1

Лишь самоуверенный глупец будет спорить с утверждением выдающегося философа Томаса Гоббса о том, что самоуверенность прибавляет сил. Даже спортсмены живут по этому принципу: сначала поставь перед собой завышенную цель, и даже если ты ее не достигнешь – ты довольно далеко зайдешь. Но мало кто обращает внимание на слово «обоснованная». Это не фигура речи, не пресловутое красное словцо, и сказано не для дивной звучности фразы. Обоснованность – мать прагматичных поступков. Совершенно позабыв о том, что перед принятием решения нужно взвешивать все «за» и «против», можно сильно обжечься.

Уверенность в своих силах – этакая мотивация, без которой ни один человек не возьмется за дело. Но именно что «в своих силах», а не в тех, которых не существует.

Некоторые самоуверенные люди предпочитают заявлять: «Мне ничего не страшно, я способен преодолеть любые препятствия». Сказано, конечно, со вкусом, с долей рисованного высокомерия и позерства. И если уж надевать на себя такую маску, то снимать ее ни в коем случае нельзя, тем более когда «любые препятствия» все-таки не будут преодолены. Ситуация, так сказать, патовая. И тогда на помощь приходит… философия. Как точно было описано в романе Константина Вагинова «Козлиная песнь»:

«После ужина универсальный артист Кокоша сел за пианино, начал импровизировать. В соседней комнате Асфоделиев, выбрав местечко потемнее, затащил Мусю на диван. Муся, в истоме после выпитого вина, позволяла ему проводить губами по руке, целовать затылок, но руки его отстраняла, подбородок отталкивала.

Тогда Асфоделиев попытался на нее воздействовать философией».

Философия, разумеется, помогла. И непререкаемая самоуверенность.

Право слово, это красивое умение – найти красноречивое обоснование своего безвыходного положения. Это подвластно лишь подлинному ученику Цицерона!

Как в бородатом анекдоте про старую лошадь, которая уговаривала поставить на себя: она же в хорошей форме, да и по-настоящему верит в себя. Результат, впрочем, разочаровал: лошадь проиграла, даже не добежав до финиша. Зато нашла что ответить: «Ну не шмогла я, не шмогла».

Истории про самоуверенность – это не только про тех, кто смог, но и тех, кто не смог. Потому что порок этот проявляется не в поступках, а в умении из любой ситуации выйти чистым из воды.

– Вам не кажется, что вы каждый раз допускаете ошибки?

– Зато это мои ошибки! – парирует самоуверенный человек.

– Но ведь умные люди учатся на чужих ошибках.

– Да, но если глупые, соответственно, учатся только на своих, стало быть, умные учатся на ошибках глупых?

Самоуверенный человек даже свои недостатки может превратить в достоинства. Хитрый тип!

 

2

Нельзя не обратить внимания на то, что всякий хороший аферист (если к таковому применимо слово «хороший») должен обладать изрядной долей самоуверенности. Во всяком случае, умелый обманщик, блестящий знаток ораторского искусства, непременно внушает к себе доверие. Дар убеждения – это то, что объединяет пророка и лжеца. Именно поэтому так трудно определить, кто из них кто. А порой и вовсе невозможно.

Мишель Монтень так говорит об этом в своих «Опытах»:

«Истинным раздольем и лучшим поприщем для обмана является область неизвестного. Уже сама необычайность рассказываемого внушает веру в него, и, кроме того, эти рассказы, не подчиняясь обычным законам нашей логики, лишают нас возможности что-либо им противопоставить. По этой причине, замечает Платон, гораздо легче угодить слушателям, говоря о природе богов, чем о природе людей, ибо невежество слушателей дает полнейший простор и неограниченную свободу для описания таинственного.

Поэтому люди ни во что не верят столь твердо, как в то, о чем они меньше всего знают, и никто не разглагольствует с такой самоуверенностью, как сочинители всяких басен – например, алхимики, астрологи, предсказатели, хироманты, врачи, id genus omne (и все люди подобного рода (лат.)».

Томас Гоббс в своем знаменитом труде «Левиафан» словно продолжает:

«А те, кто верит тому, что какой-нибудь пророк говорит им от имени Бога, приемлют слово пророка, оказывают ему честь и доверие, принимая за истину то, что он им рассказывает, независимо от того, является ли он истинно- или лжепророком. Так же обстоит дело и со всякой другой историей. Ибо если я не стал бы верить всему, что написано историками о славных деяниях Александра или Цезаря, то я не думаю, чтобы дух Александра или Цезаря или кто-либо иной, кроме историка, имели основательный повод считать себя оскорбленными».

Не думаю, что и обманщик искренне оскорбится, если ему все-таки не поверят. Афера есть афера, и у нее нет никаких гарантий. Единственное, что движет людей в этой ситуации, это риск. Но в силу самоуверенности риск оправдан. Это как в случае с известным «пари Паскаля», которое доказывает резонность выбора в пользу веры в Бога. Мол, если ты веришь – а Бог существует, – то тебя ожидает Рай (а неверующего, соответственно, Преисподняя). Если же Бога не существует, то всех ждет одна участь – впрочем, как ее назвать, никому неизвестно, ибо из числа атеистов не сохранилось ни одного свидетеля.

Аналогичным образом: если ты идешь на риск, плененный своей самоуверенностью, то при любом раскладе – и победе и поражении – ты едва ли разочаруешься в себе.

Хорошо ли обманывать свои чувства? Или это тот самый случай, когда роль, которую ты играешь, начинает играть тобой? Хотя к чему эти вопросы? Любая попытка рефлексии, напротив, приводит к разрушению устоявшихся ценностей. Сколько пытался разобраться Декарт в том, существует ли объективная реальность или же она плоть от плоти нашей фантазии? Так и остался на уровне сомнений. Это мы его помним, беднягу, по единственной фразе: «Я мыслю – следовательно, существую», однако изначально в слово «мыслю» он вкладывал значение «сомневаюсь». Разумеется, именно с сомнения и начинается подлинная мысль.

Но самоуверенности чужды мысли. Умники вообще ни в чем не уверены. Наверное, в этом их слабость. Они живут в своем отчужденном мире, где нет места ярким ощущениям и чувствам. «Пусть философы, ежели им это нравится, носятся со своим мудрецом, пусть никого не любят, кроме него, пусть пребывают с ним вместе в государстве Платона, или в царстве идей, или в садах Танталовых!» – писал Эразм Роттердамский в «Похвале глупости». И в самом деле, чрезмерная мысль убивает чувства. Легкомысленность, наоборот, приобщает к ним всецело. Что уж говорить о самоуверенности, которой должно обладать, как обладают своим ремеслом хорошие актеры. Весь спектр чувств выражается в поведении актера. А кто, как не актер, способен стоять в позе самоуверенного павлина и решительно ее не менять. Это достойно тщательного разбора со стороны лучших театральных критиков, если, конечно, они лишены другого порока – снобизма.

 

3

Впрочем, не зря самоуверенность причисляют к человеческим порокам, ведь пороком можно назвать то, что явно отрицается обществом. Самоуверенных людей не любят. Почему? Потому что они могут обойтись без остальных.

Но что, если рано или поздно им понадобится реальная помощь? Не совет или напутствие, не соль или сахар, а помощь в спасении жизни?

Например, потерявшись в лесу, самоуверенный человек, по идее, должен полагаться только на себя и свою сообразительность. Первые три часа. Следующие три часа самоуверенность должна таять на глазах, как желание заняться спортом во время тридцатиградусной жары. А что потом? А потом уже никто на помощь не придет, ибо надо относиться к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе. Это золотое правило морали. Не случайно садистов называют мазохистами, которые свято соблюдают золотое правило морали.

А вот про самоуверенных людей такого не скажешь. Глядишь, и действительно из лесу никто не выведет. А ведь кроме леса есть еще много разных мест, откуда не выбраться!

Фома Аквинский, уважаемый теолог, будучи совсем не дураком, отчетливо сформулировал в трактате «Сумма теологии», почему самоуверенность – это порок:

«Во-первых, это та [самонадеянность], посредством которой человек полагается на свою собственную силу, когда пытается добиться того, что превосходит его [естественные] способности, так, как если бы это было для него возможным. Такого рода самонадеянность со всей очевидностью возникает из тщеславия, поскольку надо очень желать славы, чтобы пытаться добиться того, что превосходит [естественные] способности, особенно если речь идет о чем-то новом, которое [как правило] является предметом наибольшего восхищения. По этой причине Григорий и говорит, что самонадеянность в отношении нового является дщерью тщеславия.

Во-вторых, это та [самонадеянность], посредством которой [человек] неупорядоченно полагается на божественную милость или силу, надеясь обрести славу без добродетелей или прощение без раскаяния. Такого рода самонадеянность, похоже, возникает непосредственно из гордыни, а именно когда человек настолько высоко оценивает сам себя, что пребывает в уверенности: каким бы грешником он ни был, Бог не покарает его и не лишит славы».

Стоит разобрать вышеприведенные аргументы детальнее.

Начнем с первого – его можно окрестить одной фразой: «Нельзя прыгнуть выше головы». Речь здесь идет не о моральных или духовных стремлениях, а чисто физических: скажем, нельзя, будучи высоким человеком, попасть в танковые войска. Хоть убей! И попытка сгруппироваться, сжаться, доказав тем самым, что самонадеянному человеку все нипочем, как правило, заканчивается или ничем, или пирровой победой. Залез-то залез, да как потом вылезти?!

Второй аргумент гораздо интереснее. Я могу поступать, как угодно, поскольку уверен в своей правде. Этот принцип абсолютно противоположен сократовскому. Вспомним, как древнегреческий философ, осужденный на смерть, не стал предпринимать попытки к бегству на основании того, что суд установил его вину. Мы, современные читатели его биографии – впрочем, как и первые последователи Сократа, благодаря которым мы стали читателями, – уверены в его непогрешимости и правильности: «Разве мог Сократ угрожать хоть как-то обществу? Как-никак он учил жить по уму!» Но Сократ самоуверенно не отстаивал свою истину, положившись на правоту закона. Да и о какой самоуверенности можно было говорить, когда сам Сократ лишь знал, что ничего не знает. Очевидно, это олицетворение его неуверенности.

А если не разделять трезвомыслие Сократа, то можно жить, полагаясь исключительно на свою веру. «Я – избранный, – словно говорит самоуверенный человек. – А значит, мне можно все!» Пусть это и вариант, доведенный до абсурда, но, в сущности, логика ясна. Как было много людей в истории, завоевавших право вести себя, как заблагорассудится. У них были на то причины: успешные политические результаты, народная слава, труд на благо отечества. Словом, заработал, заслужил. Но как порой это негативно проявляется – человека словно не узнать.

Он может оскорблять женщин, отпускать скабрезные шуточки, танцевать на столе – да что там, убить человека! – и ничего ему за это не будет. «Ну, послушайте, господа, он же известный писатель. Как вы смеете его в чем-то подозревать или ущемлять? Это недопустимо. Это свойства кровавого режима и тоталитарной власти».

Думается, и Сократа отравила кровавая греческая власть. Но из скромности историки все же не решаются об этом говорить.

 

4

В киноленте «Всегда говори «да» с Джимом Керри в главной роли демонстрируется психологический прием, который помогает главному герою избавиться от своих комплексов, но вместе с тем и приводит к определенным жизненным осложнениям. Этот прием по развитию уверенности в себе так и называется «всегда говори „да“». С одной стороны, это выглядит странно – как может постоянное согласие привести к самоуверенности? Но с другой стороны, если выполнять это задание, то можно воочию убедиться в том, что грань между ожидаемыми нами последствиями и реальными весьма ничтожна. Почему мы чаще всего предпочитаем отказываться? Из трусости. А вдруг меня поймут неправильно? А вдруг это приведет к чему-то плохому? А вдруг… а вдруг…

Но как выясняется, не так страшны последствия. Более того, твое «да» вызовет прилив положительных эмоций со стороны собеседника и лишь сблизит вас. Так о каких негативных последствиях вообще можно вести речь?

Не будем, впрочем, углубляться в проблематику и множить лишние сущности (как известно, разобрав на части живой организм, затем уже не сложишь) – сюжет фильма сам в остроумной форме дает ответы на все вопросы.

Любопытно здесь то, что самоуверенность начинается с позитивного «да». Причем не столько себе, сколько окружающему миру. Самообладание – это же не только внутренне присущее качество человека, зачастую его еще нужно достичь. Какие предлагаются варианты достижения?

1. Карьерный успех – оно же, как озвучивалось выше, политическое, социальное и прочее достижение, признанное людьми.

2. Любовные победы. Уж это, несомненно, один из самых эффективнейших вариантов. Если в твоем послужном донжуанском списке свыше полусотни побед, ты смело можешь идти на любые авантюры. «Мы великие, потому что у нас великое прошлое» – этот лозунг утешит тебя даже в случае тотального провала.

Везение. Либо ты родился в такой семье, где тебя финансово пригреют, а в случае опасности и защитят. Либо тебе просто не повезло. Но не отчаивайся, самоуверенности можно понабраться, используя и первые два варианта.

 

5

Будем снисходительны – самоуверенность еще никому не мешала. А вот отсутствие ее – еще как! Представьте только, если бы страх ослеплял трезвый ум? Если бы люди робели перед самым мало-мальски решительным поступком?

Тогда бы искусствоведы быстро потеряли свою работу, ибо страшились обидеть автора своим аналитическим витийством! Художники – люди ранимые, обижать их ни в коем случае нельзя.

Тогда бы футбольные фанаты разошлись по домам, ибо болеть за свою команду как-то опасно и слишком самонадеянно – глядишь, еще и проиграет матч, – а поносить противников еще хуже: задевать чужие чувства ой как нетактично.

Тогда бы учителя не кричали на учеников и не ставили их в угол. Ох уж эти педагогические приемчики! Сплошная уверенность в их эффективности. Куда лучше никому не мешать и оставить все на самотек!

Тогда бы политики не вели свои подковерные игры и с радостью сложили с себя полномочия.

И если бы не последний пункт, картина производила бы удручающее впечатление. А сколько еще не перечислено – просто страх не позволяет это сделать. Трепет писателя перед читателем пусть выглядит и кокетством, но кокетством высокого полета!

Так что не будем лицемерить и лгать самим себе. Самоуверенность – это костюм, который не каждому впору: кому-то жмет, кому-то не подходит по цвету, а кто-то вообще не носит костюмов. И напрасно полагать, что бывают универсальные вещи. Нет, все в этом мире индивидуально. И на некоторых людях, право слово, этот костюм смотрится безукоризненно. Отдадим им должное, хотя они в силу своей самоуверенности конечно же в нашем одобрении не нуждаются.