Старик и юноша сидели друг напротив друга в широких невысоких кожаных креслах, с резными ножками и обтянутыми кожей подлокотниками. Стол в таком же стиле разделял их.
Старик заговорил первым.
- Эти чиппэндейловские кресла я купил после первой крупной операции, за десять тысяч пара. И рука не поднимается их поменять.
- Понимаю, - юноша кивнул головой.
- Я знаю, что это сделал ты, - Майер немного наклонился в сторону собеседника. – И Жору, и Петра, и племянницу мою. Все думали и думают, что это Толя Громов. Но Толя мертв. Так ведь?
- Зачем вы меня позвали? – не отвечая на вопрос, спросил в свою очередь Артур.
- Я не хочу ждать, - Майер поморщился. Сухая кожа на его лице сложилась в глубокие морщины. – Не знаю, зачем ты здесь, но ты явно убиваешь тех, из-за кого умер Анатолий. Мы все виноваты, пятеро, кто-то больше, кто-то меньше. Ты читал роман «Граф Монте-Кристо»?
Артур покачал головой.
- Так вот, в этом романе одного моряка арестовывают по ложному доносу. Донос составляют его приятель и брат невесты, а сосед при этом присутствует. И когда моряка арестовывают, этот сосед видит все, но не вмешивается. Потом, через много лет, моряк возвращается из заключения, внезапно разбогатев. И мстит всем – и другу, и брату невесты, и соседу, и прокурору, который вынес приговор. И их родственникам. Кроме друга – тому моряк сохраняет жизнь.
Артур улыбнулся.
- Жизнь – не роман. Помнится, сюжет этой книги гораздо глубже – там моряк, как вы его назвали, разрабатывает сложную комбинацию, при которой его враги сами себя закапывают в землю. У нас же все проще. Все, кто виноваты, умрут. Если еще не умерли.
- И я?
- Отец, - Артур слегка усмехнулся, - оставил после смерти одну вещь. Она у вас?
Старик встал, подошел к резному секретеру, открыл верхнюю полку, достал небольшой кожаный чемоданчик.
- Эта?
Артур, не ответив, положил чемоданчик на стол, открыл его. На белоснежном бархате лежали семь ножей из странного, похожего на черное стекло, материала.
- Странно, - Майер сел обратно в кресло, - твой отец умер в сельве, но про ножи ты знаешь. Я знаю, что все гораздо сложнее, чем выглядит, но обьяснить не могу. А ты?
- Анатолий Громов, - Артур взял один из ножей, полюбовался на отблески света на лезвии, - решил сделать вам подарок. Он знал, что вы были против, и даже хотели предупредить. Но не сделали это. Он дарит вам жизнь.
Майер откинулся в кресле, вытер пот со лба.
- Значит, ты меня не убьешь?
- Вы не поняли, Викентий Павлович, - Артур положил нож на место. – Он дарит вам жизнь. На выбор. Любую. Не обязательно вашу. Хорошенько подумайте, чью.
- Я понял, - Майер грустно усмехнулся, - мне незачем думать. Подожди минуту.
Он вышел из кабинета и практически ровно через минуту вернулся.
- Ее привезут в течение получаса.
Последующие полчаса прошли в неторопливой беседе ни о чем. Они обсудили классическую музыку, современную мебель и погоду в Тайланде, старательно обходя последние новости и собственно предмет встречи. Наконец через тридцать пять минут все тот же дворецкий тихо вошел в кабинет, кивнул.
- Идем, - Майер встал с кресла. – Ей тяжело ходить.
В сопровождении Артура он чуть ли не пробежал по коридору, спустился на один пролет лестницы, распахнул дверь в комнату. Детскую, судя по обоям с зайчиками и многочисленным игрушкам.
На медицинской кровати лежала девочка, с сухой, морщинистой, кожей, с просвечивающими сквозь нее венами, непропорционально большой головой с маленьким заостренным лицом и недоразвитой нижней челюстью.
Девочка при виде Майера улыбнулась, протянула руки.
- Деда!
- Привет, милая. Как ты?
- Хорошо, - с трудом проговорила девочка. - Татьяна Ивановна обо мне заботится.
Сидящая рядом с кроватью пожилая женщина в белом халате выпрямилась.
- Ребенок слаб. Зачем надо было возить его туда-сюда?
- Татьяна Ивановна, выйдите, пожалуйста, - голос Мейера прервал ее. Женщина поморщилась, но послушно встала и вышла из комнаты.
- Прогерия, - Майер поморщился. Если бы он давно не разучился плакать, то наверное, вытер бы слезу. – Врачи дают ей семь-десять лет жизни. Она все, что у меня осталось. Родители погибли давно, девочка останется одна. Но я хочу, чтобы она жила.
- Хорошо, - Артур кивнул, улыбнулся внимательно слушавшей их девочке. – Это ваш выбор?
- Да. Не знаю, как ты это сделаешь. Но я выбираю эту жизнь.
- Чемоданчик, который оставил отец. Принесите его.
Майер вышел за дверь, через пару минут вернулся с черным кейсом. Все это время Артур сидел возле кровати, держа девочку за руку.
Раскрыв кейс, достал все семь ножей, разложил перед собой на табурете.
- Что ты собираешься делать? – Майер был внешне спокоен, но видно было, что внутри него целая буря разыгралась.
- Ничего особенного, - Артур похлопал девочку по руке, та закрыла глаза и засопела. – Смотрите.
Он вытянул левую руку, и держа ее на весу, начал втыкать один за другим ножи себе прямо в плоть. Черные кончики выходили с другой стороны конечности, без следов крови, один за другим. Синие искорки, невидимые обычному глазу, пробежали между ними. Артур вздохнул – Тоалькен обманул его. Не сказал всей правды. Такое лечение требовало большой концентрации и расхода сил, и стоило дороже.
Подождав, пока искры не исчезнут, он достал кристалл. Для постороннего взгляда это выглядело, словно из ниоткуда в ладони появился светящийся синим цветом камень. Приложил кристалл поочередно к каждому из ножей, синие искорки одна за другой превращались в синие нити и стекали в руку.
- Одна жизнь спасает другую, - прошептал Артур.
Майер смотрел недоверчиво – перед ним сидел человек с ножами в руке и касался каждого из них прозрачно-бесцветным камнем, со стороны все это смотрелось как дешевый трюк. Вот этот человек убрал куда-то камень, вытащил ножи, бескровно, сложил их обратно на белый бархат, положил ладонь левой руки на выступающие лобные бугры девочки.
Старик потер глаза, не веря тому, что сейчас видел. Лицо внучки поплыло, возвращая себе нормальные черты, выдвинулась нижняя челюсть, уменьшились надбровные бугры, скулы обозначились, истонченные, похожие на птичьи коготки, пальцы рук обрели плоть, кожа уплотнилась, стала розовой и даже какой-то сияющей.
На все Артуру понадобилось десять минут. Уговор есть уговор.
- Она будет жить? – Майер подошел к внучке, взял ее за руку, поразился здоровой полноте. Перед ним лежал совершенно обычный ребенок, с курносым веснушчатым носом, отросшими буквально за минуты короткими пока светлыми волосами, и тихо сопел, улыбаясь во сне.
- Да, - кивнул Артур. – И даже не болеть в ближайшие пять лет. Ну а потом все зависит от нее.
- Ты - волшебник, - уверенно сказал старик.
- Да, - повторил Артур. – Позовите врача, пусть сделает УЗИ и экспресс-анализы, это недолго. Я подожду.
Он подождал с час, пока женщина в белом халате и присоединившиеся к ней еще трое врачей обследовали девочку. Наконец, Татьяна Ивановна подошла к Артуру.
- Я не знаю, что вы сделали, и как это вообще возможно, но девочка здорова. У нас в центре таких детей нет, но есть другие, тоже безнадежно больные. Можете им помочь?
Артур кивнул. Женщина внимательно посмотрела на него, в сопровождении своих коллег вышла.
- У нас есть еще одно незаконченное дело, - Артур улыбнулся Майеру.
Они вернулись в кабинет, снова сели друг напротив друга.
Майер пошевелил губами, открыл ящик стола, достал шкатулку.
- Я обманул тебя, в чемоданчике было еще кое-что.
- Знаю, - Артур открыл шкатулку, достал четыре золотые монеты с отверстием посредине, сложил их в стопочку, убрал в карман. – Если бы ты их мне не отдал, твоя внучка умерла бы. Сделка есть сделка.
- Как это произойдет? – Майер вытер пот со лба. – И, если можешь, не убивай врачей, они хорошо ухаживали за Викой.
- Быстро. И да, хорошо, я могу просто стереть им память.
- Отлично, - Майер посмотрел на часы, набрал сообщение на телефоне, подтвердил отпечатком пальца. – Вот и все. Теперь внучка – владелица моего имущества. Обычно в таких ситуациях молятся или просят исполнить последнее желание, но я атеист, а то, что мне было нужно, ты сделал. Так что я готов.
- Хорошо, - Артур подмигнул напряженно выпрямивешмуся в кресле Майеру, и уже через мгновение оказался у того за спиной. Сверкнул черный клинок, снося голову. Артур наклонился, провел пальцем по срезу на шее - толстый словно обуглившийся край разрезанной плоти осыпался от малейшего прикосновения черными хлопьями. Довольно улыбнулся. И вышел.
По пути встретил группку врачей, что-то оживленно обсуждавших. Хотя понятно что. Пожал руки мужчинам, дотронулся до женских рук, через час они будут помнить только о том, что их вызвали к старику. Девочка тоже не будет помнить, как болела, детская психика пластичнее взрослой, их, детей, куда легче убедить, что все, что они помнят – только сон.
Почти перед выездом с территории поместья он принял чуть вправо, пропуская черный микроавтобус. Тот остановился, тонированное стекло опустилось.
Тот же мужчина, что встретился ему в особняке Хмельницкой, приветливо кивнул.
- Эскалейд?
- Пока оставлю себе.
- Хорошо.
Тонированное стекло закрылось, микроавтобус поехал по направлению к дому. Артур чуть газанул, подьехал к шлагбауму – возле него на земле валялся связанный охранник, рядом стояли два бойца в камуфляже и разгрузках, держа лежащего охранника на прицеле. Один из них махнул Артуру рукой, мол, не задерживайся.
Тот задерживаться не стал, и через полчаса был уже возле гаража. Впереди были четыре рабочих дня. А вот насчет выходных он пока сомневался.
Володя елозил тряпкой по полу. Работа санитара не была тяжелой физически, но и творческой назвать ее было трудно. А главное, за эти дни он ни на шаг не приблизился к цели. Петрович с кислой физиономией выдавал ценные указания, Сева постоянно и глупо шутил, один раз к ним спустился главврач, задал несколько дежурных вопросов и ушел. Намеки Севы в том разговоре в воскресенье, в первый рабочий день, так и остались только намеками. Серьезные дела, большие бабки, роскошная жизнь шли где-то мимо него. Да еще это ночное дежурство, в четверг, издевательство просто. Только начал работать, и сразу по ночам.
- Ну что, - подкравшийся Сева хлопнул его по плечу, - тетя Маша, как пол, чистый?
- Ага, - буркнул Володя, пытаясь отодрать от линолеума кусок жвачки. И откуда она здесь, неужто трупы, когда никто не видит, бубль-гумом давятся?
- Не кисни, все пучком, - Сева не отставал. – Помнишь наш разговор? Так вот, главврач дал добро, будет у тебя сегодня боевое крещение. Готовься.
- Да чего там, всегда готов, - Володя был готов даже обнять «приятеля», похоже, кое-что наклевывалось. – И когда?
- Не торопи события, - веско сказал санитар. – Будут тебе и кофе, и какава с чаем.
Когда Петрович зашел за Володей, тот уже был готов. Даже сообщение отбил начальству, правда, оно не ушло – сеть в морге не ловилась, но если вдруг появится, то те узнают – рыбка на крючке.
За этот день следящее заклинание сработало два раза – кто-то заходил в Тайную комнату. Артур отрабатывал свою половину смены, утреннюю, когда случилось первое срабатывание. В прозекторской прибирался тощий и унылый. Потом, после обеда, туда пришли уже двое. Что-то намечалось, и явно не вывоз заготовок – их увезли еще во вторник, Артур лично проследил за процессом. Так что вечером, как только стемнело, он пробрался на свое привычное место и приготовился ждать.
Ждать пришлось долго, до часу ночи. Благо, магу всегда есть чем заняться в свободное время. Например – сном.
В час ночи та часть сознания, которая отвечала за безопасность и здоровый образ жизни, расторомошила остальные. Артур открыл глаза, в прозекторской теперь были трое - унылый, живчик, вроде Севой его звали, и старый знакомый, он же новый Маринкин хахаль. Ушибленный на голову Вовчик. Унылый что-то втолковывал Вовчику, показывая на стеллажи, даже в сторону Артура пару раз показал, но видимо просто для примера, вот, мол, как надо на верхушках шкафов размещать псионов. Вовчик кивал головой, старательно запоминая.
- Ты смотри внимательно, не осталось ли чего под столами, - Петрович показал рукой на темное пятно на кафеле, - вот, видишь, убирались небрежно, и оставили. Что там…
Он наклонился, провел пальцем по пятну. Володя наклонился вслед за ним, и в этот момент Сева всадил потерявшему бдительность оперативнику шприц прямо под лопатку. Володя распрямился, но было уже поздно, его повело, глаза закатились, лицо опало, и он медленно, хватаясь за край стола, опустился на пол.
- Хватай за ноги, - распорядился Петрович.
Они с Севой уложили Володю на стол, зафиксировали. Петрович позвонил, доложил, что пациент готов.
Через пять минут в прозекторскую вошел Лейбмахер.
- Телефон проверили? – спросил он с порога.
- Сейчас, - Сева засуетился, достал из кармана Володиной одежды его телефон, - заблокировано.
- Палец приложи, - посоветовал Петрович.
Сева ухватил руку опера, приложил подушечку пальца к экрану телефона, тот моргнул, разблокировался.
- Проверь звонки и сообщения, - распорядился Лейбмахер.
- Сейчас, - Сева задвигал пальцами, открывая приложения. – Вот сука, он нас почти сдал. Но ничего, сообщение не отправлено. А вот так и сотру его. Слышь, Петрович, этот козел нас сдать хотел. Но мы енту падлу щас пообломаем.
- Только аккуратно, - Лейбмахер лично проверил фиксаторы, - телефон с блокировки сними, потом пригодится еще.
Он вколол Володе шприц в плечо, подождал минуту.
- Давай нашатырь.
Володя открыл глаза, прокашлялся. Все было мутным, только чувствовал, как кто-то бьет его по щекам. Под нос поднесли что-то воняющее тухлыми яйцами, он чихнул, зрение прояснилось.
Прямо перед ним маячило лицо главврача. Тот улыбался.
- Слышишь меня?
Володя попытался кивнуть, но что-то мешало.
- Что со мной? – хрипло произнес он.
- Ну ты же хотел узнать, чем мы тут занимаемся. Вот и узнаешь, - главврач оттянул Володе веко. – Хорошие глазки, чистые. Такие быстро уйдут.
- Что вы делаете? – прохрипел Володя. – Отпустите меня.
- Отпустить? Нет. Есть у нас сомнение, что ты, мил-человек, стукачок! – спародировал Лейбмахер известного артиста под дружное ржание публики. – Хотя какие тут сомнения. Ты ведь нарыть компромат хотел, нас под статью подвести. Может даже всю цепочку распутать. Вот и проследишь, отсюда и до конечной станции. Частями, правда, но тут уж что есть, то есть. На запад поедет твой правый глаз, на дальний восток другой. Сева, начинай.
Володе заткнули рот. И следующий час был самым страшным в его не слишком долгой жизни.
Артур наблюдал, как разделывают его знакомого. И сравнивал сегодняшние всплески с прошлым разом. Что-то не сходилось, в немагических мирах частота и амплитуда колебаний т-поля практически постоянна, за счет этого антирезонанс не позволяет накапливать энергию в ядре. Теоретически. Практически всегда возникают какие-то систолы, сквозь которые и прорывается бору, хоть и в незначительных количествах, позволяющих таким, как он, оперировать потоками. Но сегодняшнее возмущение поля при наложении не совпадало с предыдущим. Продолжая следить за изменениями, Артур зафиксировал всплеск, Лейбмахер к этому времени уже ушел, оставив тело на помощников.
- Смирный сегодня попался,- Сева не унывал. Хоть его план и не сработал, и придется искать нового уборщика, но главврач, судя по всему, не только не рассердился, а даже наоборот – был доволен. А кто предложил этого Володю взять? Он, Сева, значит, и плюшки ему. А не этому унылому родственнику. Кстати, где он? Сева повращал головой. Ага, в кладовке. Вечно отсиживается, когда он, Сева, работает.
Словно услышав его мысли, Петрович вышел из подсобки, заложив руки за спину.
- Давай, Петрович, помогай, - Сева дернул шваброй, отправляя волну грязной воды в сторону старшего товарища. И замер, открыв рот.
На него смотрело дуло пистолета с какой-то толстой черной фигней на стволе. А потом он увидел вспышку.
- Тьфу, - сплюнул Петрович на валяющееся на полу тело родственника. – Никакой пользы от этого придурка, только вред. Даже органы не продашь, все пропиты и прокурены. И теперь мудохайся мне, жди, пока этот стукач растворится. Надо будет попросить, чтобы доплатили.
- Зачем тебе деньги, - перед опешившим Петровичем появился знакомый парень. Медбрат из травмы. - Тратить уже не на что.
И легонько толкнул ладонью старшего санитара.
Поглядел на лежащие рядом на полу два трупа – один с дыркой в голове, другой – с первой наверное за много лет улыбкой на лице, на остатки человеческой плоти в ванной с кислотой, и пошел к лифту. Рабочая ночь закончилась, равно как и его карьера в этом заведении.