Как бы то ни было, утром все горести Трикси были забыты. Она встала и побрела на кухню готовить чай. Начинался второй выходной.

Вчера она не успела сделать заказ на завтрак, но домработница все же принесла ей хлеб, масло и мармелад. Она положила все это на поднос, отнесла в свою комнату и снова залезла в постель. По пути на кухню ее подружки засовывали головы в дверь, завидовали тому, что она выходная, и спрашивали, что она собирается сегодня делать.

Вчерашний день полностью занимал ее мысли, поэтому у нее не было времени подумать о сегодняшнем. Что ж, сегодня она будет бездельничать. Пройдется по магазинам и с огромным удовольствием вернется сюда к чаю.

– Пойдешь сегодня в кино? Там увидимся.

Валяться в постели было глупо. Она съела бутерброд, встала, оделась, вышла из дому и побежала на автобус, идущий до Риджент-стрит. Час пик уже прошел, но зевак, бродящих вдоль витрин, было достаточно. Трикси присоединилась к ним, прижимая носик к стеклу, погрузившись в приятные мысли о том, что скоро наступит время, когда она сможет покупать все, что захочется, не одергивая себя… Если она выйдет за профессора – она мысленно выделила слово «если», – у нее будут деньги на дорогую одежду. Как у тети Алисы, как у Маргарет.

Она прошлась вдоль витрин и свернула на Бонд-стрит, гадая, встретятся ли они сегодня вечером. Он сказал, что весь день будет занят, но, может, к вечеру освободится? Может, снова пригласит ее к себе домой пообедать – утка была великолепна… Она вдруг почувствовала, что проголодалась, и, увидев небольшое кафе, поспешила к нему. Денег было совсем немного – зарплату должны были дать только через неделю, – но она все-таки заказала кофе и булочку с изюмом. Потом, перекусив и отдохнув, стала снова гулять вдоль витрин, пока не подошло время ланча, который она съела в кафетерии на Оксфорд-Стрит. Оставалось убить еще полдня. Она доехала до Национальной галереи и прошлась по ней, любуясь картинами. Посетителей было немного, и она, маленькая одинокая фигурка, бродила из одного громадного, пустынного выставочного зала в другой… Она всегда мечтала встретить мужчину, которого полюбит и за которого захочет выйти замуж. Но не так уж твердо она в это верила и где-то в глубине души считала, что никто никогда так и не сделает ей предложение. А теперь сбылась ее самая заветная мечта. Внезапно ей захотелось вернуться в Тимоти – а вдруг он ищет ее? И она побежала на автобусную остановку…

Уже смеркалось, по асфальту стелился сырой туман. Огни окон сияли, освещая убожество улиц. Трикси ничего вокруг не замечала, она вбежала в дверь и пронеслась по холлу к общежитию. И почти миновала вахту, когда вахтер Мургатройд высунул голову из своего окошечка.

– Сестра Доветон? Для вас письмо.

Девушка узнала неразборчивый почерк на конверте. Такими же каракулями он украшал рецептурные бланки, которые она относила в разные отделы. Она лучезарно улыбнулась Мургатройду, пожелала ему доброго вечера и понеслась в свою комнату, уже размышляя, что бы надеть.

По записке профессора никак нельзя было сказать, что пишет он своей невесте. Деловым тоном он извещал, что ближайшие несколько дней проведет в Голландии, и подписался инициалами.

Трикси перечитала записку, успокаивая себя тем, что, возможно, он слишком спешил, когда ее писал. По крайней мере, напомнила она себе, он был честен: она нравилась ему достаточно, чтобы взять ее в жены, а на более сильные чувства он и не намекал. Вот об этом-то ей как раз и не нужно забывать! «В конце концов, – сказала она себе, – если бы я не влюбилась в него, меня бы это сейчас нисколько не волновало».

Она засунула письмо под подушку, спустилась в гостиную и попила чаю с другими медсестрами. Потом они гурьбой отправились в кино; после фильма накупили рыбы и чипсов и, завалившись в комнату Трикси, поужинали, до полночи обсуждая фильм и последние новинки моды.

Когда они наконец ушли, Трикси приняла душ, залезла в постель, еще раз перечитала письмо и снова засунула его под подушку. Возможно, она сделала ошибку. Еще не поздно сказать ему об этом, покинуть Тимоти и не встречаться с ним больше никогда. Этим она разбила бы свое сердце – только свое, не его, хотя ему, конечно же, было бы досадно, что провалился его план. При одной только мысли о том, что она никогда его больше не увидит, ее глаза наполнились слезами. Она засунула руку под подушку, крепко сжала письмо и уснула.

На следующее утро старшая сестра Беннетт была в дурном расположении духа. Трикси выполняла поручения медлительно, неуклюже, неаккуратно и реагировала на все неадекватно. Она только тогда вздохнула с облегчением, когда ее вызвали в офис сестры-монахини Снелл.

– Ну, что вы натворили на этот раз? – угрюмо спросила старшая сестра Беннетт.

Трикси не ответила. Если тебя отругает кто-нибудь другой, а не старшая сестра – уже огромное облегчение. Она постучала в дверь, и ей позволили войти.

– Вас к телефону. Обычно я не позволяю санитаркам и сестрам отвечать на личные звонки в рабочее время, но, кажется, в вашем случае придется сделать исключение. Постарайтесь поскорее закончить разговор.

Сестра-монахиня вышла с раздосадованным и вместе с тем удивленным видом.

Тетя Алиса, подумала Трикси, неохотно беря трубку. Какое-то время назад, когда Трикси только начинала работать, тетя Алиса то и дело звонила ей во время дежурства, и сестра – ко всеобщему горю – запретила санитаркам отвечать на телефонные звонки. Тогда Трикси взяла с тети Алисы обещание, что та никогда не будет звонить, если только не произойдет что-нибудь чрезвычайное. Она поднесла трубку к уху и приготовилась услышать, что с дядей Вильямом случился удар или Маргарет разбилась на машине с одним из своих поклонников.

– Ты получила мою записку? – спросил профессор вместо приветствия.

Она была слишком удивлена, чтобы ответить что-либо вразумительное, и он раздраженно добавил:

– Ну?

– Да-да, спасибо. – Она выдохнула воздух. – Я не ожидала…

Он безжалостно перебил:

– Вернусь через два дня. И тогда навестим твоих дядю и тетю. Когда ты освободишься?

– После пяти.

– Хорошо, предупреди их, что приедешь. Когда они ужинают?

– В восемь, но ведь они могут уехать в гости.

– Тогда давай встретимся с ними в семь.

– Ладно. Сказать им про нас с вами, ну, о том, что вы со мной…

– Думаю, нет. Я сам им об этом скажу. – Коротко попрощавшись, он отключился. Он так ужасно занят, сказала она себе.

Она вернулась в палаты. Там не было ни сестры-монахини, ни старшей сестры Беннетт. Трикси стала перетаскивать старую миссис Перч, поправляющуюся после инсульта, из кровати в кресло. Две других сестры убирали рядом с ней постели.

– Отругали? – спросила одна из них.

– Нет. Ничего подобного.

Тут вернулась Снелл, и ей не пришлось ничего сочинять.

На следующий день в обед она позвонила тете Алисе, и та тут же осведомилась, зачем Трикси понадобилось их повидать.

– Ты ведь не собираешься занимать у нас денег, Трикси? – спросила тетя Алиса. Денег у нее было достаточно, но она так не любила давать их в долг. – Или с тобой случилось что-нибудь неприятное? Искренне надеюсь, что это не так.

– Нет, ничего не случилось, – сказала Трикси. – Я все объясню завтра вечером.

– Мы ужинаем в гостях, так что постарайся не опаздывать. Маргарет собирается на бал в Дорчестере и в это время будет одеваться – так что вряд ли сможет с тобой поболтать.

Трикси нажала на рычаг, потому что больше нечего было сказать. Завтра все станет на свои места, но об этом пусть беспокоится профессор. Она надеялась, что он сможет ненадолго отвлечься от работы и поможет ей выпутаться из щекотливой ситуации. Тете Алисе вряд ли понравится мысль о ее свадьбе, какой бы скромной и непритязательной она ни была. Ведь ее единственная любимая дочь еще так и не вышла замуж! Хорошо, что их бракосочетание не будет слишком шумным.

На следующий день профессор пришел в палату вместе с доктором Жиллеспи и врачами, живущими при больнице в Тимоти. С обычной учтивостью он поприветствовал сестру-монахиню Снелл, кивнул старшей сестре Беннетт и занялся пациенткой. Трикси, оправившись от удивления, старалась не смотреть на него поминутно, а потом, к ее великой радости, сестра отправила ее в архив за какими-то старыми записями. Она провозилась там больше десяти минут, а профессор за это время закончил осматривать пациентку и пустился в долгий спор с доктором Жиллеспи. Принесенные ею записи он взял с отсутствующим видом – «спасибо, сестра». Его мысли, видно, заняты были железами миссис Даун, и Трикси, краснея, стала приводить миссис Даун в порядок и ухитрилась настолько растянуть это занятие, что, когда уложила ее в постель, мужчины давно уже вышли из палаты. Потом, понукаемая старшей сестрой Беннетт, Трикси покормила миссис Мастерс – та не могла есть самостоятельно.

Вскоре ее отпустили попить чаю. К буфету она пошла в обход, через вахту, чтобы посмотреть, не оставили ли ей там записки. Записки не было, но Мургатройд при ее появлении поднял голову.

– Я должен передать вам, – начал он бесстрастно, – чтобы вы спустились сюда ровно в четверть седьмого. – Он понимающе покосился на нее. – Ладно?

Трикси облегченно вздохнула.

– О, да, благодарю вас, Мургатройд. – Она лучезарно улыбнулась, и он усмехнулся. Ему было невдомек, что профессор ван дер Бринк-Шааксма нашел в этой девчушке, похожей на мышонка, но о вкусах ведь не спорят, к тому же они все-таки были славной парой.

Трикси как на крыльях полетела в буфет, быстро проглотила хлеб с маслом и выпила чай (выражение ее лица привело подруг в замешательство) и вернулась в палату, отрабатывать последние на сегодня полчаса. Правда, задержалась она чуть дольше, потому что старшая сестра Беннетт редко позволяла младшим чинам заканчивать работу минута в минуту.

Но, несмотря на это, до четверти седьмого было еще далеко.

Она успела принять душ, подправить макияж, соорудить с особой тщательностью прическу и облачиться в твидовый костюм. Был зябкий вечер, стемнело рано, и она подумала, что вряд ли профессор пригласит ее куда-нибудь после визита к тете. Он ясно дал понять, что все свободное время будет посвящать своей книге. Ей было интересно, как долго он будет писать эту книгу, и она с тревогой подумала о том, что же случится, когда он ее закончит. Ведь тогда ему уже не нужен будет ангел-хранитель…

Она пришла точно вовремя, но он уже был внизу и болтал с Мургатройдом. Он вышел встретить ее, когда она проходила через холл.

– Ах, Беатрис, – он взял ее за руку, – какой же ты прекрасный человек! Делаешь, не суетясь, все, что я прошу, и не задаешь утомительных вопросов. Ты предупредила тетю?

– Да. Они ужинают в гостях и просили меня не опаздывать.

– Ну, наше известие не займет много времени. Интересно, захотят они обсудить нашу свадьбу?

Без всякого выражения она сказала:

– Думаю, нет. Тете Алисе, как мне кажется, будет немного досадно…

– Потому что ты выходишь замуж раньше своей кузины?

– Да, и еще – еще я думаю, что вы могли бы ей очень подойти в качестве… Ну, я имею в виду, вы могли бы жениться на любой, на ком только бы ни захотели… – Она взглянула на него, слегка нахмурив лоб.

Он заметил без малейшего тщеславия:

– Да, но мне не нужна жена, которая вечно рвется на обеды и вечеринки. Когда знакомые поймут, что мы с тобой предпочитаем спокойную жизнь, они станут приглашать нас как можно реже. Конечно же, у меня есть близкие друзья – и здесь, и в Голландии.

– Тоже медики?

– Да, большинство.

Трикси подумала, что ей нужно купить самый большой медицинский справочник, какой только существует. Ведь наверняка его друзья проводят вечера в долгих спорах об устройстве человеческого организма и его болезнях… Господи, если б она не любила его так сильно, она могла бы еще одуматься, пока не поздно.

Они сели в машину и поехали в Хайгейт. Когда, позвонив в звонок, они стояли на пороге, он крепко пожал ей руку.

– Скажи им, зачем мы приехали, а в остальном положись на меня.

Служанка, открывшая дверь, была новенькой, – тетя Алиса никогда не могла ужиться со своими домработницами. Трикси негромко произнесла:

– Добрый вечер. Миссис Доветон ожидает меня – я мисс Доветон.

Служанка угрюмо кивнула и посторонилась, давая им пройти в холл, откуда через полуоткрытую дверь гостиной послышался громкий голос тети Алисы:

– А, это ты, Трикси, входи, входи. Надеюсь, ты быстренько выложишь все, что хотела мне сказать, – у нас очень мало времени…

Тетя Алиса сидела боком к камину и не сочла нужным обернуться, когда Трикси и профессор вошли в комнату.

– Мы с твоим дядей обедаем у Грэхамов, а я уже не раз твердила тебе, что пунктуальность в делах такого рода очень важна… Я думаю… – Она наконец повернулась и увидела их вдвоем, рука в руке, – и тут же превратилась из тети Алисы в гостеприимнейшую на свете хозяйку. – Боже мой, профессор ван дер Бринк-Шааксма, какая приятная неожиданность! Я полагаю, вы подвезли Трикси? Я слышала, что вы иногда даете консультации в больнице, где она работает. Как мило с вашей стороны – вам надо что-нибудь выпить…

Он вежливо поздоровался, но выпить отказался.

– Мы не можем допустить, чтобы вы опоздали на ужин, – вкрадчивым голосом заявил он. – Мы с Беатрис заехали ненадолго, всего лишь для того, чтобы сказать вам, что собираемся пожениться.

Тетя Алиса побагровела… затем побледнела…

– Пожениться… Трикси, жениться на тебе! Как же это можно? – Ей удалось взять себя в руки. – Для нас это неожиданность, но Трикси всегда была хитрюгой и, конечно, рада обскакать свою кузину…

Трикси открыла рот и резко его захлопнула, а профессор, не взглянув на нее, крепко сжал ее руку.

– Вряд ли мы вообще думали о Маргарет. Не совсем понимаю, при чем тут она. Скоро я на несколько недель уеду в Голландию, а поженимся мы с Беатрис еще до того, как я уеду. Поверьте, я счастлив, что она оказала мне честь, согласившись стать моей женой.

– Но свадьба? Как вы подготовитесь за такое короткое время – подружки невесты, прием, платье…

– Церемония будет очень скромной – только мы вдвоем.

Тетя Алиса вздохнула с облегчением.

– О, тогда ладно, тогда Маргарет не придется быть подружкой невесты – это ужасно расстроило бы ее, ну, вы понимаете, то, что Трикси выходит замуж первой. Так у вас не будет гостей?

– Нет, миссис Доветон.

– Я должна оповестить твоего дядю, Трикси, даже не знаю, что он скажет, – молвила тетя Алиса и потом, с опозданием, добавила: – Желаю вам счастья…

Она позвонила в колокольчик у камина и сказала служанке, чтобы та сейчас же позвала сюда хозяина.

Дяде Вильяму, хотя он и был удивлен, это известие было все же приятнее, чем его жене. Он поцеловал Трикси, пожелал ей счастья и пожал профессору руку.

– Очень рад, что у тебя все хорошо, – сказал он Трикси. – Обязательно навестите нас, когда вернетесь из Голландии. Надо устроить вечеринку в вашу честь – у Трикси все-таки есть друзья. Не могу понять, почему она так редко у нас бывает…

В ответ на последние слова его жена нахмурилась, что не укрылось от стоящего между ними профессора. Бедный дядя, он с удовольствием бы пригласил Беатрис пообедать…

– Так вы не можете назвать нам точную дату свадьбы? – спросила тетя Алиса.

– Это невозможно. Все зависит от моих обязательств – и здесь, и в Голландии. Согласитесь, что в такой ситуации свадьба без объявлений – единственный выход.

– Ну ладно, – сказала тетя Алиса, – видимо, это действительно единственное решение. Дайте хотя бы знать, когда поженитесь.

– Безусловно, миссис Доветон. – Профессор улыбнулся своей очаровательной улыбкой, но синие его глаза оставались строгими. – Не смеем вас больше задерживать. – Он взглянул на Трикси, стоящую с ним рядом. – У нас ведь тоже есть свои планы на вечер, не так ли, дорогая?

Она сказала «да» так убедительно, как только могла, подставила тете щеку для поцелуя, поцеловала дядю и теперь наблюдала, как прощается с ними профессор – а прощался он очень вежливо и предупредительно.

– Поцелуйте за меня Маргарет, – сказала Трикси.

Это не входило в планы миссис Доветон.

– Ни в коем случае не говори об этом Маргарет! – велела она мужу. – С ней случится истерика, а ей ехать на бал. Я скажу ей завтра сама.

Что она и сделала. И, конечно, Маргарет закатила истерику.

– Вот это новость! – вопила она. – Форменная негодяйка, посмела выйти замуж раньше меня, и за кого! – за того мужчину, который приглянулся и мне… И теперь все его деньги ее, а у него к тому же, говорят, прекрасный дом, и здесь, и в Голландии тоже… Как ей это удалось? Вокруг него ведь многие вертелись… Он слепой, наверное, – ведь у нее совсем нет вкуса! – И у нее начался новый приступ рыданий. Впрочем, когда ее мать сказала, что, если она сейчас же не возьмет себя в руки, на нее тошно будет смотреть, она успокоилась…

Профессор и Трикси уселись в машину. Отъезжая, он сказал задумчиво:

– Мне не нравится твоя тетя, Беатрис.

– Я понимаю… Но она заботилась обо мне долгие годы, послала меня в ту же школу, что и Маргарет, одевала меня…

– И любила?

– Пожалуй, нет. Но ведь я ей не родная племянница – это дядя Вильям был папиным братом.

– Ты не против того, чтобы как можно меньше встречаться с ними в будущем?

– Нет. А вы были великолепны…

– Спасибо. Поужинаем где-нибудь? Осталось обсудить еще пару деталей.

– Это было бы прекрасно, но я не одета…

Он свернул, удаляясь от центра города.

– Мы поедем в прекрасный кабачок в Стонор – это на севере Хенли. Я заказал столик на половину девятого.

Он молчал до тех пор, пока они не свернули с магистрали М40 на проселочную дорогу, ведущую к Стонор. «Стонор Армз» была гостиницей восемнадцатого века, искусно осовремененной, и трудно было представить место, которое могло бы скорее исправить испорченное настроение Трикси. Расслабившись, они выпили, потом съели по порции утки в винном соусе, немного рыбы, бараньих котлеток и фруктовых ватрушек, политых кремом. За ужином профессор болтал о пустяках, ни разу не коснувшись тети Алисы или Маргарет, – в общем, когда они приступили к кофе, Трикси уже более или менее пришла в себя.

Профессор, несмотря на свою забывчивость и витание в облаках, отличался наблюдательностью: как только он увидел, что Трикси оправилась, сразу же сменил тему:

– В Голландию нужно ехать через две недели. Если ты не против, мы поженимся прямо в день отъезда. Не беспокойся о своем уходе с работы – я сам об этом позабочусь. Ты хочешь венчаться в какой-то конкретной церкви?

– Нет, я об этом не думала. Обычно я хожу в церковь Св. Этельбергил – это рядом с Тимоти.

– Тогда обвенчаемся там. – Он откинулся на спинку кресла. – Если мы поженимся утром, днем мы сможем уже сесть на паром в Дувре и вечером будем в Лейдене. На следующее утро я принимаю экзамен. Тут Трикси испугалась.

– Но нужна ли я вам там, в Голландии? – Она изо всех сил старалась сохранить спокойствие.

– Конечно. На три дня мы остановимся у меня дома, недалеко от Лейдена.

– А потом?

– Потом съездим к моим родителям и вернемся обратно. Консультации я могу проводить на дому. Незадолго до Рождества надо будет вернуться в Тимоти. Ты на все это согласна?

– Да. Мне не нужно снова встречаться с тетей Алисой перед тем, как мы поженимся?

– Только если ты сама этого захочешь. У тебя есть близкие друзья, которых бы ты хотела видеть в церкви?

Она помотала головой.

– У меня много друзей, и если я приглашу одного-двух, остальные обидятся.

– Мудрое решение. Пригласим наших друзей на коктейль, когда вернемся в Лондон.

– Я думала, вы не любите вечеринки…

– Вечеринки не терплю, но люблю друзей, и, я думаю, они все же ожидают чего-то подобного. – Он слегка улыбнулся. – Кроме того, когда мы выполним все обязанности, меня оставят в покое, и я смогу заняться своей книгой.

Трикси уже начинала ненавидеть эту книгу. Жаль, что она влюбилась в человека, которому его работа застит белый свет. Но, раз уж так случилось, она сделает все, чтобы не посрамить его ожиданий. Ему нужен «буфер» – она сумеет им стать. И проведет рядом с ним всю жизнь, ни разу не признавшись в том, что любит его.

Вдруг он сказал:

– Любопытно, какие мысли ты скрываешь за бесстрастной маской, Беатрис.

Трикси широко улыбнулась.

– Сейчас я думала, что пора возвращаться в Тимоти. С утра у меня дежурство.

Они вышли из гостиницы и пустились в обратную дорогу.

– Как ваша больная? – осведомилась Трикси. – Частная пациентка с пучеглазием?

– Рад доложить, что поправляется. Интереснейшая картина – я ожидал, что пострадает роговая оболочка, но, к счастью, ничего подобного не происходит. Теперь у меня в палате появился другой пациент – случай с такими противоречивыми симптомами…

Весь остаток пути он описывал эти симптомы, но Трикси не разбирала слов, только тихо радовалась, что слышит его голос. Даже хорошо, думала она, что он на время забыл о ней… Подъезжая к больнице, он заметил:

– Прекрасный вечер, Беатрис. Ты великолепная спутница. Не расстраивайся из-за тети и дяди. Если захочешь, пригласим их на свадьбу…

– Спасибо, не захочу. Чем меньше они будут слышать об этом, тем лучше. Маргарет расстроится. Она всегда хотела замуж и теперь непременно решит, что я дурно с ней поступила… В общем, вы понимаете – они и знать ничего не хотят о нашей свадьбе. Профессор сказал нетерпеливо:

– Да-да, конечно. Утром увижу твою начальницу и улажу с ней все дела. Ты хочешь продолжать работать вплоть до самой свадьбы или мне подыскать место, где ты могла бы пожить?

– Лучше я поработаю…

– Ну вот и славно. Мы, вероятно, будем мало видеться – мне надо на несколько дней уехать в Бирмингем, в Бристоле меня ждут частные пациенты и пара консультаций. Подробности уладим позже.

Он остановил машину перед входом в больницу и вышел, чтобы открыть перед ней дверцу.

– Чуть не забыл – не набирай с собой много одежды – только на несколько дней. В Гааге прикупишь все необходимое.

По-братски похлопав ее по плечу, он пожелал спокойной ночи и распахнул перед ней входную дверь. Манеры его были безупречны.

Он оказался прав: в следующие две недели они почти не виделись. Он постоянно отсутствовал, а в тех редких случаях, когда приходил в палаты, лишь улыбался краешками губ, встречаясь с ней глазами.

В кабинете начальницы она выслушала, что ввиду необычных обстоятельств она может уехать из Тимоти. Матрона не удержалась от наставления: Трикси, мол, должна теперь научиться жить так, как предполагает ее новое положение.

– Профессор ван дер Бринк-Шааксма знаменитый врач, его вызывают на консультации по всему миру. Как я понимаю, у него очаровательный дом в Голландии, и, надеюсь, вы будете там счастливы, сестра Доветон. – Она с сомнением вздохнула.

Трикси рассказала обо всем Люси и попросила ее до поры до времени хранить молчание. Впрочем, предосторожность оказалась излишней: пациенты узнали об их помолвке из «Телеграф», и новость мгновенно разнеслась по больнице.

Все радовались за Трикси – кроме старшей сестры Беннетт, конечно, – и поздравления были искренними. Правда, кое-кого новость привела в изумление.

– Как тебе это удалось? – нахально спросила Мэри. – Я всегда думала, что уж ты-то последняя из всех девушек, в которых профессор мог бы влюбиться.

Это была совершенная правда, отметила про себя Трикси, но только ласково улыбнулась приятельнице и спокойно заметила, что о вкусах не спорят. Но Мэри все-таки решила высказаться до конца и язвительно заключила:

– Ну, по крайней мере хорошенькое личико жены не будет отвлекать его от работы.

– И как это я раньше об этом не подумала? – спокойно парировала Трикси. – Вот поэтому, смею сказать, и имеет смысл жениться именно на простушках.

Трикси не обольщалась на свой счет, она понимала, что именно в этом крылась причина, почему профессор захотел жениться на ней. Не только поэтому, конечно, – надо было охранять его драгоценное свободное время, его уединение, быть хозяйкой, когда нужно… Оставалось только надеяться, что она сможет оправдать его ожидания.

– Время покажет… – бормотала она, засунув голову в шкаф и выбирая, какую одежду выбросить, а какую оставить. Куча забракованной ею одежды становилась выше и выше. Выходные, думала она радостно, она проведет в магазинах. На ее банковском счету не так уж много денег, но теперь уж можно их потратить. Профессор всегда одобрял ее одежду, но ведь он мог и лицемерить…

Куплю бархатный костюм, решила Трикси, и зимнее пальто. Утро прошло в поисках и увенчалось успехом: она нашла то, что хотела. Ярко-синий бархат – изящный жакет и облегающая, не слишком короткая юбка. У нее были стройные ноги, но Трикси ничего не знала о взглядах профессора на предмет женских ножек. Она подобрала к костюму шелковую блузку, туфли, перчатки, сумочку и, так как все-таки предстояла свадьба, милую маленькую шляпку со слегка опущенными полями – шляпка эта очень ей шла. Все-таки удивительно, чего только одежда не делает с человеком! – думала Трикси, и так и сяк поворачиваясь перед громадным зеркалом в шляпном отделе. Она потратила все, что у нее было: купила костюм от Марка и Спенсера, еще несколько блузок, пару шерстяных вещей и нижнее белье. В Тимоти вернулась с пустым кошельком, утешая себя мыслью, что к отъезду ей как раз должны заплатить жалованье.

От дяди и тети не было вестей, но, напомнила она себе, они ведь не знали дня ее свадьбы. Она и сама его не знала до тех пор, пока не получила от профессора короткую записку. Жуткие каракули разобрать было почти невозможно, но постскриптум был написан четче. Вечером накануне свадьбы они встретятся и поужинают вместе, тогда и обсудят оставшиеся детали.

Прощание с Тимоти было горьким: она все-таки была тут счастлива… Сестра-монахиня Снелл пожелала ей всего самого доброго, а пациенты пожимали ей руку, целовали ее, дарили на память батистовые платочки и лавандовые мешочки.

В своей комнате Трикси погрузилась в печальные раздумья о своем гардеробе. Выбор был невелик. Она уже надела было джерси, но почему-то передумала и в последнюю минуту стала переодеваться в голубой креп. И из-за этого на пять минут опоздала…

Как молния, она пронеслась через холл.

– Простите, я опоздала…

– Не извиняйся; у меня было о чем подумать в эти пять минут.

– Пациенты?

– Да. Через пару дней, пожалуй, слетаю сюда проверить их состояние.

– Почему бы вам не осмотреть их завтра?

Он заглянул в ее серьезное лицо.

– В день нашей свадьбы? Разве это не оскорбление для невесты, Беатрис?

– Меня только условно можно назвать невестой. Да и свадьба займет не так уж много времени.

– Ты самая лучшая в мире девушка. После ланча я забегу в больницу – по пути к парому. – Он внимательно вгляделся в ее лицо. – Не возражаешь?

– Ничуть, – стоически соврала она и была вознаграждена поцелуем в щеку, который Мургатройд созерцал с сентиментальным удовольствием. Милая парочка влюбленных голубков, подумал он…

Ужинали в профессорском доме. Увидев Трикси, Миес радостно ей улыбнулась.

– Все готово, – сказала она. – Вот шампанское во льду, а над ужином я уж так старалась, так старалась…

Он действительно был великолепен: свежие крабные палочки, грудка цыпленка, запеченная в винном соусе, брюссельская капуста в сметане, картофельные шарики, молодая морковка и, наконец, пирог со взбитыми сливками и свежими ананасами. Ели они медленно, и беседа текла неспешно и непринужденно. Уже доедая, профессор вдруг сказал:

– Кажется, я кое о чем забыл – пару дней назад помнил, а потом из головы вылетело…

Он пошарил по карманам и вытащил маленькую ювелирную коробочку.

– Фамильное обручальное кольцо – переходит от одной невесты к другой. Ему очень много лет; мужчины нашей семьи надевают его своим избранницам. Я должен соблюсти традицию… Наденешь его?

Золотое, с сапфирами и бриллиантами, кольцо было так же красиво, как и в тот день, когда было надето на палец первой невесте. Когда Трикси надевала кольцо, ей стало интересно, кто же будет обладать им в будущем. Ведь у нас не должно быть детей, думала она, я же не женой буду, а только хозяйкой в доме… Она смахнула неожиданную слезу и поблагодарила его.

Вскоре он отвез ее домой и вместе с ней вошел в больницу – чтобы, как объяснил, забрать оставленные в палате записи. Он ласково пожелал ей спокойной ночи, но она чувствовала, что он уже далеко от нее.

– До завтра, Крийн, – весело сказала Трикси и проскользнула в общежитие. У двери ее комнаты толпились подружки.

– Прощальная вечеринка, – радостно сообщили они, приготовили коктейль, достали картофельные чипсы, расселись вокруг нее и болтали до тех пор, пока негодующий коридорный не пришел узнать, почему у них за полночь горит свет. Когда все разошлись, Трикси залезла в постель и, вопреки собственным ожиданиям, тут же заснула.