите сидеть — платите бабки.

— Я от них довольно натерпелась, — дожимала меня Валя. — Ты там всего ничего, а мне ее голос по ночам снится. Садистка проклятая, ей бы в фашистском концлагере надзирателем быть!

— Может, все-таки обратиться в милицию… — нерешительно проговорила я.

Зуй с Валей переглянулись.

— Товарищ не понимает, — Зуй процитировал фразу из какого-то советского кинофильма. — Ей про дело толкуют, а она: милиция…

— Да как-то мне это все не нравится, — откровенно призналась я.

— То есть? — насторожился Зуй. — Тебе денег, что ли, мало?

— Да нет, дело не в деньгах, — проговорила я. — Просто все это дурно пахнет.

— А ты нос зажми!

— Постой-постой! — Валя тронула его за руку. — А зачем ты тогда сюда приехала, если с нами в долю вступать не хочешь?

— Действительно, — опять насторожился Зуй. — Мы тебе все выложили…

— …а ты сейчас рванешь к Знаменским и заложишь нас за милую душу? — предположила Валя. — Думаешь, они тебе сразу отстегнут на бедность, да?

— Да они тебя с грязью смешают, по стенке размажут! — увещевал меня Зуй.

— Тебе и делать-то ничего не надо, — вторила ему Валя, — просто найти ствол…

— …и передать его нам, — закончил Зуй. — А если ты в отказе, то тогда…

— Тогда ты просто отсюда не выйдешь, — спокойно проговорила Валя.

— Запросто, — подтвердил Зуй. — Ну так как? Считай, что мы тебе делаем одолжение.

Я беспомощно оглянулась по сторонам. Бежать некуда, дверь закрыта. Подскочить к окну, рвануть на себя раму и заорать во все горло? Но Зуй пристально смотрит на меня и даже шагу не даст ступить.

Вот это я влипла! Что же теперь делать? Должен же быть какой-нибудь выход! Согласиться для виду, а потом… Но по глазам Зуя я поняла, что он мне уже не поверит. Да и Валя на меня волком смотрела.

— Делай ее, Зуй, — вдруг проговорила она, — она нас заложит. Я отвернусь, а ты…

— Сначала я ее наизнанку выверну, — пообещал Зуй, медленно приближаясь ко мне.

Я добежала до окна и даже вцепилась в ручку, безуспешно пытаясь открыть раму, но

Зуй обхватил меня за талию и стал отдирать от окна. Пальцы мои скользили, цеплялись из последних сил, другая рука хваталась то за шпингалет, то за подоконник — безуспешно!

Набрав в легкие воздуха, я собиралась закричать, но Зуй быстро закрыл мне рот рукой и повалил на пол. Прижав голову к полу подушкой, он начал задирать мне юбку и срывать колготки.

— И охота тебе возиться? — укоризненно проговорила Валя. — Тьфу, я лучше на кухню выйду. Когда закончишь — скажи, мы ее в ковер завернем…

«Меня — в эти лохмотья? — думала я, стараясь отпихнуть от себя Зуя. — Неужели они хотят меня убить? Разве можно убивать людей только за то, что они знают чуть больше, чем им полагается?!»

Я стала задыхаться и уже дергалась не так яростно, казалось — еще чуть-чуть и меня действительно «сделают», как выразилась Валя.

Но тут раздался страшный треск и грохот, в квартире затопали, до меня донесся пронзительный визг Валентины, который не заглушила даже подушка, Зуй неожиданно обмяк и отвалился куда-то в сторону. Я с трудом приподнялась и, тяжело дыша, присела на диван.

Стараясь понять, что тут происходит, я вертела головой, но до меня так и не доходило — по какой причине меня оставили в покое и кому я обязана своим спасением. Валя с Зуем выбежали в коридор, и тут я наконец увидела в комнате Кирилла Козакова в сопровождении нескольких охранников. Вид моего бывшего мужа был страшен.

— Что это такое?! — набросился он на меня. — Что тут у вас происходит?

— Кира? А как ты здесь оказался? — растерянно спросила я, едва шевеля губами.

Я еще не пришла в себя и все силилась понять — жива я, или Зуй меня задушил, и теперь все это мне только мерещится в предсмертной агонии.

— Не ждали? — осклабился Кирилл. — Я трижды заходил к тебе домой, звонил, стучал — все безрезультатно. Ираида рвет и мечет, ей дети уже на шею садятся! Она просила меня найти тебя и сказать, что больше она не выдержит и чтобы ты забирала ребят! И это я должен тебя искать, да? У меня своих дел, можно подумать, мало! И я стал искать, а куда же деваться!

Тут Козаков заметил, что Валя пытается ускользнуть, тихо-тихо пробираясь по стеночке к выходу, и прикрикнул на нее:

— Стоять! Никто отсюда не выйдет, пока я не разберусь, в чем дело! — и парочку опять втолкнули в комнату.

Тут я увидела, что охранники Козакова вооружены — автоматы с короткими дулами показались мне настолько крохотными, что я даже не заметила, как сопровождающие моего мужа люди извлекли их, распахнув пиджаки. Теперь под прицелом были все находящиеся в комнате.

— В эту не целься! — устало бросил Кирилл Козаков одному из своих подручных, наверное, новенькому. — Видишь же, что я с ней разговариваю!

Зловеще сверкавшее металлическим блеском дуло автомата отвернулось от меня.

— Я ничего не понимаю! — продолжал неистовствовать Кирилл. — Мне приходится звонить твоей бабушке, Евгения Михайловна со-бщает мне, что ты устроилась к каким-то коммерсантам домработницей!

— А что в этом такого? — спросила я, начиная понемногу понимать причину гнева моего благоверного. — Работа не хуже всякой другой…

— Вот пусть всякие другие и работают прислугой, а чтобы моя жена…

— Бывшая жена, Кирилл!

— Какая хрен разница! — возмутился Козаков. — Бывшая, нынешняя… Я что, мало тебе плачу? Ну ты так и скажи! А что это за демонстрация! Перед знакомыми неудобно, в конце концов!

— Это мы с тобой еще успеем обсудить, — пообещала я, — ты лучше скажи, как ты здесь оказался. Ты следил за мной, что ли?

— Еще чего! — фыркнул Кирилл. — Просто поехал по адресу, который продиктовала мне Евгения Михайловна, с тем чтобы разрбраться с тобой и с твоими хозяевами. Не успел я подъехать, как вижу тебя с этой девкой — бежите к автобусу как угорелые.

«Ах вот в чем дело, — с облегчением вздохнула я. — Мы просто разминулись!»

— Я велел шоферу ехать за автобусом, — продолжал Кирилл, — но у светофора мы немного замешкались, а вы уже выскочили и юркнули в эту девятиэтажку. Я минут десять торчал внизу и вдруг увидел тебя в окне. Я сразу понял, что-то происходит, вызвал охрану и стал ломиться в квартиру.

— Это частное владение! — пискнула Валя. — Вы нарушаете Конституцию.

— На твоем месте я помолчала бы, голубушка, — цыкнула я на нее. — Скажи спасибо, что мне пока не интересно устраивать с тобой разборки.

— Подожди, — остановил меня Кирилл, — так получается, что я пришел зря?

— Нет-нет, — успокоила я его, — твое вмешательство было вполне своевременным. Но сейчас мы просто встанем и уйдем отсюда.

— А с этими что делать? — Кирилл кивнул на насупившегося Зуя и Валю.

— Ничего, — пожала я плечами, — будем считать, что инцидент исчерпан.

— Так инцидент все-таки был? — не унимался Кирилл. — Слушай, да что с тобой творится? То тебя видят в какой-то странной компании, то ты ни с того ни с сего идешь наниматься в прислугу.

— Я все тебе объясню, — пообещала я, — но немного погодя. А сейчас пошли отсюда.

Зуй проводил меня удивленным взглядом. Еще бы! Ведь он ожидал, что его сейчас тщательно размажут по стенке. Но в мои планы не входило устранять со сцены ни его, ни Валю — слишком высоки были ставки в этой игре. И потом, ведь если Знаменские действительно так опасны, то Зуй с Валей вполне уравновешивают парочку моих хозяев — вот пусть и сталкиваются лбами сколько им влезет. А мне нужен клад, и я его получу!

Мое отсутствие прошло незамеченным. Когда я вернулась к Знаменским (помягчевший от своего рыцарского поведения Кирилл соблаговолил меня подвезти к особняку), Дарья еще спала. Пробудилась моя хозяйка ближе к обеду и с полчаса бесцельно шаталась по этажу в халате, приходя в себя после снотворного. Несколько чашек кофе вернули ее к жизни, но выглядела она по-прежнему паршиво, и настроение у нее было смурное.

Я посоветовала ей поставить на окна решетки и провести сигнализацию — мало ли что может случиться. Дарья с энтузиазмом восприняла эту идею и стала обзванивать по телефону всевозможные конторы. Наконец, отыскав то, что ей подходило, она сначала долго торговалась, а потом потребовала немедленно прислать мастеров, чтобы они приступили к работе уже сегодня.

Дарья явно скучала по мужу и ринулась воплощать мое предложение в жизнь с бешеной энергией. Когда прибыли мастера, Знаменская мгновенно принялась ими командовать, словно офицер ротой солдат.

Я просто поражалась ее деловитости! Моя хозяйка распоряжалась рабочими с таким знанием дела, так хорошо разбиралась в самых загадочных для меня инструментах, что я даже задумалась — а кем была Даша до того, как она вышла замуж за Знаменского? Может быть, из рабочих? Стеклила окна, циклевала полы? Не всегда же она была такой озабоченной и в то же время несчастной стервой, какой я узнала ее.

Чем дольше я наблюдала за тем, как Даша руководила рабочими, тем сильнее росло мое удивление. Обычно мастера не любят, когда вмешиваются в их работу, но тут контакт был уставновлен буквально сразу же — можно сказать, что работяги приняли Дашу за «своего парня» и даже не стеснялись при ней материться.

И, что не менее любопытно, она совершенно спокойно на это реагировала. А попробовала бы я матюгнуться, попадись ей под горячую руку! Да Знаменская бы меня просто растоптала!

«Кем она была до замужества? До замужества… Стоп, а при чем тут замужество, — вдруг подумала я. — Они же не зарегистрированы. И тем не менее носят одну фамилию. Что-то тут не так…»

Мастера, как ни подгоняла их Даша, не успели закончить за день и ушли, сделав работу лишь наполовину. Знаменская проинспектировала результаты их деятельности и осталась довольна. Энергия просто перла у нее через край, и Даша металась по квартире, как волчица в клетке. Наконец она подмигнула мне и выудила бутылку с коньяком из заветного шкафчика.

— Под мою ответственность, — серьезно произнесла она, увидев мой умоляющий взгляд.

— Но ваш супруг мне строго-настрого запретил с вами пить, — пролепетала я.

— Плевать! — махнула рукой Даша. — Сегодня он вряд ли приедет, а завтра я буду как огурчик. Ну что, лимончик порежешь?

Мы расположились в столовой. Даша с удовольствием потягивала «Хеннесси», наслаждаясь букетом. Наскоро наструганные мной дольки лимона, щедро посыпанные сахарным песком, возвышались на блюдце, и Знаменская то и дело отправляла их себе в рот, причмокивая от удовольствия. Наконец, когда половина бутылки уже была опустошена, Дарья расслабилась и попросила меня:

— Слушай, а я ведь ничего о тебе не знаю! Расскажи мне что-нибудь из своей жизни!

— Да, в общем, не было в ней ничего особенного! — пожала я плечами.

— Ну все-таки, — настаивала Дарья, — я же вижу, что ты не с улицы, что в тебе есть какой-то лоск. Образование небось высшее?

— Я психолог по специальности, — призналась я. — Но с работой сейчас как-то…

— Все ясно, можешь не объяснять, — оборвала меня Даша. — Хм, психолог… Эт-то интересно. Я люблю всякие психологические тесты.

— То, что печатается в дамских журналах — это все чушь собачья, — улыбнулась я. — Есть специальные серьезные методики…

— Ну например? — азартно откликнулась Даша. — Ты вот можешь меня как-нибудь… ну это… протестировать по-серьезному?

— Да, конечно, — неохотно отозвалась я, — только это займет уйму времени. Надо анализировать полученные данные, на это уйдет час, а то и два.

— А разве мы торопимся? — улыбнулась Даша. — Ну давай, пройдись по мне своей методикой, а мы посмотрим, каковы достижения психологии.

Мне пришлось протопать в свою комнату и извлечь из сумки свернутую пополам методичку, которую я несколько лет назад составила для экспериментальной группы психологов научно-исследовательского центра.

— Значит, так, — пояснила я, — сейчас я буду задавать тебе вопросы, а ты будешь на них отвечать. Желательно искренне.

— А если я совру? — игриво посмотрела на меня Даша. — Вдруг я специально буду говорить неправду, что тогда покажут твои тесты?

— Они в любом случае покажут то же самое, — снисходительно посмотрела я на нее. — Поправка на ложь заложена в этой методике, и как бы ни старался вилять пациент, ему никуда не деться.

И действительно, Дарья откровенно издевалась надо мной, отвечая на вопросы. Мне кажется, что ответы она брала с потолка, а когда приходилось выбирать из предложенных вариантов тыкала наугад в первый попавшийся. И тем не менее я была уверена, что кое-что мне должно было приоткрыться — ведь перед тем как выбрать ответ, Дарья все же хотя бы просматривала предложенные варианты, и кое-что подсознательно оседало у нее в мозгу и обязательно проявлялось при ответах на следующие вопросы.

Моя методичка была составлена таким образом, что главным в ней был именно порядок вопросов, задававший испытуемому очень жесткие рамки.

Пока мы играли в «вопрос — ответ», коньячок почти закончился, но Даша, казалось, почти не опьянела, разве что слегка расслабилась. Закончив опрос, я попросила минут сорок на обработку данных. Даша милостиво кивнула мне, и когда я выходила за дверь, то заметила, что Знаменская снова направляется к шкафчику.

Я справилась минут за двадцать с небольшим. Результаты, прямо скажем, меня удивили. Неужели моя методика дала сбой, и я не учла какие-то факторы? Да не может такого быть! Как бы там ни было, я возвращалась в комнату, чувствуя себя неуверенно.

Даша не теряла времени даром. На столе стояла очередная пузатенькая бутылка, на этот раз с ликерчиком, который Знаменская смаковала из высокой рюмочки, чуть сужающейся кверху на манер винограда «дамские пальчики». Наполнив мою рюмку доверху, заскучавшая без меня Даша провозгласила тост:

— За психологов!

Чокнувшись со мной, она поднесла рюмку ко рту и стала цедить ликер маленькими глоточками. Я виновато пожала плечами и произнесла:

— Я, в общем, все проверила… Только вот результат какой-то странный получился. Прямо не знаю, что и думать… Если бы я не знала, что это вы, то подумала бы, что на мои вопросы отвечал мужчина.

Даша поперхнулась ликером и, выронив из пальцев рюмку, согнулась пополам в приступе кашля. Сначала я подумала, что она смеется, но Даша буквально задыхалась, и мне пришлось даже похлопать ее по спине. Когда приступ прошел, Знаменская некоторое время сидела молча, а потом медленно-медленно подняла на меня глаза, полные слез. Я старалась понять, что с ней происходит, но Знаменская продолжала молча смотреть на меня, и я поняла, что Даше сейчас очень страшно. Так страшно, как может быть страшно человеку, у которого играючи отняли его тайну.

— Это очень опасно, — с трудом проговорила она. — Ты не должна никому говорить…

«Боже мой! — пронзила меня мысль. — Как я сразу не догадалась! Володя и Даша так похожи друг на друга — ну прямо как мы с Полиной. Я-то думала, что это бывает с людьми, которые долгое время живут вместе… Эти ее командирские замашки в общении со строителями… Одна и та же фамилия, и отсутствие штампа о браке…»

— Ты была братом Володи, а потом сменила пол, — произнесла я вслух то, чему сначала отказывалась верить. — Скажи мне, что я ошиблась!

Даша устало помотала головой. Ее руки бессильно поникли, свисая с кресла, черты лица как-то сразу заострились, и она стала еще больше похожа на брата. Знаменская сейчас была как во сне и говорила едва слышным шепотом, почти не шевеля губами:

— Да нет, все так и есть… Раньше меня звали Паша. Смешно вспомнить, кажется, это было в какой-то прошлой жизни. Сейчас много пишут об этом, много говорят — это модная тема. Но, поверь мне, когда испытаешь такое на собственной шкуре — это страшно. Особенно, когда ты живешь в СССР. Нет, я, конечно, пытался… пыталась превозмочь в себе ЭТО, развивала мужественность, пошла в армию, хотя могла бы запросто закосить. Попала в Афганистан. Казалось бы — самая лучшая школа для того, чтобы выбросить из головы «все эти глупости», как мне говорила покойная мама.

Я слушала Дашу, не прерывая ее рассказ вопросами — пусть выговорится, и ей станет легче. Теперь, когда правда уже всплыла, остается уточнить детали, а потом… Впрочем, что будет потом, мне было неясно еще самой. Ведь за эту тайну один человек уже поплатился жизнью. Как сделать так, чтобы меня не постигла его участь?

— На войне я получила инвалидность, — продолжала Даша, — это было тяжелое психическое расстройство, и моя жизнь превратилась в сущий кошмар. Наконец Володя, который, в отличие от родителей, всегда меня понимал, стал хорошо зарабатывать, и я решилась на операцию. Родители к тому времени уже скончались, мы переехали в другой город, где нас никто не знал, и я стала понемногу успокаиваться. Операция прошла успешно, и уже через полгода я смогла наконец вздохнуть свободно.

— Но тебе снова что-то помешало, — подала я голос, видя, что Даша надолго замолчала, рассеянно рассматривая узоры обоев на стене.

— Да, — вздохнула она, — оказалось, что все не так просто. Дело в том, что хотя новое тело меня вполне устраивало, но вот лицо… Короче, я сделала пластическую операцию в клинике профессора Хейфица. Но там я проговорилась о своем прошлом одной медсестре и в скором времени получила от нее весточку. В общем, нас стали шантажировать.

— И вы платили?

— Конечно, — устало проговорила Даша. — А куда же деваться? Ты думаешь, мой муж много зарабатывает? Да, прилично. Но что остается с этого нам? Львиная доля его заработков уходит этой самой медичке. Я больше не могла этого выносить и однажды сказала Володе — ты ездишь в Москву каждую неделю, так найди ее и убей.

— Но разве нельзя было решить эту проблему как-то по-другому?..

— Не знаю, — отмахнулась Даша, — я хотела только одного — чтобы меня больше никто не мучил. Только-только моя жизнь стала налаживаться — и тут вдруг эта мерзавка. И ведь она знала, что мы с Володей живем как муж и жена, будь я просто человеком, сменившим пол, — ничего особенного, таких сейчас навалом. Но сочетавшиеся браком близнецы — это уже слишком.

— И Володя…

— И Володя сделал это, — раздался с порога негромкий мужской голос.

В дверях стоял Знаменский с чемоданом в руке. Он оставил свою поклажу и прошел в комнату. Володя уселся рядом с Дашей и обнял ее за плечи.

— Но вышла ошибочка, — нехорошо усмехнулся он. — Оказывается, та медсестра, что ассистировала Хейфицу, уже уволилась, и я убил невинного человека. Даша мне описала эту женщину, приметы вроде бы совпадали. Но сейчас настолько унифицированная мода, что нетрудно и спутать. Так что в тот раз я ошибся.

— Зато не ошиблись в другой, — заметила я, — когда обнаружили у себя в доме Зоею.

— Да, я ее убил, — сказал Знаменский, — но проблемы на этом не закончились. Осталась еще наша бывшая домработница, да и нынешняя, как я теперь погляжу. Ну зачем вы меня не послушались? Я же говорил вам, что моей жене нельзя пить! Вот теперь и расплачивайтесь за непослушание, голубушка…

И Володя направился к тому месту, где у него был спрятан пистолет. Он уже успел отодвинуть картину, но тут Даша рванулась с кресла и повисла у него на руке. Она умоляюще смотрела на мужа и старалась повернуть его лицо к себе, чтобы он посмотрел ей в глаза.

— Володечка, ну не надо, ну, пожалуйста, — просила она, — давай ее не будем трогать. Она со мной разговаривала, я к ней привыкла…

Но Знаменский отрицательно покачал головой и уже собирался просунуть руку в тайник, но Даша взмолилась, упав перед ним на колени:

— Ну давай хотя бы обсудим ее участь! — кричала она, протягивая руки к Знаменскому и цепляясь за его брюки. — Запри ее, а мы поговорим!

— Ты чересчур для этого пьяна, дорогая — буркнул Знаменский, но его рука остановилась на полпути к тайнику. Вернув картину на место, он поднял Дашу и усадил ее в кресло. Подойдя ко мне, он схватил меня за плечи и, хорошенько встряхнув, с угрозой проговорил: — Не думай, что ты так легко отделаешься!

У меня с носа слетели очки, а прическа растрепалась. Володя некоторое время стоял, пристально вглядываясь в мое лицо, а потом проговорил:

— Я узнал ее. Это она к нам приезжала в тот раз с бабкой. Тут что-то нечисто. Ты права, Даша, нам нужно с тобой все хорошенько обсудить.

Цепко ухватив меня за локоть, Знаменский буквально поволок меня по коридору и, впихнув в мою комнату, запер снаружи дверь.

Я прислонилась к стене, едва переводя дыхание. Ну вот, кажется, пронесло. Но что будет через полчаса, через десять минут, через пять?

Ведь теперь Даша вряд ли будет меня защищать — Володя «узнал» меня, и супруги Знаменские наверняка решат, что я давно за ними шпионила. И попробуй объясни им, что первый раз сюда приезжала вовсе не я, а Полина. Я даже усмехнулась, представив, как я буду рассказывать им про сестер-близнецов — это близ-нецам-то!

Темнота усугубляла мое беспомощное состояние, в комнате было плохо протоплено, и я достала из шкафа электрокамин. Включив его в сеть на полную мощность, я присела рядом и стала греть руки.

Так, нужно что-то делать, причем срочно. Знаменский сейчас убедит Дашу, что меня нужно ликвидировать, засунет руку в тайник и обнаружит, что пистолета там нет. Он догадается, что это я его украла и… И что будет тогда? Ну хорошо, допустим я сейчас выну оружие из своей сумки. Но когда Володя откроет дверь моей комнаты и зайдет, разве я смогу в него выстрелить?

Положение казалось безвыходным. Бежать? Я подошла к окну и свесилась через подоконник — нет, очень высоко, я руки-ноги переломаю. Хоть мастера еще и не поставили решеток в этом крыле — все равно я не смогу спрыгнуть отсюда. Хороша же я буду, ковыляя по тропке с пистолетом в руках или валяясь на траве с вывихнутой ногой — Знаменский тут уж точно меня достанет.

Я снова выглянула в окно и… И тут раздался тихий свист. Всмотревшись в сгущающиеся сумерки, я обнаружила фигуру Зуя, который, заметив меня, делал знаки рукой из-за угла.

В ответ я поманила его к дому. Зуй подбежал на цыпочках и остановился под окном.

«Упорная, однако, парочка, — подумала я, — несмотря ни на что, все равно пасут дом в надежде все же найти пистолет, из которого была убита Зося».

— Слушай, — попросила я, — считай, что я тебя простила. А ведь могла бы только сделать знак своему мужу, и его ребята изрешетили бы вас с Валькой из своих автоматов. Теперь пора платить долг.

Зуй слушал меня заинтересованно, но с некоторым недоверием.

— Видишь вон ту лестницу? — Я указала на оставленный рабочими инвентарь метрах вдесяте от окна. — Приставь ее к окну, и мы в расчете.

— Не-а, — помотал головой Зуй. — Это меня уже не устраивает.

— Ах ты, тварь неблагодарная! — возмутилась я, в то же время прислушиваясь — не раздаются ли в коридоре шаги Знаменского.

— Можешь ругаться сколько влезет, — пожал плечами Зуй. — Раз тебе надо оттуда сбежать, значит, твои дела плохи. А это значит, что я тебе нужен и могу что-то с тебя поиметь.

— Ты пойми, болван, что ты сейчас живой только благодаря мне!

— Это дело прошлое, — возразил Зуй, — а сейчас, как я понимаю, расклад другой.

— Что ты хочешь?

— Пистолет! Мне за него бешеные бабки обещали! — настаивал Зуй.

— Да вот он, вот! — Я протянула руку в окно и показала Зую завернутый в тряпицу пистолет. — Я отдам его тебе как только спущусь на землю.

Такой вариант вполне устроил Зуя, и через минуту лестница уже упиралась в стену под окном. Я быстро слезла вниз и, протянув Зую сверток, припустила бежать по направлению к березняку.

 

ГЛАВА 7 ПОЛИНА

От пансионата до центра Москвы мы добрались за час с четвертью. Попутка поймалась сразу же, шофер заломил невообразимую цену, но нас с Михаилом это не остановило. Но вот пробки на подъезде к Садовому кольцу — это было страшно. «Опель», в котором мы ехали, оказался зажат со всех сторон сердито урчащими легковушками, и мы торчали в этом окружении, наверное, минут двадцать. Наконец все рассосалось, и мы доехали до места, в считанные минуты. Машина притормозила и, расплатившись, мы быстро выскочили.

— Так, — сверился Михаил с адресом, — это здесь. Ну что, подождешь меня тут или как? Я думаю, что тебе не стоит туда идти.

— Как это! — возмутилась я. — Нет уж, дорогой, ты меня слишком заинтриговал этой самой твоей Марией, чтобы я просто так вот осталась поджидать тебя на лавочке. Мы пойдем вместе и, надеюсь, вместе же выйдем из этого дома. Я хочу увидеть эту женщину!

— Ты сказала, — раздосадованно пожал плечами Михаил. — Но твои слова звучат чересчур оптимистично. «Выйдем из этого дома»… Знаешь, я не уверен, что у нас это получится. Если честно, то я думал совсем о другом: моя задача сейчас — раз и навсегда разделаться с Марией, так чтобы она не отравляла жизнь мне и другим людям. А смогу ли я выйти оттуда — это еще вопрос.

— Ты думаешь, все так серьезно? — схватила я его за руку.

— Конечно, Полюшка, — с грустью ответил Михаил. — На нее работает много народу, и думаю, что этот дом под надежной охраной. Но я на себе уже крест поставил, другой цели, кроме как нейтрализовать Марию, у меня нет, а вот подвергать риску тебя…

— Мы пойдем вместе, — твердо заявила я. — Раз ты так настроен, то мое присутствие тем более необходимо. Я хочу, чтобы ты смог начать новую жизнь вместе со мной, когда с этим монстром будет покончено. Я просто не дам тебе погибнуть.

Не знаю, воодушевили ли мои слова Михаила, но он больше не возражал. Схватив меня под руку, он быстро направился к парадному.

— Постой, — дернула я его за рукав, — куда тебя несет? Не терпится погибнуть, да? Зачем нам сдался главный вход? Там-то уж точно стоит охрана! У нас же есть ключ от задней двери, которой пользуются только домашние. Код 667, помнишь?

— Еще бы не помнить! — усмехнулся Михаил. — Ведь последняя цифра кода всего на единицу отличается от последней цифры числа Антихриста по Апокалипсису.

Неприметная дверь с торца здания оказалась без ручки. Рядом с ней на стене торчало кодирующее устройство. Тяжело выдохнув, Михаил набрал три цифры, и дверь, словно бы секунду подумав, пускать нас или нет, немного отворилась, приглашая войти.

Михаил ступил в проем первым, я — вслед за ним. Мы попали в темный коридорчик, который заканчивался лестницей, ведущей на второй этаж.

— Все, я вспомнил, — шепнул мне на ухо Михаил, — я ведь был тут однажды, когда работал мальчиком по вызову, с этого дома все для меня и началось… Мы сейчас в святая святых Марии — это ее личные помещения, а деловая часть здания — охрана, офис, приемная, редакция — находится в правом крыле.

— Ты думаешь, она где-то здесь? — так же тихо спросила я Михаила.

— Я чувствую ее запах, — осклабился он. — Там дальше должна быть спальня, но сначала мы свернем вот в эту комнатку…

Михаил быстро сориентировался и сделал мне знак следовать за ним. Он нажал на ручку двери слева, и та подалась без сопротивления.

Скользнув в это помещение, я прикрыла за собой дверь и остановилсь в недоумении — передо мной был не то офис, не то жилая комната: на столе стоял работающий компьютер, тихо жужжал факс, вокруг были разбросаны бумаги и фотографии. Вместе с тем мебель в комнате была самая что ни на есть будуарная — цветастая обивка выгнутых кресел, софа в стиле «модерн», бар с длинной шеренгой бутылок, удвоенных внутренним зеркалом.

Я стала перебирать бумаги, а Михаил сразу же рванулся к компьютеру и приник к монитору:

— Ага! Тут у нее целая база данных! Вот что значит оставлять личные помещения без присмотра. Ах, Вика, Вика, чтобы мы без тебя делали!

Михаил стал тыкать пальцами в клавиши и вскоре замахал мне рукой:

— Смотри! — воскликнул он. — Тут у Марии сеть агентов по всем городам.

— Загрузи информацию по нашей губернии, — попросила я, присаживаясь рядом с ним. — Интересно посмотреть, кто работает на Марию.

— Так, — бормотал Михаил, запуская поисковую систему, — филиалы по стране, агенты, объекты. У нее тут кросс-тематическая система. Загрузим сначала объекты, ладно, там и на агентов будут ссылки.

— Мне все равно, — нетерпеливо проговорила я, — агенты, объекты, главное, я хочу знать — кто и кого держит на крючке в нашем городе.

— Ага, — сказал Михаил, напряженно вглядываясь в строчки на мониторе, — вот и наш городок. Можно сказать, все как на ладони.

— Так, что у нас имеется? — придвинулась я поближе. — Несколько фамилий вычеркнуты, в том числе и Воротниковы. Твоя работа, Михаил?

— Сейчас не время, оставь свои упреки на потом, — огрызнулся он, — по-моему, мы с тобой обо всем уже переговорили в пансионате.

— Вычеркнутая фамилия — значит, человек уже не представляет интереса, — констатировала я, изучая список. — Ба, да я же знаю эту женщину!

Я ткнула пальцем в экран и посмотрела на Михаила.

— Это Роксана, жена моего начальника! Он директор спорткомплекса и…

— Вот как? — удивился Михаил. — Странно, значит, не один я работаю на нее в этом регионе. Насчет Роксаны я ничего не знаю.

— Тут проставлена фамилия агента, хотя, может быть, и кличка…

— Потом разберемся, давай дальше смотреть, — предложил Михаил.

— А что тут смотреть, — удивилась я, — осталось всего две фамилии: Варджанян и Знаменские. Причем возле Знаменских ты не значишься.

— Естественно, — кивнул Михаил, — ведь я услышал о них совсем недавно, от твоей бабушки, а сначала был вдохновлен поисками клада. А тут стоит какая-то Стаценко. Тебе известна эта фамилия?

— Да, — кивнула я, — это медсестра из клиники Хейфица, ее недавно убили возле дома Знаменских. Есть подозрение, что к этому причастны хозяева особняка. Значит, она работала на Марию, и ее решили убрать.

— Узнаю почерк, — вздохнул Михаил, — жертва думает, что убирает шантажиста, но не знает, что имеется центр паутины.

— То, что Подчеркнуто красным, содержит ссылку? — спросила я у Михаила, указывая на выделенную в тексте фамилию Знаменских.

— Да-да, — подтвердил он, — если ты сейчас нажмешь клавишу, компьютер выдаст тебе информацию по этому слову. Наверное, речь идет о компромате на эту семейку. Интересуетесь?

— Еще бы! — усмехнулась я, нажимая на клавишу. — Ба, Михаил, да тут такое!

Мы внимательно прочитали всю историю с переменой пола брата-близнеца Володи. Был Паша, а стала Даша! И Зося Стаценко сообщила эту информацию Марии, а та, само собой, быстро прибрала к рукам эту парочку и стала через Зоею тянуть у них деньги.

Зося направила к Знаменским Валю, которая собирала информацию о Даше с Володей и передавала ее Стаценко — так сказать, контроль на месте. Ведь положение усугублялось тем, что Володя взбунтовался и попробовал разорвать наброшенную на них сеть.

— Боже мой, так это Знаменский пришил медсестру! — покачала я головой, вспомнив рассказ своей клиентки, которая собиралась выправлять нос у Хейфица. — Вместо того чтобы раз и навсегда разделаться с шантажистом, он еще глубже погряз в трясине!

— Представляю себе его лицо, когда он снова стал получать звонки от шантажистки! — проговорил Михаил. — Зося ведь сразу же уволилась от Хейфица, а он продолжал думать, что корни тянутся в клинику. Я знал, что это дело рук Знаменского.

— Откуда?!

— Я еще не все тебе рассказал, — нехотя отвечал Михаил. — Когда я понял, что в особняке Знаменских находится клад, я нанял одного парня по кличке Зуй, его бабка живет на первом этаже в том же доме. Он взялся следить за домом и вскоре познакомился с Валей, которая, как оказалось, через Зоею работала на Марию.

— Боже мой, какая грязь! — схватилась я за голову. — Как ты мог!

— Мог, — тихо проговорил Михаил, — мне нужны были деньги, чтобы откупиться от Марии. Если бы клад был в моих руках, я заткнул бы ей рот этими бриллиантами и снова стал бы свободным человеком.

— Но все оказалось гораздо сложнее, — продолжила я, — ведь Знаменские были на крючке у Марии, а ты об этом не знал.

— Совершенно верно, — кивнул Михаил, — и когда приехала Зося Стаценко, Вале пришлось бежать из дома. Я нацелил парня на поиски пистолета и, думаю, что он принялся охмурять новую домработницу.

«Боже мой! — в ужасе подумала я. — Ольга в опасности! Мне надо срочно возвращаться домой и как-то остановить эти события!»

— Дальше — больше, — продолжал Михаил, — у Вали с Зуем возник какой-то конфликт, и она от него тоже сбежала. Насколько я знаю, Зуй долго искал ее по городу. Что уж у них там вышло — я не в курсе.

— Я потом тебе объясню, — пообещала я. — Сейчас главное — стереть к чертовой матери эту базу данных. Чтобы следа от нее не осталось!

— Можно, конечно, переформатировать жесткий диск, — согласился Михаил, — но я думаю, что это не снимет проблемы. Лучше снять копию.

— Зачем? — ужаснулась я. — Неужели ты хочешь стать таким же, как Мария?!

— Нет, нет, разумеется, нет! — крикнул Михаил. — Просто мы не можем быть уверенными в том, что у Марии нет копии этой базы данных где-нибудь в другом месте. А если мы будем иметь эти данные в собственном распоряжении, то сможем известить жертвы шантажа о том, кто именно тянет с них деньги, и пусть они сами разбираются.

— Логично, — согласилась я, — тогда быстро делай копию, и мы уматываем отсюда.

— Я остаюсь, — твердо сказал Михаил. — Я должен увидеть Марию.

«Черт, какой непробиваемый, — раздраженно думала я, пока Михаил скачивал данные с компьютера. — Он прямо-таки запрограммирован на жертвенную гибель. Хочет смертью искупить вину?»

— Вот, кажется, и все, — проговорил Михаил, наблюдая, как стремительно уменьшается синенькая полоска в диалоговом меню.

Он вынул дискету и с грустной усмешкой повертел ее в руках.

— Всего три дюйма — а сколько из-за этого бед и несчастий!

— Хватит философствовать! Пошли к твоей Марии, если тебе так не терпится увидеть старую знакомую. Но как ты намерен разбираться с охраной?

— У меня кое-что имеется, — серьезно сказал Михаил, показывая мне револьвер, который он достал из внутреннего кармана пиджака.

— А у них небось автоматы, — развела я руками. — Тебя ведь уложат с первого же выстрела, как только Мария даст им знак!

— Не успеет! — заверил меня Михаил. — У меня с ней свои счеты, и я должен ее увидеть, несмотря ни на что. А на твоем месте я взял бы дискету и немедленно покинул этот дом.

— Только вместе с тобой, — решительно повторила я. — Так что пошли, если ты готов.

— Хорошо, — собрался с силами Михаил, — это через три комнаты отсюда. Сейчас уже вечер, и я надеюсь, что охраны тут не так много, как днем. По крайней мере, когда я был здесь в роли мальчика по вызову, мне никто не попался на глаза из охраны.

— Послушай, но, если ты так хорошо помнишь расположение комнат, почему ты не знал адреса? — спросила я, слегка насторожившись.

— В тот раз меня привезли ночью в машине с затемненными стеклами, — пояснил Михаил. — Значит, так, сейчас мы выходим и двигаемся по тому же коридору. Нам нужна вторая дверь справа, остальные ведут в деловую часть здания, и вот там-то нам делать точно нечего. Я пойду первым, а ты в случае чего — беги. И помни, что ты должна выйти отсюда живой и невредимой с дискетой в кармане. Иначе все наши усилия пропадут даром.

Мы вышли из комнаты и, осторожно ступая по коридору, приблизились к двери, на которую указал мне Михаил, приложив палец к губам.

Из-за панели раздавались сладкие звуки арфы и флейты. Михаил медленно потянул на себя ручку, и нашим глазам предстала комната наподобие смотровой площадки перед цилиндрическим аквариумом.

Только в отличие от рыбок, которые тоже могли глазеть на посетителей, находящиеся внутри огромного цилиндра люди нас видеть не могли — стена представляла собой зеркало наподобие тех, что бывают в комнатах для допросов: ты видишь человека, а он тебя нет.

Внутри цилиндра была спальня, круглый сексодром с зеркальными стенами. На кровати лежала огромная женщина невероятной толщины. Ее тело было довольно волосатым, и мне сквозь зеркальные стены были хорошо видны ее мужеподобные черты лица. Рядом с Марией извивались три обнаженные девушки, которые ублажали владелицу «Магды» самыми изощренными способами.

— Да, неудивительно, что Марии пришлось подобрать себе «лицо» в виде Вики для представительства на тусовках, — покачала я головой, не в силах оторвать глаз от зрелища. — Боже мой, и это — издатель журнала, который читает вся страна!

— В первую очередь — это шантажистка, «Магда» — лишь прикрытие для ее деятельности, — поправил меня Михаил. — Слушай, а ведь у тебя в сумке видеокамера. Давай все это заснимем!

Я вытащила камеру и, припав к объективу, нажала кнопку записи. Через десять минут я оторвалась от глазка и выдохнула:

— Не могу больше, меня сейчас вырвет. Думаю, что этого достаточно.

— Хорошо, тогда пошли, — скомандовал Михаил и погрозил кулаком зеркальной стене. — Я до тебя еще доберусь, стерва поганая!

При этом он случайно задел поверхность стекла, и тут же завыла сирена. Мария вскочила на постели, растолкав девушек, ее искаженное злобой лицо в эту секунду выглядело еще уродливее. Она водила глазами по сторонам, пытаясь понять, где прячется проникший в дом человек, но видела только свое отражение в зеркале.

— Беги! — крикнул Михаил, выхватывая револьвер, — сейчас здесь будет охрана! У тебя есть от силы тридцать секунд — сначала в центральный коридор, потом в ответвление, ведущее к выходу.

— А ты?

Но Михаил лишь отрицательно покачал головой и буквально вытолкал меня за дверь. Я даже не успела поцеловать его на прощанье…

 

ГЛАВА 8 ОЛЬГА

Мне удалось беспрепятственно пробраться через березняк, и я пошла до дома пешком, стараясь держаться безлюдных улиц. Когда я наконец попала в свою квартиру, то свалилась на кровать и долго лежала, зарывшись лицом в подушку. О том, что сейчас происходило в особняке Знаменских, я старалась не думать.

«Хотя… — тут я снова вскочила и заметалась по квартире, — ведь Володя может позвонить в агентство, которое меня к ним направило, и узнать мой адрес! Впрочем, какое агентство, на дворе уже ночь!»

Но эта мысль спокойствия мне не придала. Я ринулась к телефону и стала звонить Полине. Ее не было, длинные гудки падали один за другим, как камешки в бездонный колодец.

Как только я бросила трубку на рычаг, телефон тут же зазвонил.

— Оля? — раздался в трубке голос моей сестры. — Что у тебя случилось? Я звоню тебе уже минут десять, и все время занято.

— Твой номер набирала, — пояснила я. — Тут такое творится! Где ты сейчас?

— В Домодедове, вылетаю через час, скоро буду, — голос Полины раздавался очень глухо, как будто сквозь вату, — что у тебя происходит?

Когда я рассказала ей о событиях, произошедших с момента нашего расставания, Поля первым делом посоветовала мне следующее:

— Немедленно поезжай к бабушке и увези ее к себе! Знаменские могут договориться с Зуем, и они возьмут старушку в оборот.

— Я выезжаю, — ответила я, проникшись серьезностью момента. — Не беспокойся, все будет нормально. И приезжай поскорее!

Зря я успокаивала сестру и давала ей обещания — бабушки дома не оказалось. Я битый час торчала под дверью, то и дело нажимая кнопку звонка — дверь никто не открывал.

Наконец я решила побеспокоить соседей и позвонила в квартиру рядом. Когда я убедила соседку, что за дверью у нее находятся не грабители и не аферисты, а всего лишь внучка Евгении Михайловны, мне соизволили отворить. Заспанная тетка стояла на пороге, кутаясь в платок и крестя зевающий рот.

— Уехала Евгения Михайловна, — сказала она мне, с трудом подавляя зевоту. — К дитям твоим отправилась, что у матушки гостят.

У меня отлегло от сердца. Я ласково поблагодарила соседку и быстро сбежала по лестнице вниз. Теперь я могу быть спокойна.

Дома я не стала ложиться спать, ожидая возвращения Полины. Она приехала ко мне сразу из аэропорта и первым делом стала названивать куда-то в Подмосковье. Она долго объясняла, что ей нужен корреспондент телевидения, который остановился в таком-то номере, а если его там нет, то спросить у Жанны. Когда наконец человека, с которым она хотела поговорить, нашли, то сразу заявила ему:

— Это Поля! Знаешь, я уже дома и, к сожалению, твоя камера со мной. Извини, но так получилось. Что? Говоришь, ничего страшного? Ну вот и славно, я ведь по твоему голосу чувствую, что ты рад моему отъезду. Да нет, это не Оля, а Поля, у тебя склероз, что ли? А если хочешь поговорить с Олей, то вот она.

И Полина протянула мне трубку. Пока я разговаривала с отцом, несказанно удивленная таким сюрпризом, Полина курила одну сигарету за другой, так, что я даже стала задыхаться от дыма.

— Шла бы ты на кухню, — посоветовала я ей. — Да-да, папа, мы живем неплохо…

Разговор получился какой-то скомканный. Андрей Витальевич явно чувствовал себя неловко и то и дело пытался извиняться. Я, как могла, его успокоила и, когда беседа завершилась, прошла на кухню и настоятельно потребовала от Полины, чтобы она объяснила мне, что же наконец происходит. Ее рассказ потряс меня до глубины души — кошмарная шантажистка, визит в ее логово, сработавшая сигнализация, Михаил с револьвером… Все это сразу как-то не укладывалось в сознании.

Эта ночь прошла очень беспокойно — сначала Полина долго торчала в кухне, занавесив окно и укрепив на стену красный фонарь — печатала фотографии с видеокассеты. Потом она полночи ходила из угла в угол, ожидая звонка из Москвы от Михаила.

Но телефон зазвонил только утром, и на проводе был вовсе не Михаил, а Жора Овсянников, который разыскивал свою бывшую супругу.

— Оля? — осведомился он, услышав мой голос. — А Полина случайно не у тебя?

— Я не хочу с ним разговаривать, — зашептала мне Поля. — Скажи, что меня нет.

— Ее нет, а что? Я могу ей передать, если ты оставишь информацию.

— Информацию… — хохотнул Жора. — Тут ваша бабушка звонила — ее дом горит!

— Как? — в ужасе откликнулась я. — А где сама Евгения Михайловна?

— На пожарище, — сказал Овсянников. — Она сразу позвонила в милицию, и мне доложили, вот я и решил известить…

— Немедленно едем туда! — схватила я Полю за руку, бросив трубку на рычаг.

По дороге к шоссе, где я ловила машину, Поля забежала в киоск и купила утреннюю столичную газету. Усевшись в машину, мы развернули газетную простыню и в колонке уголовной хроники тут же наткнулись на сообщение о перестрелке в центре Москвы — неизвестный пробрался в офис журнала «Магда» и убил нескольких человек. Сам он погиб, отстреливаясь от охранников.

— Вот и все, — тяжело вздохнула Полина, — Михаила больше нет. Думаю, что Мария не ушла от его пули и он положил ее в первую очередь.

— Ты считаешь, что он сознательно шел на то, чтобы погибнуть? — спросила я.

— Не сомневаюсь в этом, — ответила Полина, закрыла глаза и откинулась на сиденье.

Особняк Знаменских сейчас представлял из себя жуткое зрелище. Второй этаж выгорел почти целиком, первый был едва тронут огнем — пожарные подоспели вовремя, оказывается, их вызвали жильцы первого этажа, когда почуяли среди ночи запах дыма.

Первым делом я отыскала в толпе Евгению Михайловну и, подбежав к ней, крепко прижала ее к груди. Слава богу, с ней ничего не случилось.

— Бабуля, как вы здесь оказались? — спросила я, глядя в ее испачканное гарью лицо.

— Я плохо спала эту ночь, — пожаловалась Евгения Михайловна, — меня мучил тот же сон. Но на этот раз мне удалось подсмотреть, где отец с мамой прячут сокровища. Я проснулась утром совершенно другим человеком — как будто заново родилась. Сразу же поехала сюда — а здесь сама видишь, что творится.

— Я только что говорила с милицией, — сказала Поля, появившись рядом с нами. — Хорошо все-таки иметь бывшего мужа в погонах.

— И что Знаменские?

— Их больше нет, — покачала она головой. — Там четыре трупа: твои хозяева, Зуй и Валя. Милиция еще будет уточнять, как все это произошло, но на первый взгляд картина такая: Зуй вместе с Валей проникли в твою комнату по приставной лестнице. Там они сидели, дожидаясь Знаменских, а когда Володя вошел, думая, что в комнате находишься ты, его встретила эта парочка с его же пистолетом. Он понял, что терять уже нечего, и бросился на Зуя, приняв в грудь две пули. Ранение было не смертельным, и он принялся душить Зуя, но Валя что есть силы огрела его по голове подсвечником. На крик прибежала Даша, и две женщины сцепились. Во время драки они задели электрокамин, который был раскален до предела, и загорелось белье на постели. Когда они это заметили, было уже поздно…

— Что ж, — тяжело вздохнула я, — тогда нам здесь больше делать нечего. Поедемте домой, бабушка, мы отвезем вас, а потом я направлюсь к Ираиде Сергеевне за детьми. Она, наверное, уже изнемогает от моих обормотов. Или их пасет ее кавалер?

— А как же! — кивнула бабушка, когда мы шли к автобусной остановке. — Я ведь была у них, все видела своими глазами. Ты не беспокойся, дети под присмотром, хотя по маме уже соскучились.

Автобус катил медленно-медленно, и я впала в легкую дремоту. Перед моими глазами проносились картины всех событий последнего времени — вот я встречаю у подъезда Валю, вот приходит Зуй, Михаил целует меня на лестни-це, приняв за Полину, я работаю у Знаменских, бабушка рассказывает о своих снах…

— Постойте, Евгения Михайловна, а как же… — встрепенулась я, намереваясь спросить про клад, но бабушка дала мне знак молчать и показала глазами на полиэтиленовый пакет, который держала на коленях.

У меня расширились глаза от удивления. Я посмотрела на Полю, и та уважительно кивнула — вот как надо работать! Оказывается, Евгения Михайловна, теперь точно зная, где находятся ее сокровища, улучила момент после того, как уехали пожарные и, смешавшись с толпой погорельцев с первого этажа, сумела беспрепятственно извлечь из тайника две шкатулки с драгоценностями.

— Как я уже говорила вам, внученьки, все это богатство я предназначаю вам, — торжественно проговорила бабушка, когда мы поднялись к ней.

— Бабуля, но…

— Но вы получите свою долю только в качестве приданого, — уточнила бабушка.

Мы с Полиной переглянулись. Видно, пора нам с сестрой подумать о женихах!

— А что ты будешь делать с дискетой? — спросила я, когда мы возвращались домой.

— Отдам Жоре, равно как и фотографии, — ответила Полина. — Пусть сделает себе карьеру, получит еще одну звездочку на погоны. Знаешь что, а давай сейчас позвоним Роксане? Пусть хоть один человек порадуется, что его больше никто не будет шантажировать!

— Так она уже радуется! — рассмеялась я и рассказала Полине о том, как я беседовала с супругой ее шефа в зимнем саду.

— Тогда тем более надо позвонить, с нее причитается! — заявила Полина.

Вечером мы ужинали с Роксаной у нее дома. Муж был в отъезде, и мы с сестрой могли позволить себе рассказать хотя бы Роксане обо всех событиях, которые выпали нам на долю за последнее время.

Та внимательно выслушала нас и, покачав головой, произнесла:

— Так это же хорошая школа! На этом можно делать неплохие деньги! Тем более, если вас так влечет стихия таинственного и вам нравится разгадывать сложные ребусы, в которых действуют живые люди. Знаете что, а ведь у меня есть одна подруга, которой срочно требуется помощь. У нее проблемы с любовником, которому угрожают неизвестные. Она не может обратиться в милицию, но и не намерена оставлять все это просто так. Давайте я дам ей ваши координаты, и вы попробуете ей помочь. Ну как, согласны?