Был вечер. В большой спальне дети готовились ко сну. Я уже лежала под одеялом, свернувшись калачиком. Герда вымыла меня и расчесала колтуны; на это ушло несколько часов. Кожу на голове щипало, будто её поливали кипятком.
В спальне стоял ужасный гвалт. Пружины в кроватях скрипели так, что уши сворачивались трубочками. Я вспомнила слова Гориллы, сказанные ею в первый день, – как она убрала из кровати все пружины, потому что не выносила их скрипа.
Как я была зла на неё! Мне хотелось вовсе забыть о том, что она есть, и о том, что я когда-то у неё жила. Но как было бы хорошо, если бы она ворвалась сейчас в спальню с топором в лапах… А у входа пусть дожидается старенькая «Вольво».
Арон плюхнулся на свою кровать. Он застонал и подул на ладони.
– Проклятые мозоли, – пожаловался он. – Не руки, а кровавое месиво.
– Что случилось? – спросила я.
– Рубанок. Я строгал доски семь часов подряд. И теперь у меня тридцать три мозоли. Хочешь посмотреть?
Он вытянул руки. Да, ничего не скажешь, зрелище не из приятных. Вся кожа в сине-красных волдырях. Я наморщила нос.
– Что вы там такое мастерили?
– Дверь! – заорал Арон. – Дурацкую дверь для дурацкого погреба! Старую поломали воры, а поскольку я в прошлом году смастерил шляпную полочку, которая понравилась Герде, мне и ещё нескольким парням пришлось делать новую дверь! Чёртова полочка!
– А что они украли? – спросила я, садясь на кровати. – Что взяли воры?
Арон облизнул руки и опять застонал от боли.
– Да не помню уже. Картошку и ещё какие-то овощи и соленья. Герда говорит, у нас теперь нет солёных огурцов к Рождеству. И свёклы нет.
Я уставилась на него.
– Что?!
– Ты что, оглохла что ли? – удивился он. – Картошку и солёные огурцы.
Мое сердце остановилось. Картошка и солёные огурцы. Маринованная свёкла. Кто-то залез в погреб и украл еду. Я бросилась к спинке кровати, на которой висели джинсы, и вынула из кармана записку: «Я решила уехать из города. Жаль, что мы попали в такую передрягу. Но на свете есть много прекрасных мест. Обезьянья звезда».
Я вскочила и побежала к окну. Вдалеке темнел лес. Во дворе из земли выступал холмик, под ним находился наш маленький погреб с новой дверью. На небе сияли тысячи крошечных звёзд. Но одна была больше и ярче всех. Не про неё ли рассказывала Горилла? Может, это и есть Обезьянья звезда?
Я снова легла в кровать.
– Что ты там увидела? – спросила Арон.
– Да так, ничего, – ответила я. – Давай спать. – И, повернувшись к нему спиной, я свернулась калачиком на жёсткой простыне. Свет в спальне погасили.
Ну почему время тянется так долго именно тогда, когда ты хочешь, чтобы оно пролетело скорее? По-моему, прошла целая вечность, прежде чем все уснули. И всё равно в спальне раздавалось шуршание и скрип кроватей. Я схватила джинсы и футболку и, одевшись, пошла к двери.
– Юнна?
Я вздрогнула и обернулась. В темноте светилось веснушчатое лицо Арона.
– Ты куда? – прошептал он.
– А ты никому не скажешь? – спросила я. – Пожалуйста!
– Ты что, хочешь сбежать?
Я кивнула.
– Да. Попробую. Если я не ошибаюсь, меня ждут. Ты ведь не разболтаешь?
Он посмотрел на меня долгим взглядом.
– Нет.
Я улыбнулась и на цыпочках пошла к двери.
– Юнна! Мне будет тебя очень не хватать. Может, ты всё-таки ошибаешься, и тебя никто не ждёт… – сказал Арон мне вслед.
– Пока! – шепнула я и проскользнула в приоткрытую дверь.
Ступеньки скрипели. Мои сапоги стояли внизу, а куртка висела на крючке. Из спальни Герды доносился богатырский храп. Я повернула замок, и ночной холод тотчас пробрался под одежду – приятный и влажный. В кармане лежала записка, написанная корявым почерком Гориллы.
В ней было послание, которое могла понять только я. Я была уверена, что не ошиблась!
Я обошла приют. На заднем дворе валялся рубанок. Сердце отчаянно билось в груди. Я побежала. Темнота сомкнулась вокруг меня, а я, спеша и спотыкаясь, пробиралась все дальше в лес. Ели сгущались. Я вспомнила голоса, которые доносились до нас, когда мы с Гориллой набирали воду в ручье. Это были детские голоса, и звучали они совсем близко.
Я не ошиблась. Пожалуйста, пусть всё будет так, как я думаю. Сучья хрустели под ногами. Ветки хлестали лицо. В темноте ухала ночная птица. Я задыхалась от страха.
«Отставить панику на “Титанике”», – прошептала я и стала повторять это как молитву.
И тут я услышала плеск воды. На небе появилась луна; теперь я хорошо различала окрестности. Ручей протекал прямо у меня под ногами. Я узнала его – он извивался во дворе «Лютика» возле сарая и пропадал под землёй. Я побежала вверх по склону, прочь от ручья, туда, где лес редел и, по моим подсчётам, должна была находиться наша полянка. Пожалуйста! Пусть всё будет так, как я думаю!
Я остановилась. Ярко-жёлтой палатки не было… Но во мху, прислонившись спиной к камню, сидела Горилла!
Она встала и заковыляла мне навстречу. Я со всех ног бросилась к ней в объятия.
– Я знала! Я знала, что ты никуда не уехала!
– А я и не сомневалась, что ты всё поймёшь! – ответила Горилла, взлохматив мою шевелюру. – Ха-ха! Вот дураки, поверили, что я уеду без тебя. Ну уж нет! Я была уверена, что ты догадаешься, где я. – Она посмотрела на Обезьянью звезду и благодарно подмигнула ей, словно та понимала, о чём идёт речь. – А записку тебе передали?
Я кивнула.
– Она у меня с собой, мне дал её Турд. Но почему ты мне не сказала? – я хорошенько ударила её по плечу. – Почему ты не сказала, что это место… находится рядом с «Лютиком»?
Горилла поставила меня на землю. Она казалась одновременно счастливой и немного печальной.
– Я… я много раз собиралась сказать. И боялась, что тебя могут у меня отобрать. Потому я и показала тебе это место. Но… – глаза её стали совсем малюсенькими. – Ты ведь знаешь, что мне никогда не разрешат взять тебя. Нам остаётся только сбежать.
– Ну да! – сказала я, понимая, что нельзя терять ни минуты. – Так пошли же.
– Понимаешь, – ответила Горилла грустным голосом, – побег – это не просто весёлое приключение с ночёвкой в лесу. Нам придётся нелегко, возможно, за нами даже будет гнаться полиция. Вот я и подумала: если я прямо скажу, что буду тебя здесь дожидаться, ты решишь, что непременно должна прийти. А если только намекну, то тебе будет легче отказаться.
– Ты что, глупенькая? – сказала я, обняв её за ногу. – Я совсем не хочу оставаться в приюте. Я хочу быть с тобой!
– Хе-хе, – Горилла погладила меня по голове.
– Но кое-что ты всё же могла бы мне рассказать, – сказала я.
Она наморщила лоб.
– Ты ведь выросла в «Лютике»! Я видела тебя на фотографиях.
Горилла очень смутилась.
– Нечего здесь рассказывать. Герда всегда меня недолюбливала. Я была для неё обузой. Если честно, я и сама стараюсь забыть о том времени. – Она снова взлохматила мои волосы. – Что же мы стоим?! – воскликнула она, постучав себя по лбу, как будто наш разговор был пустой болтовнёй. – У нас есть дела поважнее!
Горилла взглянула на меня:
– Ну что, в путь? Ты уверена?
– Конечно! – крикнула я, изо всех сил потянув её за руку. – Скорей, у нас мало времени!
– Хе-хе, тут ты права, – согласилась Горилла. – Поехали домой за вещами.
И мы пошли по тёмному лесу. Мы шли молча, только ветки трещали под ногами. Вдруг Горилла развернулась, молча взяла меня за руку и пожала её так сильно, что я чуть не вскрикнула.
«Вольво» стояла на том же месте, что и вчера, когда мы вернулись домой из похода. Точно так же я запрыгнула на переднее сиденье. Машина с рёвом сорвалась с места. Всё было как вчера. И всё было иначе.