1

«Чем меньше девушку мы любим, тем легче нравимся мы ей», – писал прозорливый поэт Александр Пушкин, судя по всему, сведущий в этом вопросе лучше всех. И как тут поспорить, если сама жизнь вторит этим словам каждодневно. Причем не только касаемо любви. Равнодушие притягивает к себе эмоции – правда, без взаимности.

Не то есть определенный романтический ореол в такой холодности, не то просто людям нравится безрезультатно доставать меч из камня. Если переиначить знаменитые слова Игнатия Лойолы (или по другой версии – Никколо Макиавелли), то средства оправдывают цель.

Равнодушие не отвечает взаимностью, как замок, который не подчиняется ни одному ключу. Однако желание повозиться и открыть-таки его, несомненно, сильно. А теперь представьте на секунду, что этот замок поддался в первую же секунду, – как знать, быть может, интерес к нему моментально угаснет. И что делать потом с открывшейся дверью? Заходить? Вот прямо так сразу и без приглашения? Нет уж, ожидание слаще результата. И взор тотчас же обращается к другому неприступному объекту.

Равнодушный человек вызывает интерес: он не замкнут в себе, он может быть вполне сложившейся личностью, даже вполне способен на моральные поступки, однако не имеет обыкновения к чему-либо относиться с ярко выраженным чувством. Он – вещь в себе. Поэтому и становится объектом исследования.

В каком-то смысле он подобен равнодушной природе, которая нас окружает. Едва ли можно вызвать на суд природу и предъявить к ней претензии – она такая, какая она есть. И все, что в ней происходит – а происходит очень много бесчеловечного и несправедливого, – происходит как само собой разумеющееся. Единственное, что остается человеку, это ее изучать. Таков и равнодушный человек. Когда Портосу задали вопрос, зачем он пришел драться с Д’Артаньяном в самом начале популярного романа Александра Дюма «Три мушкетера», то тот отвечает: «Я дерусь, потому что я дерусь». И нет других причин находить иные причины.

Равнодушное отношение к жизни – это осознание того, что судьба управляет людьми и ничего изменить в ней самостоятельно невозможно. А если любые попытки влиять на происходящее вокруг тщетны, тогда зачем вообще проявлять эмоции? Зачем сетовать на плохое материальное положение, если громкими словами его не изменить? Зачем срываться на близких, если человеческие отношения по определению конфликтны? Люди разные, как-никак. И к чему горевать по нескладывающимся отношениям? Стало быть, нужно просто их переносить или вообще не замечать.

 

2

В романе Алена-Рене Лесажа «Хромой бес» есть следующий диалог.

«– Занятный господин, – усмехнулся студент, – бьюсь об заклад, что это какой-нибудь чудак.

– Да, это довольно странный субъект, – подтвердил бес. – В Испании есть философы-циники – вот это один из них. Он отправляется в Буэн-Ретиро на луг, где бьет прозрачный родник, образуя ручеек, вьющийся среди цветов. Философ проведет там целый день, любуясь на красоты природы, будет играть на гитаре, размышлять и потом запишет свои впечатления. В карманах у него его обычная пища, а именно несколько луковиц да ломоть хлеба. Такова воздержная жизнь, которую он ведет уже десять лет, и если бы какой-нибудь Аристипп сказал ему, как Диогену: „Умей ты угождать великим мира сего, так не питался бы луком“, – этот новейший философ ответил бы: „Я угождал бы грандам так же, как и ты, если бы согласился унизить человека до того, что он пресмыкался бы перед другим человеком“.

Вот, видимо, почему философов частенько упрекают в равнодушии. Дело тут не в том, что философы склонны к этому пороку, а в их мудром отношении к жизни. Завидовать богатым – глупо. Сегодня они обладают деньгами, а завтра в силу переменчивой судьбы они будут сидеть с протянутой рукой возле домов благотворительности. И это если еще умолчать о том, что смерть всех людей уравнивает – и бедных, и богатых. В таком случае зависть – странное и мимолетное чувство, не достойное подлинного философа.

Оскар Уайльд в своей парадоксальной манере сформулировал: «Я всегда очень дружески отношусь к тем, кто мне безразличен».

Вообще эмоциональность порой только мешает адекватному отношению. Представьте себе доктора, который выполнял бы свои обязанности с дрожью и волнением в душе, невероятно обеспокоенного за результат операции. Да вы бы ни на шаг не приблизились к кабинету такого доктора! Как раз эмоции в профессии лишь мешают серьезному подходу. А возьмите, к примеру, судопроизводство. Предвзятое отношение на судебном процессе настораживает, не правда ли?

Те, кто выбирают себе друзей по тому качеству, что они вместе провели детство, вместе ходили в садик или сидели за одной партой в школе, допускают непростительную ошибку – общие воспоминания, конечно, объединяют, но не делают вас интересными друг другу. А равнодушный подход к выбору друзей – это дело другое. Научное, что ли. Такой человек заводит дружбу лишь с теми, кто подлинно ему интересен. И эмоции тут ни при чем.

Да, равнодушного человека можно упрекнуть во многом – например, в том, что он относится к людям, как к вещам. Устраивает им хладнокровный тест на прочность, оценивает строго и по делу, никогда не привязывается к ним. Но разве люди не подобны вещам в том смысле, что они принадлежат к другому миру – не миру внутреннего «я». Они – часть окружающего мира, как бы это чудовищно ни звучало. Впрочем, для равнодушного человека нет ничего «чудовищного», ибо он исходит из трезвых оценок. Если в данную секунду он нуждается в общении с конкретным индивидом, то он не откажется от него; если же нужда буквально через другую секунду исчезает, то он бесследно исчезает. К чему эта медоточивая вежливость? К чему наглядное лицемерие?

Напротив, как глупо выглядят люди, которые из приличия сидят за столом с теми, к кому интерес давным-давно угас. Возможно, они мыслями уже дома, а возможно, и лишены всяких мыслей из-за удручающе скучной обстановки. В то время как за столом ведется отвлеченный разговор – допустим, о модных тенденциях в одежде, – своими мыслями ты где-то далеко, поскольку никогда не увлекался этой темой и по-философски пренебрежительно относился к одежде, но тебе все равно приходится это терпеть. И ладно бы это терпение было со стоической ноткой, ан нет, со злобой, презрением, раздражением. Тебе ведь хочется уйти, не правда ли? Однако ты сам себе не являешься хозяином и в силу общественных предрассудков вынужден подчиняться законам этикета.

«Это же неправильно, вот так встать и уйти», – возразят люди. Может, и неправильно, может, и крайне неуместно, но равнодушный человек не станет думать об этом. В этом и заключается его равнодушие. Думать о последствиях – значит мучать себя загадками. А стоят ли этих мучений пресловутые последствия? «Люби Бога и делай что хочешь», – говорил философ Августин, имея в виду то, что будущее нам так же недоступно, как и прошлое. И ведь последствия думать о тебе не станут – они просто случатся. Зачем же в таком случае заставлять себя вступать в заранее проигранную игру?

 

3

И все-таки: почему же равнодушие считают пороком? Раз в нем так много положительных свойств, так много героических примеров его применения, почему же люди по-прежнему предвзято относятся к равнодушным людям?

Видимо, потому, что помогать друг другу – это максима, которую невозможно искоренить никакими философскими учениями. Если человек не подает тебе руку в трудный момент, ссылаясь на риторически отточенную мысль, едва ли он заслужит комплимента.

Как выглядит равнодушный человек со стороны, несмотря на всю свою кичливую позу?

Холодным, безжизненным человеком с каменным лицом. Если вспомнить историю Голема – искусственного человека, созданного эзотерическим путем для того, чтобы исполнять желания, – то можно ужаснуться, с каким равнодушием он расправлялся со своими жертвами. Некоторые монстры, созданные подобным путем – тот же монстр Франкенштейна, не испытывали никаких чувств, нападая на людей. Потому что у настоящих людей в определенный момент срабатывает совесть или жалость, и они останавливаются. Лишь мертвый человек не способен к эмоциональному воздействию извне.

Поэтому-то очень часто и называют равнодушных людей мертвыми. «Да, – говорят они, – мы сторонимся чувств, но делаем это для того, чтобы не быть похожими на обезьян». – «Да, – отвечают им скептики, – все так, но велик шанс стать похожими на роботов».

Считается, что ребенок начинает смеяться, подражая взрослым. Это качество не является врожденным, а приобретается опытом, из чего можно сделать смелый вывод, что смех – явление культуры. Стало быть, равнодушный человек, устремленный в сферу несмешного, неироничного (так как ирония моментально бы разрушила его стоический пафос), отчасти отказывается и от человеческой культуры. Или даже от жизни.

В Древней Греции было целое философское учение под названием стоицизм, учившее бесстрастию и умеренности. Основателем ее стал Зенон, который любил проповедовать свои идеи в местечке под названием Стоя. Диоген Лаэртский в своем труде «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов» писал про Зенона: «Он обратился к оракулу с вопросом, как ему жить наилучшим образом, и бог ответил: „Взять пример с покойников“». И пусть под «покойниками» подразумевались древние писатели, тем не менее указание на смерть не случайно. Стоики, считавшие равнодушие добродетелью, холодно относились к миру современному, но с большим почтением к прошлому. Действительно, зачем изводить себя понапрасну, волноваться и стенать, когда мудрецы прошлого давным-давно все разложили по полочкам и ты уже ничего нового не способен привнести в мир. Нужно лишь не нарушить его баланс, его гармонию. И как раз эмоции иной раз мешают задуманной цели – они разрушительны для порядка, ибо не подчиняются законам. Чувственный человек – это человек, поступки которого трудно предсказать, так как он совершает их в состоянии аффекта, возбуждения, импульса. Мудрец же поступает иначе, как писал тот же Диоген про стоиков:

«Стоики называют мудреца бесстрастным, потому что он не впадает в страсти. (…) Далее, он безыскусен, ибо видом и речью свободен от всякой искусственности. Далее, он не подвержен хмелю, хоть и способен пить. Далее, он не подвержен безумию, хотя от черной желчи или вздорности его могут подавлять чуждые представления, несообразные с предпочтительным разумом и противные природе. Далее, мудрец не подвержен скорби, потому что скорбь есть неразумное сжатие души».

 

4

Более того, и многие восточные учения прославляют равнодушие. Делается по следующим благородным причинам.

1. Согласимся, что мир нам причиняет много зла. Иначе мы бы не болели и так часто не жаловались на недомогание.

2. Поскольку мы этот мир не выбирали, а сразу были, как сказал бы Жан-Поль Сартр, брошены в него, то, оказавшись здесь, в этом «самом лучшем из миров», мы констатируем наличие боли. Ее устранить невозможно, она заложена в природе. Ужасно, конечно, но что делать? И изменить ничего невозможно. Тогда и переживать тоже нечего.

3. Единственно верное решение – это спокойствие. Душевное, внутреннее, осмысленное спокойствие и умиротворение.

Состояние покоя способствует систематизации мыслей, приведению их в порядок. Говорят, например, что Махатма Ганди выделял целый день на то, чтобы отдыхать от людей и ни с кем не разговаривать. Так он и приводил мысли в порядок – и, быть может, был прав. Все остальное «суета сует и томленье духа». Зачем колебать ветер, если будущее от этого не поменяется?

Однако мир настолько конфликтен, что ежедневно ставит нас перед моральным выбором: оставаться бесстрастным или прийти на помощь? Эти ситуации возникают во всех сферах: бытовой, образовательной, социальной и даже политической. Хранить нейтралитет – все равно что трусливо отсиживаться в стороне. Впрочем, как мы знаем, некоторые философемы, относящиеся главным образом к мысли Древнего Китая, учат как раз неподвижному ожиданию в стороне: дескать, пока ты слаб, лучше наблюдай, как два сильных хищных зверя будут ослаблять друг друга. Это, конечно, верная стратегия, как с ней не согласиться? Но когда речь касается людей, то она не всегда кажется целесообразной.

Если люди тонут, а бесстрастный философ молчаливо смотрит в сторону, то как можно расценить такой поступок – как мудрость или как попытку взвалить ответственность на других? Ну, наверное, им кто-нибудь поможет… Поможет ведь, да? Эй, люди, где вы? Я далек от того, чтобы вмешиваться в ход вещей. Но почему же так пусто кругом? Нет уж, я выше этого, просто понадеюсь на то, что рано или поздно к ним придут на помощь. А если не придут, то, стало быть, такова судьба.

Что сделали бы с таким философом люди? Конечно, расправляться с людьми неправильно и противозаконно. Но вместе с тем противозаконно не помогать людям – например, оставлять в опасности при пожаре; проходить мимо, когда видишь, что слабую девушку пытаются изнасиловать; не изображать эмоций при виде откровенного избиения!

Прав был Теодор Адорно, утверждая, что после ужасов Второй мировой войны необходима радикальная переоценка ценностей. И одним из пунктов должен стать отказ от равнодушия, ведь из-за него, из-за предательского молчания и конформизма человечество пережило шок XX века. А вероятно, и не пережило до сих пор.

 

5

Чтобы снизить зашкаливший пафос, необходимо упомянуть и о противоположной стороне равнодушия – чрезмерной вспыльчивости. Да, равнодушный человек подобен стене, от которой отскакивает брошенный тобой мячик. Эта стена не имеет цели тебя обыграть, поэтому ее отскок предсказуем: она не будет силиться обмануть тебя, направив мяч в совершенно другую сторону. Так и равнодушный человек отнюдь не проявляет никаких чувств к тебе, его реакция не требует анализа. На любой вопрос он ответит: «Мне все равно». Даже если ты спросишь его: «Как думаешь, не пора ли тебе обратиться к психиатру?» – «Мне все равно».

Но вспыльчивый человек, лишаясь разума, подобен диким джунглям – совершенно не знаешь, что произойдет, если ты начнешь играть там в мяч. Вылезет ли откуда-нибудь ядовитый гад или дикий зверь? Найдешь ли ты мяч, если далеко его бросишь?

Вообще чрезмерная эмоциональность в этом мире как раз компенсируется равнодушием – так-то и образуется космическая гармония. Элементарный закон сохранения энергии: если где-то что-то убывает, то в другом месте это прибавляется. И кто знает, может быть, было бы и хорошо разлить эмоциональность в необходимых дозах по всем душам, но стало бы от этого лучше? Пожалуй, столь разнообразная эмоциональная палитра (от избытка чувств до их отсутствия), напротив, лишь украшает нашу жизнь. И если вспыльчивых людей порой приходится терпеть – причем довольно сильно, – то с равнодушными людьми гораздо проще. Они сидят в стороне, никого не трогают и не замечают. Их существование едва ли существенно портит чью-то жизнь. Если, разумеется, они эту жизнь с ними не свяжут.

Отсюда важный урок: не навязывайся дружить с равнодушными людьми, это не подарит тебе счастья; в случае, если они сами предложат тебе деловое партнерство, это будет одна из лучших сделок в твоей жизни. Знай, он делает это не в силу симпатии, а в силу глубинных рациональных причин. Иными словами, ты просто-напросто достоин этого. Вот и прими это подобающим образом – например, с ноткой равнодушия.