9 день IX месяца 579 года После Падения Звезды

— И всё-таки, вы чем-то встревожены, ваша милость, — Витан покачал головой.

— Может, и так, — Гленард вздохнул. — Но, скорее, не встревожен, а озадачен.

— Чем же, ваша милость?

— Выбором, Витан, выбором.

— Выбором?

— Вчера ночью, пока ты спал, меня навестил Старец Пустыни. Тот самый, о котором караванщик рассказывал.

— Тот, с кем страшнее всего встретиться? И это действительно оказалось таким страшным, ваша милость?

— Сложно сказать… Сама встреча, конечно, не страшна, равно как и сам этот пустынник. Но выбор, который он предложил, действительно непрост. Выбор, можно сказать, страшный по его последствиям.

— Позволено ли мне поинтересоваться, в чем заключается этот выбор, ваша милость?

— Позволено, — Гленард усмехнулся. — Интересуйся.

— Ээ, и в чем же заключается этот выбор, ваша милость?

— Если коротко, убить пару сотен человек сейчас или неизвестное количество в будущем.

— Как это, ваша милость?

— Ну, он говорит, что если мы в Игнисе решим бросить наше приключение и спокойно вернуться в Империю, те люди, похищенные, погибнут. Но зато я не встречусь с могущественным противником. Но если мы продолжим искать, то существует вероятность, что мы достигнем успеха, однако при этом заполучим себе могущественного врага с неизвестными, но печальными последствиями. В общем, с одной стороны и так плохо, и эдак, а с другой — неизвестно, случится ли что-либо из этого вообще на самом деле. Вот и думаю.

— Мне казалось, ваша милость, что выбор между спокойным возвращением домой и полным опасностей путешествием с неизвестным окончанием вы уже давно сделали. Раз уж мы тут.

— Ты прав. Но тогда я не задумывался о дальних последствиях. И это было глупо, потому что всегда было понятно, что тот, кто осуществлял похищения с такой наглостью, с таким размахом и с таким мастерством, не мелкая сошка. А значит, схватка с ним отразится на множестве людей и, вероятно, так или иначе, на будущем и Империи Андерриох, и Кадирского Галирата. Просто мне, похоже, только сейчас это стало очевидно.

— Значит, поворачиваем на запад, к морю, ваша милость? — в голосе Витана мелькнула искра надежды.

— Еще чего! — Гленард хищно оскалился. — Не знаю, разбудим ли мы спящего льва, но хотя бы посмотреть на то, какого он цвета, и где его логово, нам просто необходимо. Так что продолжаем наше приключение, Витан.

— Как скажете, ваша милость, — Витан едва заметно вздохнул.

— Не переживай, друг Витан. Нас еще никто не хоронит. В петлю лезть я не планирую, спасибо, уже там почти побывали. Да и вообще неясно, правду ли говорил Старец. Да и был ли он вообще? Может, он мне привиделся спросонья. Может, я вообще спал и сон про него видел. Хотя в одном он не ошибся…

— В чем, ваша милость?

— Похоже, пустыня и впрямь заканчивается, — Гленард обвел рукой окрестности, всё более похожие, скорее, на степь, чем на те бесплодные пески, которые сопровождали их вчера.

— Я тоже заметил, ваша милость. И, надо сказать, я удивлен. Мы как-то быстро пересекли пустыню Альгарби.

— Да и не Альгарби вовсе это была. Он говорил, что это какая-то пустыня вообще вне нашего мира, на перекрестке нескольких миров.

— Мне сложно это понять, ваша милость, однако это хорошее объяснение и тому, что пустыня была не тем, что я ожидал увидеть, и тому, что мы ее так быстро пересекли.

— Тем лучше, — Гленард пожал плечами. — Быстрее попадем в Игнис. Больше шансов спасти людей.

— Истинная правда, ваша милость.

Час проходил за часом. Травы на бесчисленных кочках вокруг дороги становилось всё больше и больше. Появились низкие колючие кусты с мелкими жесткими листьями. Кое-где даже начали встречаться маленькие, причудливо искривленные, сухие деревца.

— Ваша милость, — Витан почесал затылок, — а вы же хорошо в оружии разбираетесь?

— Ну, есть немного.

— А вот я всё думаю: почему у нас в Империи предпочитают прямые мечи, а здесь, в Галирате, всё больше сабли? Альвы ведь тоже любят сабли, но как получилось так, что кадирцы, которые альвов терпеть не могут, переняли у них оружие?

— Оружие, Витан, такая штука, что хорошую идею даже у злейшего врага не грех перенять. И даже непременно следует это сделать.

— Так получается, что сабли лучше? Почему тогда они в Империи мало используются?

— Всё немного сложнее, Витан. Но вопрос интересный. В первую очередь, каждое оружие имеет свою область применения, исходя из того, кто твой враг, и как ты планируешь воевать. Меч с его двумя лезвиями удобен для пехоты и тяжелой рубки лицом к лицу с противником. Особенно с противником в кольчуге или в других доспехах. Рубанул, а если противник увернулся, то всегда можно его второй стороной обратным движением достать. Мы же изначально с севера пришли, из лесов, воевали пешими. Кавалерии в Империи всегда было немного — мало места для разгона и маневров. Поэтому традиционно прижились мечи. А здесь, в Кадире, пространства большие — степи, пустыни. Основная боевая единица — всадник. А для всадника изогнутый клинок удобнее. Рубанул на скаку и дальше поскакал, не беспокоясь о том, что клинок застрянет в теле или в броне.

— А как же тогда альвы, ваша милость? Ведь у них конных воинов почти не было. Только если лучники.

— А альвы любили сабли совсем по другой причине. Да и сабли у них другие. Держал я в руках и кадирские сабли и, естественно, альвийские. У кадирских клинков баланс смещен в сторону острия. Управляться с такой саблей тяжелее, но зато сила удара больше. При тактике «рубанул и поскакал» ничего другого и не надо. А у альвийских клинков баланс смещен к рукояти, так же, как и у наших мечей. Для этого у них более тонкое лезвие и более тяжелая рукоять с дополнительным весом на навершии. Благодаря этому, саблей очень легко управлять: быстрые взмахи, изменение направления, хитрая и молниеносная игра клинком. В этом вся суть фехтовального искусства альвов. Очень быстро, очень красиво, непредсказуемо, смертельно. Это больше танец, чем драка, но это танец смерти. Кстати, прямых мечей у альвов тоже хватало, равно как и чего-то среднего между мечом и саблей — длинных тонких обоюдоострых прямых клинков. По сути, длинные кинжалы. И что еще интересно, если для кадирцев основной прием работы с саблей — это рубящие удары, то альвы вполне активно используют и острие клинков для колющих ударов. Знаю это по себе, однажды меня такой сабелькой насквозь проткнули прямо в грудь. А спасла меня тогда, похоже, любовь альвов к красоте и совершенству. Я потом эту саблю долго рассматривал, благо теперь она стала моим основным оружием. Острие очень тонкое и с особой хитрой очень острой, как бритва, заточкой. Говорят, магической. Вполне возможно, потому что этот клинок не тупится. Ну, или просто альвийские мастера какие-то хитрые приемы работы с металлами знали, это, кстати, хорошо известный факт. Как бы то ни было, но рану эта сабля оставила тонкую и очень аккуратную. Если бы это была кадирская сабля, да или просто обычная альвийская сабля, не из королевских, я бы, скорее всего, не выжил, несмотря на все усилия гарнизонного лекаря.

— Интересно… Спасибо, ваша милость, за объяснения.

— Кстати, не так уж и часто мечи используют в Империи. Меч — штука дорогая. Его далеко не каждый кузнец хорошо откует. Для этого нужно сковать вместе несколько пластин из разных типов стали — помягче и пожестче, чтобы клинок и упругим был, и заточку держал. Дело это непростое, хотя в Империи хороших кузнецов хватает, особенно в армии. Вот и получается, что мечи, в основном, используются благородными, их личной охраной и всякими хитрыми подразделениями, вроде моей Тайной Стражи или твоей береговой стражи. Тебя же там обращаться с мечом учили?

— Так точно, ваша милость.

— В армии же чаще используются топоры и копья. Строго говоря, еще с момента создания в Империи регулярной армии повелось так, что каждый солдат должен обучиться работе с мечом, топором, копьем и луком. И теоретически каждый солдат имперской армии умеет воевать всеми этими видами оружия. Но это только в теории. На практике, как я сказал, мечи — дело дорогое и требующее большого количества металла, причем металла высококачественного. Топоры и луки тоже не так уж дешевы. Поэтому в реальности половина армии ходит с копьями. С мечами хорошо, если десятая доля солдат. Остальные — с топорами и с луками. Мне повезло, я был следопытом и почти сразу попал в разведку. На нас, к счастью, не сильно экономили. Поэтому я сразу получил и меч, и кольчугу, и даже кирасу, которой я, впрочем, почти не пользовался. С доспехами, к слову, тоже всё непросто, опять же по причине нехватки металла. Копейщики и лучники почти все ходят без доспехов. Только если кто из копейщиков на первой линии стоит, им могут кольчуги выдать. Топорщики рубятся с щитами и часто в кольчугах. Мечникам лучше всех. Считается, что в мечники попадают самые искусные, их берегут. Поэтому мечники почти все в кольчугах, со щитами. Многие в кирасах, в наручах и поножах. Шлемы в реальности почти никто не носит, кроме благородных, и то на парадах, а не в бою. Дорогие они, сложные в изготовлении, да и видимость ограничивают серьезно. И потом, потаскай в бою часами эту кастрюлю весом килограммов в пять на голове — спина отвалится. А потом еще днями тащи ее на себе во время бесконечных пеших переходов.

— Ваша милость, а я слышал, что на Злой Войне многие южные крестьяне воевали против Империи. Откуда же у повстанцев было оружие для них?

— А его и не было, — Гленард усмехнулся. — Но так уж получается, что сельскохозяйственный инструмент довольно легко превращается в примитивное, но действенное оружие. Против косы в умелых руках даже я без доспеха не рискну выйти. А в войну кузнецы легко разворачивали лезвие косы вдоль черенка — получалось такое довольно солидное копье, которым к тому же, можно было неплохо рубить. Топор обычный тоже в оружие превратить недолго. Даже делать ничего не надо, просто вместо дров начинаешь рубить им людей. Молот тоже неплохая штука, да и палицу сделать недолго. К тому же деревенские кузнецы тогда навострились делать короткие мечи и кинжалы из дешевого мягкого металла. Просто выковывали что-то подобное клинку и грубо затачивали одну сторону лезвия. Заточку такие клинки, конечно, держали недолго и гнулись при первой возможности, но пару имперских солдат без доспехов, если повезет, уложить ими удавалось. Насмотрелся я немало такого. А вот откуда у мятежников взялся в больших количествах металл, даже такой низкокачественный — это та загадка, о которой нужно спрашивать здесь, в Кадире. Официально Галират мятежников не поддерживал, но и кадирское оружие встречалось на войне нередко, и отряды кадирских наемников тоже немало нам крови пролили. Ну, и металл, продовольствие, даже ткани, кадирские купцы совсем не стеснялись продавать южанам, а то и просто дарить. Это даже стало причиной сильного охлаждения отношений между Империей и Галиратом после войны, которое Император как раз сейчас пытается преодолеть.

— А зачем же это было кадирцам, ваша милость?

— Хороший вопрос. Я просматривал архивы Тайной Стражи в поисках ответа на него. Донрен, мой предшественник и учитель, полагал, опираясь на донесения агентов, что Кадир хотел максимально измотать Империю, поддерживая мятежников. Расчет был на длительную войну, сопровождающуюся волнениями по всей Империи и втягиванием в конфликт зорг даджидов, мятежных альвов и бьергмесов. Это должно было бы расшатать Империю, высосать из нее все соки. А дальше — как получится. Мы не знаем, что именно планировал Галир Айзиф, но если бы его план удался, он мог сделать многое. От простого доминирования на рынках и навязывания нам невыгодных условий торговли, до аннексии южных герцогств под предлогом их добровольного желания присоединиться к Галирату. Не исключено, что рассматривался и вариант прямого вторжения с присоединением всего Андерриоха к Кадиру. К счастью, нам удалось справиться со всеми мятежниками раньше, чем Империя окончательно ослабела. Хотя было очень непросто, если честно.

— Я знаю, ваша милость. Сам я, конечно, не воевал, как вы, но много рассказов наслушался. Да и непросто нам в войну жилось. Хоть в Аррикумме и не воевали, но ни еды, ни денег почти не осталось. Помню хорошо, к сожалению.

— И я помню, Витан, все те дни, каждый из них. Хотя очень желал бы забыть, если честно. Ну, ладно, не будем о грустном… Вон, смотри, у того холма трава зеленая и деревья растут. Похоже, там родник. Давай здесь оставим наших животных и пойдем, что ли, воды свежей наберем. Волшебная вода перий у нас уже закончилась, последнюю утром допили. Заодно и ноги разомнем.

— Пойдемте, ваша милость. Вон, как раз к тому сухому деревцу можно лошадок привязать, чтобы они не ушли куда без нас.

— Тихо! — Гленард замер на полпути, предостерегающе подняв руку.

— Что такое, ваша милость? — прошептал Витан.

— Там голоса. Слышишь?

— Нет, ваша… А, теперь слышу.

— Давай аккуратно подойдем и прислушаемся, о чем говорят, прежде чем открыто появляться. Кто знает, друзья там или враги. В этой пустыне поневоле станешь параноиком.

Они подкрались к холму, тщательно выбирая, куда наступить, чтобы не обнаружить себя случайным треском сухой ветки. Здесь голоса из-за холма стали слышны отчетливее.

— Что они говорят? — Гленард вопросительно посмотрел на слугу.

— Сейчас, ваша милость… Что-то о дверях. Они говорят о том, что у них кто-то что-то украл. И они, кажется, нашли того, кто это сделал. Один из них должен был пометить дверь похитителя мелом, нарисовать крест, но, кажется, что-то пошло не так. А тот, ваша милость, оправдывается, что там какая-то умная служанка, которая нарисовала кресты на всех других дверях в окрестностях. А первый говорит, что нужно кончать дурацкие игры, служанку эту надо убить, а похитителя вместе со всей семьей зарезать. А при необходимости и всю улицу. Боги!..

— Жопа демона, это разбойники. Давай потихоньку отходить назад, Витан. По коням, и поехали дальше. У них здесь свои игры, нам в них лезть ни к чему.

— Согласен, ваша милость, — потрясенный Витан, не отрывая глаз от предполагаемого места разбойничьей беседы, начал поворачиваться и споткнулся о камень. Не удержавшись, он покачнулся и полетел вниз. Гленард попытался его удержать, но только рухнул на землю вместе со слугой. Шум они произвели при этом знатный.

Тут же вскочив, они бросились бежать к своим лошадям. Но из-за холма уже выбегали, с саблями наголо, пестро одетые люди, которых оказалось значительно больше, чем ожидал Гленард. Бегали разбойники отлично и, что хуже всего, из луков стреляли тоже превосходно.

— Алькуф! — закричал один из разбойников. Приказ остановиться Гленард понял без перевода. Помог то ли тон бандита, то ли стрела, вонзившаяся в землю прямо у ног Гленарда.

Гленард выхватил меч, Витан последовал его примеру. Они замерли, спина к спине, готовые отразить нападение или умереть на месте.

— Империя? — то ли спросил, то ли констатировал высокий мощный грабитель с огромной черной бородой, широкой саблей и шрамом поперек лица. Тот самый, который командовал остановиться. Видимо, атаман.

Гленард молча кивнул головой, не спуская глаз с замерших с оружием в руках бандитов. Подходить ближе те, правда, не спешили.

— Нас здесь сорок человек, — сообщил главарь, неспешно приближаясь. — У нас луки. Сбежать не сможете. Сможете героически умереть. Впрочем, о героизме вашем никто не узнает. Ваши тела мы разрубим на четыре части и скормим падальщикам.

— Ну, допустим, убежать не сможем, — согласился Гленард. — Умирать тоже не планируем, героически или нет, неважно. Взять у нас нечего, кроме дешевого оружия и вон тех полудохлых кляч, которые там привязаны. До ваших дел нам интереса нет, у вас своя дорога, у нас своя. Что делать-то будем? Драться до смерти или разойдемся по-хорошему? Мне второе больше нравится.

— Что вы здесь делаете? Зачем подслушивали?

— Мы не подслушивали. Хотели воды набрать, но остановились, услышав голоса. Мало ли кого в степи встретишь. Разбойников, например.

— И не говори, чужестранец. Места здесь неспокойные, разбойники на каждом шагу. Значит, случайно здесь, говоришь?

— Случайно, мухтарам. Ну, мы пойдем? У нас свой путь, у вас свой.

— Не так быстро, чужестранец. Как тебя зовут?

— Гленард. А это мой слуга Витан. А как твое имя?

— Гасан. Известен как Гасан Борода или Гасан Красивый, — разбойник расхохотался.

— Ты хорошо говоришь на имперском, Гасан.

— Классическое образование. Я был младшим сыном ширфа на севере, в Литоне. Мог бы военную карьеру делать или торговлю с Империей вести, но так вот сложилось. Ну, и мне есть с кем практиковать ваш язык время от времени, но это не твое дело.

— Ну, как скажешь, мухтарам Гасан. Так какие твои предложения касательно исхода нашей во всех отношениях приятной беседы? А то, я смотрю, твои спутники начинают уже немного нервничать.

— Ничего, понервничают и перестанут. Они у меня хорошие воины. Что касается вас… А что вы вообще здесь делаете?

— Я купец, — Гленард пожал плечами, не опуская, впрочем, меча. — Приехал из Кадира в Хадик посмотреть, чем можно поторговать. Но там у нас вышло разногласие с муасафом Джасимом, если знаешь такого. Вот и пришлось всё бросить и драпать в пустыню. Мы идем в Игнис, а потом постараемся добраться или до Литона, чтобы морем вернуться, или сразу двинемся на север, через степь, вдоль реки. Что проще будет. Решим в Игнисе.

— Складно, — Гасан важно покивал головой. — Только ты, купец, слишком хорошо стоишь и двигаешься для простого торговца. Не так-то ты прост, я думаю.

— Эхо войны, — Гленард усмехнулся. — Я воевал на Злой Войне. Привычка держать оружие осталась. И потом, как видишь, парень я рисковый. Забираюсь туда, куда другие купцы не рискуют. Иногда это приносит хороший доход. А иногда, как видишь…

— Нам бы пригодился такой рисковый парень как ты, Гленард. Не хочешь к нам присоединиться?

— Спасибо, Гасан, но как я уже упоминал, у тебя своя дорога, у меня своя.

— А куда спешишь-то, Гленард? — Гасан широко улыбнулся, показав ряд кривых зубов. — Ждут тебя в Империи что ли? Кто ждет-то? Жена? Дети? Купцы-партнеры? Друзья?

— И почему тебя это интересует? — насторожился Гленард.

— А я вот что думаю, Гленард. Если ты, как говоришь, парень рисковый, и денег у тебя хватило аж добраться до Хадика, то какие-никакие денежки у тебя водятся. Слуга у тебя опять же. Если даже с собой ничего нет, то должен же ты на чью-то помощь рассчитывать, если собираешься на корабле в Империю вернуться. А значит, где-то кто-то да найдется, кто настолько захочет тебя обратно живым и здоровым получить, что отвалит мне часть этих твоих денежек ради этого. А ты пока погости у меня, будь другом. Опять же, мало ли что ты здесь слышал. Ты меня, конечно, убеждаешь, что тебя это не касается, у тебя там своя дорога… Но где же гарантия, что ты, отъехав подальше не обратишься к первому же попавшемуся муасафу или просто стражнику? Ну, чисто из чувства порядочности и справедливости, как ты это себе понимаешь. Так что, извини, Гленард, но придется тебе у нас в гостях задержаться. Посидим у костра, выпьем чаю, вина, фиников поедим, мясо на углях поджарим. А ты мне, тем временем, расскажешь, кто тебя в Империи ждет, и сколько за тебя могут отдать. Честно расскажешь, ты же честный человек, Гленард?

— Боюсь, не смогу принять твоего великодушного предложения, Гасан.

— А я могу быть очень убедительным, Гленард. Я могу даже тебя не бить. Ну, не слишком сильно, по крайней мере. Давай я просто твоему слуге в живот стрелу пущу или ногу отрежу? И не надо меня убеждать, что тебе всё равно — я вижу, как вы друг друга прикрываете. Так что не спеши, Гленард. Добро пожаловать в гости к Гасану Красивому и его друзьям.

— Ваша милость, не соглашайтесь на это ради меня, — прошептал дрожащим голосом Витан. — Пусть меня убьют, а вы бегите.

— Заткнись, Витан. Никто никого не убьет. Эй, Гасан, хватит стращать. Ничего ты нам не сделаешь. Если убьешь или покалечишь, то никаких денег не получишь.

— Слушай, Гленард, я про тебя полчаса назад даже не знал. Вы для меня такая вот неожиданность. И ты можешь стать либо легкой прибылью, либо проблемой. Если хочешь стать проблемой, я церемониться не буду. Может, я и не получу твоих денег, ну, так и не очень жалко, их у меня и так не было. А вот от лишних сложностей в твоем лице избавлюсь без малейшего сожаления. И просто вернусь к тому, что было до встречи с тобой. Ну, что выбираешь? Кто ты для меня, Гленард — легкие деньги или мелкая проблема?

— Хорошо, Гасан, — Гленард вздохнул, опуская меч. — Будь по-твоему. Получишь ты свой выкуп. Но только если ни меня не тронешь, ни Витана.

— А зачем товар портить, если уж мы с вами друг друга понимаем? Я даже вам оружие оставлю и всё имущество, если поклянешься, что не поднимешь руку ни против меня, ни против моих парней, и не попытаешься сбежать. Согласен?

— Клянусь, — Гленард нехотя кивнул и убрал меч в ножны. Витан последовал его примеру.

— Ариджал, вайзалат армар! — скомандовал Гасан. Разбойники так же неохотно, но беспрекословно убрали сабли в ножны и опустили луки. — Ну, поехали с нами, гости дорогие.

Логово бандитов Гленарда удивило. Он ожидал увидеть или какую-то полутемную пещеру, устланную шкурами и уставленную сундуками с награбленным добром, или маленькую халупу, где все разбойники ели бы вместе и спали вповалку.

На деле же база грабителей была большим крепким и ладным квадратным строением с высокими стенами и большим внутренним двором. Вокруг были разбросаны несколько хозяйственных построек, возле которых паслись козы и овцы, кудахтали куры, раздавался мерный звонкий стук металла по металлу из кузни. В общем, походило всё это или на небедный караван-сарай, или даже на небольшой замок, управляемый умным и аккуратным хозяином.

— Прежний владелец, Васиф Кривой, строил это как караван-сарай, — пояснил Гасан в ответ на вопрос Гленарда. — Человек был рисковый, поэтому решил построиться там, где никто другой не решался, земля была дармовая, а путников хватало, пусть и весьма специфических. Расчет оправдался. Здесь всякий народ бывал, но с Васифом никто ссориться не хотел. Нрав у него был крутой, память хорошая, обидчиков он не прощал. А за помощь таким, как мы, платил щедро. Пару раз его пробовали ограбить, так потом кишки этих дураков были по всем дорогам разбросаны. Когда он постарел, решил к морю податься, старость спокойно провести. Ну, и мы тогда это место выкупили у него. В лучшие времена и деньги у нас водились, и самих нас больше было, до двух сотен доходило. Это в последний год нас сильно потрепало. Но, как видишь, кое-что осталось.

— Впечатляет. Я думал, что вы такая мелкая местная банда.

— Сейчас, похоже, так и есть. А раньше у нас были свои люди и в Альгарби, и в Монтибе, и в Хадике, и даже в Игнисе с Тайамом. Но в последнее время всё сложнее. И стражники на нас резвее охотятся, и люди от нас отходят, в свои ватаги собираются. Мы такого не забываем, но пока всем отомстишь, времени много пройдет. Говорят, и Черные стражи за нас взялись, слишком сильными мы стали, вот они нас и заметили. Сами мы с ними не встречались, вроде, хотя кто знает? Они далеко не всегда в своих черных плащах ходят. Чаще выглядят, как простые торговцы или наемники. Вы, кстати, случаем, не из Черных?

— Мы точно нет, — Гленард улыбнулся. — Сложновато было бы, знаешь ли, Галират защищать, не зная языка.

— Так, может, ты его и знаешь, но специально не говоришь.

— Хорошая версия. Но нет, извини. Я простой купец, ничего больше.

— Ну ладно, ладно, шучу я, — Гасан рассмеялся. — Вот твой слуга, он, может, на Черного и похож. А ты хоть человек военный, но не из наших явно. Вон, смотри, нас уже встречают.

В крепости обнаружилось еще два десятка разбойников и примерно столько же женщин — то ли жен бандитов, то ли их любовниц. Бегали по двору и несколько детей, что делало место еще более похожим на простое поселение, никак не связанное с родом деятельности его обитателей.

Гленарда и Витана вежливо, но настойчиво, отвели в сторону и, проведя по длинному коридору внутри здания, заперли в маленькой комнатке с узким окошком под потолком, приставив к ним, судя по разговору за дверью, стражу из двух бандитов.

Через полчаса им принесли простую, но вкусную еду: баранину с какой-то крупой, лепешки, сыр, мед, финики и кувшин вина. Гленард понял, что проголодался, и решил, что раз уж неизвестно, что с ними будет дальше, то неплохо было бы, по крайней мере, поесть, пока можно. Уж если и умирать, то лучше на сытый желудок. Впрочем, пока убивать их никто не собирался, но кто знает, как меняется настроение у атамана Гасана?

— Что мы будем делать, ваша милость? — Витан поставил опустевшую миску на посыпанный соломой глиняный пол и потянулся за кувшином.

— Пока будем просто ждать, — Гленард понизил голос почти до шепота. Кто знает, кто их может слушать за дверью или за каким-нибудь неприметным отверстием в стене?

— Может быть, попробовать сбежать?

— Маловато шансов. Через окно не пролезем, дверь охраняют. Ну, ладно, можно привлечь внимание стражников и их убить. Но что потом? С местом мы не знакомы, а караван-сарай этот охраняется неплохо. Против шести десятков вооруженных людей мы вдвоем не выстоим. А если даже и выберемся, то нас легко догонят. Степь ровная, спрятаться сложно. И потом, я же обещал Гасану не пытаться сбежать. Он бандит, конечно, но клятва есть клятва. Перед Богами и людьми.

— Так что же тогда, ваша милость? Просто ждать?

— Иногда просто ждать — это самая лучшая тактика. И, похоже, это тот самый случай. Гасану нужны деньги, поэтому он ожидает, что я напишу кому-то, кто может эти деньги передать. Наверняка через пару часов сам Гасан здесь появится, чтобы обсудить этот вопрос. А мне нужно подумать, кому можно написать письмо с просьбой прислать выкуп, и при этом не привлечь слишком много внимания. Похоже, Витан, наше с тобой расследование накрылось, уж не помню, чем именно накрываются такие вещи.

— А что будет, ваша милость, если они узнают про то, что вы из Тайной Стражи?

— Тише, Витан, тише. Это интересный вопрос. Вероятно, если они узнают, кто я на самом деле, сумма выкупа возрастет раз в сто. С другой стороны, возможно, Гасан поймет, что мое похищение привлечет слишком много внимания. И особенно, внимание принца Джамала и лично Галира Айзифа. Я стану слишком опасным пленником для Гасана, и он может решить нас отпустить, чтобы отвести от себя гнев Корпуса Стражей Галирата, который и так, кажется, охотится за Гасаном и его людьми. Впрочем…

— Что, ваша милость?

— Не исключено, что, понимая последствия, Гасан решит возникшую проблему самым простым методом. Убьет нас и избавится от тел и всего, что может нас с ним связать. Словно бы нас и не было. Как он говорит, если легкие деньги превращаются в проблему, то проще избавиться от проблемы. В данном случае — от нас.

— Ох, ваша милость…

— Пожалуй, никаких выгод в том, чтобы раскрывать, кто мы такие, нет, а вот рисков хватает. Поэтому, Витан, продолжаем придерживаться нашей истории. Осталось понять, кому можно написать письмо с просьбой о выкупе.

— Может, Посланнику Джеррарду, ваша милость?

— Это было бы быстрее всего. Но мне кажется, это привлечет внимание. С чего бы простому купцу писать имперскому посланнику?

— Разве не его задача защищать всех подданных Империи в Галирате, ваша милость?

— Формально да, но на практике всё не так просто. Вопрос еще в том, что я обещал Брайну не впутывать его людей в мое расследование.

— Простите, ваша милость, но мне кажется, что вы даете слишком много обещаний.

— Верно говоришь, Витан. Но, что есть, то есть. Оставим барона Джеррарда на крайний случай. Нужно подумать, кому еще можно написать. Кому-то в Империи. Не Императору Славию, конечно, и не Лотлайрэ. Может, кому-то из людей Адельхарта, кто передаст письмо ему самому? И над текстом письма надо подумать. Надо же как-то объяснить, какого лешего я делаю где-то посреди Кадира.

— Напишите герцогу Брайну, ваша милость. Ну, не ему самому, а кому-то из его окружения. Герцог умный, он знает, где вы, он поймет, что к чему.

— Неплохая мысль, Витан. Надо обдумать и решить.

Гасан появился, когда уже совсем стемнело. Принес свечу и еще один кувшин вина.

— У нас с тобой интересная тема для разговора, Гленард. Будем решать, чего ты стоишь. Вопрос, которым задается каждый мужчина время от времени: «Кто я, и чего я стою?». Но немногим выпадает шанс выяснить, чего же они стоят на самом деле в простом и честном золоте.

— Да ты философ, мухтарам Гасан.

— Есть немного. Особенно после пары кувшинов вина, так и тянет пофилософствовать. И тем не менее, вопрос мой очень практичный и простой. Сколько ты стоишь, Гленард? Сколько ты готов заплатить за свою жизнь и свободу, а также за жизнь и свободу твоего Витана?

— Сложно сказать, — Гленард улыбнулся. — Никогда не пытался оценивать себя с этой точки зрения.

— А ты попробуй, Гленард, попробуй. Давай начнем, скажем, с десяти тысяч динариев.

— Десять тысяч кадирских динариев? Это сколько получается имперских золотых? Две с половиной тысячи? Ты с ума сошел, мухтарам Гасан? Откуда у меня такие деньги? Сотня золотых — это максимум, что дадут за мою голову.

— Ну, вот, теперь я верю, что ты купец, Гленард, — Гасан усмехнулся. — Сразу торговаться начинаешь. Сотня золотых — это, конечно, лучше, чем ничего, но пока ты письмо напишешь, пока там эти деньги соберут, пока сюда привезут. Много времени пройдет, Гленард, очень много. А мне вас двоих кормить надо, скотину вашу опять же содержать. Так и выходит, что мне придется половину этой сотни потратить только на вас самих. Можно, конечно, сократить расходы. Скажем, убить, вон, твоего слугу. Одним ртом меньше…

— Не пойдет, Гасан. Или мы вместе, или никто.

— А ты подумай, Гленард, подумай. Ценность же только ты представляешь. А так сэкономишь, золотишко сбережешь. Ты же о золоте больше всего беспокоишься?

— Ладно, Гасан, аргумент понятен. Давай ближе к делу. Та сумма, которую ты назвал, несбыточная в любом случае. Можешь сразу нас прибить, или давай говорить о более реальных цифрах.

— Ну, хорошо, Гленард. Я тебя понимаю, ты меня понимаешь. Два хороших человека завсегда договорятся. Четыре тысячи динариев. Или тысяча имперских золотых.

— Много, Гасан, всё равно много…

— Если бы у тебя этих денег не было, ты бы в Кадир не ездил, Гленард. Не дури меня. Один корабль нормальный снарядить дороже будет.

— Согласен, Гасан, согласен с твоими словами. Но ты же понимаешь, что я не на свои деньги торгую. В мою торговлю партнеры деньги вкладывают, гильдия ссужает. Так и собирается нужная сумма, так и снаряжаются корабли. А потом, когда прибыль все поделят, и все проценты будут заплачены, мне остается сущая мелочь, на которую еще надо жить. Все мои деньги, считай, заемные. Мой капитал — это моя репутация и надежды моих партнеров. А что моим партнерам до моей жизни? Они мне не друзья, они золото любят, а не мою морду. Убьют меня — найдут другого. Цинично, но честно. Да и все мои собственные деньги, если честно, тоже в обороте. Я пока здесь путешествую, другие на мои деньги торгуют, я тоже партнером участвую в чужих предприятиях. Пока корабли доплывут, пока всё распродастся, пока всё назад вернется — много месяцев пройдет, Гасан. А тебе это не нужно, тебе нужно золото быстро получить и забыть про меня.

— Разумно. И какую же сумму ты считаешь справедливой? Сколько можешь собрать быстро?

— Три сотни золотых.

— Гленард, ну это несерьезно. Я с тобой как уважаемый продавец с уважаемым покупателем говорю, а ты мне подачками бросаешься. Я тут тоже своей репутацией рискую, а может, и жизнью. У меня, вон, шесть десятков бойцов. Ты предлагаешь мне каждому из них дать по пять золотых и всё? Да они же тебя за такое пренебрежение сами зарубят, и я их даже не смогу остановить. Семьсот золотых.

— Пятьсот, Гасан. Пятьсот и сойдемся. И то, мне будет непросто их достать, так что до зимы я точно у тебя поживу, а то и до весны. Триста привезут сюда, двести, когда доставите меня на побережье.

— Не, Гленард, так не пойдет. Хорошо, пятьсот, но все и сразу.

— А где у меня гарантия, что ты меня не убьешь сразу, как получишь деньги?

— А где у меня гарантия, Гленард, что ты не побежишь к страже, как освободишься, и что я вторую часть денег вообще получу? До моря путь неблизкий.

— Хорошо, Гасан. Какой здесь ближайший крупный город?

— Монтиба или Альгарби.

— Триста получишь здесь, еще двести, когда твои люди доставят меня в Монтибу. Как только я буду в безопасности, относительной, конечно, тебе передадут оставшиеся деньги. По рукам?

— По рукам, Гленард, — Гасан расчесал пальцами бороду. — Хитрый ты пес, Гленард. Ну, ладно. Две тысячи динариев лучше, чем ничего. Тебе сейчас принесут бумагу и перо, пиши письма.

— Что там за шум, Гасан? — Гленард прислушался.

— Где? А, и вправду что-то там происходит. На нападение не похоже. Пойду, посмотрю. Вино оставляю здесь, выпейте тут за успешную сделку.

— Что там, происходит, интересно? — Гленард прислушивался у окна.

— Думаете, это нам поможет, ваша милость?

— Думаю, что на нас это вообще никак не отразится. Это какое-то их внутреннее дело. Восклицания, вроде, приветственные. Драться между собой, кажется, не собираются, а жаль. Может, еще одна их группа прибыла?

— Всё может быть, ваша милость.

— Ну, давай, что ли обустраиваться, Витан. Похоже, мы с тобой здесь проведем немало времени. Я вот думаю, может, предложить Гасану лишнюю сотню золотых за комнату покомфортнее?

— Было бы неплохо, ваша милость. Но разве это не спровоцирует Гасана попросить еще больше? Он поймет, что у вас есть лишние деньги. Давайте, ваша милость, я лучше у него другую комнату в нарды выиграю или в какую другую игру.

— А ты сможешь?

— На всё воля Богов, ваша милость. Если не сумею, предложить дополнительную сотню золотых мы всегда сможем, разве нет?

— И то правда, Витан. Ну, попробуй.

Гленард обернулся к раскрывшейся двери, ожидая увидеть или слугу, принесшего писчие принадлежности, или, в крайнем случае, Гасана, явившегося продолжить вечер с приятными гостями.

— Ну, надо же! — изумился Гленард. — Какие люди!

— Я как-то тоже не ожидала тебя здесь встретить, — Исабель поправила волосы.

— Ну, видишь, пути сходятся и расходятся.

— Гасан, — девушка обернулась к атаману, стоявшему за ее плечом, — эти люди меня спасли. Они больше не пленники. Они мои гости.

— Как скажешь, Исабель, — Гасан пожал плечами безо всякого энтузиазма.

— Не думал, что Гасан тебя слушается, — Гленард сделал глоток сладкого вина из бокала, явно привезенного из Империи. Они с Исабель сидели вдвоем в большой комнате, устланной мягкими коврами, поверх которых лежали десятки подушек. Витан, как только перешел из статуса заключенного в положение гостя, был приглашен Гасаном к общему столу во дворе, превратившемуся, по случаю возвращения Исабель, в праздничный. Судя по шуму и радостным восклицаниям, там было весело. — Так кто у вас атаман, Гасан или ты?

— Гасан, конечно. Но я сейчас что-то вроде его правой руки, мы давно знакомы. Мой отряд в Хадике, который я возглавляла до разгрома муасафом Джасимом, был, считай, представительством банды Гасана. Нас теперь мало осталось, а он меня уважает. Думал, что я погибла, а тут я живой и невредимой возвращаюсь.

— Вовремя, надо сказать. Я уже настроился на долгую остановку в этой степи. Надеюсь, ты не планируешь меня здесь задерживать ради выкупа, как он?

— Конечно, нет. Ты свободен, иди на все четыре стороны. Как твои поиски, кстати?

— Продолжаются, — он пожал плечами.

— Ты как будто не рад меня видеть, Гленард. В чем дело?

— Ну, а что мне радоваться-то? За освобождение, конечно, спасибо. Но не будем забывать, что из-за тебя меня в Хадике несколько раз чуть не убили. Не говоря уже о том, что ты забрала все мои деньги в благодарность за спасение твоей жизни. Что ж, я спас тебя, ты спасла меня. Считай, мы в расчете, Исабель. Выпьем, посидим, а утром я уеду, и надеюсь, если честно, никогда тебя вновь не встретить, и не слышать о тебе.

— Ты прав, Гленард, — девушка пристыженно опустила голову. Потом встала, подошла к стене, достала из сундука тяжелый мешочек, расшитый серебряными нитями, и отдала его Гленарду. — Возьми, возвращаю тебе твои деньги, еще и с процентами. Прости, ограбить тебя было неблагодарно, но мне очень были нужны деньги, чтобы скрыться и добраться сюда. Я рада, что могу вернуть тебе долг. Но как так получилось, что ты оказался здесь быстрее меня? Я спешила, как могла, а ты должен был отправиться в Хадик, потом пересечь пустыню… Ты никак не мог быть здесь раньше меня.

— Всякое случается, Исабель. За деньги спасибо. Дело не в деньгах, но теперь они, по крайней мере, между нами не стоят. А пустыню я пересек гораздо быстрее, чем сам ожидал. Но в этом нет моей заслуги, помощь перий. Хотя меня там, если честно, не раз чуть не убили.

— Тебе помогли перии? — изумленно и уважительно переспросила она. — Похоже, ты действительно необыкновенный человек, Гленард. Как интересно переплелись наши судьбы. Но что случилось в Хадике?

— Да как обычно, Исабель, как обычно. Вляпался в неприятности. Не в последнюю очередь благодаря твоему Махиру. Кстати, если надумаешь иметь с ним дела, знай, он сдал меня муасафу Джасиму. Я бы не стал ему доверять. В итоге, меня чуть не казнили, но, к счастью, мне встретился старый знакомый, который вытащил меня, буквально, с эшафота.

— Прости меня, Гленард. Я знала, что Махир не самый надежный человек, но не настолько… Я не думала, что он тебя выдаст, искренне думала, что он поможет. Выходит, он спелся-таки с Джасимом. Интересно, это заставляет взглянуть по-новому на некоторые вещи. Спасибо за информацию. Но что там с твоими поисками пропавших людей? Как я понимаю, в Хадике ты их не нашел?

— Похоже, в Хадике их не было. Но там я узнал, что похожие группы рабов видели в окрестностях Игниса. Собственно, туда я и направлялся, когда Гасан и его команда любезно пригласили меня в гости. Утром я продолжу свой путь.

— Разыщи в Монтибе караван-сарай Ихтияра. Он даст тебе хорошего проводника через горы. Дорога там неплохая, но слишком людная, возы и арбы очень медленно поднимаются, а объехать их на узкой дороге нет возможности. Грамотный проводник проведет тебя малыми тропами, но в итоге получится быстрее. Ихтияру можно доверять, он человек хороший.

— Спасибо, Исабель. Воспользуюсь твоим советом.

— А сейчас, Гленард, я хочу закрыть мой долг за спасение моей жизни, — она допила бокал, отставила его в сторону и прижалась к Гленарду. Ее рука гладила его по бедру, поднимаясь всё выше.

— Не нужно, Исабель, — Гленард попытался отстраниться. — Давай считать твой долг оплаченным и без этого.

— Почему? — она потянула его ремень, расстегивая, словно не замечая его возражений.

— Это лишнее. Я человек женатый. Пусть она и далеко отсюда, но я хочу быть честным и верным.

— Ну, так ты и не будешь ей изменять, — она потянула его брюки вниз. — Ты сам ничего не делаешь.

Он попытался встать, но она его удержала. Ее руки оказались неожиданно сильными. Ну, не драться же с ней после всего произошедшего?

Ее губы были горячи и влажны. Нежно, но крепко охватывая самую чувствительную часть его тела, они погружали его в сладкое наслаждение. Она не торопилась, ее голова медленно поднималась и опускалась, ее огненный язычок скользил по его плоти, и с каждым ее движением он словно всё глубже и глубже проваливался в водоворот удовольствия. Волна блаженства начала подниматься в нем из глубины его тела. Почувствовав это, она ускорила движения, всё быстрее и быстрее, всё приятнее и приятнее, всё слаще и слаще. И, наконец, горячая волна излилась из него, переполнив его разум наслаждением и вырвав из его горла громкий хриплый стон. Она не отпускала его еще долго, играя с ним губами и языком, заставляя всё его тело вздрагивать от волн продолжающегося и возвращающегося наслаждения.

Потом она улыбнулась и ускользнула, оставив Гленарда одного. Он откинулся на подушки, закрыл глаза и сразу же задремал. День получился на удивление долгим и странным.

Кроме стражников, все еще спали на рассвете, когда Гленард и Витан собирались в дорогу. Исабель, улыбающаяся и сонная, подошла к Гленарду и молча погладила его по плечу.

— Прощай, Гленард. Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь.

— Прощай, Исабель. Надеюсь, твой путь приведет тебя к чему-то хорошему.

— Сомневаюсь. Куда меня может привести путь разбойницы? Либо в могилу, либо на плаху.

— Так бросай это дело. Возвращайся в Империю.

— И кому я там нужна? Здесь я проживу недолго, но хоть весело и с уважением в глазах друзей. А там я буду одна, нищая и никому не нужная.

— Может, и так. А может, и нет. Разные есть пути. Если соберешься всё это бросить и начать нормальную жизнь, доберись до Империи и найди любое отделение Тайной Стражи. Скажи им, что ищешь Гленарда ан Кратхольм и попроси передать мне письмо. Если я буду жив, меня найдут.

— Интересно, — она удивленно посмотрела на него. — Ты, оказывается, из тайных имперских? Да еще, видимо, и не из последних? Впрочем, чего удивляться, я видела, каков ты в бою. Да и эту твою миссию по поиску пропавших людей это тоже объясняет. Я не так уж и умна, если сразу не догадалась.

— Ты достаточно умна и умела, чтобы быть полезной Тайной Страже. Если захочешь вернуться в Империю, найди меня, а я найду для тебя интересное дело. Легкого пути не обещаю, но будет и веселье, и уважение, если захочешь. Всё, как здесь, только с более благородными целями.

— Я подумаю, Гленард. Вряд ли, конечно, но если прижмут здесь…

— Я и не думал, что ты сразу согласишься. Но у меня есть подарок для тебя. Просто подарок, ничего больше. Тебе он больше пригодится, чем мне.

Гленард достал из седельной сумки платок, развернул его и протянул Исабель ожерелье с изумрудом.

— Ого, — она покрутила украшение в руке, рассмотрела изумруд в лучах поднимающегося солнца. — Недешевая вещица.

— Не продавай его. Мне его подарила перия в пустыне. Оно может привести тебя на изнанку пустыни и охранять там. Если нужно будет укрыться от погони, оно, вероятно, поможет. Ну, или если повстречаешься с кем-то из духов пустыни.

— Ничего себе… Спасибо, Гленард. Но это слишком ценный подарок, я не могу его принять. Я снова буду тебе должна.

— Ты мне ничего не должна, Исабель. Просто попытайся оставаться живой, как можно дольше. Раз уж я спас твою жизнь, я хочу, чтобы ты ее сохраняла. Удачи тебе. Прощай.

— Прощай Гленард. Удачи тебе.

— В путь, Витан.

— В путь, ваша милость.