За океаном

В ходе работы первой Всесоюзной сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки Вячеслав Константинович проявил себя с самой лучшей стороны. Его талант был замечен, и в 1924 году Олтаржевского направили на стажировку в Соединенные Штаты Америки.

В США Олтаржевский работал по линии только что утвержденной в то время организации «Амторг». Считаем необходимым напомнить, что «Амторг» (Amtorg Trading Corporation) был торговой организацией, занимавшейся как комиссионер-посредник экспортом советских товаров в США и импортом товаров из США в СССР. Учрежденная от имени Советской России в 1924 году в Нью-Йорке, компания являлась торговым агентом советских внешнеторговых объединений в США. «Амторг» заключал с американскими фирмами торговые сделки, осуществлял приемку, инспектирование и контроль за отгрузкой товаров. Через «Амторг» в тот период осуществлялось до 86 процентов торговли между обеими странами. Фактически компания выполняла функции торгового представительства СССР в США. Как следствие, все контакты в области сотрудничества в научно-технической сфере шли через эту организацию.

СССР хотел догнать и перегнать Америку — в том числе и в области высотного строительства. В Москве уже начали циркулировать идеи о создании самого высокого в мире здания — здания Дворца Советов, а также о строительстве высотных домов. Москва хотела перенять у Америки опыт высотного строительства. Поэтому Олтаржевский и был направлен в США для ознакомления с современными технологиями строительства небоскребов. Архитектор жил и работал в Америке в течение десяти лет — с 1924 по 1935 год. Он жил в Нью-Йорке и работал в строительной компании. В США Олтаржевскому сразу же предложили участвовать в проектировании и строительстве высотных зданий — знаменитых американских «небоскребов» (sky-scraper). Небоскребы были для Старого Света совершенно новым и неожиданным явлением в архитектуре и технологии строительства. Естественно, участие в такой работе и непосредственное знакомство с принципами возведения таких зданий стали для Олтаржевского прекрасной школой. Мы со временем увидим, как это пригодилось ему в будущем.

Однако ему пришлось начать ознакомление с практикой высотного строительства с самых азов. Сначала он работал десятником (бригадиром) на стройке, потом прорабом. Эта работа позволила Олтаржевскому на собственном опыте познакомиться с практикой организации строительных работ на высотных зданиях. Но этих знаний было недостаточно, необходимо было идти дальше и получать опыт уже не строительства, а проектирования высотных зданий.

А вот здесь возникли проблемы. Америка в то время не признавала дипломов других стран. Для непосредственного участия в проектировании высотных домов надо было получить диплом американского университета. С этой задачей Олтаржевский успешно справился и в 1928 году защитил экстерном диплом в Нью-Йоркском университете. Несколько позже Вячеслав Константинович и сам займется преподавательской деятельностью. Признавая его авторитет как специалиста, ему, архитектору из Советской России, даже поручили вести курс архитектурного проектирования в Колумбийском университете, а в 1930 году он получил звание профессора этого университета.

В 1929 году Олтаржевский стал членом Американского института архитекторов (The American Institute of Architects). Эта старейшая в США ассоциация архитекторов, основанная еще в 1857 году, объединяла в то время многих практикующих в Соединенных Штатах архитекторов. Ее главной задачей являлось и является в первую очередь защита профессиональных интересов американских архитекторов. Штаб-квартира ассоциации с 1898 года и до сих пор находится в Вашингтоне, а во всех крупнейших городах Америки существуют городские отделения института. Членство в этой организации можно считать признанием профессионализма, знаний и опыта архитектора, тем более что для вступления в состав членов ассоциации необходимо получить рекомендации со стороны коллег. Нам удалось связаться с Американским институтом архитекторов и получить из его архива некоторые документы, проливающие свет на взаимоотношения Олтаржевского с этой ассоциацией. Итак, вот история его вступления в состав этой организации.

2 апреля 1929 года Олтаржевский направляет в Американский институт архитекторов просьбу о приеме. Интересно, что этот важный документ представляет собой всего один лист бумаги. Тем не менее здесь находится место и для важнейших биографических данных архитектора, и для перечня его основных работ, и для рекомендации трех архитекторов — членов данной организации. Как видим, уже в 1929 году Вячеслав Константинович Олтаржевский пользовался достаточным авторитетом среди своих американских коллег, и они сочли возможным рекомендовать его для вступления в ассоциацию. Подписи-рекомендации двух из них нам удалось прочесть. Это — Харви Уайли Корбетт и Уоллес Киркман Харрисон. Подпись третьего архитектора, давшего рекомендацию Олтаржевскому, нам прочитать не удалось, так как ксерокопия крайне неразборчива.

Примечательно, что рекомендации Олтаржевскому дали архитекторы, уже прославившиеся к тому времени созданием небоскребов во всех городах Америки. Очевидно, что с Корбеттом и Харрисоном Олтаржевского связывали личные хорошие отношения и совместная работа. Это подтверждает в первую очередь тот факт, что Корбетт написал предисловие к книге «Современный Вавилон», изданной Олтаржевским в Нью-Йорке в 1933 году. А Харрисон вместе с Корбеттом и Олтаржевским участвовал в конкурсе на проектирование мемориала Колумбу в Санто-Доминго. К рассказу об этих двух интересных людях мы вернемся несколько позже. А пока вам, очевидно, будет интересно поподробнее узнать историю взаимоотношений Олтаржевского и Американского института архитекторов.

Уже через десять дней, 12 апреля, Олтаржевскому направляется ответ, в котором сообщается, что его просьба о вступлении в состав членов Американского института архитекторов получена, поддержана отделением данной ассоциации в Нью-Йорке и будет удовлетворена после перечисления годового взноса в размере 25 долларов. Кроме того, Олтаржевского просили прислать фотографии или рабочие чертежи двух построенных по его проектам зданий. Не можем не обратить внимание на удивительную оперативность работы и аппарата ассоциации и американской почты. Всего за десять дней обращение было не только рассмотрено в Нью-Йоркском отделении ассоциации, но и в головном офисе, в Вашингтоне, куда документы, очевидно, пересылались почтой.

Уже 25 апреля Олтаржевский направляет в Американский институт архитекторов чек на 25 долларов и копии журналов, в которых опубликованы его работы. Что интересно — Олтаржевский счел нужным направить в ассоциацию также свои проекты еще только задуманных зданий. Еще через пять дней,

В.К. Олтаржевский. A City within a city (Город в городе).

Рисунок, выполненный для книги В.К. Олтаржевского и Дж. Корбетта «Современный Вавилон» (Нью-Йорк, 1932)  

30 апреля, Вячеслав Константинович «с удовольствием информирует» Американский институт архитекторов о том, что его имя находится среди тех, кто признан победителями на международном конкурсе на проектирование мемориала Колумбу в Санто-Доминго наряду с такими архитекторами, как Хелм, Корбетт и Харрисон. Приводим это письмо дословно: «…I take pleasure in informing you that among the names of American Architects winning the price in the International Competition for a Columbus Memorial in Santo Domingo, mine appears with Helmle, Corbett and Harrison».

Далее в переписке следует перерыв. Видимо, бюрократическая машина Американского института архитекторов дала сбой. 30 сентября Олтаржевский начинает обеспокоенно выяснять, что же случилось с его документами и в какой стадии находится рассмотрение вопроса о его членстве в ассоциации. Хлопоты были вполне успешны — 3 октября ему направляется письмо из головного офиса Американского института архитекторов в Вашингтоне, в котором сообщается, что процедура его вступления в состав членов института практически завершена и все его документы уже находятся в нью-йоркском отделении организации. 17 октября Олтаржевскому направляется письмо, в котором он информируется о том, что он принят в состав членов Американского института архитекторов с 9 октября 1929 года.

Мы знаем, что членство Олтаржевского в Американском институте архитекторов продолжалось до самого его возвращения в Москву. Уже после того, как он уехал из Америки, обеспокоенные чиновники ассоциации направляют в его адрес письмо с просьбой заплатить членские взносы за 1936 год. Но уже в 1935 году Олтаржевский был в Москве, и это письмо так и осталось в архиве.

Письмо о приостановке своего членства в Американском институте архитекторов, как и письма с просьбой уплатить членские взносы за 1936 год, Олтаржевский уже не получил. На этих письмах есть отметка почты о том, что адресат выбыл по неизвестному адресу. Видимо, Вячеслав Константинович, уезжая из Нью-Йорка в Москву, понимал, что он едва ли сюда вернется и что в его жизни начинается совершенно новый этап. Поэтому он не счел нужным информировать Американский институт архитекторов о своем отъезде. А может быть, перед отъездом было настолько много дел, что до отправки письма в ассоциацию архитекторов у него просто не дошли руки.

А теперь вспомним об американских друзьях и коллегах Вячеслава Константиновича. Мы уже упоминали о том, что во время своего пребывания в Америке Вячеслав Константинович сотрудничал и, видимо, дружил с такими известными архитекторами, как Харви Уайли Корбетт и Уоллес Киркман Харрисон, которые прославились проектами и строительством небоскребов. Это было то вошедшее в историю время, когда на улицах американских городов, прежде всего Нью-Йорка, на удивление обывателям, одно за другим возникали огромные величественные небоскребы, олицетворяя собой новое слово в архитектуре и технологии строительства. Участвовал в строительстве небоскребов и Вячеслав Константинович Олтаржевский.

В.К. Олтаржевский. The symbol of American achievement (Символ американских достижений).

Рисунок, выполненный для книги В.К. Олтаржевского и Дж. Корбетта «Современный Вавилон» (Нью-Йорк, 1932)  

Его старший коллега Харви Уайли Корбетт был старше Вячеслава Константиновича на семь лет. Судя по информации, любезно присланной нам американскими друзьями, он получил инженерное образование в университете Беркли в Калифорнии, а архитектурное — в Школе изящных искусств в Париже (Ecole des Beaux Arts). В качестве архитектора Корбетт выступил лишь в 1900 году. Одной из его первых самостоятельных работ был проект двух больших муниципальных зданий в городе Спрингфилд (штат Массачусетс). Здания получили хорошие отзывы прессы, а молодой архитектор — первую известность и новые заказы. Но истинную славу ему принес проект здания, названного «Буш-Тауэр» (то есть башня Буша в честь компании «Буш терминал компани», для которой и строилось здание). Величественный 30-этажный небоскреб возведен в самом центре Нью-Йорка на Манхэттене недалеко от Таймс-сквер. Он спроектирован в стиле неоготики и выделяется из окружающего пространства, как писала пресса тех лет, «доминирующим положением, а также чередованием белых и черных вертикальных полос». Его постройка ознаменовала дебют архитектора Корбетта, как одного из наиболее признанных проектировщиков небоскребов. Следующим крупным проектом Корбетта явилось здание «Буш-Хаус», построенное для той же компании, но уже в Лондоне, как писала пресса тех лет — «массивное офисное здание, построенное в типично американском стиле, но с учетом всех ограничений, накладываемых лондонской архитектурой». За этот проект Корбетт был удостоен чести стать членом Королевского института британских архитекторов (Royal Institute of British Architects).

Несколько позже Корбетт стал одним из руководителей фирмы, участвовавшей в числе трех других в проектировании Рокфеллерцентра в Нью-Йорке. Однако еще до завершения строительства Корбетт отказался от участия в этом проекте и начал работу над проектом стоэтажного здания «Метрополитен Лайф Норе Билдинг», которое задумывалось как самое высокое в мире. Но из-за экономического кризиса 1929 года и Великой депрессии оно было возведено высотой только в 32 этажа. Позже Харви Корбетт продолжал проектировать и строить небоскребы в различных городах Америки. Долгое время он преподавал в Колумбийском университете, так что с Олтаржевским они были коллегами и имели общие интересы не только как архитекторы, но и как профессора одного университета.

Другой известный архитектор, Уоллес Харрисон, занимался проектированием и строительством уже не просто зданий, а крупных общественных комплексов. Его проекты отличаются функциональностью плана и активным использованием элементов классических ордеров. Он участвовал в проектировании уже упомянутого Рокфеллер-центра в Нью-Йорке (1931—1940), комплекса зданий ООН и Линкольновского центра исполнительских искусств в том же Нью-Йорке. Среди его поздних проектов и здание Метрополитен-опера (1966). Оба выдающихся архитектора не оставили, насколько нам известно, никаких воспоминаний об Олтаржевском, но можно не сомневаться, что они общались с ним на равных, как блестящие профессионалы, истинные мастера своего дела.

После защиты экстерном диплома в Колумбийском университете Вячеслав Константинович стал работать в проектном отделе крупной строительной компании. А потом, освоив технологию и практику проектирования, смог даже создать собственную небольшую проектную мастерскую «с наймом специалистов» и начать самостоятельно выполнять заказы по проектированию высотных зданий.

Тем не менее Олтаржевский всегда отзывался о небоскребах достаточно пренебрежительно и жестко. И даже в 1933 году выпустил книгу, посвященную архитектуре Нью-Йорка, с полупрезрительным названием «Современный Вавилон». В этой книге отмечалось, что «тщеславие двигало людьми разных эпох и народов, им хотелось показать свое превосходство. Поэтому люди и строили пирамиды, дворцы, храмы. Аналогичное желание присуще и современному миру, где строятся высотные дома один выше другого».

«Для того чтобы иметь ясное представление о характере строительства высотных зданий в капиталистических странах, достаточно познакомиться с тем, что происходит в Нью-Йорке — городе, наиболее изобилующем высотными зданиями — “небоскребами”, — продолжал Вячеслав Константинович. — Если взглянуть на Нью-Йорк с высоты птичьего полета, глазам представится следующая картина: на фоне геометрически разбитой сетки улиц города с довольно однородной застройкой вырываются острия небоскребов. Местами они образуют беспорядочную сплошную группу, местами они вписаны в линейную застройку, в некоторых же секторах города они торчат одиноко или собраны случайно по два, по три вместе. Найти какой-либо градостроительный смысл размещения небоскребов в плане города невозможно, его и нет. Факторами, определяющими расположение небоскребов, являются или стоимость земельных участков, заставляющая вытягивать здания вверх, или просто спекулятивная инициатива отдельного предпринимателя.

Таким образом, в роли градостроителя выступает не архитектор, а хищнический капитал, ищущий выгодного для себя приложения или рекламы. Отсюда город приобретает все качества, вытекающие из хаотической, бессистемной застройки. Улицы, сплошь застроенные небоскребами, превращаются в узкие мрачные ущелья, лишающие людей естественного света и воздуха, действующие угнетающе на психику людей. По этим улицам, часто имеющим ширину не более 20 м, а иногда и меньше, беспрерывной лентой движутся автомобили, отравляя воздух отработанными газами. Не приходится говорить и о градостроительных задачах, и о силуэте здания, его формах и архитектуре, так как только верхушки зданий обозримы с некоторых отдаленных точек зрения. Гигантские объемы небоскребов играют разрушающую, а не созидающую роль в градостроительной структуре города».

Вспомним, что с мнением Олтаржевского вполне согласился и Максим Горький, посетивший Нью-Йорк в 1906 году. В своем очерке «Город Желтого дьявола» он писал: «На берегу стоят двадцатиэтажные дома, безмолвные и темные “скребницы неба”. Квадратные, лишенные желания быть красивыми, тупые, тяжелые здания поднимаются вверх угрюмо и скучно. В каждом доме чувствуется надменная кичливость своей высотой, своим уродством. В окнах нет цветов и не видно детей…» «Я впервые вижу такой чудовищный город», — заключает великий писатель.

«Американский архитектор в своем творчестве ограничен вкусами и требованиями капитала, — поддерживает Горького Олтаржевский, — являющегося его заказчиком и безапелляционным судьей. Капиталу нужно выгодное применение, и архитектор прежде всего должен удовлетворить это требование. Отсюда и процесс его творчества, заключенный в определенные рамки. В соответствии с размерами и расположением предполагаемого к застройке участка графически изображается внешний объемный габарит здания, максимально допустимый в условиях расположения данного участка. Следующая задача заключается в предельном заполнении полученного габарита объемом будущего небоскреба. После чего архитектор приступает к внешнему оформлению, главным образом первых этажей и венчающей части здания, единственно обозримых в условиях американской застройки. Перед архитектором не ставится никаких градостроительных задач. Владелец здания совершенно не интересуется ансамблем улицы, ему безразличны интересы города в целом. В результате — невероятный конгломерат застройки и выхолощенная утилитарная формалистическая архитектура».

Тем не менее Олтаржевский не забывал упомянуть и о том, что возможность строить высотные дома всегда определяется общим уровнем развития строительного дела в стране, уровнем развития технологий в строительстве и смежных отраслях. Поэтому способность создавать гигантские, а особенно высотные сооружения показывает возможности страны, уровень развития технологий. Это было тем более важно для СССР в 1930-е годы, когда страна стремилась превзойти всех и во всем. Вспомним, что строительство высотных домов в Москве началось через много лет, но Олтаржевский уже тогда заглядывал вперед, предвидя будущее.

 

Современный Вавилон

Его книга «Современный Вавилон» (Contemporary Babylon in pencil drawings by W. K. Oltarjevsky with introduction by Harvey Wiley Corbett) является альбомом карандашных рисунков, посвященных современной архитектуре Нью-Йорка. В этой книге Олтаржевский предстает перед нами не только как архитектор, тонко чувствующий и способный донести до читателя свое видение городского ландшафта, зданий и сооружений, но и как талантливый художник-график, выражающий свои чувства и свое восприятие в прекрасных рисунках, которые являются подлинными произведениями искусства.

Олтаржевский очень творчески подошел к созданию этой книги. Он сумел найти интересные виды, отражающие специфику архитектуры облика Нью-Йорка 1930-х годов. Он всегда дает четкий, очень профессиональный разбор найденных им интересных видов и сочетаний старой и новой архитектуры. В подписях к рисункам он дает точные, меткие, всегда оригинальные замечания, которые очень четко отражают мысли автора по поводу того или иного архитектурного ансамбля или сооружения. Романтически настроенный ум талантливого архитектора воспринимает небоскребы, доминирующие над городским ландшафтом, как гигантские башни, сооруженные когда-то в глубокой древности неизвестными пришельцами. При этом Олтаржевский отмечает, что эстетика современных высотных зданий и их роль в панораме города восходит к эстетике башен соборов и замков древности. Он изображает и описывает основные наиболее значимые районы и сооружения города. Так, на его рисунках представлены Уолл-стрит (финансовый центр мира, как его характеризует Олтаржевский), Рокфеллерцентр — один из ключевых культурных и коммерческих центров Нью-Йорка, один из высочайших небоскребов на Манхэттене Bankers Trust Building — гигантское здание, построенное в форме пирамиды, Irving Trust Company Building, «Форт Амстердам», Manhattan Company Building, Old Slave Market, Chrysler Building — здание, по мнению Олтаржевского, «фантастичное по экспрессии современного модернистского дизайна», Welfare Island и, наконец, «символ достижений Америки Empire State Building — высочайший небоскреб в мире.

Олтаржевский сожалеет о том, что в силу сверхъестественной высоты этого здания часть сооружения постоянно теряется в облаках. В воображении архитектора возникает фантастический образ причаливающих к верхним этажам этого здания свободно парящих в небе гигантских дирижаблей, совершивших межконтинентальный перелет (вспомним, что именно в начале 1930-х годов впервые были организованы пассажирские перелеты из Европы в Америку на дирижаблях). Изображает Олтаржевский и узкие, похожие на мрачные горные ущелья улицы, стиснутые со всех сторон массивными зданиями. Он отмечает, что «масса зданий, масса стали, цемента, камня угнетает, “сдавливает” человека, а огромные здания давят на людей своей массой, а их преувеличенная мощь не радует глаз».

Композиция многих рисунков построена на сопоставлении старого и нового, старой классической архитектуры и новых гигантских небоскребов. В своих рисунках Олтаржевский находит интересные ракурсы, когда старина спорит с современностью, и обычно его симпатии все-таки находятся на стороне классических сооружений прошлого. Несмотря на это, мощь и величественность новых зданий восхищают архитектора так же, как и продуманность и технологичность конструкций. Они, как и здания прежних веков, созданы руками и гением человека. Но в угоду современному суровому, жесткому миру они пронизаны этой жесткостью и излишней рациональностью. Их облик царапает глаз не округлым и гармоничным завершением идеи, как в сооружениях классической архитектуры, а нарочитой угловатой жесткостью. Восхищаясь могуществом человеческого разума, сочетанием, казалось бы, абсолютно несочетаемых конструкций, Олтаржевский не забывает показать в своих рисунках и гармоничные образы талантливой архитектуры прошлого, тоже достаточно конструктивные, отвечающие идеям и потребностям своего времени, но более легкие и гармоничные, значительно лучше воспринимаемые человеком, чем гигантские современные здания.

Эти взгляды, эта позиция Олтаржевского, так четко выраженная в созданной им серии графических произведений, потом будут воплощены в архитектуре советских высотных зданий, внешний облик которых при всей величественности и высоте отличается значительно большей гармоничностью, удобством и не режет глаз нарочито жестким силуэтом. Но об этом этапе в жизни Олтаржевского речь еще впереди. Здесь мы только отметим, что опыт и полученные им в Америке знания были востребованы и использованы им на родине, хотя, к сожалению, далеко не в полной мере.

 

«Королевские сосны»

В Америке талант Олтаржевского проявил себя в полную силу. Неординарные способности русского архитектора (быстрота мышления, тонкий художественный вкус и постоянно удивлявшее всех редкое умение сразу же представить будущий ансамбль на бумаге целиком в привязке к местности), конечно, сразу же были замечены зарубежными коллегами.

Вячеслав Константинович проектировал не только высотные городские здания, но и другие объекты — курорты, гостиницы и виллы. По его проекту в штате Нью-Джерси выстроен известный курорт «Королевские сосны». При создании данного курорта Олтаржевским был разработан общий план, а также проекты зданий отеля, ресторана, клуба. Интерьеры отеля поражали удивительной роскошью и безупречным вкусом. Этот элитный курорт сразу же приобрел большую популярность как среди бизнесменов, так и среди творческих личностей. В нем стремились отдыхать самые богатые и влиятельные люди Америки. Как отмечала американская пресса тех лет, на курорте частенько видели такую зловещую, но очень хорошо известную в Америке тех лет личность, как гангстер Аль Капоне. Как известно, он очень любил красивую жизнь и всегда останавливался только в наиболее комфортных и роскошных отелях. Так что здесь, в отличие от одежды (а американская пресса тех лет много иронизировала над безвкусной манерой одеваться одного из главарей мафии), во вкусе ему не откажешь.

Человек, имеющий сомнительную славу главы и создателя американской мафии как хорошо организованной структуры с почти военной дисциплиной, видимо, приезжал сюда не только отдохнуть, но и по «делам бизнеса». Не случайно, как писали в те годы журналисты, в холле отеля попадались «серьезные джентльмены, под пиджаками которых угадывались очертания пистолетов». Обитателей отеля можно было часто видеть в баре спокойно попивающими контрабандный виски. Правда, надо отметить, что Аль Капоне недолго пользовался услугами так полюбившегося ему отеля на курорте «Королевские сосны». Отель был построен в 1929 году, а в 1931 году Аль Капоне был арестован и осужден, но не за те преступления, которые он действительно совершил, а за неуплату налогов. Но и за это, очень серьезное по американским меркам преступление он был осужден на 11 лет, вышел из тюрьмы уже совершенно больным и вскоре умер.

Еще раз хотим напомнить, что к делам мафии Олтаржевский никакого отношения не имел. Он просто построил очень красивый и очень удобный отель, который в силу его красоты и комфорта пользовался большой популярностью, в том числе и среди таких зловещих личностей, как главари мафии.

Относительно атмосферы, царившей в Америке в те годы, можно сказать следующее. В Америке тогда действовал абсолютный сухой закон, то есть было запрещено производить, продавать и ввозить на территорию страны любые спиртные напитки. Естественно, у немалой части населения такие драконовские запреты не вызывали ни понимания, ни тем более одобрения. Когда Конгресс Соединенных Штатов принял сухой закон, это вызвало массовые протесты населения. Но законодатели, руководствуясь своими представлениями о народном благе, не пошли ни на какие компромиссы. Закон был принят и вступил в силу в самом жестком варианте. Интересно, что накануне вступления в действие запрета на алкоголь в Вашингтоне перед зданием Конгресса собралась большая толпа. Люди пили виски и бренди. А потом поставили одну из последних оставшихся у них бутылок виски на середину и все по очереди подходили и целовали ее. Так Америка на много лет прощалась с легальным оборотом алкоголя.

А на следующий день… Нет, граждане Америки не перестали пить. Просто постепенно было налажено подпольное производство крепких спиртных напитков и организована их контрабандная доставка в страну. Люди и организации, занимающиеся производством и продажей алкоголя, встречали поддержку и понимание очень и очень многих. Производство и оборот алкоголя переместились из легальной экономики в криминальную сферу. В период действия сухого закона большая часть операций мафии была связана именно с контрабандой и оборотом спиртных напитков. На организации нелегального производства и оборота спиртных напитков окрепла и организационно оформилась американская мафия.

В.К. Олтаржевский. A bridge of sighs (Мост вздохов).

Рисунок, выполненный для книги В.К. Олтаржевского и Дж. Корбетта «Современный Вавилон» (Нью-Йорк, 1932)  

Сухой закон просуществовал несколько лет. Потом у властей Америки хватило мудрости и смелости признать свои ошибки и отменить его. Но ликвидировать мафиозные структуры в стране не могут до сих пор.

 

Многогранные интересы

Бесконечно талантливый мастер, Олтаржевский работал одновременно в разных областях архитектуры. Естественно, его стали приглашать к участию во всемирных архитектурных конкурсах.

Одним из самых ярких эпизодов такого участия стало создание проекта памятника первооткрывателю Америки Христофору Колумбу. Мало кому известно, что проект Олтаржевского на этом конкурсе был удостоен первой премии.

А история этого конкурса такова. В 1923 году на Пятой Панамериканской конференции было принято решение поставить в городе Санто-Доминго, столице Доминиканской Республики, маяк-памятник Христофору Колумбу. Выбор места был определен тем, что во время ремонта кафедрального собора в Санто-Доминго были найдены останки первооткрывателя Америки.

Для создания проекта памятника объявили международный конкурс. В нем приняли участие архитекторы из всех стран мира. Участвовали в конкурсе и советские архитекторы — Мельников, Лансере, Олтаржевский, Леонидов. Рад их проектов далеко опередили свое время и были очень оригинальны. Например, проект Константина Мельникова представлял собой композицию, состоящую из двух конусов. Верхний из них был подвижным и должен был вращаться под воздействием ветра. Этот проект не получил поддержки. Значительно большую популярность заслужил проект Олтаржевского, представлявший собой высокую стройную башню со статуей Колумба наверху. Был отмечен жюри и проект Николая Лансере.

Однако жюри конкурса было достаточно консервативно и тенденциозно. Ему не хотелось отдавать победу в руки архитекторов из Советской России, и они посчитали проекты, предложенные молодыми советскими авторами, слишком сложными для исполнения. В результате победил довольно странный проект шотландского архитектора Джозефа Ли Глива. Этот проект и был реализован в итоге, но денег на его сооружение в итоге так и не нашлось. Достроили маяк почти через столетие, в 1992 году. Следует признать, что создание Глива совершенно не похоже на маяк. Это просто-напросто крест, гигантский бетонный крест, распластанный на земле. По замыслу архитектора, мощные светильники, установленные на маяке, должны рисовать такой же крест на небе. Но на деле эти светильники включают очень редко из-за недостатка электроэнергии. В результате маяк с моря практически не виден и свою функцию не выполняет. Видимо, современные архитекторы пошли на поводу у прежних авторитетов, в результате монумент, выражаясь современным языком, «не звучит».

Интересы Олтаржевского были многогранны. В 1930 году архитектор приехал в Париж, чтобы принять участие в проектировании площади Маршала Фоша. Фош в то время был для французов национальным героем — он командовал французской армией в Первую мировую войну и в 1918 году принял капитуляцию Германии. Олтаржевский и в этот раз одержал победу на закрытом конкурсе проектов планировки и застройки площади Маршала Фоша и удостоился денежной премии. Во время недолгого пребывания в Париже Олтаржевский также успел спроектировать одно из зданий на Елисейских Полях и особняк в окрестностях города.

По иронии судьбы, проект застройки площади в Париже сыграл роковую роль в судьбе архитектора. Дело в том, что тогда же в Париже произошла его случайная встреча с Николаем Бухариным. Один из лидеров партии, не так давно попавший в опалу, также был в Париже по делам, но с удовольствием встретился с талантливым соотечественником. Позже, в 1938 году, это случайное знакомство с расстрелянным к тому времени Бухариным было поставлено в вину Олтаржевскому и, как говорят, послужило одной из причин его ареста. Но об этом речь пойдет позже. А пока Олтаржевский жил за границей и встречался со многими интересными и даже всемирно известными людьми как в Америке, так и в Европе.

Он не искал этих знакомств, все получалось как-то само собой. Олтаржевский, сам интересный человек с неординарным мышлением, удивительным образом привлекал к себе интересных талантливых людей. Так он познакомился и с Бухариным. Они поговорили, и Николай Иванович одобрил выполненный мастером проект планировки площади Маршала Фоша. Возможно, именно Бухарин впервые дал понять Олтаржевскому, что для него, русского архитектора, место на его родине, в России. Только там его талант сможет раскрыться в полную силу. Может быть, он дал понять, что в Советском Союзе архитектор уровня Олтаржевского сможет претендовать на участие в действительно крупных проектах, куда более значимых, чем проектирование отдельных зданий, монументов или даже целых площадей где-то в Америке или Европе. Если это было так, то слова Бухарина запали в душу Вячеслава Константиновича, и он стал думать о завершении своей несколько затянувшейся командировки и о возвращении на родину

А пока Олтаржевский вновь вернулся в Нью-Йорк, к своему постоянному месту работы, где у него в то время уже была собственная фирма. Он продолжал на практике изучать опыт высотного строительства и проектировать административные здания и гостиницы. Как с гордостью отмечал позже сам Олтаржевский в автобиографии, ему довелось участвовать в организации работы делегации советских архитекторов, приехавших в Америку для ознакомления с опытом высотного строительства «в целях его применения при строительстве Дворца Советов в Москве». В состав делегации входили и его давние друзья и коллеги — такие известные мастера, как Щуко и Щусев. Возможно, общение с коллегами, хорошо знавшими потенциал Олтаржевского по совместной работе на Всероссийской сельскохозяйственной выставке 1923 года, и их рассказы о новых грандиозных архитектурных проектах, начатых в СССР, вызвали живой интерес у Олтаржевского и усилили его желание вернуться на родину.

Мы не знаем точно, что именно сыграло определяющую роль, но факт остается фактом — в 1935 году Олтаржевский вернулся в Советский Союз, Как позже дипломатично писал сам архитектор в автобиографии, «по окончании командировки в Нью-Йорк» он вернулся на родину после почти десятилетнего отсутствия.

В разных источниках называется разное время возвращения Олтаржевского в Москву. В одних документах указывается 1934 год, в других — 1935-й. Нам хотелось бы внести определенную ясность в этот вопрос. Недавно на аукцион была выставлена книга Олтаржевского «Современный Вавилон» с дарственной надписью, сделанной рукой автора. На титульном листе книги имеется, как выразились устроители аукциона, «теплое посвящение от автора». Во избежание могущих вкрасться неточностей мы сначала приводим текст на языке оригинала. «То Mr. and Mrs. McCrea. May I present this as a token of our appreciation for a most delightful visit to your home. I fear that the spirit of my compositions may be at variance with the pervading atmosphere at Carter's Grove but I hope it will find a place for itself and give you pleasure. W.K. Oltarjevsky, Jan. 25. 35». А вот перевод: «Мистеру и миссис Маккри. Преподношу вам эту книгу в память о незабываемом визите в ваш дом. Боюсь, что дух моих композиций не будет созвучен атмосфере Картерс-Гроув, но надеюсь, что они заслужат ваше внимание и доставят вам удовольствие. В.К. Олтаржевский, 25 января 1935 года». Итак, как мы видим из этого документа, в январе 1935 года Вячеслав Константинович еще находился в Америке, а значит, он вернулся в Советский Союз позже, незадолго до начала проектирования Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. Так что гипотеза о том, что он вернулся именно для того, чтобы принять участие в этом крупнейшем проекте, получает дополнительное обоснование.

В.К. Олтаржевский. Highest pyramid of the new world (Высочайшая пирамида нового мира).

Рисунок, выполненный для книги В.К. Олтаржевского и Дж. Корбетта «Современный Вавилон» (Нью-Йорк, 1932)  

Мы не знаем точно, кто были те люди, о визите к которым с таким удовольствием вспоминает Вячеслав Константинович. Можем только напомнить, что именно в это время в Америке начала восходить звезда известного актера, исполнителя главных ролей во многих голливудских вестернах Джоэла Альберта Маккри (1905—1990). Может быть, книга была подарена именно ему. Во всяком случае, известно, что творческие успешные личности всегда и везде тянутся друг к другу, и среди американских друзей Олтаржевского вполне мог оказаться известный киноактер.

Таким образом, Олтаржевский вернулся в Москву, где начался новый яркий, возможно, самый главный в его судьбе, но далеко не безоблачный этап его биографии.

…Подождите, а как же личная жизнь? — возможно, воскликнет читатель. Неужели у такого яркого, энергичного привлекательного мужчины не было сердечных увлечений за все эти десять лет? Об этих увлечениях Олтаржевский, а вместе с ним и история умалчивают. Но они, конечно, были — просто не могли не быть. Женщины всегда тонко чувствуют душу мужчины, его потенциал, его энергию. И такая энергия всегда ощущалась у молодого, увлеченного своей работой архитектора. Представим себе Олтаржевского в Нью-Йорке, где лютует сухой закон. Но у него, как и у всей работающей молодежи, живущей в этом районе, давно вошло в привычку посещать уютный бар по соседству, хозяин которого, несмотря на строгий запрет, угощал гостей коктейлем с добавкой хорошей порции виски. И вот мы видим Вячеслава, уютно расположившегося за одним из столиков бара. Потягивая контрабандный виски, он о чем-то тихо беседует с сидящей напротив смуглой девушкой. Затем дама встает и подходит к фортепьяно. Пианист играет блюз. А девушка поет. Поет своим низким завораживающим голосом. Весь зал внимательно слушает. А Вячеслав — «этот странный русский», как прозвали его в баре, достает из нагрудного кармана блокнот и начинает что-то быстро-быстро чертить. Окружающие не могут его понять, а между тем все просто. Чарующий голос певицы как-то вдруг претворился в его воображении в образ прекрасной стройной башни, стоящей на восьмигранной площади. А затем, к всеобщему недоумению, этот странный русский ведет себя совсем уж непонятно. Он торопливо встает, кладет на столик чаевые и уходит, не дослушав певицу. Просто в его воображении возник прекрасный светлый город, полный цветов и фонтанов, и потребовался больший лист ватмана, чтобы все это зарисовать.

Когда он вернулся, то не узнал уютного бара. Вскоре после его ухода нагрянула полиция, посетители разбежались, некоторых забрали в участок. Очаровательная певица тоже исчезла. Правда, выйдя из бара, Олтаржевский увидел ее осторожно вылезающей во двор из маленького кухонного оконца (предусмотрительно оставленного открытым). А она, грациозно спускаясь на землю, в который раз мысленно возблагодарила — нет, не Бога, а искусных портных, которые придумали такие вот удобные короткие «платья для коктейля», чтобы было удобнее удирать от полиции. Для молодых людей вечер был спасен…

Быть может, все было совсем не так. Но ведь так могло быть, не правда ли? Ведь просто-напросто не могло быть иначе…