Я две недели как заселился в квартиру. Удачная сделка с внучкой умершего деда воодушевила меня, и я понял, что не все так плохо. Даже на моей улице бывает праздник. Редкостная удача снимать однушку в одном из спальников Москвы по символической цене! Спасибо времени, которым не располагала новообретенная хозяйка, ведь если бы не оно, ничего не мешало бы ей найти более платежеспособного претендента.

Все мои вещи это одежда, кое-какие бытовые предметы и книги. Парадокс. Из общежития на Планерной меня уже давно хотели выгнать за одну драку с дружком держателя общаги. Я заметил, что он подворовывает мои книги на постоянной основе и совсем не желает их возвращать. Случился скандал, мне ясно дали понять, что надолго я здесь не задержусь. Не став ждать, когда пробьет этот час, я сам занялся поисками и, к счастью, нашел.

В один из июньских дней, жарких и унылых, я сидел дома и пил пиво. Друзей нет, работы нет. Вернее, работа неделю как закончилась, и на подлете была еще одна — мои любимые крыши. На ближайшее существование денег хватало, можно не жаловаться. Нетребовательная душа холостяка-одиночки на зависть неприхотлива и может сэкономить кучу денег. Выйти на улицу было две причины: закончившаяся бутылка и прочитанная книга. Не слишком красиво заявлять, что без этих двух вещей не прожить, но перед собой-раздолбаем я бы слукавил — и к тому, и к другому я испытываю нездоровую тягу. Телевизор в квартире в пору было сдать в антикварную лавку — настоящий привет из далекой страны Советов, так что как на средство развлечения на него надежды мало.

Я накинул сланцы и вышел на улицу. Книжный был невдалеке; противиться пятнадцатиминутной прогулке лень не решилась, тем более что вечерело, и путь проходил через несколько высоток. А там и тень, и прохладные «воздушные трубы».

Покупка толстого фолианта совершилась, и на обратном пути я со спокойной совестью зашел в магазин «живого» пива. Пропустив пару стаканчиков, я навеселе отправился в квартиру, где-то в глубине души понимая, что мне, собственно говоря, будет не до чтения. Расстояние я прошел незаметно, уныние кануло в лету и как всегда в голове всплыла одна, но относительно частая мысль: «Не все так плохо». Я шел по знакомому дворику. Небо потемнело, дети давно сменились молодыми компаниями и счастливыми парочками. В беседке на площадке сидела троица шумных парней. Гремели бутылки и щелкали семечки, чиркали зажигалки и шуршали пакеты из-под чипсов. А я шаркал резиновой подошвой сланцев по земле, держа в руке книгу.

Стоило только поравняться с беседкой, как оттуда свистнули и меня незамедлительно окликнули:

— Эй, человек! Заблудился что ль?!

Хамский тон подвыпившего человека. Задиристый и провоцирующий.

— Да не, я на экскурсию приехал.

— Кто такой?

— Придурок, который орет и докапывается до прохожих, — не оборачиваясь, крикнул я.

— А ну стой!

— Остынь, Лысый!

— Перестань, а? Не лезь!

Шевеление, быстрые перемолвки, топот кроссовок по гравийной смеси детской площадки. Я решил не останавливаться, чтобы не показывать готовность к конфликту. Ударит и черт с ним. Не впервой.

Взяли за плечо. Хват цепкий, но слабый. Тем не менее я поддался и повернулся, ожидая удара.

— Смешно, — сказал я, глядя на лысого Лысого.

Долговязый и безмерно кучерявый парень со стрижкой под афро. Лысый был выше; я смотрел снизу вверх и ухмылялся.

— Ты не много ли говоришь, дядя? — спросил он, подступая ближе.

— А ты не много ли знать хочешь?

Парень заморгал, но быстро сладил с собой.

— Смотрю, кто-то с утра хлебанул эликсир радости.

— Ага, а кто-то эликир тупости, — иронично сказал я, смотря прямо в темные карие глаза. — Я перед тобой отчет должен держать или что?

Лицо собеседника рассвирепело.

— Если потребуется — ответишь. О, так ты, никак, студент-ботан? — насмешливо поинтересовался Лысый и легонько пнул пакет с книгой.

— Прикоснешься еще раз к моей вещи своими грязными лаптями — пожалеешь. И дружки не спасут.

Собеседник рассмеялся и сделал шаг назад. По его стойке я все давно понял… И не удивился, когда нога необычайно резким движением пнула книгу. Лысый еще не принял исходного положения, а я уже отправил его на землю ударом кулака в грудь. Странно, но оставшиеся двое остались сидеть в беседке, заинтересованно глядя на происходящее. Лысый быстро оправился; я, не замечая его суеты, аккуратно достал из пакета книгу, приговаривая:

— Не дай бог повредил… Не дай бог повредил…

В действительности это было отвлекающим маневром, но отвлекся я и получил по лицу. Удар вышел совсем легким и несущественным, но самолюбие-то уже задето, и бешенство вряд ли чем-то остановишь. Я деланно трагично прижал руку к лицу.

— Такой здоровый, а на деле хиляк, — разочаровался Лысый.

— Быстро ты его, — скучающе добавил крепыш.

— Ага, даже не интересно, Зеленый, — подыграл ему курчавый.

Неинтересно, да? Хорошо, исправим. И да простят меня боги книг!

Я крепко-накрепко схватил книгу двумя руками и со всей силы вогнал острый массивный корешок точно в солнечное сплетение. Лысый согнулся пополам и задохнулся. Его одолел жестокий приступ кашля и он никак не заканчивался. На сей раз его дружки с самым решительным видом побежали в мою сторону, но один из них, который покрепче, не удержался, сбавил темп и рассмеялся.

— Не, я так не могу, парни! Бакс, стой ты!

Второй товарищ, ниже кудрявого, но поплотнее, остановился и с недоумением обернулся на крепыша.

— Уверен, Зеленый? — с недоверием спросил он.

— Да конечно уверен, Баксик! Это ж наш человек, ты только взгляни! Ха, я не могу. Ты понял, да? Книгой. Книгой!!!

И закатился в новом приступе. Лысый кое-как откашлялся. А Зеленый, успокоившись, подошел к нам.

— Брат, не рыпайся. Сам виноват. Такую рыбу мог спугнуть… Я — Зеленый. — Парень протянул руку. — С Лысым ты уже познакомился, а вот с Баксом еще нет.

Этот оказался самым приличным что на лицо, что на одежду. Однако я промолчал, не желая вступать в контакт и сближаться с бесшабашной тройкой.

— Не, это было гениально! Взять и ушатать книгой. Да о тебе легенды можно слагать! Как зовешься?

— Брюс Ли, — хмуро ответил я.

— А если по серьезке? — смутившись, спросил Зеленый.

— Макс.

— У-у-у, не, так не пойдет. Будешь Библиотекарем! — он положил руку мне на плечо.

Я не расслабился и по-прежнему ожидал теперь уже тотального избиения. Но ничего не последовало, и я скинул его конечность.

— Я буду тем, кем буду. Не тебе решать.

— Да ладно тебе, Библиотекарь, не кипятись! У Лысого день плохим выдался, решил пар спустить. Сам виноват.

— Ты че, Зелень? — всполошился лохматый.

— Ничего! — осек его старшак. В том не было сомнений. — Своих надо чуять за версту. Макс, что лучше: баланда или шамовка?

— Диета! — меняясь в лице, выпалил я.

Теперь уже рукопожатие оказалось более дружеским и близким, свойским. А тут и Лысый поменялся до неузнаваемости и тоже протянул руку.

— Однако же, — пробубнил он.

— Не однако, а на правах провинившегося марш в магаз! Бакс, ты поспособствуешь?

Но это было лишним — тот уже протягивал пару голубоватых купюр.

Так мы и сдружились. Один раз, убегая от фуражек, мы забежали в мой подъезд, и я не долго думая позвал пацанов к себе. Состояние уже было не для дум и серьезных подозрений-опасок. Осмотрев квартиру, ребята сделали два вывода: не зря назвали меня Библиотекарем и сказали, что ни за что на свете не явятся в мою квартиру и под угрозой расстрела…

А коли второй раз в жизни абсолютно разные, но в то же время такие близкие люди называют меня «библиотекарем» и никак иначе, соответственно, такой знак судьбы упускать нехорошо.