Профессор выслушал новость без тени удивления, взял пакет из рук Меган и посветил фонариком на ребенка, спящего внутри. Он не стал задавать ненужных вопросов, просто поцеловал Меган в мокрую щеку и повел ее по тропинке к машине.
Она очень устала, до нитки промокла и дрожала от страха, хотя бояться уже было нечего. Профессор бережно укутал ее одеялом и усадил на переднее сиденье. Ребенок в пластиковом пакете снова оказался у нее в руках, и они тронулись в обратный путь. Путешествие было коротким. Уже на месте Меган внимательно выслушала подробные наставления профессора, следуя им, стала под горячий душ, стояла, пока не согрелась, и только тогда нырнула в теплую постель. Ей помогала Аннеке, к которой скоро присоединилась Сине с кружкой горячего молока. Обе девушки старались утешить ее.
— Директриса, вероятно, рассержена? — спросила Меган, сидя в постели и ощущая во всем теле приятное тепло.
— Рассержена? А почему она должна сердиться? — отвечала Сине вопросом на вопрос. — Она радуется, что ты в безопасности. Этот ужасный шторм принес много разрушений, есть и несчастные случаи. И кроме того, ты спасла жизнь ребенку.
— Кто там: мальчик или девочка? Я и не разглядела...
— Девочка, новорожденная. С ней сейчас профессор и доктор Тимус.
Меган еще не покончила с молоком, когда директриса пришла ее проведать.
— Ну и натерпелись вы, — ласково обратилась она к девушке. — Это просто счастье, что профессор нашел вас. Надеюсь, все кончится благополучно, и вы не заболеете.
— Я хорошо себя чувствую, спасибо, — вежливо ответила Меган. — А как девочка?
— Ей повезло, вы спасли ее, но она нуждается в уходе. Профессор считает, что девочке всего один-два дня, однако младенцы живучи. Мы назовем ее Меган и, когда она подрастет, расскажем ей, что своей жизнью она обязана вам.
В дверь постучали, и директриса замолчала. В комнату вошел профессор, он стал рядом с директрисой и смотрел на Меган. По правде говоря, на нее стоило посмотреть: щеки девушки порозовели, вымытые и высушенные волосы темным облаком лежали на плечах, розовая с кружевами ночная рубашка очень шла ей, делая еще более женственной. Директриса, которая спала в ночной рубашке закрытого и строгого покроя, легонько кашлянула. Профессор тотчас перевел взгляд на стену, а Меган, и не подозревая о впечатлении, которое она производила, с беспокойством посмотрела на директрису.
— Профессор ван Белфелд хочет убедиться, что вы не простудились. Как вы себя чувствуете, Меган?
Меган вновь стала уверять директрису, что самочувствие ее отличное. Профессор опять перевел на нее взгляд.
— Сильная и здоровая девушка, вы не должны захворать, но, если у вас все-таки начнет болеть горло или вы почувствуете недомогание, сразу дайте знать директрисе. — На его лице появилась холодная улыбка. — Мы должны отправить вас в Англию абсолютно здоровой.
Меган вяло согласилась, а затем, боясь почему-то показать, как ей не хочется уезжать, оживленно заговорила:
— О да, я так жду этого. Я полюбила здесь всех, но уже пора возвращаться домой. Я буду скучать по детям, по своим подружкам... Все были так добры ко мне...
Она замолчала, чувствуя, что лепечет что-то несуразное, а профессор смотрел на нее, слегка приподняв брови и странно скривив рот. Уходя, он сказал:
— Я рад, что вы себя хорошо чувствуете. Ребенок, вопреки ожиданиям, в неплохой форме. Я возьму девочку с собой в Лейден. Какое-то время она будет находиться в отделении интенсивного ухода, а затем, когда чуть подрастет и окрепнет, переведем ее сюда. — И, пропуская впереди себя директрису, уже в дверях добавил: — Спокойной ночи, Меган.
— Спокойной ночи, сэр. Спокойной ночи, директриса.
Едва дверь за ними закрылась, Меган бросила им вслед подушку и, давая волю своим чувствам, тихонько заплакала. Сразу стало легче, и когда Сине принесла ей на подносе ужин — непривычная для Меган роскошь, — она сидела в постели с уже вымытым лицом, бледным, но без малейшего следа слез. И все же, оставшись одна, Меган снова отдалась уже привычным мыслям о профессоре. Она никак не могла его понять. В дюнах, когда он нашел ее, он прижал ее к себе, и, хотя она не поняла того, что он говорил по-голландски, звучали его слова трогательно... К тому же она видела его лицо... А теперь, в присутствии директрисы, он снова был холоден, безразличен, как будто они и не пережили этих мгновений там, в дюнах. Она заснула — и, проснувшись рано, обрадовалась, что ее дежурство начинается в семь часов.
В это утро Меган получила письмо. Бабушка профессора, узнав, что Меган скоро возвращается в Англию, приглашала ее на ланч в следующий выходной день, чтобы попрощаться с ней и пожелать счастливого пути. Письмо было написано красивым мелким почерком. Меган просили ответить как можно быстрее; в приписке говорилось, что за ней пришлют машину.
Меган все еще не знала, когда она может уехать. Она тотчас же, не откладывая, написала ответ, что ее выходной через два дня и она будет счастлива повидаться с мефрау ван Белфелд.
Детский дом жил своей обычной жизнью. После пронесшегося шторма погода снова наладилась, стояли теплые солнечные дни. Кругом, как всегда, звенели детские голоса, и доктор Тимус во время своего очередного визита выразил сожаление, что Меган уезжает теперь, когда лето обещает быть прекрасным.
— Малышка Меган чувствует себя хорошо, — сообщил он. — Девочку уже перевели из отделения интенсивного ухода, она набирает вес. Полиция пытается найти ее мать, но на это мало надежды. Через несколько недель, если никто не заявит на нее своих прав, девочку переведут сюда. Какая удача, что профессор ван Белфелд позвонил директрисе как раз во время этого ужасного шторма, высчитал, где вы могли находиться, и почти сразу нашел вас. Он всегда на высоте, даже в самых крайних обстоятельствах. Я слышал, он скоро возвращается в Англию. А вы когда покидаете нас?
— Еще не знаю. Это зависит от того, когда Мин вернется из Канады. Но дома я пробуду недолго.
Он взял медкарту Лизе и стал изучать показатели ее веса.
— Напишите нам, ладно? Нам будет не хватать вас.
— Я тоже буду скучать по всем вам. Мне здесь было так славно...
— Вы чувствовали себя несчастной, когда приехали сюда, ведь правда?
— Не совсем. — Меган улыбнулась. — Однако несколько младенцев отвлекут вас от самых мрачных мыслей, неприятностей и невзгод, лучшего лекарства я не знаю.
Меган тщательно оделась, готовясь нанести визит баронессе ван Белфелд. Она выбрала красивое платье приглушенных розово-голубых тонов из тонкой вуали, с прилегающим лифом, короткими рукавами и юбкой в мягкую складку. В половине двенадцатого за ней должна была прийти машина, и за минуту до этого она спустилась вниз, чтобы заодно сказать Аннеке, куда она едет.
— Не мефрау, — строго поправила Аннеке, — ты должна называть ее баронессой.
— А я думала, что это было бы невежливо...
— Нет-нет. По-моему, она будет рада тебя видеть. Теперь, когда профессор ван Белфелд уехал в Англию, ей, наверное, одиноко.
— Уехал в Англию? О... — Меган осеклась и быстро добавила: — Да, конечно...
Она призналась себе, что ожидала увидеть профессора, тешила себя мыслью, что, возможно, он заедет за ней. Внизу стояла машина, но не его... Это был старомодный, но в отличном состоянии «даймлер», возле которого поджидал ее молодой шофер. Он открыл перед ней дверцу машины и поздоровался:
— Goeden dag, — затем добавил: — Я сын Литмана, Дирк.
Меган села рядом с ним.
— Как хорошо вы говорите по-английски. А я по-голландски знаю только несколько слов.
— Наш язык очень трудный.
Дирк оказался общительным; пока ехали, они говорили о том о сем на смеси двух языков и от души смеялись над своими ошибками. Меган очень хотела бы спросить его о профессоре, но не рискнула. Может, баронесса скажет, уехал профессор надолго или скоро вернется. Она тоже покинет Голландию, возможно, через неделю, в зависимости от письма Мин, где та укажет дату своего возвращения. Меган старалась больше не думать о профессоре. Когда они приехали, Меган поблагодарила Дирка, а Литман, как всегда исполненный достоинства и радушия, повел гостью в маленькую гостиную, где ее ждала баронесса.
Старая леди тепло встретила Меган.
— Вы чудесно выглядите, дитя мое, — заметила она. — Джейк говорил, что вам двадцать восемь, но вы кажетесь на десять лет моложе. Пребывание в детском доме пошло вам на пользу. Свежий морской воздух и простая пища творят чудеса.
Меган села подле нее.
— Дети тоже. Мне было очень хорошо там.
Они пили кофе из чашечек тончайшего фарфора с маленькими бисквитами и говорили о туалетах, старинной мебели, портретах на стенах гостиной — и ни слова о профессоре. Это огорчало Меган. Она наклонилась, чтобы погладить рыжего кота, свернувшегося клубочком на шелковом ковре, и спросила:
— А он ладит с собаками?
— Вполне. И даже скучает, когда их нет. Сейчас они на прогулке с мальчиком садовника; они тоже скучают — по Джейку. И я по нему скучаю, и буду скучать по всему, что меня здесь окружает, когда вернусь в Гаагу.
— Я думала, вы здесь живете...
— У меня есть собственные апартаменты в доме сына и его жены — родителей Джейка. Они сейчас в Новой Зеландии в гостях у дочери, сестры Джейка, она замужем за хирургом из Веллингтона. Они скоро вернутся, и я уеду с ними. — Поймав удивленный взгляд Меган, баронесса продолжала: — Вы хотите знать, почему они не живут в этом доме? У них есть старинный особняк в Гааге. Он издавна принадлежит нашей семье, впрочем, так же, как и этот дом. Джейк — старший сын, и по семейной традиции, достигнув двадцати одного года, он может жить здесь, жениться и поселить здесь свою семью. В свою очередь, его сын, достигнув того же возраста, поселится в этом доме, а Джейк переедет в Гаагу.
«Вот так, — подумала Меган. — Я уже несколько месяцев довольно близко знакома с профессором и ничего о нем не знала, а его бабушка так много мне рассказала всего в нескольких словах».
— Как это интересно, — вежливо заметила она, — но ведь профессор не женат...
Баронесса взглянула на нее поверх очков.
— Нет еще. В нашей семье мужчины не торопятся обзаводиться семьей, но когда они наконец решаются, то уже на всю жизнь. И женятся они только по любви. Джейк мне ничего не говорил, но я чувствую, что вы были несчастливы, да, пожалуй, несчастливы и сейчас. Может быть, вы влюблены? Вы не хотите поделиться со мной? Иногда помогает...
— Это довольно скучная история, — ответила Меган. — Такое часто случается. Я была помолвлена с одним человеком, думала, что люблю его, а он меня... Нам нравилось проводить время вместе... Теперь мне кажется, что я не любила его, но уверенности у меня нет, ведь я ни разу не была влюблена. Это совсем иное, когда по-настоящему любишь кого-то, когда никто другой для тебя не существует. — Меган посмотрела на баронессу. — Он... Он познакомился с моей сестрой, очень славной девушкой, и они полюбили друг друга... Нужно было что-то делать. — Меган помолчала. — Профессор ван Белфелд пришел мне на помощь. Он подыскал мне работу, я смогла уехать и издалека посмотреть на все это. И теперь я снова спокойна.
— Вы ничего не потеряли, — заметила баронесса, — но скажите мне, почему вы печальны? В чем или, может быть, в ком причина?
У Меган было сильное искушение довериться своей доброжелательной собеседнице, но она вовремя отказалась от этой мысли. Она так искренне и с такой убежденностью настаивала на том, что у нее нет никаких причин печалиться, что сама почти поверила в это.
Даже если бы у старой леди и не было никакого представления об истинном положении вещей, Меган выдала себя, как бы невзначай задав вопрос:
— А что, профессор вернулся в Англию?
— Да, совершенно неожиданно. Возникло какое-то неотложное дело. Он, кажется, эксперт в вопросе, в котором никто, кроме него, не разбирается. Ему предлагают место в Соединенных Штатах, очень заманчивое предложение.
— О нет... — Меган произнесла это так горячо, что ей тут же пришлось исправлять свою оплошность. — Я хотела сказать, что его будет так недоставать здесь и в Лондоне тоже. Ведь правда?
— В самом деле. К счастью, у него нет нужды считаться с финансовой стороной этого предложения. У Джейка вполне стабильный и достаточный доход. Ну а теперь, Меган, расскажите мне о своих планах.
Меган предпочла бы продолжить разговор о профессоре, но старая леди, казалось, исчерпала эту тему.
— Мои планы весьма неопределенны. Я не знаю точно, когда уезжаю, но думаю, это будет очень скоро. Ненадолго я съезжу домой...
— Вы не рассчитываете вернуться в Регентскую больницу?
— О нет. Я бы хотела куда-нибудь уехать. Может быть, в Шотландию... Честно говоря, я еще не решила.
Баронесса заговорила о шторме, об ущербе, который он причинил. Вскоре вошел Литман, подал херес, а через какое-то время пригласил на ланч.
Они направились в столовую. Старая леди шла, опираясь на руку Меган, в другой руке у нее была палка, и все же она старалась идти с достоинством, сохраняя горделивую осанку. За ланчем им подали холодный суп из латука, куриные грудки в изысканном сырном соусе с зеленым салатом, на десерт — пирожные с клубникой.
— Мы будем пить кофе в гостиной, — сказала баронесса, — а потом вы погуляете в саду, пока я вздремну немного.
Меган шла среди цветочных клумб и вскоре оказалась на тропке, ведущей к огороду. Он поразил ее своей ухоженностью, глаз радовали прекрасно обработанные грядки гороха и бобов, салата-латука и шпината, лука и моркови. Стены из красного кирпича, окружавшие огород, скрывали фруктовые деревья, стоявшие шпалерами. Открыв деревянную арочную дверь, Меган оказалась на огороженном участке, за которым расстилались заливные луга, вдали блестела вода. Меган подумала, что здесь раздолье для собак, и в ту же минуту увидела их. Они бежали ей навстречу, за ними шел сын Литмана. Едва ли это состязание в беге проходило на равных: Свифт был возле Меган задолго до того, как Рози присоединилась к ним.
Когда подошел Дирк, Меган спросила:
— Это тоже владение барона?
— До самой воды... Все его земли, — Дирк широким жестом обвел окрестности.
Обратно шли вместе; собаки то убегали вперед, то отставали, пока Дирк не увел их через кухонную дверь, Меган же не спеша отправилась через веранду в гостиную, где оставила старую леди отдыхать на диване.
Баронесса, отдохнувшая и посвежевшая после короткого сна, рассказала Меган историю этого дома и усадьбы. А Меган жадно слушала, ее интересовало все, что касалось профессора и его семьи. Прервал рассказ Литман, принесший поднос с чаем.
— Прекрасная английская традиция, — заметила старая леди, улыбаясь. — Ассамский чай, Джейк купил его в магазине «Фортнум и Мейсон», мы пьем на английский манер — с молоком.
Посидев еще с полчаса, Меган стала собираться. Ко входным дверям снова подали машину, Дирк помог ей сесть. Баронесса тепло попрощалась с ней, подставив для поцелуя свою морщинистую щеку.
— Я совершенно уверена, что вас ждет счастливое будущее, моя дорогая, — сказала она напоследок.
На следующий день директриса вызвала Меган и сообщила, что Мин возвращается через два дня.
— Буду признательна, если вы задержитесь на день, чтобы передать ей дела. Вы во второй смене, не так ли? Приходите завтра как обычно, а послезавтра не могли бы вы прийти к семи утра? Мин приедет поздно вечером, так что до полудня вы могли бы работать вдвоем. Вы успеете добраться до Амстердама и попасть на вечерний поезд до Хука. Вы возвращаетесь морем?
Они обсудили разные варианты, но Меган сказала, что предпочла бы ночной паром.
— Тогда вы можете начать собираться уже сейчас, пока у вас есть помощница в детской. Дайте знать, если потребуется моя помощь или вам не удастся забронировать место. Если понадобится, вы можете остаться здесь, пока не купите билеты.
Но билеты были приобретены без осложнений. Меган уточнила железнодорожное расписание и время отправления ночного парома, затем возвратилась в детскую. Утром она позвонит матери и уложит вещи. Меган была поглощена приготовлениями к отъезду, потом дежурством, и, хотя вроде бы следовало радоваться при мысли о возвращении домой, радости не было: ведь она больше не увидится с профессором.
Но на следующий день профессор тихо вошел в детскую и стал рядом с ней, когда Меган пыталась успокоить капризничавшего Яна.
— О, я думала, вы в Англии... — пробормотала Меган, стараясь унять волнение и радость.
— Я вернулся сегодня утром.
— Я рада, что вы пришли. Завтра я уезжаю и думала, мы больше не увидимся, даже хотела написать...
— О чем же? — спросил он спокойно, однако весьма настойчиво.
— Хотела поблагодарить вас. Вы оказались правы, мне надо было уехать из Англии, посмотреть на случившееся издалека... Я не имела представления... Не знала, что значит любить, быть влюбленной... Одной привязанности недостаточно, недостаточно ценить чье-то общество, любовь поглощает тебя без остатка, становится смыслом твоей жизни...
— Вы это открыли для себя, Меган?
Теперь он говорил мягко, почти нежно, и она ответила, забыв о всякой осторожности:
— Да. — Меган взглянула на него. — Я не увижу вас снова? Я собираюсь устроиться на работу как можно дальше от Лондона, и мне кто-то сказал, что вы собираетесь жить здесь, лишь иногда наезжать в Лондон.
Он кивнул, а она продолжала:
— Быть может, вам это неинтересно, но своим открытием я обязана вам. Я поняла, что никогда не любила Оскара, потому что я люблю вас. Конечно, я не знала этого. Вы мне нравились, я доверяла вам, но, только когда вы привезли меня сюда и оставили, не сказав ни слова, я поняла, что вы значите для меня. — Она помолчала. — Я смотрела вам вслед и чувствовала... Мне не найти нужных слов... — Все еще глядя на него, Меган закончила: — Вот и все, что я хотела сказать. Надеюсь, вы не...
Она не договорила. К ним приближался доктор Тимус. А на лице маленького Яна появилось выражение подозрительной сосредоточенности, оно покраснело от каких-то тайных усилий.
— О, мой маленький... Его нужно переодеть...
Меган быстро унесла малыша. Профессор, смеясь, поздоровался с доктором. Вернувшись в детскую, Меган не застала там ни профессора, ни доктора Тимуса. Когда во время перерыва на чай она выглянула в окно, машины профессора не было видно.
Меган с облегчением вздохнула. Краска залила ее лицо при мысли о том, что она наболтала. Должно быть, она сошла с ума... Ведь она и не собиралась говорить ему ничего подобного, наверное, уже привыкла доверять профессору и, начав, не могла остановиться.
Вечером, когда ее дежурство наконец закончилось, она познакомилась с Мин — плотной круглолицей девушкой со светлыми волосами и ярко-голубыми глазами. Она хорошо говорила по-английски и много рассказывала о Канаде.
— И все же, — заключила Мин, — я рада, что вернулась. Тебе жаль уезжать отсюда, Меган?
— Да, — ответила Меган. — Мне здесь было очень хорошо, но я должна возвращаться в Англию и искать работу.
Они встретились назавтра в семь утра и работали несколько часов вместе, пока для Меган не пришло время прощаться. Она наспех проглотила ланч, переоделась в маленький серый жакет и юбку в тон ему. День был хмурый, должно быть, в Англии идет дождь. Меган обошла всех, со всеми тепло простилась, последней была директриса, которая сказала, что в Кастрикум ее отвезут на машине. Когда Меган выходила из дверей детского дома, собравшиеся внизу подруги пожелали ей доброго пути.
У подъезда стоял профессорский «роллс-ройс». Сам профессор был тут же. Ничего не сказав и не давая ей опомниться, он открыл дверцу машины, усадил Меган на переднее сиденье, положил в багажник ее чемодан. Затем сел рядом с ней.
— Меня обещали подвезти, — еле слышно начала Меган. — Мне нужно успеть на поезд в Кастрикум. — И когда он оставил ее слова без ответа, с отчаянием пролепетала: — Я еду в Англию...
— Всему свое время...
Профессор помахал рукой провожавшим, она улыбнулась и тоже помахала, чувствуя себя совершенно ошарашенной.
— Вы едете в Англию? — спросила Меган, когда они выехали на дорогу.
— Да.
— Но почему... — снова начала она.
— Успокойтесь, потом, — остановил ее профессор.
Она помолчала.
— Не понимаю, зачем вы это делаете, но я могу опоздать на поезд.
Он не ответил, и она снова спросила:
— Мы едем до Хука?
— Нет.
Меган выпрямилась.
— Если вы ведете себя так из-за того, что я вам сказала вчера, то забудьте об этом. Я... Я была немного расстроена...
— Значит, это не правда? — Она молчала, и он мягко настоял: — Ответьте же, Меган.
Она смотрела в окно, ничего не видя перед собой.
— Конечно, правда, — прошептала она. — Куда мы едем?
— Домой.
Больше он не сказал ни слова, и она молча сидела и думала о причинах странного поведения профессора. Возможно, он нашел для нее другую работу... Или бабушка профессора захотела снова повидаться с ней — тогда Меган, конечно же, не попадет на поезд, а следовательно, и на паром. Но вполне возможно и другое: он просто собирается преподать ей урок, прочитать лекцию о том, что нельзя давать волю своим чувствам, что надо помнить о гордости и приличиях. Скорее всего, так и будет, решила Меган, остановившись на последнем.
— Вы не имеете права... — начала она, но он прервал ее:
— Имею. Вот мы и приехали.
Он открыл перед ней дверцу машины, она молча вышла и в нерешительности остановилась. Литмана нигде не было видно, дверь дома оставалась закрытой. Профессор провел Меган через лужайку, и по дорожке, ведущей к огороду, затем через маленькую деревянную дверь они вышли на огороженный участок.
— Почему... — снова начала Меган в полной растерянности.
— Потому что здесь мы одни, дорогая, а у меня нет ни малейшего желания делать вам предложение при людях, даже очень деликатных, которые бы дышали нам в затылки. Я уже подумывал, что вы никогда не поймете, что любите меня. Я долго терпел, не правда ли? Ждал, когда вы расстанетесь с Оскаром, потом ждал, когда вы полюбите меня. Я терпеливый, дорогая моя. Я полюбил вас много месяцев назад, в ту самую минуту, когда впервые увидел. Мне мучительно хотелось сказать вам об этом, но вам нужно было время... А теперь перед нами вся жизнь...
Он прижал ее к себе и поцеловал. Для специалиста-патофизиолога он целуется очень мило, как во сне подумала Меган, а потом сказала:
— Я бы хотела знать...
— Да, да, дорогая, я уверен, вы узнаете... Но вначале скажите, вы станете моей женой?
— О Джейк, да, да... Но я хотела бы знать...
— Не трать время на глупые вопросы, любовь моя...
Меган так и не удалось сказать, о чем бы она хотела узнать, но вскоре, немного отодвинувшись от него, она произнесла с упреком:
— Я опоздала на поезд.
— Ты останешься здесь на ночь. Мои родители вернулись из Новой Зеландии и ждут, когда я вас познакомлю. — Он поцеловал ее в нос. — Как ты хороша! Пойдем к ним. Я уже позвонил твоей матери.
— Ты предупредил маму, что я завтра не приеду? Но как ты утром мог знать об этом? А если бы я отказалась ехать с тобой, что бы ты тогда делал?
Профессор помолчал, обдумывая этот непредвиденный случай.
— Тогда я бы последовал за тобой на вокзал и похитил тебя.
Ее глаза сияли.
— В самом деле?
— В самом деле. Я люблю тебя, моя дорогая девочка.
— Джейк, я хочу всегда быть с тобой...
Она смотрела на него, и лицо ее так и светилось от счастья. Он снова поцеловал ее.
— Я сделаю все, чтобы так оно и было, — сказал он, — а теперь пойдем в дом.