Мы доели киньо. Если вы когда-нибудь покупали шаурму или мороженое «лакомка», то вы, должно быть, догадываетесь, что я уделался чуть ли не с ног до головы. Именно потому к восточному блюду прилагается салфетка — съесть и не остаться запачканным ну просто невозможно. Трэго откинул несколько шуток, а потом, как у него бывает, молниеносно натянул на себя маску серьезности и решимости.

— Остался последний штрих.

— Како-о-ой? — простонал я, наблюдая появившуюся хитрую ухмылку безбашенного человека.

— Раз уж ты такой любитель помахать руками, то пойдем-ка прикупим тебе какое-нибудь оружие! — его глаза ошалело блестели, как будто он выпил флягу энергетиков. Словно ребенок, которого родители ведут в магазин игрушек с обещанием купить все, что заблагорассудится.

— Я за.

Чего ж отнекиваться? Всегда мечтал походить с мечом или саблей. Думаю, в каждом из читателей фэнтези живет толкинист. Время от времени он просыпается и не дает покоя. Особенно после просмотра эпического фильма или отдельно взятой сцены. И если в Москве на подобных людей смотрят немного косо, например, в лесу или парке, то здесь мне нечего опасаться — ходи себе с куском железа наперевес, никто придурком не посчитает. И, как оно всегда и бывает, стоило сакценитровать внимание на оружии, на том, что касается непосредственно тебя и собирается войти в твою жизнь, чтобы стать твоей частью, мир как будто приоткрыл завесу, но не полностью, а маленький кусочек, тот самый, связанный с чем-то новым, приближающимся к тебе. Мне едва ли не по мановению волшебной палочки стали видны ножны, висящие на поясах прохожих, прикрепленные к спинам мечи или парные сабли, боевые посохи и алебарды стражников-полицейских. Или как звать местных блюстителей порядка? Кримты могли похвастаться не одними дурацкими и бестолковыми косичками, но и мощными парными щитами с внушительными зубчатыми окаемками как у отрезных дисков для болгарки. Даже некоторые тролли, орудие сами по себе, имели дубины и вразумительных размеров булавы.

— Пошли к… — начал было Трэго, но громкий сигнал приближающегося поезда заглушил его слова. Шум затих, и прозвучало объявление.

— Вниманию пассажиров. Поезд номер шесть сообщением «Трактовый Один — Энкс-Немаро» прибывает на седьмой путь. Вагоны серого цвета во главе состава. Повторяем…

Ни хрена себе! Как у нас прям. Хотя где теперь этот «нам» — непонятно…

— Чего ты говорил?

— Пошли пройдемся к оружейным магазинам.

Трэго таскал меня повсюду.

Столько оружия я никогда в жизни не видел. Словно по местному ассортименту и составлялись виданные мной справочники и сборники. Полки трещали, столешницы кряхтели, терпя предметы, то и дело переставляемые с одного места на другое. Самые деликатные продавцы закипали по прошествии пяти минут. Не сказать, что я эстет, придира или принципиальный человек, не представляющий как можно приобрести товар сразу, не ознакомившись со всем предложением. Просто речь идет не о покупке шапки или пары кроссовок, которые при случае можно заменить новой или, чего доброго, перетерпеть, износить да купить новые. Несмотря на дикость ситуации к выбору все-таки следовало подойти ответственно. Я скрупулезно рассматривал каждый миллиметр лезвия, дотошно взвешивал в руке одноручники, ятаганы, палаши и, представьте, шпаги с рапирами — но продолжал критично отказывать предложениям. А самое крутое то, что я ну просто ни черта во всем этом не смыслю.

Но каким бы необразованным бездарем я ни был, имеется одно весомое основание — то, что предлагалось мне на выбор и слепой бы выбросил, едва взяв в руки. С зазубринами, ржавое, шатающееся и вообще. Фу. Все несбалансированно и отвратительно. Иной раз к виду не придрался бы и самый опытнейший коллекционер, но стоит взять в руку — нет, спасибо.

— Попробуйте вот эту саблю, — молодой парниша протягивает мне оружие. — Какой эфес, а? Чионская заточка! Идеально сбалансированная… Ну?.. — разочарованно спрашивает продавец; но взгляд его полон самой настоящей надежды, словно решается судьба целой жизни. Он хочет видеть, как я хватаю эфес, делаю пробные взмахи, восхищаюсь. Он ждет от меня каких бы то ни было вопросов, уточнений, претензий… Но вместо этого я тупо держу саблю в руках и не знаю что делать. Да, в фильмах-то оно куда красивее; всегда заверяешь себя, что сможешь так же, а то и лучше. А на деле получается диаметрально противоположно. Увы, не всегда наши представления соразмерны нашим возможностям…

Почувствовав себя величайшим дураком, я выпихнул Трэго из магазинчика на улицу.

— Ты чего, с ума сошел, пришелец?! — возмущенно заверещал маг. — Да цена за ту красоту и без торга шикарная! Пойдем, вернемся!

— Нет. И не пытайся переубедить, только челюсть лишний раз побеспокоишь, — сказал я категорическим тоном.

— Прозевать такую возможность, а… — страдальчески провыл Ленсли.

— Заткнись, — апатично отрезал я. — Мы упустили одну ма-а-аленькую деталь.

— Правда? И какую же?

— Я не умею владеть оружием.

Трэго со стоном спрятал лицо в ладонях и покачал головой.

— Какого же доркисса мы теряем время, рассматривая все это дерьмо?!

— Да погоди ты… — примиряющее сказал я. — Это же не значит, что мне ничего не потребуется. Хотя лучше бы так… Тут одна хренотень. Есть где выбор получше?

— Да что вы говорите, бел деловая персона с завышенным вкусом!

— Трэго, не гунди, пожалуйста. И без тебя тошно. Просто скажи, есть что-то еще?

Маг закатил глаза и вздохнул так горько, что в пору было расплакаться.

— Ну… — задумавшись на пару мгновений, волшебник выпалил: — Пошли в «Привокзальный». Глядишь, и вправду чего-нибудь урвем по скидке.

— Чтоб твои дети к тебе относились по скидке, сквалыга!

Он потянул меня, толкая в спину как непослушную лошадь. Я попытался отвесить ему подзатыльник, но этот гаденыш увернулся.

— «Привокзальный?»

— Торговый центр, опоясывающий вокзал.

А, ясно. Это та самая постройка, напомнившая мне «Олимпийский».

— Бедновато тут у вас с названиями. Привокзальная улица, «Привокзальный» торговый центр, может, и люди привокзальные? И у крыс, обитающих поблизости, подвид привокзальных? — ворчал я по пути…

… — То журит, что не купил красоту, а спустя секунду эта красота превращается в дерьмо. Эх, волшебник-волшебник, тяжко бы тебе пришлось у нас… — не унимался я.

На входе нас оперативно проверили на наличие оружия и, не найдя оного, пропустили. Я было запаниковал. Ствол по-прежнему висел у меня на поясе, но ситуация разрешилась до смешного просто: я брякнул, что это амулет. Ловушка сработала, господа, открывайте шампанское! Поскольку ни конструкция, ни сам вид не смутили проверяющих, я теперь в полном праве считать, что огнестрельное оружие еще не придумано. И ладно бы люди, но шмонали-то нас кримты, рекомые механиками-техниками от бога. Или от богов, тут черт ногу сломит.

— Э, а откуда у тебя амулет? — сурово спросил Трэго, когда мы отошли на почтительное расстояние от входа. — Тем более такой странный.

— А почему бы и нет?

Ох, как же я рискую: враки, блеф, увиливание… Зато лгать легко — Трэго абсолютно ничего не знает про мой мир, и фантазии моей предоставляются широчайшие просторы как начинающему писателю, севшему перед чистым листом, чтобы с нуля создать свой собственный мир.

— Может, он тесно связан с моей религией, а? — вызывающе добавил я.

— Непрост ты, парень, совсем непрост, — пробормотал маг, снабдив меня свежей порцией недоверия и подозрения. — Твое счастье, что нам попались болваны, не сведущие в магических делах. В другой раз это может не сработать, Макс. Не буду допытываться, что это за штука, дело твое. Сочтешь нужным — поставишь в известность.

Во избежание кровопролитных стычек и справления хулиганских нужд все оружие сдается в камеры хранения. Трэго пояснил: рас здесь предостаточно, вольные нравы других городов, а также межрасовые конфликты ставят спокойствие и безопасность «Привокзального» под сомнение. После ряда инцидентов было решено не впускать посетителей вооруженными.

Внутри «Привокзальный» — раз уж названия такие приземленные, то почему «Привокзальный», а не «Вокзальный» или, на худой конец, «Ввокзальный»? — выполнен в стиле ЦУМа и иже с ними, будь то «Метрополис» или другой клон безвкусной городской архитектуры. И масштабы, и интерьер, и расположение выдавало в нем подсмотренную и украденную идею — коридоры, коридоры, коридоры, по бокам магазины, посередине — лестницы. Не было музыки, эскалаторов и лифтов. Зато вдосталь баннеров, как простых, так и ароматных. Иногда попадались вообще эксклюзивные изобретения маркетинга — очаровательная девушка, появляющаяся то в одном, то в другом наряде-топлесс, зазывала прикупить белье. Реклама пестрела. Наверное, так и ощущают себя наркоманы, приняв дозу — все в ярких красках, оживает, шевелится и словно разговаривает с тобой. Последнее взято не с потолка — иной раз герой живой рекламы смотрел прямо в глаза, будто был создан исключительно ради меня. Иногда с баннеров слетали фразы и девизы. Чтобы не получилось мешанины звуков, срабатывали они непосредственно при сближении с ними, а остальные стихали, если только около них не находились другие посетители. Какой-то точечный метод воздействия. Непревзойденно. На этаже для людей, чей кошелек по толщине сравним с покрышкой БЕЛАЗа, реклама была втрое дороже отчасти из-за того, что персонажи баннеров не выкрикивали свои кричалки на весь этаж, а работали исключительно для людей, оказавшихся в их зоне влияния.

На всех имеющихся в наличии четырех этажах толпа бродила та же, что и вне стен, но одета была поприличнее, и число издаваемых возгласов по своим количеству и качеству играло в пользу посетителей «Привокзального».

Штурм местных магазинов не давал положительных результатов — либо дорого, либо неоправданно вычурно и ненужно, а если что-то и подходило, то в силу неумения своего потенциального хозяина оказывалось бесполезным.

— Да уж… — разочарованно пробурчал я, выходя из незнамо какого по счету магазина, — скудноватый у вас тут выбор.

— Это у кого-то способности скудноваты, — раздраженно бросил Трэго, — то ему не нравится, с этим он не умеет обращаться! Может, ну его к Уконе? Оружие-то. Мне кажется, ты магией быстрее овладеешь, чем подберешь что-то подходящее!

— Хрен тебе! Махать руками как ошалелый паралитик? Нет уж. А чего за магазин вон такой? — поинтересовался я, завидев на витринах одного из множества кусочков этого коммерческого пирога красивое и необычное оружие.

— «Шкатулка счастья»? Ну ты махнул, милейший! — саркастически выдохнул Трэго. — Сувенирная лавка с очень дорогими товарами. Боюсь, мне такое будет не по карману!

— Да ладно тебе! Пошли хоть посмотрим. По крайней мере там не тривиальные мечи-сабли, что мне так отчаянно пытаются впарить на каждом шагу.

Колокольчик оповестил продавца о прибытии гостей. Гостей, не способных приобрести что-нибудь ценное, если судить по их внешнему виду. Но покупатель есть покупатель, а какая-никакая покупка — прибыль. Он обернулся, весь такой из себя важный и деловой, с крупным носом и аккуратно подстриженной бородкой.

— Приветствую уважаемых. Чем могу быть полезен?

Учтив, но не подобострастен.

Я решил взять быка за рога.

— Советом, — бросил я и пошел вдоль стены, внимательно рассматривая висящие на ней экспонаты.

— Готов помочь всем, чем располагаю. Что вас интересует? — участливо спросил продавец. Ни от меня, ни от Трэго ответа не последовало. Оружие, вернее, приспособления — иными словами мне не выразиться — наводят тоску и уныние. Нет, с ними все в порядке, они блестят, они впечатляют и завораживают, притягивают к себе взгляд и так просто не отпускают. Но я не знаю ни одного названия, которым следует величать хоть что-то из представленного!

В связи с чем я напустил на себя вид сурового и неторопливого ценителя. Большеносый не растерялся.

— Ближнего боя?

— Да, с меткостью у меня иногда случаются ссоры.

— Эдак ты себе руку отрубишь или еще чего, что без дела болтается! — хохотнул маг.

— Одноручное, двуручное?

— Одноручное.

— Топор, дубина? Быть может, катар? — жадно спросил парень.

— Это вряд ли…

— Хм… Ну а вообще, колющее, режущее, рубящее или…

— Не то и не то.

— Хм… — задумчиво почесал бороду продавец. — Очень интересно.

— Скоро весь Энкс-Немаро заинтересуется, — проворчал Трэго. — А у вас, никак, и дубины инкрустированные есть?

Смерив его испепеляющим взглядом, большеносый процедил:

— У нас есть все. Вплоть до расписных кастетов.

— О! — провозгласил я, не преминув про возможность поймать удачу за хвост. — С кастетами мне доводилось иметь дело. Думаю, лучше варианта не найти. Катар тоже круто, однако рано мне пока дружить с подобными вещицами.

— Отлично! — обрадовался продавец. — Давайте пройдем к прилавку, и я принесу вам полнейший ассортимент. Напоминаю, — он озабоченно понизил голос, — оружие сувенирное, что называется, не для боя. Я так понял, вы себе берете?

Я кивнул. Тот удалился.

— Интересно, — задался вопросом Трэго. — А какая разница между кастетом обычным и сувенирным? Он что там тупой, что там. Применение-то одно: в морду вмазал и вся недолга.

— Вот сейчас и посмотрим.

Товары в «Шкатулке счастья» богаты на инкрустацию всевозможными камнями вплоть до побрякушек вроде страз; узоры-рисуночки покрывают холодный металл четкими и выверенными линиями-штрихами; качество и форма оружия — на высоте. Не в курсе, что здесь за технологии, но все изготовлено и нанесено ровно, аккуратно и симметрично, не то что товары вне здания. Я едва не споткнулся о коробку, выделив все внимание развешенному ассортименту. Она до отвала забита режущими штучками. Они привлекли меня своими принципиальными качествами: незатейливостью, минимализмом, компактностью. И действительно — после увиденного содержимое коробки кажется не более, чем детскими игрушками. И есть в них одно неоспоримое преимущество. Простота обращения.

Глухие звуки отвлекли меня — то был продавец, раскладывающий кастеты на толстое бархатное покрывало, накинутое на прилавок.

— Прошу прощения, а что это за коробка такая?

— А, это уцененный товар. Неходовой. Народ предпочитает украшать свои стены и постаменты чем-то более внушительным и броским. В основном там холодное оружие тычкового типа, кстати, также неплохой выбор ножей кастетного хвата. Сегодня вечером должен прийти тролль, унесет все в мелкий филиал, к Северным воротам.

— А давайте-ка посмотрим, чего там внутри! — деловито предложил я.

Разочарованный тем, что крупный улов вот-вот сорвется, он обреченно вытряхнул содержимое передо мной. Я принялся аккуратно разгребать эту кучу.

— Так-с… Ударные пластины, стилеты, когти, а вот, например, боевые кольца…

— О! — я наконец-то нашел то, что мне нужно: кастет, заканчивающийся лезвием. Я тут же примерил его. Лезвие идет полумесяцем и огибает кулак, на нем золотое сплетение рун. Оно больше походит на умелый узор и приятно смотрится на матовом черном металле. В остальном же поверхность кастета нетронута и поражает глубиной. Если приглядеться, то складывается ощущение, будто смотришь в бездну, затянутую туманом. Она притягивает…

— Шикарный выбор! Лучше не придумаешь! — торжественно оповестил продавец. — Я даже не буду лгать и пытаться навязать что-то подороже. Берите не задумываясь. К нему, кстати, прилагается пара! — он выудил из груды такой же кастет и протянул мне.

— Хей, Трэго, ну как? — спросил я, хотя особо-то и не волновался за его мнение. Я кружил, размахивал, прочерчивая темные росчерки в пространстве. Я поглотился.

— Впечатляет, — сухо произнес маг. Было видно, что его это мало интересует. — Словно у тебя вместо ладоней сгустки тьмы. Сколько они стоят?

— Четверо золотых, — невозмутимо ответил носатый.

— Я надеюсь, это уже по уцененной стоимости? — недоверчиво пробурчал волшебник, доставая деньги.

— Не стоит сомневаться.

— Я также надеюсь, что это за оба?

— Конечно, — улыбнулся продавец, принимая монеты. — Удачи. Пускай они украсят ваш интерьер.

Угу, размечтался. Еще и слово какое знает. Нет, в этимологии я не буду разбираться — хватит с меня количества необычностей на единицу времени.

— Спасибо, Трэго, — отблагодарил я своего спонсора. А спонсоров надо благодарить, иначе они с тобой распрощаются. Ведь что нужно инвестору, если объект его вложения пока не в состоянии принести выручку? Правильно, что-нибудь лестное, вежливое и приятное слуху. Боюсь, что именно так у нас в стране и появились лизоблюды.

— Не за что. По правде сказать, они мне вполне приглянулись. А, чувствуется, от твоего общества, хе-хе, я избавлюсь нескоро, то мое любование этими штуками окупит их стоимость.

— Надеюсь, ты будешь любоваться ими не после того, как я вытру их о труп только что убитого.

— Это вряд ли, — рассмеялся Ленсли, — ты потрогай лезвие! — он выразительно провел большим пальцем по краю, скривив губы. — Тупое как тролль! Такое ты вытрешь только о собственный труп!

— Да уж. Он-то предупреждал, что это всего-навсего сувенирная продукция, не более, — кисло промычал я, скребя подбородок. Надо бы побриться.

— Не беда. Отдадим его на заточку. К счастью, это недолго. И недорого, — помолчав, многозначительно добавил он.

Вскоре я держал в руках братьев-близнецов, готовых резать хоть камень, хоть металл. Я ожидал, что железо после заточки потеряет свой цвет и будет щериться серым оскалом, оставив покрытие на точильных дисках, однако я ошибся — материал был полностью черен, ни о каком внешнем слое и речи быть не могло. Там же мне изготовили специальные чехлы; ну как чехлы — эдакие насадки на лезвия как на коньках. Плюс пояс, еще один, обвившийся вокруг талии. Эх, при ходьбе надо будет привыкать, что тебя постоянно будут похлопывать по бедрам. Надежный знак и оповещение того, что ты при оружии.

А потом мы пошли на поезд. «Карандаш» ожидал нас. Трэго взял билеты в синий вагон. Сколько ж у него денег-то?! Все шикует и шикует. Он же сказал, что ехать часов пять-шесть. Ох и расточителен.

Синие вагоны сцеплены в середине состава. У двери выстроилась очередь. Мы решили не торопиться и пропустить основной поток. Мимо нас проходило не так много пассажиров. Там дальше шли вагоны желтого цвета, билеты на которые хоть и раскупались, но не такими количествами. К тому же число мест порядком уступало таковому в синих и серых. Пассажиры сурово покрикивали на троллей, несущих багаж, коренастые кримты самым бесцеремонным образом шли сквозь самые густые сплочения, не удосуживая себя обходить их стороной или хотя бы извиниться за очередной удар плечом. Молодые девушки позировали на фоне окон вагона, а юный парень тощего телосложения, вооружившись странным предметом — собранные в одну связку небольшие карандаши всех цветов, — зарисовывал улыбающихся «моделей». Рука его летала над листом бумаги с нечеловеческой скоростью. Я мельком глянул на его творение и охнул — этот мир обойдется без фотоаппаратов и будет чувствовать себя комфортно! На тыльной стороне кисти у художника набита цветная татуировка в виде того самого предмета, позволяющего ему творить шедевры подобного рода. Тройка мужчин среднего возраста и представительного вида стояла в сторонке и курила. Сигареты! Вот бы стрельнуть у них штучку. Или хотя бы затянуться. Надо будет раскрутить волшебника на курево, раз он такой добрый.

Трэго отвлек меня более чем внезапно — он сам стал допрашивать меня! О поездах, о транспорте в целом, о моем доме. Узнав, что в гигантских зданиях, больше чем постройки аж в Энкс-Немаро, считающихся гигантскими, преспокойно проживают люди, он чуть в обморок не упал. А известие о пяти материках сразило его наповал. Маг побледнел, а когда я озвучил ему примерные масштабы, вззяв за основу протяженность только Евразии, он потерял дар речи. Как я понял, здешний мир гораздо меньше и, боже ты мой, Верхнее Полумирие есть единственный материк, по размеру не больше расстояния от Москвы до Хабаровска, плюс-минус. Есть непонятные системы островов, особенно на севере, где нашли свой приют варвары-викинги или что-то в этом духе. А внизу есть еще одно пространство с материком иных народов и рас. Урок географии я железно решил перенести на потом, сакцентировавшись на вещах поближе. Но было жуть как интересно.

— А что делают эти куполообразные набалдашники на носу поездов?

— В этих конструкциях тоже сидит заклинание. Волны Ветра, если не ошибаюсь. Дело в том, что изначально не предусмотрели ни птиц, что будут врезаться в носовую часть поезда, ни внезапно выбежавших животных. Теперь они не могут этого сделать чисто физически — их оттолкнет в сторону.

— Вот молодцы, а… Какая у тебя зарплата? — задал я вопрос магу. Мы заняли место в завершающейся очереди и медленно продвигались ближе к проводнику.

— Ты издеваешься? Я сегодня первый день как устроился. А вообще, все зависит от скорости, качества и эффективности выполнения.

— Ха, да ты в таком случае весьма самоуверен, — хмыкнул я. Этот чудак переоценивает свои силы. Видать, рассчитывает заработать приличную сумму.

— В каком плане? — не понял он.

— Прошу ваши билеты, — прервал нас любезный голос, принадлежавший проводнику. Он проверял билеты медленно, въедливо, затем посмотрел на нас исподлобья. — Предъявите документы.

Ну все. Приплыли. Конец моей истории. Сердце принялось стучать с такой силой, что аж в ушах отдало барабанным боем; лицо обдало жаром, как если бы я зашел в баню.

Трэго невозмутимо выудил из-под своей хламиды свиток-медальон и раскрыл его, равнодушно глядя на проверяющего. Тот кивнул и перевел взгляд на меня. Я последовал примеру товарища, стараясь унять дрожь в руках; мужчина сощурился. Его маленькие глазки забегали справа налево, справа налево. И так целую вечность. Время тянется медленно, настойчиво, как ниточка сыра, связывающая пиццу и отдираемый от нее кусок. Я не понимаю, контролирую ли себя или нет, выдаю ли каплями пота на лбу, пульсирующей на шее жилкой или неотрывно смотрящими на проводника глазами… От Трэго нет никаких намеков, так что мне остается надеяться, что внешний вид не предаст.

Вот проводник вдыхает, его мощная грудь как будто надувается, он медленно открывает рот…

Кошмар! Кошмар-кошмар-кошмар!

— Да, все хорошо. — Он удовлетворенно кивнул, возвратил билеты и коснулся козырька фуражки. — Прошу вас. До встречи в вагоне!

Стоило только переступить порог, я тотчас выдохнул. Дыхание учащено, грудь поднимается и опускается, словно сердце внутри выросло в несколько раз, и его биение колеблет все тело. Пронесло, прокатило, свезло!

Трэго стоит и смотрит на меня как на дурака. Не скрывая издевки он съехидничал:

— И не стоило так волноваться. Ты выглядел как юнец, которого застукали в постели с девкой. Или как девка за несколько минут до юнца и постели.

Я был слишком рад, чтобы реагировать на его слова. Все мое внимание приковал вагон.

Широкий, гораздо шире наших, московских. Просторный проход делит вагон надвое, по бокам — трехместные скамейки с мягкими спинками и сиденьями. Они стоят лицом к лицу, но расстояние между ними больше, чем я привык видеть за время мотания на летнюю подработку в ближнее Подмосковье.

Трэго любезно пустил меня к окну — ну как любезно, я его и не спрашивал, — и, довольные, мы заняли места. Он кинул сумку себе под ноги, рукой нащупал что-то под сиденьем и с усилием надавил; выдвинулся ящик вертикального исполнения. Хмыкнув, Ленсли водрузил на небольшую платформу сумку и задвинул обратно. Я проделал аналогичные манипуляции, за исключением дурацкого хмыканья.

— Удобная вещь, однако, — заметил я, рассматривая вагон.

— Еще бы!

— А чем отличаются между собой классы? Покажи.

— Да хотя бы этим! — громче, чем надо воскликнул маг, хлопнув по сиденью. — Комфортом, очисткой воздуха, например. А вон, видишь, столы? — он указал куда-то за спину. Там по бокам от двери вдоль стен стояли широкие столы, по два с каждой стороны. Над ними нависли красные подсолнухи — поглотители запаха.

— Столовая?

— Вроде того. Тем, кому мало места, лень есть при всех или кто не может дотерпеть до конца поездки.

Потихоньку вагон наполнялся. Напротив нас села та тройка курящих деловых людей, но к костюмам, очкам и начищенным до блеска туфлям добавился еще один неизменный атрибут — газета. Привычным движением мужчины подняли руки и ухватились за что-то позади спины. Совершив небольшой рывок, точно надевая невидимый капюшон, они притянули к груди столики, ну прям точь-в-точь как детские. Даже не столики, а подставки на креплениях.

Мерное гудение множества голосов нарастает; так путешественник все отчетливее слышит далекое журчание ручья, приближаясь к нему. Пару раз заходили тролли, волочившие багаж какого-нибудь богатенького и важного хмыря — и чего им не купить билет на желтые вагоны? От троллей запах не совсем… Публичный. Рядом с Трэго плюхнулся этот… Как его… Кримт что ли… Уж не знаю, до скольки они там живут, но лицо у него испещрено морщинами, а желтые бровокосички пронизывает седина. Не прекращая без умолку бубнить скрипучим голосом он вспомнил, что не один и бросил небрежное «драсьте». Четыре голоса невпопад изрекли приветствия. Я воздержался — не в моих привычках реагировать на проявленное хамство и неуважение. Однако ответ его мало волновал; он не стал дожидаться реакции и по-хозяйски опустил столик. Его бесформенный рюкзак, больше всего напоминающий мешок для мусора или куль с лямками, не смог уместиться в ящике под сиденьем физически, отчего кримт вынужден был поставить его рядом. Забавно, но он был практически одного роста с поклажей. Владельца вещь-мешка не смущало и это — наоборот, он с вызовом огляделся в поисках насмешливых взглядов и, не найдя оных, сунул руку в самое нутро клади. Видно, как ему не нравится здесь находиться, а люди вокруг раздражают его.

Трэго дождался счастливого периода, когда мои бесконечные вопросы на время прекращаются — все же нелепо будет смотреться, начни я при всех как ребенок вопрошать не переставая о том, о сем, о пятом, о десятом. Вокруг народ, а предметы вопросов могут быть донельзя банальными и абсурдными.

— Уважаемые пассажиры! Поезд номер семнадцать сообщением «Энкс-Немаро-Бирдосс» отправляется через пять минут. Просим вас занять свои места. Счастливой поездки. — Приятный женский голос, казалось, вещал из-за спины, где-то чересчур рядом.

Не получилось у меня удержаться и смиренно пропустить это как ни в чем не бывало. Голова завертелась как флюгер; я хотел найти того, кто это сказал. Почему-то была уверенность, что голос принадлежал живому человеку, сидящему позади. Но я не увидел ни одной подходящей кандидатуры. Кучка «аристократов» с неодобрением посмотрела на меня поверх газет.

— У вас тут что, и электричестово есть? — ошарашено прошептал я магу, удивляясь, что нигде не было ни динамиков, ни вообще какого бы то ни было признака существования тока, проведенных кабель-каналов или речевых извещателей.

— Какие или три числа у нас есть? — не понял Трэго.

— Забей.

— Зачем?

— Блин!

— Где?!

— Боже! Да ты словно издеваешься, маг!

— Кто бы говорил. И тише ты! Месет чушь какую-то и еще возмущается.

— Уважаемые пассажиры, будьте осторожны — поезд трогается. Убедительная просьба занять свои места.

— Ну, наконец-то! — удовлетворенно отметил мой спутник и откинулся на спинку, прикрыв глаза.

Поезд же резко взял старт, покидая перрон с идущими людьми, шлепающими троллями, снующими воришками, переваливающимися кримтами и вышагивающими стражниками. Мягко набирая скорость, состав заехал в тоннель.

— Вау, — пробормотал я себе под нос, алчно смотря в окно.

— А ты как думал, дикарь? — поддел меня Трэго. — Не станут же тебе эти громадины испещрять город! Ни места, ни тишины, ни жизни спокойной.

— Значит, мы под землей? — глупо спросил я, понимая абсурдность. Ответ был более чем очевиден.

— Браво, Библиотекарь! Книжки заставляют мозг работать, а?

— Я щас тебя заставлю работать — собирать зубы по полу, — огрызнулся я, хотя и без особой озлобленности. Скорее, для профилактики.

Вопреки представлениям встретил меня не тесный тюбинг, кошмар клаустрофобщиков, а настоящий подземный мир, живой и обширный. Колеса гулко звучали, рождая эхо и создавая эффект, как бы лучше выразиться, звука «из ведра». За окном на далекие расстояния виднеются растущие тут и там грибы, мягко светящиеся голубым светом, отчего вагон погрузился в умиротворяюще-волшебную пучину сюрреализма. Грибы имеют широкие шляпы; на земле под ними располагаются столы. За ними вперемешку сидят люди и кримты: они читают, близоруко щурясь и едва не упираясь носами в страницы, что-то спешно пишут в тетрадях, внимательно и неотрывно следят за движущимся составом. Но не все просиживают без движений — постоянно кто-то снует туда-сюда, проходит, пробегает, останавливается около стола, перекидывается парой фраз, кивает и идет дальше. Метрах в ста я заметил еще один состав, так же идущий под землей.

— Новичок что ли? — спросил кримт, при этом хлопнув меня по локтю. Сдается мне, сидящий между нами Трэго его нисколечко не смутил. Последний, к слову, уже отрубился — открытый рот, с шумом втягивающий воздух, как нельзя лучше доказывает это.

— Не понял? — на мгновение повернувшись спросил я. Аристократы продолжали смотреть с неодобрением. Кажется, они все больше раздражаются из-за компании, с которой пришлось ехать. Меня это заботит мало — я вновь уставился в окно, не желая пропускать раскинутую по подземелью красоту.

— Я говорю, первый раз что ли?

— Да, — коротко ответил я.

Светящиеся грибы приковывают взгляд, неоновое свечение, разбавленное туманом, околдовывает.

— Ху-ху-хо, — дробно, словно по слогам, рассмеялся кримт. — Глубоглоты отлично постарались, а? Это ж надо было прорыть такие хоромы.

Поезд снизил скорость. Каждый квадратный метр, охваченный взглядом, подтверждал слова бровастого, подтверждал самим фактом своего существования, что подземелье может быть произведением искусства. Куда уж там московскому или — я молчу — зарубежному метрополитену с его станциями, которые будто бы негласно соревновались в красоте, вычурности и оригинальности.

— Наш народ даже выписал вам грамоту, как знак качества, ху-ху-хо… Да-да, и грибы помню как выращивали. Сиятели… Ох, плохая здесь почва, они еле-еле прижились. Не то что у нас! Я один из ведущих инженеров этого проекта, если угодно. Мое имя дар'Кепстх, — он горделиво протянул руку. Не знак воспитания, не акт этикета и вежливости, отнюдь. Одолжение. При том, что его по-прежнему не беспокоит спящий между ним и мной пассажир.

— Библиотекарь… Башмачник из Торпуаля, — нашелся я. Может, и коряво, зато адаптированно и более-менее похоже на правду. С такими профессиями не прогадаешь, посему импровизацию, всегда дающуюся мне с трудом, я обхитрил благодаря какой-никакой осведомленности.

Дар'Кепстх скептически осмотрел мои кроссовки и крякнул:

— Уж вижу. Эвон какую невидаль изобрел. Инженер башмачных дел, ху-ху-хо!

Свечение делает его похожим на ожившую ледяную скульптуру, а дремлющего по соседству Трэго — на мертвеца.

— Под сиятелями сидят лучшие умы людей. Есть там и кримты из числа тех, кто подписал контракт на обслуживание и улучшение железнодорожных путей. Они постоянно решают задачи, проектируют и конструируют, пытаются оптимизировать все, что можно, ведут, ху-ху-хо, статистику.

Постепенно по мере выезда из тоннеля внутри вагона становится светлее. Как будто гигантский пылесос втягивает в себя весь полумрак. Мы покинули подземелье и ворвались во внешний мир, разрезая долину с растущими где-то вдали лесами. Позади виднеются стены города и возвышающиеся контуры зиалаторов, верх остроконечной шляпы здания-мага и ноготь указательного пальца департамента населения, если я правильно запомнил.

— Пути громоздкие и шумные, чтобы прокладывать их через город. Было решено провести их под землю.

— А что, когда-то они лежали на поверхности?

— Лежали, — вспыльчиво проворчал дар'Кепстх. — Оттого нас и позвали сюда работать, ху-ху-хо. Прошлый, как раз предложивший такое наземное решение, желал сэкономить денег и набить карман. Он был со скандалом уволен из рядов инженеров и с позором изгнан из нашего царства. — Кримт грязно выругался. — Ваш народ оказался неподготовленным к прогрессу, к его резкому скачку. Вы падали под рельсы, вам было шумно, вам не хватало места и важные дороги неожиданно стали проходить через рельсы…

— То есть вы хотите сказать, — вмешался один из троицы напротив, — что только из-за этого убрали пути под землю, да? — его товарищи сложили газеты и с интересом ждут продолжения. — По-вашему молва о Смертельном Пути лишь слухи, да?

Морщинистое лицо дар'Кепстха скривилось, будто в ноздри ему ударил неприятный запах:

— Горстка жалких плодов голословной болтовни!

— Ой ли? И то, что ваш инженер проклял тот отрезок, после того, как его уволили — тоже выдумка? Сколько людей полегло в тот год? — упорствует человек. — Вы хотели превратить самый великий город в могилу!

— Самый великий город, человече, стоит куда западнее, и имя ему — Кримтенгоу! Я не виноват, что из-за людской глупости и любопытства вам приходится придумывать нелепые сказки, чтобы объяснить людское скудоумие, клянусь своими ламхами! Никто никого не заставлял бросаться под поезда! — кримт брызжет слюной. Он покраснел и жестикулирует весьма угрожающе; оппоненты же его остаются спокойными и невозмутимыми — кроме одного, пятнистого; этот аж бесится, — лишь холодок в глазах выдает в них наличие недвусмысленных эмоций.

— Что же вы служите дуракам? — вторил своему коллеге второй, очкарик. — Для чего вы с треском и позором выгнали проколовшегося сородича из вашего царства? Неужто не выдержали стыда? — вопрошал человек. — А может, — он прищурился, — вы сами знали, на что он способен? Или этот спектакль подстроен специально для нас, чтобы мы успокоились? А фактически он был изначально послан вами для той самой цели — положить побольше народу?

— Алё, господа, — не выдержал я. — Быть может, пора заткнуться?! Давайте не будем омрачать друг другу поездку!

Терпеть не могу, когда в поездах начинаются перепалки. Я не для того люблю железные дороги, чтобы услаждать свои уши никому не нужной руганью. Троица разгневанно вытаращилась на меня; шепотом перекинувшись парой фраз, они направились к одному из столов у стены. Проводник подбежал к ним и выслушал не то просьбу, не то жалобу, после чего с кивками удалился. Уж не полицию ли они вызвали?

Все еще яростно сопя, дар'Кепстх повернулся ко мне. Лицо — ну прям раскаленная конфорка.

— Ты, я смотрю, нормальный, не чета этим заносчивым. Не бери в расчет мои слова.

Не знаю, правда ли он так думает или ему просто нужна компания, с кем можно поговорить. По сути, его слова меня не то что не касаются — мне целиком и полностью наплевать. Поливайте грязью и всевозможными нечистотами людскую расу данного мира, и я не скажу вам ни слова — я пришлый и имею к здешним людям такое же отношение, как кентавр к рок-н-роллу.

— На этом, ху-ху-хо, наше участие и окочурилось.

— Почему?

— В прокладке путей мы не принимали участия. Нас позвали спроектировать и построить подземную часть. То, в чем мы мастаки. — Мы пересекли поле; на нем не торопясь слоняются… Больше всего они напоминают собак с черепашьим панцирем и мордой ящерицы. Возможно, это те самые панцирники. — Дальше за дело принялись ваши маги. Использовав троллей как рабочую силу, люди проложили многокрепные пути по всему Ольгенферку.

— А как это все работает? — спросил я, почуяв возможность узнать что-то новое и разведать этот мир еще больше без лишнего террора по отношению к Трэго. Я испытываю самый настоящий информационный голод: так не евший несколько дней человек держит краюху хлеба и жадно поглощает ее. Я нуждаюсь в фактах. Я — таблица, которую необходимо заполнить. Эффективности придает осознание того, что любой факт послужит уроком и не пройдет даром. Вот если бы в школьные годы нам так же внушали, что знания, в общем-то, вещь благотворная — статистика успеваемости по России была бы поприятнее.

— Дурная система, ху-ху-хо. Все на вашей магии, будь она неладна. Везде магия, никуда без нее! В городе магия, за городом магия, в зданиях магия, переправляющиеся караванами товары в Келегал и те под воздействием магии. У этих магов, наверное, и волшебный посох без заклинания не работает, ху-ху-хо! — залился кримт, стуча себе по коленке. Успокоившись, он вытер слезы и продолжил: — Так бы любой волшебник куда подробнее рассказал об этом. Видишь, мы проезжаем такие белые столбы? — я кивнул. Правда, они красные, ну ничего страшного. Возможна, эта раса богата на дальтоников. — Это ключевые элементы. В них заточены заклинания, заклинания и заклинания. Они-то и поддерживают поезд в движении. Как падающие костяшки домино. Но когда-нибудь это все даст сбой. И вон те хмыри, — он мотнул головой в сторону тихо переговаривающихся и что-то попивающих людей, — и такие же как они придут за помощью и советом в Кримтенгоу. И уж тогда-то кримты хорошенько задумаются, а стоит ли помогать тем, кто имеет наглость сквернословить про них, поносить тех, кто оказал им добрую услугу…

Его прервал женский голос все той же дикторши, все так же совсем-совсем рядом:

— Уважаемые пассажиры, состав подходит к станции Ополье. Просим вас подготовиться к выходу. Не забывайте багаж. Всего хорошего.

— Ну, — закопошился кримт, — мне пора, ху-ху-хо. Бывай! Дальше я с сородичами. И без вашей магии!

Так мы остались вдвоем. На место дар'Кепстха садиться никто не спешил, а аристократическая троица по-прежнему неторопливо вела беседу. В их руках стаканы, а на столе — что-то из еды.

Пассажиры не вписываются в рамки выстроенных мной ранее стереотипов. Они не ринулись шебуршать пакетами и доставать все подряд на стол, организовывая шведский стол и разнося запах колбасы и жареной курицы на весь вагон. Они не пили, не смеялись до одури, не сквернословили и, собственно, вели разговоры на умеренном уровне громкости. Честно говоря, болтало-то всего ничего — обидевшиеся на кримта аристократы и еще человека четыре. Может, просто едут одиночками и из-за этого вынужденно молчат — «с собой» ни друзей, ни знакомых? Или нормы поведения и принцип жизни тоже идут вразрез со всем тем, к чему привык я? Наверное, надо побыть в обществе и понять, к каким людям я попал и что от них ожидать. Ишь ты, сидят, молчат. Сопят, легонько шуршат газетами. Остальные блаженно спят, а мучимые транспортной бессонницей так же как и я смотрят в окно.

По перрону расхаживают новоприбывшие пассажиры, тролли с сумками, тролли встречающие и… И куда же без бабок. Они не подвержены изменениям, думается мне, ни в одном из миров: все так же одетые совсем не по-летнему, в каких-то поношенных пальтишках и курточках, с повязанными на головах платками. Кто-то сидит и грустно смотрит в никуда, другие — чистейшие противоположности — бойко вышагивают вдоль состава, жизнерадостно оповещая о продаваемом товаре, а часть, причем, большая, решила не заморачиваться и встала в круг, расположив свои сумки, банки и подносы на манер цветочных лепестков. Не переживая о продажах они энергично трещат точно им отведено ограниченное количество времени на рассказ. Можно подумать, перрон — их место встречи, пункт сбора.

В вагон пришла суета в лице снующих пассажиров и нескольких троллей в придачу. С десяток людей вышли на улицу подышать и прогуляться. Первым делом они потягивались и разминались — езда ездой, а организму не прикажешь. Тут и бабки навострились, и торговцы с рук подтянулись поближе.

Откуда-то послышались нотки негативных оттенков — это столичная элита с неодобрением обсуждает периферийников, небрежно одетых, простоватых и прямолинейных. Все как по схеме. Мир миру рознь, но люди всегда будут следовать тому пути, что проложен неведомо кем и неведомо зачем. Вот вроде бы и нелепо — Ополье по моим меркам находится километрах в двадцати-тридцати от столицы, а взгляд у людей совсем не такой. Все видно. Никого не смущает, что местные платят такие же деньги и садятся в такие же вагоны среднего класса, никто не думает, что вон тот мужик в серой рубахе грубоватого материала и коричневых шароварах может быть преуспевающим банкиром, переодетым в «дачника». Нет, увольте. Принцип нелепой классификации: кто с виду кажется важным — так тому и быть. Никаких вниканий и предположений. Визуальное ранжирование.

Стремительным порывом, будто брошенный в непоколебимую поверхность озера камень, забежал молодой мальчик лет двенадцати, босоногий, в штанах чуть ниже колена и с перемазанным не то пылью, не то сажей лицом. Он похож на типичного стереотипного воришку с рынка, у которого нет денег и дома, но его это особо не заботит. Ушлого вида, с быстро бегающими цепкими глазками, он зажмурился и звонко-звонко оглушил всех почище автомобильной сигнализации в тихую безмятежную ночь:

— Газета! Газета! Свежий выпуск «Приокраинного вестника»! — так острейший нож разрезает кусок торта. Вспарывая густую тишину, он с энтузиазмом, будто предвкушая подарок, затараторил: — Пожар на бирдосских конюшнях! Бунт троллей в псерпских шахтах! Сколько стоит новый особняк Ксорба Приближенного! Ужель кримты ведут переговоры с мальзидами, и в Нижнее Полумирие придет прогресс? Узнайте первыми! А также прогноз погоды на ближайшие три дня от именитых магов столицы!

Перечислив все горячие новости, он выждал пару мгновений и быстро затопал вдоль сидящих. Желающих приобрести источник новостей оказалось много. Вот она, сила маркетинга! Газеты висели на согнутой в локте левой руке, как полотенце у официанта. Поравнявшись со мной, он выжидательно уставился на меня. Просто я очень хотел купить чтиво, и мое желание, наверное, отобразилось на внешнем виде. А за неимением денег что я могу сделать? Только уставиться в глаза пареньку.

— Ну, покупать-то будешь? — раздраженно спросил босоногий. Ох ты, хамло грязноногое.

— Не у тебя точно, — процедил я как можно холоднее.

— Ну и дурак, — пожал плечами паренек и показал мне язык.

Блин, пора бы обзавестись собственным капиталом, иначе так и буду выглядеть содержанцем, что близко к истине. Непозволительно близко, непростительно близко…

И чего он спит все?! Сколько легионов тяжело вооруженных боевых слонов должно пройти на расстоянии шага от него, чтобы маг проснулся?!

Вновь оповестил знакомый голос:

— Уважаемые пассажиры, будьте внимательны и осторожны. Отправление состава через минуту. Следующая станция — Лергань.

Незнакомка предельна пунктуальна. Спустя указанное время мы снова довольно резко тронулись и вальяжно покинули Ополье.

Вечереет. С далеких полей идут караваны людей и животных, несущих на спинах инструмент. Кто-то везет телегу с фруктами или овощами — кто их разберет на таком расстоянии? Много пеших. Около полей рядами, точно зубы, тесно ютятся маленькие хозяйские домики наподобие построек в пригородных садах, служащих местом хранения инвентаря и остальных бытовых и хозяйственных принадлежностей. Наверное, сейчас оставят все добро, запрут на замок и двинут на поезд до дома. А может, тут где деревня есть. Или замок. Человек двадцать первого века волен выдвигать множество вариантов, благо, ситуация и варианты позволяют.

Дальнейшие события прошли быстро и как-то незаметно. То был вовсе и не я, а дикарь, одурманенный простым сигаретным запахом…

… И когда я вернулся и бухнулся на кресло, задался всего одним вопросом: зачем?

Шевеление справа отвлекло меня.