Фрёкен очень любила пересаживать учеников. Для того, чтобы все могли посидеть друг с другом. Правда, это не касалось Фреддана и Виктора — они слишком много болтали.

На следующий день после объявления войны Цацики, Мария Грюнваль, Ким и Тоббе должны были сидеть рядом и работать в одной группе.

— Я не сяду с Марией, — заявил Цацики и придвинул свою парту к группе Пера Хаммара. Кроме Пера, в эту группу входили Фреддан, Микаэла и Юлия.

— Цацики, что это еще за глупости? — спросила учительница и поставила его парту обратно.

— Не сяду, и все! — крикнул Цацики и вцепился в парту Пера Хаммара. Пер Хаммар вцепился в Цацики.

Фрёкен была сильная. У нее хватило сил, чтобы отнести Цацики вместе со стулом обратно.

— Ну хватит, — строго сказала она.

— Дурак, — фыркнула Мария Грюнваль.

— Сама дура, — ответил Цацики и заплакал.

— Плачешь — значит, любишь, — поддразнила его Ким.

Цацики громко вздохнул и, опустив голову на парту, сделал вид, что спит.

Не успела фрёкен прочесть и полстраницы, как на весь класс раздался плач Микаэлы.

— Что случилось? — устало спросила фрёкен.

— Пер Хаммар ест козявки, — выла Микаэла. — Это так противно!

— Ага, — радостно сказал Пер Хаммар. — Хочешь попробовать?

Он протянул ей на пальце мерзкую зеленую склизкую козявку. Фреддан залился хохотом, а Мика’эла и Юлия пронзительно заверещали.

— Пер, — в ужасе сказала фрёкен, — это еще что за манеры?

— Это психическая атака, — довольно ответил Пер Хаммар. — Я хочу сидеть с Цацики.

— Пойди вымой руки, — строго велела учительница. — Все остальные — достаньте рабочие тетради по математике. Читать я сегодня вам больше не буду.

Достав тетрадь, Цацики сильнее обычного хлопнул крышкой парты.

— Вот черт, — раздосадованно сказал он.

— Что ты сказал? — спросила учительница.

— Ничего, — пробурчал Цацики и открыл тетрадь.

— Фу, ну и почерк у тебя, — сказала Мария, глядя в тетрадку Цацики.

— На свой посмотри, — ответил Цацики и жирной черной чертой перечеркнул аккуратненькие строчки в ее тетради.

— Фрёкен! — закричала Мария. — Смотрите, что сделал Цацики!

— Ябеда! — прошипел Цацики.

— Немедленно прекратите! — сказала фрёкен и бросилась помогать Марии стирать черту.

Некоторые цифры исчезли вместе с чертой. Ну и хорошо, — думал Цацики — Мария Грюнваль сильно опережала его по математике. И вообще, она была настоящая воображала, и он не понимал, как мог быть в нее влюблен.

Никогда, никогда в жизни он не влюбится в девчонку. На девчонок нельзя положиться, теперь он это знал по собственному опыту.

— Почему же нельзя, — возразила Мамаша, когда Цацики, вернувшись домой вечером, заговорил с ней об этом. — Разве можно так говорить? На меня же ты можешь положиться?

Цацики подумал о Греции, о том, как Мамаша без разрешения рассказала папе Ловцу Каракатиц, что Цацики его сын. Но она бы наверняка расстроилась, если бы Цацики напомнил ей об этом.

— Ты же моя мама, — вместо этого сказал Цацики. — Ты не в счет.

— А Элена?

— Она моя двоюродная сестра.

— Да, но мы — девчонки, — сказала Мамаша. — Не все девчонки такие, как Мария. Хочешь, я позвоню ей?

— Нет, — ответил Цацики. — Некоторые вопросы надо решать самому.