Мантхи поднимались по крутой тропке, вытоптанной горными козлами. Тропа походила на лестницу с узкими ступенями разной высоты, и идти по ней было очень тяжело. Сверху по-прежнему падали хлопья снега.

Крутой подъем таил в себе новые опасности. Когда хромой Ролло Шимм нечаянно столкнул камень, вниз обрушился целый оползень, сбивший с ног Плаву Топлиш и увлекший ее за собой. Мелец Топлиш и Лоло Мимилит поползли на помощь девочке, и вся колонна стояла, пока ребенка не подняли наверх.

Хоть Ролло Шимм и проклинал больную ногу, вынужденный отдых оказался очень кстати. Тяжело приходилось и людям, и лошадям, которые везли Аиру Хаз и госпожу Холиш. Лошади нервно пробовали дорогу копытами, с трудом переступали и потели так сильно, что снег на шкурах тут же таял. Коровам было не намного легче. Они послушно шли за людьми, но, как только уставали, замирали на месте и шумно дышали. Тогда Креот тоже останавливался и кричал Анно:

– Погодите немного!

Переведя дух, коровы отряхивались и шли дальше, понимая, что долго стоять нельзя. Креот кричал:

– Пошли!

Немного отдохнувшие мантхи снова трогались в путь по каменистой лестнице.

Анно Хаз шел рядом с женой. Аиру сильно встряхивало на каждой ступеньке. Из-под одеял, которыми ее закутали для тепла, были видны только глаза, почти всегда закрытые. Во время остановок Анно опускался на колени, поближе к жене, и разговаривал с ней. Голос Аиры слабел с каждым часом. Анно не спрашивал, как она себя чувствует, чтобы не злить ее. Он только рассказывал, как люди идут и сколько еще осталось.

– До темноты успеем подняться до вершины? – спросила Аира.

– Может быть, – ответил Анно и добавил: – Хотя едва ли.

– Значит, не сегодня, – пробормотала она. – Завтра.

Анно понял, что Аира говорит о закате, о багряном небе, которое видела во сне.

– Скорее всего, завтра вечером, – сказала она. – Поговори с Пинто, ты ей нужен.

«Да, жена права», – подумал Анно. Он так беспокоился из-за трудного подъема, из-за падения Плавы Топлиш, из-за того, что день кончается и Аира на глазах слабеет, что совсем забыл о младшей дочери. Пинто шла, как все, без жалоб и лишних разговоров. Хотя нет, не как все. После перехода через озеро она не сказала ни слова!

Когда остановка закончилась, Анно поднялся повыше, к Пинто. Какое-то время он шел рядом и молчал, чтобы дать дочери привыкнуть к своему обществу. Анно часто так делал, потому что не любил резко начинать разговор. Он считал, что это неправильно и даже невежливо: людям нужно сначала разобраться, что они думают друг о друге, а потом уже переходить к беседе.

Снегопад как нельзя лучше подходил к его настроению. Мягко падающие снежинки не отвлекали, а успокаивали. Вскоре Пинто повернулась к отцу. Анно почувствовал, что ей страшно и плохо, и все же ничего не сказал. Он только терпеливо слушал и ждал.

Пинто обратилась к отцу первой, словно прервав молчание.

– Почему мы?

– Ты, – поправил ее Анно. – Я – нет.

– Тебе это не нравится?

– Нет. Я тобой горжусь.

Анно хорошо знал, что дар прорицания пришел в его семью от Аиры. Он женился на женщине из рода Мантха, и только.

– Почему некоторые люди не похожи на других? – спросила Пинто.

– А чем ты не похожа, дорогая?

– Ну, я могу делать то, чего не могут другие.

– Значит, ты не похожа на других, чтобы делать то, чего они не могут.

– Правда?

– А тебя это пугает?

– Да. Я боюсь… боюсь быть такой.

– Не бойся. Ведь эти способности не совсем твои.

Тропа как раз проходила неподалеку от быстрой горной реки. Узкая полоска ледяной воды сбегала по мокрым камням. Кое-где земля провалилась, и возникли крошечные водопады, над которыми вода скапливалась, а потом сверкающими струями дугой стекала вниз. На такой водопад и указал Анно Хаз.

– Видишь, как падает вода? Такой блестящей дугой.

– Да, пап.

– Ты как этот водопад. Сила, которая поднимает воду, идет от самой реки. Вода в водопаде всегда новая, хотя водопад один и тот же. Видишь?

– Да.

– Так что не бойся, моя хорошая. Сила исходит не от тебя и не тебе принадлежит. Она течет через тебя, и поэтому ты такая, какая есть.

Дочка серьезно слушала тихие слова отца из-за снежной завесы и, несмотря на свой юный возраст, поняла.

– И у Бо с Кесс так же?

– Думаю, да.

– И у мамы?

– Да.

– Значит, мы сами ничего не делаем? За нас все решает сила?

– Нет, дочка. Многое зависит от тебя. Ты можешь отказаться от силы, которую ощутила. Можешь забрать ее себе. Можешь ей сопротивляться. Только что бы ты ни выбрала, помни: эта сила не с тебя началась и не тобой кончится.

– Я не хочу от нее отказываться или забирать себе. Я хочу… хочу, чтобы всем было хорошо.

– Значит, так и будет.

– Неужели все так просто?

– Нет. Совсем нет. Ты подумай, сколько сил в мире хочет обратного. Страх рождает насилие, насилие приводит к ненависти, а ненависть кончается одиночеством. Все людские беды и злые дела собираются в огромные черные тучи и холодным снегом выпадают на землю. И тогда мир глохнет и немеет, люди перестают слышать и любить друг друга. Это ведь очень печально…

– Да, – согласилась Пинто. Она представляла себе мир точно так же. – Да.

Какое-то время они шли молча. Потом Пинто сказала:

– Ты столько знаешь, пап! Наверное, у тебя тоже есть сила.

– Нет, моя хорошая, нету. Я не умею предсказывать будущее, как Аира. Я не умею читать мысли, как Кестрель, или бороться с врагами силой мысли, как Бомен. Я не умею говорить с волками. Я могу только слушать и учиться. Читать и учиться. Обдумывать то, что я услышал и прочитал, и учиться.

– Вот откуда ты столько знаешь! Мы тебе в подметки не годимся. Даже мама.

– Жаль, что одних знаний недостаточно, – вздохнул Анно. – Я даже не уверен, есть ли от них хоть какая-то польза. Просто я так устроен. Мне нравится разгадывать загадки. Только все это ни к чему теперь, когда…

Он осекся.

– Когда Бо и Кесс ушли. Когда мама вот-вот умрет, – сказала Пинто.

– А ты изменилась, – тихо сказал отец.

– Я только сказала то, что мы все и так знаем. Просто не говорим вслух.

Анно обернулся и посмотрел сквозь снег назад, на волокушу с женой.

– Не знаю, как я буду жить без нее, – произнес он, просто, без жалости к себе.

Пинто понимала, что отец говорит чистую правду. Он не представлял, как жить дальше без жены. Анно добавил:

– Хотя, конечно, узнаю, когда придется.

Снежные тучи заволокли небо, и о том, что наступает вечер, можно было догадаться только по боли в усталых ногах. Постепенно сумерки сгустились, снег повалил с новой силой, и мантхи уже не видели, куда идут. Было решено остановиться и заночевать.

Сначала путники хотели укрыться под соснами вдоль тропы, но Креот, который повел коров в лес в поисках корма, нашел место получше.

– Анно! – крикнул он. – Иди сюда!

На опушке особняком стоял огромный дуб в ржаво-коричневых листьях, которые еще цеплялись за ветки. На верхних ветвях плотной крышей скопился снег и образовал сухое укрытие размером с большую комнату.

Мантхи, радуясь, что можно укрыться от снегопада, привели к дубу коров и лошадей, отряхнулись и начали обустраиваться. Носилки прислонили к стволу, в самом безветренном уголке сложили и разожгли костер, насыпали вал из снега, чтобы не так дуло. Когда огонь разгорелся и на верхних ветках заплясали желтые отблески, вокруг стало совсем темно. Продрогшие и усталые путники вскоре согрелись, подкрепились и повеселели.

От тепла снег на ветвях начал таять, и влага закапала в костер. Чтобы вода совсем не затушила пламя, Мико Мимилит смастерил навес из палок и куска материи, хорошенько вывалянной в сугробе. Навес подняли высоко над огнем, и проблема была решена. Правда, дым повалил людям в глаза и пришлось соорудить нечто вроде опахала, чтобы отгонять его в сторону.

Еще несколько подобных хитростей – и случайное укрытие превратилось в удобное место для ночлега. Не просто удобное, а красивое. Отблески пламени, играющие на снежных стенах и сплетении ветвей, придавали убежищу какой-то древний, первобытный вид, словно это дом, который построили в незапамятные времена и передавали от поколения к поколению. Все, что осталось за снежным валом и шатром из веток, отошло далеко-далеко. Жизнь была тут, в красно-золотых сполохах. Глядя друг на друга, на лица, ставшие столь прекрасными в свете костра, путники изумлялись: неужели они столько прошли и все еще вместе? А вот завтра…

– Да, что завтра? Мы почти у цели? Мы увидим завтра родину?

Ответ знала только Аира Хаз. Анно закутал ее в одеяла, заставил поесть хлеба, и теперь пророчица сидела и всем улыбалась.

– Может, и завтра. Уже скоро.

Анно радовался улыбке жены, на удивление ясному и твердому голосу.

– Тебе получше?

– Да. Сила вернулась. Надо ее использовать.

– Нет-нет, не напрягайся! Мы еще не дошли.

– Ах, Аннок… – Аира улыбнулась с укоризной. – Ты же знаешь, сила на то мне и дана, чтобы туда дойти.

Анно хмуро опустил глаза.

– Что ты хочешь сделать?

– Использовать свой дар. Заглянуть в будущее.

– Нет.

«Каждый раз, когда я вижу будущее, я слабею. Мой дар – это моя болезнь. Предсказания убьют меня». Слова пророка Аиры Мантха звучали в ушах Анно Хаза всякий раз, когда он смотрел на похудевшую и ослабевшую жену.

– Нет, – повторил он.

– Да, – сказала Аира. – Пока не поздно.

Анно склонил голову.

– Говори, я послушаю.

– И другие тоже. Все.

Анно позвал всех мантхов, без Бомена и Кестрель их осталось двадцать семь человек. С Айрой и Анно – двадцать девять. Шестилетняя Гагата Топлиш, самая маленькая, задремала на руках отца. Редок Зем, самый старший, прикрыл глаза, но не спал. Все собрались, чтобы услышать пророчество Аиры Хаз. Вышли из тени даже любопытные коровы и лошади.

Аира немного помолчала. Слышно было только, как трещат дрова и стучат капли по навесу.

– Я думаю, завтра мы увидим родину, – наконец проговорила пророчица. – На закате. Я чувствую лицом ее тепло. Оно сильнее жара костра.

Внимательно слушавшие люди с улыбками закивали. Наконец-то!

– Теперь, когда мы так близко, – продолжала Аира, – я вижу будущее чуть лучше. Если хотите, я могу рассказать вам, что вижу.

Мантхи широко раскрыли глаза.

– То есть, – спросил Бранко Так, – сделать личное предсказание? Каждому?

– Да, – сказала Аира. – Если хотите.

Бранко заколебался. Он все еще стыдился той роли, которую сыграл в долине Канобиуса. Тогда ему казалось, что решение правильное! А вышло все иначе…

Аира Хаз поняла, почему Бранко Так нервничает.

– Я думаю, – мягко сказала она, – вы с женой заживете на родине очень хорошо. У вас будет маленькая лавочка.

– Лавочка?

Бранко с нескрываемым удивлением повернулся к жене:

– Разве ты хочешь торговать?

Ветра Так виновато ответила:

– Ну, иногда мне кажется, это было бы замечательно. Завести малюсенькую лавочку. Нет-нет да забежит кто-нибудь, посидим, поговорим…

Ветра покраснела. Когда-то Бранко был членом магистрата: разве он опустится до мелкого торговца?

– Ты меня поражаешь! Лавка! То ли еще будет!

Впрочем, против самой лавки Бранко вроде бы и не возражал. Ветра Так с благодарностью посмотрела на Аиру. Как хорошо, что пророчица об этом сказала! Сама Ветра бы и не отважилась…

Заслышав разговор о лавках, Скуч обрадовался и закричал:

– И я! У меня тоже будет лавка!

– Конечно! Пекарня. У вас с Ланки.

Теперь залился краской Скуч. Ланки сидела в тени, рядом с Сирей, и лица ее никто не видел. Правда, Сирей слышала, как та охнула.

Остальным слишком хотелось узнать о своем будущем, чтобы задумываться о Скуче с Ланки.

– Я знаю, что со мной будет, – сказал Креот, – и не прочь, если узнают остальные. Вот эта дама, – он указал на госпожу Холиш, – эта дама и я составим счастье друг друга, и у нас будет ферма.

– Ферма будет у тебя, – возразила госпожа Холиш, – а я буду отдыхать.

– Я, я, я! – закричала Плава Топлиш. – Скажите про меня!

– Подойди сюда, золотце!

Девочка выбежала вперед, и Аира Хаз взяла ее ручонки в свои.

– Ты выйдешь замуж, – сказала пророчица, – и у тебя родится пятеро детей.

– Я хочу замуж за Шпека. Можно?

– Да, ты выйдешь за Шпека.

Шпек Так насупился:

– Это обязательно?

– Совсем нет, – ответила Аира. – Только, думаю, ты сам захочешь.

Таннер Амос вышел вперед и задал простой вопрос:

– Я женюсь во второй раз?

– Да, – ответила Аира.

– На ком?

– Зачем ты спрашиваешь? Тебе не нужна пророчица, чтобы сказать то, что ты уже знаешь.

Таннер Амос оглянулся и посмотрел на Пеплар Вармиш. Во взгляде Таннера Пеплар прочитала, что он ждет ее и через три года женится, если она не будет против. Девушка ничего не сказала, но и не покраснела. Некоторые решения сразу кажутся правильными.

Аира Хаз предсказала будущее каждому. Одних она при этом брала за руки, другим просто заглядывала в глаза. Говорила она в основном о том, что многие уже знали, хотя себе признаться боялись. Бек Клин с облегчением услышал, что женится на Сарель Амос: значит, теперь не нужно делать ей предложение. Можно вести себя так, словно дело уже решенное, что гораздо проще! Ректор Дубмен Пиллиш обрадовался тому, что снова станет учить детей, и искренне удивился, когда ему сказали, что он женится на овдовевшей Раде Вармиш. Рада запротестовала не менее громко: мол, тоже за него не хочет. Тем не менее оба начали друг к другу присматриваться…

Краса Мимилит выйдет замуж, родит двоих детей и вырастит четверых. Недоумевающая Краса только собралась переспросить, как увидела, что на нее смотрит Мелец Топлиш. Она залилась румянцем и замолчала. Мелец Топлиш – хороший человек, но он же на десять лет старше! Хотя – прекрасный отец, заботливый, надежный… Краса Мимилит задумалась.

Ролло Клин станет рыбаком – Ролло только головой покачал – и женится на Виде Так. Ролло расхохотался.

– Я за тебя тоже не собираюсь! – обиделась та.

Вида не подошла к Аире за предсказанием.

– Я сама построю свое будущее! – сказала она.

Мампо долго собирался с духом, пока не опоздал. Силы Аиры Хаз были на исходе, и Анно умолял ее отдохнуть.

– Почти все, Аннок, – прошептала Аира, подозвала Пинто и обняла ее. – Моя девочка…

– Я не хочу ничего знать, – сказала Пинто. – Просто скажи, буду ли я счастлива.

– Ты проживешь долгую жизнь, – ответила Аира. – Как можно быть счастливой всю жизнь?

– Ты действительно видишь будущее, мама?

– Да. Хотя не все, а то, что сейчас в тебе заложено.

Аира притянула Пинто к себе и неслышно для других зашептала:

– Ты любишь Мампо, вот что я вижу. Это часть твоего будущего.

Пинто молча поцеловала мать. Лучшего предсказания ей и не было нужно.

– А теперь ты, дорогой мой. – Аира повернулась к Анно и взяла его за руки.

– У меня нет будущего, – оборвал ее Анно, – и мне не нужны предсказания. Ты заболталась, женщина!

Аира улыбнулась и поцеловала ему руку. Анно прав. Она слишком много говорила и очень устала.

Пинто проснулась на рассвете. Сквозь снеговую шапку проникал странный розовый свет. Девочка встала – ноги затекли, надо бы размяться. Интересно, снег еще идет? Пинто выбралась из укрытия. Меж деревьев еще кружилось несколько снежинок, но тучи уже расходились, обнажая сияющее розовое небо. Еще немного – и встанет солнце.

Пинто выспалась и, хоть руки и ноги побаливали, чувствовала себя прекрасно. Чтобы деревья не мешали любоваться рассветным небом, она решила выбраться на открытое место. Вот и крутая тропа, по которой мантхи шли все это время, – только она поднимается выше, туда, где они еще не были. Тропа по-прежнему напоминала лестницу, которую обступали скалы. Между скал виднелся кусочек неба с уплывающими снежными тучами. Каменные громады тоже мешали смотреть, и Пинто взобралась подальше.

Пинто пробирала легкая дрожь: нет чтобы хоть что-то накинуть! Она не собиралась отходить так далеко от лагеря, однако теперь поворачивать назад не хотелось.

Тем временем розовое небо наливалось красным. Вдыхая свежий утренний воздух, Пинто радовалась каждому шагу.

Еще быстрее – последние ступеньки…

Небо заалело. Покрытые снегом склоны внезапно кончились. Пинто дошла до самого верха и замерла.

В просвете меж скал – багряное небо. Тихо падает снег. Далеко внизу лежит земля, где две реки вливаются в далекое море.

Родина.

Оторопев, Пинто сделала еще пару шагов и снова остановилась. Впереди была пустота.

Ни гор, ни холмов, ни равнин. Ничего не было. Тропа просто обрывалась.

Девочка легла на живот и поползла по снегу, пока не добралась до края. Собравшись с духом, она посмотрела вниз.

Прекрасная земля была отрезана от мантхов тысячефутовым обрывом. Хотя у Пинто закружилась голова, она заставила себя осмотреться. Обрыв тянулся на многие мили в обе стороны. Видимо, он возник очень давно, когда обрушилась западная часть горной гряды.

Дрожа от страшной высоты, Пинто отползла подальше и поднялась на ноги. Багряное небо оказалось не закатным, а рассветным. Это родина, та самая, которую мать видела во сне. Только до нее никак не добраться.