У столовой кучка хихикающих дам, одна с прутиком для пасьбы гусей, вторая с бидоном молока, две другие едят вишню. Стоило вторгнуться в их поле зрения, как мы тут же стали главным объектом для обсуждения. Косые взгляды, быстрые перешептывания и тихий-тихий смех. Я зарделся, довольный, что мы оставили о себе достойное впечатление.

— Чего ты лыбишься, баран? — недоуменно воскликнул Библиотекарь. — Они над нами издеваются, а ты и рад, честолюбивец!

Я сник. Его подозрения подтвердились самым наглядным образом.

— Почтенные белы! Как ваши успехи? — с фальшивым интересом спросила та, что с молоком.

— Видать, хорошо, раз еще не сбежали.

— Наверное, идут к мэру, итоги подводить! — с притворной важностью заключила любительница вишни.

— Хи-хи-хи-хи-хи! — поддержали ее подружки.

— Вот и поговорили, — хмуро прокомментировал я, оставляя позади этот жужжащий рой.

— Да брось, — издеваясь, хлопнул меня по плечу спутник, — это они специально, чтобы ты не догадался, как они нами восхищаются!

— Заморожу, — пригрозил я.

— За что? — не понял Макс. — О тебе, может, эти женщины легенды будут слагать, а ты морозить их собрался.

Все еще на ходу я вскинул руки и повернулся к иномирцу. Окутанные морозно-синей пеленой ладони, готовые превратить в ледышку кого угодно, должным образом не вразумили Библиотекаря. Он лишь принялся заливисто смеяться и потешно дрожать со страху. Нарочно приблизив к нему ладони с оттопыренными пальцами, я самым постыдным и нелепейшим образом споткнулся и упал. В силу того, что это случилось неожиданно, а мои руки при соприкосновении с поверхностью должны были образовать ледяную корку, в своем полете я не успел ни снять заклятия, ни подставить свои горе-конечности — мало ли не выдержу вес и заморожу сам себя. Не Максу же снимать заклинание. По этой причине я обреченно раскинул руки и шмякнулся прямо лбом. Прямо в землю.

Мой сдавленный стон потонул в истерическом хохоте Библиотекаря. Его согнуло пополам, а на землю, подобно дождю, закапали слезы. Оглушенный, я перевернулся на спину и тупо уставился на пришельца — его уже повалило.

— Это из солидарности? — потирая ушибленный лоб, спросил я. После удара заклинание рассеялось. Прискорбно, что вспомнил я об этом после того, как прикоснулся к себе. Расхлябанность могла стоить мне… Ну, не жизни, конечно, но массу «приятностей» доставила бы однозначно.

— А… А… А-а-а-г-г-а-а-а! — с горем пополам изрек пациент. Пациент, не иначе. Для больницы «Шитых пузырей» .

Я быстро обернулся — не видел ли кто мой позор. К счастью, старый пес, каким бы преданным он ни был, при всей своей любви к хозяину все равно ничего не сможет ему поведать. Можно успокоиться.

— Чего ты руки не подставил, дурья твоя голова? — посмеиваясь, интересовался Макс парой минут спустя.

— Чтобы самого себя заморозить? — вопросом на вопрос ответил я.

— Ну, я бы разморозил, чего уж ты, — огорчился Библиотекарь.

— Правда? Ты же не маг!

— Не маг, да… — разочарованно, скрывая улыбку, промямлил он, красноречиво потрогав себя за… За пояс, в общем…

* * *

Загадочный маг облюбовал себе спокойное, но жуткое местечко на краю Тихих Лесов. Заброшенный — по виду — дом с покосившейся крышей и прилегающим палисадником, поросшим всем чем можно, но только не фруктами-овощами или кустами смородины, крыжовника, шиповника… Пристанище «красного» окружено высокими ивами и прячется в их тени, отчего выглядит еще более зловеще.

— Тут прям хоть фильм ужасов снимай, — сообщил Макс.

Я промолчал. Так и не понял, что ему надо снимать, а самое главное — откуда.

Погода снова начинает портиться. Порывы ветра, словно юркие мальчишки, проносятся то там, то здесь, меняя направления, как будто примеряясь, в какую же сторону лучше всего дуть.

Рядом с посеревшим забором стоит такая же бесцветная незамысловатая скамья — прибитая к двум полусгнившим пенькам неширокая, изъеденная жуками-паразитами доска. По ней деловито бегают муравьи, а под пеньком обнаружилось засохшее осиное гнездо. Калитка висит на одной ржавой петле, замка нет, зато имеется обычная веревка, связанная петлей и накинутая сверху на дверь и столб.

— Странно все это… — растерялся я, ловя розоватого перевертыша. Насекомое затрепыхалось в руке, и я отпустил его.

Шаг вперед. Прислушиваюсь… Никаких звуков. Решаюсь постучать по забору. Наземь падает пыль и истертая в порошок древесина. Да, жуки постарались на славу.

— Что-то никакой реакции, — сухо сказал Библиотекарь. — Дома что ли никого?

— Вряд ли, — возразил я. — Говорили же, что он не общается ни с кем, в городе гость редкий. Пошли, зайдем.

Я скинул веревочное кольцо и отворил калитку; от пронзительного скрипа я невольно поморщился. Выложенная из камней тропинка покрыта грязью, в многочисленных местах сквозь нее пробивается мелкая травка.

— Нормальное он себе местечко выбрал… — Библиотекарь окинул взглядом дом. — К такому в гости-то идти не захочешь. Ночью выйдешь и со страху помрешь. Наверное, теперь я буду относиться к нашей штаб-квартире лояльнее.

Дровник пуст, лишь пара-тройка гнилушек сиротливо лежат, ожидая своего часа стать пригодными. На крыльце нет никакой обуви, что опять-таки наводит на определенные мысли. Я поднялся по скрипучему крыльцу и костяшками пальцев постучал в дверь. Казалось, содрогнулся весь дом.

Никакого ответа. Я постучал еще раз.

— Стучи-стучи, а я погуляю, пожалуй, — язвительно заметил Макс.

— Ты о чем? — не понял я.

Он красноречиво посмотрел на дверь; я проследил за его взглядом и все понял.

Вот болван! На двери висит замок.

— Маленький подлец налгал! — прорычал Макс. — Лишь бы побыстрее свалить!

— Ну почему же. — Я не спешил с обвинительными выводами. — Может, ушел куда?

— Ушел-ушел. На охоту. За людьми, — желчно пробормотал Библиотекарь.

— Хм. Может, правда, пошел вершить свои темные дела? Если это он.

— Все может быть. А вдруг это для отвода глаз, а вход с другой стороны? Ты уже доказал свое мастерство обследования территории и вхождения в дом.

— Что-то лень мне обходить по этому Богами забытому месту. Ну-ка… — я прошел к окну, выходящему на дорогу. Осторожно побарабанил по нему. Из-за отражающейся улицы внутри ничего нельзя рассмотреть. Вместо убранства в неровном стекле мне видится лишь подергивающееся рябью небо да колышущийся пейзаж, извилистый и гибкий, словно языки пламени.

Разочаровавшись, я собрался было отвернуться, но краем глаза зацепился за что-то лишнее. Не вписывающееся.

Серый силуэт человека, тонкий и высокий. Неизвестный стоит на дороге, и глаза его сверкают ярче кошачьих. Я дернулся и не смог подавить выкрик. Библиотекарь, буравивший мою спину, видимо, все свое внимание сосредоточил на мне, потому что сам вздрогнул и гаркнул. Наверное, не ожидал подобного. Я резко обернулся; иномирец повторил мое движение. На дороге и вправду возвышается облаченный в серый плащ старик, глаза блестят злобно, не обещая ничего хорошего, за густой бородой просвечивается бледная полоска плотно сжатых губ. Отражение не подвело, несмотря на свою неровность — старик действительно высокий, но не такой тощий, как показалось сперва. Слегка выпирающий живот не смог скрыть человека, в прошлом имеющего хорошую фигуру.

— Добрый день! — после неловкого молчания начал я.

— Скорее уж вечер, — хрипловато ответил старик. Голос расходится с внешностью. Я ожидал что-то более суровое, напоминающее моего наставника, однако то, что было услышано, могло принадлежать какому-нибудь доброму дедушке, но никак не кровожадному магу-убийце. — Добрый вечер, белы!

Мы стоим, опустив руки. Чувствую я себя нелепо: как вор, пойманный на месте преступления.

— Идите же на дорогу, — махнул нам старик. — Чего добиваться от нежилого дома?

— Отлично просто… Супер… — ворчал Макс, пока мы проделывали обратный путь к дороге.

— Да угомонись ты, — то и дело одергивал я его причитания.

— И калитку не забудьте закрыть!

Поравнявшись, я принялся рассматривать незваного гостя, чья личность определилась сразу же. Приглядеться как следует я не успел — мне протянули длинную руку, предлагая пожать огромную ладонь. До того огромную, что в ней одновременно уместились бы и моя собственная, и моего спутника.

— Мое имя Гарт Йесдум, — с почтением обратился он к Максу и, пронзив меня взглядом, слегка кивнул: — Лейн Йесдум, если угодно, уважаемый студент.

— Трэго, выпускник Академии Танцующей Зиалы, факультет Лепирио. А это мой спутник и товарищ, Библиотекарь.

Рукопожатие получилось крепким и… Цепким, наверное.

— Лейн? Значит, правду говорят… — немного удивившись, проговорил я.

— Правду, правду, — ворчливо подтвердил Йесдум. Потом его лицо озарила улыбка ностальгирующего человека. — Хех, Лепирио. Я был в Академии, можно сказать, одним из поваров, когда еще Лепирио был на стадии резки .

— Что?!

— Да-да, я тоже принимал участие в формировании этого факультета.

— Ничего-о-о-о себе-е-е-е-е, — протянул я точно ребенок на ярмарке, впервые увидев выступление фокусника.

Услышанное шокировало меня. В Академии тщательно скрывали состав, основавший новый факультет, хотя многие имена и так не нуждались в представлении.

— У своего было, скажем так, угнетающее число студентов, зато хоть повлиял на дальнейших.

— Однако за все время я что-то не заметил, чтобы нас учили школе Крови.

— Ах, она окончательно затухла… — разочаровался Йесдум. — На завершающей стадии формирования Лепирио я покинул Академию. Разногласия… Как там мой факультет поживает?

— Ну… По правде сказать… К началу года насчитывалось семь человек…

— О! Хорошо. Я ожидал худшего.

— Да, но… — я коренным образом замялся. — К концу года осталось лишь трое. Один… Кхм… Умер во время обучения, а остальные перевелись на другие специальности.

— Да уж… — с пониманием покивал Йесдум. — Оно и в те времена было не новостью — переборщить с тренировками. Все же специфика факультета обязывает. Студенты и тогда не с особой охоткой туда шли. Потому, стало быть, и не включили в учебную программу — популярность магии крови утрачена.

Макс, переминавшийся с ноги на ногу, чихнул, тем самым прервав беседу. Старик обернулся к нему и улыбнулся.

— Так, что-то мы застоялись. Приглашаю вас в мой дом. Хоть и подозреваю, что именно ко мне вы и направлялись, — он подмигнул и указал направление, а после сам пошел в ту сторону. Походка его нетороплива и взвешена, спина ровная, плечи широкие и не по возрасту статные. — Нечего бродить около заброшенного дома, а то невесть что подумают.

— Как это? То есть…

— Нет, нет и нет. Старому кровожадному магу совсем не обязательно жить в устрашающем доме. Тем более, — он поежился, оглядываясь на дом, — мне от одного его вида не по себе становится.

«Вот те на», — подумал я. Это, конечно, как снег на голову, однако…

— Поздравляю, мистер Блейн, вы выиграли главный приз в номинации «тормоз года», — саркастически прошептал Библиотекарь.

Погибающая под натиском поросли дорога ведет еще дальше от города. По бокам растут молодые деревья. Меж ними — царство густого-прегустого бурьяна, потемневшего от наступающей осени. Раньше здесь были дома, но люди посъезжали, а старожилы ушли в мир иной. Изредка можно было заметить прогнившие срубы, потемневшие печи и поросшие мхом колодцы. А за старым приземистым кленом показался дом. Желтые стены, зеленые ставни и резные наличники того же цвета. Второй этаж выкрашен фиолетовым. После серого однообразия, повидавшегося нам в сердцевине Тихих Лесов, этот кусочек резко контрастирует и смотрится выгодно и уютно, как освободившееся из-под гнета туч солнце.

— Своеобразно, правда? — довольно усмехнулся Йесдум.

— Еще бы, — согласился Библиотекарь, стараясь придать выпученным глазам нормальное состояние…

* * *

Мы устроились на втором этаже за маленьким круглым столиком, пьем чай и обсуждаем тихую загородную жизнь. Несмотря на то что Тихие Леса документально считаются городом, свое проживание здесь старый лейн описывает не иначе как «сельская жизнь», что и неудивительно…

…Примечательно, что второй этаж представляет собой одну общую комнату без перегородок. Библиотекарь назвал это «студией», но я не придал значения. Преимущественно все пространство занимают четыре стола — здоровые, поражающие своей массивностью. На каждом громоздится столько всяческого хлама, что дух захватывает. Не знай я сферу деятельности хозяина — я и так не знаю, но мне хватает его прошлого, — мне бы подумалось, что кто-то схватил первый попавшийся мусор и просто-напросто водрузил его на свободные места. На одном из столов кучей сложены чертежи, поверх них линейки, перья, астролябии, транспортиры, в одном месте аккуратно начертанную фигуру украшает большое чернильное пятно; второй стол забит ретортами, склянками и всякими трубочками.

— О, самогонку варите? — восторженно спросил Макс, радуясь хитрому приспособлению и своей, надо думать, шутке.

— Хех, не-ет, — лукаво ответил Йесдум. — Мне по специфике магии не положено. Кто ж станет губить собственное оружие?..

В ожидании чая мы проходили мимо покосившихся стопок книг. Им не нашлось места на полках шкафов, отчего приходилось переступать через старые фолианты. Разглядывали все, что можно. В одном из углов была прибита полка, а на ней аккуратными рядками стояли начищенные до блеска флакончики и маленькие баночки.

— Это что в них, вино? — заморгал Библиотекарь, не понимая.

— Вино… — сдавленно пробубнил я, переключая мое — и его тоже — внимание на устилавшую комод раскрытую книгу. Левая сторона исписана, правая пустует. Нетронутый желтый пергамент не самого лучшего качества, неровная поверхность будто одинокая пустыня, ожидающая армию, смирно покоится в ожидании витиеватых маленьких букв с очень резкими штрихами и росчерками. Я вывернул шею, пытаясь прочесть текст.

«Следует отметить, что сугубо благоприятнейшими факторами эффективного использования крови являются:

— полное спокойствие организма;

— непоколебимое хладнокровие;

— умеренное сердцебиение.

Три основных меморандума. Блюсти их маг, и его заклинания будут твориться легче, сам процесс исполнения пройдет „чище“, а концентрация зиалы возрастет в несколько раз.

Важным моментом выступает гормон дофамин или по-другому „гормон любви“. Если маг испытывает теплые чувства к даме сердца, то можно раз и навсегда позабыть о том, что ты обладаешь силой. Выброс дофамина блокирует активные заклинания; маг становится беспомощным. Что можно сделать, коли чувство захватило разум и стало сильнее желания быть могущественным волшебником? Я рекомендую два простых пути. Привожу очередность в порядке предпочтения:

1. Остановиться на данном этапе психического и, как следствие, магического развития и зарабатывать всю жизнь продажей приворотных зелий. Иное дело, что капля, незаметно добавленная в напиток или еду, вызовет зависимость человека и расположит его к магу: с ним будут хотеть общаться, ему будут улыбаться, станут доверять… Так и до властелина мира недалеко. Но опустим неуместный юмор и взглянем на второй вариант, более полезный.

2. Распрощаться с этим чувством.

Дальнейшие размышления бессмысленны.

Общее ухудшение магических качеств может быть вызвано стрессом, психоэмоциональной травмой, депрессией, упадническим настроением. В такие периоды наблюдается деструктивное воздействие крови ввиду повышения кортизола с последующей невозможностью ее использования ни в качестве орудия нападения, ни в качестве защиты. Но здесь вышеупомянутый кортизол выступает неким стопором по причине перманентности подавленного состояния.

Акцентирую внимание, что в единичных критических ситуациях целесообразно использовать агрессивные атакующие заклинания сугубо пораженческого действия. Можно отметить резкий скачок показателей взрывоопасности, кислотного действия, несущего необратимые последствия. Наглядный пример, продемонстрированный студентом моего факультета: робкий субтильный молодой человек, непонятно что узревший в перспективах обучения на „красном“, проявлял пылкое рвение и несмотря на многочисленные фиаско продолжал упорствовать и предпринимать все новые и новые попытки в овладении искусством крови. На практическом занятии мною была подстроена ситуация, приближенная к боевой. Ключевым лицом стал тот самый нерадивый студент, чья кровь медленно стекала по руке, сочась из длинного надреза. В момент обострения выплеск адреналина, норадреналина и скачка кортизола — прошу заметить, здеь упоминается та самая вторая, оборотная сторона его влияния, — раз и навсегда поставили крест на бездарности юноши. Его кровь приобрела свойства абсолютного растворителя и прожгла не только толстый каменный пол, но и еще два этажа, после чего лишь усилиями трех преподавателей удалось остановить ее действие. Исходя из описанной ситуации напрашивается вывод: эмоции играют далеко не последнюю роль в магии Крови. Пожалуй, это единственный вид магии, где настроение и состояния творящего напрямую связаны с его силой.

На своем печальном опыте — беззаветно спонтанном и, можно сказать, случайном — я набрел на интересные догадки, простые с одной стороны, и призванные служить вечными догмами с другой: магия Крови, во-первых, нестабильна, во-вторых, не рекомендуется к изучению людям, страдающим сердечными заболеваниями, сопровождаемыми аритмией и приходящей тахикардией. В-третьих, она опасна для людей пожилого возраста… И вправду, столкнувшись с учащением пульса при ткани заклинания, мое тело стало подобно котлу, а изливаемая кровь — кипящей смоле. Данный случай привел к трагичным последствиям без вмешательства со стороны мага, то бишь меня. И тут возникают два вопроса:

1. Следует ли бросать практику „красной“ магии на определенном этапе своей жизни? Например, при достижении возрастного порога, влекущего ухудшение здоровья; возможно, следует прекратить использование данного вида магии в связи с увяданием психического состояния и регулярными подрывами психики? Но здесь уместно обратиться ко второму вопросу.

2. Так ли плохи амбиции, стремления, настроение и надуманные порывы ярости, всплески адреналина и норадреналина, если они могут привести к повышению эффективности творимых заклинания на несколько порядков? Двоякое мнение, тема обсуждения которого может излиться в не один философский трактат, однако…»

Чтение прервал мрачный голос.

— Теперь мне придется вас убить, — каждое слово прозвенело как разбившееся стекло. А осколки вонзились в кожу неприятной смесью злобы, разочарования и укора.

Лейн Йесдум стоял на середине лестницы, держа в руках три кружки.

— Хотя нет, подвешу вас к стене, распотрошу и солью кровь в огромное корыто. Потом искупаюсь в нем. И выпью кровь. А итоги эксперимента впишу в свою книгу.

Мы стояли и сверлили друг друга глазами. Боковое зрение заметило шевеление; я догадался, что это Библиотекарь суетливо нащупывает кастеты, готовясь к обороне. Интересно, совладаю ли я с бывалым магом? Боюсь, что вряд ли.

Напряжение нарастало. Словно сам мир в тот миг задержал дыхание — до моего уха не донеслось ни одного звука. Аж вездесущие мухи замерли в ожидании, смиренно сложив тонкие крылышки на мохнатой спинке.

Глаза Йесдума напоминали колодцы, наполненные отнюдь не водой. Тогда это были глубочайшие резервуары с красной жидкостью. Или два закатных солнца. Так же шустро, как и возник, этот морок спал, рассредоточив мое внимание на глазах. Вместо ужасного лика я увидел прорезанное морщинами лицо и улыбающийся рот. Издав утробный смех, старик забрался по ступеням до конца и поставил кружки.

— Ладно, не серчайте. Старик совсем отвык от чувства юмора. Не на ком, знаете ли, тренироваться. А без регулярной практики любое мастерство становится все хуже, — добродушно проговорил он, усаживаясь.

Мы проследовали к столу. Я еще не отошел от легкого стресса, отчего моя походка выглядела нелепо из-за напряженных мышц…

… — Ну все, светские беседы хороши, но только если знаешь, что ими все и ограничится. Я вижу, что вы пришли не за этим, посему не буду отнимать ваше время и разбазаривать его на пустяки. Слушаю вас, — он откинулся на спинку и сложил вместе кончики пальцев рук, демонстрируя полное спокойствие и лучась не гостеприимностью как раньше, а готовностью к обсуждению деловых переговоров.

Теперь перед нами не радушный хозяин. Напротив — сама важность, деликатно скрывающая свое превосходство. Он едва ли не с необходимостью принимает посетителей, кои посмели отвлечь его от чего-то важного. Я придвинулся поближе и облокотил руки на поверхность стола. Прокашлялся и заговорил, отринув увиливания и уловки:

— Уверен, вам известна тема нашей беседы.

Зачем юлить, если имеешь дело с таким собеседником?

Лейн кивнул.

— Более того, для вас не секрет, будем уж до конца откровенны, мнение некоторой части тихолесцев. Не большинство, но много людей считают пропажи сограждан последствием ваших деяний, лейн Йесдум.

— Да, откровенность я поощряю. Вы правы, молодые белы, я знаком с мнением народа.

— И что думаете по этому поводу? — задал вопрос Макс, неохотно поддерживающий разговор. Его можно понять.

— Я думаю, что здешние жители — глупцы, — с покровительственной улыбкой изрек маг крови. — Посудите сами: я живу здесь чуть менее пятнадцати лет, а как пошла череда пропаж — шишки начинают падать на мою седую лысеющую голову. Не очень честно. Если взять во внимание факт, что точку отсчета можно начать с момента переезда в Тихие Леса двух братьев, то обвинения, мягко скажем, несколько необоснованы и выглядят больше надуманными суевериями и страхами, нежели аргументированными предположениями. При таких условиях меня можно обвинить в неурожае, в гибели скотины или пожаре. Чего уж нет, раз я маг и владею тайными знаниями?

— То есть вы считаете, что вашей вины здесь нет и все дело в братьях? — предположил я.

— Пф-ф, вовсе я так не считаю, — отрезал маг.

— Что нет вашей вины? — уточнил я.

— Что виновны братья, — поправил лейн.

Для меня это стало неожиданным. Я-то уж подумал, что стороны будут проклинать и обвинять друг друга, сбрасывая всю вину на «конкурента». Подобное признание стало сюрпризом. Но в куда больший шок меня повергла его реплика:

— Тихолесцы узколобы, им только и остается, что метаться в терзаниях между мной и братьями Коу. Иных козлов отпущения им не найти. Они и предположить-то ничего большего не в состоянии. Не в обиду вам, молодые белы, — поспешно добавил он.

— Допустим, у нас пока еще нет никаких фактов, чтобы рассмотреть и обдумать новые версии, — вскинулся Макс.

— Я ни в коем случае не хотел вас задеть. И прекрасно все понимаю.

— Хорошо, тогда поделитесь вашей версией, мы с радостью выслушаем, — предложил Библиотекарь.

Где-то внутри он еще клокотал. Нет, ему решительно необходимо поработать над собой, а именно над умением скрывать свои чувства в подобных ситуациях и в целом держать себя в руках.

— Собственно говоря, многого я вам не скажу за неимением тех же подтверждений и информации, — медленно начал Йесдум. — Однако я совершенно уверен, что дело здесь ничуть не в убийствах. И далеко не в братьях Коу.

Он аккуратно отхлебнул чай, покивал головой и отставил кружку.

— Интересно. Кого же вы считаете виновником торжества?

— Я ни на кого не указываю, бел… Простите, лейн Трэго. В том все и дело. Люди к этому непричастны.

— В смысле? — прогудел Библиотекарь.

— Подумайте сами: филигранно гладкое совпадение, чтобы его можно было рассматривать. Приезжают два брата, один из них не то дурак, не то маньяк, второй — явный хитрец и не такой простой, каким хочет казаться. И как по заказу начинаются пропажи. Будто людей вычеркивают из жизни. Закономерностей, прошу заметить, нет никаких. Это и дети, и взрослые, и пожилые, независимо от пола. Никаких высоких натур, никаких начальников или деловых людей. Простые жители и все. Мнить старого сбрендившего кровожадного монстра, каким меня считают в городе? — он заулыбался, блистая гордостью. — Что же я, ем их что ли? Или тоже закапываю? Урожай-то у меня небогатый, иной раз приходилось ходить на базар или клянчить у соседей.

— Хм, вы хотите сказать…

— Что дело в магии. А если быть точнее, то в аномалии.

— Портал? Телепорт? — предположил Библиотекарь.

Лейну Йесдуму не удалось скрыть замешательства.

— Возможно. Я не исключаю варианта возникновения врат в том числе. Зеленого Пути здесь нет, я проверял. Дух местного леса очень-очень стар, лишь один раз он откликнулся на мой зов, но ничего дельного не сказал. Уверил, что никому не собирается открывать Путь и был таков. Я не отдавал себя этому делу, мне, честно сказать, неинтересно. Лучше пускай меня так и считают сумасшедшим убийцей без возможности доказательства. Так спокойнее. Никто не беспокоит, все стараются не иметь с тобой дела. Особенно после одной свадьбы, — желчная улыбка исказила лицо. Рука его машинально потерла запястье, спрятанное под серым рукавом плаща. — Вот только поговорить не с кем…

* * *

Допив чай за более приятными разговорами, мы попрощались и ушли. Йесдум проводил до дороги и сообщил, что будет рад увидеть нас в следующий раз.

— Да-а-а-а, — озадаченно протянул Макс.

— Не то слово, — вторил я. — Один краше другого. Чувствую, беседа еще с кем-нибудь принесет нам еще более бредовую версию. Поновее. И позаковырестее. И меня это не радует.

— Не понравился он мне. Не особо я… Эй! Опять он! — Макс быстрым движением указал на дорогу.

Я проследил за направлением и увидел того же мальчика, попавшегося нам сегодня днем.

— Забавно, — процедил я, набирая ход.

Мальчик, в грязных башмаках и завернутых по колено штанах, сидит на принесенном пенечке с краю дороги, напротив большой лужи. Обеими руками он держит небольшую палку с привязанной старой веревкой. Конец ее погружен в мутную воду. Завидев нас, лицо мальчика приняло выражение удивления, чумазый рот округлился, а на глаза пала тень страха. Однако он продолжил сидеть, стараясь казаться невозмутимым.

— И что ты здесь делаешь? — спросил я, подойдя к нему.

— Рыбу ловлю! — важно ответил он.

— И как, успешно? — полюбопытствовал Макс.

Мальчик покачал головой.

— А мне кажется, что свою рыбу ты уже поймал, — фразу я уронил скорее для своего компаньона, нежели обращаясь к маленькому сорванцу.

— Послушай, парень. Тебя как звать? — Библиотекарь пристроился с другого конца лужи, сев на карточки.

— Терис, — робко ответил он.

— Терис, скажи-ка нам, почему мы тебя встречаем сегодня третий раз, а?

— Как?! — ошалело выкрикнул я. — Почему третий-то?

— А недалеко от столовой. Ты, наверное, не заметил. Играл с ребятами. Кидались друг в друга дохлой крысой.

— Сусликом! — поправил Терис и охнул. Сказав, он осознал, что же наделал.

— Спасибо за уточнение. За двойное уточнение. Даже не знаю, какое из них важнее: то, что это был суслик, или то, что я тебя все-таки не спутал. Ну так что? Мир, без сомнения, тесен, но ваш — что-то чересчур. Странновато для обычных совпадений, не так ли?

Палка в его руках дрогнула. Но лишь на секунду.

— Да почему, дядечки? Город ведь маленький совсем! А мы много где играем… Вот каждый день со всеми видимся. Честно, всех-всех-всех видим!

— Молодцы. Но не на противоположных же сторонах, — возразил Библиотекарь.

— Что-то мы тебя с друзьями и не видели. Только один раз, — не скрывая недовольства сказал я.

— А они есть побежали! Я-то раньше поужинал…

— Сусликом? — хмыкнул Макс.

Его шутку не расценили.

— Вот что, Терис, посмотри на меня, — я сделал шаг вперед. Терис робко поднял глаза, полные слез. — Я не знаю, зачем ты следишь за нами, — подул ветер, — Не знаю, кто тебя подослал, — поверхность лужи пошла рябью, — Но я выясню. И передай тому, кто тебе приказал это, что лучше бы ему не мешать, — лужа обратилась в лед.

Терис, не выдержал, отвел взгляд и отшатнулся; маленькие глаза расширились, окрасив грязное лицо двумя белыми кругами. Он подался назад и упал с пенька. Палка выпала из рук и ударилась о ледяную корку лужи.

* * *

В доме царит непристойно вкусный запах. Макс делает яичницу. Не могу сказать, что простую, но его фраза «ща я те офигенную яичницу забабахаю» включала нечто большее, однако я смог понять лишь два знакомых слова — «я» и «яичница». Нам попался дом с надписью «Продаю»…

… — Пошли! — сказал Макс и ускорил шаг.

— Зачем нам покупать дом?! И на что? — недоумевал я.

— Молчи и слушайся сейчас меня, темнота! — командовал Библиотекарь, стуча в дверь.

Я не потерпел такого тона и собрался было ответить, но распахнулась дверь, и хозяйка — усталая седая женщина — сделала шаг вперед.

— Добрый вечер, — не без доли любезности поздоровался Макс.

— И вам, ребятки.

Я ограничился кивком.

— Нам бы купить, — взыскательно сказал Макс.

— Да, давайте-давайте, проходите в избу.

Я понуро поплелся следом, предполагая осмотр дома и скучный разговор непонятно для чего затеянный моим спутником, но нет. Нас провели в прохладную комнату с разложенными на скатерти свежими и подвешенными на ниточках сушеными грибами; на подоконнике около открытого окна стояли горшочки и крынки со сметаной, творогом, молоком, а в большой перевернутой шапке-ушанке белели куриные яйца.

— Айдате в погреб, там у меня мясо, капуста квашенная да картошка свежекопанная. Молоденькая!

Я был поражен.

В итоге мы купили бидон прохладного молока, связку сушеных грибов, полтора десятка яиц и два каравая хлеба, благо, тот поспел незадолго до нашего ухода. Довольный чревоугодец все равно нашел, чем меня устыдить:

— Эх и бессовестный. Живет в пяти минутах от леса, а грибы покупает! Мерзавец, лентяй и транжира. Все на казенные деньги!

Это не помешало ему попросить, вернее, потребовать от меня покупки пары сапог в крохотной башмачной, одновременно и одной из двух комнат дома. Обувка иномирца стала совсем негодной.

Меня снова кольнуло противоречивое чувство. В нем было и возмущение, и негодование, сопровождающиеся вопросами о том, на каком основании я спонсирую этого заносчивого упертого барана. Сначала мне почудилось, что разговор на вокзале расставил все на свои места, но понимаю, что этого недостаточно. Что-то я до конца так и не прояснил… Вижу ли я в нем личную выгоду? Сумасшедший Трэго жарко подсказывает, что на сенсации Библиотекаря действительно можно сделать себе репутацию и обрести популярность, но нужна ли она мне? Или я убегаю от себя, не желая признавать, что поступаю из благих побуждений? А уверен ли ты в этом, Трэго?

Да, уверен! И пускай моя авантюра кажется неразумной и ничем не обоснованной, пускай надо мной насмехаются и считают дураком и мотом, но я буду знать, что спасаю человека. Да, спасаю по-особому, состригая в свой карман клок шерсти, но на общий мотив это не влияет. Я не испытываю к нему дружеских чувств; приятельскую симпатию такой человек не вызовет, а если и вызовет, то по прошествии какого-то времени. Но что мне до его поведения, если оно не более чем защитная реакция? Разве трудно углядеть в задиристости и умышленной грубости защитную реакцию и, наверное, долю смущения? Кто знает, как бы вел себя на его месте иной. Может, сказывается фактор того, что я не до конца верю ему и все равно не откидываю вариант возможного шпионажа или даже нечто большего.

После воспитательной беседы с маленьким сорванцом мы заскочили в ратушу и договорились о встрече на следующий день в полдень. Разговор выдался коротким; обсуждать ровным счетом, было нечего. Пересказ наших бесед вряд ли бы внес существенные коррективы и помог делу. Следовало посидеть, обмозговать как подобает и прийти хоть к каким-нибудь выводам. Мэр резонно заметил, что о наших шагах и действиях желательно если не докладывать, то ставить в курс дела в их развернутом исполнении при всех членах маленького совета.

Недалеко от нашего дома обнаружился колодец с длинным журавлем. Воды было немного, а годной к употреблению ее можно было назвать с большой натяжкой. Мы натаскали ее в баню и как следует истопили. Внутри бани глина, смешанная с соломой, во многих местах отлетела, отчего пространство между бревнами имело щели, бесцеремонно вытягивающие тепло. Оставшиеся на стенах хлопья вот-вот готовы упасть, стоит лишь шагнуть чуть посильнее или пошатнуть стену.

— Попариться в такой бане не получится, — сообщил Библиотекарь. — А, пофиг, вода горячая и ладно. Тепло, мыться можно. Пока хватит. Не пропотеем по-человечески в бане, так, глядишь, пропотеем в других обстоятельствах, благо, претендентов хватает, — закончил он, сверкая масляными глазами.

При этом Макс сетовал, что я, маг на каких-то «понтах», ленюсь воспользоваться магией, чтобы сотворить вкусную питьевую воду и снабдить ею большие баки для горячей и холодной воды. Отдыхая на сооруженной на скорую руку скамье после наполнения баков, мы завели разговор, призванный пояснить мою и вообще всех магов политику, а также пресечь дальнейшие попытки укора с его стороны.

— Вот представь, что… Хм… Например, ты всемогущ. Нет, не так, не всемогущ, а, допустим, не чувствуешь веса предметов. И решил ты построить дом. Доркисс! Опять не тот пример. Хотя… Да, ты всемогущ. По твоей воле свершается все, что хочешь. И решил ты построить дом. Вот благодаря твоему желанию перед тобой разложились бревна. Они сами, готовенькие, сложились в венцы, выстроились вторым этажом, заделалась крыша, сам собой вырылся погреб. Теперь подумай, какое удовольствие ты получишь от проживания в доме по сравнению с человеком, который сам лично своими руками срубал деревья, ошкуривал их, вырезал пазы, перетаскивал, закидывал наверх, естественно, не без помощи соседей-друзей. Хорошо ли тебе будет жить в окружении стен, зная, что ты не приложил ни одного усилия?

— У нас, например, в моем мире готовые дома покупались. И к стенам ты никакого усилия не прикладывал.

— Но ты приложил усилия, чтобы заработать деньги! — подловил я собеседника.

— Так же, как и ты приложил время и усилия, чтобы обучиться магии! — возразил Макс.

— Хорошо. Но магия учит не этому. Магия учит помощи, работе, защите. Маги помогают городу, маги участвовали в войнах, маги выстраивают охранные рубежи. Вот основные постулаты! А обучаться магии, чтобы стать безвольным существом, обрюзгшим дядей, восседающим на кресле, а вокруг него будет плясать весь мир? Пф-ф, так можно и не готовить, не стирать вещи, не работать, не покупать продукты. Но разве это жизнь? Каков будет смысл существования при таком образе жизни?

Библиотекарь принялся загибать пальцы:

— Если бы я был всемогущим, я бы помогал миру, строил бы дома неимущим, разбивал огороды, высеивал поля, чтобы не осталось голодающих. Все жили бы в достатке, тепле и сытости. Они могли бы посвятить свою жизнь обучению, знаниям, книгам.

— Так извините, если бы я был сильнейшим магом, то просто-напросто выжег бы всю империю Мергезен'Тала! Никаких гестингов, никаких бандитов!

— Но ты не всемогущ, а даже не можешь наполнить баню водой!

Я начинал раздражаться.

— Послушай, держи! — я достал сумку и вытащи все деньги. — На!

— Зачем? — растерялся иномирец.

— Просто. Держи, ты же из другого мира, они тебе необходимы! — наседал я. — У тебя нет работы, жилья. Одежда и та в одном экземпляре! Хочешь жить за мой счет? А ты уверен, что я всегда буду рядом? А если меня убьют? А если ты мне надоешь, и я пошлю тебя куда подальше? Бери, пока есть возможность!

— Да иди ты в задницу! — отмахнулся Библиотекарь. — Я что, инвалид какой? Или не сумею себе бабок добыть? Язык знаю и ладно, договориться всегда смогу.

Я победно хлопнул в ладоши.

— Во-о-о-от! Теперь понял? Ты отказываешься от подачки! Так же откажутся и другие, не все, да, но многие. Думаешь, ты один такой гордый?

— Но я не нуждаюсь в данный период времени в деньгах. А бездомным нужно жилье!

— Когда ты будешь помирать с голоду или ходить в одном рваном ботинке, тогда посмотрим на твою гордость и «сам раздобуду деньги»!

— А если человек не может работать по состоянию здоровья? Как такому не помочь?

От обилия эмоций и желания выплеснуть бесконечный поток слов я сам не заметил, как встал.

— Вот именно! Ты сам ответил на вопрос, почему воду мы таскали руками. Ты же не безрукий, не безногий. Ты пойми, человеку приятнее класть банки в погреб с осознанием того, что он лично рыл его, орудуя киркой, лопатой, корытом или носилками. Именно потому мы работаем, покупаем одежду, а не создаем ее, кушаем, корячимся с ведрами, косим сено, как самые простые жители. Мы не хотим становиться существами с пустыми глазами, не хотим отделяться от мира и наплевательски смотреть на непонимающие взгляды прохожих. Все мы люди, всем нам хочется быть командой, одним целым. Магия может погубить тебя как человека… Мир потеряет краски, ты станешь таким же бездушным, как и окружающее тебя пространство! Иметь все значит не иметь ничего! И там и там отсутствует надобность. Вот только одно отличие — не имея ничего, тебе есть куда стремиться. С тобой мотивация…

— Тут ты себя и поставил в тупик, — насмешливо сказал Библиотекарь.

— Дай договорить. Имей я все, моя мотивация выглядела бы так — построить тот же дом, обустроить палисад, выращивать овощи… Захочется прикоснуться к общему, к низменному, к косному и тварному. Я мог бы иметь многое, как и любой маг, но, кажется, все мы воспитаны подобающим образом, и следует отдать должное родителям и мудрым преподавателям. Вот ты, скажи мне, один имеешь свою диковинку? Ты ходил по тропам своего мира? Убивал каждого, кто тебе не понравился или переходил дорогу? У тебя же преимущество! Нет? А почему?

— Есть такой наборчик. Совесть, стыд, адекватность, в конце концов. Нежелание искать приключений на свою ж… Жизнь. И усложнять ее.

Я похлопал Макса по плечу.

— Люблю, когда отвечают за меня. Надеюсь, теперь ты понял все…

…Наконец, яичница с грибами готова, а прохладное молоко разлито по кружкам. Натопленная комната с потрескивающими в печке поленьями невероятно убаюкивает, как родная мать. И какой дурак будет в такой обстановке обсуждать насущные дела? А расследовать череду пропаж? Дайте мне книгу и отстаньте!

Периодически вытирая молочные усы, мы обсуждали прошедший день.

— Что думаешь по этому поводу? — спросил я Макса.

Тот деловито дожевал, запил добрым глотком молока.

— Думаю я, что что-то здесь нечисто.

— Что ты имеешь в виду?

— На самом деле… Погоди, кину пару поленьев. — Он торопливо встал, надел рукавицу и отодвинул заслонку печи. Изба окунулась в багряные цвета, но кинутые в нутро печи дрова пригасили пламя. — Эх, похоже все это на масштабных размеров маскарад. При всей своей хитрости и осторожности Йесдум все правильно сказал про жителей: выбрали двух козлов отпущения и не желают ничего больше знать. Вот ознакомились мы с главными претендентами на роль заключенного или казненного, не знаю уж, что вы здесь вытворяете. Что дальше? Как тебе они?

Я задумался, складывая обрывки мнений в единые кусочки, затем явил цельную картину мыслей:

— Трудно так сразу делать выводы. Но для упорядочивания можно посидеть и поразмышлять. Братья Коу как минимум странные.

— Отличное замечание! — подтрунил Библиотекарь.

— Не ерничай, — устало вздохнул я. — И ведь интересная ситуация: у Селенаба какие-то знакомые в начальстве Торпуаля… Не поверю, что он пользуется этим, чтобы со своим братом безнаказанно творить подобное… И братик его… Я бы с таким жить не смог. Как он его понимает?! С другой же стороны — вполне обыденные жители. Да, один из них не говорит ничего, кроме страшных слов, но что теперь? Может, все в достаточной мере наслушались ужасов про них и сами себе поверили? А мы подходим к делу с заведомо необъективным мнением. Но то, как они нас встретили…

— Вот и я о том же! Будто им правда есть что скрывать. Понятно, что их не оставят в покое. Простите, раз у вас братик немного того, — он покрутил пальцем у виска, — то чего вы ожидаете? И психоз этого зачесанного… Достали, блин, чувства наши оскорбляете, вы такие же идиоты, как и остальные!

Библиотекарь не унимался. Он передразнивал приятный тембр Селенаба нарочито писклявым голосом, желая не столько спародировать его, сколько выказать свое отношение к нему.

— Чего докопались до бедных крестьянушек! Ах-ах! Заявил бы еще про частную собственность и суд в Гааге, — пробурчал Макс.

— Думаешь, маскировка? — догадался я.

— В точку! — он щелкнул пальцами.

— Твоя точка зрения имеет право на существование… А что, можно поплотнее заняться этой версией — выписать документ на обыск и толком проверить.

— А чего же другие раньше нас не проделывали такое? — встрепенулся Макс.

— Откуда ты знаешь, что не проделывали? Может, как раз-таки после досмотра они и пропадали? И не забывай, что у Селенаба подвязки. Кто его знает, может, попросил кого пресекать деяния ищеек?

— Может и так… Но, знаешь, мне старикан покоя не дает.

— Чем он тебе не понравился? — к своему стыду я поймал себя на мысли, что мне неприятно рассматривать кандидатуру лейна Йесдума на звание убийцы. А еще неприятно слышать обвинения и подозрения в его адрес, как будто он представляет честь Академии и всячески позорит не только ее вкупе с Советом Одиннадцати, но и меня в частности. — Адекватный человек со взвешенным мнением. По-моему, единственный, кто трезво смотрит на ситуацию. Не сразу поймешь, за что зацепиться.

Библиотекарь скривил рот.

— Да. Именно это и напрягает. Он чрезмерно пушистым получается! Откреститься от виновности аргументами о нежелании кого бы то ни было видеть — выигрышный вариант. Хитрюга он. И образ жизни, и стереотипы старого одинокого человека — все сходится и играет ему на руку.

— Перестань, — возразил я. — Лейн Йесдум сам же говорил, что общения не хватает.

— Так выходи и общайся, таракан запечный! — вспылил Макс. — Эко же он ловко обставил-то! А ведь заметь, не все же его обвиняли, далеко не все! А он все равно сидит и носа своего длинного не высовывает. Нет бы прийти и сказать, мол, ребята, айдате выпьем, помянем пропащих, все дела, а я сам не виновен и скорблю вместе с вами. Аминь. Что-нибудь в таком духе.

— А смысл ему выходить при таком отношении?

— Говорю же, на него не все тихолесцы ополчились, чего тормозишь-то! И по фигу. Сидит себе ровнехонько.

— То есть ты хочешь сказать… — догадка строилась неуверенно, — что он боится оставлять свой дом?

— Конечно боится! Это не братья. Он не побежит жаловаться и бумаги писать. Церемониться с ним так не будут. Иное дело, что его боятся… И руки свои не показывает. Дома в плаще, за столом в плаще. Он и спит в нем, наверное.

— А ты можешь себе представить руки человека, использующего, пусть и в прошлом, свою кровь? Там, наверное, и живого места не осталось. Человек сидит себе спокойно и пишет мемуары с конспектами непонятно для кого. Резон ему убивать людей?

— Кто тебе сказал, что он спокойно сидит? — ярился Библиотекарь. — Может, выпивает их кровь или выливает куда, а потом ликвидирует.

— Куда? В погреб? Или себе за пазуху? — я тоже начинал раздражаться. Твердолобый он, сил нет.

— Да в тот же портал! — Макс громко стукнул кружкой; крупные капли молока выплеснулись на стол, расползаясь пятнами и заполняя деревянные прожилки.

— Да с такими мыслями каждую собаку можно подозревать и найти этому миллион причин! — сказал я. — Сбрендил ты что ли? Он сам сказал, что это лишь его предположение… И я говорил, что существует всего шесть порталов. Магов Пространства раз-два и обчелся, и этот — явно не он.

Библиотекарь закатил глаза и поспешил задавить гневную волну ложками яичницы. Я обрадовался. Экспрессию моего соратника выдерживать сложно, однако…

— Слушай, баран академический! Дурдом! Отучиться столько лет и быть таким тугодумом! Неужели не понятно, что он мог сказать все специально, в целях обезопасить себя? У вас нет такой поговорки: лучшая защита — нападение? А у нас есть! Вдруг он сам и создал его, этакий канал-отстойник, и заметает следы. А когда найдут, типа он не при делах, он вообще не знал, но догадывался.

— Ты как вообще живешь? Хоть на кого-нибудь не падает тень подозрения? По твоим словам люди вообще должны быть гениальными — все продумывать на триста шагов вперед. Будь так, у нас бы весь Ферленг не воевал, а устраивал чемпионаты по флембам.

— Ты просто не был у нас, — горько усмехнулся он. — Тебе не узнать, что такое масоны, орден тамплиеров, ты не читал Оруэлла, где наглядно описываются государство, учебники по истории которого постоянно переписываются в угоду этому самому государству, чтобы выставить его в более выгодном свете. И кризисов у вас не было искусственных, созданных правительством для того, чтобы оно само потом удивилось, а народ ринулся сметать с полок магазина все продукты, какие есть. Нужные, не нужные — наплевать.

— Жуть какая-то… — вот все, что я смог ответить. Общий посыл я понял, но, слава Сиолирию, у нас подобным маразмом не страдают. Бывали выходки довольно странного характера, но чтобы такие… И пресекали их так же оперативно, как они устраивались.

— Вот и приходится всех подозревать и выдвигать версии, на первый взгляд абсурдные. В моем мире было возможно все. Он и закалил просчитывать ходы, — Библиотекарь перевел дух. Наверное, и сам понял, что тон его источал целые легионы ненависти. — И лучше уж подозревать всех, чем не подозревать никого! По крайней мере когда обнаружится, что один из виновников и вправду причастен — будет не так обидно. Эх, сейчас бы покурить… — мечтательно проговорил Макс, глядя в окно. — Ты, кстати, почему не куришь?

— Еще в Академии привычку отбили. Там запрещали преподаватели. Любое воздействие на мозг могло негативно влиять на процесс обучения.

— А ты и рад слушаться, ботаник! Как бы табак где достать? Может, у местных колхозников поспрашивать… Я не маг, и по попке меня ни один учитель не постучит, не страшно. А потом, в местечке поприличнее, купим… Правда, Трэго?

Наглая улыбка удалась на зависть всем прошлым.

— И не надейся. Я на тебя и без того потратил уйму денег. Если с делом разберемся, то тридцать процентов твои. А пока доставай флембы и учись расставлять фигуры. Я не собираюсь тратить свои вечера на пустую болтовню с тобой!

Мы дружно рассмеялись.

— А теперь расскажи-ка мне про магию. Точнее, про магоблудие. Оно вгоняет меня в уныние и негодование. Как ни посмотрю на волшбу твою, а все непростительно легко и непринужденно. Шар ему, значит, руку не обжигает, а ледышка может заморозить всю голову. Не совсем понимаю, ведь и там и там создаются реальные материальные вещи, разве нет?

Куда его махнуло. У него что, раскрываются таланты? Сейчас вот выведаю ему всю подноготную, а он и рад послушать и на ус намотать. Глупости, конечно. В его годы никакой зиале не пробраться сквозь толщу заскорузлого скептицизма.

— Тебе выкладывать все подчистую?

— А то! Про пиалу или как там ее, про ограничения, про мощности. Прояви словоохотливость.

— Только не пиала, а зиала. Тебе чернильницу подать или так запомнишь?.. Каждый маг располагает зиалисом — так называемым внутренним магическим резервуаром. За всю жизнь мало кто умудряется оставить его размер без изменений. Опыт показывает, что регулярные практики, так сказать, «растягивают» его, вмещая больше энергии. Плетутся заклинания двумя способами — мыслью и голосом. И в том, и в другом случаях действует одна и та же метода: воссоздать структуру заклинания из цепи. А звенья — элдри — непосредственные ее составляющие.

— Это не для средних умов… — растерялся Макс, сдвинув брови. — Давай на пальцах. Кажется, я сегодня потратил все отпущенные мне ресурсы.

Я вздохнул. Попробуем представить себя преподавателем… Кого? Даже малые дети, чувствующие зиалу и хоть единожды сотворившие заклинание, поймут принцип работы.

— Представь десять горошин. Горошина это элдри. Приставь девять горошин одна к другой. Заклинание почти готово; какой-нибудь, скажем, Огненный Шар. Пока что его нет. Но как только ты присоединяешь последнюю горошину, структура заклинания считается завершенной, и Огненный Шар появляется у тебя в руке или где ты там захочешь. Та же ситуация с голосом, но тут задача чуть-чуть отличается: необходимо облечь структуру в слова при помощи формул. Формулы чем-то похожи, но запоминать приходится много. Поначалу этому способу отдают предпочтение, так как он быстрее. Неофиты не успевают срабатывать оперативно и визуализировать весь «скелет» чаров.

— Но почему шар не обжигает-то?

— Вопрос очень тонкий. Стихийные заклинания бывают двух видов: естественные и магические, читай искусственные. То есть мы можем создать из ничего огнешар или камень. Тогда мы и обожжемся, и почувствуем вес, но если переборщить — запросто придавишь себя насмерть каменной глыбой. И гойлуру понятно, что не рекомендуется брать в руки что-то горячее или тяжелое, ибо чароплетство может закончиться неудачно. Подвесить в воздухе, вплести два дополнительных элдри, один из которых будет чем-то вроде прицела, наведения на цель, а второй — маршрутизатором.

— Это чтобы ты не промахнулся, отойди я в сторону? — догадался иномирец.

— В точку. Искусники много раз наступали на грабли, когда творили невероятно сложные конструкции, а в итоге оппонент всего лишь сходил с траектории пути. Маршрутизатор обеспечивает «доставку», и чем сильнее ты напитаешь его зиалой, тем дольше он будет лететь. Но имеется… Боги! Какой же я придурок! А ведь тогда птицу я мог прибить, особо и не напрягаясь… Все мимо, мимо. Пустоголовый. Это я так. Имеется одна неприятность именно для нас, лепирийцев — нам очень трудно создавать стихию из ничего. Сил не хватает. А вот «отщипать» от костра, закрутить, придать форму, добавить меткости, взмахнуть рукой для направления — это запросто. Или взять местность с бурной растительностью. Вытащить корни из-под земли или воздвигнуть живую изгородь, применяя подручные материалы, будет в разы проще.

— А вытянуть или размножить уже имеющееся можно? Допустим, взять небольшой костерок и сделать его настоящим очагом! Или раздуть маленький камушек до размеров дома.

— Можно. Все можно. Но надо учиться, нужно много сил и неисчислимый опыт. Более того, заклинания такого порядка доступны практически одним стихийникам. Люди всю жизнь посвящают этому. А ведь то лишь мономагия…

— Ох уж эти словечки. Моно, стерео. Тебе слово «грек» говорит о чем-нибудь?

— Нет. А что?

Библиотекарь скривил рот и стал еще задумчивее.

— Проехали… Я обещал себе, что в ближайшее время не буду задаваться этим вопросом. Продолжай.

— Я к тому, что мне, как универсальному слабаку, о полноправном владении стихийной магией мечтать и мечтать. Все, что я выучил настоящего, способного причинить ущерб на материальном уровне, это Огненный Шар, парочку его незначительных модификаций наподобие Огненной Плети, и Ледяные Иглы. Последние я разучивал неимоверно долго, но пришлось. Хоть по одному действенному заклинанию от каждой школы магии лепирист знать обязан, иначе зачем вся эта затея? А Иглы могут ох как помочь, и опыт показал: еще как могут! — я вспомнил бой с мергами и созданный мной веер. И приятно, и жутко.

— Но я так и не понял. Почему натуральный огнешар не погаснет под тем же ливнем, но если кинуть в человека, то тот загорится?

— Потому что есть хитрый прием. Плетешь магическую оболочку, наполняешь сердцевину натуральным огнем и все! Живое орудие, прикрытое неподвластной природе скорлупой. Тут мы и подбираемся ко второму типу стихийных заклинаний- магическому. В Академии у нас были турниры и демонстрационные бои. Что же ты думаешь, мы взаправду кидались друг в друга сгустками огня и мечтали прибить кого-нибудь молнией? Пф-ф… Студенты — не убийцы. Да, на Общекурсовых Турнирах дозволялось использовать настоящую стихию, но там были применены меры защиты со стороны самого ректора… Или если в тебя летит Ледяная Игла, а ты облачаешься в Каменный Щит, то ты в действительности погружаешься вовнутрь? Вздор! Это самая настоящая борьба формул и структур. А эффектные действия — придание образа, чтобы было видно, что творится с заклинаниями. Они плетутся из одного материала, но способ творения и сам характер все же отличается. Ну и не стоит забывать, что борьба чистой, живой энергией невозможна. Она обязательно должна пройти через волшебника, именно потому зиалис играет важнейшую роль.

— Разве нельзя высасывать ее прямо из пространства, раз она повсюду?

— Куда махнул! А представь, что это было бы возможно — какими ты видишь последствия? Бесконечное творение заклинаний любой силы, любой мощности… Нет, ты взял слишком высоко. Есть парочка членов Совета Одиннадцати, а также Верховные Управленцы… Они якобы в силах колдовать именно таким путем. Но я что-то не верю. В действии пока их никто не видел.

Макс подкинул дров, подлил в кружку кипятку, засыпал травяного сбора из мешочка и сел обратно. Помешав внутри деревянной веточкой, он сделал несколько глотков и посмотрел на меня.

— Вспомни наше первое знакомство. Ты тогда собирался меня поджарить. Шар был в руке. Но, получается, это чисто магическая субстанция, да? Структура, обретшая форму?

— Схватываешь налету, — похвалил я пришельца.

— Что бы со мной стало, кинь ты его в меня? — увлеченно продолжал Библиотекарь, не заметив одобрения. — Какой вред она сможет причинить мне, если я не чувствую энергию и не противопоставляю ей ничего своего? Она разобьется? Как-то повлияет на состояние здоровья?

— Ты умеешь очень метко вести беседу и задавать самые необходимые вопросы… — я не уставал удивляться его дотошности, кропотливости и жажды знаний. В чем-то это схоже со мной, но зачем обычному человеку столько информации? Книгу он что ли собрался писать? — Так и есть, тебе не будет ничего.

— Блефун!!! — взревел Макс.

— Не блефун, а психолог.

— Я должен был понять… Жара-то не почувствовал, а он был перед самым носом.

— Надо было как-то понять, что ты говоришь правду… С Терисом была та же ситуация. Но ты же видел, в том же Торпуале, что я творил. Оно эффективно, действенно и по зиале выходит не так дорого… Но проблема в одном — страшно устаешь морально. Вовремя подобрать заклинание да так, чтобы хватило на потом… К слову, есть своя хитрость — можно делать контур магичеким, а всю нутрянку — натуральной. Это даст тебе возможность держать заклинание руке, но при столкновении с жертвой весь «силуэт» разлетается, столкнувшись с отсутствием противодействия, и за дело принимается живая материя. К слову, я запросто мог тебя поджарить, — улыбнулся я.

Библиотекарь махнул рукой.

— Знаю я твое «запросто». Сам сказал, что силенок маловато. Не сотрясай воздух.

— А я и не сотрясаю. Огнешары, Ледяные Иглы и Молнии, а также их модификации с незначительным уклоном от нормы доступны после относительно длительного обучения. Куда сложнее с водой и камнем. Да и землей в принципе. А у меня, вдобавок, пошло так, что душа расположена ближе всего к магии Воздуха. Оттого и дается легче других. И заклинаний оттуда могу выудить поразнообразнее на фоне остальных своих талантов… Ты допил? Удовлетворен? Пойдем спать, иначе мне придется рассказывать об оказании первой помощи магическому лицу…