Столкновение с Пожирателем

17 июля.

"Интересно, Дневник. Насколько человек адаптируется к реалиям и постоянно совершенствуется? Когда большая проблема перекрывает меньшую, та перестает быть проблемой в принципе. Встретившись с проблемой посерьезнее, ты мечтаешь о том, чтобы все вернулось и стало как прежде. До наступления ухудшения. Странная и удивительная психология. Тем не менее, она подтверждает простоту и очевидность утверждения, что все познается в сравнении. Раньше я переживал, что вся Дымчатая и, в частности, бабушка с дедушкой стали теневиками, но когда таким же стал и Тин, я молил богов, чтобы он вернулся. И когда возвратил другу мечту, жизнь моя стала легче и проще, хотя ничего не изменилось. И до того, как у Мишки украли мечту, эта же ситуация выглядела плачевной. Потому что все познается в сравнении.

И каждый раз все как бы обнуляется. То, что было проблемой, перестает быть ей, становится привычным укладом. И когда что-то начинает усугубляться, хочется выбрать меньшее из зол. Прямо как тот пример с ракетой, который приводил дядя Коля. Ведь на фоне пришедшего кошмара прошлые проблемы кажутся ничем. Удивительно.

Кажется, я повторяюсь. Мне простительно".

Один из показательных примеров произошел на следующее утро после разговора с Туманом. Я проснулся счастливым. И вовсе не оттого, что ночью были Едоки. Точнее, именно оттого, что ночью были только Едоки. Поразительно. Никогда не думал, что смогу радоваться им. Но живя с пониманием, что могло быть и хуже, начинаешь ценить любое щадящее явление. Как, например, отсутствие таинственных Пожирателей, которые уже начали пугать меня. Если такой отвлечет и перетянет все внимание на себя, я рискую не справиться с остальными, а это приведет к потере мечты у кого-нибудь из моих знакомых. Например...

- Людмила Сергеевна!

Крик вырвался из меня, будто несколько лет находился в плену и наконец-то перед ним отворили дверь. Это был крик отчаяния, столь пронзительный, что стоявшая на столе кружка из-под какао задребезжала.

Я вскочил с кровати (в то лето я, кажется, разучился по-человечески вставать и только и делал, что вскакивал) и, напуганный, бросился к выходу. На улице светило солнце, вода в умывальнике успела немного нагреться, и я ополоснул лицо.

Как можно было забыть о Людмиле Сергеевне? Когда я навещал ее последний раз? Надеюсь, с ней все в порядке...

Питаясь надеждой на лучшее, я помчал к тете Лены. Наступать на те же грабли, что и с Тином, не хотел: мир не крутился вокруг меня, в любой момент могло случиться все, что угодно, и уповать на безопасность своих родных и близких только потому, что они твои РОДНЫЕ и БЛИЗКИЕ - опрометчиво, наивно и, в конце концов, глупо.

Тем сильнее была моя радость, когда я обнаружил Людмилу Сергеевну на веранде собственного дома. Она пила чай и с видом профессора, ставящего опыт, ела торт. Графские развалины. Это словосочетание звучало из ее уст чаще прочего.

- Сашка?

- Здравствуйте!

Людмила Сергеевна встретила меня, и я с удовольствием обнял ее, поддавшись порыву радости и облегчения. От нее пахло шоколадом и ванилью. Да что там говорить - Людмила Сергеевна и сама напоминала пирожное. Добрая и понимающая, она всегда была рада видеть меня, ее светлые глаза и искренняя улыбка обезоруживали, и я, сдавшись перед ними, сразу, без прелюдий, рассказал ей о ссоре с Леной. Правда, использования фантали пришлось заменить на обычные кулаки.

- Да, Саш, я уже в курсе. Леночка рассказала мне вчера.

Как это так? Почему Лена сообщила тете о таком событии? Может, она тоже переживает? Неужели Лене небезразлично то, что произошло...

- О... А я и не думал. Извините, что повторился и заставил слушать одно и то же.

- Совсем не одно и то же, - улыбнулась Людмила Сергеевна. - Скажем, ты заведомо уменьшил число ребят. А Лена сказала.

- Приукрасила, наверное...

- Или ты поскромничал.

Я пожал плечами и ничего не ответил.

- Ой, что же я! Присаживайся! Я за кружкой и тарелкой.

Тетя Лены вернулась быстро. Она не могла позволить своему гостю ждать и считала своим долгом накормить его. Особенно тем, в чем она преуспела до филигранного уровня.

- Удивительно, - мечтательным тоном произнесла Людмила Сергеевна, пока я жадно ел торт и запивал чаем. Завтрак удался. - Насколько далеко готовы пойти люди, когда с их близкими что-то случается. Они прямо-таки голову теряют. К сожалению, часто это затягивается, что и приводит к таким вот последствиям. Ну зачем ты ей сказал то самое?..

- А как же еще? - я быстро откусил большой кусок, чтобы набить рот и не отвечать. Никогда прежде я не жевал торт так медленно.

- Я бы поняла от кого угодно, но не от того, кто всегда менялся с Леной тарелкой, если на ее кусочке торта крема было меньше.

Нельзя сказать, что я не догадывался об этом. Я был слишком уставшим и расстроенным, чтобы подать вид. И все-таки поднять взгляд не мог - неловко. Как хорошо, что чай был очень горячим, и я мог сосредоточиться на нем.

- Отбегу, Саш. Я там крем варю. Пойду помешаю.

- Да, конечно, - ответил я, не отрываясь от кружки.

Наверное, мне снова следовало благодарить Людмилу Сергеевну за то, что она деликатно оставила меня наедине с мыслями, не нарушая созданного мной защитного кокона. Однако я испытывал неловкость еще и потому, что заявился к ней как к психологу - высказал все и был таков. Это неправильно.

А что если Лена там, в доме, и рассказала все не по телефону, а лично, так же, как и я, ища поддержки в Людмиле Сергеевне? Эта мысль ужалила меня, будто удар тока. Я чуть было не разлил чай. Конечно, это глупость. Когда бы она успела? Раннее утро, а я уже тут. Вчера? Но Лена должна охранять Сосновку. Интересно, а что эти кадеты? Надеюсь, больше не заявятся...

Как только пришла Людмила Сергеевна, держа в руках фотоальбом, я спросил:

- А как вы? Все у вас хорошо?

Тетя Лены заморгала. Она положила фотоальбом себе на колени и вцепилась в него.

- Да, все прекрасно. А почему ты спрашиваешь?

- Волнуюсь.

Людмила Сергеевна поникла.

- Волнуюсь... Ну почему ты так ответил мне, а не ей?

- Кому?

- Саша.

- Не знаю, Людмила Сергеевна. Просто у Лены не может быть плохо. Мир вокруг нее совсем другой. И все там хорошо.

- А как же кадеты?

- Но ведь я пришел вовремя.

Людмила Сергеевна кивнула.

- А у вас... А у вас появились новые мечты? Ведь одной вы достигли, - я указал на торт.

- Не-ет, Саш, эту мечту я все еще настигаю. Пока рано. А вообще - да, появилась.

- Сильная?

- Да.

- Это хорошо, - сказал я хриплым тоном и напомнил себе дядю Колю.

Не стал спрашивать, что за мечта. Это личное дело каждого. Если бы Людмила Сергеевна захотела, она бы поделилась.

- Знаешь, какая? Мечтаю, чтобы у Ленки все было прекрасно. Чтобы не была, как я - вечно одна в компании тортов, а вот чтобы... Чтобы как твои бабушка с дедушкой!

- Они да. Я сам...

Сказав, я запнулся. Чуть было не проболтался.

- Ты сам?

- Я сам поражаюсь им! Такие они, ну, как одно.

- Да. И это - главное.

В доме кто-то зашипел.

- Ой, это что там у вас? - спросил я, прислушиваясь. - По-моему, на кухне.

- Крем!

Людмила Сергеевна умчалась в дом. В порыве паники она напрочь позабыла о лежащем на ее коленях фотоальбоме. Он упал и раскрылся. Я поднял его и отряхнул. Пока вертел так и эдак, из него выпала фотография и, планируя, опустилась на пол, "лицом" вниз. Черным маркером на ней стояла дата - если верить ей, то снимок сделали два года назад, летом. Наклонившись, я схватил фотографию и перевернул ее.

Двое подростков. Парень и девушка. Сияют от счастья и смотрят друг на друга, радостные до невероятных пределов.

Я и Лена.

***

Страшно. Невыносимо. Невозможно. Страшно. Страшно-страшно-СТРАШНО.

Той же ночью я встретился с ним. Пожиратель. Я рассуждал о контрастах и сравнении? Да, рассуждал. Так вот: Едоки - ничтожества в сравнении с этими монстрами. И я смел жаловаться на тяжесть сражений? С Едоками?! Пф, вряд ли когда-нибудь еще посмею сказать что-то подобное.

Уже тогда Едоки стали для меня чем-то вроде пчел: вроде бы и насекомое, но может больно ужалить, а если нападут роем, то и вовсе убьют. Борьба с ними потихоньку трансформировалась в рутину, в работу, и я соблюдал свои обязанности как мог - ответственно и беспрекословно.

Даже когда из вагона показалась огромная голова с рогами, больше похожими на бивни мамонта. Даже когда вслед за головой выплыло огромное тело со сложенными на спине крыльями, сотканными из такого же мрака, что и само туловище. Оно было заковано в броню - угловатую, рельефную и матовую. Тьма выглядела полированной, но шершавой, и лишь в одном месте поблескивала влажно, зияя воронкой мрака, - в районе солнечного сплетения.

А потом Пожиратель выпрямился. Клянусь, штаны я не обмочил только потому, что вся жидкость из организма давно вышла с потом, а после - заледенела. Я понятия не имел, как эта тварь помещалась в вагоне, но еще большего понятия я не имел, как буду сражаться с ней.

Почувствовав защиту, Едоки вытянули свои порталы. Пепельные ручьи устремились в Дымчатую. Пожиратель заслонил их и не давал мне приблизиться. Я порывался обойти его и справа, и слева, но тварь не только была чудовищно массивна, но и значительно быстрее. Всерьез испугавшись за свою жизнь, я распылил фанталь, чтобы замедлить Едоков, и окружил себя толстым щитом. Вовремя.

Пожиратель атаковал.

Молниеносное движение. Едва заметное. Огромная когтистая лапа завязла в фантали. Я стеганул своим излюбленным кнутом по конечности, но Пожиратель перехватил кнут другой лапой и дернул. Как хорошо, что я вовремя разжал пальцы - он так сильно рванул на себя, что его тело чуть повело.

Не дожидаясь, пока с моей фанталью-кнутом что-то случится, я превратил его в пыль и притянул к ладони. Взмах - и перламутровая сфера отправилась в Пожирателя. Он подставил плечо, и фанталь отлетела в сторону. Я снова притянул ее и снова же бросил. Бестолку. А потом Пожиратель понял, что никакой серьезной опасности я не представляю. И атаковал сам.

Меня сотрясало и кидало из стороны в сторону. Платформа крошилась прямо на глазах. В воздухе стояла пыль, и от этого першило в горле. Я почти ничего не видел. Все, что мне осталось, это стоять, сжавшись в куполе, и надеяться, что он не лопнет, а меня не отбросит с платформы.

Очень скоро от частых ударов заболела голова. По порталам уже ползли мечты. Пожиратель с тихим рыком стачивал фанталь, и я испугался, что от моей мечты ничего не останется. Щит уменьшался.

В воздухе плавала серая крошка пыли. Среди них я различил крупицы фантали. Осторожно, чтобы не быть замеченным, я сделал небольшой шар и бросил в занятых порталами Едоков. Те вскрикнули. Пожиратель повернул голову.

Вот она - матовая мгла и влажно поблескивающая темень незащищенного участка. Моя цель.

Я переделал щит в копье и отправил его в полет, не отводя взгляда от солнечного сплетения. Темная вспышка - и Пожиратель исчез. Не успев испугаться, я протянул руки вперед, притягивая копье обратно. Лишаться мечты нельзя.

Радужные комочки были все ближе к Едокам. Они ползли быстро. Значит, порталы не материальные. Я решил напасть на Едоков и перерубить порталы, но меня отвлекло тихое хлопанье прямо надо мной. Я задрал голову. Пожиратель кружил над платформой.

О нет! Я же не доделал крышу! Ему ничего не стоит улететь отсюда и напасть на жителей!

Я боялся, что Пожиратель каким-нибудь образом прочитает мои мысли, и переключился на другое.

Бой.

Я стремительно кидал в Пожирателя мелкими сферами, но те попросту отлетали от него. Несколько снарядов он смял, и после каждого раза его лапа будто вмазывала остатки фантали в солнечное сплетение. Понимая, что теряю мечту, я тем не менее продолжал расстреливать Пожирателя. Пока мне не пришла в голову одна идея.

Если он не хочет отвлекаться на меня таким образом, придется испугать его по-настоящему.

И пока он парил в воздухе, всматриваясь в крыши домов и принюхиваясь, будто желая учуять мечту, я побежал к поглощенным транспортировкой грез Едокам, создал диск с заостренными краями и отправил его в полет. Сквозь жгуты.

Это не понравилось Едокам. Вскрикнув, они обратили на меня свое внимание и... Гнев. Их вопль подхватил Пожиратель. Меня накрыла черная тень. И только лишь инстинктивно я упал на колени и накрыл себя остатками фантали.

Столкновение. Рога Пожирателя пробили щит. А вот лапы словно приросли. Он был совсем близко. Я видел его черные воронки вместо глаз, чуял дыхание гари и невнятный шепот. Чудовище проклинало меня.

Он был непозволительно близко. Непозволительно для себя.

Секунда. Все, что у меня есть, это секунда.

Щит никуда не делся. Его верхняя кромка трансформировалась - от нее отделилась тонкая перламутровая лента, сформировалась в иглу и во мгновение ока пронзила Пожирателя. Тот издал стон и обмяк, но продолжал стоять на задних лапах. Дыхание твари участилось.

Я вдохнул побольше воздуха и позволил всему щиту перетечь в иглу. Она распухла, расширяя рану в груди Пожирателя.

Мне повезло вовремя унести ноги. Огромная туша рухнула и перегородила всю платформу. Две секунды, пять, десять, двадцать. Тварь не исчезала. Но почему? Едоки испарялись почти сразу же после смерти.

Мерцание. Грезы. Они зависли в порталах, которые также не исчезали, а болтались, оторванные от своих создателей, и медленно продвигались к платформе. Одна из них дрогнула и потекла вперед с заметно возросшей скоростью. Кто-то из Едоков вернулся к порталу!

Выругавшись, я снял пружины Тина и дрожащими руками нацепил их на ботинки. Оттолкнувшись, взмыл в воздух, держа наготове разрывные снаряды. Чутье меня не обмануло - один из Едоков действительно стоял возле серого жгута, а двое других охраняли его.

Контрасты. Это по-настоящему удивительная вещь. После жуткого Пожирателя Едоки показались мне ничтожествами. Они умерли быстро.

Тело Пожирателя исчезло сразу же, как только мечты вернулись туда, где им и положено было быть.

Интерлюдия 7

Плевать на время

Какие-то картинки. Мерцание. Звуки. Рядом с ним - такое же, как и он. А кто он? Непонятно. Что-то прошлое. Эхо былого. Не все ли равно?

Кто-то копошится рядом. Лица знакомы. Он видит, но не узнает. Он не хочет смотреть. Зачем он встает перед ним? Что он несет? Какая-то каша. Отстаньте. Просто отстаньте. Нет дела.

Скорее бы все закончилось. Хотя забвение так сладко. Но его очень раздражает то, что рядом. Почему бы просто не отстать от него?! Что за назойливый мальчишка!

Он отвечает. Он понял, что так от него отстанут быстрее. Слова машинальны и интуитивны. Они возникают сами собой из ниоткуда. Или нет. Будто вытаскиваемые из старого чулана. Это помогает. Его оставляют в покое.

Прекрасно. То, чего он добивался.

Ему становится хорошо. Он прислушивается. И слышит. Он - малая часть чего-то большего. Грандиозного. Он - винтик. Незначительный, но важный.

Что! Почему ему опять мешают! Зачем тревожить?! К чему эта субстанция, которую запихивают ему в рот? ОН ДАЖЕ ВКУСА НЕ ЧУВСТВУЕТ! ЭТО ЧТО? ЧТОБЫ УТОЛИТЬ ГОЛОД?

Я НИЧЕГО НЕ ЧУВСТВУЮ ПРОСТО ОСТАВЬТЕ МЕНЯ В ПОКОЕ МНЕ НИЧЕГО БОЛЬШЕ НЕ НУЖНО.

Даже жизнь. Какой в ней смысл? Он ничего не хочет. Совсем. Даже убить себя. Точнее, ТО, чем он является.

Его голову поворачивают. Краем глаза он замечает ее. Она такая же. Но она теперь оно. Как и он. Что за каша? ААААА ЧТО ТАКОЕ.

Она не смотрит на него. Зачем? Ему тоже не надо смотреть. Ему все равно. Вокруг - ничто.

Внутри - тоже.

Сперва мальчишка, теперь эта тетка. Что им всем надо-то?!

Просто отстаньте.

Я ВСЕ РАВНО ВАС НЕ ВОСПРИНИМАЮ.

КАК И САМОГО СЕБЯ.