1

Веками философы разных мастей поносили человеческую цивилизацию за лукавство и лицемерие. Но разве не благодаря лукавству и лицемерию мы сделали нашу жизнь живописнее?..

Как просто говорить правду. Для этого нет необходимости обладать извилистым умом или искусным воображением, да и наблюдательность не лучший помощник. В сущности, правда так же проста, как констатация факта: что видишь, то и говоришь. Что же касается лжи, то для нее нужно известное умение сочинительства. Человечество не сразу доросло до мнения, что о некоторых вещах следует молчать, а некоторые просто искажать. Вежливость, кокетство, игривость пришли в мир тогда, когда на определенном историческом этапе появилась нужда сделать шаг вперед в интеллектуальном развитии. Коварство поступков известно и в животном мире, но им совершенно невдомек, что такое словесный обман. Игра словами – удел умельца, но никак не простолюдина.

Поэтому в среде людей, живущих, что называется, «по правде», не почитаются искусства: они не понимаются ни в своей ценностной важности, ни в моральной значимости. Платон в своем трактате «Государство» предлагал изгнать всех художников для того, чтобы построить идеальное общество. Ведь, по факту, художники не приносят никакой пользы – мало того что в жизни и так много неведения, так они его еще и приумножают. Изображая вещи в своих произведениях, они не делают шаг навстречу познанию этих вещей, а, напротив, уводят лишь в сторону. Делают слепки слепков (если вспомнить, что Платон считал материальные объекты в мире лишь тенями истины, то можно представить всю горечь и негодование философа от факта существования искусства). Высокие моралисты продолжили дело древнегреческого идеалиста, подбрасывая произведения искусства в очистительные костры, – и в самом деле, зачем нужна литература, когда она лишь искажает нравственные устои общества?

Однако при всех причудливых поворотах истории искусство сохранилось и по-прежнему имеет спрос в обществе. Почему? Потому что без красивого обмана жизнь человека стала бы по-настоящему скучной.

Солгать человеку просто в первый раз, но во второй и в третий уже понадобятся память и умение связать свою ложь в гармоничную историю, дабы не оказаться у позорного столба. Почему бы не признаться, что мы сами обманываться рады? Что без обмана не появилось бы искусство красноречия, потом породившее изящную словесность.

Жан-Поль Сартр написал знаменитую пьесу «За закрытыми дверями», где троица главных героев встречается в аду, дабы окончательно разрешить проблемные вопросы бытия, не решенные еще в жизни. На поверку оказывается, что такое соседство вызывает лишь больше вопросов, ибо «ад – это другие». Склоки, интриги, лицемерие появляются там, где есть люди. И не нужно представлять себе ад, подобно Данте, живописно нарисовавшего его во всем своем насильственном величии. Достаточно оказаться закрытыми втроем в одной комнате – а дальше психология сделает свое дело.

К чему лукавить: человек не существует без лжи. Самым страшным обманщиком в истории считается дьявол, но сколько случаев мы знаем из мировой литературы, когда и дьявола оставляли с носом? Человек не так прост, каким его себе представляют моралисты. «Он должен быть таким…» – утверждают они. Наивные моралисты, мечтающие искоренить обман из человеческой природы, кажется, обманывают самих себя. Но разве можно им запретить получать удовольствие от этого сладостного порока?

 

2

То, что человеческая жизнь похожа на игру, видится очевидным (при всем почтении к Йохану Хейзинге, посвятившего многие часы своего умственного труда данному вопросу). Да, мы играем с самого детства и продолжаем этим заниматься в любом возрасте, ловко прикрывая свои дурачества словами «это всего лишь понарошку».

Прав был Эразм Роттердамский, говоря: «Если бы кто-нибудь сорвал на сцене маски с актеров, играющих комедию, и показал зрителям их настоящие лица, разве не расстроил бы он всего представления и разве не прогнали бы его из театра каменьями, как юродивого? Ведь все кругом мгновенно приняло бы новое обличье, так что женщина вдруг оказалась бы мужчиной, юноша – старцем, царь – жалким оборвышем, бог – ничтожным смертным. Устранить ложь – значит испортить все представление, потому что именно лицедейство и притворство приковывают к себе взоры зрителей. Но и вся жизнь человеческая есть не иное что, как некая комедия, в которой люди, нацепив личины, играют каждый свою роль, пока хорег не уведет их с просцениума».

Существует заблуждение, что во время игры люди надевают маски, чтобы на время забыть о своей личности и сыграть любую понравившуюся себе роль. Но маски, напротив, срываются! В сущности, все темные стороны человеческой натуры проявляются именно в игре: алчность, лицемерие, обман, предательство. Тогда как в жизни их приходится маскировать вежливостью и учтивостью.

В игре не бывает двоемыслия. Ты можешь обнажить свою душу, изливать яд на окружающих, ранить их в самое сердце, то есть быть собой без зазрения совести. Ведь у тебя всегда есть алиби: «Это всего лишь игра».

В игре не нужен обман, потому что это заложено в правилах. В жизни же никаких правил не существует – они естественно вытекают из общения с окружающими. И чтобы не казаться слабым в этом «аду», мы прибегаем к обману.

Будем ли мы называть толстого человека толстым? Нет же, это моветон. Во-первых, таким образом можно обидеть человека. Во-вторых, можно навредить и себе. Конечно, если уж очень хочется выразить свое огорчение по поводу его не самой лучшей физической формы, можно прибегнуть к тонкой словесной игре, передать мысль иносказательно – например, иронически.

– Привет, худой! – сказать толстому. Вместе посмеяться и разойтись. Как знать, может, толстый, посмеявшись над собой, и задумается о здоровом образе жизни.

Легкая ирония в любой ситуации эффективнее правды. Да и, что говорить, эффектнее, живее, художественнее! Писатель Оскар Уайльд в «Упадке искусства лжи» констатирует:

«Точно так же, как узнают поэта по изящной музыке его стиха, можно узнать и лжеца по его богатой, размеренной речи. (…) Тут, как всегда, совершенство достигается практикой. Но в наши дни, когда стихосложение стало чересчур обыденным и, по возможности, не должно поощряться, искусство лжи, можно сказать, приобрело дурную славу. В юности многие обладают естественным даром преувеличения, и если эту наклонность развивать в благоприятной и доброжелательной атмосфере или же путем подражания наилучшим образцам, то она может перерасти в нечто поистине замечательное. Но, как правило, все оканчивается ничем. Человек или впадает в небрежную точность…»

 

3

Нельзя сказать, что все мы рождаемся на свет привлекательными. Не найдется ни одного человека, который тотчас же скажет: «О, я хочу познакомиться с этим младенцем!»

Впрочем, не найдется таких людей и впоследствии: чем может привлечь незнакомый человек? Планета перенаселена на первый взгляд гениями всех мастей (в каждой маленькой группе можно найти лидера, именующегося высокопарным званием) – и к чему еще один?

Интерес публики нужно заслужить, и, как правило, заслуживаем мы его путем обмана. Искусство нравиться – это и есть подлинное искусство обмана.

В обмане нет ничего пренебрежительного к людям, нет ничего злонамеренного. Просто иногда, чтобы привлечь внимание к своей персоне, необходимо громко войти в комнату. Оправдаешь ты надежды или нет – вопрос уже другой. Но обмануть, то есть показать себя другим, эпатажным, ярким, причем сделать это ловко и изобретательно, – значит предъявить свою претензию на значительность. А значительных людей любят, даже если за этим ничего не стоит.

Почитайте салонные беседы французов XIX века – сплошные остроты, речевые красивости, иронические замечания, каламбуры, подтрунивания. И все это за отсутствием логики и здравых рассуждений. В салонах, где собирались выдающиеся умы времени, от Оноре Бальзака до Анатоля Франса (что и зафиксированы в их прославленных произведениях), трудно было уловить хоть одну полезную для ума мысль, но сколько было радости для чувств! Пустые разговоры, но каков отточенный слог, каково изящество речей. Пожалуй, французам просто не было равных, что признавал даже сладкоречивейший Оскар Уайльд, выучивший французский, дабы щеголять в салонных словопрениях.

Обман так же пуст, как цветастые речи французов, но так же и не менее обаятелен. Французы знали толк в легкомысленной лжи. И конечно, нравился прежде всего тот острослов, кто умел тонко обмануть всех остальных.

Обман – это ведь еще и аморальное умение оправдать свою измену перед женой («аморальное», несомненно, в данном контексте должно восприниматься как слово, произошедшее от латинского «amor», что значит «любовь»). Посещая светские салоны, развлекаясь в театрах и совершая жовиальный променад, французы вместе с тем частенько забывали о супружеском долге. Но их можно понять: времена были еще суровые, сексуальная революция не свершилась, и жениться приходилось не по любви, а по расчету. Неудивительно, что в литературной традиции такое большое место занимает тема адюльтера. Эмма Бовари, знаменитая героиня Флобера, обманывая своего простодушного мужа и гуляя на стороне с любовниками, подражала этой самой традиции, начитавшись романов, как Дон Кихот. Только романы эти были не рыцарские, а любовные – об амурных похождениях и игривых ситуациях. Да, тогда они пользовались большим успехом. Даже Бальзак начинал свой творческий путь с «Озорных рассказов». Так, в «Красавице Империи» умный турский священник, проведя ночь с куртизанкой Империей, покинул ее, что чрезвычайно разгневало девушку.

«И в змеином взоре, коим Империа смерила беглеца, желая его унизить, была начертана его смерть. (…) А наш туренец, нимало не обращая внимания на гнев Империи, выскользнул из дома, как побитый пес, которого отогнали от господского стола. Из груди г-жи Империи вырвался стон; в тот час она бы жестоко расправилась со всем родом человеческим, будь это в ее власти, ибо пламя, вспыхнувшее в ее крови, бросилось ей в голову, и огненные искры закружились в воздухе вкруг нее. И немудрено – впервые случилось, что ее обманул какой-то жалкий монах».

Жертвам обмана не позавидуешь, а вот его устроитель в глазах читателя неизменно пользуется уважением – каков ловкач! Обманывать умеют лишь умные люди, и образованные французы знали это, как никто.

 

4

Часто к обману обращаются во имя любви. Сейчас, может быть, не столь актуальны сословные различия в любви, но раньше это всегда становилось камнем преткновения! А ведь сердцу не прикажешь. Любовь шире феодальных предрассудков. Простолюдину приходилось облачиться в царские одежды, чтобы завоевать сердце принцессы. Обман, разумеется, раскрывался, первое время женская вспыльчивость давала о себе знать, но затем градус ссоры понижался, и влюбленные сходились навсегда.

В комедии Лопе де Вега «Аркадия» шут Карденио, спрятавшись за статуей Венеры, вещает всем собравшимся в храме голосом богини, что нельзя женить Белису на немилом ей богаче. Прибегает он к этому фокусу затем, чтобы, по страстной испанской традиции, подлинная любовь победила расчет. Хороший финал – это не когда женщина выходит замуж за обеспеченного мужчину, живет с ним в загородном доме, имеет свою машину, ходит в самые дорогие магазины одежды и покупает исключительно фирменные вещи. Такой финал хорош для простой жизни, но не для жизни в искусстве! Поэтому женщина всегда выбирает нищего, но любимого. Потому что деньги – дело временное (сегодня они есть, а завтра нет), а любовь – вечное. По крайней мере, так считали жаркие испанцы, судя по всему не ведая, что и любовь бывает мимолетной.

Несчастные.

Впрочем, любовь ли это? Или всего лишь страсть? Или просто-напросто обман? Рассуждая о любви, можно уйти в бесконечные умозаключения, поэтому оставим ее, любовь, в стороне. Зачастую, осознавая никчемность своей жизни, нам хочется полюбить хоть кого-то, и мы намеренно обманываем себя, чтобы не быть одинокими и несчастными.

Вообще обман – это и безукоризненный терапевтический прием. Наслушаешься иной раз всяких философов и впадешь в тоску: уж насколько мир несовершенен, настолько судьба несправедлива, настолько наша жизнь бессмысленна, что и распрощаться со всем этим захочется. Однако, обманывая себя, что жизнь хороша, мы живем, в общем-то, неплохо. Не прислушиваемся к упадническим голосам, жизнерадостно смотрим в будущее, и помогает нам в этом обман.

Может, и любовь в каком-то смысле – это взаимный обман. И чтобы любовь длилась всю жизнь, нужен труд подлинного художника жизни, мастеровитого театрального актера, ибо обман позволяет отношениям не затвердеть, беспрестанно обновляя их. Что было бы, если бы мы друг другу говорили только правду? Мы быстро бы заскучали от элементарного перечисления трюизмов: ну да, мы потолстели, да, меньше стали зарабатывать, чувства уже не те. Нет уж – пусть лучше супруги продолжают оставаться супергероями друг для друга, представая в различных ипостасях: в понедельник он – пианистом, а она – медсестрой; во вторник он – футболистом, а она – учителем, и так далее.

Вообще говоря, перевоплощения – изысканнейшая форма обмана. Как умело ей пользуются врачи! Мольер в свое время вдоволь посмеялся над служителями Асклепия. Скажем, в психиатрии нужно иметь весьма зоркий глаз, чтобы отличить доктора от пациента. Не зря даже родилась шутка, что в психиатрии тот считается врачом, кто первым надел белый халат. В рассказе Эдгара По «Система доктора Смоля и профессора Перро» главный герой посещает лечебницу для душевнобольных. Хозяин учтиво рассказывает о своей новой системе работы с умалишенными – весьма, кстати сказать, гуманной. Пациенты свободно разгуливают по лечебнице, ужинают вместе с доктором и занимаются тем, чем хотят. «Что бы сумасшедшему ни взбрело в голову, он не встречает ни малейшего противодействия с нашей стороны. Мы не только не мешали, но, напротив, потворствовали их причудам, на этом были основаны многие случаи излечения, и к тому же наиболее устойчивого. Нет для ослабевшего, больного рассудка аргумента более убедительного, нежели argumentum ad absurdum. Были у нас, например, пациенты, вообразившие себя цыплятами. Лечение состояло в том, что мы признали их фантазии фактом и настаивали на нем: бранили больного за бестолковость, если он недостаточно глубоко сознавал этот факт, и на этом основании кормили его в течение целой недели только тем, что едят цыплята. Какая-нибудь горсть зерна и мелких камешков творила в таких случаях настоящие чудеса», – признается доктор.

Но обман в результате раскрывается: на самом деле в этой лечебнице пациенты взяли власть в свои руки и всех врачей переквалифицировали в больных. Но главный герой поначалу и не догадывался, что произошла подмена, настолько реалистично выглядело все вокруг.

Еще одна история про обман, произошедшая в психбольнице, изложена в пьесе Фридриха Дюрренматта «Физики». Инспектор полиции приезжает в частный сумасшедший дом, в котором случилось очередное убийство санитарки. Виновник – сумасшедший, прозванный Эйнштейном. Предыдущее аналогичное убийство совершил Ньютон. В клинике есть и третий умалишенный физик – Мебиус. Выясняется, правда, что он настоящий ученый, обладающий знаниями о том, о чем не следовало бы знать никому. И чтобы его не раскусили, он притворяется больным. Как только санитарка, ухаживающая за ним, начинает верить в его нормальность, он тоже убивает ее. Выясняется, впрочем, что и первые два убийцы – лица подставные. Они – физики-разведчики, задача которых разузнать секрет Мебиуса. Все они совершают преступления ради конспирации. Все они обманывают окружающих ради своих целей.

Не лукавил Блез Паскаль, когда говорил: «Пусть человеку нет никакой выгоды лгать – это еще не значит, что он будет говорить правду: лгут просто во имя лжи».

Правда, и смотрительница этой частной лечебницы оказывается сумасшедшей, что добавляет пьесе двойного обмана. Словом, на обмане зрителя строится сюжет любой хорошей пьесы. Нужно поначалу пустить его в одном направлении, а под финал внезапно удивить.

 

5

Да, обманщик – это умелый адвокат, умеющий белое представить черным и наоборот. И что же? Ненавидеть его за это?

Если и можно за что-то его упрекать, так это за отсутствие личной жизни. Ведь если человек регулярно лжет, то и доверие к нему пропадает. Как в известной истории про мальчика, который кричал: «Волки, волки», когда их не было, а в самый ответственный же момент при действительном нападении волков ему уже не удалось проявить алармистский талант.

Заигравшись в обман, пожалуй, трудно сохранить друзей и семью. Вернее, конечно, можно, но при условии, что другие будут лояльно относиться к его обману или обманывать сами. На деле получается обратное: семейная жизнь требует определенных правил. Скажем, вовремя приходить домой или не изменять. Но можно ли быть застрахованным, когда имеешь дело с обманщиком?

Все люди для обманщика – цель его хитрой игры ума, и не более того. Трудно сказать, любит ли он кого-нибудь серьезно. На словах-то он образец добродетели, но где уверенность в том, что это не ирония?

Поэтому обманщики – маститые, опытные, без толики совести, – привыкли действовать в одиночку. Но жалости они отнюдь не вызывают. Какая жалость? Это осознанный выбор. Хотя и здесь есть известная доля условности. Кто их знает, обманщиков? Вдруг и выбранный ими путь – тоже обман для окружающих, и они, подобно клоунам, надевают маску комического, втайне обливаясь трагическими слезами?

Оставим эти вопросы не раскрытыми. Все это переливание из пустого в порожнее. Правды здесь не сыскать. Так не будем же сами обманывать читателя.