Утром 4 февраля 2014 года, в тот день, когда меня должны были представить сотрудникам в качестве нового CEO, я ехал в кампус и обдумывал идеи, которые хотел до них донести. Совет директоров во время поисков составил список вопросов к будущему главе компании – и за выходные по случаю Дня благодарения я отстучал десять страниц ответов. Катаясь то в Техас, в компанию Dell, то в Кремниевую долину, к Hewlett Packard, я оттачивал их. Вопросы требовали нешуточного самокопания. Какова моя концепция? А стратегия ее достижения? Как я представляю успех и с чего начинать? Теперь, несколько месяцев спустя, я думал о том, что написал, и обо всем, что вело к этому дню.
Поиск нового CEO был долгим. Стив в августе заявил, что уходит в отставку, и этим удивил всех – ведь только что прошла масштабная реорганизация компании, и назревало объявление о сделке стоимостью 7,2 миллиарда долларов с Nokia, финским производителем смартфонов. Всю осень журналисты высказывали предположения, кто же заменит Стива. Кто-то со стороны, вроде главы Ford Motor Алана Мулалли? Какой-нибудь топ-менеджер из свежекупленных Microsoft компаний, скажем, Тони Бейтс из Skype или Стивен Элоп из Nokia? Нас тоже попросили письменно изложить совету директоров наши соображения, устроив нечто вроде «кастинга» кандидатов на новую должность.
В своей записке для совета директоров я опирался на более чем 20-летний опыт работы в компании, но еще меня вдохновляли слова, сказанные мне Стивом Балмером. Он поощрял меня мыслить независимо – иными словами, не стараться угодить Биллу Гейтсу или кому-то еще. «Уверен – действуй», – сказал мне он.
Microsoft основали Билл и Пол Аллен. А выстроили Microsoft Билл и Стив. Известна история о том, как Билл в 1980 году зазвал Стива на должность первого коммерческого директора прямо из Стэнфордской школы бизнеса. Стив был страстно влюбленным в свое дело лидером, коммерсантом и знатоком рынка, Билл грезил о новых технологиях, читал запоем, его «думательные недели» вели к тому, что Microsoft далеко опередила завистливых конкурентов. Вместе они составили один из известнейших деловых тандемов в истории и обеспечили Microsoft статус самой дорогостоящей компании на планете. Они не только разработали гениальные продукты, но и воспитали сотни топ-менеджеров, которые сегодня руководят корпорациями по всему миру, – и я в их числе. На протяжении многих лет они давали мне все больше и больше самостоятельности и научили тому, что наше программное обеспечение влияет не только на жизнь любителей компьютеров, но и на целые общества и экономические системы.
Как бы я ни был предан тому, что они создали, Стив не хотел, чтобы я подстраивался. Он поощрял меня отбрасывать догмы. Лучше, чем кто-либо другой, он понимал, что компании требуются перемены, и самоотверженно отказался от статуса CEO, чтобы открыть дорогу изменениям. Я оставался в компании – и мне было сказано начать все заново, перезагрузить браузер и открыть новую, следующую страницу в истории Microsoft.
И потому моя записка для совета директоров призывала к обновлению компании. Для этого требовалось проникнуться идеями повсеместного вычисления и умной среды. Смысл в том, что люди должны взаимодействовать с возможностями, охватывающими множество устройств. Всеми этими интерфейсами управляет облачный интеллект, а действия совершаются на той грани, где генерируются данные и происходят взаимодействия с людьми. Но обновление, писал я, случится, только если мы в первую очередь займемся корпоративной культурой и создадим атмосферу доверия как внутри компании, так и вне ее. Продолжать почивать на лаврах, конечно, было бы очень легко. Мы были королями – пусть теперь наше королевство и оказалось под угрозой. Существовали способы продолжить «доить» нашу «денежную корову» и подстегнуть краткосрочные прибыли, однако я верил, что мы можем создать долгосрочную ценность, сохраняя верность нашим целям и изобретая новое.
Я припарковался возле Студии D, в которой обитала команда разработчиков Xbox. Этой части кампуса еще не существовало, когда я в 1992 году пришел в Microsoft, а сейчас со всех сторон ее уже окружало несколько десятков невысоких офисных зданий. В течение часа стеклянный трехъярусный атриум Студии D заполнили сотрудники, приглашенные на корпоративную встречу и интернет-конференцию. Я знал, что они полны надежд, но настроены скептически. Стоило лишь взглянуть на ряд отраслевых графиков, чтобы понять почему. Десятилетиями мировые поставки ПК росли, теперь продажи, достигнув пика, пошли на спад. Ежеквартальные поставки ПК составляли около 70 миллионов, а смартфонов перевалили за 350 миллионов. Для Microsoft это были плохие новости. Каждый проданный ПК приносил компании лицензионные платежи. Провисли не только продажи ПК – ослаб и интерес к Windows 8, которая была выпущена 18 месяцев назад. Тем временем ОС Android и Apple были на гребне успеха – начался «смартфонный бум», который мы в Microsoft не только не возглавили, но и едва успели поучаствовать в нем. Поэтому наши акции, долгое время считавшиеся первоклассными, уже годами не росли.
Да и внутренние дела были в плачевном состоянии. Согласно ежегодному опросу персонала большинство считали, будто мы движемся в неверном направлении, и подвергали сомнению нашу способность к новаторству. Чтобы проиллюстрировать сей печальный факт, Джилл Трейси Николс, в то время мой руководитель аппарата, поделилась обратной связью фокус-группы из сотен сотрудников, так что я смог «пощупать пульс» организации в самый разгар перемен. Компания болела. Люди устали. Недовольство росло. Все были сыты по горло тем, что мы отстаем, несмотря на прекрасные планы и идеи. Люди пришли в Microsoft, горя грандиозными мечтами, но им казалось, что в итоге они только поддакивают начальству, высчитывают налоги да пререкаются на совещаниях. Им казалось, что только человек со стороны сумеет вернуть компанию на верный путь. Ни одно из имен в бывшем на слуху списке внутренних кандидатов на должность СЕО не отвечало их чаяниям – в том числе и мое.
За два дня до объявления о моем назначении мы с Джилл бурно обсуждали, как вдохновить на свершения эту разочарованную группу блестящих талантов. Я был раздражен тем, что считал отсутствием личной ответственности за результат и поиском виноватых. Но Джил прервала мой монолог: «Ты неправ: они горят желанием делать больше, но им мешают». Задачей номер один стало возродить надежду. Это был первый день наших преобразований – и я знал, что они должны начинаться изнутри.
Несколько минут спустя я стоял на сцене и меня фотографировали – эта фотография вскоре разлетится по сети. Она запечатлела улыбки Билла Гейтса, Стива Балмера и мою – единственных CEO за 40-летнюю историю Microsoft. Но более отчетливо я помню другую картину – глаза сотен сотрудников Microsoft, которые ждут моей речи, лица, отражающие смесь надежды, волнения и воодушевления, беспокойства и легкого разочарования. Подобно мне, они пришли в Microsoft, чтобы изменить мир, но теперь были разочарованы прекращением развития. Они начинали прислушиваться к нашим конкурентам. И, что печальнее всего, многие чувствовали, что компания теряет душу.
Стив дал собранию старт зажигательной и вдохновляющей речью. За ним выступал Билл с присущим ему суховатым юмором. Оглядев аудиторию, он притворно удивился тому, какая большая доля рынка Windows Phone представлена в этом зале. Затем, перейдя к делу, он лаконично описал задачи и возможности, открывшиеся перед компанией:
«Microsoft была основана на вере в магию софта, и я бы сказал, что сегодня возможности в этом плане шире, чем когда бы то ни было. Нам доступна настоящая магия – мы с помощью наших программ можем столько дать людям и на работе, и дома! У нас есть удивительные преимущества: платформа Windows, облачные возможности, возможности Office. И да, некоторые трудности тоже есть. В облаке действуют и занимаются интересными вещами множество людей. Мы ухватили кусок мобильной активности, но не такой большой, как хотелось бы».
И он передал слово мне.
Когда аплодисменты стихли, я немедля призвал моих коллег и соратников к действию. «В нашей отрасли уважают не традицию. В нашей отрасли уважают инновации. Наша общая задача – привести Microsoft к процветанию в мире, где господствует стратегия mobile-first, cloud-first». Если в тот день я и стремился выделить какую-то мысль, то о том, что потеряет мир, если Microsoft исчезнет с лица земли. Мы должны были ответить себе: что же есть наша компания? Зачем мы существуем? Я сказал, что пришло время заново открыть дух Microsoft, то, что делает нас уникальными.
Одна из моих любимых книг, The Soul of a New Machine (Душа Новой Машины) Трейси Киддер, рассказывает о другой технологической компании, Data General, в 70-е годы прошлого века. Киддер пишет, что технология – это не что иное, как коллективная душа ее создателей. Сама по себе технология потрясающая вещь, но беззаветная одержимость разработчиков потрясает сильнее. Так что такое душа в корпоративном контексте? Я не имею в виду религиозный смысл. Душа – это нечто самое естественное. Это внутренний голос. То, что мотивирует и направляет изнутри пути приложения ваших способностей. Какой уникальной способностью обладает наша компания? Душа Microsoft – это расширение человеческих возможностей, причем не только отдельных лиц, но и институтов, которые они создают: школ, больниц, государственных органов и некоммерческих организаций.
Стив Джобс понимал, что такое душа компании. Он как-то сказал: «Дизайн – это фундаментальная душа человеческого творения, которая выражает себя через последовательность внешних слоев продукта или услуги». Согласен. Apple всегда сохранит свою душу, пока ее внутренний голос, ее мотивация – это великий дизайн пользовательских продуктов.
Но душа нашей компании иная. Я знал, что Microsoft должна восстановить свой дух, душу компании, которая делает мощные технологии доступными каждому человеку и каждой организации – демократизирует технологии. Когда я впервые надел голографические очки-компьютер HoloLens, то подумал прежде всего о том, как крупные компании смогут использовать их для дизайнерских разработок, как они пригодятся в школах и больницах, не только о том, как весело теперь будет играть в Minecraft.
Мы не лишились души, нет, но нам нужно было возрождение, ренессанс. В 1970-е годы Билл Гейтс и Пол Аллен основали Microsoft, стремясь к тому, чтобы компьютер стоял на каждом рабочем столе и в каждом доме. Это была дерзновенная, вдохновляющая и амбициозная цель – и они ее достигли. Достигли, демократизировав и персонализировав технологию. Сколько компаний могут заявить, что выполнили свою основополагающую миссию? Я никогда не стал бы главой корпорации из списка Fortune 500, если бы не демократизирующая глобальная мощь Microsoft. Но мир изменился, и пришло время изменить наш взгляд на него.
Есть такое интересное понятие из области когнитивной философии – мировоззрение. Проще говоря, это то, как личность воспринимает мир во всей его полноте, не ограничиваясь понятиями политики, общества и экономики.
Какой общий опыт у нас есть? Вопрос, который я обдумывал перед вступлением в должность СЕО, – «зачем мы существуем?» – заставил меня поменять мое технологическое мировоззрение, и каждый руководитель Microsoft теперь похожим образом менял свое. Мы перестали обитать в ПК-центричной вселенной. Компьютерные системы оказывались все доступнее. Компьютерный разум становился неотъемлемой частью окружающего мира, поскольку компьютеры могли наблюдать, собирать информацию и делать выводы и прогнозы на ее основе. Мы стали свидетелями непрерывно растущей волны «оцифровки» нашей жизни, нашей работы и всего нашего мира. И обязаны этим мы были разрастающейся сети взаимосвязанных устройств, невероятной вычислительной мощи облака, выводам на основе Big Data, искусственному интеллекту и машинному обучению. Я упростил все перечисленное и призвал Microsoft стать «мобильной и облачной» компанией, не отдавая приоритет ПК и даже «-фонам». Нам нужно было увидеть мир, в котором важнее всего была мобильность как единство человеческого взаимодействия со всеми типами устройств, мир, в котором облако сделало эту мобильность возможной, поддерживая новое поколение разумных интерфейсов. Трансформация всех сторон наших деловых операций могла способствовать процветанию Microsoft и наших клиентов в новом мире.
Конечно, зависть тоже мотивирует к переменам. Мы могли позавидовать тому, что создала Apple со своими айфонами и айпадами, или тому, чем обладала Google с ее бюджетными телефонами и планшетами на ОС Android. Но зависть негативна, всегда управляется извне, а не изнутри, так что я был уверен: это чувство уведет нас очень далеко от пути к истинному обновлению.
Еще мы могли мотивировать себя, ревниво соперничая с кем-то. Microsoft известна своим умением зажечь коллектив соревновательным огнем. Пресса от этого в восторге, однако это не по мне. Мой подход – руководить, давая ощущение цели и вселяя гордость за то, что мы делаем, а не заставляя завидовать и расталкивать соперников локтями.
Наша команда высшего руководства признала, что в конкурентной среде есть ниша, которую Microsoft может заполнить в силу своего уникального положения. Фокус в том, что наши конкуренты называли мобильными свои продукты. Мы же имели возможность говорить о мобильности опыта, ставшего возможным благодаря нашим облачным технологиям. Эти два тренда – мобильность и облако – вместе составили фундамент нашей трансформации.
Глава маркетингового направления компании Крис Капоссела разработал рекламу для Microsoft Cloud на основе того, что я рассказывал про мобильность и облака. В этом рекламном ролике испанская футбольная команда «Реал Мадрид» устремляется в наступление, создавая голевую ситуацию. А в это время лауреат премии «Грэмми» хип-хопер Common говорит, обращаясь к аудитории: «Мы живем в мире мобильных технологий, но мобильно не устройство. Мобильны вы!»
Этот ролик был создан для широкой аудитории, но он помог и нам, напомнив о главном – о духе, который мы чуть было не утратили. Microsoft стала лидером компьютерной революции, представив миру лучшие и наиболее доступные вычислительные устройства. Но Google с ее бесплатной ОС Android нашла способ ослабить Windows, а мы не отреагировали на это вовремя. В 2008 году Android для смартфонов на базе Linux отвоевал долю рынка, и сегодня эта ОС работает более чем на миллиарде активированных устройств.
Вернемся в прошлое. Сделка с Nokia, объявленная в сентябре 2013 года, за пять месяцев до моего вступления в должность главы компании, была еще одним болезненным примером утраты духа Microsoft. Мы отчаянно пытались поймать упущенную волну мобильных технологий. Nokia, сместившая в 1990-х годах компанию Motorola с позиции крупнейшего производителя мобильных телефонов, в свою очередь уступила поле боя айфону Apple и телефонам Google с ОС Android. В ранге крупнейших игроков мобильного рынка компания переместилась с первого на третье место. В 2012 году, пытаясь рискованным ходом вернуть утерянные позиции, глава Nokia Стивен Элоп объявил, что выбирает Windows в качестве основной операционной системы для смартфонов Nokia. Nokia и Microsoft в самом деле добились некоторого успеха (получив двузначную процентную долю рынка в ряде европейских стран), однако по-прежнему были на третьем месте, отставая от лидеров. Приобретая компанию, мы надеялись, что объединение проектно-конструкторских команд Nokia и разработчиков программного обеспечения Microsoft ускорит рост Windows Phone и усилит общую экосистему устройств. Это слияние могло стать хорошим, решительным ходом, необходимым для того, чтобы ОС Windows догнала iOS и Android.
В прессе эта идея подверглась критике, и совет директоров Microsoft воспротивился. Летом, еще в процессе переговоров о покупке Nokia, Стив Балмер попросил членов руководящей команды – своих непосредственных подчиненных – проголосовать по поводу сделки: да или нет. Он хотел открытого голосования, чтобы понять, с ним команда или нет. Я высказался против. Хотя я уважал Стива и мне была понятна логика наращивания рыночной доли для выстраивания устойчивой третьей экосистемы, я никак не мог взять в толк, зачем миру нужна третья телефонная экосистема, если мы не меняем правила игры.
Через несколько месяцев после моего вступления в должность сделка по Nokia была закрыта, и наши команды не покладая рук работали, чтобы перезапустить Windows Phone с новыми девайсами и новой ОС, которая давала новые возможности. Но было слишком поздно отвоевывать потерянные позиции. Как мы ни гнались за конкурентами, догнать их не могли. Спустя месяцы я буду вынужден объявить о полном списании этого приобретения на убытки, а также о планах сократить почти 18 тысяч рабочих мест, большая часть которых была связана как раз с приобретением устройств и сервисов Nokia. Меня угнетала мысль о том, что столько талантливых людей, так много отдавших своему делу, должны потерять работу.
Любой руководитель может извлечь немало уроков из истории с Nokia. Покупка компании с недостаточной рыночной долей – это всегда риск. Более всего нам был нужен свежий и четко сформулированный подход к мобильным компьютерным средам. Мы совершили главную ошибку, когда не сумели осознать, что наши сильнейшие стороны – изобретение нового «железа» для Windows, персонализация компьютеров, адаптация наших облачных сервисов к каждому устройству и на каждой платформе – уже неотъемлемая часть души Microsoft. В бизнес мобильных телефонов стоило входить, только если мы могли предложить нечто совершенно иное.
В конце концов мы последовали этому ключевому постулату, сосредоточив усилия на создании Windows Phone для организаций. К примеру, бизнес-клиенты теперь в восторге от Continuum – функции, позволяющей заменить ПК телефоном. Еще один наш мобильный проект – мы приспособили Office к работе на самых разных устройствах. Оглядываясь назад, больше всего я сожалею о том, как все это сказалось на судьбе талантливых и преданных своему делу людей из нашего мобильного подразделения.
Когда я только осваивался в новой должности, мы с Биллом Гейтсом однажды вместе шли из одного здания в другое на встречу с корреспондентом Vanity Fair. Билл решил остаться в совете директоров, но уйти с поста председателя. Теперь главным для него становился фонд, который он основал вместе со своей женой Мелиндой, однако он по-прежнему трепетно относился и к вселенной софта, и к корпорации Microsoft. Пока мы шли, он с энтузиазмом говорил о новом продукте, который размоет границы между документом и сайтом. Мы обменивались идеями, как разработать архитектуру с богатыми возможностями составления отчетов, чтобы такая страница была не статичной, а обладала всем изобилием функций интерактивного сайта. Мы быстро углубились в дебри, осыпая друг друга предложениями насчет структур данных визуализации и систем хранения. В какой-то момент Билл глянул на меня с улыбкой и сказал: «Как же здорово поговорить о программировании».
Я знал, что при поиске утраченной души компании придется вернуть Билла и вовлечь его в разработку технической концепции наших продуктов и услуг. О том, как Билл обсуждает программные продукты, в компании ходят легенды. В юмористическом романе Дугласа Коупленда Microserfs, вышедшем в 1994 году, есть забавная история о том, какое влияние Билл имел на программиста Microsoft. Разработчик по имени Майкл в 11 утра заперся у себя в кабинете, получив письмо с резкой критикой от Билла, который проверял часть созданного им кода. Никого из сотрудников, работающих на одном этаже с Майклом, Билл никогда не критиковал лично. «Ситуация была по-своему трогательной, и мы даже немного ревновали». К половине третьего ночи, начав беспокоиться о Майкле, команда отправилась в круглосуточный супермаркет Safeway, чтобы купить «плоской» еды, которую можно подсунуть под дверь. Хотя эта легенда (в которой довольно много преувеличений) не вполне передает суть культуры, которую я надеялся создать, я знал, что возвращение нашего основателя к разработке вдохновит людей и откроет для нас новые возможности.
Первые несколько месяцев в новой должности я провел, выслушивая мнения всех и каждого, как я и обещал в записке совету, которую готовил в День благодарения. Я встретился со всеми нашими руководителями и старался продолжать встречи с партнерами и клиентами. Я слушал и искал ответы на два вопроса. Первый: для чего мы здесь? Ответ на этот вопрос должен был на грядущие годы определить, какой станет компания. Второй: что мы делаем дальше?
В фильме «Кандидат» есть замечательная финальная сцена, когда Роберт Редфорд, победив на выборах, затаскивает своего советника в комнату и спрашивает: «А что делать теперь?» Для начала я решил слушать.
Первым делом я выслушал сотни сотрудников каждого уровня и из каждого подразделения компании. Мы также создали фокус-группы, чтобы люди могли высказывать мнения анонимно. Каждый день самым важным для меня было – слушать, потому что так я закладывал основы своего руководства на будущее. Ответ на мой первый вопрос – для чего существует Microsoft? – был четким и недвусмысленным: мы существуем, чтобы создавать продукты, которые расширят возможности людей. Именно этот смысл мы искали, чтобы наполнить им свою деятельность.
Но я слышал и другое. Сотрудники хотели такого CEO, который бы инициировал кардинальные изменения, но в то же время уважал изначальные идеалы Microsoft, а таким идеалом во все времена было изменение мира. Они хотели четких, конкретных и вдохновляющих концепций. Они хотели чаще слышать о достигнутом прогрессе в понятной и простой манере. Инженеры хотели руководить, а не подчиняться. Они хотели казаться крутыми. У нас были разработки, например передовой искусственный интеллект, за которые пресса Кремниевой долины возвела бы нас на пьедестал, но мы не хвастали ими. И они требовали серьезных планов по выходу из паралича. Например, Google попала на первую полосу благодаря показушным демонстрациям своих экспериментов с ИИ – а у нас уже были средства распознавания речи и образов мирового класса и продвинутые средства машинного обучения, которые мы хранили в секрете. Но по-настоящему сосредоточенно я обдумывал задачу, как использовать все наши технологии и создать то, что отвечало бы нашему истинному духу и одновременно было бы ценно для наших клиентов.
По второму вопросу – куда двигаться дальше – я был убежден, что новому главе Microsoft необходимо хорошо сделать несколько вещей, причем сразу, в первый же год работы.
• Четко и регулярно транслировать нашу миссию, мировоззрение и стремления в области бизнеса и инноваций.
• На всех уровнях провести культурные изменения, чтобы в итоге получить нужную команду в нужном месте.
• Выстроить новые удивительные партнерства, в которых мы сможем наращивать свою «долю пирога» и удовлетворять потребности клиентов.
• Подготовить людей к новой волне перемен и смене платформ. Пересмотреть свои возможности под стратегию mobile-first, cloud-first и начать проводить в жизнь принятые решения.
• Стоять за вечные ценности, возобновить эффективное производство и экономический рост на благо всех.
Этот список – не формула успеха, поскольку и сегодня Microsoft находится в состоянии перемен. Еще какое-то время мы не увидим, что изменилось от наших изменений.
С лета 2014-го по лето 2015 года мы настойчиво добивались перемен. Первые месяцы я слушал – очень внимательно и с любопытством, и вот пришла пора действовать – со всей уверенностью и убежденностью в своей правоте.
Название моей первой должности в Microsoft – ИТ-евангелист, специалист по пропаганде информационных технологий. Этим термином в ИТ называют человека, который делает все для продвижения стандарта или продукта. И вот теперь я превратился в евангелиста, продвигающего идею о необходимости заново найти душу компании. Миссия компании – это во многом заявление о ее духовной сути, и этим я занялся прежде всего.
Чтобы воплотить идеи и выпестовать приверженность им в организации численностью в 100 с лишним тысяч человек, работающих в 190 странах, мы вывели четкую взаимосвязь между нашими миссией и культурой. Мы определили наши миссию, мировоззрение, стремления и идеи в одной страничке текста – немалое достижение для компании, обожающей громоздкие презентации PowerPoint. Но это была относительно легкая часть. Намного сложнее оказалось не подправлять его – дать этому определению укорениться. Мне очень хочется изменить то тут, то там пару слов, добавить строчку, просто подновить текст всякий раз, когда приходится произносить речи, но я снова и снова напоминаю себе: «Постоянство лучше, чем совершенство».
За годы, прошедшие до моего вступления в новую должность, управленческая команда потратила слишком много времени, стараясь разъяснить нашу стратегию и поведение громадной корпорации. Мы нуждались в едином понимании. Простая концепция, которую мы сформулировали, послужила катализатором, побудила людей воплотить наши идеи в жизнь.
Почти вся работа тех моих первых лет в качестве СЕО заключалась в том, чтобы маховик перемен продолжал вращаться. Конечно, тут требовалось постоянное взаимодействие с людьми, но такая деятельность дисциплинировала и меня, и команду высшего руководства, заставляя работать в едином ключе. Нам нужно было вдохновлять и продвигать перемены. Мы сами себе бросали вызов: «Если в конце следующего года мы предстанем перед судом по обвинению в том, что провалили свою миссию, хватит ли суду доказательств, чтобы объявить нас виновными?» Просто говорить интересные слова недостаточно. И мне, и всем нам приходилось действовать. Наши сотрудники должны были видеть, как все, что мы делаем, укрепляет нашу миссию, стремления и культуру. А затем работающие с нами люди должны были начать действовать так же.
Три наши главные цели определяли то, как мы формировали команды и отчитывались о результатах. Миссия диктовала, куда я отправлюсь с визитом и с кем там буду разговаривать. Маршрут моих путешествий зачастую начинался с посещения местной школы или больницы. Мне особенно нравились церемонии с участием коренных жителей Колумбии и Новой Зеландии – было интересно, как они используют технологии Microsoft, чтобы сохранить свою историю и традиции, и что они думают о развитии. Помимо этого, мы давали ход законсервированным проектам, приглашали к сотрудничеству конкурентов, показывались в необычных местах, на первый план при разработке продуктов выдвигали доступность и постоянно ездили по миру, вовлекая в свою деятельность сотрудников, партнеров и клиентов.
В четверг 10 июля 2014 года, за несколько дней до начала нового финансового года Microsoft, я разослал всем сотрудникам электронное письмо, своего рода манифест. Я нажал на кнопку «Отправить» в 6:02 утра, так что во всех временных зонах Америки письмо оказалось во входящих в самом начале дня, а у сотрудников по всему миру – до выходных: мы – глобальная компания, поэтому и мыслить должны соответственно.
«Чтобы способствовать инновациям, мы должны заново найти душу нашей компании – нашу уникальную суть. Мы все должны задуматься о том, что только Microsoft способна дать миру, и о том, как мы можем снова изменить мир. Я считаю, что стоящая перед нами задача сложнее и амбициознее всего, что мы до сих пор делали. Microsoft – это компания производительности и платформ в мире мобильных и облачных технологий. Мы изменим производительность, чтобы каждый человек и каждая организация на планете могли больше делать и многого достигать».
Я писал, что производительность для нас выходит далеко за рамки документов, таблиц и слайдов. Мы не пожалеем сил, чтобы помочь людям, дрейфующим в растущем океане девайсов, приложений, данных и соцсетей. Мы разработаем новый софт, который будет предвосхищать потребности пользователей, будет персонализирован и полезен. Мы станем относиться к клиентам как к «двойным пользователям», у которых больше чем одна цель – которые применяют технологии и для работы, и для учебы, и для ведения своей личной цифровой жизни.
В электронное послание я вставил изображение мишени, в центре которой были слова «цифровизация работы и жизни», окруженные нашей облачной платформой и компьютерными устройствами. Скоро количество пользователей интернета, сенсорных устройств и технологии интернета вещей (IoT) достигнет 3 миллиардов. Да, продажи ПК замедлились, так что нам нужно было преобразить ницшеанское «мужество перед лицом реальности» в «мужество перед лицом возможности». Мы должны были завоевать миллиарды подключенных устройств, а не нервничать из-за уменьшающегося рынка.
Люди отреагировали мгновенно. Первые же 24 часа принесли отклики от сотен сотрудников компании – из всех ее подразделений, со всех уголков света. Они сообщали, что, заговорив на языке новых возможностей и достижений для всех обитателей Земли, я подарил им вдохновение. Все без исключения – программисты, дизайнеры, маркетологи, сотрудники технической поддержки – увидели, как применить новые идеи в своей повседневной деятельности. Многие предлагали полезные соображения и идеи. Одна из моих любимых идей – отказаться от традиционного мышления. Почему Xbox выглядит как коробка, хотя традиционные телевизионные и кабельные коробки почти исчезли? Что, если Kinect, наша технология восприятия движущихся объектов, используемая в видеоиграх и роботехнике, будет устанавливаться на крылья или колеса и искать потерянные ключи или кошельки? Многие писали мне, что после стольких лет разочарования они ощутили прилив энергии. И я преисполнился решимости не растрачивать это ощущение.
СМИ, пишущие о Microsoft, получили копии моего обращения и немедленно предложили свое видение будущего компании под моим руководством. The New York Times сосредоточилась на уже происходящих культурных изменениях. The Washington Post восхитилась тем, как «ловко» я вставляю литературные отсылки «между обязательными строчками». Bloomberg предупреждала: если Microsoft собирается преуспеть и в корпоративном, и в пользовательском мире, поставив во главу угла производительность систем, «компании придется заняться производством продуктов, которые будут соответствовать пафосным речам». Они были правы. Мы хотели, чтобы пользователи не только применяли наши продукты, но и любили их.
Изложение нашего ключевого raison d’etre и деловых амбиций стало неплохим началом. Но еще мне нужно было, чтобы ко мне присоединились правильные люди и возглавили движение к переменам. Несколько недель спустя я объявил, что Пегги Джонсон, много лет руководившая Qualcomm, станет главой направления развития бизнеса и будет заключать выгодные сделки о приобретении и сотрудничестве с производителями новых продуктов и услуг. Еще через несколько недель мы приобрели Minecraft – популярную онлайн-игру, которая, как мы знали, привлечет пользователей к нашему облаку и к нашим устройствам. Чуть позже я объявил, что Кэтлин Хоган, которая возглавляла наш отдел по мировому бизнес-консалтингу и поддержке и имела опыт работы в глобальной корпорации управленческого консалтинга McKinsey и компании Oracle, станет нашим директором по персоналу и моим соратником в деле культурной трансформации. Я убедил Курта Делбене, некогда возглавлявшего наше подразделение Office, вернуться на должность главы стратегического департамента после того, как президент Обама выбрал его кандидатуру для отладки Healthcare.org – сайта государственной системы страхования здоровья. Маркетингом у нас руководили два человека, я предпочел возложить все соответствующие обязанности на Криса Капосселу. Скотт Гатри, мой партнер по инжинирингу во времена создания облачного бизнеса, возглавил быстрорастущее деловое направление облачных и корпоративных технологий.
Со временем перемены вели к тому, что некоторые руководители покинули нас. Они все были выдающимися людьми, но команда высшего руководства (КВР) должна была стать сплоченной группой, разделяющей единое мировоззрение. Создать нечто монументальное – замечательный софт, инновационное аппаратное обеспечение или даже устойчивую организацию – может либо один великий ум, либо группа умов, действующих в согласии друг с другом. Я не имею в виду всегда поддакивающих соглашателей. Споры и аргументы естественны, а доводить до ума идеи друг друга жизненно необходимо для успеха. Я хотел, чтобы люди высказывались. «О, а я как раз провел анализ сегментов потребительского рынка…» «А вот этот подход к ценообразованию противоречит вашей идее…» Старые добрые дебаты, как в школе, – отличная штука, но достигнутое согласие должно быть высокого качества. Нужна была КВР, которая не упускала бы из виду ничьи проблемы, мотивировала диалог и действовала эффективно. Требовалось, чтобы каждый смотрел на КВР как на свою приоритетную команду, а не просто на очередное совещание «для галочки». Необходимо было прийти к согласию в отношении нашей миссии, стратегии и культуры.
Мне нравится думать о КВР как о «легионе супергероев», где каждый лидер привносит в общее дело свою уникальную суперсилу. Эми – это наша совесть. Она напоминает нам об интеллектуальной честности и ответственности за то, что мы обязались делать. Курт не позволяет нам дать слабину, когда дело доходит до стратегии и операций. Лидеры отдельных продуктов – Терри, Скотт, Гарри, а с недавнего времени Раджеш Дха и Кевин Скотт – добиваются единогласия в отношении планов разработки продуктов, зная, что если хоть на шаг отойти от принятой стратегии на руководящем уровне, продуктовые команды окажутся в итоге в километрах от цели. Брэд помогает нам ориентироваться в постоянно меняющемся законодательном и политическом поле, всегда находя правильную позицию по важным вопросам – как глобальным, так и национальным. Кэтлин транслирует мнение наших сотрудников. Пегги выполняет те же функции в отношении партнеров, а Крис, Жан-Филипп Куртуа и Джадсон Альтхофф – в отношении клиентов. Все они – истинные герои нашей постоянной трансформации.
Что еще было абсолютно ясно нам всем: помимо КВР, требовалась расширенная группа лидеров, которые могли бы участвовать в моделировании миссии и выстраивании нашей культуры. Сколько я себя помню, каждый год примерно сто пятьдесят руководителей собирались на ежегодный ретрит. Мы покидали свои кабинеты и отправлялись в удаленную гористую местность примерно в двух часах езды от нашей штаб-квартиры. Там мы селились в тихом удобном отеле, а затем работали над достижением стратегического согласия. Этот ретрит всегда приносил плоды. Каждая команда делилась планами по различным продуктам и демонстрировала свои последние разработки задолго до того, как их увидит мир. Всем нравится укреплять взаимосвязи с коллегами за едой у костерка.
Но один момент этого выездного мероприятия не давал мне покоя. Почему мы, со всеми нашими талантами, широтой мышления и грандиозным IQ, собравшись, просто беседуем? И честно говоря, мне казалось, что во время бесед мы в основном пытаемся найти слабые места в идеях друг друга. Ну все, хватит! Я понял, что пора нажать кнопку «Обновить» и поэкспериментировать.
В том году мы изменили некоторые вещи, чтобы полнее вовлечь топ-менеджеров. Мне нужно было, чтобы они поверили в нашу цель и помогли нам до нее добраться.
Первое изменение в формате ретрита состояло в том, что мы пригласили туда основателей компаний, которые мы приобрели годом ранее. Эти новые лидеры Microsoft были ориентированы на достижение цели, изобретательны, родились в мире mobile-first, cloud-first. Я знал, что нам пригодится их свежий взгляд со стороны. Проблема была в том, что большинство из них по своему положению в организации не «годились» для участия в ретритах высшего руководства. На такие мероприятия не допускались ни простые руководители, ни даже руководители руководителей. Мое решение пригласить этих людей не вызвало особого восторга. Но они явились, горя энтузиазмом, абсолютно ничего не зная о традиции, которую нарушили своим появлением. Они задавали вопросы. Рассказывали свои истории. Заставляли нас стать лучше.
Еще одно решение, не добавившее мне популярности, – встречи с клиентами во время ретрита. Люди закатывали глаза и ворчали: «Ну почему мы должны это делать на выезде? Мы же встречаемся с ними в обычное время! Ты думаешь, мы не знаем потребностей своих клиентов?» Но мы, несмотря на скептицизм, настояли на своем и в первое утро ретрита собрались в конференц-зале. Потом разбились на десяток групп и уселись в минивэны. В каждом автомобиле сидел и нервничал менеджер, отвечающий за поездку, а с ним – группа представителей высшего руководящего звена компании: исследователи, инженеры, сотрудники, занимающиеся продажами, управленцы, финансисты, люди, отвечающие за подбор персонала. Всем совместная работа была в новинку.
По району Пьюджет-Саунд машины разъехались в разных направлениях – на встречи с нашими клиентами в школы, университеты, крупные компании, некоммерческие организации, стартапы, больницы, малые предприятия и так далее. Там наши лидеры слушали. Вместе учились. Налаживали новые связи друг с другом. Они отложили вошедшие в поговорку топоры – и открыли новые пути для выполнения Microsoft ее миссии. Они узнали, как сильна разносторонняя команда, члены которой совместно решают проблемы клиента.
Возможно, главное, что нам удалось сделать во время экспериментального ретрита, – вовлечь лидеров в более открытый и честный диалог по поводу нашей культурной эволюции. Кэтлин Хоган, наш директор по персоналу и мой партнер в данном предприятии, знала, что нам нужно получить от этой группы обратную связь и убедить их «быть в деле». И после долгого дня, посвященного встречам с клиентами в районе Сиэтла, по возвращении обратно в горы люди снова случайным образом были разделены на семнадцать групп примерно по десять человек в каждой. Потом их рассадили за столы, попросив поделиться мнениями о культурной позиции компании и идеями по поводу ее развития. Кое-кто из нас думал, что толку не будет и что это задание – лишь слабая попытка привлечь руководящих лиц к участию. Мы понимали, что люди устали. Что они будут придираться. Что они захотят объединиться со своими друзьями. Что они заявят: культура – это дело только мое или директора по персоналу.
Но мы были абсолютно неправы. Дискуссии затянулись до ночи, потому что сводная команда руководителей получила сведения о руководящем опыте других и устроила мозговой штурм по поводу того, как создать культуру, к которой мы стремились.
На следующее утро Кэтлин и лидеры каждой группы присоединились ко мне за завтраком, чтобы рассказать о том, что они узнали, и поделиться идеями, родившимися во время вчерашнего мозгового штурма. Люди были полны энтузиазма, горели желанием помочь – воодушевление было заразительно. В конце я покидал ретрит, вдохновленный этими идеями, но еще более – тем, как глубоко были вовлечены и заинтересованы эти люди. Мы знали, что нужно пользоваться моментом, поэтому создали из лидеров групп нечто вроде кабинета министров культуры – группу доверенных советников и членов высшего руководства, которые были готовы помочь определить и возглавить культурные изменения в каждом подразделении нашей компании. Изменение началось изнутри.
К лету 2015 года наша руководящая команда реально действовала заодно, и в компании наконец увидели подвижки. Windows 10, самая многообещающая из всех версий, была готова к релизу. Выпуск Surface Pro 3 вскоре докажет, что и пользователям, и компаниям нужен планшет, который сможет заменить лэптоп. Мы выпустили Office для всех устройств, включая айфоны, а облачная версия O365 набрала почти 10 миллионов подписчиков. Azure, облачная платформа Microsoft и конкурент Amazon, разрасталась быстрыми темпами. За месяцы, прошедшие после моего электронного обращения к сотрудникам, наша руководящая команда доработала концептуальные основы, изложенные в письме, и решила, что мы положительно изменим заявление о корпоративной миссии. Трансформация шла полным ходом, но предстояло еще очень многое сделать.
Вскоре после ретрита я должен был отправиться в недельную поездку по Азии, которая начиналась с важной конференции в Китае. Каждые выходные я звонил матери, но поскольку в ту субботу я находился в дороге, то решил позвонить ей, прежде чем садиться в самолет. В этот день был Угади, Новый год, который отмечают в нашем регионе Индии. Я об этом забыл, но мама напомнила, пожелав счастливого Нового года. Разговор был короткий, поскольку я опаздывал в аэропорт, однако мы успели поговорить о том, что случилось за неделю. Как обычно, в конце она спросила, счастлив ли я, занимаясь своим делом, и я уверил ее, что счастлив. Этот разговор был воистину благословением, потому что за два часа до посадки я получил взволнованное письмо от Ану, которая спрашивала, успешно ли я добрался. Я почувствовал неладное – и узнал, что моя мать неожиданно скончалась. Глубоко потрясенный, я отменил поездку и поспешил в Хайдарабад.
Со временем я понял: хотя смерть родителей – это боль, но мама постоянно со мной, в моих мыслях. И она пребудет там всегда. Ее спокойствие и мудрость по сей день определяют мои отношения с людьми и с окружающим миром.
В то время я размышлял о ее роли в моей жизни, о ее постоянном стремлении, чтобы все, что я делаю, делалось осмысленно и приносило мне радость. Эта мысль не оставляла меня той весной, когда я готовился поделиться своим видением нашей новой миссии и культуры с сотрудниками корпорации по всему миру.
В июле, снова ощутив оптимизм, я сел на другой самолет, следующий в Орландо. Ежегодно в этом месяце примерно 15 тысяч сотрудников клиентской службы Microsoft собираются на глобальный саммит, чтобы услышать о последних стратегиях и инициативах и увидеть демонстрацию разрабатываемых технологических продуктов. Это собрание давало мне возможность рассказать сотрудникам о прогрессе компании и вовлечь их в происходящие изменения.
Ощущая энергию тысяч коллег, собравшихся в зале, я стоял за кулисами и репетировал, как буду рассказывать о нашей новой миссии и необходимости трансформировать культуру компании. Представители Microsoft печально известны тем, что обычно сопровождают свои речи множеством слайдов PowerPoint. Но лично я не люблю полагаться на слайды и заметки, так что я просто транслировал в аудиторию свободный поток своих мыслей и чувств.
Компьютер на каждом столе и в каждом доме – что Билл и Пол сорок лет назад представили как миссию компании – на самом деле был скорее целью, хотя и довольно вдохновляющей для своего времени. И чем больше я об этом думал, тем больше задавался вопросом: что же мотивировало нас создать персональные компьютеры? Какой дух оживил первую строчку кода, написанного для интерпретатора BASIC на примитивном компьютере Altair? Это была потребность открыть людям новые возможности. И эта же идея по-прежнему мотивировала нас: помочь каждому человеку и каждой организации на планете добиться большего.
Наш бизнес – это расширение возможностей, сказал я, выйдя на сцену, и поддержка не только стартапов и технически подкованных юзеров на Западном побережье США, но и всех людей на планете. Наша главная задача – помочь людям и организациям добиваться большего. Именно это определяет наши решения и зажигает нас энтузиазмом, именно это отличает нас от других компаний. Мы создаем то, что помогает людям создавать свое и добиваться результатов.
Такова была суть нашей миссии. Однако наши сотрудники и деловые партнеры, от Accenture до Best Buy, от Hewlett Packard до Dell, хотели услышать больше. Им нужно было знать наши приоритеты в бизнесе. Чтобы выполнить обещание о расширении возможностей, я сказал, что мы должны сосредоточить все ресурсы вокруг трех взаимосвязанных задач.
Во-первых, нужно перестроить наш производственный и бизнес-процесс. Нам нужно выйти за рамки простой разработки индивидуальных инструментов повышения производительности и приступить к проектированию интеллектуальной основы для вычислений на базе четырех принципов: сотрудничества, мобильности, интеллекта и доверия.
Люди по-прежнему выполняют важную работу поодиночке, однако сотрудничество стало новым ориентиром, поэтому созданные нами инструменты должны расширять возможности коллективов. Мы должны стремиться помогать каждому добиться эффективности, и неважно, где люди находятся и какие устройства используют. Данные, приложения и настройки – весь контент – должны стать доступны с любого устройства. Интеллект невероятно преумножает силу. Чтобы добиваться успеха в условиях переизбытка данных, людям нужны аналитика, сервисы и агенты, которые помогут управляться с самым ценным ресурсом – временем. Наконец, доверие – тот фундамент, на котором построено все, что мы делаем. Вот почему мы вкладываем крупные средства в безопасность и соответствие стандартам предприятий.
Во-вторых, мы создадим интеллектуальную облачную платформу – это задача, самым тесным образом связанная с первой.
Сегодня каждая организация нуждается в новой облачной инфраструктуре и приложениях, способных преобразовывать огромные объемы данных в прогностическую аналитическую силу при помощи продвинутого анализа, машинного обучения и ИИ. Что касается инфраструктуры, то мы выполним обещание относительно глобальной супермасштабной облачной платформы с десятками уникальных центров обработки данных по всему миру. Мы будем годами инвестировать миллиарды долларов в расширение инфраструктуры, чтобы наши клиенты могли принимать необходимые решения, не заботясь о мощности облачной платформы или сложных требованиях к прозрачности, надежности, безопасности, охране личных данных и совместимости. Наше облако будет открытым и доступным, мы будем поддерживать широкий круг платформ для приложений и средств разработки. Мы создадим серверные продукты, предоставляющие прозрачный интерфейс между облаком и устройствами клиентов, поддерживая по-настоящему гибридное использование девайсов. И катализатором роста будет не только инфраструктура, но и «умные возможности», которые мы добавим в приложения. Мы предложим когнитивные сервисы для работы со зрением, речью и текстом, рекомендациями, распознаванием лиц и эмоций. Разработчики просто будут пользоваться встроенным в приложения API и расширять пользовательские возможности видеть, слышать, интерпретировать окружающий мир и говорить с ним. Наше умное облако в равной степени обеспечит эти возможности стартапам, малому бизнесу и крупным компаниям.
В-третьих, мы создадим более персонифицированную компьютерную систему, чтобы люди от необходимости использовать Windows перешли к выбору Windows и любви к Windows. Так же как мы трансформируем бизнес и общество благодаря облаку, мы революционно изменим рабочее место, чтобы организации и простые люди могли работать эффективнее. Windows 10 уже была создана с новым подходом – сделать Windows сервисом, постоянно повышающим эффективность всех наших продуктов. Эта система уже обеспечивает инновационные, более естественные способы взаимодействия и работы с устройствами – в ней можно задавать вопрос голосом, рисовать легким движением ручки, защищать самые важные вещи улыбкой или прикосновением. Подобные интерфейсы ориентированы на потребности пользователя, и не важно, с какого устройства он работает: с ПК, Xbox, телефона и Surface Hub или Microsoft HoloLens и Windows Mixed Reality.
Для поддержки преобразований нам нужны сотрудники и партнеры, а еще – Уолл-стрит. Наш финансовый директор Эми Худ понимала суть культурных изменений, в которых требовалось ориентироваться. Она стала тем необходимым мне партнером, уделяющим пристальное внимание количественным характеристикам нашего бизнеса. В преддверии моей первой встречи с финансовыми аналитиками Эми помогла перевести нашу миссию и амбициозные планы на язык, понятный инвесторам. Например, она помогла сформулировать цель создания облачного бизнеса стоимостью в 20 миллиардов долларов так, чтобы инвесторы смогли понять ее и отслеживать достижения квартал за кварталом. Это позволило нам уйти от оборонительной позиции на фоне сокращающейся доли рынка ПК и телефонии и начать мыслить наступательно. Мы перешли от защиты к положению хозяев своего будущего.
Заново отыскать душу Microsoft, переопределить миссию, сформулировать деловые цели, которые помогут инвесторам и клиентам внести вклад в расширение компании, – таковы были мои приоритеты в тот день, когда я заподозрил, что смогу стать новым CEO. С самого начала меня поглотила мысль о том, как скорректировать нашу стратегию. Однако, как сказал однажды гуру менеджмента Питер Друкер, «культура съедает стратегию на завтрак». Тем утром в Орландо в завершении выступления я сосредоточился на том, что должно было стать нашим величайшим предприятием и первейшей трудностью, – на трансформации культуры Microsoft.
Удивительно, какая тишина может воцариться там, где собрались 15 тысяч человек. А еще действует на нервы, когда ничего не видно из-за слепящего света прожекторов. Я был выбит из колеи и нервничал, стоя на сцене в Орландо. В горле рос ком. Я как раз собрался затронуть тему, очень важную для выбора правильного пути Microsoft, но еще и очень личную для меня самого.
«А в конце я хочу поговорить о нашей культуре. Для меня это значит всё», – сказал я.
За прошедшие годы Билл и Стив много раз зачитывали ежегодное обращение к коллективу. Билл часто заглядывал в будущее, прогнозируя технологические тренды и возможности лидерства Microsoft. Стив подстегивал боевой дух, заставляя людей трепетать от волнения. Я в первой части своей речи провозгласил новую миссию, суть которой заключалась в открытии души нашей компании заново, и наметил ряд новых бизнес-целей. Однако, как я и предсказал в той записке совету директоров в День благодарения, истинное изменение зависело от изменения культуры.
«Культура» – неуклюжий, аморфный термин. В своей провидческой книге Culture («Идея культуры») теоретик литературы Терри Иглтон писал, что идея культуры многолика, как «род социального бессознательного». Он выделил четыре различных значения культуры, однако для организации наиболее релевантно то, что это ценности, обычаи, верования и символические практики, в окружении которых и которыми мы живем день ото дня. Культура состоит из действий, которые входят в привычку и, умножаясь, превращаются в нечто ясное и значимое.
Иглтон, житель Ирландии, отмечает, что в его стране наличие почтового ящика – это признак цивилизации, а тот факт, что все ящики окрашены в зеленый цвет, – признак культуры. Я считаю, что культура – это сложная система, состоящая из отдельных мировоззрений – мировоззрений людей, находящихся передо мной. Культура – это то, как организация мыслит и действует, но определяют ее отдельные личности.
Помогли мне сформироваться как личности и направляют меня по сей день язык, заведенный порядок жизни и образ мышления моих родителей в Индии, а также моей семьи в Сиэтле. И разноликое сообщество моих одноклассников в Хайдарабаде – они умели и любили учиться, и это привело их к высотам в политике, бизнесе, спорте и искусстве. В любом деле меня побуждали быть любознательным и выходить за пределы того, что я считал возможным, и я вижу, что такой подход необычайно важен для Microsoft именно теперь, когда компании пришлось столкнуться с бременем прошлых успехов.
В тот год Ану дала мне книгу доктора Кэрол Дуэк Mindset: The New Psychology of Success. Исследование доктора Дуэк посвящено тому, как преодолеть неудачи, веря, что вы сумеете это сделать: «Точка зрения, которую вы принимаете, сильно влияет на то, как вы управляете собственной жизнью». Автор делит людей на тех, кто желает учиться, и тех, кто не желает, показывая, что статичная мыслительная установка ограничивает, а установка на развитие помогает двигаться вперед. Карты, которые вам раздали в начале раунда, – только старт. Страсть, тяжелый труд и тренировка помогут вам взлететь. (Автор даже убедительно описывает «болезнь лидеров» – недуг воротил бизнеса, которым не удается культивировать в себе установку на развитие.)
Моя жена, передавая мне книгу доктора Дуэк, не думала о моих успехах. Она думала об успехах одной из наших дочерей, у которой были проблемы с обучением. Диагноз, который ей поставили, заставил нас отправиться на поиски того, что могло бы ей помочь, и первым было внутреннее путешествие – мы беспокоились о дочери, но необходимо было самообразование. Затем пришла очередь действий. Мы отыскали школу в Канаде, в Ванкувере, которая специализируется на обучении людей со схожими проблемами. Пять лет мы провели в разъездах между Ванкувером и Сиэтлом, чтобы улучшить регулярное обучение дочери и при этом обеспечить Зейну врачебное наблюдение в Сиэтле.
Все это означало наше разобщение на многих уровнях: муж – жена; отец – дочери; мать – сын. Мы вели две жизни на две страны. Ану проезжала тысячи миль между Сиэтлом и Ванкувером в дождь, снег и темноту – и я в течение пяти лет делал то же самое два раза в месяц по выходным. Это было трудное время, но Ану и девочки нашли в Канаде замечательных друзей. Мы как семья вместе узнали, что такие проблемы бывают у многих. Семьи из Калифорнии, Австралии, Палестины и Новой Зеландии приезжали в ванкуверскую школу со своими сложностями и задачами. И я обнаружил: понимание того, что такие проблемы есть у всех, ведет к сопереживанию – сочувствию детей, взрослых, родителей и учителей друг другу. Мы узнали, что сопереживание безраздельно – это всеобщая ценность. И еще мы узнали, что оно жизненно необходимо для решения любых проблем – в компании Microsoft или дома, здесь, в Америке или в глобальном масштабе. А кроме того, сопереживание – это мировоззрение, это культура.
Пока я произносил свою речь на конференции, сопереживание моим детям и людям, слушающим в аудитории, захватило меня: «Мы можем решать самые головокружительные задачи. Мы можем ставить перед собой самые смелые цели. Мы можем наметить новую миссию. Но они станут реальностью, только если мы станем жить нашей культурой и учить ей. Для меня эта культура далеко не статична. Это динамичная культура познания нового. На самом деле даже для определения нашей развивающейся культуры мы можем использовать термин “мировоззрение роста”, потому что речь идет о том, чтобы каждая личность, каждый из нас воспринял это отношение – мировоззрение, позволяющее преодолевать любые ограничения, противостоять любым трудностям, обеспечить возможность роста всем нам, а значит, и компании».
Я сказал коллегам, что имею в виду не рост финансовых показателей, а наш индивидуальный рост. Мы будем расти как компания, если каждый по отдельности станет расти и в жизни, и в карьере. Жизнь благословила нас с Ану замечательными детьми, пусть нам и пришлось приспособиться к их особым потребностям. Для нас это поменяло все. «Я проделал непростой путь, чтобы научиться сопереживать другим. И для меня имеет глубокий смысл эта способность воспринимать новые идеи и сопереживать людям, соединять восприятие и переживание и влиять на мир. Именно это приносит мне величайшее удовлетворение. Вот почему я работаю в Microsoft. И именно к этому я призываю каждого из вас, пока вы работаете здесь».
Наша культура должна учитывать личные стремления и увлечения и использовать Microsoft как платформу для их реализации. Мое глубочайшее удовлетворение родилось из моего страстного желания увидеть, как наши технологии становятся все доступнее людям с ограниченными возможностями и помогают самыми разными способами улучшить их жизнь.
Подобно тому как это делал на ежегодных встречах мой предшественник Стив Балмер, я закончил свое выступление призывом к действию, но иным по настроению. По сути я попросил сотрудников определить их глубинные увлечения и привязать их каким-либо образом к нашей новой миссии и культуре: так мы трансформируем нашу компанию и изменим мир. Когда вы – глава компании, такие цели представить легко. Но у рядового сотрудника (например, у специалиста по рынку в Малайзии или у сотрудника технической поддержки в Техасе) более узкий обзор, и ему эта миссия может казаться далекой и недостижимой. Поэтому задача, поставленная мной в том выступлении, могла устрашать. Я гадал, сумел ли я наладить контакт с аудиторией или только сбил с толку, не затронув сердца.
Почувствовав, что меня захлестывают эмоции, я не стал показывать последний слайд и быстро ушел со сцены. Джил кивнула мне на дверь, ведущую в зал, а не в мою личную комнату отдыха: «Посмотри вместе с ними». Когда начался видеофильм, демонстрирующий не только успехи прошлого года, но и будущие возможности, основанные на новой миссии, я проскользнул обратно в зал через боковой вход. Никто меня не заметил в темноте. Все глаза были устремлены на экран, но я смотрел на людей. Фильм смотрели все, кое-кто утирал слезы. И я понял, что мы нашли что-то важное.