7 день X месяца — 2 день XI месяца

579 года После Падения Звезды

Шаг за шагом, минута за минутой, час за часом, день за днем, километр за километром.

Дни сменялись днями, а странная маленькая армия Гленарда всё брела и брела сначала на запад, а затем на север. С припасами Базията стало, конечно, полегче. У людей появилась надежда, и далекая цель, ранее казавшаяся совершенно недостижимой, стала выглядеть хоть и трудной, но реальной.

Они шли от деревни к деревне, по мере возможности пополняя свои запасы. Но степь была населена очень редко, и за триста километров пути, за двенадцать дней, они встретили всего два населенных пункта, ни один из которых и близко не мог сравниться с деревней Йабрин. Достать еду здесь было тяжело, даже за золото, местным жителям самим не хватало. Впрочем, совсем уж голодать им больше не приходилось. И хотя бы с водой теперь проблем не было, хоть и приходилось экономить.

Многие всё же не выдерживали тяжести пути. Сказывалась и накопившаяся измотанность, и скудность питания, совокупно обострявшие, видимо, старые болезни, дремавшие внутри организмов и проявляющиеся сейчас. Ставшие еще более холодными ночи усугубляли положение. Топлива для костров катастрофически не хватало. Самых слабых старались отогревать ночью, но всё равно, по три-четыре человека каждую ночь Гленард терял. И даже днем согреться было уже трудно, зима стремительно приближалась.

Все настолько измотались, что в первой же деревне пять человек отказались идти дальше, решив, что остаться там жить лучше, чем умереть в пустыне. Узнав об этом, к ним присоединились еще три десятка спасенных. Гленард не считал себя вправе заставлять их идти дальше. Он просто подошел к ним и спокойно рассказал, что с ними будет, если они всё-таки решат остаться.

— Если вы останетесь, вы никогда уже не вернетесь назад, в Империю. Жителям деревни вы не нужны, для них вы лишняя обуза, лишние рты. А значит, максимум, что вас ожидает — это положение слуг для мужчин и участь наложниц для женщин. Вы будете делать за деревенских всю грязную работу, а они не будут считать вас за людей, уйти-то вам некуда. В худшем случае, и это весьма вероятно, местные продадут вас работорговцам. За северных рабов можно, говорят, получить очень хорошие деньги. А там уже вам никогда не стать свободными. В лучшем случае вас отправят на шахты, в худшем — станете племенным скотом и будете рожать рабов без остановки. Решать вам, но одно вы должны понимать: если вы остаетесь, то это навсегда. Другого пути и другого шанса вернуться домой у вас не будет. Никогда. Посмотрите вокруг, и решите, хотите ли вы провести в этом месте всю свою жизнь.

После этого большинство решило идти дальше, но семеро всё-таки решили остаться. Гленард пожал плечами и пожелал им удачи. В следующей деревне, побольше размером, остаться решили уже восемнадцать человек. Гленард посмотрел на них и даже не стал их отговаривать. Уж лучше так, чем умереть на следующий день от изнеможения.

Потом стало легче. Они приблизились к берегу Морайне. Километров за сто от реки пейзаж начал меняться. Сначала стала гуще и зеленее трава, затем стали появляться низкие кривые деревья, а потом настал черед полей, садов и виноградников. Деревни стали встречаться чаще: сначала раз в день, а потом и каждый десяток километров.

Здесь они повернули на север, и двинулись в сторону границы. Дом становился всё ближе. Больше не было проблем с водой — колодцы были повсюду. У Гленарда оставалось еще достаточно золота Базията, чтобы покупать еду. Немного, но на всех уже хватало.

К тому моменту, когда они достигли границы Империи, отряд Гленарда уменьшился до немногим более четырех сотен человек. За время пути он потерял почти каждого пятого, мертвыми или оставшимися позади. Но эти четыре сотни человек были уже не те испуганные растерянные люди, которых он вытащил из Черного замка колдуна Джалила. Усталость превратилась в выносливость, слабость — в закаленность, а растерянность — в уверенность. В глазах появилась не только надежда, но и свет упрямого упорства. Люди приноровились к долгой ходьбе и стали идти легче и слаженнее. Уже не было необходимости следить за отстающими.

Под руководством Гленарда, Вернарда и их помощников толпа крестьян постепенно превращалась в настоящий отряд. Да, в бой Гленард бы их, конечно, не послал, но на марше они выглядели уже вполне достойно. Гленард даже провел несколько учений, тренируя защитное построение: телеги в квадрат, женщин внутрь, под защиту телег, мужчины снаружи, нехитрое оружие наголо, копейщиков на телеги, вторым рядом прикрытия, колоть сверху и между строем первого ряда — к отражению атаки готовы. Нельзя сказать, чтобы Гленард рассчитывал, что эти базовые маневры действительно помогут в случае серьезного нападения, но против маленькой банды конных степных разбойников они вполне могли выстоять. Опять же, когда людям было чем заняться, они отвлекались от тяжелых мыслей и даже чувствовали гордость за то, что они делают.

Похоже, Единый услышал-таки просьбу Гленарда. Самостоятельно либо при помощи Базията — не так важно. Границу Галирата они перешли без проблем. Дорогу защищал хорошо укрепленный форт. Видать, нападения разбойников-кочевников здесь были не редкостью. Но стражники просто отворили ворота, не мешая людям Гленарда пройти. На отряд смотрели с интересом и некоторой настороженностью, но никто не задал им ни единого вопроса.

Дальше стало идти сложнее. С водой проблем не было, они двигались вдоль реки. Но здесь не было ни деревень, ни иной возможности добыть нормальную еду. Ближайшее известное Гленарду поселение находилось километрах в семистах к северу — уже на территории Империи. Люди радовались, покинув, наконец-таки пределы Кадира. Но суровая правда состояла в том, что с момента побега они прошли лишь около половины пути. И дальше будет только хуже: суровая земля без порядка и управления, где каждый выживает, как может, каждый сам за себя, и все законы заменяет единственное право грубой силы.

Несколько раз на горизонте появлялись маленькие группки конников — по пять-десять человек. Но, увидев размеры отряда, приблизиться они не решались. Гленард, впрочем, был не против с ними мирно пообщаться. Можно было бы поторговать, выменять еду или на золото, или на что-то из их снаряжения. Должны же они были что-то есть в этом диком поле? Наверняка здесь была и охота, и нелегальные торговые операции. Еще со времен службы на границе, Гленард помнил странных купцов, которые, вроде бы, ехали торговать с Кадиром, но как-то подозрительно быстро возвращались, выгодно избавившись от своего товара, вероятно, где-то посреди степи.

Однако местные жители не проявляли никакого желания к общению и торговле. Гленард это понимал. Здесь требовалось быть предельно осторожным, чтобы выжить. Такой большой отряд, как у него, вполне мог оказаться военным рейдом армии Галирата или, еще хуже, Корпуса Стражей с целью поимки бандитов, скрывающихся в степи. А под горячую руку при такой облаве попасть любой может. Ну, хотя бы можно чувствовать себя в относительной безопасности. Пока тебя боятся, нападать не будут, покуда в угол не загонишь. А Гленард гоняться ни за кем не собирался.

Утро второго дня после Самхайна, второго дня зимы, выдалось мрачным. Дождя не было, но плотные серые тучи низко нависали над степью, создавая тягучее, гнетущее ощущение. С самого утра воздух наполнился было холодной мокрой взвесью тумана, но ветер быстро разогнал ее, оставив лишь тяжелое предчувствие надвигающегося ненастья.

Путь здесь петлял между тремя невысокими, но крутыми холмами, вынуждая колонну путников растянуться в длинную вереницу. Гленард стремился быстрее преодолеть это место, полагая, что в дождь стекающая со склонов вода превратит бурую, голую, истрескавшуюся землю у их подножия в непролазную грязь.

Они появились из-за холмов. Наверняка поджидали отряд здесь, скрытые естественными преградами от взоров. Три группы, каждая по два десятка всадников. Две впереди, справа и слева, одна позади колонны. Примерно половина людей, самого сурового вида, половина зорг даджидов — ну, те даже в самом добродушном настроении выглядели воинственно.

Гленард, раздосадованный на самого себя, что прозевал элементарную засаду, скомандовал боевое построение, но развернуться и защититься по-настоящему отряд в этой теснине не мог — налетчики на это и рассчитывали. Да и потом тренировки тренировками, но в реальной боевой обстановке даже опытные вояки иногда теряются от неожиданности, а здесь, мучительные попытки Вернарда выстроить отряд в хоть какую-то оборонительную позицию лишь превращали ситуацию в полнейший хаос.

Гленард, впрочем, понимал, что, даже имея четыре сотни людей за спиной, он мало что может противопоставить шести десяткам тренированных конников. И неизвестно еще, нет ли у них такого же количества бойцов в резерве. Поэтому воевать в его планы не входило — героическая смерть, конечно, почетна, но не соответствует его задачам в данный момент. Нужно было договариваться.

Гленард, не торопясь, спешился на дороге впереди своего отряда и молча встал с серьезным видом, скрестив руки на груди. Витан, не колеблясь, замер рядом с ним, положив руку на рукоять меча.

От левой группы всадников отделились трое — человек и двое зоргов позади него. Подъехав к Гленарду, мужчина легко соскочил с седла и пошел вперед. Его сопровождающие, вооруженные короткими копьями и большими широкими саблями, типичными для зорг даджидов, остались в седлах, осматривая Гленарда с мрачным видом.

Приблизившийся мужчина (видимо, предводитель) производил впечатление. Огненно-рыжий, среднего роста, с тонким лицом и длинной рыжей бородой, заплетенной, по бьергмесской моде, в две косички. Лицо наискось пересекал уродливый шрам, левый глаз был закрыт повязкой. Одет он был на манер зоргов — в длинный стеганый халат, под которым виднелась кольчуга. На поясе такая же широкая сабля, что и у его спутников. Единственный зеленый глаз с интересом рассматривал Гленарда. Губы искривились в усмешке.

— Готов поспорить, ты не кадирец, — произнес он, наконец.

— И будешь прав. Меня зовут Гленард. Я веду этих людей домой, в Империю. Кто ты и что тебе нужно?

— Мои ребята называют меня Галтхан. Это значит «огненный». То ли из-за цвета моих волос, то ли из-за характера, то ли из-за того, как я хорош в бою.

— Нескромно, но красиво.

— А чего скромничать? — Галтхан оскалился в усмешке. — Здесь, в Мархфире, скромность заслугой не является.

— А как тебя звали в Империи?

— А это уже даже я сам почти забыл.

— Ты не выглядишь, как южанин, Галтхан. Скорее, как уроженец Фьотдайха или Мерфрайна.

— Фьотдайх, угадал. Какой у меня, однако, проницательный гость! — рыжий атаман засмеялся.

— А как оказался в степи? Злая Война?

— А что же еще? Она самая. У нас с командиром вышло небольшое недопонимание. Я выжил, он нет. Ну, я решил, что в степи лучше, чем на плахе. Как видишь, оказался прав.

— Молодец, Галтхан. И сам выжил, и, вон, ватагу какую сколотил. Так чем обязан твоему визиту? Или просто поболтать, скуку развеять?

— Можно и поболтать, Гленард. Но это я, скорее, должен тебя спрашивать о цели визита. Ты на моей земле. Если хочешь пройти, проходи, дело твое. Но нужно заплатить. Пошлина, налог, подать, называй, как хочешь.

— На твоей земле? — удивился Гленард. — С чего бы это? Я думал, что Мархфир — ничейная земля. Нейтральная полоса, где нет ничьей власти.

— Власть, Гленард, она есть всегда. Сразу видать вашу имперскую заносчивость. Дескать, если земля не принадлежит ни Империи, ни Кадиру, то она ничья. А вот хрен вам. Здесь вся степь поделена, здесь свои порядки, простые, примитивные, но честные. Кто взял землю, кто сумел ее удержать — тот и право на нее имеет. И вот эта земля моя. Мы давно за вами наблюдаем, знаем, куда вы идете, вот и решили встретить, поговорить. Договоримся по-хорошему — идите дальше. Не договоримся — придется вам, как говориться, узнать всю суровую силу закона. А закон здесь один — и это я.

— Просто, сурово, понятно, — Гленард кивнул. — Но мне тебе особо и предложить-то нечего. Эти люди — беглецы. Их похитили из Империи, мучили, чуть не убили. У меня было на сотню больше людей, многих я потерял по пути. Ни у меня, ни у них ничего нет. У нас почти нет еды, нет золота, нет ценностей. Нам бы самим до Империи дойти, и то, я думаю, не хватит припасов. Так что, извини, Галтхан, дать мне тебе нечего. Но если ты нам поможешь и сопроводишь до Империи, я договорюсь, и сюда отправят большой караван. Еда, вино, пиво, лошади. Ты это всё получишь, если поможешь нам.

— Что мне слова, Гленард? Слова твои — пустые обещания. Ветер над степью, дым над водой, огонь в небесах — ничего больше.

— Так чего же ты хочешь? Сам видишь, в каком мы состоянии. С нас нечего взять.

— Как нечего? — удивился рыжий разбойник. — А бабы?

— Что?

— Бабы, Гленард. Женщины. У тебя тут, смотрю, сотни две женщин, и все в соку. Отдашь каждому из моих бойцов по бабе. Ну, мне — двух. Вождь я или хрен собачий всё-таки? И идите вперед дальше, сколько хотите. В степи с бабами тяжело, только самки зоргов, если их у племени отбить. А они, как тебе сказать, своеобразные. А тут нормальные женщины. Моим ребятам хочется осесть, семьи завести, детишек настругать. Ну, а с кем им это делать? А ты тут прямо как подарок богов. Выстраивай женщин, мы себе каждый выберем, и валите дальше, глаза бы мои вас не видели. Ну, по рукам?

— Нет. Даже и не думай, — Гленард положил руку на навершие меча.

— Ну, а какой у тебя выбор? Что, думаешь, твои крестьяне много навоюют? Я же вижу, что они из себя представляют. Из них и оружие в руках-то держали десятка полтора от силы. Да и ни клинков у вас почти нет, ни щитов, ни кольчужки завалящей, даже у тебя самого. Смех, да и только. Если мы на вас пойдем, через две минуты всех мужиков перебьем, а баб заберем не часть, а вообще всех. Тоже, в общем-то, неплохой вариант. Хоть разомнемся, повеселимся.

— Ты шкуру неубитого волка-то не дели, Галтхан Огненный. Может, ты и победишь, но сколько своих положишь? Вояки у меня, конечно, не самая элита, но многие из них в первых линиях на войне сражались, и выжили. А ты сам воевал, должен понимать, что это значит. Я с собой троих-четверых унесу. Каждый из моих бойцов парочку твоего сброда, который тоже воюет не ахти как, я вижу, как они в сёдлах сидят. Ну, ладно, нас вы перебьете рано или поздно. А сколько вас останется из шести десятков? Половина? Меньше? И долго вы таким числом в степи продержитесь? Обустроитесь, осядете, детишек заведете, говоришь? Да вас через неделю соседи растопчут, как узнают, сколько вас осталось. Хочешь получить плату за проход? Понимаю. Не хочешь ждать, пока я выполню обещание и пришлю тебе богатые дары? Зря, я держу свои обещания. Ну, я тоже это понимаю. Вот, у меня осталось немного золота. Всё равно в степи оно мне на хрен не упало, покупать здесь нечего. Забирай, и каждый идет своей дорогой, все живы и счастливы.

— Дурак, ты, Гленард, — Галтхан пожал плечами. — Я вас всех перебью, даже не вспотею. И баб твоих заберу, и золото твое, а из твоего черепа чашу себе для вина сделаю. Никогда такого раньше не делал, дикость, конечно, но надо же соответствовать репутации степного разбойника, а? Алгхадах!

Один из сопровождавших Галтхана зоргов-всадников резко взмахнул рукой, и в Гленарда, как молния, полетело короткое копье. Гленард ждал чего-то подобного, поэтому среагировал мгновенно: магия проснулась, время замедлилось. Он с внутренней усмешкой наблюдал, доставая меч из ножен, как наконечник копья из рыжего ржавого железа надвигается на него. Еще чуть-чуть, и Гленард сделает шаг в сторону, уворачиваясь от оружия, шаг вперед, взмах рукой, и Галтхан, изрубленный, рухнет на серую землю, заливая всё вокруг алой кровью.

Гленард уже начал свое движение, как вдруг что-то перекрыло ему путь. От неожиданности он не сразу понял, что, а когда осознал — похолодел. Витан, верный добрый Витан, бросился вперед, закрывая хозяина от смерти своим телом. Он же не знал, что Гленарду, на самом деле, почти ничего не угрожало…

Гленард замер, прервав движение на полпути. Копье ударилось в грудь Витана, пробило его насквозь, ломая ребра грудины, и высунулось из спины, разорвав одежду. Витана отбросило назад, и он упал спиной на Гленарда, подхватившего его. Гленард не удержался на ногах и осел на серую землю, которую стремительно покрывали алые капли крови — крови его верного слуги, спасавшего ему жизнь.

Галтхан снова оскалился в усмешке и выхватил саблю. Короткий тихий свист в воздухе, завершившийся мягким ударом. Галтхан резко обернулся. Две стрелы торчало из шей сопровождавших его бандитов. Они уже умирали, но еще не успели этого осознать. Через секунду оба тяжело сползли с лошадей и грохнулись оземь.

— Алвууд!!! — заорал кто-то из отряда зоргов, указывая на вершину холма.

Рыжий атаман резко озирался по сторонам испуганными глазами. Новый свист. Четыре стрелы. Четыре трупа. Галтхан попятился, кинул саблю в ножны, вскочил на коня и с места рванул галопом, шибанув пятками по бокам скакуна. Его спутники бросились за ним, оставив еще семерых убитых, прежде чем успели выйти из зоны обстрела лучников.

Гленард изумленно озирался, и, наконец, увидел то, что напугало бандитов. На вершине двух холмов по разным сторонам от него стояли две небольшие группки высоких воинов в легких плащах. Убедившись в том, что бандиты удирают, не оглядываясь, лучники побежали вниз по склонам, легко, большими прыжками, словно паря над землей.

— Альвы! — запоздало крикнул Вернард, подбежав к Гленарду.

— Мятежные альвы, — машинально поправил его Гленард. — И еще не известно, лучше ли это, чем зорги-бандиты…

— Что с Витаном?

— Всё плохо… — Гленард осматривал рану, качая головой. Действительно, всё было плохо, очень плохо. Сердце не задето, но легкое точно пробито. И так близко к сердцу… Скорее всего, задеты важные сосуды.

— Ваша милость… — Витан улыбнулся одними губами, из уголка губ стекала струйка пенящейся крови.

— Держись, Витан, — Гленард положил руку на плечо своего слуги, своего друга. — Всё не очень хорошо, но я постараюсь помочь. Спасибо тебе, что закрыл меня, друг мой.

— Гленард… — Витан пристально смотрел в глаза Гленарда. — Прости меня…

— За что?..

Но Витан уже не успел ответить. Он забился в агонии. Гленард обнял его, чувствуя огонь крови своего товарища и тепло слез на своих щеках.

Витан умер.

Гленард аккуратно положил его тело на землю, закрыл ему глаза и встал, весь покрытый кровью и пылью. Вытер слезы, выпрямился и спокойно, твердо взглянул в глаза подошедшего командира альвийского отряда.