Когда Саша Кореньков, краснея от натуги, внёс в библиотеку большую корзину с яблоками, все оживились: «Что ещё за новость?» А он, не обращая ни на кого внимания, взгромоздил корзину на стол перед Валериком и сказал: «Твои. Серёгинские, все до единого!»
Мы уже привыкли, что к Валерику поступает всевозможная корреспонденция: и радиограммы с Атлантического океана, и служебные письма из Радиоцентра, и открытки из разных портов мира. Но это было что-то новое и… вкусное. Ребята потянулись было за яблоками — большими красными апортами. Но Кореньков решительно отвёл руки.
— Это его личные. Заслуженные. И послание приложено. Пусть запасной диктор огласит.
Он передал какую-то бумагу Петьке Файнштейну. Валерик ещё ничего не понимал. А я начинал догадываться. Дело в том, что меня, Диму Андреева и Володю Антонова вместе с Анютой вызывал на большой перемене директор.
Кузьма Васильевич не переставая ходил по своему кабинету. На столе у него была целая горка писем, а у стола — вот эта самая корзина, которую втащил в библиотеку Кореньков. Только тогда она была не раскрыта, хотя от неё пахло вкусно, душисто.
Валерик уставился на Коренькова, взял яблоко и спросил:
— Ну?! В чём дело?!
В читальный зал уже входил Дима Андреев с охапкой писем. Он был сердит и ни на кого не смотрел.
— Вот, любуйтесь, — сказал Дима, бросая письма на стол. Как всегда, в понедельник в читальном зале у кактуса собрался на летучку радиокомитет. — Вот, — повторил комсомольский секретарь. — Директор рекомендовал рассмотреть поступившую корреспонденцию и определить наше отношение ко всему этому.
Все переглянулись.
— Надеюсь, ты не возражаешь?! — обратился Дима к Валерику.
— Я?! — переспросил Валерик. — Почему я должен возражать?
— Тогда читай, Слава, — Дима уселся за стол и вытянул свои длинные руки.
На бланке из Центрального радиокомитета нашей школе сообщали, что передача «Учиться, как Валерик Серёгин» получила широкий отклик юных радиослушателей (прилагается 168 писем, а также корзина с яблоками, которые прислали пионеры Алма-Аты из своего пришкольного сада). Центральный радиокомитет благодарил директора школы, педагогический коллектив и дружину за то, что они воспитали, такого замечательного пионера, и просил ответить радиослушателям, приславшим отклики из разных городов, а яблоки передать Валерику и его товарищам из «Ракеты».
Поднялся шум. Ребята разволновались и потребовали, чтобы я читал подряд всё. Я взял на выдержку несколько посланий. Невозможно же на летучке читать 168 писем.
В первом пионеры из Города Светлый на Дальнем Севере писали, что им очень понравилось, как учится Валерик, который вовсе не ограничивается тем, что задано, но хочет узнать всё и больше и лучше, чем на уроке, и к тому же успевает выступать как старший диктор «Ракеты».
Затем мне попалось письмо одной девочки, которая предлагала Серёгину Валерию дружбу и просила прислать фотографию, хотя она и так очень ясно представляет себе его — такого высокого, мускулистого, спокойного. Она писала, что у них в классе нет дружбы мальчиков и девочек, и просила поделиться опытом.
Затем Петя встал в позу и стал декламировать с выражением стихи пионеров из Алма-Аты, которые были вложены в корзину.
Валерик взял одно яблоко, надкусил его. Он перебирал письма, положенные перед ним, рассматривал марки, ни слова не говорил. Раньше бы двадцать раз перебил меня. Ребята же всё больше и больше шумели. Но яблок пока никто не брал.
Тогда вмешался Григорий Павлович:
— Я прошу не разводить такого адского шума. Это же библиотека. Мне кажется, вы не понимаете, что произошла большая беда, говоря военным языком — ЧП, чрезвычайное происшествие.
— Да, именно ЧП, — сказал, вставая, Дима Андреев. Валерик на весь Советский Союз представлен как замечательный отличник. А ведь он стал учиться плохо. Что же теперь делать? Опровергать? Но что? Что может Валерик ответить всем этим ребятам?
Снова вмешался Григорий Павлович — он показал на письма.
— Вы теперь ещё раз убедились, какая огромная сила у слова, да ещё переданного в эфир.
— Что скажешь, Валерик? Как могла появиться такая передача, отвечай! — потребовала Анюта.
Валерик пожал плечами, не поднимая головы, которую он положил себе на руки.
— Отвечай, — настаивала Анюта.
Валерик медленно приподнялся.
— А чем виноват я? Ну, не отличник, так я и не говорил Лёне, что отличник. А в энциклопедию смотрю, это мама правду сказала. И ты, Анюта, ведь тоже говорила, что я разносторонний. А Лёня смонтировал всё вместе… — Валерик махнул рукой и снова сел. Взял было опять яблоко, но, подумав, положил обратно на стол.
— Ты подвёл школу, товарищей, неужели непонятно? — возмутилась Анюта. — Можно только поражаться твоему легкомыслию. Ведь не ребёнок, взрослый человек.
Анюта хотела ещё что-то добавить, но тут неожиданно вмешалась Дагмара. Хотя её никто не просил, она явилась на летучку.
— Я просто удивляюсь, — начала Дагмара, — как вы ставите вопрос. Почему все набрасываются на Валерика? У мальчика, конечно, могла быть лучше успеваемость. Но вы же сами сделали его незаменимым. Я-то никогда не гладила Валерика по головке, хотя справедливость требует сказать, что у него замечательные способности. Он не виноват, если репортёр с бантиком, чтобы загрести гонорар, записал на плёнку то, что ему Валерик не говорил. Надо привлечь к суровой ответственности этого репортёра. Правда, Валерик?
Валерик ничего не ответил. Он положил голову на руки и смотрел прямо перед собой — на корзину с яблоками.
Тогда заговорил Саша Кореньков.
— Если уж слово попало в эфир, его на плёнку не вернёшь. Валерка должен сказать, что про него наврано в телефонном репортаже, а что правда. Я запишу на плёнку, размножим копиями и разошлём бандеролями. Вот и всё.
— По ста шестидесяти восьми адресам?! — спросила я.
— Да разве в одном Валерике здесь дело, — заметил Дима Андреев. — А как вся школа будет выглядеть? В этом городе Светлом или в Алма-Ате, откуда эта корзина с яблоками, получат опровержение: яблоки скушали — и спасибо, а Серёгин, у нас, извините, совсем не такой.
— А что по этому поводу скажет «Ракета»? Или придётся выступить в стенной газете? — спросил редактор «Вымпела», Володя Антонов.
— Постойте, постойте, разрешите мне прокомментировать! — вскочила Наташа. — Я предлагаю так: что в репортаже неправда, пусть будет правдой!
— Непонятно! — загалдели ребята.
— А я сейчас всё объясню. По радио прозвучало, что Валерик Серёгин отличный ученик и очень здорово умеет заниматься, с выдумкой, не дожидаясь, пока учитель подтолкнёт. Так пускай Валерик станет самым что ни на есть лучшим отличником. Тогда в заметке всё будет правдой, хоть и с опозданием. Другого выхода нет, — решительно заключила Наташа и, сев на место, что-то продолжала доказывать соседкам.
— Легко сказать — отличником! — вздохнул Костя Марев.
А вот мне эта мысль понравилась. И я поддержал Наташу:
— Пусть Валерик нажимает по всем правилам. А мы его от «Ракеты» пока освободим.
Дима Андреев добавил:
— Не только от «Ракеты», но и ото всех дел. Раз такая история.
— А мы обойдёмся без Валерика? — спросил кто-то.
— Обойдёмся, — загудели ребята.
Валерик поднял голову.
— Так я вам не нужен? — тихо, но так, что все слышали, спросил он. — Совсем не нужен?
— Занимайся по-серёгински, — предложил Жора, который успел нарисовать смешную карикатуру, где изображалось, что Валерик спутал тройку с пятёркой.
— Ясно. Точка-тире! — сказал Валерик звонко, почти весело. Потом взял надкушенное яблоко и как-то боком двинулся к двери.
— Валерик, куда ты? Вернись немедленно! — потребовала Анюта.
— Вот тебе и «здравствуй, дедушка»! — нехотя пошутил Петька. На него все цыкнули. Анюта направилась было к двери, но почему-то передумала.
У всех испортилось настроение. Мы ещё немного поговорили, порассуждали, что же делать с нашим чрезвычайным происшествием. И вдруг в библиотеку ворвалась нянечка Валентина Анисимовна. Растрёпанная, испуганная, заплаканная.
— Убили, убили его! — запричитала она. — Этот гад ползучий Васька под машину толкнул. Вот тут, против школы как раз. Уже и «Скорая» приехала.
И она, плача, уронила голову на корзину с яблоками. Яблоки, подскакивая, покатились по полу.
— Кого, кого убили, тётя Валя?! — затормошили её девчонки.
Но мы уже поняли, что беда случилась с Валериком. И бросились, толкая друг друга, на улицу…