4. Как Сорокин-младший гулял по военному городку
Пора сказать, что этой своей изумительной способностью — исчезать совершенно неожиданно, незаметно и необъяснимо — Сорокин-младший прославился ещё с самого раннего детства, а точнее — с пятилетнего возраста. Тогда он исчез в первый раз. Мама шла с ним в магазин и, как уверяла позже, крепко держала Валерку за руку. И вдруг обнаружила, что её рука свободно висит вдоль тела, а Сорокина-младшего даже и не видно нигде поблизости. Она обошла все соседние магазины, расспрашивала встречных, заявила в милицию, а когда наконец, вся в слезах, вернулась домой, Сорокин-младший уже преспокойно ждал её дома. На вопрос, где он был, он отвечал: «В кино». И хотя было полнейшей загадкой, как он сумел попасть в кино без взрослых, без билета, без денег, всё же факт оставался фактом, он даже рассказывал содержание фильма. Фильм назывался «Сердце не прощает».
Исчезнуть с уроков в школе Сорокину ничего не стоило. В первом классе, например, он просто вставал и выходил из класса, когда считал нужным, пользуясь рассеянностью учительницы. Правда, когда ему пробовали подражать другие первоклассники, им это почему-то не удавалось. Значит, был у него всё-таки особый талант, умение выбрать момент. Став старше, он не утратил этого таланта, а стал только изобретательнее.
Больше всего учителей сердило, что Сорокин далее не обещал исправиться. Другой чуть что: «Больше не буду». А Сорокин молчит. А спросят его, зачем вытворяет он свои проделки, только пожмёт плечами. И сам, оказывается, не знает, зачем. На спор, храбрость проверить, а то и просто так. Сначала сделает, а потом подумает: зачем?
Вот такой человек был Сорокин-младший.
К тому времени, когда Сорокин-старший вышел из комнаты для приезжающих, чтобы отыскать своего младшего брата и объяснить ему, как полагается вести себя в гостях у военных, Валерка был уже довольно далеко.
Сначала он без особого интереса прошёл мимо четырёхэтажной казармы, мимо солдатского магазина и мимо столовой. Потом немного постоял, разглядывая плакаты. На плакатах были изображены солдаты, марширующие строевым шагом. Как на параде.
Потом Валерка отправился дальше по аллее среди кустов и здесь встретил собаку. Собака была рыжей и приветливой. Она бросилась к Валерке так радостно, словно узнала своего хозяина после долгой разлуки. На чистенькой Валеркиной рубашке остались следы грязных лап, но это не испортило настроения Сорокину-младшему.
В самом лучшем расположении духа он двинулся дальше. Мысль о том, что ждёт его за это путешествие без разрешения взрослых, ещё не успела прийти ему в голову. Солдаты, которых встречал он, спешили по своим солдатским делам, и никто не обращал на него особого внимания. В военном городке, видно, было немало офицерских детей, и, конечно, солдаты не догадывались, что он вовсе не офицерский сын, а только заезжий гость, брат рядового Сорокина, посторонний человек, к тому же удравший гулять по военному городку без всякого позволения старших.
Да и сам он по-прежнему не встречал на своём пути ничего примечательного. Дома, как дома. Кусты, как кусты. Дороги, как дороги. Ни тягачей, грозный рёв которых он слышал давеча, ни машин с замысловатыми антеннами, которые видел он мельком из газика. Наверно, и правда, их хранят где-нибудь подальше, и часовые с автоматами днём и ночью стерегут их.
Потом Валерка увидел солдат, занимавшихся физкультурой. Это было уже поинтереснее. Одни солдаты вертелись на перекладинах, другие прыгали через «коня», а третьи выделывали сложные фигуры на брусьях.
Солдаты были мускулистые и загорелые. Только одному солдату никак не давался прыжок через «коня». Разбежится и перед самым «конём» остановится, разбежится и остановится.
Валерка едва удержался, чтобы не фыркнуть, — таким смешным был этот солдат. Разбегался он, шумно дыша и громко топая сапогами, грозный, как надвигающийся паровоз. А затем, вдруг вильнув в сторону, останавливался — не решался прыгнуть. И смущённо, даже виновато оглядывался на своих товарищей, словно оправдывался.
На его месте Валерка давно бы провалился от стыда. Или бы просто не стал делать это упражнение, и всё. Лучше, чем так позориться.
Однажды, в третьем классе, его вызвала учительница к доске, а у него никак не получалась задача. Учительница говорила ему: «Попробуй-ка, Сорокин, ещё разок… Ну-ка, подумай спокойно, каким ещё способом можно решить?..» Задачка была совсем несложная, пустяковая задачка, и ребята начали посмеиваться над Валеркиной несообразительностью. Тогда он сказал: «Не буду», — и положил мел. «Не буду, и всё». Конечно, в дневнике у него тотчас же появилась двойка, зато все узнали, какой гордый человек Сорокин.
А у этого солдата, видно, не было гордости ни на грош — он терпеливо выслушивал советы и насмешки товарищей и послушно разбегался снова, и всё пытался прыгнуть, до тех пор, пока командир наконец не сказал ему:
— Достаточно, Кравчук. Потренируетесь вечером в личное время…
Валерка ещё немного понаблюдал за другими солдатами, но чутьё уже подсказывало ему, что здесь ещё не самое интересное, что сегодня он наверняка увидит ещё и кое-что поинтереснее.
И Сорокин-младший не ошибся.
Он прошёл по дорожке прямо, затем свернул влево, потом снова вправо и тут остановился.
Он увидел людей, похожих то ли на водолазов, то ли на пришельцев из космоса. На людях этих были резиновые противогазные маски с длинными хоботами, жёлто-коричневые клейкие костюмы и резиновые перчатки. Некоторые из этих людей держали в руках какие-то приборы. Они словно и правда только что высадились на землю и теперь присматривались к ней.
Тут же, неподалёку от них, возвышалось какое-то деревянное сооружение, и время от времени эти существа с хоботами отправляли туда обыкновенных солдат в обыкновенных галифе и гимнастёрках.
Хотя Сорокин-младший успел уже прочесть немало фантастических книжек, он, конечно, ни на секунду не поверил, что эти существа в резиновых масках могут оказаться пришельцами с других планет. Он сразу догадался, что это тоже солдаты, только переодетые.
Сорокин-младший сначала на всякий случай скромно постоял в сторонке, а потом осмелел и подошёл поближе. Ему не терпелось получше разобраться, чем занимаются эти люди. И их приборы рассмотреть получше тоже не мешало бы. Кто знает, может быть, ему дадут подержать такой прибор или пощёлкать переключателями! А что, однажды в городе бульдозерист разрешил ему забраться в кабину и подержаться за рычаги, а в другой раз…
Что было в другой раз, Сорокин-младший припомнить не успел, потому что услышал приглушённый, словно доносящийся издалека, голос:
— Ты что, пацан, здесь потерял?
Человек, которому принадлежал этот голос, был небольшого роста, самый маленький среди солдат, но так же, как и остальные, в противогазе и прорезиненном комбинезоне.
— Ничего, — сказал Сорокин-младший.
— Ну и чеши отсюда! Видишь — здесь люди работают.
— А вам что — жалко? — сказал Сорокин-младший довольно нахально. — Посмотреть, что ли, нельзя?
Вот тут он совершил ошибку. Почему-то он никак не предполагал, что этот малорослый человечек может оказаться начальником. За начальника он принял совсем другого — медлительного и сутуловатого солдата.
— Здесь не цирк, чтобы смотреть, — сказал маленький. — Здесь заражённая зона. Понял? Ну, быстро отсюда!
Валерка отступил только на шаг. Заражённая зона! Глупенький он, что ли! Это только так говорится — «заражённая»! А на самом деле никакая не заражённая. Как в военной игре. Говорят «убитый», а на самом деле этот «убитый» потом ещё лишнюю порцию компота просит!..
— Что я сказал? Иди по-хорошему! — повторил маленький человек.
Бывают же такие люди — как привяжутся, так ни за что не отстанут! Жалко ему, что ли, что Валерка здесь постоит? Так нет, заладил: «Иди! Иди!».
Из-за того, что этот человек был в резиновой маске и в особом костюме и смотрел на Валерку через круглые стёкла противогазных очков, а сам Валерка стоял перед ним в лёгкой тенниске с короткими рукавами, к тому же уже испачканной лапами приветливой рыжей псины, он чувствовал себя как-то неловко, неуверенно. Словно зимой, в мороз выскочил на улицу в одной рубашонке и стоит, разговаривает с человеком в шубе.
И всё-таки упрямство уже накатило на Сорокина-младшего.
— Где хочу, там и стою! Земля не купленная! — храбро сказал он. Но на всякий случай отступил ещё на шаг.
— Ах, не купленная? Сейчас узнаешь, купленная или не купленная!
И маленький человек что-то быстро сказал своим товарищам и кивнул на Валерку.
В следующий момент солдаты стремительно подскочили к Сорокину-младшему и подхватили его под мышки.
— Пустите! Пустите! — закричал Сорокин-младший.
Он дрыгал ногами, извивался всем телом, пытался вырваться, но где ему было справиться с двумя солдатами!
Солдаты приволокли его за деревянную загородку и — тут уж Сорокин-младший перепугался по-настоящему! — начали стягивать с него рубашку.
— Пустите! Пустите! — закричал он ещё громче. — Не имеете права!
Почему-то он подумал, что сейчас ему будут делать укол.
— Ну что, испугался? Не будешь больше?
Откуда было знать солдатам, что труднее всего выдавить из Сорокина-младшего эти слова: «Больше не буду»? И хотя Валерке сейчас приходилось несладко, он и тут остался верен себе.
Кроме того, он уже успел осмотреться — увидел солдатские гимнастёрки, лежащие на скамейках, услышал за перегородкой плеск воды и решил, что уколов не будет.
— Раздевайся! — приказал сутулый длиннорукий солдат, и стёкла его противогазных очков грозно блеснули.
Сорокину-младшему ничего не оставалось, как послушно и быстренько раздеться.
Через минуту он уже оказался под прохладным душем. Душ был сильный, колючий — струйки воды жёстко колотили Сорокина младшего по спине, по плечам и макушке.
И всё же Валерка повеселел. Храбрость вернулась к нему. Он уже видел, что ничего страшного с ним не случится. Чего было бояться! И вообще советские солдаты должны защищать советских детей. Это каждый знает.
Он уже прикидывал, как станет рассказывать у себя в классе о своих приключениях, о том, как попал в «заражённую» зону и как его отмывали.
Из-под душа он вышел окончательно осмелевшим. Он хотел было сунуться обратно, туда, где раздевался, но красная стрелка, приколоченная на стене, показывала, что выходить нужно в противоположную сторону. Туда он и направился.
Солдат — уже самый обыкновенный, в обычной солдатской форме — протянул ему короткое вафельное полотенце и трусы. Трусы были широченные, старые, давно потерявшие свой синий цвет.
— Это не мои, — весело сказал Сорокин-младший. И даже хихикнул. Наверно, пять таких Сорокиных можно было поместить в эти огромные трусы.
— А твои мы сожгли, — равнодушно сказал солдат.
— Как сожгли?
— Очень просто. Как положено. Заражённое обмундирование.
Он говорил по-прежнему спокойно, равнодушно, без улыбки, но всё-таки у Валерки ещё оставалась надежда, что он шутит. В другой бы раз он обрадовался, что его одежду назвали обмундированием, но теперь ему было не до смеха.
— Да-а… сожгли… — протянул он. — У меня там ещё рубашка была… Новенькая… И штаны…
— И штаны сожгли, — сказал солдат.
Он отвернулся и принялся считать полотенца.
— А как же я? — всё ещё не веря в то, что произошло, спросил Сорокин-младший дрогнувшим голосом.
Солдат продолжал считать полотенца. Он только молча пожал плечами.
Потом оторвался от своих полотенец и сказал:
— А так и шпарь в трусах… Только не забудь трусы придерживать.
Валерка представил себя, бегущего по военному городку в этих широченных, выцветших, развевающихся трусах и чуть не заплакал.
Всё было так хорошо, так здорово, так весело — и на тебе!
Что было делать?
Он надел трусы. Ну, пятерых не пятерых, но троих Сорокиных в них вполне можно было всунуть.
Валерка опустился на деревянную скамейку и сидел так, не шевелясь, притихнув от горя.
Он и не подозревал, что как раз в этот момент там, за деревянной перегородкой, всего в нескольких метрах от него прошагал его старший брат.
Сорокин-старший обошёл уже добрую половину военного городка.
«Уж я ему покажу! — повторял он про себя. — Я ему покажу!»
Если бы он догадывался, в каком плачевном положении находится сейчас его младший брат, наверняка он бы пожалел его и пришёл ему на выручку. Ещё утверждают, что существует какая-то телепатия, передача мыслей на расстояние! Да разве, если бы существовала эта самая телепатия, мог бы Сорокин-старший пройти мимо и не почувствовать, что его младший брат сидит, печальный и полуголый, всего в нескольких шагах от него! А он прошёл и не почувствовал. И уж если родному брату ничего не подсказало сердце, то на чью же ещё помощь мог теперь рассчитывать Валерка?!
Выходит, ничего не оставалось ему, как мчаться в солдатских трусах через весь военный городок — мимо казармы и мимо столовой, мимо солдатского магазина. И все наверняка будут спрашивать: «Кто это мчится в таких чудовищных трусах?» И отвечать: «Это брат рядового Сорокина!» Валерка представил себе, какой это длинный путь, и ещё представил, как появится он в таком виде перед замполитом, перед старшим лейтенантом Кудрявцевым! Он даже зажмурился и головой замотал, как от зубной боли.
— Ну что, допрыгался? — услышал он.
Это был тот самый маленький солдат, который приказал тащить Валерку под душ. Только сейчас он появился перед Валеркой уже без противогаза и без защитного костюма, и Валерка теперь увидел три нашивки на его погонах — сержант!
У сержанта оказалось кирпично-красное от загара лицо и рыжеватые брови.
— Допрыгался, говорю? Ты чей будешь?
Сорокину совсем не хотелось разговаривать с этим человеком, но попробуй тут не поразговаривай, когда даже подняться на ноги не можешь, не придерживая одной рукой трусы!
— Я — Сорокин, — хмуро сказал он.
— Ах, ты ещё и обманщик! — сердито сказал сержант. — Испугался, что родителям доложу? Признавайся, как твоя фамилия?
— Сорокин, — обиженно повторил Сорокин.
— Ну вот что, друг, — сказал сержант, — ты мне не заливай, я тут второй год служу, всех офицеров знаю, нет у нас такого — Сорокина…
— А я не офицерский, — сказал Сорокин, пошмыгивая носом, — я к брату приехал… К рядовому Сорокину.
И тут он заметил, что сержант несколько смутился. И как это нередко бывает со взрослыми, от смущения рассердился ещё больше.
— Видишь ведь, что люди делом заняты. Серьёзным делом. Может быть, даже самым серьёзным, серьёзнее не бывает. Зачем мешать? Под руки зачем лезть? Чтобы этого больше никогда не было! Понял? Щавелёв! — крикнул он. — Принеси-ка хлопцу обмундирование!
Появился сутулый Щавелёв, и — о чудо! — у него в руках Сорокин-младший увидел свою рубашку и свои штаны. Какая это была замечательная рубашка и какие замечательные штаны! Ни у кого никогда не было рубашки и штанов замечательнее!
Одеваться Сорокина не пришлось уговаривать. Он очень вежливо попрощался с солдатами и вылетел на улицу. И тут сразу же попал в объятия Сорокина-старшего, который как раз возвращался после бесплодных поисков.
Какие именно слова он произнёс, увидев своего брата, пожалуй, не стоит рассказывать. Об этом нетрудно догадаться. Но всё равно Сорокин-младший был счастлив.
