Глава 1

Я не спал почти всю ночь, ворочаясь с боку на бок. Пытаясь заснуть, то и дело мысленно возвращался к событиям, которые произошли за последние сутки, и каждый раз ловил себя на мысли, что, возможно, они в какой-то степени повлияли на наше завтрашнее, точнее уже сегодняшнее возвращение на Землю. С одной стороны я был рад, что мы возвращаемся домой, но с другой, меня настораживало столь скоропалительное возвращение, и потому я никак не мог успокоиться. В конце концов, когда в очередной раз повернулся на другой бок, я услышал Викин голос:

— Не спишь?

— Нет.

— Не переживай, надо радоваться, скоро мы будем дома, — она повернулась в мою сторону и, прижавшись, обняла, положив голову на мое плечо.

— Когда я чего-то не понимаю, меня всегда мучают сомнения, и ничего не могу с собой поделать. С чего вдруг лететь на Землю именно сейчас? Война, Галактиане уничтожают одну звездную систему за другой. Столько проблем, и вдруг, ни с того ни с сего, нас отправляют на Землю? Совершенно непонятно.

— Видимо, период времени, когда нам грозила опасность, миновал, а раз так, то Земля достаточно безопасное место в Галактике, где мы можем жить. Возможно наш отлет, как-то связан с твоим путешествием в будущее. Не зря же их корабли погнались за вами. Кстати, ты так и не рассказал мне, как все прошло?

— Как прошло. Нормально. Прибавили газу, и ушли от погони. Одним словом, ничего интересного.

— Мне кажется, ты чего-то не договариваешь.

— О чем ты?

— Все о том де.

— Серьезно, ничего интересного. Правда перегрузка была еще та, я думал меня наизнанку вывернет, а так, обычный пространственный бросок. И вообще, перед отлетом поговорим с Фейнхотеном и всё узнаем.

Я пролежал с открытыми глазами почти до самого утра, и лишь под утро заснул. Когда я открыл глаза, чтобы посмотреть, сколько время, Вика уже готовила завтрак.

— Ты уже встала?

— И Саша тоже. Кстати, Фейнхотен уже сообщил, что отлет в двенадцать, так что у тебя еще уйма времени.

— А он больше ничего не сказал?

— Я не стала спрашивать, думаю, он сам расскажет обо всем при встрече.

Я посмотрел на часы. Было начало десятого. Умывшись, я сел позавтракать. Сашка сидел за столом и играл очередной игрушкой, которую ему подарил кто-то из экипажа станции. Я смотрел на него и думал, интересно, какие у него останутся воспоминания от всего пережитого за эти недели. Наверно самые смутные. По крайней мере, у меня из детских воспоминаний почти ничего не осталось. Даже школьные годы вспоминаются с трудом и то в основном на основе оставшихся фотографий. В этот момент ожил голографический экран, и мы увидели Фейнхотена.

— Доброе утро еще раз. К нам тут пожаловали нежданные гости, готовится небольшое совещание. Вы не могли бы к нам присоединиться?

— Конечно, — ответил я, — когда оно состоится?

— Через полчаса. Корабль уже на подходе. Да, и еще, желательно, чтобы вы оба были на совещании.

— Хорошо, — ответила Вика, явно не понимая, с чем связана просьба, быть на совещании обоим.

Экран погас.

— Надо попросить кого-нибудь посидеть с Сашей, — сказала Вика. И не успела она это сказать, как раздался зуммер двери. Дверной экран показал, что это была одна из вновь прибывших. Я открыл дверь.

— Извините, — произнесла она, — Помощник воспитателя младшей группы Зуринга. Фейнхотен просил присмотреть за вашим сыном, пока вы будете на совещании. Если хотите, я возьму его в группу сейчас или зайдете к нам сами, когда пойдете. Мы находимся в шестом отсеке, комната В2.

— Спасибо, мы зайдем сами, когда пойдем, — ответила Вика.

— Хорошо. Всего доброго.

Я закрыл за ней дверь и сказал:

— Не люблю я все эти тайны и хождения вокруг да около. Надо же какая любезность с его стороны. Даже об этом успел позаботиться.

— Чего ты так раскипятился? И правильно сделал, что позаботился. Сейчас бы сидели и ломали голову, куда Сашку деть. Не злись, прошу тебя.

— Вовсе я не злюсь.

— Нет, злишься, я же вижу.

— Извини, просто я действительно как не в своей тарелке.

— Прекрасно понимаю, сама волнуюсь, просто вида не показываю.

— Хорошо, уже успокоился. Собственно чего ради я должен беспокоиться. Мы летим домой, к нам летят гости, возможно, представители с Земли. Нас пригласили на совещание.

— Сережа, прекрати немедленно всю эту говорильню и успокойся. У тебя что, невроз?

— Нет, я спокоен.

Вика посмотрела на меня, и я стал понемногу успокаиваться. Уткнувшись в тарелку, стал есть, даже не понимая, что это. Я старался не показывать вида, но внутри меня нарастало волнение. Так было всегда. Еще со студенческой поры, когда ехал сдавать очередной экзамен или зачет, меня с утра одолевала непонятная дрожь волнения, но стоило войти в аудиторию, взять экзаменационный билет и я моментально успокаивался, даже если, прочитав вопросы и поняв, что не все знаю и не на все смогу ответить, волнение улетучивалось, и мозг начинал работать на решение конкретных задач. И позже, когда работал на заводе, потом на фирме, любая неопределенность, вопрос, который не был четко сформулирован, всегда выводил меня из равновесия и заставлял волноваться до тех пор, пока я не выяснялась суть вопроса.

Я не заметил, как Вика убрала посуду, переодела Сашу и только когда она сказала:

— Мы готовы, можно идти, — я, словно очнулся и ответил:

— Очень хорошо, пошли.

Мы спустились на этаж ниже, прошли в соседний отсек и, найдя комнату В2, позвонили в дверь. Нам открыли, и мы увидели большую группу детей, которые дружно играли кто друг с другом, а кто с воспитателями. Одной из них была Зуринга. Увидев нас, она произнесла:

— Смелее, проходите.

Мы вошли. Увидев детей, которые внешним видом резко отличались от нас, Саша инстинктивно спрятался за Викиными ногами, однако вид множества игрушек и веселый смех детей, успокоил его и потому он неожиданно вышел вперед и направился к ним.

— Слава Богу, — подумал я, поскольку боялся, что Сашка ударится в слезы и ни за что не захочет, чтобы мы его оставили.

— Не волнуйтесь, я уверяю вас, все будет хорошо, после совещания можете зайти за сыном, — сказала Зуринга, закрывая за нами дверь. Мы вернулись в наш сектор и, пройдя до конца коридора, оказались в кают-компании. Фейнхотен и еще несколько вновь прилетевших сидели за столом. Увидав нас, он пригласил к столу. Мы присели. Посмотрев на гостей, я чуть было не выкрикнул: «Земляне», но вовремя спохватился. Они были похожи, даже очень похожи чертами лица, но все же это были не земляне. Видимо прочитав по выражению моего лица, удивление, Фейнхотен произнес:

— Позвольте представить личного посланника Юглинда Солэнга и его коллег Бейджа и Маангу.

Когда Фейнхотен представлял их, они слегка наклонили голову в нашу сторону.

— Прошу Солэнг, вам слово.

Солэнг посмотрел в мою сторону и от его взгляда меня ударил озноб, и я вдруг отчетливо понял, что ничего хорошего от их визита не следует ожидать, наоборот, они привезли крайне плохие новости. Солэнг сделал паузу и произнес:

— Мы прилетели на станцию по двум причинам. Во-первых, чтобы ознакомить вас с теми событиями, которые имели место в нашей системе после вашего отлета и, во-вторых, с определенной миссией, которую нам поручил Юглинд. Начну с первой.

Как это ни парадоксально, но факт остается фактом. Ни станция на Хемлине, ни сама звездная система не были атакованы кораблями Галактиан. Как только вы открыли пространственный переход, их корабли, как ни странно, не последовали за вами. В тоже время, они воспользовались своим, непостижимым для нас методом перемещения, и вместе с остальными кораблями, принимавшими участие в нападении, покинули систему. Что с ними стало неизвестно. Как мы позже узнали, вы весьма искусно смогли сманеврировать, возможно, это стало причиной, что они не последовали за вами. По крайней мере, они больше не возвращались к нашей станции. Однако это не означает, что угроза повторной атаки миновала, тем более что сообщения о продолжении уничтожения звездных систем поступают непрерывно.

В свете этих событий, шеф Юглинд принял участие в расширенном совещании в Центральном Совете управления нашей звездной системы, где решались вопросы, связанные с возможностью атаки и необходимостью эвакуации населения. В числе мероприятий, которые были намечены, рассматривалась возможность размещения части населения в районе Солнечной системы, в частности на Марсе, спутниках планет и частично на Земле. Поскольку Солнечная система не входит в состав Звездной Федерации, сохраняется большая доля вероятности, что она может избежать атаки Галактиан. Поэтому, нам поручено, вместе с вами вступить в полномасштабный контакт с представителями Земли, на предмет взаимодействия и приема на своей территории части жителей нашей планеты.

Внимательно выслушав выступление Солэнга, я с облегчением вздохнул, поскольку все было не так страшно, как мне почему-то показалось. Я оживился и потому сразу задал вопрос:

— Какова конкретно наша роль во всем этом, и как вы все это представляете?

— Я думаю, мы дадим сигнал, по поводу новой встречи с представителями Земли. Затем произведем посадку, к примеру, там же где она была перед вашим отлетом. На встрече мы информируем картину происходящего и оговорим встречу с руководством или представителями руководства планеты для выработки конкретных решений. По-моему все достаточно просто.

— Однако, прямо как в кино. Нет, это, по-вашему, просто, а, по-моему, все достаточно сложно, — ответил я, и Солэнг с удивлением посмотрел на меня.

— Почему вы так считаете?

Я на секунду задумался. Сложность и масштабность задачи, о которой с легкостью говорил Солэнг, была столь очевидна, что в первый момент я растерялся, но, поразмыслив, произнес:

— Начнем с того, что давайте, разберемся, кто вы и кто мы, я имею в виду землян? Вы не задумывались над этим вопросом, а зря. Вы знаете о землянах все или почти все, потому что вы, создали нашу расу. Мы, проще говоря, дети из пробирки. Пусть я утрирую, но фактически это такт. Сколько-то там тысяч лет назад, вы методами генной инженерии создали на земле расу землян, которая в дальнейшем стала самостоятельно развиваться. При этом, все это время, вы регулярно наблюдали за нашим развитием, не вступая в непосредственный контакт. В результате, человечество, в отличие от вас, ничего не знает, кто вы, и какую роль сыграли в том, что мы вообще существуем на нашей планете. Не буду говорить о том, что десяток или сотня человек в лице руководителей ряда стран информированы об этом, и то благодаря тому, что Федерация отразила нашествие биокиборгов, и произошел официальный контакт. Для большинства землян, вы — миф, гипотеза, одним словом НЛО, УФО или как угодно это называйте. Вы, кто угодно — Боги, инопланетяне, пришельцы и так далее и тому подобное. Вы поймите, даже собственной истории толком не знаем, а строим бог весь какие догадки. Сто с лишним лет назад нам вдолбили в голову, что мы произошли от обезьян и половина людей в это охотно верит, правда другая половина, верит, что человека сотворил Бог. Сначала Адама и Еву, коих затем Господь изгнал из рая, а от них пошли все остальные. А как все было на самом деле, никто не знает. Да что говорить, мы не знаем точно, что было две тысячи лет назад. Так, смутные воспоминания, эпистолярные обрывки и то весьма расплывчатые и путанные. В результате, больше вопросов, чем ответов кто, что и как, то ли был Христос, то ли не был? Мы до сих пор любуемся пирамидами и ломаем голову, кто, как и зачем их построил. А теперь представьте, являетесь вы и говорите: «Здравствуйте, это мы ребята вас создали, правда, у нас сейчас не совсем всё как надо, точнее совсем все плохо, так что мы у вас тут поживем, технику вам новую привезем, телевизоры разные с объемным изображением и тому подобное». Вы представляете, что начнется?

— Как что, жители планеты получат новые технологии, исчезнет голод, мы поможем излечить большую часть болезней. Улучшим климат и экологию планеты, Вы сразу подымитесь на несколько ступеней вверх в эволюционном развитии и минуете целые десятилетия в поисках того, что сможете получить сразу.

— Кто бы спорил, отлично, просто здорово. Получить знания о супер-пупер двигателях и телепортирующих кабинах, особенно для работников ЖЭКов, будет величайшим счастьем. Это я, конечно, утрирую, а если серьезно, то вы забыли о главном, что станет с теми миллионами, нет миллиардами людей, которые веруют во все эти религиозные сказки. Как быть им? Вся их вера в одночасье рухнет. Оказывается вот он Бог, творец, создатель. Что произойдет в головах этих людей сказать весьма трудно, да и невозможно. Может, они возрадуются, может, они проклянут вас, может, да я даже не могу себе вообразить, что может произойти в умах людей. Возможно, вам не известно столько религий, религиозных течений и направлений существует на Земле, вы себе представить не можете. И при всем этом, все они находятся между собой в достаточно сложных взаимоотношениях и это мягко сказано. Поэтому я согласен с вами, что диалог начать можно и даже необходимо, но предупреждаю сразу, это будет не так просто, как вам кажется. Если вы не просто наблюдали за нашим развитием, а анализировали его, то простите за откровенность, но, на мой взгляд, вы весьма опрометчиво пустили на самотек вопрос изначального происхождения человека на Земле и как следствие этого, вызвали массу домыслов самого разного характера, которые в конечном итоге привели к тому, что мы имеем в настоящий момент. Мы Homo Sapiens или, иначе говоря, человек разумный и все.

— А разве этого мало?

— А вы считаете, что этого достаточно?

— Не понял, чего именно?

— Что человек разумный, живущий на Земле, не знает, кто он, от кого произошел и кто его предки, точнее считает что знает, но каждый по-разному?

— Это дискуссионный вопрос и мне сложно на него ответить, поскольку не входит в сферу моих полномочий.

— Забавно, — вырвалось у меня, — в таком случае, я вам не завидую. С подобными вопросами вам придется столкнуться на Земле сразу, как только вы приступите к переговорам. И кстати, — неожиданно для себя добавил я, — запаситесь доказательством, что именно вы создали нашу расу. На Земле к этим вещам относятся крайне щепетильно, и уверяю вас, будут досконально изучать все представленные вами доказательства. Что поделать, такой мы народ, земляне, — как я не старался, но последние слова были сказаны столь ехидно, что Вика с укором посмотрела на меня, но промолчала.

Солэнг переглянулся со своими помощниками. Они явно не ожидали, такого оборота дел и потому пребывали в некоторой растерянности. Чтобы как-то смягчить моё выступление Вика вдруг обратилась к ним:

— Конечно, я во многом согласна со своим мужем. Трудности, безусловно, будут. Другое дело, что их необходимо решать. Однако не будем забывать, что наше общество пережило нападение биокиборгов и благодаря вашей помощи отчасти знает о существовании мыслящих существ в Галактике, имеющих гораздо более передовую технологию. Раз так, значит, есть определенные точки соприкосновения, кроме того, отнюдь не обязательно сразу оповещать население Земли о вашей роли в нашем так сказать появлении на планете Земля. Как вы считаете?

Солэнг с благодарностью, посмотрел на Вику:

— Согласен с вами. Вот поэтому нам так важно, чтобы начать контакт на Земле помогли именно вы, поскольку имеете опыт общения с нами, а через вас нам будет лучше наладить, как бы это правильнее выразиться, — он запнулся, и Вика снова пришла ему на помощь.

— Взаимопонимание двух миров, нашего и вашего.

— Именно это я имел в виду.

— В таком случае, совещание как я понимаю, подошло к завершению? — спросил Фейнхотен, — вылет, как и планировалось в двенадцать? — он посмотрел на часы, — хотя нет, пожалуй, придется немного скорректировать.

— Нет, есть еще один нерешенный вопрос, — сказал Солэнг, он слегка нахмурился и в этот момент Вика, словно прочитав его мысли, тихо произнесла:

— Я не согласна.

— С чем ты не согласна? — спросил я, не поняв её высказывания.

— Я знаю, что они хотят.

— Да ты не волнуйся, — совсем ничего не понимая, произнес я, хотя внутренне весь сжался, предчувствуя что-то неладное.

— Позвольте мне сначала сказать, — произнес Солэнг, — Ваш сын Саша, не только ваш сын, он частица эволюционной пирамиды развития вашего мира и соответственно нашего. Совет принял решение сформировать группу детей и направить их в один из отдаленных уголков нашей Галактики, где они смогут выжить. Наше существование под угрозой. Вы сами это прекрасно знаете. Если нам суждено погибнуть, это не должно означать, что на этом мы закончимся как цивилизация. Она возродится, пусть не скоро, через тысячи лет, но это произойдет. Ваш сын, как представитель Земли, станет частицей будущей цивилизации. И потом, кто сказал, что это навсегда. Борьба с Галактианами только начинается, возможно, завтра, мы найдем способы как с ними бороться, и тогда все изменится. Однако если нас ждет поражение, я не думаю, что вы можете отказать вашему сыну в праве на жизнь?

Я закрыл глаза и подумал, — Неужели я должен потерять сына второй раз и снова добровольно. За что, почему?

— Я не отдам вам его, — решительно произнес я. Я уже терял один раз свою семью, когда рискнул броситься в водоворот времени. Сейчас мы вместе, но сына, того, кого звали Алешей, потерял навсегда. Но тогда я спасал мир, который разрушил. Я был причиной и следствием, судьей и палачом, кем угодно, одновременно. Вы думаете, это было легко? Нет, потерять тех, кого любишь страшно и больно. Но сейчас совсем другое время. Если что-то произойдет, есть время улететь, тепортироваться…

— Не надо себя обманывать, — сказал Солэнг, — время всегда не хватает, а изменить что-то не всегда представляется возможным. Вам повезло, вы смогли, но повезет ли вам дважды? А с жизнью людей, тем более близких, вряд ли стоит экспериментировать. Тем не менее, вы родители и у вас есть право выбора, до отлета у вас есть время всё обдумать и принять решение. Потом его не будет.

Солэнг поднялся из-за стола, а вслед за ним оба сотрудника, которые за все время беседы так и не произнесли ни слова. Мы остались сидеть. Худшее, что могло случиться, всей тяжестью навалилось на нас. Вика посмотрела на меня, потом на Фейнхотена и тихо сказало:

— Мне надо подумать, пойду к себе и перед отлетом дам ответ.

Она встала и медленно пошла по коридору. Я посмотрел ей вслед, потом обернулся на Фейнхотена, словно ища его поддержки или совета как быть. В ответ на мой немой вопрос, он неожиданно произнес:

— Она уже все решила, просто ей трудно, так же как и вам, сказать да, и я её понимаю. Мне было так же нелегко это сделать.

— Вам? — не понял я его слов, — при чем тут вы?

— С детьми летит Хлоя, — и он отвернулся, чтобы я не увидел его слез.

— Вика, постой, — закричал я, и побежал вдогонку за ней….

Мы сидели, обнявшись в своей комнате. По лицу Вики неудержимо катились слезы, и я не мог её ничем утешить. Умом я понимал, что так надо, так лучше, безопаснее, но сердце кричало и говорило совсем другое. Нет, не отдам! Он и Вика, все самое дорогое, что у меня есть сейчас на этом свете. Хотелось что-то изменить, отложить, найти какой-то предлог, но рассудок твердил, что изменить что-либо невозможно. Пойми, это необходимо. Может наступить час, когда ты будешь проклинать себя, что не прислушался доводам разума, а поддался эгоизму эмоций.

Сашка безмятежно сидел на полу и играл с игрушками, которые ему подарили его новые друзья, от которых мы его с трудом увели.

— Ты заметил, как он быстро акклиматизировался в новом коллективе, а ведь они совсем не такие, как мы? — сказала Вика, глядя мокрыми глазами на Сашу.

— Заметил, — нехотя ответил я.

— Жаль, что мы не сможем какое-то время общаться, но ведь это совсем не надолго, правда? — снова сказала она.

— Скажи, почему ты так говоришь, словно мы уже всё решили?

— Потому что, Солэнг прав, не надо себя обманывать. Мы сделаем это, потому что слишком любим нашего сына. Нам пришлось столько пережить, и я не хочу, чтобы на его долю выпали все эти беды. Я хочу, чтобы он не просто выжил, а смог жить.

— Откуда ты знаешь, что будет? Это никому не известно.

— Возможно. Но я верю.

— Во что?

— В лучшее. Поэтому, хотя мне бесконечно больно, надо сделать так, как сказал Солэнг. Мы полетим на Землю, а Саша полетит вместе с детьми. Так я решила, и можешь ничего мне не говорить.

Я поцеловал её и тихо произнес:

— Сколько в тебе мужества и мудрости, каждый раз поражаюсь.

— Не больше чем в тебе, — и она разрыдалась.

— Вот так, стоило мне сказать, какая ты, а ты в слезы.

Я гладил её по голове, словно она была маленьким ребенком, а сам продолжал неотрывно смотреть на играющего Сашку, словно хотел запечатлеть его образ, улыбающегося, веселого мальчугана, и он словно услышав мои мысли, повернулся в нашу сторону, и слегка наклонив голову и сделав серьёзное лицо, сказал:

— Папа, — и улыбаясь, вытянул перед собой руку с игрушкой, в которую играл, словно хотел показать нам её. Я улыбнулся ему, и Вика тоже, утирая слезы, катившиеся из глаз.

— Иди к маме, сынок, — ласково произнесла она и поманила руками Сашу.

Он радостно бросился к ней. Она подхватила его и взяла на руки, но он неожиданно вырвался из её рук и снова стал играть игрушкой, которая была не то машиной, не то кораблем. Он возил её по полу, издавая при этом смешные звуки. Мы молча смотрели, как он играет. В дверь позвонили. Я подошел и увидел на экране, что это была Хлоя.

— Можно зайти?

— Конечно, входите, — Хлоя вошла и, увидев Вику с распухшими от слез глазами, все поняла, и потому тихо сказала:

— Нам пора. Корабль улетает через двадцать минут. Вы пойдете с нами или останетесь?

— Пойдем, — сказал я и посмотрел на Вику.

Взяв Сашку на руки, мы направились по коридору в другой корпус, где находилась шлюзовая. Когда мы подошли, там уже находились Солэнг и два его сотрудника. Фейнхотен. Был очень хмурым. Рядом с ним стояла одна из воспитательниц и два малыша, мальчик и девочка, которые внешним видом говорили, что они соплеменники Солэнга, но каким-то образом оказавшиеся на чужой планете, видимо там жили и работали их родители. Я опустил Сашу на пол. Он подошел к детям, видимо он их уже знал, и они стали играть, не обращая на взрослых никакого внимания.

— Пора прощаться, — сказал Фейнхотен. Неожиданно для нас, всегда сдержанная на людях, Хлоя подошла к Фейнхотену и, обнявшись, они несколько мгновений смотрели друг на друга. Мы стояли в стороне, наблюдая эту картину. Наконец Фейнхотен отпустил её руку и она, подойдя к нам, сказала:

— Не волнуйтесь за сына. Я не смогу заменить ему вас, но постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы ему было хорошо. Не сомневайтесь.

Вика обняла Хлою, и, расплакавшись, не смогла ничего ответить, поэтому я, стараясь проявить все свое самообладание, которое таяло с каждой минутой, произнес:

— Я верю, что все будет хорошо, и надеюсь, что это не надолго. Мы их победим, и мы снова будем все вместе, правда?

— Конечно, — ответила Хлоя.

В этот момент открылся шлюз. Солэнг вместе с остальными вошел внутрь. Дверь за ними закрылась, и я даже не успел помахать Саше рукой, впрочем, он был занят своими новыми друзьями, а Хлоя крепко держала его за руку. Я повернулся и увидел влажные глаза Фейнхотена. Он посмотрел на меня, и поскольку Вика стояла вдали, сказал:

— Знаете, Сережа, я только сейчас понимаю вас, как тяжело терять любимого человека. Я знал её с детства, она была для меня ребенком, а потом выросла, стала взрослым человеком, мы стали вместе работать, и я понял, что не могу без неё. Любовь везде одинакова в Галактике. Ей неписаны законы, неподвластен возраст, она делает с человеком непонятное, заставляет совершать подвиги, глупости, что угодно. На то она и любовь.

Он посмотрел на меня своими большими грустными глазами, и я вдруг спросил:

— А сколько вам лет?

— Если исходить по земному летоисчислению семьдесят пять.

— А Хлое?

— Ей тридцать. Большая разница, я понимаю, поэтому я никогда не давал повода ей, но когда все это началось, я имею в виду нашествие Галактиан, я понял, что время неумолимо быстро стало лететь, и жизнь стала совсем иной. Она начала цениться значительно выше, и я понял, что может случиться, что я не успею сказать ей тех слов, которые хотел сказать уже давно.

— И вы ей ничего не сказали?

— Сказал. Но увы, это надо было сделать намного раньше. Понимаете, Сережа, никогда, слышите, никогда не откладывайте на завтра то, что можете и должны сделать сегодня, особенно, если это касается чувств. Чувства, они как порыв ветра, как морской прибой, разбившийся о прибрежный песок. Если их вовремя не сказать они могут превратиться в бесконечную тоску и печаль. Вы понимаете меня?

— Да.

Он обнял меня за плечи и, подойдя к Вике, сказал:

— Жизнь продолжается, вечером летим на Землю.

— Я только не поняла, все улетели, кто же будет вести переговоры?

— Как кто? Мы с вами. А Солэнг прилетит прямо на станцию, как только выполнит своё поручение, а заодно доложит обо всем руководству и получит дополнительные инструкции. А оттуда, мы все вместе отправимся на Землю. Вам все понятно?

— В общих чертах. Только честно скажу, какой из меня переговорщик. Вот, Вика да, а я так…. Сами слышали, как я Солэнгу выдал… Интересно, что по этому поводу подумает Юглинд?

— То и подумает, что человечество гораздо раньше войдет в Федерацию, чем он думает.

— Вы так думаете:

— Нет, я так считаю.

 

Глава 2

Мы прилетели на станцию в этот же день к вечеру. Всю дорогу, чтобы отвлечься мыслями о Саше, я вел с Фейнхотеном беседу. Больше всего меня волновал вопрос, почему Юглинд и руководство считает, что на Землю Галактиане вряд ли нападут.

— Мне трудно сказать, на чем построена их уверенность, но думаю, что они очень хорошо все проанализировали, прежде чем принимать такое решение. Насколько мне известно, пока нет ни одного нападения Галактиан на свободные миры, как мы называем те, которые не входят в состав Звездной Федерации.

— А их много в Галактике? — спросила Вика.

— Да, достаточно много. Несколько тысяч.

— Несколько тысяч! И все являются искусственным продуктом более развитых цивилизаций?

— Отнюдь нет. Жизнь в Галактике развивается достаточно сложно. Есть цивилизации, которые существуют очень давно, несколько тысячелетий и при этом их развитие никак не связано с искусственным происхождением. Правда, таких очень мало.

— Простите, что перебиваю, — сказал я, — выходит, что теория происхождения видов не совсем бредовая, если есть цивилизации, которые развились сами по себе? Или я что-то не совсем правильно понял в этом вопросе, как тогда зародилась жизнь в свободных, как вы говорите мирах, которые не связаны с искусственным происхождением?

— Я лишь попытаюсь ответить на эти вопросы, поскольку они имеют некоторые моменты, по которым в научном мире имеют место разные суждения и, следовательно, не имеют однозначного толкования. Дело в том, что в наших научных кругах, в отличие от земных, те гипотезы, которые не могут быть доказаны абсолютно точно, имеют право на существование. Более того, любые точки зрения, теории, гипотезы не имеют приоритета. Другое дело, что каждая из них имеет своих сторонников, и каждая сторона работает в своем направлении, чтобы найти доказательства своей правоты. Поэтому мы не догматики. Догма вообще страшная вещь.

— Но любая теория, которая имеет доказательства, по существу превращается в догму, или я не прав?

— Не совсем. Мы понимаем под словом теория то, что требует доказательств. То что доказано фактами, опытом, экспериментами, чем угодно, в нашем понятии истина. Однако попытаюсь ответить на ваши вопросы. Сначала на второй вопрос, он проще. В какой-то степени вопрос о происхождении видов имеет право на существование. Это подтверждено практикой. На целом ряде планет свободных миров жизнь зародилась именно таким путем. Благодаря эволюции за миллионы и миллионы лет на планетах сформировалась жизнь, которую в первом приближении можно назвать разумной. Так, например, планета Гонибус. Там существует пещерная цивилизация человекообразных обезьян, которые, если их рассматривать с точки зрения цивилизации, находятся на первой ступени эволюционного развития. Они живут племенем, имеют примитивные орудия труда и как показали исследования, начальные основы речи. В ряде случаев, они используют естественный огонь, при пожарах, извержениях, для приготовления пищи. Как долго они смогут пребывать на этой фазе развития и перейдут ли к следующей, покажет время. Пока назвать их разумными существами мы не можем, но это уже и не животные в том понимании, как мы воспринимаем это слово. Или второй пример, планета Фаста105. Очень интересная, на мой взгляд, планета. Большой радиационный фон на планете привел к мутациям ДНК и скорость развития их столь высокая, что в течении менее чем тысячи лет там появились прямоходящие динозавры, которые живут не просто стаями, а проявляют зачатки умственного развития. Это проявляется в том, что они используют передние конечности для строительства жилья, используют предметы в качестве орудия производства и что самое удивительное, умеют говорить. Разве это не удивительно, но с другой стороны, это идет в разрез с эволюционной теорией развития, поскольку, дает совершенно новое ответвление.

— Позвольте, и что такая примитивная жизнь на всех планетах свободных миров?

— Конечно нет. Есть, где развитие цивилизации шагнуло далеко вперед, не так скажем как на вашей планете, но по историческим меркам, достаточно близкое к вашему, скажем, пятьсот или тысячу лет назад. Хотя при этом может иметь буквально парадоксальные формы развития техники.

— Тогда я совсем ничего не понимаю. А как же возникли эти миры?

— Увы, должен сразу огорчить Сережа, самым банальным способом. Представь себе, планета населенная примитивными существами и вдруг к ним с неба падает космический корабль. К примеру, терпит бедствие, или еще по какой причине, коих может быть достаточно много. Команда, чудом спасшаяся и не имеющая возможности вернуться обратно, селится на этой планете. А дальше все просто. В случае если происходит биологическая совместимость видов, начинается смешение рас и создание новой. Прапрародители естественно умирают, знания забываются, но возникшая раса имеет начальные умственные развития, которых достаточны для того, чтобы стала создаваться раса полноценно мыслящих существ, которые с течением времени заселяют эту планету. Между прочим, знакомясь с вашей планетой, я прочитал целый ряд научных материалов и обнаружил, что у вас так же существует гипотеза вашего происхождения именно таким образом.

— Но возможно ли это? — спросила Вика.

— Нельзя сказать, что это массовое явление, но такое имеет место, особенно в период начального освоения космоса. При этом это могут сделать отнюдь не самые развитые цивилизации.

— Да, но как они достигнут со своей примитивной техникой столь отдаленных планет?

— Очень просто. Представьте себе. Цивилизация вышла в открытый космос. Начинает его активно изучать. Понимая, что далеко на такой технике не улетишь, для дальних путешествий они начинают использовать анабиоз. Погружая команду в спячку, корабль бороздит просторы космоса и в один прекрасный момент попадает в черную дыру, в результате оказывается совершенно в непостижимом месте галактики. Корабль при этом, не рассчитанный на подобные нагрузки, ведь естественные и искусственные черные дыры для перехода это не совсем одно и тоже, частично разрушается, а уцелевшая часть команды в один прекрасный день оказывается вблизи какой-нибудь системы и совершает вынужденную посадку. А дальше как я сказал.

— Нет, это какая-то фантастика, — безапелляционно вырвалось у меня.

— Вовсе нет, это неоспоримый факт. Вот почему иногда приходится иметь дело с цивилизациями, которые находятся практически на рабовладельческом или феодальном строе и при этом имеют электричество, которое вырабатывают энергоустановки, снятые с разбившегося корабля.

— Да, это уже действительно из области земных фильмов на тему Земля после мировой войны или всемирной катастрофы. В них всегда показаны мутанты на мотоциклах и с автоматами наперевес, которые воюют с оставшимися в живых, а те в свою очередь, влачат жалкое существование и живут, как в каменном веке. У меня эти фильмы всегда вызывали смех и не более.

— И, тем не менее, это так. Поверьте мне. Я неоднократно принимал участие в исследовании подобных цивилизаций. Весьма любопытно.

— Хорошо, а что касается второго, точнее первого вопроса?

— На него однозначно ответить сложно, поскольку как я уже сказал, есть ряд теорий, каждая из которых имеет право на существование. Скажу вкратце об основных. Первая теория или точнее гипотеза происхождения древних цивилизаций основана на том, что они произошли именно естественным путем, однако сторонников этой теории не очень много, а главное, что практически отсутствует доказательная база. Вторая не менее уважаемая гипотеза основывается на идеи внегалактического происхождения. Сторонники этой теории считают, что наиболее древние цивилизации пришли к нам из других Галактик и положили основу жизни во всей Галактике так, как это делаем мы на протяжении последних тысячелетий. Есть некоторые факты, которые говорят в пользу этой теории. Их немного, но они очевидны. В частности одним из основных аргументов является наличие ряда артефактов, которые были найдены и которые до сих пор находятся в стадии изучения.

— Это типа тех артефактов, которые существовали на планете Эф?

— Не совсем, но что-то в этом роде. Этой теории придерживается довольно много ученых в большинстве миров. Есть еще ряд теорий, согласно одной из них, древние цивилизации возникли сами по себе в процессе создания самой Галактики. Приверженцы этой теории считают, что материя сама по себе является носителем жизни и в процессе создания Галактики, наделяет основами разумной жизни часть Галактического пространства, где и происходит зарождение цивилизации. Эта теория так же имеет ряд доказательств своей правоты. Наконец есть небольшие группы ученых, которые высказывают свои гипотезы происхождения жизни в нашей Галактике. Среди тех, которые мне известны, это гипотеза случайного зарождения жизни, вызванная мутационными процессами, гипотеза о так называемой эмпиоральной системе зарождения жизни в Галактике и целый ряд других, менее значимых, но повторюсь, имеющих своих приверженцев и пытающихся доказать свою состоятельность.

— А что значит гипотеза эмпиоральной системы зарождения жизни? — удивленно спросила Вика.

— Это термин, который введен ими и означает совмещение материального и нематериального мира в некую нестабильную массу, называемую эмпиора, которая при определенных условиях позволила дать жизнь в материальном мире.

— Надо же. Какая интересная теория, а вы не моли бы немного поподробнее о ней рассказать, — попросила Вика.

— Постараюсь, правда, я с ней не очень хорошо знаком, поэтому могу познакомить в общих чертах. Так вот, сторонники этого направления, считают, что материя может существовать в различных формах, например, материальных предметах, энергии и так далее. Не материальный мир, который представлен в виде образов, слов, символов и так далее, при определенных условиях может взаимодействовать с материальным. Взаимодействия происходят на тонких уровнях в пограничной зоне, что приводит к возникновению эмпиоры. Она является крайне нестабильной и в любой момент может перейти в ту или иную форму, но в условиях, когда она существует, она обладает возможностями, которые практически безграничны. Она может мгновенно перенестись из одного конца Галактики в другой, пройти сквозь звезды, поскольку её основа нематериальная, а, следовательно, не имеет понятий пространства и времени. Путешествуя по Галактикам, эмпиора благодаря своей нестабильности может в любой момент изменить свое состояние и принять снова материальный вид и вот тогда при определенных условиях, она может явиться основой не просто жизни, а разумной жизни, благодаря тому, что её нематериальная составляющая есть основа разумной жизни. Возможно, я несколько путано рассказал суть учения, но надеюсь, что вы поняли смысл данной теории.

— Я да, — сказала Вика.

— А я не очень. Выходит, согласно этой теории существует своего рода астральный мир, о котором так много говорят у нас на Земле. И получается, что именно он может стать, или точнее стал прародителем древних цивилизаций. Тогда сразу возникает вопрос, а откуда взялся этот нематериальный мир, если он, как вы говорите, основан на разумной жизни?

— Сергей, я же сказал, что я знаком лишь с основами данной теории, и потом, на мой взгляд, она весьма и весьма запутанна, и я бы сказал, метафизична. Одним словом, не стоит на ней заострять внимание. А если вы все же захотите познакомиться с ней более основательно, используйте бортовой компьютер. Сделайте запрос и получите исчерпывающую информацию.

— Извините, а какой теории вы придерживаетесь? — спросила Вика.

— Я? А почему вы меня об этом спросили?

— Просто любопытно. Ведь вы занимаетесь столь интересным направлением как перемещения во времени. Это напрямую связано с вопросами жизни, её происхождением и развитием, и потом, ответы на столько вопросов можно найти, путешествуя во времени.

— Это верно, но вам должно быть известно, что путешествия в прошлое ограничены законом и могут совершаться только в исключительных случаях. Исследования, даже если они являются крайне важными с точки зрения познания мира и вселенной, отнюдь не являются таковыми.

— Да, но неужели вам никогда не хотелось совершить бросок во времени, скажет на десять, нет на сто миллионов лет назад и посмотреть каким была Галактика в это время?

— Это не так просто сделать, как кажется.

— Почему?

Фейнхотен посмотрел на меня, словно я был школьник, который задает столь наивные вопросы, что учителю хочется поставить ему жирную двойку, а потом объяснить прописные истины. Однако, обладая чувством такта, Фейнхотен подробно изложил очевидные для него вещи.

— Смотрите сами. Мы перемещаемся на космическом корабле на сто миллионов лет назад. Первое с чем мы столкнемся, это проблема выбора координат. Даже сейчас, перемещаясь в Галактике, выбор координат точки входа и выхода корабля определяется компьютером на основании достоверно известных координат лишь части звездных систем. В столь отдаленном прошлом эти координаты были другие, поскольку вселенная расширяется. Кроме того, за столь большой интервал времени, произошли изменения, погасли одни и зажглись новые звезды, образовались тысячи новых образований. Поэтому летать в такой Галактике отнюдь не безопасно.

— А зачем в ней летать?

— А как же иначе вы сможете познакомиться с миром, который существовал сто миллионов лет назад. Уж не думаете ли вы, что, прилетев на одну планету, вы сразу узнаете все Галактические новости прошлого?

Я смутился, поняв, как заблуждался, на сей счет. Видя мое смущение, Фейнхотен, подобно подобревшему профессору, сказал:

— Не переживайте, в мире столько всего интересного, непознанного, что неудивительно, что вам все интересно и многое хочется узнать.

Вика посмотрела на Фейнхотена и произнесла:

— Но вы так и не ответили на вопрос, какой теории вы придерживаетесь?

— Я сторонник привнесенной жизни из других Галактик.

— Вот как. Я почему-то так и думала.

В этот момент Гройдеван сообщил, что мы на подходе к станции. Через пять минут посадка. За то время, что мы дискутировали, я совсем забыл, куда мы направляемся, и лишь голос Гройдевана напомнил мне об этом. На переднем экране уже была видна крошечная модель станции, которая по мере приближения к ней увеличивалась в размере. Я откинулся на спинку кресла и, закрыв глаза, мысленно попытался представить себе, чем занимается сейчас Саша. В моем мозгу рисовалась картина большой светлой комнаты, на полу которой сидят дети разных возрастов и цвета кожи и все вместе играют в игрушки, которые в большом изобилии разбросаны кругом. Я не знал, почему именно эта картина предстала перед моими глазами, и очнулся, когда почувствовал, как Вика положила свою ладонь на мою руку и спросила:

— Ты улыбался и хмурился одновременно. Так странно было за тобой наблюдать.

— Знаешь, мне казалось, что я наблюдаю, как Сашка в кругу других детей играет, а значит все хорошо. Наверное, я грустил и радовался одновременно.

— Главное, чтобы ему было там хорошо и тогда все будет в порядке.

В этот момент корабль слегка вздрогнул, и это означало, что он коснулся посадочной площадки. Мы прошли обычным путем и вскоре оказались в центральной аппаратной станции, где нам уже доводилось бывать. Неожиданно в соседнем зале я увидел Солэнга и двух его «немых», как я про себя назвал его сотрудников. Я с удивлением посмотрел на них. Видя мой недоумевающий взгляд, Солэнг явно довольный своим эффектным появлением на станции раньше нас, заявил:

— Мы телепортировались всего за полчаса до вашего прилета. Инструкции получены, на контакт получено добро и, следовательно, пора действовать.

Удивление прошло, и на смену ему пришел скептицизм, который всегда был присущ мне, особенно в ситуациях, когда кто-то слишком упрощал ситуацию или много мнил из себя. Сейчас, как мне казалось, было и то и другое. Я хотел было высказаться как всегда саркастически, но, взглянув на жену, понял по её взгляду, что в данной ситуации, делать этого не следует. Подчиняясь её безмолвной просьбе, я спросил:

— Прежде чем посылать сигнал относительно встречи, давайте все же проанализируем ситуацию и обсудим план переговоров. Я не дипломат, но поскольку мне придется какое-то время принимать участие в переговорах, я хотел бы предварительно ознакомиться с вашими предложениями, чтобы, как это лучше выразиться, не попасть впросак, будучи не осведомленным о ваших планах. Вы согласны со мной?

— Безусловно.

Вика посмотрела на меня, и по её взгляду я понял, что она осталась довольна моей корректностью и тоном разговора.

— В таком случае, давайте присядем.

Мы расположились за небольшим столом. Поскольку никаких бумаг, как принято на Земле, у Солэнга не было, мы решили примерный план переговоров обсудить устно, а уже окончательный вариант записать в компьютер, и по ходу переговоров вносить какие-то изменения, но в целом, придерживаться ранее принятого плана.

— Итак, с чего начнем? — задал я вопрос Солэнгу.

Прежде чем ответить, он задумался, а потом, посмотрев на меня, произнес:

— А на ваш взгляд, с чего лучше начать? У вас есть кое-какой опыт и, кроме того, вы землянин, чтобы вы посоветовали?

Мне показалось, что Солэнг успел получить дополнительные инструкции, в том числе и по поводу нас с Викой, поэтому его ответ хотя и несколько удивил меня, но в тоже время, и обрадовал. Возможно, я ошибался на их счет, считая, что они слишком упрощают возложенную на них задачу.

— Мне кажется,… — бодро произнес я, и осекся, поскольку в этот момент подумал, — а действительно, с чего, собственно говоря, начинать? Поэтому с языка чуть не сорвалась привычная фраза, — вопрос, конечно интересный, но в этот момент мне на помощь пришла Вика, которая, заметив моё смущенное выражение лица.

— Мне кажется, что для начала надо пригласить Селезнева, который был на переговорах вместе с моим мужем на этой станции прошлый раз и кого-нибудь из его команды. Он хотя и не дипломат, зато психолог. Вполне возможно, что получив наше послание, в переговорах примет участие кто-то из руководства страны. Поэтому, объяснив им, в чем суть нашей миссии, они, возможно, посоветуют или, по крайней мере, подскажут, как и с кем лучше войти в контакт в дальнейшем.

— В принципе, мы планировали аналогичным образом начать контакт. Очень хорошо, что наши мысли совпадают.

— Раз так, то, возможно, есть смысл только в общих чертах обсудить дальнейший план действий? — сказал я.

— Видимо да.

— Тогда, если все сложится так, как мы предполагаем, то есть, мы объясняем им с какой целью прибыли, они докладывают своему руководству, а дальше земляне определяют свою позицию и ход проведения дальнейших контактов. По крайней мере, мне видится это так, а как, по-вашему? — спросил я.

— Без возражений.

— Сергей, ты дипломат, без преувеличения, — сказал Фейнхотен, кладя свою руку мне на плечо.

— Скажете тоже, — смущенно ответил я. Вика искоса смотрела на нас, и по её виду было понятно, что она еле сдерживается, чтобы не улыбнуться, а возможно и рассмеяться.

— Серьёзно.

— Итак, посылаем сигнал относительно контакта, — сказал Солэнг, подытоживая беседу.

— Пока будет назначена дата и время встречи, Вы можете расположиться в своем номере и отдохнуть, — сказал Фейнхотен. Он объяснил, как в него попасть и удалился, чтобы подготовить и послать сигнал на Землю о возобновлении контакта.

Ответ не заставил сея ждать. Он гласил:

— К возобновлению контакта готовы. Место встречи прежнее. Время контакта, семнадцать часов с момента получения сообщения.

В нашем распоряжении оставалось достаточно много времени, и мы с Викой вернулись к себе в номер. Она легла на диван, а я присел рядом. У неё было очень серьезное выражение лица, а потому я спросил:

— Думаешь о том, что завтра нам снова предстоит вернуться на Землю? Интересно, как там нас воспримут?

— Нес Сережа, я думаю совсем об ином.

— Вот как. И о чем?

— О нас с тобой, о Саше.

Она посмотрела на меня как-то странно. Я смутился, не зная что сказать.

— Сереж, ты веришь во все это?

— Не понял, ты о чем?

— Во все, что происходит с нами?

— Конечно, а как в это можно не верить?

— Ты знаешь, порой, мне кажется, что все это сон. Затянувшийся сон, который никак не кончится, но однажды я проснусь, и ничего этого не будет.

— Ну, ты и сказанула. Больно длинный у тебя сон.

— Во сне время сжимается или растягивается. Можно прожить целую жизнь, и вся она может уместиться в несколько минут утреннего сна.

— Знаешь, дорогая, мне уже снились сны, точнее голоса во сне. Больше я не хочу такого. Пусть уж будет все наяву, даже если сквозь это придется пройти, преодолевая порой трудности и испытания.

— Неужели тебе их мало?

— Чего?

— Испытаний.

— Жизнь, дорогая моя, самое большое испытание. Даже, когда радость и счастье переполняет тебя, надо суметь пережить это так, чтобы они согревали тебя в дни, когда горечь и боль пригибают к земле.

— Иди ко мне.

Я приблизился к Вике и ощутил на своем лице её дыхание.

— Ты меня любишь? — спросила она.

— Как в первый день.

— Он был у тебя дважды, в какой из них?

— Наверное, во второй.

— Во второй, а почему?

— Потому что тогда я уже знал, что я тебя люблю, а ты нет. И мне было безумно страшно, что когда мы встретимся, а ты вдруг не полюбишь меня.

— Дурачок, — она сказала это таким ласковым голосом, и, проведя рукой по моему лицу, поцеловала.

— Как же я могла тебя не полюбить?

— Запросто. Кому нужен седой, хотя и молодящийся пятидесятилетний мужик, который так по наглому пристал к очаровательной девушке, и главное где, в видеосалоне. Ты черте что могла обо мне подумать.

— Нет, Сережа это не сон, а если и сон, то я совсем не хочу просыпаться. В той, другой жизни не будет тебя, не будет Саши и даже то, что сейчас его нет с нами, я знаю, что это не навсегда, правда?

— Конечно не навсегда.

— Скажи, а ты давно поседел?

— Давай не будем об этом.

— Там, в той жизни, в которой я тоже была с тобой, но о тяготах которой помнишь только ты? Как много тебе приходиться нести воспоминаний, которые наверняка хочется забыть.

— В них есть ты, а все остальное…. Пожалуй ты права, все остальное нужно забыть.

— Я люблю тебя, Сережа.

— И я тебя, — я поцеловал её, потом еще и еще раз и стал медленно расстегивать костюм, который в номере можно было спокойно снять.

Мы подлетали к Земле, и я почему-то стал волноваться, словно от того, как и что я скажу, будет многое зависеть в дальнейшем. Нас было пятеро. Мы с Викой, Солэнг с одним из помощников и Гройдеван, пилот корабля. Фейнхотен остался на станции. Он ожидал, что кто-то из сотрудников его лаборатории должен появиться на базе, а до их возвращения он собирался поработать над результатами эксперимента, полученными в результате полета на машине времени.

Мы прошли слой облаков, которые совсем низко висели над Землей, и когда корабль вынырнул из них, то земля оказалась почти под нами. На экране отчетливо был виден лагерь, развернутый на краю пустынного поля. Самолет, на котором прилетели участники переговоров и сопровождающая их команда, еще не успел улететь и стоял рядом с машинами и палатками. От лагеря отъехала машина в направлении центра поля, где мы должны были приземлиться. Гройдеван заложил вираж и пошел на снижение. Через несколько минут корабль опустился на Землю. На экране было видно, как машина с участниками переговоров приближалась к кораблю. Не доехав сотни метров, она остановилась, и из машины вышло двое в штатском, и направились в нашу сторону. Гройдеван выключил защитный экран и открыл входной люк на корабль.

Мы оставались на своих местах. Совещание решено было провести прямо на корабле и потому помощник Солэнга Бейдж, пошел встречать гостей. Я занервничал и почувствовал, как участился пульс. Наконец в проходе показалась голова Селезнева, а следом за ним вошел Зонин. Я был так удивлен, что видимо это было просто написано на моем лице, и потому Зонин, сказал:

— Что Сергей Николаевич, вижу, не ожидали встречи?

— Честно говоря, нет.

— А я вот решил, что уж кого-кого, а вас и Викторию Александровну, точно увижу.

— С чего вдруг?

— Не знаю, интуиция.

Мы поздоровались за руку и поскольку я и Вика знали здесь всех, представил присутствующих и прибывших на корабль представителей Земли. Мы расселись по креслам. Несмотря на радость встречи чувствовалась напряженность, впрочем это было понятно, Зонин впервые оказался на инопланетном корабле и воочию видел инопланетян, в добавок с разных звездных систем. Однако Зонин первым начал разговор:

— Мы получили ваше приглашение для возобновления контакта и, учитывая, что для этого были веские причины, руководство нашей страны в рамках общей программы по контактам с инопланетным разумом, сочло необходимым послать на эти переговоры меня, поскольку я являюсь руководителем всей программы и обладаю определенными полномочиями. В качестве информации, сразу скажу, что майор Селезнев, который принимал участие в контакте с вашим представителем, после того, как чета Луниных неожиданно покинула Землю, доложил мне информацию о возможной угрозе со стороны представителей соседней Галактики. Я со своей стороны не дал этой информации ход, иными словами о ней знают только здесь присутствующие. Таким образом, вы в курсе того, какой информацией я владею. Слово за Вами.

Он посмотрел на Солэнга, словно предоставляя тому слово.

— Очень хорошо, что вы отчасти в курсе дел, — сказал он, — значит, мне нет необходимости делать своего рода преамбулу беседы. Перейду сразу к сути нашей встречи. Итак, то о чем говорилось на прошлой встрече, а именно нападение Галактиан на нашу Галактику произошло. На сегодняшний день они взорвали несколько Звездных систем, в результате чего погибли миллиарды и миллиарды разумных существ. Оказать какое-либо сопротивление мы не в состоянии, поскольку их техника и возможности опережают наши знания. Мы прилагаем все имеющиеся у нас возможности, но пока выход в спасении только один — рассредоточение населения в отдаленных мирах Галактики или, иначе говоря, эвакуация населения. Я являюсь представителем планеты Энеида, которая входит в состав Звездной Федерации и контролирует вопросы развития на вашей планете, — сказав это, Солэнг посмотрел в мою сторону, словно пытался узнать, достаточно ли тактично он сформулировал столь деликатную тему, как происхождение жизни на Земле. Я со своей стороны как мог мимикой показал ему, что целиком поддерживаю его деликатное высказывание на сей счет, и что далее развивать эту тему не следует. Тем временем он продолжал:

— Так вот, в свете сложившейся ситуации, мы просим вас рассмотреть вопрос о возможности переселения на Землю, на период военных действий части нашего населения.

— О какой численности может идти речь?

— Полтора, два миллиарда. При этом срок не превысит трех, максимум четырех лет. За это время мы сможем подготовить условия жизни на Марсе и переселиться туда. Что касается вопросов питания, энергии и прочего, то все это мы обеспечим сами. Нам нужна только территория.

— Что еще я могу довести до своего руководства?

— Мы предоставим в ваше распоряжение технологии медицинского, продовольственного, экологического и другого назначения. Это позволит ускорить процесс вхождения Земной цивилизации в состав Звездной Федерации, и как следствие, даст возможность получить доступ ко всем достижениям, которыми обладают её члены.

— Когда и как мы должны дать ответ?

Солэнг немного смутился, так как не ожидал столь быстрых и прямых ответов и вопросов со стороны представителя Земли, но ответил почти по земному:

— Чем быстрее, тем лучше. Что касается встречи, то она может состояться здесь же, как только мы получим от вас сигнал о согласии на дальнейшие переговоры по данному вопросу.

— Хорошо, я доведу до сведения моего правительства ваши пожелания и предложения в самые кратчайшие сроки, и по результатам мы тут же ответим.

— Очень хорошо. На этом наша встреча я полагаю закончена.

Я опешил столь быстрым окончанием переговоров, которое, как мне казалось, затянется надолго, и потребует, как это обычно бывает, перерывов для обсуждений. Поэтому, когда наши гости встали со своих мест, я наклонился к Солэнгу.

— Вы не возражаете, если я и Виктория проводим наших гостей из корабля до машины и несколько минут поговорим по личному вопросу. Дело в том, что мы с обоими знакомы…, — я сделал жалобно-просящее лицо и Солэнг, который был явно доволен переговорами, ответил:

— Конечно, конечно, только прошу, не долго.

Я повернулся и направился вслед за выходящей Викой. Позади меня раздался голос Гройдевана:

— Перед тем как идти обратно, помашите мне рукой, чтобы я отключил защитный экран.

— Хорошо, — ответил я и подумал, — надо же, Гройдеван ни на минуту не забывает инструкцию полетов на планеты, даже в таких исключительных случаях.

Мы спустились вчетвером по трапу и направились к машине.

— Выходит Виктория Александровна и Сергей Николаевич теперь, можно сказать, посредники между землянами и инопланетянами, я правильно понял? — обратился ко мне Зонин.

— Скажете тоже.

— Как же. Ни с того ни с сего покинули Землю, а спустя всего ничего, уже принимаете участие в переговорах, да еще такого уровня. Растете можно сказать на глазах, рад, от души рад.

Я совсем смутился и не знал, что ответить, но Вика пришла на помощь:

— Поверьте, Петр Аркадьевич, дела складываются так, что они сейчас, как говорится, за любую соломинку хватаются. А тут мы еще под рукой оказались. Грех было не воспользоваться возможностью привлечь к переговорам землян, которые и их проблемы знают, и подсказать могут, как на Земле себя вести. Я так думаю, что они хотя и занимаются изучением нашей жизни и развития, но по-настоящему обстановку на Земле не знают, а обстоятельства заставляют торопиться, потому и попросили помочь.

— Бог с вами, я же в шутку, а вы всё всерьез восприняли. Я же прекрасно понимаю, что всему есть свое объяснение и если вы покинули Землю, то уж, по крайней мере, не в поисках приключений или красивой жизни. Значит, были причины и достаточно веские, а что до участия в переговорах, так это и вовсе понятно. Без Сергея Николаевича, какие могут быть переговоры, так чай с лимоном и все, — он весело улыбнулся, а я еще больше засмущался, словно услышал в свой адрес поток лести.

— Что-то вы мой дорогой совсем приуныли. Хорошо, беру свои слова обратно, и потому перейду к серьезным делам, скажите Сережа, что действительно все так плохо, как сказал этот, не запомнил его фамилии?

— Плохо Петр Аркадьевич, хуже не бывает. Ситуация такая, как в случае, когда нас атаковали корабли биокиборгов. Вроде и техника есть и оружия полным полно, а противостоять не смогли. Так и сейчас. Они производят атаку всего-то несколькими кораблями, а подбить хотя бы один не могут.

— Что же это за корабли такие?

— Вот над этим и ломают голову. Кстати я видел их корабль. Живое существо, а внутри кибернетическое устройство.

— Как же это вам удалось сподобиться?

— Так получилось…, — я снова смутился, но поскольку уже сказал, что видел, то пришлось в двух словах рассказать о том, что принял участие в эксперименте на машине времени, где видел корабль Галактиан.

— Вот видите, а говорите, что вы ни причем. Очень даже причем, оказывается без вас действительно инопланетянам не обойтись, раз они вас даже на машине времени отправляют, — он рассмеялся и добавил, — видать и мы земляне на что-то годимся, а Виктория Александровна, что скажите?

— Возможно, — ответила Вика и косо посмотрела в мою сторону.

— Не возможно, а совершенно точно. Одним словом, молодцом Сережа. Я рад, что ты как землянин не ударил в грязь лицом и показал им, на что мы способны. Рад, искренне рад за тебя.

Мы дошли до машины и Зонин, став совершенно серьезным, вдруг сказал:

— Вы представляете, как все изменится, если там наверху после моего доклада решат, что надо дать добро на эвакуацию на Землю двух миллиардов инопланетян? — он сказал это так, словно это был не вопрос, а размышление вслух, и словно отвечая на него, добавил, — нет, лично я не представляю. Просто не представляю.

— А может не все так страшно, как кажется Петр Аркадьевич? — сказал Селезнев.

— Дай-то Бог, — ответил он, и добавил, — ну все давайте прощаться. Надеюсь, еще увидимся. Да, кстати, Игорь Витальевич доложил мне, что у вас в семействе пополнение. Сын родился, от всей души поздравляю.

— Спасибо, — сказала Вика и потому как она сжала губы и тону, которым ответила, Зонин сразу понял, что он напрасно затронул эту тему, и потому от дальнейших вопросов воздержался.

Мы пожали друг другу руки и когда Селезнев и Зонин развернулись и начали удаляться, я помахал рукой, и мы быстро направились к кораблю.

Пока мы шли к кораблю, Вика не удержалась, и спросила:

— Ты ничего не говорил мне, что принимал участие в эксперименте?

— Правда, наверно забыл за этой суматохой.

— Не хотел меня расстраивать или дело в чем-то другом?

— Я потом тебе расскажу. Но уверяю, ничего страшного не произошло.

— Выходит погоня, которую за вами устроили Галактиане, это не просто совпадение, а что-то другое?

— Не знаю, честное слово не знаю.

— И все же, дома, ты мне обо всем расскажешь.

— Обязательно, — Вика уже входила на корабль, а я подумал, — язык-враг мой. Иногда надо думать, прежде чем что-то говорить, особенно, когда рядом жена.

Через час с четвертью мы уже были в аппаратной станции, где Фейнхотен, сидя за каким-то прибором, о чем-то оживленно беседовал со своим помощником. Он телепортировался на станцию и, по всей видимости, привез Фейнхотену новые материалы по проделанному эксперименту.

— Как прошли переговоры?

— Трудно сказать, — ответил я, — начало положено, теперь все зависит от того, какие решения примут на Земле. Я думаю, что все не так просто, как кажется.

— Вот как. Почему вы так считаете?

— Потому, что это Земля и живут на ней земляне со своими проблемами, амбициями, предрассудками, и, — я хотел продолжить перечислять и далее, но просто махнул рукой и добавил:

— Одним словом, Вавилон.

— Вавилон? Что значит Вавилон? — не понял Фейнхотен.

— То и значит. Короче, уверен, сложности будут и очень большие.

— Но почему, не понимаю.

— Во-первых, Зонин, тот, что представлял Землю на сегодняшних переговорах, доложит президенту. Тот должен, в свою очередь, довести до сведения американцев и, скорее всего членов постоянного совета при ООН. Есть у нас такая организация, вроде Звездной Федерации, только в масштабах одной отдельно взятой планеты, поскольку стран на планете больше ста, извините, но я к своему стыду, даже не знаю сколько. Так вот, после этого они соберутся и начнут решать, на чьей территории размещать беженцев, а, следовательно, встанет вопрос, о том каким образом использовать те технологии, которые нам будут переданы и кто имеет первоочередность их получения и так далее и тому подобное. Так всегда было и будет, и не думаю, что даже вселенская катастрофа изменит ход мыслей правителей Земли.

— Может быть, вы слишком сгущаете краски, и все преувеличиваете?

— Хорошо бы конечно, но, скорее всего, думаю, что все будет именно так, а там кто его знает. Поживем — увидим.

— Хорошо сказано.

— Это поговорка такая на Земле. Кстати, я не спросил, как ваши успехи, что-нибудь удалось выяснить из послания, которое расшифровали?

— Как раз этим занимаемся. Вернулся мой сотрудник Унторг. Он привез детальную расшифровку эксперимента, может что-то удастся выяснить. Надо работать и работать. Возможно, придется еще раз сделать бросок во времени.

— Желаю удачи.

Ответ с Земли пришел на второй день. В нем сообщалось, что новая встреча намечена на следующий день, через 15 часов после подтверждения получения послания и ввиду важности и сложности решаемых вопросов должна состояться не на корабле, а на Земле. В качестве компромиссного варианта предлагается провести встречу непосредственно в развернутом лагере вблизи посадки космического корабля и самолетов Глав представителей Земного альянса.

Прочитав послание, я удивился, столь быстрому решению и потому сказал:

— Что же, возможно я действительно ошибался, впрочем, новая встреча должна была наглядно показать, готовы ли земля к столь глобальным изменениям, которые неминуемы с приходом на Землю инопланетной расы, да еще в таком количестве.

 

Глава 3

Мы готовились к новой встрече. Вика нервничала, так как предполагала, что на ней, будут присутствовать достаточно высокие представители земных государств, а возможно, и главы правительств. В связи с этим, она никак не могла решиться, во что ей одеться. Я с улыбкой смотрел на это, и, не выдержав, сказал:

— Брось, оденься в стандартный костюм, в котором будет Солэнг и те, кто полетит с ним. В конце концов, в данной ситуации мы выступаем на стороне Федерации.

— Ты так считаешь?

— Мне кажется, что да.

— Пожалуй, ты прав, — и она стала приводить в порядок лицо. Однако планы изменились, когда на экране появился Фейнхотен и попросил меня зайти к нему в аппаратную. Я решил, что он просто хочет о чем-то со мной посоветоваться, поэтому сказал Вике, что я постараюсь не задерживаться.

Войдя, я увидел, что он сидит за столом, и о чем-то усиленно размышляет. Унторг в это время что-то колдовал на установке, снимая и сопоставляя какие-то данные.

Увидев меня, Фейнхотен подозвал рукой и предложил присесть.

— Мы распечатали полностью всю информацию, которую ты принес, и посмотри, что получается, — он включил устройство воспроизведения. На экране появился комплекс, в котором происходит сборка корабля Галактиан. Фильм, который мы видели до этого, был уже полностью скомпилирован компьютером и шел без каких либо помех и искажений. Теперь можно было менять приближение и более детально рассмотреть корабль Галактиан, если он таковым был. Молча, мы просмотрели весь материал до конца. Практически ничего нового для себя я не увидел. Все повторяло из ранее виденного, только без помех.

— Ты ничего не заметил нового?

— Нет, ничего, — ответил я.

— Хорошо, тогда давай посмотрим еще один сюжет. Это то, что ты непосредственно видел до момента взрыва.

Фейнхотен снова включил аппарат, и теперь я увидел то, что мне довелось видеть непосредственно самому. Я старался внимательно рассмотреть сделанную запись. Однако как ни старался, ничего нового для себя не заметил.

— Что скажешь?

— Да ничего, а что собственно, я должен заметить? Оба фрагмента один в один с тем, что я видел и совершенно одинаковые.

— В том-то и дело. Никаких различий. И все же они почему-то погнались за нами, значит, им было что скрывать, но что?

— Возможно, это просто совпадение?

— Может быть. Но странным выглядит тот факт, что до этого, при входе в систему, они никогда прежде не атаковали наши корабли, это раз. Во-вторых, почему они покинули звездную систему, так и не взорвав звезду? Я несколько раз смотрел эти кадры, прокручивал их в замедленном темпе, в увеличенном и удаленном варианте, менял скорость прокрутки, вводил данные для анализа в компьютер и ничего, представляешь, ничего. Так что ничего удивительного, что ты тоже ничего не заметил, — он загадочно посмотрел на меня и произнес:

— А ведь что-то их взволновало? Как ты думаешь, что могло их так взволновать?

Я призадумался, прокручивая в мозгу только что увиденное и сопоставляя с тем, что видел раньше, словно пытался наложить оба изображения и понять, в чем их отличие и нет ли именно в этом разгадки тайны, после чего произнес:

— А можно еще раз прокрутить последний фрагмент?

— Конечно, — Фейнхотен снова включил запись.

Я еще раз внимательно посмотрел, и когда запись закончилась, сказал:

— А может быть, их испугало то, что корабль, точнее то, что мы называем кораблем, почувствовал меня и, меняя цветность…, — я не закончил фразы, понял, чем отличался только что увиденный фрагмент, от того, который я видел во время эксперимента. Фейнхотен уже не слушал меня, он снова включил запись, и теперь я, со всей очевидностью, увидел, что, кружа над кораблем, он почти не менял цветность. Так, какие-то блики, которые вполне можно было принять за цвето-тени, которые возникают, когда меняешь расстояние от предмета.

— Как же так? — воскликнул я, — ведь я отчетливо помню, что когда я приближался к нему, он менял окраску, а здесь почти не заметно этого.

— Вот именно. Вот чего они не хотели, чтобы мы узнали. Им нужны были мы, точнее ты. Им необходимо было уничтожить тебя, желательно до того, как ты расскажешь об увиденном, а запись не подтвердит твоих слов, даже если ты об этом рассказал до того, как они погнались за нами. В таком случае, информация может быть истолкована, как ошибочная. А я, просматривая запись, никак не мог понять, почему ты несколько раз то приближался, то удалялся от корабля, словно пытался что-то понять. Теперь все встало на свои места.

— Но я не пойму, почему я видел одно, а запись показала совсем другое?

— А вот это уже другой вопрос и знаешь что, пожалуй, у тех, кто рассматривает процесс развития жизни во вселенной с позиций эмпиоральной теории, прибавилось аргументов в её защиту.

— Я не совсем вас понимаю?

— Я сам еще не все до конца понимаю, но надо поподробнее познакомиться с этой теорией, а главное, проконсультироваться со специалистами, которые занимаются доказательством теории эмпиорального развития. Они ведут разработку в этом направлении и возможно имеют экспериментальные наработки. Думаю, что они нам помогут многое понять и возможно помочь. Я уже дал запрос.

В этот момент я услышал голос Унторга:

— Шеф, есть интересные данные.

Мы подошли к установке, на которой Унторг делал какие-то измерения.

— Посмотрите сами, я подверг запись, которая снята непосредственно из мозга посланника во времени и просканировал её на предмет воздействия внешним источникам. Получается удивительная картина, — на экране отображались непонятные мне кривые, графики и табличные данные каких-то значений, — в тот момент, когда Сергей видел объект, происходило воздействие на область сознания, которая посылала обратный сигнал, посредством которого происходило снятие изображения. Вот пиковая нагрузка. Как только он удалялся, воздействие прекращалось. При этом посылаемая энергия влияла таким образом, что она не стирала информацию, а лишь видоизменяла её. Я попытался смоделировать процесс и таким образом, попытаться убрать оказанное воздействие, вот что получилось.

Он включил запись фрагмента, и мы отчетливо увидели то, что я видел в полете. Было явственно видно как корабль менял цветность, что полностью совпадало с тем, что я только что сказал.

— Но какова природа этого воздействия? Ведь если я правильно понимаю, в будущем было лишь мое сознание, а не я? Не так ли?

— Вот именно, — ответил Фейнхотен, — это то о чем я Вам только что говорил. Вполне возможно, что корабль Галактиан не что иное, как эмпиора. Субстанция материального и нематериального мира, которую они каким-то непонятным для нас образом сумели приспособить, точнее, сделать стабильно существующей и более того, подчинить своей воле и использовать для своих коварных замыслов.

В этот момент в аппаратную вошел пожилой человек, видом напоминающий землянина, по всей видимости, он был с Энеиды. Поздоровавшись, он представился:

— Друминган. Я получил ваше послание и ввиду важности сообщения немедленно телепортировался на станцию. Готов выслушать все ваши вопросы и помочь всем, чем смогу.

Мы поздоровались, Фейнхотен представил нас и вкратце рассказал об эксперименте по перемещению в будущее и тех событиях, которые последовали вслед за этим. Далее он продемонстрировал гостю обе записи и прокомментировал их, после чего показал материал, который был получен Унторгом. Завершая демонстрацию материалов, он сказал:

— Как видите, из полученных материалов вытекает, что при исследовании будущего, мы столкнулись с явлением, которое противоречит устоявшемуся мнению относительно того, что контакт сознания, наблюдающего будущее невозможен. Он налицо. Возникает масса вопросов, ответов на которые мы не знаем.

Друминган задумался, потом попросил еще раз показать запись, после чего сказал:

— Я предполагаю, почему вы вызвали меня. У вас есть предположение, что корабль Галактиан есть не что иное, как стабильная субстанция эмпиоры, в которую они вводят кибернетический имплантант, являющийся разновидностью искусственного разума, благодаря которому она управляется. Не так ли?

— Одна из возможных версий.

— Может быть, хотя…. Собственно говоря, я впервые наблюдаю воочию эмпиору в том виде, в каком она существует, и потому должен сказать сразу, что это всего лишь предположение. Сказать достоверно, что это эмпиора или что-то другое, можно только проведя доскональные исследования объекта. До тех пор, пока нет подтвержденных данных, мы имеем дело лишь с косвенными доказательствами, и потому будем говорить лишь о предполагаемом существовании её. Согласны со мной?

— Безусловно.

— В таком случае, давайте перейдем к косвенным фактам, подтверждающим возможность того, что корабль Галактиан действительно является эмпиорой.

После этого Друминган начал довольно пространно рассказывать о признаках, которые в принципе и так были понятны, но он рассказывал это столь подробно, останавливался, чуть ли не на каждом посекундном кадре отснятого материала, что я устал от его научных объяснений и вспомнил профессора по сопромату, который читал лекции в нашем институте и был весьма преклонного возраста, из-за чего лекции читал до того нудно, что я засыпал минут через десять после начала. Боясь, что засну и в этот раз, отошел в сторону и вернулся обратно в тот момент, когда Фейнхотен как раз стал задавать Друмингану вопросы.

— А как вы считаете, какова природа эмпиоры, искусственного она происхождения или естественного?

— Безусловно, искусственного, другое дело, кто её создал и в таких количествах. Ведь кораблей Галактиан, которые вторглись в наше пространство несколько. Однако стоит заметить, что для столь грандиозной задачи, как уничтожение всей нашей Галактики, им явно мало имеющихся кораблей. Насколько я знаю, они атакуют всего лишь пятью или семью кораблями. Невольно возникает вопрос, а почему? Ответ напрашивается сам собой, значит, в их распоряжении всего несколько кораблей и, следовательно, они не в состоянии произвести больше.

— Выходит, не они создали эти корабли? — задал я встречный вопрос.

— Вполне вероятно. Возможно, они каким-то образом столкнулись или случайным образом в результате проведения каких-либо экспериментов, смогли получить несколько новообразований, которые и стали основой создания столь мощного оружия.

— Да, но одно дело пройти сквозь планету, совсем другое обладать энергией, способной привести звезду в состояние, когда наступает «сумеречный эффект». Как объяснить это? — спросил Унторг.

— Видите ли, Теория эмпиорального развития, хотя и не нова, в ней очень много неизвестного. О ней идут споры даже внутри её сторонников. К тому же, никаких экспериментальных работ в этой области не проводилось, а стало быть, говорить о ней, можно лишь в сугубо теоретическом плане. Более того, на сегодняшней день, нет никаких физико-математических обоснований, которые могли бы хоть что-то сказать о природе самой эмпиоры, а стало быть, о её свойствах.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что по нашим представлениям, в качестве материальной основы эмпиоры может выступать что угодно, человек, животное, энергия в чистом виде, а вот нематериальная форма выступает всегда как продукт разума.

— Чистейший воды схоластика, — вырвалось у меня.

— Простите, что? — видимо не поняв моей фразы, спросил Друминган.

— Я с планеты Земля. У нас подобного рода теории и споры на данную тему назвали бы схоластикой, что означает, оторванное от жизни бесплодное умствование.

— Забавно, — неожиданно ответил Друминган и рассмеялся, — впрочем, на каждой планете существуют свои понятия в области научных споров и дискуссий, поэтому я особенно не удивляюсь, что впрочем, не означает, что я не сожалею, если и вы разделяете точку зрения землян по данному вопросу. Существует эмпиора или нет, научно не доказано, но и не опровергнуто, следовательно, имеет право на существование, как гипотеза. Поэтому необходимы исследования, которые могут привести как к доказательству её существования, так и к отрицанию, но в любом случае, мы продвигаемся по пути познания мира, а, следовательно, вносим вклад в его развитие. Если сейчас мы сможем понять суть явления, выяснить, как оно возникло, возможно, мы поймем, как нам бороться со злом, которое вторглось в наш мир, а доказательства существования эмпиоры будут лишь вторичным фактором и позволят обогатить теоретические познания мира.

Я не ожидал такого прямого и лаконичного ответа, поскольку понимал, что в принципе я был не прав, и потому ответил:

— Я вовсе не хотел вас обидеть, я весьма далек от науки и присутствую здесь ввиду того, что принял участие в эксперименте по перемещению во времени и доставил данные, которые теперь изучают.

— Ничего, я совершенно спокойно отношусь к любым репликам. Наша теория хотя и не нова, сформулирована более шестисот лет назад, но имеет весьма мало сторонников в научном мире. Поэтому я признателен, что благодаря вашей помощи удалось получить столь ценный научный материал. Возможно, он даст толчок в обосновании самой теории.

Я ничего не ответил, но, немного подумав, спросил:

— Скажите, а почему до сего дня эмпиору невозможно было получить опытным путем?

— Попытки получения эмпиоры проводились и неоднократно, но пока безрезультатно. Дело в том, что она крайне нестабильна, в этом главная трудность, и как я уже сказал, нет полного теоретического, точнее физико-математического обоснования процесса возникновения эмпиоры.

— Значит, попытки экспериментальных работ были? — спросил Фейнхотен.

— Да, эксперименты проводились неоднократно. Основные, в лаборатории Вентхалмена на Гробусе. Там находится наша экспериментальная база. Последние опыты проводились лет пять назад. Кроме того, были единичные эксперименты в других лабораториях в частности на Фетане, Боргусе, Эф, Дангейзере, но все они были достаточно давно и после того, как была построена основная база на Гробусе, там сосредоточились все проводимые нами работы.

— Простите, вы упомянули Эф, — с волнением в голосе произнес я.

— Да, там был один раз проведен эксперимент, но он оказался настолько неудачным и привел к печальным результатам. В лаборатории произошел взрыв. Погибли все участники испытаний. Более того, в результате аварии энергоустановки, была поражена территория в пятьдесят квадратных километров. Наше счастье, что сама лаборатория находилась на острове, иначе последствия катастрофы были бы ужасными.

— А когда произошел этот инцидент?

— Минуту, я могу точно сказать когда, — он набрал на компьютере данные по запросу и сказал, — это было, сто тридцать пять лет назад.

— Значит, авария произошла незадолго до гибели планеты?

— Точно не могу сказать, но, по всей видимости, да.

— А что, до этого в лаборатории, которая там находилась, экспериментов не проводилось?

— Почему, проводились, то есть нет, эксперименты проводились в разные годы, но в других лабораториях. А эту на острове, построили специально для проведения серии совершенно новых экспериментов, которые до этого не проводились. Ученый Йоа, вынашивал свою концепцию по данному вопросу и предлагал проводить эксперименты принципиально иначе, чем те, которые проводились до этого. У него было много оппонентов и потому из-за разногласий, он удалился, и долгое время не поддерживал контакта в научных кругах. Было известно только, что он активно занимается своим направлением, а когда произошла эта страшная трагедия, его направление умерло само по себе. А почему это вас вдруг так заинтересовало?

— Слишком много совпадений, не так ли? — и я вопросительно посмотрел на Фейнхотена.

— Совпадений? Каких совпадений?

— После того, как планета Эф погибла при достаточно странных обстоятельствах, на ней возникла раса биокиборгов, которая совершила агрессию на Солнечную систему, из которой прибыл Сергей, — он снова посмотрел в мою сторону, — получив отпор со стороны Федерации, биокиборги покинули нашу Галактику, а вслед за ними, представители соседней Галактики. Спустя некоторое время Галактиане вторглись с агрессией в нашу Галактику, используя для этого семь, как стало точно известно, кораблей неизвестной природы. Вам не кажется, что между экспериментами, проводимыми Йоа, взрывом в его лаборатории и кораблями Галактиан, прослеживается некая связь?

— Знаете, не могу ручаться полностью, но ваши доводы не беспочвенны. Необходимо срочно поднять данные по тому направлению, которым занимался Йоа, и с чем были связаны проводимые им эксперименты.

Друминган начал делать компьютерный запрос по данному вопросу, а мы в это время продолжали оживленно обсуждать и высказывать свои предположения.

— А что, если в результате его экспериментов возникли эти самые эмпиоры, которые Галактиане смогли приспособить для своих целей? — спросил я у Фейнхотена.

— А мне кажется, что Галактиане использовали саму методику и на её основе создали корабли, — высказался Унторг.

— Да, но тогда почему они ограничились только семью кораблями, где логика? — ответил я.

— Подождите, надо выяснить, на чем основаны сами эксперименты и в чем основное отличие экспериментов, которые проводил Йоа, от остальных, которые были в этом направлении.

В этот момент голографический экран дал полную развертку и библиотечный голос начал показывать и пояснять демонстрируемый материал:

— Йоа ученый с планеты Эф. Последователь учения эмпиорального развития вселенной. Теоретик и практик. Теоретически являлся истинным приверженцем данного направления науки, но как экспериментатор разделял принципиально иную точку зрения, нежели чем другие ученые того времени. Основным отличием его подхода в экспериментальных работах было то, что он считал, что во главу угла следует ставить сверхвысокие энергии, которые, переходя в плазменное состояние и насыщаемые изотопами водорода и других легких составляющих, позволит активизировать процесс слияния с нематериальными средами. При этом в качестве основного компонента нематериальной составляющей он предлагал использовать непосредственно человека в момент перехода его от состояния жизни к смерти.

Рассказ сопровождался кадрами хроники, рисунками из научных трудов и конференций.

Основным противоречием, которое возникло между учеными данного направление, это невозможность идти на эксперименты подобного рода, в результате которых экспериментатор сознательно шел на смерть. Это привело к разрыву и полной изоляции Йоа как ученого. Спустя восемь лет на экспериментальной установке в Ловенгере произошел гигантский взрыв, который унес жизнь самого ученого и шести его сотрудников. Треть острова была уничтожена. Мощность взрыва составила порядка ста мегатонн. При этом взрыв не сопровождался радиационным заражением местности, но привел к полному уничтожению лаборатории. После гибели Йоа, эксперименты в этом направлении не проводились, и приверженцев его взглядов не было.

— Вы слышали? — чуть не закричал Унторг, — всего погибло семь человек, включая самого Йоа, и кораблей тоже почему-то семь. Опять совпадение?

— Да, действительно, есть над чем задуматься, — задумчиво произнес Друминган, — в этом наблюдается определенная закономерность, которая требует осмысления. Если Йоа не ошибался и его эксперимент удался, то вполне вероятно, что в процессе взрыва могли образоваться эмпиоры. Но как они просуществовали так долго, где они были все это время, как ими овладели Галактиане? Вопросы, один сложнее другого. Мне надо срочно телепортироваться. Необходимо привлечь еще одного специалиста по этому вопросу. Постараюсь сделать всё как можно быстрее.

Он попрощался с нами и быстрым шагом направился к телепортационному порту перехода. Мы остались втроем. Фейнхотен ненадолго задумался, после чего сказал:

— Вот что, Сергей, ты не будешь возражать, если я попрошу тебя остаться. Виктория, я думаю, вполне справится без тебя в переговорах, а ты можешь мне понадобиться здесь. Я думаю, что Друминган должен скоро вернуться.

— Хорошо, я поговорю с Викторий, а Вы согласуйте этот вопрос с Солэнгом.

— Договорились.

— Да, и еще…. Если Виктория обратится к вам по поводу меня, но вы уж ей скажите, что это никак не связано с путешествиями во времени и так далее. Надеюсь, вы меня понимаете?

— Разумеется.

Мы распрощались, и я отправился к себе.

— Ты чего так долго. Я уже стала волноваться. Нам скоро отправляться на встречу.

— Всё немного меняется. Ты полетишь на переговоры без меня. Я остаюсь на базе. Скоро должны появиться ученые, которые занимаются вопросами, короче, тут такое закрутилось.

— Да что случилось?

— Ничего, просто, представляешь, появилась зацепка, выяснить, что представляют собой корабли Галактиан. По крайней мере, много фактов говорящих о том, каким образом они возникли. Короче, Фейнхотен просит меня остаться, а с Солэнгом он договорится сам.

Вика посмотрела на меня и сказала:

— Надеюсь, что ты больше ни в каких экспериментах участвовать не собираешься?

— Да, нет, что ты. Какие эксперименты. Об этом пока никакой речи не идет.

— А кто вызвался прошлый раз принять участие в полете в будущее, и чем это всё обернулось? Разве не ты? А главное, мне ни слова.

— Викуша, радость моя, тогда было совсем другое дело. Сейчас им просто нужен….

— Сантехник. У них, что кран некому заменить или ты собираешься ремонтировать машину времени? Не надо меня обманывать.

— Никто тебя не обманывает. Серьёзно, Фейнхотен просто попросил меня остаться, вот и всё.

— Хорошо, но ты даешь мне слово, что никуда лезь на рожон, не будешь?

— Даю.

— Честно?

— Викуша, честное слово.

Я поцеловал её и услышал, как она прошептала мне на ухо:

— Пойми, если что случится, мне будет без тебя очень плохо, помни об этом, пожалуйста, даже если спасаешь мир.

— Всегда помню и люблю, — так же тихо ответил я.

Мы еще какое-то время посидели, потом Вика, сказала, что ей надо переговорить кое о чем с помощником Солэнга, Бейджем, а перед отлетом мы встретимся. Она ушла, а я прилег на диван и уставился в потолок. Мысли сразу уплыли в даль. Я по привычке начал думать о прошлом, вспоминая радостные эпизоды своей жизни. При этом мысли постоянно перескакивали, выхватывая жизнь с Викой в период создания телепорта и после того, как я вернулся обратно и снова с ней познакомился.

— Удивительно, — подумал я, — как все это возможно. Может права Вика, все это сон, который затянулся, но когда-нибудь я проснусь, и ничего этого не будет. А может, я попал в аварию и нахожусь в коме? — почему-то подумал я. В коматозном состоянии люди годами живут. Может потому и сон такой длинный? Да, но почему тогда не помню, как попал в аварию? Нет, никакой это не сон. Слишком все реально, хотя и не очень правдоподобно. Все эти инопланетяне, звездные корабли, война Галактик, роботы. Нагромождение всего и вся. Чтобы такое приснилось, надо хоть отчасти все это пережить. Стоп, а может я действительно в коме? Если я бросился в машину времени и получил травму и лежу сейчас на больничной койке где-нибудь в Новой Зеландии или лунной базе биокиборгов, а Гао наблюдает за мной, считывает мои сновидения и посмеивается, а может чего доброго программирует мои сновидения. Вот гад. Нет, это уже слишком. Блин, что-то я совсем раскис. Эх, сейчас бы отправиться с Викой на Землю, оказаться где-нибудь на даче. Мне представилось, как я помахиваю газетой над углями, на которых жарится шашлычок, Сашка бегает за соседским котом, а Вика загорает неподалеку в шезлонге, и просит принести ей, а заодно себе, бутылочку холодного пивка. Вспомнив о сыне, я сразу помрачнел. Где он сейчас, как он там?

В этот момент я услышал голос Фейнхотена:

— Сергей, прибыл Друминган и с ним еще двое. Зайди к нам в аппаратную.

— Сейчас буду, — ответил я, а про себя подумал, — даже если это все во сне, жизнь продолжается, а значит рано или поздно все встанет на свои места.

С этими мыслями я отправился в аппаратную.

Когда я вошел, Фейнхотен вместе с незнакомыми мне людьми, сидели за столом и о чем-то оживленно беседовали. Я поздоровался. Фейнхотен представил меня и прибывших вместе с Друминганом ученых. Одного из них звали Клоэр, а другого Эберни.

— Так вот, — продолжил Фейнхотен, — если собрать воедино все разрозненные части, то складывается весьма лаконичная последовательность происходящего, хотя я прекрасно понимаю, что на многие вопросы мы не знаем ответов. Не так ли?

— Безусловно, вы правы в части того, что если рассматривать цепочку происходящего и имеющиеся факты и совпадения, я подчеркиваю совпадения некоторых моментов, — повторил Клоэр, — экспериментальная часть обоснования существования эмпиоры доктором Йоа, заслуживает более тщательного изучения, нежели чем просто отрицание возможности получения оной таким способом, который он предлагал.

— Да, — вмешался в спор Эберни, — но мы практически ничего не знаем относительно того, как предполагал провести экспериментальную часть Йоа. Из тех документов, которыми мы располагаем, есть лишь теоретические предпосылки самого эксперимента. Однако после того как его идеи были подвергнуты критике, он практически не посвящал сторонников самой теории эмпиорального развития о своих работах. Практически восемь лет затворничества на острове.

— Кстати, а каким образом шло финансирование строительства самой лаборатории на острове? Если я правильно понял, это была хорошо оборудованная лаборатория, и для проведения эксперимента понадобились большие затраты? — обратился к участникам совещания, Фейнхотен.

— К сожалению, на этот счет ничего не известно, — ответил Друминган, — относительно того, что лаборатория была действительно оснащена великолепно, вы совершенно правы, а что касается источника финансирования, ничего неизвестно, кроме того, после гибели планеты, получить какие либо данные вообще не представляется возможным.

Я сидел и внимательно рассматривал прибывших вместе с Друминганом ученых. Один из них по имени Клоэр, был, скорее всего, так же как и Друминган с планеты Энеида. Поскольку обладал очень близкими чертами лица, что касается Эберни, то он резко отличался от обоих и был явно с другой планеты. Меня поразило его лицо. Голова была похожа на мяч для игры в регби, вытянутая кверху, она заканчивалась таким же хвостиком, словно это был не пучок волос, а кусок стебля у дыни. Вместе с тем он имел чрезвычайно красивые черты лица. Складывалось впечатление, что оно словно нарисовано. Я так увлекся тем, что рассматривал сидящих за столом, что совершенно потерял нить разговора. До меня доносились лишь отдельные слова и фразы, но уловить полный контекст предложения, я уже не мог. Я продолжал рассматривать людей и думать о своем. В этот момент, я услышал слово Сергей и понял, что Фейнхотен обращается ко мне.

— Простите, я не расслышал, что вы сказали? — сконфуженно ответил я.

— Нет, нет ничего, я просто сказал, что вы непосредственно наблюдали сам корабль.

После этого я стал внимательно вслушиваться в беседу ученых, чтобы не попасть впросак. Рассматривались различные варианты продолжения работ, вплоть до повторного броска во времени, но теперь уже в прошлое, чтобы выяснить, что произошло непосредственно до взрыва, и узнать как можно больше о самом эксперименте. Я подумал о Гао, и развитии их цивилизации и вдруг мне на ум пришла мысль, которая почему-то поставила меня в тупик. Я задумался и не найдя разумного объяснения, решил спросить об этом сейчас.

— Прошу прощения, что прерываю вас, но я хотел бы задать один вопрос, если позволите?

— Да конечно, — ответил Фейнхотен.

— Если я ничего не перепутал, взрыв в лаборатории произошел сто тридцать пять лет назад, незадолго перед гибелью планеты Эф. Но, если я не ошибаюсь, эфская цивилизация на тот момент времени не входила в состав Звездной Федерации и являлась продуктом искусственного происхождения. В то же время, вы утверждаете, что доктор Йоа был известным ученым, который общался с другими сторонниками этой теории. Выходит, что эфская цивилизация имела достаточно обширный контакт с другими цивилизациями еще до вступления в Федерацию, или я в чем-то ошибаюсь и чего-то не понимаю?

Наступило молчание, которое первым нарушил Фейнхотен:

— Сергей, где вы раньше были?

— В каком смысле? — смутился я, полагая, что что-то пропустил или прослушал.

— В прямом. Вы абсолютно правы. Получается не состыковка во времени. Надо срочно, вы понимаете срочно поднять все документы по данному вопросу.

— Да что случилось-то? — все еще не понимая, что происходит, спросил я.

— То и случилось. Вы совершенно правы. До вступления в Федерацию, ни о каких контактах ученых данной планеты с другими мирами не могло быть и речи. Кроме того, даже имея возможность телепортационного перехода, они не могли выйти в открытый космос. Знаний о броске к другим звездным мирам у них не было. Следовательно, о каких контактах может идти речь? Значит вывод один, имело место вмешательство во времени или что-то еще, что ввело всех в заблуждение. Одним словом во всем надо разобраться и самым тщательным образом. Возможно поняв, почему и зачем нас запутывают в этом вопросе, мы сможем понять, что произошло на самом деле.

 

Глава 4

Надо же, я снова стал невольным виновником того, что вопрос, который обсуждался до этого, неожиданно приобрел совершенно другой ракурс, а вместе с этим, появилась масса новых вопросов, требующих ответов.

— У кого, какие предложения? — обратился Фейнхотен к собравшимся.

— Я думаю, что придется дать запрос на разрешение полета назад во времени для прояснения ситуации, связанной с экспериментом, который был проведен на планете Эф, — сказал Друминган.

— А сможем ли мы предоставить Совету веские обоснования для получения разрешения? — спросил Эберни.

— Я полагаю, сейчас, когда в опасности вся Галактика, любая информация, способная помочь в борьбе против Галактиан, будет воспринята Советом положительно, — утвердительно заявил Фейнхотен.

— В таком случае, необходимо воспользоваться этим и срочно подготовить план работ, — сказал Друминган.

— Унторг, вам необходимо срочно отправиться на базу Гоэмта, где находится машина времени и начать подготовку к эксперименту. Я полечу на межзвездную базу немедленно, чтобы заручиться поддержкой Совета. Вас, Друминган, попрошу подготовить экспедиционный план переноса в прошлое и возможную кандидатуру навигатора. Кроме того, необходимо поднять еще раз документы по доктору Йоа. У меня есть подозрения, что прежде чем проводить эксперимент во времени, мы сможем найти следы хронологических несоответствий в нашем времени. Возможно, это натолкнет нас на какие-то новые размышления.

— Я понял вас.

— Отлично. В таком случае, совещание закончено, прошу всех приступить к работе. Повторная встреча здесь через, — он посмотрел на часы, — десять часов. Всем всё ясно?

— Да, — почти хором ответили собравшиеся, вставая со своих мест и направляясь в сторону телепортационной установки.

Фейнхотен собрал со стола пластины документации и положил их в небольшой кейс. Я ждал его у выхода. Когда он подошел, я спросил его:

— А что мне делать? Виктория уже улетела на переговоры.

— Дорогой мой, — сказал он и положил руку на мое плечо. Вам надо отдохнуть и развеяться, а через десять часов мы встретимся, и я думаю, вам найдется работа.

— Вы так считаете?

— Абсолютно. Вы понимаете, что вы только что сделали?

— В смысле?

— Знаете, Сережа, в науке подчас имеет значение не только само открытие, но и умение задавать вопросы. Порой вопрос, на первый взгляд ничего не значащий или вовсе не уместный, становится отправной точкой для решения задач, которые, в конечном счете, и становятся открытием. Спрашивается, тот, кто сумел поставить этот вопрос, не является ученым? Является и еще каким. Потому что правильно и вовремя сформулированный вопрос, это порой самое ценное. А вы мой друг, сегодня сделали то, что мы, ученые мужи, просмотрели, а ведь ничего нового вы не открыли, просто сопоставили факты и надлежащим образом их соединили, в результате, ваш пытливый ум, сам того не желая, спросил, а почему это так. Вы меня понимаете?

— Да, конечно, но вы меня так, как это сказать, я даже не знаю.

— И не надо ничего говорить. Итак, все понятно. Поэтому идите и отдыхайте. Хорошо?

— Хорошо.

Мы попрощались и разошлись в разные стороны. Я снова вернулся к себе.

Без Вики было скучно и грустно. Заняться совершенно было нечем. Я неожиданно для себя подумал, что, проведя в другом мире, довольно много времени, так и не понял, как развлекаются инопланетяне в своих мирах. Во время нашего, пусть и не очень долгого пребывания на Хемлине, нам не пришлось увидеть развлекательных заведений, коих полно на Земле. Ничего, что напоминало бы ночной клуб, дискотеку, казино или дом культуры. Я не мог вспомнить ни одного кинотеатра или театра, эстрадного или другого представления. Собственно говоря, я не помню телевизионных передач, которые имели бы развлекательный характер. Странно, что тогда, ни я, ни Вика, не обратили на это внимания и не спросили об этом Фейнхотена или Хлою. Надо будет об этом спросить как-нибудь Фейнхотена. Хотя, зачем мне ждать, подумал я, об этом можно поинтересоваться прямо сейчас, используя компьютер.

Я уселся перед ящиком, стоявшим на полу и, вызвав голосом виртуальную клавиатуру, начал думать, как мне лучше сформулировать вопрос. После небольшого раздумья, я набрал:

— Показать виды развлечений в свободное время.

Тут же я получил ответ:

— Уточните, в какой из звездных систем.

— Черт возьми, прямо как на Земле. Как начнешь в поисковой системе интернета что-то искать, так масса всего, только не того, что нужно.

Я снова призадумался и для начала спросил: — Энеида.

Ответ, который я получил, меня явно озадачил:

— Виды развлечений в свободное время жителями планеты Энеида системы Альфа Лебедя — Спорт в различных вариациях, посещение музеев, других планетных систем с целью прямого, а не виртуального способа получения информации о других мирах, изучение информации не связанной с основным видом деятельности, например искусством, наукой и так далее, прослушивание музыки.

Я был удивлен и потому решил видоизменить свой вопрос:

— Дать понятие о развлечениях. В качестве формы взять ночной клуб, дискотеку, казино.

И снова ответ, который я получил, поразил меня настолько, что в раздумье я откинулся на спинку стула и чуть не упал. Ответ гласил:

— Ночной клуб, дискотека, казино. Одна из форм проведения досуга (свободного от основной деятельности времени), которая имеет активное распространение на планетах с низким уровнем развития техники. Как правило, такая форма отдыха, весьма развита на определенном уровне развития цивилизации в так называемый переходный период. Сопровождается большой агрессией, всплеском эмоционального перенасыщения организма вследствие использования искусственных депрессантов (наркотиков). Используется так же в качестве отвлечения больших слоев населения господствующей элитой для порабощения населения и в целях торможения общего развития цивилизации по пути прогресса. Одна из стадий перехода мыслящих форм с архаичным мышлением к современным формам развития человека. Как правило, имеет широкое распространение на планетах искусственного происхождения. В различный период развития общества, принимает формы массового потребления и в ряде случаев имеет большие негативные последствия. В качестве примера можно привести планету Зоон385, где подобная форма развлечений, приняв всепланетный характер, вызвала массовую истерию, что, в конечном счете, вылилось в гибель цивилизации, несмотря на экстренную помощь извне. В большинстве случаев период развития исчисляется от трехсот до трех тысяч лет, в зависимости от естественного развития конкретной цивилизации.

Далее шли различные пояснения по самой сути каждого вида развлечений, но об этом я имел и без того подробные сведения.

— Вот это да, — подумал я, — оказывается развлечения подобного рода, имеют место на слабо развитых планетах. Выходит, земляне тормозят свое развитие, гуляя и веселясь в дискотеках и ночных клубах. С ума сойти можно. По-моему они сами немного сдвинулись, если так считают. Хотя доля истины в этом есть, но всё же это через край. Надо будет Вике об этом рассказать. Интересно, как она на это отреагирует?

Хорошо, надо теперь поинтересоваться кино и театром. Я на секунду другую задумался, после чего сделал следующий запрос:

— Дать общее толкование кино и театра.

Ответ последовал незамедлительно:

— Кино и театр, самостоятельные виды искусств. Театр представляет собой род искусства, специфическим средством выражения которого является сценическое действие, возникающее в процессе игры актера или группы актеров перед публикой. Истоки театра берут свое начало в начальный период развития общества и по мере развития оного приобретают более разнообразные формы, появляются различные направления, балет, опера, и другие. Кино, так же как театр, вид искусства, который появляется в период, когда возникают возможности записи информации на тот или иной вид носителя. В отличие от театра, кино является средством передачи информации о природе и человеке и может быть как реальным, так и вымышленным, то есть искусственно созданным, благодаря чему можно передать художественный замысел человека. Для воплощения этого, используются различные методы, включая создание искусственных новообразований и компьютерных методов создания нереальных образов. Оба вида искусств имеют особенно большое развитие в последний период развития общества в переходный период. С течением времени оба направления постепенно отмирают, ввиду новых технических возможностей и развития самой природы человека. В высокоразвитых цивилизациях театр и кино как самостоятельный вид искусства отсутствуют.

Интересное дело, выходит, они от всего отказались, и теперь отдых превратился во что? Да, собственно говоря, во что превратился отдых? Крутить педали на велотренажере и слушать музыку? Интересно, а какую музыку они слушают? Так сейчас мы поинтересуемся.

Вопрос, — Музыка, основные направления и жанры в высокоразвитых цивилизациях.

Ответ компьютера был следующим:

— Музыка в обществе имеет большое значение в период активного отдыха. Подразделяется на искусственную и естественную. Естественная музыка, имеющая наибольшее распространение представляет собой сбалансированный набор специально подобранных звуков живой природы, как-то, звуки воды в океане, водопада, ветра, а так же голоса животных. Искусственная музыка, созданная человеком, является одним из наиболее древних видов искусств, дошедших до наших времен. Средством воплощения музыкальных образов служат музыкальные звуки, определенным образом организованные. Имеет множество видов и родов. Наиболее развитым жанром является биосинтетическая музыка, основа которой, слияние естественной и искусственной.

Прослушав ответ, я так и не понял, слушают они рок, попсу или предпочитают засыпать под музыку дождя вперемежку с камерной музыкой. Ладно, это я как-нибудь в другой раз уточню. Для себя я уяснил одно, скука у них полная. А ведь считают себя вершиной развития общества. Мне вдруг стало жутко обидно за землян, за то, что они так бездумно проводят свой отдых и слушают не стук дятла в лесу, а тяжелый рок, попсу или Моцарта. Я задумчиво вспомнил, как отец, незадолго до окончания школы, подарил мне магнитофон и я с упоением слушал записи Beatles, Led Zeppelin, Pink Floyd и многих других групп. Записи были жутко плохого качества, переписанные помногу раз, но все равно, мы с упоением слушали их, заучивая песни наизусть, хотя ни слова не понимали, о чем они поют. Зато, какие были мелодии. Да, было время. Впрочем, я и сейчас порой с удовольствием слушаю старые записи, которые можно приобрести на СД в отличном звучании, но той радости и того ощущения детского восторга, который мы испытывали тогда, уже не было. Была лишь ностальгия и понимание того, что эта музыка твоего детства и юности, которая осталась в твоей душе навсегда, и которая позволяет, слушая её, вернуться назад в то радостное и беззаботное время.

Вспоминая о прошлом, я прилег на диван и незаметно для себя заснул. Очнулся, когда услышал родной и любимый голос жены:

— Сережа, ау, я вернулась, вставай.

Я открыл глаза. Вика стояла на коленях возле дивана и нежно гладила мою руку, ладонь которой я подсунул себе под голову.

— Я прилетела, вхожу, а ты прямо в одежде спишь и там мило улыбаешься во сне, что я поначалу не хотела тебя будить, но потом решила, что все же пора вставать.

— А сколько времени?

— Половина шестого.

— Ничего себе, я проспал почти пять часов. Это вы так долго заседали?

— А ты думал.

Я поцеловал жену и, приподнявшись, сел на диван и встряхнул головой, чтобы сбросить остатки сна.

— Рассказывай, как все прошло, когда начнется переселение народов?

— Ты знаешь, я впервые в жизни была на таком совещании. Сначала было жутко страшно. Ты же знаешь, я трусиха. А потом ничего освоилась. Короче, с самого начала. Прилетели туда же, что и прошлый раз. За нами прислали машину. Не успели мы отъехать, Гройдеван сразу улетел на орбиту Земли. Приехали к лагерю, а там. Шесть или семь, я точно не помню самолетов и все здоровые, видимо делегации прилетели из разных стран. Нас пригласили в палатку. Я такую, первый раз видела, огромная, больше чем наш дом в Испании. Охраны кругом полно. Военные, все в разных формах, тут я сразу поняла по флажкам, что и наши и американцы, и китайцы прилетели. В палатке стол круглый со стульями. Нас, я имею в виду себя и Солэнга, разместили всех вместе. Тут в палатку вошли представители разных стран, которые прилетели на переговоры. Они расселись группами, видимо каждая свою страну представляла. Сзади не то охрана, не то переводчики.

— А от нас кто был?

— Сейчас все расскажу. Короче, Селезнева не было, а вот Зонин был и еще двое. Ты не поверишь.

— Кто, сам президент?

— Угадал, представляешь сам и еще двое. Тех двоих я не знаю, а его узнала сразу.

— А другие страны тоже президенты представляли или нет?

— Точно не могу сказать, я не очень поняла. Может президенты, может премьеры, но чины высокие, это точно. Тут я совсем в панику впала, пульс за сто, все думаю, если придется что-то говорить, точно заикаться начну. Хорошо, что Солэнг, сказал, чтобы я не волновалась, видимо даже он заметил мое состояние.

Когда все расселись, совещание открыл кто-то из российской делегации, видимо потому что на нашей территории проходило совещание. Сказал несколько слов на общую тему, дескать, впервые в истории человечества состоялась встреча братьев по разуму и так далее и в том же духе. Ну, ты знаешь, как на эту тему любят выступать на всех собраниях. Я почему-то после этого сразу успокоилась, и до самого конца совещания мне было все нипочем. После этого выступил еще один оратор, а уже потом начались, собственно говоря, сами переговоры.

— И как они проходили?

— Да в целом нормально. В основном представители разных стран задавали Солэнгу различные вопросы. Какое количество людей будет переселяться, в какие сроки и какими методами они собираются это делать, как будут решаться вопросы, связанные с питанием, водой, собираются ли они что-то строить и если да, то, что и как, какие объемы территорий они предполагают использовать для размещения беженцев, возможны ли контакты основного населения Земли с инопланетянами или нет, что именно из технологий нам собираются передать и так далее и в том же духе. Больше четырех часов длилось совещание. Два раза делали перерыв, я так полагаю, что главы правительств в этот период между собой переговаривались, поскольку нас выводили из палатки, а все остальные оставались внутри.

— Скажи, а как осуществлялся перевод?

— Никак, Солэнг к этому времени разговаривал практически на всех языках, и как мне показалось, это больше всего поразило присутствующих. Представляешь, он ответил по-английски, следом, китайская делегация задает вопрос, а он по-китайски, те чуть ли не рот от удивления разинули. А я сижу, глаза рукой прикрыла, а самой так смешно стало, думаю, ведь действительно, мы еще так отстаем от инопланетных цивилизаций, а корчим из себя, ладно, это я так к слову. Одним словом, в основном были одни вопросы, Солэнг, по-моему, ни одного вопроса не задал, только отвечал и все. Под конец совещания выступил наш президент. Он сказал, что, выслушав и получив ответы на вопросы, которые были заданы, представители глав государств ведущих стран Земли, должны в своем кругу обсудить их, и как только будет принято совместное решение, они оповестят нас, точнее инопланетян.

— Ты уже привыкла говорить нас, а не их.

— Это я по привычке.

— И всё?

— Да. В конце совещания, перед тем как нам уезжать к месту посадки корабля, я хотела подойти к Зонину и поздороваться, но не удалось. Нас сам понимаешь, держали весьма изолированно от делегаций землян, к тому же чувствовалась настороженность ко всему происходящему. Поэтому я даже не стала просить Солэнга, чтобы он разрешил переговорить с Зониным.

— И правильно сделала. Американцы наверняка усмотрели бы в этом, что русские ищут для себя очередную выгоду, и ничего хорошего от этого не было бы.

— Ты знаешь, я тоже об этом подумала, поэтому и не стала просить о встрече. А у вас какие новости?

— У нас тоже есть новости, и ты знаешь, — я сделал умное лицо, — твой муж опять дал инопланетянам щелчок по носу.

— В каком смысле?

— В прямом, точнее нет, в переносном, конечно же. Просто я им подбросил очередную идею, которую они теперь пытаются решить.

— Я же тебя просила не лезть на рожон.

— Я и не лезу. Я просто высказываю предположения или как в данном случае, задаю вопросы, которые их ставят в тупик.

— И какой же на этот раз ты им вопрос подкинул?

Я рассказал Вике о нашей беседе и вопросе по поводу несоответствия времени, когда разворачивались события теоретических и экспериментальных работ доктора Йоа на планете Эф.

Вика посмотрела на меня, и я прочел в её глазах гордость и радость за меня.

— Ты у меня умница, дай я тебя поцелую.

Она прижалась ко мне и, обняв, крепко поцеловала.

— Ты скучал без меня? — вдруг спросила она, прижавшись губами к моему уху.

— Очень, — ответил я, — пришел в номер, тебя нет, выпить нечего, тоска и только. Наслушался тут такой информации, не поверишь.

— Какой информации? — удивленно спросила Вика.

— Оказывается, дорогая, — я сделал умное лицо и, стараясь подражать голосу, который вещал из компьютера, ответил — дискотеки, ночные клубы и казино являются разновидностью развлечений на планетах с низким уровнем развития. Кино и театр умерли сами по себе, а музыка в основном естественного или биоискусственного происхождения.

— Это как это?

— А вот так это. Лягушки квакают, а козел на саксе мотив выводит, стараясь в тон попасть, — сказав это, я рассмеялся. Вика не понимая, шучу я или говорю серьезно, пыталась успокоить меня и выяснить, правда или нет то, о чем я говорю. Наконец я успокоился и сказал:

— Вика честное слово, хочешь, спроси сама, — я снова засмеялся, а потом добавил, — представляешь, оказывается, все эти увеселительные заведения являются тормозом развития человечества, — и я снова не выдержал и рассмеялся.

— Ты шутишь?

— Честное слово. Проверь.

— Нет, я верю, конечно, — Вика сказала так, что мне показалось, что она не до конца верит тому, что я ей только что сказал и потому, чтобы она окончательно поверила, что вовсе не разыгрываю её, включил экран и задал тот же самый вопрос по поводу развлекательных заведений. Когда она услышала ответ, который за некоторым исключением повторил то, что я несколько часов назад, она тоже вдруг рассмеялась, и, посмотрев на меня, сказала:

— Вот видишь, оказывается, мы с тобой живем, в архаичной отсталой цивилизации.

— Ну и пусть, — я вдруг стал серьезным, притянул её к себе и сказал, — надо поинтересоваться у них насчет секса. Вдруг у них и секс отменили. Вот Гао помнится, говорил мне, что у них людей выращивают в пробирках. Раз так, может тогда и секс у них того, отменили за ненадобностью. Если так, то ты извини, но меня это как-то не устраивает, а тебя?

Вика прижалась ко мне и прошептала на ухо:

— Знаешь и мне тоже, особенно сейчас.

— Правда?

— Правда, — сказала она и стала снимать с меня рубашку.

Время пролетело так быстро, что когда раздался знакомый голос Фейнхотена, сообщивший, что, поскольку все прилетели, совещание начнется через десять минут, что я невольно подумал, — что-то они быстро собрались. Я посмотрел на Вику, которая лежала рядом.

— Придется вставать, а так не хочется. Но что делать, без меня они точно пропадут, — и весело рассмеялся.

Вика улыбнулась и, видя мое хорошее настроение, сказала:

— И не забудь чемодан с инструментами.

— Какой чемодан? — не понял я юмора.

— А вдруг у них прорвет кран или еще что, — она засмеялась, пряча голову под одеяло.

— Да ну тебя. Забыла что ли, они же водой не пользуются. Представляешь, у них я остался бы без работы.

— Да ты, наверное, уже все забыл по своей сантехнике. Ты же бизнесмен, нет, ты, — Вика вытянула руку, и в этот момент одеяло сползло с неё и обнажило тело. Я посмотрел на неё и произнес:

— Викуша, какая ты у меня красивая.

— Правда? — она приподняла одеяло, чтобы прикрыться.

— Честное слово, — я подошел к ней и поцеловал, — нет, правда, так не охота от тебя уходить, может сказать, что я заболел?

— Ты даешь, это тебе не на Земле. Тут этот фокус не пройдет.

— Это почему?

— Потому что забыл, тут малейшее заболевание вылечивается за пару часов, а то и быстрее. Так что одевайся и марш на совещание, а вот когда вернешься…

— То что, тогда?

— Ты мне все расскажешь, — она рассмеялась и снова спряталась с головой под одеяло. Я просунул руку и, нащупав её ладонь, сжал и сказал:

— Я люблю тебя.

Она выглянула из-под одеяла и, послав воздушный поцелуй, уже более серьезным голосом сказала, — серьезно, одевайся и иди, а то правда опоздаешь, и будет неудобно.

— Все я побежал, — сказал я, на ходу застегивая костюм.

Когда я вошел, Фейнхотен и Унторг сидели за столом и о чем-то оживленно беседовали. Остальные еще не подошли, и я понял, что не опоздал.

— А, Сергей, проходи, присаживайся. Друминган и его коллеги с минуты на минуту будут здесь.

— Дали добро, как у нас на Земле говорят, на посещение прошлого или нет? — спросил я, присаживаясь за стол.

— Нет, точнее этого не потребовалось, пока, — добавил Фейнхотен.

— Что так, открылись новые данные?

— Угадал. Чтобы не повторяться, сейчас к нам присоединяться, — он не успел договорить, как в комнату вошли Друминган и его коллеги, Клоэр и Эберни.

— Вот и отлично, теперь, когда все в сборе, я могу рассказать то, что мне удалось узнать.

— Так вот, — продолжил Фейнхотен, — я телепортировался на резервную станцию Федерации, которая расположена на Глории. Там сейчас большая часть Координационного Совета, в том числе и Юглинд. К ним стекается вся информация. Скажу прямо. Дела обстоят плохо, очень плохо. Галактиане методично производят уничтожение обитаемых звездных систем. К моменту моего посещения станции, имелись сведения о тридцати двух уничтоженных систем. Если мы не остановим их, то гибель нашей Галактики в скором времени неминуема.

— А что с рассредоточением населения по другим планетам? — спросил Эберни.

— Идет. Практически все системы занимаются этим, но, вы сами понимаете, насколько это сложно. Тем не менее, делается все возможное в этом направлении, поэтому скажу сразу, вопрос о возможности посещения прошлого не стоит. Если надо, значит надо, при необходимости, мы можем произвести полет, без какого либо предварительного согласования. Когда Юглинд поинтересовался, как идут дела, я подробно рассказал, все что нам стало известно за прошедшие дни. Он пообещал мне помочь и через пару часов я получил весьма интересную информацию. Вот она, — он выложил на стол пару кристаллов, после чего вставил один из них в считывающее устройство, и мы увидели информационное сообщение, сопровождаемое различными кадрами, подтверждающими слова, сказанные диктором, читавшим текст. Оно гласило:

— Согласно данным, имеющимся в главном архиве, доктор Йоа жил на планете Эф в период с 7137 по 7211 года по звездному времени Галактики. Погиб в результате взрыва в лаборатории на острове Ловенгер.

Далее шел краткий рассказ о деятельности ученого, все это было нам в общих чертах знакомо. Однако, и последующая информация, так же ничего нового не добавила.

— Согласно данным, которые хранятся в архиве Конопуса, звездной системы, которая занималась развитием жизни на планете Эф, доктор Йоа действительно существовал и занимался теоретическими и экспериментальными разработками в области эмпиоральной теории. По их данным он жил и работал с 7137 по 7211 год.

Фейнхотен остановил запись сообщения и сказал:

— Как видите, все вроде бы сходится. И даты жизни и смерти, и деятельность, которой он занимался. Но если доктор Йоа занимался разработками подобного плана, то каким образом он стал известен среди ученых Федерации, если сама планета не входила в неё и не имела никакого контакта с другими мирами? Исходя из того, что я заранее предположил, что даты жизни кем-то умышленно изменены, я выяснил, как архивируются записи в базе данных, и оказалось, что архивная запись на Конопусе ведется совершенно иначе, чем в главном архиве. В главный архив поступают данные практически со всех звездных систем Федерации виртуально-компьютерным образом и оседают в базе данных, при этом архивная система построена так, что может сама менять те или иные данные, если в них вносятся изменения или исправления, а на Конопусе они хранятся без права их удаления. Тогда я подумал, что если запись заменена, то старая должна остаться, и когда я сделал запрос на Конопус, то получил любопытное сообщение, — он снова включил запись.

— Согласно имеющимся первичным данным, доктор Йоа жил и работал с 7270 по 7344 год.

— Выходит, авария на Ловенгере произошла не сто тридцать пять лет, а всего два года назад.

— Простите, но как такое возможно? — воскликнул Друминган.

— Возможно, если не просто запись заменили, а сместили временные факторы.

— Лично я ничего не понимаю, — сказал я.

— Хорошо, — сказал Фейнхотен, — я и сам еще во всем не до конца разобрался, но давайте рассуждать здраво. Если ученый по имени Йоа действительно жил и работал на Эф, и в результате взрыва в лаборатории погиб вместе с шестью сотрудниками, в результате чего возникла эмпиора, которую в дальнейшем Галактиане переправили в свой мир и, наделив разумом, послали завоевывать нашу Галактику, то возникает вопрос, как это произошло? Возможно ли такое или нет? Я думаю, что да. Хотя здесь так же больше вопросов, чем ответов, хотя то, что именно Галактиане первыми могли завладеть эмпиорой, достаточно понятно, ведь именно они способствовали развитию расы биокиборгов на планете. Однако непонятно другое, с какой целью было необходимо отправлять ученого так далеко в прошлое? И вот тут я подумал, а что если покопаться более основательно в архивах Конопуса.

— И каков результат? — спросил Клоэр.

— Я раскопал кое-что любопытное. Я запросил все первичные документы, которые затем были заменены новыми, и вот что оказалось. Доктор Йоа действительно существовал, но он не с планеты Эф, а с Конопуса. Он был достаточно интересной личностью и после того, как его экспериментальная теория создания эмпиоры получила в научных кругах критику, действительно удалился от своих коллег. И что интересно, произошло это не шесть лет до эксперимента, а почти за двадцать пять до его гибели. Я раскопал интересные сведения, которые проливают свет на Йоа, как ученого. Оказывается, в какой-то период его деятельности, его обвинили в плагиате. Что он, дескать, воспользовался фамилией ученого, который носил его имя и более того, присвоил его труды. Вот с чем было связано его внезапное исчезновение как ученого с мировой арены. Обидевшись на всех и вся, и не понимая что, произошло, он удалился, и продолжал в затворничестве заниматься наукой. Однако спустя двадцать три года он неожиданно получил предложение продолжить работы, для чего ему была построена лаборатория на Эф. Поскольку к этому времени Конопус практически перестал контролировать планету, ему не потребовалось запрашивать разрешения, и он с группой сотрудников перебрался туда. Дальше, практически никакой информации нет. Сообщается только, что взрыв в лаборатории унес жизнь ученого и его коллег и на этом собственно все. Что произошло в результате взрыва, какие исследования он проводил всё это время, ничего неизвестно.

— А вы знаете, я припоминаю кое-что из того скандала, — сказал задумчиво Друминган, — действительно, был такой ученый, который называл себя Йоа. Это вызвало гневную реакцию со стороны ряда ученых, но что потом, абсолютно не помню. По всей видимости, вся эта история быстро сошла на нет, и забылась.

— Вот именно, — добавил Фейнхотен, — поэтому так быстро забылось имя настоящего Йоа, а имя вымышленного, жившего якобы сто с лишним лет назад, все хорошо помнят. Кроме того, я нашел еще одно несоответствие. В разных источниках, взорванный остров по-разному называется. В одном он называется Ловенгер, а в другом, значится как Ловенгри. Я вначале не обратил на это внимание, а потом, все же поинтересовался. Оказалось, что на Эф существовали оба острова с такими названиями.

— А что, это дает пищу для понимания того, для чего они перебросили информацию о Йоа, якобы жившем сто с лишним лет назад, — заявил Эберни, — им было достаточно отправить двойника.

— Или клона ученого, — добавил Фейнхотен.

— Совершенно верно, или клона Йоа, а возможно и биокиборга в образе доктора на Эф. Поскольку там к тому времени ещё существовала цивилизация, они выбрали один из островов, с очень сходным названием, на котором возможно существовала уже какая-либо лаборатория, и затем, через некоторое время её взорвали, в надежде, что за столь длительное время все успеют забыть о нем, что в общем, и произошло.

— Да, но зачем нужно было устраивать весь этот маскарад, не проще ли было просто отправить Йоа в прошлое и затем убить его? — спросил я.

— Я думаю, что нет, — ответил Фейнхотен. Во-первых, Йоа был известен как ученый, это раз. Следовательно, нужно было просто перенести его в прошлое, чтобы скрыть те вопросы, которые могли возникнуть после его смерти по поводу его экспериментов. Перенеся Йоа в прошлое, они искусственно ввели его в ту научную среду, которая занималась вопросами возникновения жизни, затем через некоторое время отдалили его от основной массы ученых и затем взорвали вместе с островом, похоронив, таким образом, память о нем. Взорвать остров, на котором в последствии Йоа проводил эксперимент, они не могли. Сместив временные рамки, они своего рода заслонили одного ученого другим и внесли путаницу в датах жизни и смерти.

— Но почему они не могли просто изменить весь ход истории? — снова задал я вопрос.

— Потому, что для того чтобы изменить историю, необходимо, дорогой Сережа, самому отправиться в прошлое и изменить его. По-моему, тебе это должно быть известно лучше, чем кому бы то ни было. А к тому моменту, когда они решили что-то изменить, Йоа уже не было в живых, более того, не было даже его ДНК, Поэтому нужно было хотя бы внести путаницу, чтобы все поскорее забыли про него.

— Выходит, что эксперимент, который проводил Йоа, оказался удачным? — сказал Унторг.

— Выходит, что да, — ответил утвердительно Фейнхотен, — а раз так, то, возможно, нам придется всё же заглянуть в прошлое, только не на отдаленный период, а всего на год назад. Так что, собираемся и отправляемся на Гоэмту. Там уже все подготовлено для эксперимента. Сбор через час.

Я подошел к Фейнхотену и спросил:

— Я могу принять участие в эксперименте?

Он посмотрел на меня, не то с восхищением, не то с надеждой и сказал:

— А вы готовы еще раз слетать в прошлое?

— Я!

— Да вы.

— А что, мне не впервой.

— А что скажет на этот счет Виктория?

— Она моя жена, и она поймет, что если надо, значит надо лететь. И потом, возможно это поможет нам поскорее вернуть сына обратно, — и, сделав паузу, я добавил, — а вам Хлою.

— Спасибо, — ответил Фейнхотен, и, пожав мне руку, направился к себе.

 

Глава 5

— Нет, нет и нет, — решительно заявила Вика, когда я сообщил ей, что через час улетаю на базу Гоэмта и возможно приму участие в эксперименте на машине времени.

— Ты же обещал мне, что больше никогда не будешь подвергать меня таким переживаниям. Неужели тебе мало того, что мы перенесли за это время?

— А разве ты не хочешь снова увидеть сына и как можно скорее? — сказал я, положив руки ей на плечи.

— Хочу, но я боюсь,… боюсь остаться одна. А вдруг с тобой, что-то случится?

— Вика, дорогая. Случиться, может в любое время, сейчас, завтра. Если суждено, значит так надо. Но если я смогу хоть чем-то помочь, разве от этого можно отказаться, и потом, мы полетим на корабле, а не в потоке как прошлый раз. Это совсем другое дело.

— Ты меня просто успокаиваешь.

— Не без этого. Но, тем не менее, все на самом деле не так страшно, как тебе представляется. Мы просто хотим посмотреть, что произошло, и возможно мы сможем понять какова природа этих кораблей, а, следовательно, найти способ борьбы с ними. Если мы выясним это, то Галактиане, возможно сами покинут нашу Галактику, а если нет, то мы обязательно найдем способ, как их победить. Неужели ты этого не хочешь?

— Конечно же, хочу, но я не желаю потерять тебя.

— Викуша, значит так надо, понимаешь, надо. Фейнхотен очень на меня рассчитывает, и я не могу ему отказать. Сама подумай, что я ему скажу, что мне страшно, что жена не пускает, и что вообще, это не мое дело, мы, мол, даже не члены Звездной Федерации, — тихо произнес я.

— Понимаю, все понимаю, Сережа — так же тихо ответила она, — но я так боюсь за тебя.

Я обнял её и чувствовал, как из её глаз текут слезы и медленно стекают мне на грудь.

Мы стояли перед тамбуром, который вел к посадочному терминалу, где находился наш корабль, на котором мы должны были лететь на Гоэмту. Нас было четверо, Фейнхотен, Унторг, я и Виктория, которая провожала нас и держала за руку. Вскоре подошли Друминган и его коллеги.

— Все, будем прощаться, — сказал я.

Мы обменялись с Викой прощальными взглядами, и Фейнхотен вдруг сказал:

— Виктория, я обещаю, что ваш муж вернется в целости и невредимости.

— Спасибо, — сказала она и добавила, — удачи вам всем.

Мы вошли в тамбур, и дверь за нами закрылась. Вика осталась за дверью, и я словно сквозь неё видел, как она продолжает махать мне рукой, а потом сжимает руку в кулаке и, закрыв глаза, молится за нашу удачу.

Когда мы поднялись на корабль, молчаливый и казалось, безучастный ко всему происходящему Гройдеван, уже сидел в своем командирском кресле и проверял параметры входа и выхода корабля по маршруту перехода от станции к базе Гоэмта, которая находилась почти на другом конце Галактики.

— Далеко летим, керосина хватит? — в шутку спросил я Гройдевана, усаживаясь в кресло и застегивая на себе ремни.

— Не понял вопроса, — пробурчал он.

— Это я так в шутку. У нас на Земле довольно примитивная техника для передвижения, особенно для полетов в космос. В качестве топлива применяют керосин. Поэтому когда куда-то едут или летят, часто спрашивают у водителя, хватит ли у него топлива, — пояснил я.

— Понятно, — снова пробурчал он, — должно хватить. А лететь действительно далеко, так что болтанка в переходе будет приличная и почти на пределе во времени.

— А что, время перехода зависит от расстояния от звезды до звезды?

— В принципе нет, но если рассматривать время перехода по теоретическим параметрам, где считаются доли секунд, то да. Есть даже формулы для расчета полетного времени. Просто для нас эта разница столь незначительна, что мы её практически не замечаем. Не все ли равно одну секунду ты летишь или десять. Вы согласны со мной?

— Конечно, — утвердительно сказал я, пытаясь понять, почему мне так неловко сидеть. Я крутился на кресле и Гройдеван, заметив мои движения, сказал:

— Видимо кто-то сидел перед вами и сменил положение кресла, нажмите вон ту кнопку, — он протянул руку, показывая мне на кнопку с голубым огоньком, — нажмите и кресло примет форму, удобную вашему телу.

Я так и сделал, после чего сиденье слегка опустилось, спинка вытянулась кверху и немного согнулась. Сидеть стало сразу же удобно и комфортно.

— Как, нормально?

— Да совершенно другое дело, спасибо.

— Не за что, — ответил он, и повернулся к пульту.

Когда все расселись по своим местам, Гройдеван осмотрел пассажиров, как он нас называл, и сказал:

— Мы направляемся на базу Гоэмта, время полета один час семнадцать минут, прошу всех сохранять спокойствие, старт через пять секунд.

Корабль вздрогнул, слегка приподнялся над платформой и, сделав разворот, устремился в противоположную от Земли сторону навстречу звездам. Почти час мы двигались на предельной скорости, пока не достигли орбиты Плутона, после чего совершили бросок и оказались в окрестностях одной из звезд, вокруг которой вращались четыре безжизненные планеты, на одном из спутников которой и находилась база Гоэмта. Как и предупреждал Гройдеван, переход был достаточно тяжелым. Меня буквально вывернуло наизнанку, так что пришлось воспользоваться надувным пакетом. Впрочем, не я один воспользовался им, и это несколько утешило меня. Полет до самой базы занял всего минут пятнадцать и когда корабль сделал заход на посадку и опустился на крышу здания, которое напоминало цилиндр, Гройдеван, словно стюардесса после благополучной посадки самолета, произнес:

— Мы на базе, отклонение от расчетного времени, плюс сорок секунд, после сигнала можно выходить.

Точно как при посадке в аэропорту, не хватало только пожелания доброго пути, подумал я, и, расстегнув ремни, направился к выходу. В этот момент над крышей здания появился купол, и загорелись разноцветные огни, означавшие, что атмосфера и давление созданы, мы можем выходить.

Мы вышли наружу. В который раз я поразился техническим возможностям, которыми располагали внеземные цивилизации. За несколько секунд практически в открытом космосе сделать купол, который не просто разделял нас от враждебной среды космоса, но и позволял удерживать тепло и воздух, который успели сделать пространство вокруг корабля пригодным для нахождения людей без специальных скафандров. Мы прошли к кабине и телепортировались внутрь здания, оказавшись непосредственно в зале, где располагалась сама установка, и где нас уже ждали сотрудники базы и помощники Фейнхотена, улетевшие сюда ранее.

Нашего прилета ждали, поэтому оборудование было в полной готовности. Золанбранг подошел к нам и, обратившись к Фейнхотену, сказал:

— Мы вторично, после отлета Унторга, провели испытание машины и сверили все технические параметры. Все готово для испытательного полета.

— Очень хорошо. В таком случае, — он повернулся к Друмингану, — какие-то изменения, или все как мы согласовали?

— Все остается в силе. От нас полетит Клоэр, — ответил он.

— Отлично, а от нас, — он посмотрел на меня, словно проверял взглядом, не покажу ли я хоть намеком, что у меня нет желания рисковать и лететь в прошлое, но видимо, не найдя во мне и тени сомнения, произнес, — Сергей. Он уже неоднократно выполнял перемещения во времени и думаю, что справится и на этот раз наилучшим образом.

— Ваша задача, — продолжил Фейнхотен, — переместиться на исследовательском корабле назад во времени ровно на один год и семь месяцев, за день до начала эксперимента и попытаться выяснить, в чем состоял эксперимент, уяснить причины вероятного взрыва, ну и так далее.

— А если мы предотвратим взрыв, то выходит, мы изменим ход истории, ведь тогда возможно у Галактиан не будет кораблей, которыми они атакуют нашу Галактику? — волнуясь, спросил я.

— Пока это всего лишь предположения.

— Тем не менее, мы вторгаемся в историю. И, стало быть, вернувшись, мы попадем в совсем иной мир, не так ли?

— Безусловно. Вот почему действовать надо чрезвычайно осторожно. Действуйте по обстановке, и каждый шаг делайте с оглядкой на то, какие изменения они могут вызвать. Помните одно, изменить историю в момент, когда она имеет особо значимый момент, достаточно просто, только никто не знает, к каким последствиям это может привести. Порой, делая что-то из добрых и гуманных соображений, мы совершаем еще большую ошибку, поэтому все в ваших руках, и я ничего не могу сказать, что лучше, а что хуже. Вам решать, поэтому помните, самое разумное, это не вмешиваться в естественный ход истории, а лишь наблюдать, фиксировать и запоминать то, что необходимо. А там, как получится.

— Да, задачку вы нам задали, что же попробуем решить, — сказал я, и тяжело вздохнув, посмотрел сначала на Клоэра, а потом на Фейнхотена.

— Я верю, что у вас все получится, — сказал Фейнхотен.

Мы повернулись и, не прощаясь, направились обратно к телепорту. Оказавшись на транспортной площадке и поднявшись снова на корабль, мы увидели, что Гройдеван, все это время сидел в корабле и ждал нас.

— И чего было выходить, чтобы через пять минут вернуться? — произнес он.

— Это вы точно заметили, — поддакнул ему Клоэр.

— Зато базу посмотрели и машину времени, к тому ЦУ получили, — с оптимизмом сказал я, пытаясь хоть немного успокоиться, поскольку чувствовал, что постепенно меня начинает одолевать волнение, связанное со столь ответственным заданием.

— А чего на неё было смотреть, база как база, не так ли? — сказал Гройдеван, поворачиваясь в сторону Клоэра.

— Да, обычная база.

— Я только не понял, ЦУ, это что?

— ЦУ, это ЦУ. Это сокращенное от слов ценное указание. А еще бывает ЕБЦУ, еще более ценные указания, но это уже когда совсем большое начальство провожает.

— Надо же, первый раз слышу. Это у вас на Земле придумали?

— Вроде того.

— А что, оригинально. Надо будет запомнить.

— Я готов, можно отправляться, — перебив нас, произнес Клоэр, — то, каким голосом он это произнес, я понял, что он тоже волнуется. Наука, подумал я про него, наверное, первый раз перемещается во времени. Подумав так, я невольно успокоился, так как вдруг почувствовал себя этаким ассом по сравнению с этим ученым, который, хоть и был из высокоразвитой цивилизации, но был таким же человеком, как и все мы, а стало быть, никакого превосходства в нем не было. Это придало мне уверенность и спокойствие.

— Кстати, а как мы отправимся в прошлое? — спросил я.

— Сейчас сами все увидите, — ответил Гройдеван, — все готовы к полету?

— Да, — ответили мы.

— База, мы готовы, даю команду на отключение купола.

— База команде, данные о точках входа и выхода корабля внесены в управляющий комплекс. Смещение времени на возврат корабля с учетом коррекции сдвига в орбите планет внесены. Коридор входа на лучевом потоке один семнадцать. Отсчет запуска машины начали.

В этот момент на экране корабля, который давал возможность наблюдать не только то, что находится впереди, но и сзади, спереди и сверху, в зависимости от желания, мы увидели такое, от чего у меня перехватило дыхание. Поверхность под нами словно раздвинулась, она стала прозрачной. Мне показалось, что я даже вижу людей, которые стоят у пультов и агрегатов машины и наблюдают за её работой. Затем они исчезли, а снизу вырвался луч голубого света, устремившийся в необозримую даль космоса. Его плотность стала усиливаться и, наконец, корабль, который до этого оставался на месте, оторвался от поверхности и, развернувшись по направлению луча, медленно стал подниматься вверх, затем произошла вспышка, и когда глаза снова стали различать и видеть окружающие предметы, то на экране были лишь яркие, но далекие огни звезд на фоне черного космоса.

— Где мы? — произнес Клоэр.

— Мы на подлете к планете Эф. Сегодня 7344 год по межзвездному календарю. Мы благополучно улетели в прошлое. Так что смотрим в оба, через час будем на планете, где нас, как я думаю, не очень-то ждут.

Надо же, подумал я, чем черт не шутит, может опять Гао доведется увидеть, а вслух произнес:

— Слушайте, Гройдеван, а у нас хоть какое-то оружие на борту есть, вдруг нам придется уходить от погони и отстреливаться или обороняться?

— Не волнуйтесь, пробить наш корабль будет не так просто, а в случае чего, у нас есть кое-что на всякий случай.

— Это хорошо, — сказал я, и немного успокоился.

Корабль взял курс на планету Эф. Прошло довольно много времени, прежде чем мы увидели на фоне звездного неба маленькую звездочку, которая стала быстро увеличиваться по мере приближения к ней.

— Это и есть планета Эф? — спросил я.

— Она самая. Еще минут десять лета, и будем в её окрестностях, а потом, — в этот момент по экрану побежали разноцветные огни, и голос компьютерного диспетчера произнес:

— Мы обнаружены, проводится попытка сканирования корабля. Устанавливаю энергетическую защиту первого уровня.

Прошло несколько секунд, и тот же голос выдал новое сообщение:

— Произведена повторная попытка сканирования корабля. Установлена энергетическая защита второго уровня. Наблюдается многочисленный старт космических кораблей в направлении курса. Цель перехват корабля в точке 2-7-18. Смещаю точку выхода на орбиту на ноль точка шесть процента. Возможность перехвата остается. Прошу указаний?

Гройдеван задумался и стал набирать команды на виртуальном табло экрана. Мне были непонятны его действия, но в столь ответственный момент я не решился спрашивать его, о чем бы то ни было. Я всматривался в экран, на котором звездочка все увеличивалась в размерах. Планета неумолимо приближалась, а вместе с ней возрастала опасность всей нашей экспедиции. Снова раздался голос компьютера:

— Цели в количестве восемь кораблей изменили направление. Вектор атаки строго по курсу корабля. Схождение в точке орбиты через сорок две секунды. Корабль в ручном режиме, жду указаний. Рекомендую поставить энергетический щит на полный уровень.

— Защита шестого уровня, — резко произнес Гройдеван, — всем пристегнуться, если мы начнем маневрировать, то придется не сладко, перегрузки будут не из приятных.

Я невольно потянулся к ремням, но они были и без его напоминания пристегнуты. Я посмотрел краем глаза на Клоэра. Тот сидел, так же как и я, молча наблюдая за происходящим, понимая, что простой прогулки в прошлое не предвидится и что вся надежда на корабль и умение Гройдевана.

— Увеличить подлетную скорость на две восьмых и рассчитать вход на орбиту планеты с минимальной высотой.

— При данной скорости мы войдем на орбиту в шестнадцати километрах от поверхности с последующим отклонением на 3 градуса. Возможность столкновения семь процентов. Для уменьшения риска, рекомендую увеличить тягу на ноль пять.

— Согласен, выполняйте.

— Корабли перехвата проводят сканирование. Есть захват цели, перенос энергии в лучевом режиме. Автоматическая блокировка внешнего энергоносителя включена. Время захвата 22 миллисекунды.

— Сколько энергии мы потеряли на отражения их удара?

— Менее двадцати мини долей.

— Продолжать в том же режиме.

— Повторная попытка энергетического удара с трех направлений. Мощность удара возросла. Удар отражен. Энергопотери возросли до двухсот мини долей.

— Подлетное время?

— Девять секунд.

— Отлично. На таком расстоянии они не будут стрелять, иначе они могут попасть по планетарным постройкам, однако его голос перебил голос компьютера:

— Повторная попытка удара с двух направлений. Удар отражен. Энергопотери сорок мини долей. Входим в орбитальный режим. Включены гравитационные двигатели.

— Держитесь, сейчас будет не сладко, Увеличить скорость на пятьдесят процентов. Сместить угол вправо на шесть градусов.

— Выполняю. При таком угле и скорости, есть опасность снижения высоты орбиты на обратном витке до десяти километров, что увеличивает опасность столкновения до двадцати двух процентов.

— Мы уложимся в семьдесят восемь, которые в нашу пользу.

Я почувствовал, как меня вдавило в кресло, и к голове прилила кровь. Я понимал, что так надо, но от этого было не легче.

— Корабли противника делают маневр, но мы вне их досягаемости.

— Отлично. Вот когда пожалеешь, что на планете нет атмосферы. Сейчас можно было бы уйти в неё и ищи нас, а тут мы как на ладони и только скоростью и маневром можно что-либо сделать. Ну что же посмотрим, на что годятся их корабли. Снять защиту, провести экстренное сканирование, совместить координаты и определить положение лаборатории.

— Выполняю. Есть координаты цели. Совмещение произведено. Защита вновь установлена. Произвожу переключение двигателей.

Мы ушли на второй виток вокруг планеты, и корабли противника остались позади. Однако опасность продолжала оставаться.

— Надо срочно что-то предпринять, — сказал Гройдеван, — если мы сразу спустимся в районе лаборатории, то, скорее всего они нас вычислят. Поэтому предлагаю сделать промежуточную посадку в каком-нибудь укромном месте, не возражаете?

— Вы командир, вам решать, — ответил я.

— Тогда ищу место для посадки.

— Странно, почему они, не сделав запроса о том, кто мы, сразу же начали нас атаковать, да еще открыли огонь? — спросил Клоэр.

— Видимо нежданных гостей здесь не больно жалуют, — ответил Гройдеван, продолжая внимательно следить за тем, что происходит на поверхности. Он увеличил приближение местности, которая лежала под нами, и мы увидели довольно странную картину. Я даже не мог в мыслях представить себе что-либо подобное. Города, лежащие в руинах, в отдельных местах огромные кратеры, не то от взрывов, не то от упавших метеоритов. Непонятные сооружения, которые как я вскоре понял, искореженные мосты и плотины в местах, где раньше протекали реки. Огромные каньоны, горные вершины и долины. Мертвая планета, которая даже внешним видом вызывала чувство ужаса от той трагедии, которая здесь когда-то разыгралась. Больше всего меня поразили огромные ледяные поля, которые, по всей видимости, раньше были морями и океанами, омывающими материки. И на фоне этого безмолвия ни огонька, ни искорки жизни, которая, как мы знали, таится в глубинах и на поверхности планеты. Мои размышления прервал голос компьютера:

— Наблюдаю приемлемое место для посадки. Расщелина, глубина пять восемьсот, ширина ноль два.

— Даю команду на сканирование и экстренный спуск с орбиты.

— Вы думаете, это собьет их с толку? — спросил Клоэр.

— Вполне возможно. Во всяком случае, им будет очень сложно определить нас.

— Всем приготовиться, сейчас будет тяжко.

В этот момент, корабль в буквальном смысле начал камнем падать вниз. Я еле успел нажать кнопку, чтобы сработал пузырь, так как казалось, что желудок рванул кверху, а вместе с ним, все, что в нем находилось. Падение было недолгим, но этого хватило с лихвой, чтобы получить полное представление о том, что испытывают летчики, когда совершают фигуры высшего пилотажа. Как им удается при этом выдержать такое, и при этом управлять кораблем, я не представлял. Внезапно падение закончилось и корабль начал плавное движение. Наконец он неподвижно завис. Прямо над нами располагался каменный утес, и на экране отчетливо было видно, что сверху нас увидать было совершенно невозможно.

— Выключить энергозащитную установку корабля, — произнес Гройдеван.

— Возрастает вероятность поражение корабля в случае его обнаружения.

— Зато меньше шансов, что нас засекут по энергетическому фону.

— Выполняю.

Мы сидели в абсолютной тишине и боялись пошевелиться, словно по шороху нас могли засечь вражеские корабли. Гройдеван первым нарушил молчание.

— У кого какие предложения?

— Сколько до лаборатории? — спросил Клоэр.

— Сейчас узнаем. Даю запрос. Расстояние до цели.

— Восемьсот двадцать два километра.

— Слышали. Несколько минут лета.

— А мы можем определить, где находятся корабли противника? — снова задал вопрос Клоэр.

— Пока мы здесь, нет.

— Значит, они в принципе могут предположить, что мы сделали посадку на планету, но где именно, они не знают?

— Совершенно верно.

— Можно дать задание на просчет вероятности зоны поиска их кораблями по параметрам нашей орбиты вокруг планеты и точки схода с неё, в случае, если они имеют о ней приближенное значение?

А не такой уж он сугубо ученый муж, — подумал я про Клоэра. Положение весьма сложное, а он быстро сообразил, что и как предпринять в данной ситуации. В этот момент последовал ответ на его вопрос:

— С учетом тех данных, когда мы исчезли из их поля видимости, вероятность зоны поиска в пределах трех тысяч километров от нас с радиусом не менее тысячи километров.

— А что, — сказал Гройдеван, — при таких данных, мы вполне можем попытаться подойти к лаборатории на малой высоте и вполне вероятно, что нас не заметят.

— Я тоже так думаю, тем более, мало вероятно, что они догадываются относительно цели нашего визита, — произнес Клоэр.

— Направление в сторону цели. Двигаться по каньону. Подъем только в случае необходимости, экран защиты не включать.

Корабль медленно развернулся и двинулся вдоль каньона.

Прошло не менее часа, прежде чем каньон кончился, и мы оказались перед обширным плато. До лаборатории оставалось не больше двухсот километров. Однако чтобы добраться до неё, необходимо было пересечь плато, а в этом случае, мы становились видимыми с орбиты в случае, если корабли противника шли на больших высотах и производили обзорное сканирование местности. Корабль завис над утесом перед самым выходом к плато.

— Надо рисковать, другого пути я не вижу, — спросил Гройдеван.

— А никакой маскировки у корабля нет? Даже на Земле боевые самолеты имеют специальное покрытие, чтобы быть невидимыми для радаров, — сказал я.

— Нам это было ни к чему, сейчас конечно пригодилось бы, — ответил он.

— Подождите, — сказал Клоэр, — сколько у нас времени в запасе до взрыва в лаборатории?

Гройдеван сверил показания часов и сказал:

— У нас еще восемнадцать часов в запасе, плюс минус шесть часов, поскольку точных данных о времени взрыва не нашли.

— Хорошо, будем считать, что у нас в запасе не больше двенадцати часов. В таком случае, предлагаю немного подождать. Я предполагаю, что противник расширит зону поиска, и как только он выдаст свое присутствие, мы сможем более точно определить, есть у нас возможность незамеченными подойти к лаборатории или нет. Надо выбросить зонд, для того, чтобы засечь сигнал сканирования местности.

— Так и сделаем, — ответил Гройдеван, и дал команду на отстрел в сторону плато небольшого маяка, который безмолвно ловил сигналы из космоса. Нам оставалось только ждать.

— А он не выдаст наше присутствие? — спросил я.

— Нет, он работает в пассивном режиме. Принимает сигнал и никак на него не реагирует, поэтому обнаружить его невозможно.

— Жаль, что мы не на боевом корабле, — посетовал я, — сейчас рванули бы к лаборатории без всякой боязни, что нас атакуют, а в случае чего, дали бы им достойный отпор.

Гройдеван и Клоэр недоуменно посмотрели на меня и, судя по их взглядам, я понял, что сказал что-то не то.

— Вот здесь я с вами не соглашусь, — сказал Гройдеван, — и не потому, что всю жизнь летаю на исследовательских кораблях, а не на боевых, а потому, что это принципиально разные системы. Будь мы на боевом корабле, мы бы давно лежали на дне этого ущелья, и от нас мало что осталось, поскольку у него нет гравитационных двигателей. Он вообще не предназначен для входа в атмосферу. У него нет всех компонентов плазменной защиты, в плотных слоях атмосферы он менее маневренный, а из-за больших размеров, он становится более уязвим. Конечно, у него более сильная система внешней защиты и мощное вооружение, но решить задачи, которые связаны с посадкой на планету, он просто не в состоянии.

— Я вспомнил, что кто-то из пилотов, мне уже рассказывал об отличиях исследовательских и боевых кораблей, но я забыл об этом и потому попал впросак, наивно пологая, что боевой корабль, куда лучшее средство для полета во враждебную среду, где тебя того и гляди уничтожат.

Видя, что я расстроился из-за своей полной некомпетентности, Гройдеван, решил немного утешить меня и своего рода подсластить горькую пилюлю, сказав:

— Нет, в принципе неплохо было бы иметь мощь боевого корабля, это вы, верно заметили, но что поделать, будем пользоваться тем, что имеем.

Прошло минут двадцать, прежде чем экран ожил, и появились данные, полученные с маяка.

— Два корабля противника пересекли плато в направлении двадцать семь градусов западнее цели. Идут фронтом на дистанции десять километров друг от друга. Высота пятнадцать и три. Идут на гравитационных двигателях, поэтому возможен любой маневр. Жду указаний.

— Рассчитать время ухода из зоны, в случае если мы пролетим над плато в ста метра над поверхностью.

— Время выхода двадцать одна секунда.

— Рискнем, или подождем, вдруг, за ними следом идут еще корабли?

— Риск, благородное дело, — сказал я, — предлагаю рискнуть.

— Я тоже, — сказал Клоэр.

— Защиту не включать, тягу на две трети, держаться по плоскости местности не выше ста метров.

— Опасность при обнаружении возрастает до сорока шести процентов.

— Верю, но отклонить решение командира, можно только при девяносто семи, так, что вперед.

Корабль слегка развернулся и, прижавшись к поверхности, с невообразимой скоростью понесся над плато.

— Сколько нам надо времени, чтобы долететь до лаборатории? — еле разжимая губы, спросил Клоэр.

— Не больше шести минут.

Плато кончилось также внезапно, как и началось, сразу за ним началась ледяная равнина замершего моря. Прошло совсем немного времени, и на горизонте показались вершины гор, которые одиноким маяком торчали посреди равнины. Видимо это и был остров.

— Это и есть остров Ловенгер, где находится лаборатория, — сказал Клоэр.

Корабль подлетел к острову, Гройдеван сделал круг вокруг него, ища подходящее место для посадки с таким расчетом, чтобы до самой лаборатории было не очень далеко и в тоже время корабль нельзя было засечь из космоса.

— Вон там, видите, — показал я рукой на экран, — не то пещера, не то выемка.

— Вижу, — Искусно маневрируя между скалами, Гройдеван плавно опустил корабль на уступ, в небольшой грот, в котором корабль хотя и не полностью, но большей частью был невидим для кораблей противника из космоса.

— С удачной посадкой, командир, — сказал я, — считайте, полдела сделали, теперь слово за нами, не так ли Клоэр?

— Похоже да.

— В таком случае, — произнес Гройдеван, — давайте определимся со временем. Итак, у нас в запасе максимум одиннадцать часов. Устанавливаю общий таймер на десять, чтобы час был в запасе. Таким образом, у вас остается на всю операцию, не более девяти часов, плюс час на обратную дорогу. Каждый час вы будете получать сигнал, чтобы не забывали о времени. Я постоянно буду на связи, но в эфир буду выходить только в крайнем случае, чтобы нас случайно не обнаружили. То же самое касается и вас, сигнал только в случае опасности. Карта-схема общего очертания лаборатории, которую сканировал компьютер и точка, где мы находимся, у вас есть, где вход и как попасть внутрь, придется решать на месте. Пожалуй, все. Теперь надевайте скафандры и вперед.

Мы прошли по коридору в комнату с оборудованием, надели скафандры, и поскольку никакого оружия на корабле не было, я взял кирку, похожую на альпеншток, впрочем, возможно она и была предназначена именно для этого. Поразмыслив, чтобы еще взять с собой, я спросил у Гройдевана:

— А при исследовании планет, когда приходится брать образцы пород или еще чего-то, разве не используются какие-нибудь механические инструменты?

— Используются, кстати и оружие берут с собой, но, как правило, это все грузят с общим экспедиционным грузом и комплектуется заранее, а в такой спешке как сейчас, о какой подготовке могла идти речь, хотя постойте, у меня кое-что есть.

Он открыл один из шкафов и достал инструмент, напоминающий обычную полицейскую дубинку с боковой ручкой посредине.

— Вот, возьмите. Это плазменная горелка для резки тугоплавких минералов. Забыли забрать, и лежит с незапамятных времен. Стрелять не может, а вот перерезать любой материал сможет запросто.

— Отлично, вполне пригодится, если дверь будет заперта и придется вскрывать замки, — заметил я, и передал её Клоэру, который повесил её на пояс.

Мы подошли не к основному, а вспомогательному выходу корабля, который соединялся с внешним миром посредством шлюзовой камеры.

— Ну что удачи вам, — произнес Гройдеван, и добавил, — Вы уж там особо не рискуйте и постарайтесь вернуться живыми.

— Постараемся, сказал я, кстати, у нас на Земле, есть хорошая примета, перед опасной дорогой присесть всем вместе, на несколько секунд.

— Зачем? — спросил Клоэр.

— Не знаю, как, на удачу.

— Тогда я согласен, — и увидев ящик, уселся на него. Мы с Гройдеваном примостились вместе на стуле, который почему-то оказался у шлюзовой камеры.

— Все, нам пора, — мы встали и, направляясь в шлюз. Следом за мной шел Клоэр. Дверь за нами закрылась. Мы опустились вниз, и когда она вновь открылась, оказались прямо на земле, точнее на каменистой поверхности планеты Эф.

 

Глава 6

— Куда нам? — спросил я Клоэра.

— Сейчас сориентируемся, — Он открыл на локтевой части скафандра крышку компьютера и сопоставил имеющиеся данные по острову, с расположением корабля относительно лаборатории, — судя по всему нам надо пройти в том направлении, — он показал рукой, — а затем повернуть, если это конечно возможно, налево. Тогда лаборатория, судя по данным сканирования, окажется метрах в двухстах от нас.

Мы пошли в указанном направлении. Дорога, по которой мы шли, мало напоминала тропу, но другого пути не было. Слева высился утес, а внизу было мало что видно, так как свет от местного солнца падал таким образом, что внизу была полная тень и различить, что там было невозможно. Мы шли осторожно, поскольку тропа была узкая, и то и дело встречались валуны, порой доходившие до метра в диаметре. Их приходилось осторожно обходить, чтобы не упасть и не оступиться. Если бы не сама дорога, усеянная камнями, идти было не очень тяжело. Воздух и температура внутри скафандра были нормальные, а сила тяжести на планете, мало чем отличалась от Земной, да и Клоэру было не привыкать, так как оказалось, что на Энеиде сила тяжести была всего на два процента меньше чем на Земле.

Мы прошли метров пятьсот, когда дорога начала резко уходить вниз. Мы остановились, чтобы немного передохнуть и свериться с картой.

— Смотри, если судить по карте, мы идем правильно, разве что чуть отклонились вправо. До поворота еще не меньше пятисот метров. Если мы спустимся, то однозначно сказать нельзя, хорошо это или плохо.

— Выходит, надо идти вперед, другого пути нет.

Мы снова тронулись в путь. Дорога то расширялась, то вновь сужалась, но неизменно шла под уклон, но главное, что она сильно изгибалась в сторону, поэтому мы останавливались через каждые сто метров, чтобы посмотреть насколько сильно отклоняемся от курса. Однако по плану получалось, что мы направляемся прямо к лаборатории. Когда мы прошли очередные сто метров и остановились, чтобы в очередной раз свериться с картой, то оказалось, что лаборатория должна быть буквально рядом с нами в десяти — пятнадцати метрах.

— Хуже всего, если она окажется где-нибудь там, высоко в горах, — я показал киркой наверх, — или, наоборот, там внизу.

— Тогда придется возвращаться и подлетать ближе на корабле, — сказал Клоэр.

— Не хотелось бы.

— Это да.

Мы прошли еще совсем немного, и прямо перед нами возникла отвесная стена явно искусственного происхождения. Я хотел крикнуть ура, но вовремя осекся и сказал:

— Она.

— Похоже.

Клоэр посмотрел наверх и сказал:

— Метров пять или даже шесть высоты. Мы не заберемся, придется искать вход.

Мы осторожно направились вдоль стены, внимательно всматриваясь, нет ли где входа. Пройдя метров пятьдесят, Клоэр произнес:

— Боюсь, что пешком, сюда вряд ли кто ходит, а раз так, то и дверь мы вряд ли найдем.

— Что будем делать?

— Пока не знаю, у тебя есть какие-нибудь мысли на этот счет?

— Пока никаких.

Я даже не заметил, как мы незаметно друг для друга перешли на ты. Я пытался хоть что-то придумать, но идей не было. Впрочем, у нас не было с собой даже простой веревки, от досады, что мы находимся в тупиковой ситуации, я чертыхнулся и подумал, надо же цивилизация мать твою, а простых вещей нет. В фильмах про инопланетян посмотришь, чего только не придумают и летающие скейтборды и гравитационные пояса и вообще сквозь стену пройти могут, а тут, не то что лестницы, веревки нет. Злясь оттого, что мы оказались перед такой простой, на мой взгляд, проблемой, как перебраться на другую сторону забора, я предложил пройти дальше, в надежде, что может если не калитка, то хотя бы дыра или пролом от какого-нибудь шального метеорита окажется в нем.

Мы прошли еще метров двадцать и словно по волшебству, мои молитвы были услышаны. Кусок забора был искорежен огромной глыбой, которая смяла несколько метров забора и завалила его таким образом, что он оказался высотой не более полутора метров.

— Фортуна на нашей стороне, — радостно произнес я.

— Хорошо бы и дальше так.

Я ухватился киркой за край искореженной стены и осторожно забрался наверх. Протянув руку и держась за торчащий прут, я помог забраться Клоэру. Вниз можно было спрыгнуть, но прежде чем это сделать, Клоэр посветил и проверил, нет ли острой арматуры, только после этого, мы по очереди спрыгнули и оказались на противоположной стороне.

Осмотревшись, мы увидели комплекс круглых зданий, соединенных между собой переходами. Я сразу вспомнил, что они мне напоминали. Точно такие же постройки я видел на Луне. Их телепортировали и построили эфские киборги, и я впервые увидел их из окна комнаты, где не раз беседовал с Гао.

— Что-то напоминает? — спросил Клоэр.

— Да, — ответил я, но не стал говорить что именно.

— Раз так, может быть знаешь, где у них находится вход?

— Понятия не имею. Хотя нет, посадочная площадка должна находится сверху. Как только корабль прибывает, создается купол и можно пройти через проход прямо в здание. Тоннели соединяют все здания между собой. Но сейчас возможно они используют телепортационные установки, хотя площадка для приема кораблей все равно должна быть.

Мы подошли к одному из куполов. В высоту он был не меньше десяти метров. Посмотрев вверх, я заметил, что наверх ведут приваренные равномерно ступени. Возможно, это были монтажные приспособления, но как бы то ни было, по ним можно было забраться наверх. Мы так и сделали. Осторожно переступая с одной ступени на другую, залезли наверх. Оказалось, что я не ошибся. Площадка для корабля действительно была. Мы прошли до другого её конца и смогли рассмотреть весь комплекс целиком. Все здания соединялись туннелями с центральным корпусом, который располагался в центре. Он был несколько ниже остальных, но большего диаметра. Площадка для корабля, на которой мы находились, была одна. Забор вокруг лаборатории равномерным кольцом окружал весь комплекс.

— Странно, зачем в такой глуши еще и забор? — спросил я.

— Видишь, — Клоэр показал рукой на равноудаленные вдоль забора небольшие шары, — скорее всего забор позволяет установить силовую защиту вокруг станции и служит как противометеоритная защита, а возможно и для отражения атаки кораблей, но это маловероятно, хотя кто его знает. Скорее всего, нам просто повезло, и пролом образовался совсем недавно.

Действительно, в том месте, где упала глыба, начиналась отвесная стена, уходящая метров на триста вверх. Не менее трети окружности забора примыкало к ней. Сама лаборатория располагалась на ровной поверхности площадью не менее пяти тысяч квадратных метров.

— Кажется здесь вход, — сказал я, указывая на небольшую постройку у края площадки.

Рядом с дверью находилось кодовое устройство. Я вспомнил, что перед тем как войти, охранники набирали код, и дверь отходила в сторону.

— Без кодов мы не откроем дверь, здесь нужен хороший хакер с прибором для открывания.

— Кто?

— Человек, который взламывает компьютеры, а у вас что, таких умников нет?

— Я не знаю, — откровенно признался Клоэр, и, открыв крышку компьютера, набрал что-то на клавиатуре. Возникшая голограмма в виде какого-то прибора развернулась в направлении кодового устройства, затем из неё выдвинулись какие-то палочки или лучи и начали перемещаться по клавиатуре замка с такой бешеной скоростью, что я подумал, что они его сверлят, но ничего подобного не произошло. Через несколько секунд высветились цифры. Клоэр нажал их, и дверь отошла в сторону, при этом мы почувствовали, как нас обдал поток вырвавшегося воздуха, который там находился.

Класс, — подумал я, — а говорит, что не знает, кто такой хакер.

Мы вошли в помещение, дверь автоматически закрылась, а вслед за ней открылась следующая, которая вела вниз. Спустившись, мы оказались в помещении, сплошь заставленное каким-то непонятным оборудованием. Видимо оно использовалось как склад. Пройдя вдоль стеллажей, которые освещались тусклым светом ламп, расположенных под самым потолком, направились к предполагаемому месту, где должен находиться вход в туннель к центральному зданию.

— Знаешь, Сергей, я забыл одну вещь, — неожиданно сказал Клоэр, — наш маршрут, хотя и записывается автоматически, все же надо сделать пометку, что данные координаты, являются посадочным местом. Вдруг мы не будем успевать, и Гройдевану придется нас снять прямо отсюда. Тогда по пеленгу, который мы дадим из этой точки, он сможет автоматически найти место посадки.

Он сделал в компьютере какие-то записи, а заодно посмотрел время.

— Сколько осталось?

— Семь с половиной, плюс час на дорогу.

— Полно времени.

— Смотря как пойдут дела.

— Тоже верно, но главное, что мы смогли добраться до комплекса.

Мы стояли перед входом в тоннель, который вел в центральный корпус. Проделав туже процедуру, что и наверху, Клоэр открыл дверь. Прямо перед нами, как я и предполагал, был коридор, соединяющий оба здания. Тоннель был коротким, не больше пяти метров. Когда мы подошли к двери в центральное здание, я невольно сжал ручку кирки, представив, что за дверью по обеим её сторонам стоит охрана с оружием в руках и мне придется её применить. Когда дверь открылась, раздался негромкий звуковой сигнал, видимо означающий, что в помещение вошли. Никакой охраны не было. Сирена, оповещающая, что в здание проникли посторонние, тоже не включилась. Прямо перед нами находилась установка, вокруг которой проходили две лестницы, одна над другой. Они опоясывали всю установку, и по одной из них я увидел идущего в комбинезоне человека, который, периодически останавливался, снимал данные с приборов и делал записи в журнале, но при нашем появлении остановился и внимательно посмотрел в нашу сторону. Мы молчали, ожидая, что он первым заговорит. Так и произошло:

— В чем дело, кто вы и почему без предупреждения?

Клоэр чуть было не произнес, что мы хотели бы видеть доктора Йоа, и сразу сказать, кто мы и с какой целью явились, но вдруг пришла в голову мысль. Я ткнул его локтем в бок и первым, неожиданно для самого себя, ответил:

— Гао, прислал нас сказать, чтобы вы не начинали эксперимент без него, но если он запоздает, мы должны быть в курсе результатов, чтобы доложить о ходе эксперимента.

— Только этого не хватало, я и так уже отложил опыт на пять часов, потому что он, видите ли, получил какую-то информацию, которая может сместить план проведения опыта чуть ли не на несколько дней, — раздраженно воскликнул человек на площадке.

Я попал в точку, и Клоэр, который хотя и не понял о ком идет речь, сразу оценил ситуацию и предоставил мне инициативу разговора.

— Мне надоело его постоянная назойливость. Мало того, что я торчу здесь уже который месяц, так еще мной командуют, когда и что мне делать. К черту все, передайте ему, что опыт начнется с ним или без него ровно через два часа.

Мы переглянулись. В нашем распоряжении оставалось гораздо меньше времени, чем мы предполагали, и это означало, что надо было решительно что-то предпринимать.

— Я понимаю вашу нервозность, но что поделать, начальство для всех одинаковое. Главное вовремя скомандовать, а выполнять команду или вам или нам, но придется, — сказал я.

— Мне наплевать, кто командует вами, мной командует только наука, и никакой Гао не остановит ход эксперимента. Я слишком долго шел к нему, чтобы останавливать его еще хоть на несколько минут. К тому же я уже погрузил всех семерых экспериментаторов в анабиозное состояние, и держать их слишком долго в нем не могу, это может нарушить чистоту эксперимента. Кстати, каково черта вы стоите в скафандрах, вам что, было лень снять их на корабле? Обязательно нужно внести в лабораторию всякую дрянь из космоса. Прекрасно знаете, что нормальной шлюзовой у нас нет. Итак, третий день не работает система противометеоритной защиты, и я живу в состоянии страха, что в любой момент купол пробьет метеорит или мелкая частица. Лучше бы поскорее починили силовой экран, я просил об этом дважды. Что вы там стоите как истуканы, — все более распалялся Йоа, которым как мы уже догадались, и был тот человек, который стоял на лестнице, — зайдите хотя бы в душ и обмойте и снимите свои скафандры, — последнюю фразу он почти выкрикнул.

— Хорошо, хорошо, доктор Йоа, — сейчас снимем. Назвав Йоа доктором, я видимо совершил роковую ошибку. Скорее всего, так здесь к нему никто не обращался, а речевой транслятор, который синхронно переводил нашу речь везде, где мы разговаривали, не зная языка собеседника, дословно перевел меня, и это сразу насторожило его.

Он вдруг наклонился вниз, держась руками за перила и несколько иным, скорее встревоженным, но по-прежнему злым голосом, спросил:

— Да кто вы такие, черт возьми?

— Я же сказал, нас прислал Гао, — ответил я.

— Стойте там, где стоите, я не верю вам. Гао всегда сообщает о своем визите, а уж тем более, если кто-то прибывает от него.

— Связь плохо работает, вот и не передали, что мы прибудем, — сказал я, пытаясь на ходу придумать хоть что-то. Однако Йоа, явно почувствовал неладное и начал пятиться назад по лестнице, стараясь, чтобы мы были все время у него на виду.

— Скорее всего, здесь нет никакой охраны, — тихо произнес Клоэр.

— Значит, надо разделиться и попробовать захватить его прежде, чем он подаст сигнал тревоги, — сказал я.

— Так и сделаем, ты справа, я слева.

— Понял.

Я бросился к лестнице, держась правее, пытаясь найти, где она начинается. Через несколько метров я увидел вход на лестницу. Я побежал, огибая установку, чтобы отрезать Йоа отход. Несмотря на все достоинства, бежать в скафандре было не совсем удобно, тем не менее, я не успел обогнуть и трети установки, как впереди возникла фигура Йоа. Он увидел меня и остановился.

— Что вам от меня надо, и кто вы такие? — чуть не завопил он от испуга, пятясь от меня, но в этот момент, сзади показалась фигура Клоэра. Я немного расслабился, и спокойно приблизившись к Йоа, сказал:

— Чего вы так перепугались, или может быть, для этого есть основания, тогда поделитесь с нами и тогда возможно, мы рассеем ваши опасения, и жизнь станет гораздо приятнее. В вашем возрасте волнения вредны.

— При чем тут мой возраст. Я не понимаю что происходит, мои эксперименты являются величайшим событием для мировой науки. Естественно они проводятся в строжайшей тайне, поэтому неудивительно, что вы меня напугали, — ответил он, пытаясь скрыть страх и волнение.

— Напрасно вы так волнуетесь, — сказал подошедший Клоэр, — теоретические исследования эмпиорального развития мира, а уж тем более экспериментальные, имеют столь важное значение для всего мира, что хотите вы того или нет, но скрыть такое невозможно. Поэтому, мы прибыли сюда, предварительно согласовав наш визит с Гао, а то, что он вас не оповестил об этом, это не наша вина.

— Я не понимаю о чем вы говорите.

— Напрасно, — сказал я, понимая, что теперь пришла пора выложить, как говорят все карты на стол, и сказать ему кто мы такие и зачем мы здесь.

— Послушайте, нам и так многое известно, мы проделали далекий, даже слишком далекий путь, и у нас нет времени, чтобы проводить здесь дискуссии по поводу того, зачем, откуда и кто мы такие. Нам нужна информация и если мы её не получим, — я демонстративно переложил кирку в другую руку и добавил, — то виноваты в этом будете вы, а не Гао. Вам ясно? — я приблизился к Йоа вплотную.

— Пройдемте наверх, — тихо произнес Йоа, понимая, что шутки кончились, и мы настроены весьма агрессивно.

Мы прошли по лестнице, поднялись на второй ярус и затем, открыв дверь, вошли в небольшую комнату, которая являлась, по всей видимости, командным отсеком. Усевшись на стул, он произнес:

— Я слушаю вас.

— Нет, это мы слушаем вас, — сказал Клоэр.

— Что именно вы хотите от меня услышать?

— Нас интересует ваша экспериментальная программа, над которой вы работаете, её принципы, цели и так далее.

— Я не понимаю одного, откуда вы знаете о моей работе. Гао уверял меня, что она абсолютно секретна, что когда я её закончу и получу результат, она буквально взорвет мир своим величием. Она перевернет, точнее, откроет новую страницу в истории мироздания. Она сделает меня самым выдающимся ученым Галактики, а теперь я узнаю, что вы не только знаете, что я собираюсь провести эксперимент, но и в общих чертах знакомы с ним.

— Послушайте, Йоа, вы не просто взорвете мир свои открытием, вы в полном смысле этого слова явитесь причиной начала его уничтожения, — мрачно сказал Клоэр, — мы прилетели сюда из будущего, в котором миры один за другим погибают благодаря вам, доктор Йоа.

— Мне!

— Да вам. Вы открыли ящик смерти. Десятки миллиардов людей в Галактике уже погибли и сколько еще погибнут к тому времени, когда мы вернемся, и все это, благодаря вашему открытию.

— Нет, этого не может быть. Вы что-то путаете. Я занимаюсь совсем другими вещами.

— А можно узнать, какими? Разубедите нас, если мы не правы, — сказал я.

— Я, мой проект, это, — он начал мямлить, явно пытаясь на ходу придумать что-то более или менее правдоподобное, однако, видя, что ничего не выходит, он сдался и сразу после этого сник и произнес:

— Но я действительно считаю, что я прав. Моя теория это самое грандиозное, что когда-либо творил человек и эксперимент, который я собираюсь сегодня провести, подтвердит мою правоту.

— Так в чем суть этого эксперимента? — снова произнес я.

— Понимаете, я много лет занимался наукой о познании мира, его происхождении и развития. Долгое время я был сторонником теории эмпиорального развития жизни в Галактике. Потом меня неожиданно оклеветали, и я обиделся на столь незаслуженные обвинения, которые были выдвинуты коллегами в мой адрес, ну да бог с ними. Я уединился и стал заниматься наукой в гордом одиночестве и это пошло мне на пользу. Вдали от мирской суеты и бесполезных научных споров, я смог прийти к гораздо более высокому пониманию всей глубины вопроса и раскрыть его тайну. Сегодня она должна подтвердиться, — он задумался о чем-то своем, потом словно очнувшись от грез, добавил, — нет, вам этого не понять.

— А вы попробуйте, вдруг мы поймем, — сказал Клоэр настойчивым голосом.

— Хорошо. Если вы настаиваете, я расскажу. Поймете вы или нет всю грандиозность моего открытия, я не знаю. Перед вами, — он сделал жест руками, показывая оборудование, расположенное вдоль стен, — пульт управления установкой. Она представляет собой кольцевой ускоритель. Посредством вихревых токов я нагреваю исходное вещество, состоящее из водорода и ряда других легких материалов, и получаю плазму, которая благодаря кольцевому ускорителю поддерживается в стабильном состоянии. В центре установки находится сфера, к которой присоединены семь капсул. В них заключены тела экспериментаторов, находящихся в анабиозном состоянии. Капсулы, после того, как в них помещены экспериментаторы, частично входят в сферу, что позволяет обеспечить её полную герметичность. По моей команде, в капсуле происходит процесс прекращения жизненных процессов экспериментатора. В этот момент, из их материальных тел выделяется нематериальная часть, которая в действительности, является его основной составляющей, формирующей индивидуума, как мыслящее существо. Иначе говоря, я освобождаю его сознание от внешней оболочки. Высвободившееся сознание в первоначальный момент находится в шарообразной полости. Находясь в сильном магнитном поле, она не может покинуть его в первичный момент времени, поскольку теряет ориентацию. Кроме того, период, когда нематериальная часть находится в чистом виде, составляет всего одну десятитысячную долю секунды. В этот момент, полость перемещается таким образом, что входит в зону соединения с плазменным потоком. Соединяясь с плазмой, возникает новое образование, представляющее собой не что иное, как эмпиору. Находясь внутри замкнутой сферы, она удерживается в ней в стабильном состоянии и готова для самостоятельного существования, — Йоа закончил свой рассказ, и по его мечтательно-блуждающему взгляду, можно было понять, что мыслями он далеко от нас.

— Простите, — сказал я, прерывая его грезы, — а собственно, что здесь гениального, я что-то не очень понял?

— Я же говорил, что я не уверен, сможете ли вы постигнуть всю гениальность моего открытия, — почти истерически закричал Йоа, — гениальность заключается в том, что я создал, — он на секунду замолчал, а потом патетически произнес, — Бога вселенной. Да, да, я не боюсь этого слова. Не Бог создал человека, а человек создал Бога. И этим человеком являюсь Я, — он выпрямился, и словно статуя на пьедестале, устремил свой взгляд вдаль.

Его переполняла гордость за самого себя и в тоже время он, видимо в душе был рад, что сумел хоть кому-то рассказать о своем открытии и тех чувствах, которые его переполняли.

— А мне кажется, вы создали не бога, а дьявола, — печально произнес я.

— Это не имеет значение. Бог или дьявол суть и противоположность одного и того же. Оба являются ни чем иным, как вершиной мироздания и творят жизнь во Вселенной.

— Или её уничтожают, — добавил Клоэр.

— Возможно, но это частности. Бог дал, Бог взял. И потом, с чего вы решили, что созданная мной эмпиора, которая является не чем иным, как высшим разумным существом Вселенной, позволяющей ей проникать через миры и галактики, обладающей свойствами, которыми не обладает ни одно мыслящее существо, несет гибель? Абсурд. Она создает жизнь.

— А почему вы так уверены, в том, что создав эмпиору, вы делаете благое дело? — спросил Клоэр, — мы прилетели к вам из будущего, удаленного от вас меньше чем на два года, и мы воочию можем оценить ваш труд. Чудовище, которое вы создали, сеет смерть в Галактике. Вы правы, его мощь безгранична, но его задача, разрушать миры, не создавать новую жизнь, а уничтожать. Вот почему мы прилетели сюда. Не из праздного любопытства, а для того, чтобы остановить то, что вы затеяли.

— Остановить его уже никто не сможет. Это предначертано судьбой, — сказал чей-то голос.

Мы не сразу поняли, что этот голос принадлежал не Йоа, а тому, кто стоял в дверях, и незаметно войдя в комнату все это время, слушал наш разговор.

Я подумал, что ослышался, столь знакомым мне показался этот голос, но подумал, что это глюки, сказал:

— Всегда есть время, чтобы исправить то, что ошибочно, было бы желание и воля.

— Шестерка не всегда выпадает, когда бросаешь игральную кость, такова теория вероятности. У тебя уже дважды она выпадала, третий раз, вряд ли, — опять произнес тот же голос, и человек вышел из тени. Прямо передо мной стоял Гао.