Изучив список, я кивнул. Теперь все было правильно.
Но я не понимал, чем готов рискнуть, а что лучше отложить на потом. На всякий пожарный. Есть мечты - значит, не пропаду - так звучал мой сиюминутный девиз.
Я откинулся на спинку дивана. Повсюду лежали книги. Они напоминали маленький сказочный народец, забредший в гости к одинокому жильцу. Часть из них по-прежнему ютилась на столе, часть - на диване, еще пара томиков лежали на полу, одна подпирала полочку с печеньями. Книги разбрелись кто куда, но все смотрели на меня, словно ожидая, когда я начну рассказывать им что-нибудь интересное. И я с грустью понял важную и одновременно жуткую вещь: книги больше мне не понадобятся. В том плане, в каком я их использовал.
Меня охватило странное чувство - как будто я предал их. Предал нашу дружбу, и теперь ничего не будет как прежде. Я заморгал и помассировал голову, стараясь прогнать эти ненужные мысли.
Простите, книги. Я не могу переводить вас. Половины из ваших соратников я уже лишился, и мне никогда не прочитать их с былым восхищением, какое испытывал на каждой странице, в каждом эпизоде. Мне уже не удается перечитывать вас, потому что я не вижу ничего интересного и захватывающего. Это моя вина. Но я делаю так не по собственной воле. Пожалуйста, не вините меня.
Я подошел к тумбочке, чтобы налить себе еще немного какао, и встретился взглядом с совой, что смотрела на меня со стеклянной крыши построенного на воде города. Я протянул руку и погладил рисунок. Пальцы ощутили дощатую стену и легкие бугорки красочных мазков. На губах появилась улыбка.
- Кое-чего не хватает.
Я вернулся к списку и возле третьего пункта написал четыре буквы.
- Не подведи, - и спрятал лист за спинку дивана.
***
- Иван, я не знаю, что делать. Все плохо. Все очень плохо, - сетовал я, глядя, как работает кузнец. Он раздувал меха, дожидался, пока металл накалится добела, а после с уханьем стучал по заготовке огромным молотом. - Понимаешь, они уже не люди, и...
- Не говори так! - оборвал меня Иван. - Нельзя говорить так ни при каких обстоятельствах, Саша.
- А кем был ты, когда уехал из Дымчатой?
Иван не ответил.
- Жутко это. Они лишены мечты.
- Но почему? - спросил запыхавшийся кузнец, поправляя повязку на голове так, чтобы волосы не лезли в глаза. - Откуда ты знаешь?
- Поговорил с Мишкой, - солгал я. Так или иначе, но правда была мне известна, а признаваться, что я Хранитель Грез и воюю с Едоками - не лучший способ донести истину. - Он больше не хочет заниматься велодрезиной.
- Перегорел?
- Нет. Его... ПЕРЕГОРЕЛИ.
- То есть это наподобие болезни?
- Практически. Только вирусы сами приходят к тебе...
Иван сел на скамейку рядом со мной.
- То есть как это, Саш? Я не совсем понимаю тебя.
- Вань, ну... Ну вот так и происходит. Просто поверь.
Кузнец почему-то улыбнулся - грустно и как-то осуждающе.
- Ладно, поверю.
Он встал и прошел обратно к рабочему месту. Я последовал за ним.
- Что это?
На подставке лежало нечто продолговатое и заостренное.
- Это что, МЕЧ?! - удивился я.
- Да нет... Это кочерга! - выпалил Иван.
- И зачем она тебе?
- Ну, - пожал он плечами. - Пусть будет. Я уже около двухсот штук сделал. Все равно я ничего толкового не умею. К несчастью...
"К несчастью"... Он добавил это так горько, что мне стало жаль его. Действительно, все, что оставалось бедному Ивану, это делать то, что он умел лучше всего.
- И все-таки это меч, - я с прищуром посмотрел ему в глаза.
- Да я загну потом! - отмахнулся кузнец, и мы оба сделали вид, что не заметили красивой рукоятки с мощным эфесом.
Когда я пришел к Тину в следующий раз, то обнаружил его сидящим рядом с отцом. На кухне. В тарелках перед ними лежали грязные клубни плохо очищенной картошки, обгрызанные с нескольких сторон, как яблоки...
Испытывая странное и доселе неведомое чувство отвращения, я выбросил картошку, достал новую и поставил вариться. Пока закипала вода, я прошел в комнату Тина. В ней царил бардак - кровать не убрана, на полу чернеют следы от кроссовок, корзина из-под несвежего белья опустошена, а вместо футболок и носков в ней лежат бесчисленные горы болтов, саморезов, гаек, шайб, магнитов, отверток и всего того, что некогда было так любовно сложено у Мишки в отдельном шкафчике или висело на поясе.
- Мишка! Миш!
Я услышал громкие равнодушные шаги безвольного человека. Он зашел в комнату и уставился на меня ничего не выражающими глазами. Тень скрывала его, как если бы кто-то невидимый держал перед ним кусочек тонированного стекла.
- Чего тебе?
- Это что такое?! - сдерживая ярость, спросил я и указал на корзину.
Медленно, скорее даже лениво, Тин перевел взгляд на корзину, полную инструментов.
- Фигня какая-то.
- Да?!
Несмотря на то что он был выше меня почти на голову, я схватил Мишку за грудки и впечатал в стену. Его затылок крепко ударился о стену, но это волновало меня меньше всего.
- ФИГНЯ, ГОВОРИШЬ? - прошипел я, приблизившись к нему так близко, что наши носы практически соприкоснулись. - Ты соображаешь вообще, что несешь, ты, идиот?! Это дело твоей жизни! Каждая отверточка, каждая шайба - это то, чем ты всегда занимался. Ты понимаешь меня?!
Моя вспышка гнева никак не отразилась на лице Тина.
- Не понимаю.
- Ты обожал конструировать!
- Теперь нет. Не понимаю, зачем я это делал.
Тень была близко. Я хотел коснуться ее пальцем, ощутить холод, познать, что она такое, но чем ближе я был, тем теснее тень прижималась к лицу Тина. В конце концов, дошло до того, что потемнела его кожа, и я поспешил отойти. Руки мои обвисли, словно их лишили костей. Голова показалась слишком тяжелой, чтобы держать ее прямо.
- Ты же мечтал...
- Не знаю, - механически ответил Мишка.
- О чем ты мечтаешь! - крикнул я, глядя на него. - О ЧЕМ!
- Не знаю.
- О ЧЕМ ТВОЯ МЕЧТА?!
- Что это такое?
- Я НЕ ВЕРЮ ТЕБЕ! ВСЕ ЛЮДИ О ЧЕМ-ТО МЕЧТАЮТ! СКАЖИ МНЕ!
- Мне сложно понять тебя.
- Да ты!..
Мое внимание привлек возникший в дверном проеме дядя Володя. Он баюкал правую кисть, положив ее на локтевой сгиб левой руки.
- Дядя Володя? Что случилось?
Он поднял руку, и я увидел ярко-красный росчерк. Кожа вокруг него уже покрылась волдырями.
- Картошка, - сказал он.
Я прислушался и уловил слабое шипение. На кухне стоял пар и пахло горелым. Я переборщил с водой. Справившись, я убавил огонь и вернулся в комнату. Тин сидел за компьютером и пялился на рабочий стол. Удивительно пустой.
- Тин?
Ни иконок, ни папок с проектами, ни папок с чертежами и фотографиями готовых конструкций и изделий. Ничего. Ни-че-го...
- Тин!
Я метнулся к нему и, вцепившись в кресло на колесиках, отшвырнул его в сторону. Кресло врезалось в стену. Ничего не ожидавший Мишка упал на пол, словно мешок. Яркое, колкое чувство вины стегануло меня по лицу подобно пощечине. На глаза навернулись слезы, но я судорожно вцепился в мышку и проверил файлы компьютера. Все было стерто. Все труды, все плоды его интеллектуальной мысли были уничтожены.
Я повернулся к Тину. Он все еще лежал на полу.
- Что ты наделал...
По моему лицу текли слезы.
Вернувшись в сторожку, первое, что я сделал, это достал листок с мечтами и подчеркнул четвертый пункт. Несколько раз. Сомнений у меня больше не осталось. Этой ночью я сделаю то, на что не мог решиться. Мечта? Хорошо. Будет мечта. Что мне терять?
Словно в ответ на мой незаданный вопрос порыв ветра подхватил и сдул листок со стола. Я успел поймать. Крепко сжимая в пальцах, я посмотрел в него. На меня таращился третий пункт, угрюмо и с укором. Сердце екнуло.
- Оул.
Я подпрыгнул на месте и спрятал листок в карман.
- Туман! Ты не мог бы являться более... Обычно!
Я сразу же захотел рассказать ему про Тина.
Зверек запрыгнул на диван, а оттуда на стол.
- Обычнее не бывает, - он пожал плечами.
- Ты понял, о чем я! - огрызнулся я и закрыл дверь, перекрывая доступ сквозняку. Листок с мечтами спрятал в кармане. - Где ты пропадал?!
Туман изменился. Он как будто похудел, а шерсть обесцветилась. И глаза.
- Дела, Оул.
Туман, по моей вине Мишку лишили мечты.
- И это все? Дела? Серьезно? Ты отсутствовал больше недели, и все, что я заслужил, это какое-то "дела"?
- Нет. Еще я рад, что ты пребываешь в здравии. Значит, научился.
ЭТО ТЫ НЕ ВИДЕЛ МОИХ СИНЯКОВ!
- Не без помощи Лены! - язвительно сказал я.
- О, стало быть, знаешь. Отлично.
- И о Старших Хранителях тоже.
Я порывался выложить ему все сразу, скопом. Но не мог. Боялся.
- Тем лучше. Что-то еще?
- Да. Нападение. Ты тоже будешь ждать сложа руки? Лапы.
Хорек вздернул, э-э-э, бровь.
- Разве ты заметил, чтобы я за последнее время сидел сложа руки? ЛАПЫ, - он передразнил меня и ухмыльнулся. - Я делаю все, что в моих силах, поверь. Происходит небывалое. Атаки проводятся почти на каждой станции. Хранители в недоумении. На некоторых узлах подключаются еще и Старшие Хранители.
- Старшие Хранители, СТАРШИЕ ХРАНИТЕЛИ... Где они?! Почему бездействуют?
- Старшие Хранители делают больше, чем ты думаешь, Оул.
Я заскрипел зубами.
- И что же они делают?
- Я ведь только что сказал.
- Подключаются, говоришь? - Туман кивнул. - А нельзя ли подключить кого-нибудь и СЮДА?
- Пока нет. Есть точки... Поважнее.
ЭТО Я СДЕЛАЛ ТИНА ТЕНЕВИКОМ.
- Поважнее?!
- Там больше людей и угроза опасности сильнее.
- Но ты же сам говорил про Дымчатую, про слабое звено!
- В ближайшее время ничего не будет. Все силы брошены за ее пределы. Уж не знаю, почему. Может, хотят отвлечь, ослабить или разрознить.
- Здорово...
Хорек покачал головой.
- Понимаю, как тебе трудно. Но представь, что пять-шесть Едоков - это ничто. В тех местах, о которых я тебе говорю, нападают сотнями. Многие погибают.
- Погибают?
- Да.
- Лена!..
- Успокойся, с ней все в порядке. Но да, Едоки могут убивать Хранителей. Если вырвут мечты слишком резко и все разом. Но на это способны либо несколько Едоков одновременно, либо Пленусы. А их там много. Очень много. Еще мы дважды видели Пожирателей. И все Хранители надеются, что им это померещилось.
Мне стало не по себе. Когда я поднял руку, заметил, как она трясется. Когда начал говорить, услышал, как дрожит голос.
- Кто. Такие. Пожиратели.
Говорить долго и связно я не мог. Сковало горло.
- Худшие из, - так же коротко ответил хорек.
- И что с такими делать?
Янтарные глаза сверкнули особенно ярко.
- Убивать.
Опять убивать. И никого не заботило, что мне было пятнадцать. Убивать - и все. Кто такие Пожиратели? Те, кого надо убивать. Все просто.
А потом я все-таки не выдержал и рассказал ему, что случилось с Тином и ПОЧЕМУ это произошло. И расплакался. Туман положил свою удивительно мягкую и теплую лапу мне на ладонь.
- Посмотри на меня.
Я посмотрел. Сияние его глаз напитало меня теплом и спокойствием. Я перестал всхлипывать и утер нос.
- Ты справишься. Я думаю, новое знакомство с Леной пошло тебе на пользу. - Он лукаво ухмыльнулся. - Ты парень смышленый и точно не пропадешь. Используй с умом, Оул.
Он не сказал, что я должен использовать. Но объяснения никому не требовалось.
***
И я использовал.
Новая сила, новые возможности. Эта была феерия, буйство, всемогущество. Крепчайшая фанталь, которая по размерам превосходила меня вдвое. Я лупил Едоков так, что они отлетали подобно пущенным из рогатки снарядам. Они не выдерживали ударов и лопались. Я окружал себя стенами и разрубал монстров пополам. Мне было нестрашно. Впервые в бою с Едоками мне было нестрашно. Я ощущал комфорт и превосходство.
Из интереса попробовал использовать фанталь из фантазии (вобрав ту, из мечты), но быстро понял, что это УЖЕ НЕ ТО. Даже не стал собирать лопнувшую на крупицы сферу. Зато заметил кое-что интересное - в том месте, где висела фанталь, Едоки двигались как будто медленнее. Словно перламутровая пыль удерживала их. Я создал и распылил сразу несколько таких фанталей и - о чудо! - Едоки и вправду замедлились. Теперь я мог уворачиваться от порталов.
Крики, холод и запахи кедра, мяты и гари. Белесый туман, черные силуэты и голубоватые отсветы. Я выудил фанталь, сделанную из мечты, и посмотрел на Едоков.
- Так гораздо интереснее, - сказал я и побежал к вагонам.
Фанталь не лопалась и никуда не исчезала. Гладкая, аккуратная. Как у Лены. Она всегда была рядом, под рукой, в моем распоряжении. И когда все закончилось, а поезд уехал, я собрал раздробленные фрагменты фантали в единое целое и вобрал в себя. Ладонь ощутила приятную тяжесть перекатывающейся мечты, и я позволил ей раствориться.
Сознание наполнилось сценами полетов. Над городом и над туманной Дымчатой, над рельсами, наперегонки с поездом, и над бескрайним океаном. Я соревновался с соколами и самолетами.
Я стал сильнее.
Вот только летать уже хотелось не с такой силой...
Интерлюдия 11
04 июля
Людмила Сергеевна стояла на веранде и улыбалась. Пыталась улыбаться. Позади нее клубился сладкий запах выпечки. Он - единственное, что не вписывалось в серость Дымчатой
Стоял прекрасный день. Если отринуть мысли о случившейся с Дымчатой напасти, то и вовсе идеальный. Солнце щедро одаривало теплом каждый участок, каждую травинку и листочек. Ночной туман еще лежал в темных закоулках, но потихоньку истаивал.
Женщина повернулась к калитке. Настроение испортилось.
Куры вперемешку с гусями и собаками толпились перед входом и требовательно смотрели на нее. Отощавшие псы поскуливали.
- Иду, иду... - устало проговорила женщина и направилась в пристройку.
Взяла ведро, зачерпнула из большой железной кадки пшена и пошла обратно. Сняла со стены пластиковый совок и захлопнула за собой дверь.
Куры чуть не съели ее. Они были голодными. Женщина не успевала. Поддерживало то, что кроме нее этим занималась и Дашка. Но ей было тяжелее.
Рассыпав первую порцию, Людмила Сергеевна сходила за водой и развела в другом ведре хлебные корки, картофельные очистки, мясные консервы и кости. Надо, чтобы и собаки ели, пока не начали пожирать друг друга. Их она кормила в другой стороне, чтобы никакая курица не залезла в миску и не нарвалась на неприятность.
В самом разгаре кормления ее и застал Сашка.
- Здравствуйте! - громко сказал он, отчего-то обрадованный. Людмила Сергеевна улыбнулась в ответ.
- Привет, Сашка! Проходи. А я вот тут кормлю бедолаг. Совсем о них позабыли...
Она немного смутилась. Ее еще никто не видел в таком виде - красную, взмокшую, с каплями пота на лице. Усталую. С прилипшей к телу блузкой, с растрепанными волосами. Ужасно...
Чтобы отвлечься, она зачерпнула совком пшено и широким взмахом отправила на дорогу. Куры жадно набросились на еду, а собаки требовательно залаяли.
- Сейчас, сейчас, погодите. Я не могу сразу всем!
Женщина еле сдерживала слезы. Она привыкла трудиться и это ее не смущало. Куда сложнее оказалось привыкнуть к этой безнадежной атмосфере какой-то всеобщей погибели. Очень тяжело.
- Давайте я вам помогу, - сказал Сашка и заозирался. - Чем их покормить?
- Собак? А возле бани, глянь, пара ведер, - женщина поправила слипшуюся челку. - Там вода, молоко, немного хлеба и всякие овощные обрезки. Я теперь вообще ничего не выбрасываю, все в ход идет.
Мальчик быстро справился с задачей. Собаки замолкли и, благодарно виляя хвостами, сгрудились возле еды.
- Да уж. Вот задачка вам...
Саша тоже вспотел и старался дышать потише, чтобы не показывать, как выдохся.
- Ничего, - Людмила Сергеевна утерла лоб. В который раз. - Вон, Дашка целыми днями пасет коров и коз. Застоялись. Никому ж нет дела до них, сам видишь...
- Ага...
- А ей еще и доить. Нельзя их так оставлять.
Мимо прошаркал какой-то мужчина. Неопрятный, понурый, с чернеющей печатью на лице. Людмила Сергеевна поежилась.
- Бр-р... Никак не привыкну.
- Лучше бы и не привыкать, - отозвался Сашка.
Людмила Сергеевна следила за удаляющимся человеком. Он почти исчез в дали, растворяясь в тумане.
- Туман. Хех, - проговорила она.
- Да-а, туман. Туман. - Сашка стоял как загипнотизированный. - Что же он скрывает... Я должен разгадать тайну.
Женщина поежилась. Кожа покрылась мурашками. Она испугалась, что Сашу тоже одолело... Нечто.
- Саша? - усмиряя дрожь в голосе, спросила Людмила Сергеевна.
- А? Что?
- Все хорошо? Ты что-то странное говорил.
Сашка тряхнул головой и склонил ее набок.
- Людмила Сергеевна, скажите, пожалуйста, вы не знаете, кто ставил крест дяде Коле?
- Не-а, - она наморщила лоб. - Кто-то из его знакомых. А что?
Саша пожал плечами.
- Да ну. Ни даты, ничего. Написали просто "Дядя Коля" и все.
- Ну, он же особо ни с кем не общался. А тебе зачем, Саш?
- Хотел узнать, сколько ему ле... Сколько ему было лет.
- Зачем?
- Туманы...
- Не поняла?
- Так просто. Чтобы быть в курсе.
Людмила Сергеевна покачала головой.
- Не знаю, Саш. Да и кто тебе что сейчас скажет? - она кивнула вслед уходящему человеку. - Сам видишь... Может, документы какие остались?
- Не-а. Ничего.
- Странно. Ай, ладно! Пойдем, я тебя тортом угощу. Голоден?
- От вашего торта точно не откажусь!
Они устроились на веранде. Людмила Сергеевна предвкушала, как Сашка будет есть торт. Вроде бы, она достигла идеального рецепта.
- Тебе чай простой или с мятой?
Мальчик вздрогнул.
- Не-не-не, никакой мяты!
Людмила Сергеевна приподняла бровь.
- Ты чего это?
- Да что-то... Многовато мяты последнее время.
Чай пили в удрученном молчании. Несмотря на безоблачное небо и тихий теплый ветерок говорить не хотелось. Светлые мысли просто не лезли в голову. Наверное, озадаченное и уставшее лицо Людмилы Сергеевны нашло отражение в лице Саши.
- Чего-то давно Мишка не заходил. Где он?
Ложка с тортом застыла на полпути ко рту. Саша положил ее на блюдо и опустил взгляд. Кашлянул. Шмыгнул. Снова кашлянул.
Людмила Сергеевна все поняла.
- Что, он тоже?
Саша виновато кивнул.
- Блин... - Людмила Сергеевна сникла. - И давно?
- Не очень.
- Какой кошмар...
- Ничего, - Саша отпил чаю. - Все будет хорошо. Вот увидите.
Он говорил так уверенно, что никаких сомнений не было.
- Да, Саш. Все будет хорошо.
Она встала и достала из шкафа небольшую плоскую тарелку.
- Я положу ему все-таки... Передашь, ладно?
- Конечно, Людмила Сергеевна.
Вскоре он ушел.
Людмила Сергеевна смотрела, как Сашка решительно идет к своему другу. И плакала.