Как однажды сказала Мамаша, Цацики не был гением. Ему даже приходилось ходить на занятия к Стигу. Стиг был специальным педагогом, и к нему ходили только дети, которые не справлялись с учебой. У Цацики не очень получалось писать. Он переставлял буквы местами, делал ошибки в словах, и почерк у него был самый некрасивый в классе.

— Ну почему я такой глупый? — кричал Цацики. — Никто больше не ходит к Стигу, кроме меня и Ниры.

Нира была новенькая девочка в классе. Она приехала из Турции и еще не очень хорошо говорила по-шведски. Пер Хаммар и Маркус тоже когда-то ходили к Стигу, потому что слишком медленно считали. Но теперь остался только Цацики, видно, он был самый глупый в классе.

— Ты не глупый, — говорила Мамаша. — Просто все дети разные: одни все усваивают быстрее, другие — медленнее. Неужели фрёкен этого не говорила? Стиг полагает, что тебе, возможно, нужны очки. На следующей неделе мы пойдем к врачу.

— Очки! Да ты с ума сошла!

— Тебе очень пойдут очки, — сказала Мамаша и попыталась надеть ему свои очки от солнца. — Смотри, как красиво.

— Ты ничего не понимаешь! — Цацики швырнул очки об стену. — Ничего мне не пойдет, я урод, к тому же полный дурак и не умею писать. Я не хочу больше жить!

Он бросился на диван и зарыдал так, что его спина и плечи задрожали.

— Не говори так, — взмолилась Мамаша. — Я не могу это слышать.

— А мне каково, по-твоему? Ты думаешь только о себе. Еще о своих «Мятежниках» и концертах. Йоран думает только о своей проклятой Будиль, а я все время должен сидеть с няней. Кстати, не вздумай больше оставлять меня с Мортеном!

— Я думала, тебе с ним нравится, — сказала Мамаша.

— Нет, не нравится! Он только и делает, что прогоняет меня спать, чтобы спокойненько посидеть со своими приятелями и посмотреть кино. Я лучше уеду к папе Ловцу Каракатиц. Там мне не придется думать про Стига, очки, Мортена, Будиль и все остальное.

Мамаша побледнела.

— Ты правда хочешь уехать? — спросила она. — Ты часто об этом думаешь? — Казалось, она вот-вот заплачет.

— Ну так, — ответил Цацики.

Потом он надолго задумался. Вообще-то раньше ему это не приходило в голову. Но пожалуй, нет. Ничего из этого не выйдет. В Греции он будет слишком сильно скучать по Мамаше. С папой Ловцом Каракатиц все будет совсем по-другому.

— Нет, — вздохнул Цацики. — Наверное, я еще поживу здесь немного.

— Спасибо, — сказала Мамаша. — Ты меня очень обрадовал. И запомни, пожалуйста, ты не урод и не дурак! Ты — самый симпатичный мальчик в классе. Нет, в школе. Да что там, в целом мире.

— Ты говоришь так только потому, что ты моя мама.

— Ну хорошо, назови кого-нибудь, кто симпатичнее.

Цацики задумался.

— Пер Хаммар, — сказал он наконец.

— Ты говоришь так только потому, что он твой друг, — сказала Мамаша.

— Да, но он по крайней мере умеет писать.

— А ты подумай о том, сколько всего умеешь ты, чего он не умеет.

— Например?

— Например, говорить по-английски, — ответила Мамаша. — А еще ты очень красиво рисуешь, и играешь на барабанах, и лазишь по деревьям, и дико быстро считаешь. Кроме того, ты самый добрый, самый справедливый и самый умный парень из всех, кого я знаю. А это — самое важное. Ты — самый лучший в мире.

— Неправда, — сказал Цацики.

— Нет, правда, — ответила Мамаша и повалила его на пол.

— Кто самый лучший в мире? — спросила она и начала щекотать ему лицо кончиками своих волос. Это была ее самая любимая пытка.

— Пер Хаммар, — засмеялся Цацики.

— Ответ неправильный, — сказала Мамаша и продолжила его мучить. — Кто самый лучший в мире?

— Цацики, — сдался Цацики.

— Громче, — сказала Мамаша, не выпуская его. — Я не слышу.

— Цацики! Я! Я — лучший в мире!

— То-то же, — рассмеялась Мамаша. — Так и быть, ты победил, и в награду ты получишь гамбургер и билет в кино.