1

Лесть – качество, без которого трудно представить себе хорошего оратора. И великие риторы прошлого – Горгий, Демосфен, Цицерон – прекрасно осознавали сей факт. Тот же Горгий в своей школе учил тому, что самое важное качество оратора – это умение воздействовать на публику. «Риторика способна убеждением творить», – говорил он.

Публика бывает разная, и достучаться до ее разума или сердца очень сложно. Порой приходится идти на уступки, жертвуя своими убеждениями ради того, чтобы польстить слушателям.

Нет ничего дурного в том, чтобы прибегать к лести. Льстить – значит тонко чувствовать чужие желания. Ведь нужно еще угадать, в чем бы хотел возвыситься человек, чтобы попасть своим комплиментом в самую цель. Это только кажется со стороны, что все так просто. Но на самом деле необходимы годы риторических тренировок, чтобы стать сладкоречивым Цицероном.

Странно, однако, что ни в одном учебнике по риторике сегодня не найдешь упоминаний о лести. Видимо, авторам просто кажется постыдным упоминать об этом пороке. Но что же тут постыдного, если умение применять этот порок себе на пользу делает твои уста медовыми.

Покуда ни в одном учебнике риторики невозможно встретить инструкцию по тому, как мастерски использовать лесть в качестве украшения речи, постараемся заполнить эти пробелы своим легковесным пером.

Вот несколько правил, соответствуя которым вы научитесь быть отменным льстецом!

1. Ни на минуту не сомневайтесь в правильности своих слов. Они должны звучать уверенно, но вместе с тем очень мягко, с угадываемой симпатией. Знайте, что ваши предки упорно трудились, чтобы вам только и оставалось что пробивать себе дорогу в жизнь языком.

Главное говорить, долго не думая. Во-первых, речевые паузы могут вызвать подозрение в вашей искренности, а во-вторых, думают над своими словами лишь люди, обладающие в обществе прозвищем «умники». Они, эти умники, если и льстят, то исключительно самим себе, считая свои занятия науками и искусствами самыми значительными для общества. А льстить другим – это не из их оперы. Поэтому не старайтесь надеть на себя парик философа – философы так же далеки от лести, как и от абсолютной истины.

3. Авторитетные суждения непременно подтвердят вашу точку зрения. Мало сказать человеку: «Вы великолепны». Нужно еще быстро доказать почему. И легче всего в таком деле обратиться к словам того или иного мыслителя или поэта. Заготовить красивую строчку или патетическое суждение. «Вы, сударь, великолепны, как великолепен Париж, когда его изображали импрессионисты» – это, знаете ли, звучит многозначительно. Даже если ваша метафора хромает на обе ноги.

4. Отбрось скромность, она – враг профессионального льстеца. Скромные люди, по обыкновению, завистливы и ревнивы. Вероятно, потому-то они и сидят молча в сторонке – хвастаться же нечем. И их льстивая речь, хотим мы того или нет, ассоциируется со злым умыслом. «Нет, этот человек едва ли говорит правду», – скажут про него. Пусть скромными остаются обманутые мужи, вы же не должны отпускать поводья своей судьбы.

Невозможно оставаться изобретательным льстецом, не будучи при этом человеком с хорошим чувством юмора. Ну, или вообще чувством юмора. Определить, хороший он или нет, можно только по типу людей, которые будут вас в этот момент окружать. Впрочем, будь ты горделивым интеллигентом, будь снобом, эстетом, потребителем интеллектуальной продукции, но при слове «задница» у любого человека невольно нарисуется на лице улыбка.

6. Юмор бывает разным – профессиональным, узкоспециализированным, – но есть вещи, объединяющие всех. И все они нам прекрасно известны, пусть и заслонены одеждой от срамных глаз.

7. В обществе ценятся те добродетели, о которых говорят во всеуслышание, а не замалчивают их. По этой причине, если вы занимаетесь благотворительностью, об этом нужно рассказать всему миру. А поскольку иной раз как-то неловко это делать самому, то легче всего прийти на помощь в нужный момент и снискать славу порядочного человека. «Друзья, позвольте мне сказать пару важных слов, пока это не сделали за меня», – начнете вы, разумеется манерно иронизируя.

Когда дело касается проблемных личных отношений, то лишь секс, смех и лесть являются залогом успеха в деле примирения. Видимо, поэтому идеальным мужем, с которым никогда не будет ссор, является бесконечно льстящий сексуальный извращенец с чувством юмора.

2

«В наши дни, – писал философ Эразм Роттердамский в своем труде „Похвала глупости“, – лесть почитается чем-то постыдным, но так судят лишь те, для которых названия вещей имеют больше значения, нежели самые вещи. Они полагают, что лесть несовместима с верностью; но они заблуждаются – даже животные служат примером обратного. Кто льстивее пса? И кто его вернее? Найдется ли животное ласковее белки, и кто так легко, как она, становится другом человека? Или, быть может, для совместной жизни с людьми более пригодны суровые львы, свирепые тигры, неистовые леопарды? Есть, правда, и пагубный вид лести, при помощи которого иные коварные насмешники доводят несчастных до гибели».

Действительно, не так уж плох льстец, покуда он ведет себя как верный пес! Примеры подобных отношений нам известны из мировой литературы: таковым был Санчо Панса при Дон Кихоте, таковым же был Сганарель при Дон Жуане в комедии Мольера. Роль шутливого слуги в классических пьесах, когда двумя главными героями становятся хозяин и его помощник, нельзя недооценивать. У Мольера, например, Сганарель появляется в разных пьесах, но каждый раз в роли озорного весельчака. По большому счету в пьесу «Дон Жуан» его добавили лишь для того, чтобы слуга как-то снижал пафос слов своего хозяина, подтрунивал над его серьезностью и тем самым создавал комический эффект в пьесе. Ведь сам Дон Жуан, известный севильский распутник, конечно, не образец добродетели. Он признается, что «лицемерие – модный порок, а все модные пороки сходят за добродетели. Роль человека добрых правил – лучшая из всех ролей, какие только можно сыграть. В наше время лицемерие имеет громадные преимущества. Благодаря этому искусству обман всегда в почете: даже если его раскроют, все равно никто не посмеет сказать против него ни единого слова. Все другие человеческие пороки подлежат критике, каждый волен открыто нападать на них, но лицемерие – это порок, пользующийся особыми льготами, оно собственной рукой всем затыкает рот и преспокойно пользуется полнейшей безнаказанностью».

Но интересно в этой пьесе вот что: лицемерен не только хозяин, но и сам слуга. Сганарель вынужден подчиняться своему нерадивому господину, выслушивать его оригинальные представления о вере («Я верю, Сганарель, что дважды два – четыре») и, разумеется, льстить. За спиной он признается: «Мой господин – просто отчаянная голова: сам ищет опасности» или «Мой господин Дон Жуан – это величайший из всех злодеев, каких когда-либо носила земля, чудовище, собака, дьявол, турок, еретик, который не верит ни в небо, ни в святых, ни в бога, ни в черта, который живет как гнусный скот, как эпикурейская свинья, как настоящий Сарданапал, не желающий слушать христианские поучения и считающий вздором все то, во что верим мы».

Но как только он оказывается тет-а-тет с Дон Жуаном, он моментально прибегает к искусству притворства.

«Дон Жуан. Слушай! Если ты и дальше будешь мне докучать глупыми нравоучениями, если ты мне скажешь еще хоть слово на этот счет, я позову кого-нибудь, прикажу принести воловьи жилы, велю трем или четырем человекам тебя держать и нещадно тебя изобью. Понял?

Сганарель. Как не понять, сударь, прекрасно понял! Вы говорите прямо, в вас то и хорошо, что вы не любите обиняков, а всегда объясняетесь начистоту».

Чего только не сделаешь ради своего жалования? И пусть тот, кто осудит поведение мольеровского героя, вспомнит прежде всего о том, как на работе он смеялся над несмешными шутками своего начальника!

Неправильно полагать, что льстец – это эгоистичный карьерист. Льстец лишь тот, кто знаком с правилами человеческого общежития, в котором при помощи лести выстраивается грамотная коммуникация между людьми.

3

Однако избавиться от мысли, что лесть – это порок, крайне затруднительно. Ну, не любят льстецов у нас, не доверяют им. Предубеждение строится на том, что льстецы уж больно несносны. Ладно бы они тихо отмалчивались в стороне, так они еще довольно часто оказываются на виду! Умеют добиваться своих целей, стало быть.

Да и как после Данте, который в своей «Божественной комедии» поместил льстецов в восьмой круг ада, можно их защищать? Ни один адвокат дьявола тут не поможет. Все попытки тщетны. Надо сказать, что Данте проявляет неслыханную щедрость, и не только когда придумывает изысканные наказания за означенные пороки, но и когда помещает своего современника Алессио Интерминелли во второй ров Злых Щелей:

Если бы знали льстецы, какое посмертное будущее их ожидает, возможно, они отказались бы от своих методов. Но поскольку все они, подобно мольеровскому Дон Жуану, лишь верят в то, что дважды два – четыре, видимо, они никогда не исправятся.

4

Впрочем, стать объектом лести весьма приятно. Быть может, поэтому в земной жизни льстецов не считают такими уж большими преступниками. Да, они врунишки, но как без них? Кто еще будет тешить ваше самолюбие? Самому это делать как-то не комильфо, а со стороны слышать только в радость. Более того, случается и так, что мы умышленно напрашиваемся на комплимент со стороны. Как писал Франсуа де Ларошфуко в «Максимах»: «Мы браним себя только для того, чтобы нас похвалили».

Вместе с тем французский писатель не менее точен, когда там же утверждает: «Чистосердечной похвалой мы обычно награждаем лишь тех, кто нами восхищается». Око за око, зуб за зуб, только в плоскости позитивного права. Дескать, ты мне сделай хорошее дело, а я в ответ сделаю хорошее дело тебе. И в этом смысле похвала, как правило, награждается похвалой. Так и рождается настоящая дружба.

– Мне кажется, я толстый.

– О чем ты говоришь? – выражает поддержку друг. – Совсем нет. Вспомни Наташу. Вот она толстая.

И как бы ваш друг был не прав, вы никогда не откажетесь от слов поддержки. Потому что это как-то неправильно. Не по-дружески, что ли. Помните, что в свое время американский президент Франклин Рузвельт сказал по поводу Сомосы, который установил жесткий авторитарный режим в Никарагуа, но при этом оставался ярым противником коммунизма: «Сомоса, может быть, и сукин сын, но это наш сукин сын».

5

Похвала – это искусство, которым виртуозно обладает льстец. Это сегодня оно в упадке, а когда-то за плохую «похвалу» можно было лишиться головы. Поэтому нужно было беспрестанно находиться в тонусе. Правители же вечно требуют к себе внимания! Вот поэты и писали им всяческие панегирики, восхваления, оды… Римский поэт Вергилий, дабы прославить власть императора Августа, так вообще решился написать «Энеиду», тщась переплюнуть Гомера, совместив в одной поэме и «Илиаду» и «Одиссею». И все это во славу Великой Римской империи.

Чтобы хорошо польстить, нужно провести серьезный анализ качеств человека: понять, какие стоит отметить и преувеличить, а о каких лучше промолчать. Знаменитый древнегреческий сатирик Лукиан написал риторический труд под названием «Похвала мухе», в котором проявил свою наблюдательность и нашел несколько причин считать муху совершеннейшим существом.

Так, он замечает:

«…еще буду я говорить о большом уме, когда избегает муха злоумышляющего и враждебного к ней паука: она подсматривает севшего в засаду и, смотря прямо на него, вдруг отклоняет полет, чтобы не попасться в расставленные сети, не спутаться сплетениями чудовища. О мужестве и отваге мухи не нам подобает говорить: красноречивейший из поэтов – Гомер – не со львом, не с леопардом и не с вепрем сравнивает отвагу лучшего из героев, желая его похвалить, но с дерзновением мухи, с неустрашимостью и упорством ее натиска. Ведь именно так он говорит: не дерзка она, но дерзновенна».

Или:

«Кажется, что только об одном забыл упомянуть Платон в слове о душе и ее бессмертии. А именно – умершая муха, посыпанная пеплом, воскресает, как бы снова возрождаясь, и снова сначала начинается новая жизнь. Уж это ли не убедит с несомненностью всех, что душа мух также бессмертна, если, удалившись, вновь возвращается, узнает и воскрешает тело и возвращает мухе полет?»

Впрочем, Лукиан всего лишь упражнялся в красноречии, льстец же за своими словами прячет корыстные интересы. Муха едва ли чем-то способна наградить льстеца, помимо лишних хлопот, а вот человек… Но настоящее искусство – в мелочах. Мастеровитый льстец должен знать, что расточать похвалы в явной форме – это грубо. Существуют и более искусные варианты. Философ Плутарх приводит один из них в своих «Застольных беседах»:

«Дружескую насмешку представляет собой и порицание, за которым скрывается похвала. Так, Диоген говорит об Антисфене:

И это более убедительно, чем просто сказать: «Он сделал меня мудрецом, самодовлеющим и благополучным». А один лаконец, получив в бане бездымные дрова, под видом упрека сказал: «Тут и слезу пролить не удалось». Другой назвал гостеприимца, который ежедневно угощал его обедами, тираническим поработителем, не позволившим ему в течение стольких лет увидеть собственный стол».

Отрадно, что некоторые мысли не выражаются впрямую. Лесть – одна из форм обмана, то есть нежелания называть вещи своими именами. Но если бы мы не лицемерили… то, наверное, все перессорились. Прав же был Паскаль, когда утверждал:

«Когда бы каждому стало известно все, что о нем говорят ближние, я убежден, на свете не осталось бы и четырех искренних друзей. Подтверждение этому – ссоры, вызванные случайно оброненным, неосторожным словом».

Закончим на этом, дабы своим неосторожным словом еще кого-нибудь не обидеть.