От первобытной культуры к цивилизации

Начиная со средней ступени варварства, рост производительных сил вызвал разложение первобытно-общинных отношений.

Этот процесс заканчивается крушением первобытно-общинного строя и возникновением гражданского общества.

В разных странах и в разные эпохи этот процесс распада старого и возникновения нового проходил неодинаково; менялись не только его темпы, но и его результаты, так как в итоге разрушения первобытно-общинного строя возникало гражданское общество в различных формах. В передовых странах этот процесс закончился в глубокой древности, за несколько тысяч лет до нашей эры, в других произошел в раннее средневековье, в наиболее глухих углах земли не завершился еще и поныне.

Дело гражданских историков, изучающих прошлое отдельных современных обществ, устанавливать все особенности зарождения классовых обществ интересующей их страны. Основные черты перехода из доклассового общества в классовое должна исследовать история первобытного общества, поскольку она является введением в гражданскую историю.

Нельзя ограничиться при этом только социально-экономическими сдвигами.

«…Источник формирования духовной жизни общества., источник происхождения общественных идей, общественных теорий, политических взглядов, политических учреждений нужно искать не в самих идеях, теориях, взглядах, политических учреждениях, а в условиях материальной жизни общества, в общественном бытии, отражением которого являются эти идеи, теории, взгляды и т. п.».

Это гениальное положение И. В. Сталина применимо не только к эпохам гражданской истории. Оно проливает яркий свет и дает ключ к пониманию процессов зарождения, развития и распада духовной культуры в первобытном обществе.

Вся совокупность источников первобытной истории позволила нам восстановить раньше всего зачатки знания, затем искусства, потом религии и наконец — обычного права и нравственности. Развитие этих важнейших форм духовной культуры мы видели в период дикости, потом — в период варварства.

Этого развития нельзя было понять, если рассматривать его в качестве самодвижения культуры, как таковой в целом или в отдельных ее формах: нельзя забывать, что первобытная культура создана общественным человеком, — сперва первобытными стадами, а затем первобытными общинами.

Переход к варварству, предпосылкой которого было производство постоянных запасов пищи, привел к дальнейшему росту духовной культуры.

В связи с зарождением сельского хозяйства (огородничества и животноводства) возникло много новых изобретений и знаний. Продолжали развиваться зачатки рисуночного письма и календаря, появившиеся еще на средней ступени дикости.

Тотемизм на этой ступени окончательно вытесняется культом предков и сосредоточивается вокруг родовых святилищ.

Зарождение рабства, начало распада первобытно-общинных отношений, наряду с новым подъемом знаний, отображается в развитии олицетворения как сил природы, так и социальных сил. Зарождается жречество.

Превращение доклассового общества в классовое приводит к превращению последней стадии первобытной культуры — варварства — в цивилизацию, начинающуюся с «изобретения фонетического алфавита и создания литературных памятников; эквивалентом является иероглифическое письмо на камне» в древневосточных странах.

Какие выводы можно сделать из обзора развития духовной культуры в первобытном обществе?

Заслуживает быть особо подчеркнутым факт безрелигиозности, стихийного материализма человеческой мысли на древнейшей ступени истории человечества.

Религия возникла на определенной ступени, как «…фантастическим отражением в головах людей тех внешних сил, которые господствуют над ними в их повседневной жизни, отражением, в котором земные силы принимают форму сверхъестественных».

Но как ни силен отпечаток, который наложила на всю культуру дикости и варварства религия, культура эта, хоть и медленно, ширилась и развивалась. При всей своей беспомощности, при всей скудности своего опыта дикарь и варвар своим трудом, своими успехами и неудачами в борьбе с природой закладывают фундамент того гигантского культурного наследства, которое досталось нам от минувших поколений.

Новогвинейские папуасы, наряженные для религиозной пляски.

Техника, земледелие, скотоводство, медицина, живопись, музыка, примитивное естествознание, зачатки письма, все, что справедливо составляет гордость человечества, — все это, правда, порой в детских и наивных формах, имеется уже у первобытного человека.

Развитие мировоззрения и знания первобытного человека можно с известным приближением назвать предисторией философии, помня, что «научная история философии… является историей зарождения, возникновения и развития научного материалистического мировоззрения и его законов. Поскольку материализм вырос и развился в борьбе с идеалистическими течениями, история философии есть также история борьбы материализма с идеализмом».

Крушение первобытно-общинного строя было и крушением созданной им первобытной культуры.

Недаром Энгельс, изображая процесс возникновения классов и государства, характеризует его как движение от варварства к цивилизации.

Глиняный горшок с первыми письменами.

Энгельс полагает, что высшая ступень варварства, начавшаяся с плавки железной руды, «…переходит в цивилизацию через изобретение буквенного письма и применение его для записей». Энгельс показывает те социально-экономические условия, которые приводят к этому великому улучшению механизма передачи культурного наследства от старшего поколения к младшему. Не было бы алфавита, если бы не было усложнения культуры, и культуры не деревенской, а городской. Еще в «Немецкой идеологии» Маркс и Энгельс писали: «Наибольшее разделение материального и интеллектуального труда, это — отрыв города от деревни. Противоположность между городом и деревней начинается вместе с переходом от варварства к цивилизации, от племенного строя к государству… Противоположность между городом и деревней может существовать только в рамках частной собственности».

На пороге цивилизации возникает третье великое общественное разделение труда: выделяется купечество, уточняются и усиливаются все прежние виды разделения труда, особенно путем обострения противоположности между городом и деревней.

Еще до цивилизации началось разделение общества на классы эксплуататоров и эксплуатируемых. «…основой цивилизации служит эксплуатация одного класса другим…», — говорит Энгельс.

«Рабство — первая форма эксплуатации, присущая античному миру; за ним следуют: крепостное право в средние века, наемный труд в новое время. Таковы три великие формы порабощения, характерные для трех великих эпох цивилизации; — открытое, а с недавних пор замаскированное рабство всегда ее сопровождает».

 

Судьбы первобытной общины в древности, в средние века и в новое время

В период древней гражданской истории распад первобытных общин повсеместно приводит к возникновению рабовладельческих обществ и рабовладельческих государств.

Азиатские, или восточные, гражданские общества не принадлежали к особой социально-экономической формации, отличной и от первобытно-общинного и от рабовладельческого типа производственных отношений. Древняя восточная история была периодом формирования рабовладельческого общества.

«Рабовладельческий строй не оставался неподвижным… Раннее рабовладение, еще не вполне отделившееся от общинно-родового строя (лежало в основе) военно-теократических царств Востока… Более развитое рабовладение, связанное с товарно-денежным хозяйством и ростом приморских городов, лежало в основе античных государств — Греции и Рима», — так сопоставляются и соединяются в один тип производственных отношений восточное и античное общество в понимании современных советских историков.

Зародышевой формой античного рабовладельческого государства явилась особого рода республика, так называемая «военная демократия». В истории Афин нам известно лишь завершение периода военной демократии, и притом бурно революционное: Солон (нач. VI в. до н. э.) «…открыл ряд так называемых политических революций…», одной из которых была и «революция», произведенная Клисфеном (конец VI в. до н. э.). Они уничтожили окончательно привилегии аристократии, а с ними и последние остатки родового строя.

Великие греческие поэмы «Илиада» и «Одиссея» (около — VIII вв. до н. э.) проливают свет на первую половину этого периода военной демократии. Характерной особенностью его, на основе этих данных, мы должны признать переходный характер общественной организации. Перед нами «взрыв» родовых отношений, диалектический скачок из доклассового общества в классовое. В процессе нарастающей классовой борьбы крепнет государство, которое Энгельс, по материалам истории Афин, называет для героической эпохи эмбриональным, «зародышевым государством», а для времени Солона — «возникающим государством».

Иную картину образования классов и государств мы наблюдаем в раннем средневековье. Предки нынешних арабов, турок, монголов, финнов, славян, литовцев, кельтов, германцев, подобно древним грекам и римлянам или еще более древним — шумерам или египтянам, проходили стадию патриархально-родового строя. Но распад патриархально-родового строя у народов раннего средневековья повсеместно привел не к рабовладельческому строю, а к феодальному. Однако надо иметь в виду, что повсюду в недрах патриархально-родовых обществ раннего средневековья в качестве первой и древнейшей формы эксплуатации возникло не крепостничество, а рабство — это можно доказать и для древних арабов, турок, монголов, финнов.

В отношении древних германцев Энгельс прямо указывает, что именно ввиду их варварства «…они не довели у себя эту зависимость до вполне — развитого рабства, ни до античного трудового рабства, ни до восточного домашнего рабства», а смогли «…развить и поднять до положения всеобщей уже существовавшую у них на родине более мягкую форму зависимости, в которую и в Римской империи все более и более переходило рабство…», т. е. крепостничество.

То же самое произошло и у других варварских народов раннего средневековья. Ни славянами, ни турками, ни монголами, ни финнами не были созданы ни восточные деспотии, ни античные «государства-города» («полисы»).

Казалось бы, различные варианты патриархально-родовых обществ, стоявших на ступени высшего варварства, в силу развития внутренних противоречий, в каком бы месте и в какое время ни происходил процесс их распада, должны были прийти к одним и тем же результатам. Однако этого нет. Значит, только в конкретных переплетениях истории одних народов с историей других народов, учитывая всю историческую среду, весь исторический фон, на котором происходил этот процесс перехода доклассового общества средневековых варваров в общество гражданское, можно материалистически объяснить эту кажущуюся аномалию. Ключ к этому дает изучение древнейшей истории великого княжества Киевского.

По вопросу о происхождении классов и государства у приднепровских славян имела хождение неверная точка зрения, обусловленная, как показали в своих «Замечаниях по поводу конспекта учебника по истории СССР» товарищ Сталин, тт. Киров и Жданов, антимарксистской, антиленинской, по сути дела ликвидаторской, теорией М. Н. Покровского. «В конспекте свалены в одну кучу феодализм и дофеодальный период, когда крестьяне не были еще закрепощены; самодержавный строй государства и строй феодальный, когда Россия была раздроблена на множество самостоятельных полугосударств».

Большая работа, проведенная советскими историками во главе с акад. Б. Д. Грековым, а также богатый материал, добытый советскими археологами, показали, что у приднепровских славян между патриархально-родовым строем и феодальным обществом вклинивался переходный период, когда еще не было крепостных. Этот период и следует рассматривать, как «дофеодальный период». Основной отраслью производства приднепровских славян и в лесной, и в лесостепной, и в степной полосах было земледелие. Источники свидетельствуют о широком размахе торговых операций русских купцов, продвигавшихся и по Волжскому и по Днепровскому водным путям (IX в.). При этом всегда возможен был переход от мирного обмена к грабежу и кровопролитию — рабы представляли едва ли не основной товар Руси.

Для обозначения социального состава Киевской Руси X и XI вв. мы находим в источниках довольно разнообразную терминологию: холопы — это рабы; купцы и гости — свободные люди; послы, тиуны, вирники, гриди — не только свободные люди, но своего рода «государственные служащие», т. е. люди, принадлежащие к примитивному государственному аппарату. «Смерд» — слово, которое по смыслу соответствует позднейшему — «мужик». Со второй половины XI в. значительная часть смердов становится крепостными. И только в эту эпоху кончается дофеодальное общество, сменяясь феодальным. Дофеодальное общество, в котором не было крепостных, сокращенным путем, минуя стадию рабовладельческой формации, превратилось в феодальное.

В иное положение попали первобытные общины, когда на исходе средневековья, особенно в эпоху великих географических открытий, начался и процесс образования колоний со всеми ужасами эксплуатации, угнетения и истребления цветного населения белыми на огромных территориях.

Трагична судьба первобытных общин, на свое несчастье доживших до момента вторжения белых захватчиков. Как только европейцы осваивали новые земли, местные первобытные общины из самостоятельно развивающихся превращались в несамостоятельные частицы той социально-экономической системы капитализма, которая их поглощала.

Так, английские колонисты стреляли в каждого встречавшегося им тасманийца, уничтожая их как хищных зверей, подбрасывали им отравленное мясо, отравляли источники, устраивали на них облавы с ружьями и собаками.

Негров продавали в рабство, из Африки вывозили их в Америку.

Сохранившиеся до наших дней жалкие остатки индейцев — коренного населения Америки — загнаны в «цивилизованных» США в специальные «резервации» — фактические гетто, где они обречены на физическое и культурное вымирание. Праздные туристы осматривают их, как в музее, или, вернее, в зверинце.

«Как мы скальпируем индейцев» — под таким откровенно циничным заголовком в журнале «Америкэн мэгэзин» совсем недавно помещена статья о положении индейцев в Соединенных Штатах.

«В течение ста лет мы лгали, мошенничали, обворовывали и, пользуясь своей силой и их доверчивостью, заставляли краснокожих плясать под свою дудку», — заявляет без зазрения совести автор статьи, посетивший несколько резерваций, на территории которых влачат жалкое, полуголодное существование остатки индейских племен.

Более четырехсот лет назад, когда в Америке впервые появились европейцы, на территории, занимаемой в настоящее время Соединенными Штатами, насчитывалось около 850 тысяч индейцев. Теперь число их сократилось до 393 тысяч. Удивляться не приходится. Достаточно сказать, что детская смертность среди индейцев в 60 раз превышает смертность среди белого населения.

Отсутствие налаженной медицинской помощи приводит к тому, что заболевания туберкулезом приобретают среди индейцев поистине массовый характер. Смертность от туберкулеза у индейцев, по данным «Америкэн мэгэзин», в шесть раз больше, чем у белой расы.

В индейском селении Таос (штат Нью-Мексико) автор статьи посетил больницу, отличавшуюся весьма своеобразной особенностью: в ней не было ни одного врача и ни одной медицинской сестры.

Не лучше обстоит дело и с просвещением. В одной из школ штата Вайоминг, которую сам автор называет типичной, из двадцати шести учащихся лишь четверо умели говорить по-английски. Поскольку, однако, преподавание ведется только на английском языке, легко можно представить себе «плоды» подобного «просвещения».

К этому необходимо добавить, что 50 процентов индейских детей вообще не посещают школ.

Рассказывая далее о бесправном положении индейцев, автор пишет: «Юридически они — свободные граждане, но им прекрасно известно, что всякий раз, когда они пытаются отстаивать свои гражданские права, им угрожают репрессии со стороны их белых надсмотрщиков».

Тяжела была судьба первобытных общин и в «тюрьме народов» — в царской России. Это была типичная судьба колониальных народов.

 

Некапиталистическим путем к социализму

Впервые в мировой истории только большевики практически разрешили задачу некапиталистического пути развития первобытных общин в условиях СССР.

На II конгрессе Коммунистического Интернационала В. И. Ленин сказал: «…Коммунистический Интернационал должен установить и теоретически обосновать то положение, что с помощью пролетариата наиболее передовых стран отсталые страны могут перейти к советскому строю и через определенные ступени развития — к коммунизму, минуя капиталистическую стадию развития».

Товарищ Сталин на X съезде партии говорил о необходимости для целого ряда народностей нашего Союза, не имеющих или почти не имеющих промышленного пролетариата, «…из первобытных форм хозяйства перейти в стадию советского хозяйства, минуя промышленный капитализм». Он подчеркивал при этом необходимость «…учесть все особенности экономического состояния, даже исторического прошлого, быта и культуры этих народностей», для того, «…чтобы эту тяжелую, но отнюдь не невозможную операцию произвести…».

Реализация этого ленинско-сталинского учения о некапиталистическом пути развития отсталых народов составляет одну из самых блестящих страниц в истории национальной политики партии и советского государства в СССР. Социалистическое и культурное строительство у малых народов СССР достигло такой высоты и размаха, что можно считать незыблемо доказанной возможность некапиталистического пути к социализму не только для феодальных, но и для патриархально-родовых обществ.

В колониях капиталистической Европы и Америки до наших дней существуют живые общества каменного века. Их самим хозяевам уже стыдно называть колониальными странами, — они ввели понятия «подопечных» территорий. Но факты остаются фактами.

Следствием же Великой Октябрьской социалистической революции была ликвидация патриархального уклада в СССР. Народы Крайнего Севера (чукчи, гольды, эвенки и др.), представлявшие при царизме патриархальный уклад сперва феодальной, а затем капиталистической России, миновав капиталистическую стадию, вошли как полноправные члены в социалистическое общество и вместе с другими народами нашего великого Союза создают культуру, национальную по форме и социалистическую по содержанию.

Коммунистическая партия большевиков своей мудрой политикой обеспечила прочную дружбу народов, в прошлом находившихся на самых различных стадиях общественного развития.

Так не только теоретически, но и практически была до основания разрушена легенда, которой империалистическая буржуазия пыталась и пытается оправдать свою смертоносную деятельность в колониях и полуколониях.

«Раньше принято было думать, что мир разделен искони на низшие и высшие расы, на черных и белых, из коих первые неспособны к цивилизации и обречены быть объектом эксплуатации, а вторые являются единственными носителями цивилизации, призванными эксплуатировать первых. Теперь эту легенду нужно считать разбитой и отброшенной. Одним из важнейших результатов Октябрьской революции является тот факт, что она нанесла этой легенде смертельный удар, показав на деле, что освобожденные неевропейские народы, втянутые в русло советского развития, способны двинуть вперед действительно передовую культуру и действительно передовую цивилизацию ничуть не меньше, чем народы европейские».

Советский Союз является маяком освобождения народов из-под ига капиталистического рабства. Он всегда последовательно и справедливо возвышает голос в защиту суверенитета малых народов, имеющих такие же права на самостоятельное развитие своих государств и культуры, как и большие нации.