Жимолость вовсю старалась напоить ночной воздух своим ароматом, и пьяные мотыльки восторженно бились о фонари. Тибо шагал по хорошо знакомым дорожкам парка, поскрипывая ботинками по гравию. Добравшись до дома, он постарался не задеть колокольчик у калитки. Утром он не стал закрывать входную дверь на ключ, чтобы не беспокоить Агату, когда придет, но она все равно прибежала в прихожую, чтобы станцевать вокруг него радостный танец. Превращение завершилось.

За те часы, что Тибо не было дома, Агата, как и обещала, избавилась от одежды и теперь была совершенной далматинкой. Весело повиляв задом, она сказала:

— А я знала, знала, что это ты. Я услышала твои шаги, еще когда ты шел по улице.

— Не может быть.

— Может. А еще тебя выдал колокольчик у калитки.

— Я его не трогал.

— Тибо, он поет от счастья, когда ты проходишь мимо. Разве ты не знал?

— Не знал, — сказал Тибо, не в силах удержать нотку горечи. — Я иду спать.

Агата осталась сидеть у лестницы, глядя, как он поднимется наверх.

— Я люблю тебя, Тибо Крович, — сказала она.

— Я тоже люблю тебя, Агата.

— Да, но я люблю тебя так, как ты того заслуживаешь, как может любить только собака, ничего не прося взамен, кроме возможности любить.

— И я люблю тебя, как собака, с тех самых пор, как впервые тебя увидел. Ты останешься спать на кухне или ляжешь в постель?

Агата ничего не ответила, и Тибо лег спать один, на стеганое одеяло, которое давным-давно сшила его мать. Он не стал задергивать шторы, чтобы солнце разбудило его утром. Посмотрел в зеркальную дверцу шкафа, увидел свои подошвы. Спать не хотелось.

Через некоторое время Тибо услышал, как Агата забирается вверх по лестнице, постукивая черными ногтями по дереву. В дверях она остановилась, села и стала молча смотреть на него. Он тоже ничего не сказал, только поощряющее похлопал по матрасу. Агата, опустив голову, подошла поближе и лизнула его руку, потом забралась на кровать и свернулась калачиком в ногах. Ее белая кожа серебрилась в лунном свете, темные пятна казались чернильно-черными. Тибо нежно погладил ее.

— Я очень рад, — сказал он, — что, превратившись в собаку, ты не разучилась разговаривать.

— Тибо, не говори глупости. Все собаки умеют говорить. Мы просто предпочитаем этого не делать. Мы не говорим, а слушаем. Это такой способ показать свою любовь.

— А другие способы есть?

— Да, Тибо.

Потом наступило утро.