То-то счастье было проснуться воскресным утром и твердо знать, что бабушка Бон проспит весь день! Чарли радостно выпрыгнул из кровати и с аппетитом умял обильный завтрак в компании Мейзи и мамы.

– Тебя там, наверно, скверно кормили, да, Чарли? – заохала Мейзи.

– Хуже некуда! – подтвердил Чарли, – Я, наверно, все время буду с Бенджи. Давайте хоть посуду вымою.

Но мама и слышать не хотела ни о какой посуде.

– Иди-ка ты отдыхай, пока есть возможность! – Она ласково подтолкнула сына к дверям.

Бенджамин встретил Чарли со встревоженным видом.

– Мне пришло письмо от папы с мамой, – выпалил он.

– А я думал, они живут здесь, с тобой, – удивился Чарли.

– Я тоже так думал, но они, похоже, срочно уехали с утра пораньше. Кажется, мама заходила поцеловать меня на прощание, но я еще спал, а когда проснулся, на подушке было письмо.

Бенджи провел Чарли в кухню, где Спринтер-Боб подъедал с его тарелки последние хлопья.

– Дашь прочитать? – спросил Чарли. Бенджи протянул ему письмо, и Чарли увидел, что писали его явно впопыхах. Письмо гласило:

Дорогой Бенджи, как ты знаешь, мы работаем частными сыщиками. Последнее время мы занимались одним делом – делом пропавшего трубочиста. Оно занимало у нас все свободное время и очень изматывало, и нам безумно жаль, что приходилось так часто оставлять тебя одного, Бенджи. Но мы обязательно наверстаем упущенное, когда вернемся домой.

Так вот к чему мы ведем. Дело об исчезновении трубочиста приняло новый, поразительный оборот. Мы получили сведения отом, что, возможно, его держат в заточениив какой-то пещере в Шотландии. Поэтомумы прямо сейчас едем туда – пока он неисчез снова.

Береги себя, сынок.

С любовью, мама и папа.

P.S. Мы договорились с одной очень милой дамой из социальной службы, она приглядит за тобой, пока мы в отъезде.

– Что-то не нравится мне эта очень милая дама, – подытожил Чарли, дочитав письмо. – Мало ли кто кого считает милым.

– Если она не будет обижать Спринтера, я не против, пусть приглядывает, – сказал Бенджи.

Друзья решили немедленно отправиться в книжный магазин Инглдью. Предусмотрительный Бенджи сделал две копии записи – на случай, если Манфред решит их обыскать… или на случай, если стрясется еще что-нибудь. В подвал он поставил большой чемодан и прикрыл его сверху ковриком, чтобы ввести в заблуждение охотников за ящиком доктора Толли.

– Ого, сколько ты всего успел! – восхитился Чарли.

И они двинулись к лавке Инглдью, предводительствуемые Спринтером-Бобом. Конечно, по случаю воскресенья магазин был закрыт, но мальчики побарабанили в дверь, позвали, и мисс Инглдью им открыла. Она явно была не в духе.

– Что вам надо? – спросила она, поправляя длинный зеленый халат. – Сегодня же воскресенье!

– Извините, пожалуйста, мисс Инглдью. – И Чарли вкратце рассказал ей о пленке, обнаруженной в металлической собаке. – Она предназначалась вам, вот мы ее и принесли, – пояснил он. – Там говорится о вашей племяннице. Она в академии, и мы, кажется, сможем ее разбудить.

– Разбудить? О чем ты? Нет, лучше сначала войдите. – Она подозрительно глянула на Спринтера-Боба. – Он ведь не грызет книги?

– Ни в коем случае, – заверил Бенджи.

Мисс Инглдью провела мальчиков в уютную комнату, заставленную книгами. Спринтер-Боб старательно лавировал между книжными башенками, возвышавшимися там и сям на полу. Поставив кассету в древнего вида магнитофон, хозяйка жестом велела мальчикам садиться. Оба с трудом втиснулись в единственное свободное от книг и бумаг кресло, а мисс Инглдью просто присела на краешек стола. Потом она нажала «пуск», и по комнате разнесся гулкий голос доктора Толли.

Мальчики внимательно наблюдали, как мисс Инглдью слушает послание. Она несколько раз покачала головой и то и дело промокала глаза платочком. Еще она восклицала: «ах!» и «нет!» и «о-о-о!», а когда запись кончилась, мисс Инглдью пробормотала:

– Я прекрасно помню тот день. Тогда случилось нечто очень странное… мне следовало догадаться!

– Что странное? – насторожился Чарли.

– Коты, – сказала мисс Инглдью.

– Коты? – Чарли даже привстал.

– Уж и не знаю, откуда они взялись, но в тот день, когда малютку Эмму должны были забрать, у нас в кухне появились три кота. Они устроили пожар – уронили полотенце на конфорку. Я его еле погасила. Да, три кота с необычайно ярким мехом, один прямо-таки медный, другой оранжевый, а третий – желтый. Они так и кружили вокруг малышки, точно старались ее защитить. А когда доктор Толли наконец попытался ее унести, коты расцарапали ему лицо!

– Ага, один из них попал на фотокарточку, – вставил Чарли.

– Ничуть не удивляюсь. Они так и шмыгали повсюду, – согласилась мисс Инглдью. – Но когда Эмму забрали, коты исчезли. – Она потерла лоб. – Так, значит, бедная девочка погружена в транс. Как это все странно!

– Она под гипнозом, – разъяснил Чарли. – Манфред и на меня пытался навести гипноз. Но ей досталось куда сильнее. Правда, ее транс уже слабеет, мисс Инглдью. Я слышал, как они говорили о вашей племяннице, и Манфред ругался, что ему ужас как надоело все время ее «подзаряжать». Так что разбудить ее будет легко. И мы вроде бы раздобыли штуку, которая поможет это сделать.

– Но вы догадались, которая из девочек – моя племянница?

– Мы подумали и пришли к выводу, что это та, которую зовут Эмилия Лун, – солидно сказал Чарли. – Волосы у нее белокурые, глаза синие-синие и такие… задумчивые. Она неразговорчивая, зато отлично рисует.

– Нэнси, – тихо сказала мисс Инглдью. – По описанию похоже на мою сестру Нэнси. Как бы я хотела ее повидать!

– Мы все устроим, мисс Инглдью, – пообещал Чарли. – Найдем способ ее разбудить, и тогда она вернется домой, то есть сюда, и будет жить с вами.

У мисс Инглдью от волнения перехватило дыхание.

– Неужели это возможно? А если ей хорошо там, где она живет, – дома у этих Лунов?

– Вид у нее не очень-то счастливый, – произнес Чарли. – Наверно, она даже не знает, что умеет летать.

– Здорово, правда? – восхищенно воскликнул Бенджи. – Хотел бы я летать!

– Мне кажется, Эмма вряд ли умеет летать. Доктор Толли ни словом не упоминал об этом. – Мисс Инглдью встала. – Не знаю, как мне вас и благодарить, мальчики. Вы подарили мне надежду. Как только я вам понадоблюсь, дайте знать. Договорились?

– Конечно, – кивнул Чарли. Он углядел в волосах у мисс Инглдью блеск крошечного осколка стекла и теперь ломал голову, как перевести разговор на злосчастные ресторанные лампочки. А ведь нужно обязательно заступиться за дядю! Но Спринтер-Боб уже рвался на улицу с громким лаем и тащил мальчиков сквозь занавеси к выходу из магазина.

Чарли собрался с духом, остановился, откашлялся и промямлил:

– Мисс Инглдью, я насчет дяди хотел сказать…

Хозяйка заалелась.

– Я бы предпочла обойти эту тему, – резко сказала она.

– Но он же нечаянно.

– Нечаянно? Поставил меня в такое неловкое положение!

– Я имею в виду лампочки, мисс Инглдью. Дядя Патон просто не удержался.

– Лампочки? – не поняла она. – Твой дядя меня бросил. Точнее, сбежал от меня. Можно подумать, я какое-нибудь чудовище.

– Да ничего подобного! Ровно наоборот! Ваша красота на него так подействовала, что он не сдержался.

Мисс Инглдью приоткрыла рот. Потом подняла брови. Нельзя было терять времени, и Чарли поспешно объяснил ей про дядин своеобразный дар.

Мисс Инглдью впилась в Чарли глазами, и недоверие у нее на лице сменилось ужасом. Потом тревогой.

– Теперь понятно, – неуверенно произнесла она. – Удивительное дело.

– Он очень хочет увидеться с вами еще раз, – закинул удочку Чарли.

– Хм, – неопределенно высказалась мисс Инглдью. – Знаете, мальчики, я что-то устала. – Она распахнула дверь, и они послушно вышли на улицу, причем дверь тотчас захлопнулась.

– А я и не знал, что твой дядя умеет такое! – поразился Бенджи.

– Только никому об этом – тсс! – попросил Чарли. – Наверно, зря я сказал мисс Инглдью. Но дядя так хочет ее повидать. Вот я и подумал, что самое лучшее – открыть всю правду.

– А я думаю, она, наоборот, только напугалась, – жизнерадостно заметил Бенджи. – Так, теперь нам к Фиделио. Пошли. Он мне нарисовал, как до него добраться.

И Бенджи со Спринтером-Бобом помчались вперед. Чарли уныло трусил позади, коря себя за неудачу в своей деликатной миссии. Да, похоже, я только ухудшил положение дел, подумал он.

Дом Фиделио сразу бросался в глаза – точнее, в уши. Этот внушительный старый дом стоял посреди мощеной площади. К счастью для его обитателей и для соседей, он располагался на отшибе от соседних домов. За низкой кирпичной стеной не было никакого сада, не считая хилого газончика, окружавшего дом. Подойдя поближе, мальчики увидели, что дубовые балки крыльца прямо-таки сотрясаются от царящего внутри тарарама. Потом шума не выдержали две черепицы на крыше: они соскользнули и с жалобным всхлипом разбились на мощенной кирпичом дорожке.

В оглушительный шум свою лепту вносило немало музыкальных инструментов: Чарли разобрал звуки скрипки, виолончели, флейты, арфы и рояля. Латунная табличка на дверях сообщала, что дом называется «Дом Дореми». Ага, подумал Чарли, а также фа-соль-ля-си-до. Из подвала вырвался барабанный рокот.

Интересно знать, а как они услышат звонок? Чарли нажал на кнопку и тут же узнал как: музыку перекрыл громовой голос: «ДВЕРЬ! ДВЕРЬ! ДВЕРЬ!»

Мальчики от неожиданности отскочили, а Спринтер-Боб взвыл от ужаса. Мгновение – и дверь распахнулась, на пороге возник Фиделио, и вскоре гости очутились в каком-то музыкальном муравейнике. Повсюду носились дети, вооруженные нотами и самыми разными инструментами, – выскакивали из комнат, взбегали по лестнице…

– И это все… то есть я хотел спросить, они все – твоя семья? – громко изумился Чарли.

– В основном да, – отозвался Фиделио. – Нас в семье десять, считая папу с мамой. Но тут еще всякие музыкальные знакомые пришли. Мой старший брат Феликс решил собрать рок-группу.

На верхней площадке лестницы появился высокий бородач.

– Папа! – крикнул ему Фиделио. – Это Бенджи, а это Чарли!

Бородач просиял и сочным голосом пропел:

– Бенджи, Чарли, привет, хоть у нас и не обед! – Он раскатился громким хохотом и исчез за дверью, из-за которой доносились звуки скрипок.

– Извините, папа обожает петь и рифмовать, – пояснил Фиделио. – Так, наш ящик я устроил в одной из верхних комнат. Пошли. – И он повел мальчиков и нервно повизгивающего пса наверх, мимо дверей, содрогавшихся от напора музыки. Из-за двери комнаты, в которой репетировала рок-группа, неслись такие звуки, что Спринтер-Боб жалобно завыл в голос и Бенджи пришлось прикрыть ему уши руками.

Стоило показаться очередному брату или сестре (у них у всех были такие же веснушки и ореховые волосы, как у Фиделио), начиналось знакомство, представление, улыбки и веселые «привет», «как дела» и «салютик».

Наконец, после нескольких таких остановок, они добрались наверх, и Фиделио ввел гостей в комнату, заваленную всевозможными музыкальными инструментами.

– Тут у нас музыкальное кладбище, – бодро провозгласил Фиделио. – Мы здесь держим все сломанные инструменты, которые надо бы починить, да только руки не доходят. – Он вытащил из-под груды футляров длинный футляр от ксилофона, щелкнул крышкой, и на свет появился металлический ящик доктора Толли.

– Ну что, будем открывать? – Фиделио поставил ящик на пол.

И вдруг Чарли заколебался. Да, конечно, смерть как хочется узнать, что внутри, но… но страшно. Да и дядя Патон, помнится, настаивал на том, чтобы ящик открывали в присутствии кого-нибудь из взрослых, то есть в его, дядином, присутствии – на случай, если что-то пойдет не так. Но что может пойти не так в этом веселом шумном доме? Никто даже не услышит звуков, записанных доктором Толли, а если и услышит, то не обратит внимания.

– Ладно, открываем, – решился Чарли.

– Вот ты и открывай, – предложил Бенджи.

Чарли опустился на колени возле ящика. Теперь он отчетливо видел буквы: «Двенадцать колоколов Толли». Он нажал «д» – осторожно, но сильно. Потом «в», потом «е», дальше уже было не так страшно, а совсем легко и просто. Одну за другой он понажимал все буквы, и на последней из ящика донеслось приглушенное постукивание.

Чарли поспешно вскочил и отступил.

Крышка с громким треском откинулась, и из ящика стала медленно подниматься какая-то фигура.

Чарли глядел на нее в изумлении. Он-то думал, что предок доктора Толли будет выглядеть как старик в бархате и парче, а из ящика вставал… рыцарь! Он был облачен в кольчугу и шлем. В шлеме имелась небольшая прорезь, но сквозь нее виднелись только глаза и нос. Странное и жутковатое зрелище представляла собой эта фигура, которая медленно вздымалась, будто из сундука рос гигантский цветок. А самое жуткое – в правой руке рыцарь сжимал блестящий меч.

Едва выпрямившись в полный рост, рыцарь тотчас взмахнул мечом, и мальчишки с псом отпрыгнули с испуганным визгом и яростным лаем. А потом умолкли, потому что где-то внутри рыцаря зазвонил колокол. Раз, два, три, бил колокол, а потом к нему присоединилось пение хора. Глубокие мужские голоса выводили мелодию гимна на каком-то древнем языке.

– Поют по-латыни, – шепнул Фиделио. – Я знаю, потому что слушал хор в соборе.

И тут Чарли осенило. Он понял, в чем заключалась хитрость доктора Толли: тот записал звуки, которые раздавались вокруг малышки Эммы в те мгновения, когда на нее наводили гипноз – или заклятие. Доктор Толли верил, что эти звуки смогут пробудить его дочь, и даже если девочка не вспомнит, кто она на самом деле, то хотя бы поймет, что с ней случилось что-то неладное.

Колокол внутри сверкающего рыцаря пробил двенадцатый раз. Рыцарь опустил меч и стал опускаться обратно в ящик. Он складывался и складывался, он склонял голову и сгибался, пока не улегся в обитое шелком ложе и не стал одной длины со своим мечом. Странное это было зрелище.

– Ух ты! – вырвалось у Бенджи.

– Потрясающе! – подхватил Фиделио.

– Только вот не знаю, сможет ли он и в самом деле разбудить Эмму, – пробурчал Чарли.

А Фиделио все качал головой, не веря своим глазам.

– Нет, ну как он это сделал? – бормотал он. – Из чего эта фигура?

– Лицо как настоящее, – восторженно заметил Бенджи. – Глаза блестят как живые.

– Стекло, – решил Чарли. – А все остальное – какая-нибудь пластмасса или поли-что-то там. – Он вспомнил об армии странных металлических фигур в башне Да Винчи. – А, понял! Блурам хочется держать Эмму под контролем, чтобы никто, кроме них, не мог ее разбудить, – им зачем-то нужны ее магические способности. – Он говорил все быстрее и быстрее. – Вот они и угрожали доктору Толли, а тот много лет подряд дурил Блурам голову – посылал им всяких роботов, металлических зверей, разряженные скелеты, чтобы Блуры каждый раз думали, будто в очередной фигуре записаны звуки, которые могут разбудить Эмму. Он тянул время и надеялся сбить их со следа, но в конце концов они до него все-таки добрались.

– До него – да, но «Двенадцать колоколов Толли» им так и не достались, – торжествующе сказал Бенджамин.

Чарли защелкнул ящик.

– Думаешь, до следующих выходных его тут никто не найдет? – обратился он к Фиделио.

– Конечно, не найдет. Но если мы хотим вытащить сюда Эмилию, нам потребуется девчоночья помощь.

– Проще простого, – с облегчением сказал Чарли. – Оливия обожает такие интриги.

Троица вместе с псом спустилась вниз, и на этот раз им попалась миссис Дореми – такая же кудрявая и яркоглазая, как все ее музыкальное семейство. Она тащила через холл контрабас, но тем не менее остановилась и по очереди погладила всех мальчишек по голове. Чарли с Бенджи ничуть не возражали.

Простившись с Фиделио, они отправились в дом номер девять, предвкушая грандиозный ланч, обещанный Мейзи.

Ожидания и предвкушения оправдались. Мальчики основательно подкрепились жареной курицей, картошкой и всякими диковинными овощами, которые мама Чарли принесла из своей зеленной лавочки. Мейзи приготовила три варианта десерта, и Чарли с Беном отдали должное им всем: и мороженому, и бисквиту, и манговому муссу.

Дядя Патон крикнул сверху, что не голоден, так что его порция досталась Спринтеру-Бобу.

– Может, оставить что-нибудь мадам Бон? – задумалась вслух Мейзи. – Это на нее не похоже – проспать полдня.

Чарли заулыбался.

– А ты скорми и ее порцию Спринтеру-Бобу, – предложил он. – У него-то аппетит наверняка получше бабушкиного.

– Неплохо придумано, – отозвалась Мейзи, и пес радостно смел второй ланч.

Бенджамин остался и к чаю. К этому часу бабушка Бон все-таки восстала ото сна. Облаченная в серый халат, она неверными ногами спустилась в кухню.

– В чем дело? – недовольно протрубила она. – Уже четыре пополудни! Почему меня никто не разбудил?

– Вы так устали, Гризелда, вот мы и не решились вас будить, – кротко отозвалась Мейзи.

– Я? Устала?! Я никогда не устаю, – оскорбилась бабушка Бон.

Бенджи с Чарли проворно спаслись в сад и принялись играть во все любимые игры Спринтера-Боба. Им даже стало казаться, что это самый обычный выходной. И что с тех пор, как они познакомились (а им тогда было по пять лет), ничего не изменилось. Разве что Спринтер-Боб казался тогда огромным.

Но, увы, это была лишь иллюзия. Завтра Чарли предстояло вернуться в академию Блура, а сегодня к Бенджамину вселится какая-то незнакомая тетка и будет за ним присматривать.

– Хочешь, я пойду с тобой? – предложил Чарли, когда Бенджи засобирался домой.

– Да ну, не надо, – помотал головой Бенджи. – Все будет нормально, я же с Бобом.

– Слушай, если, пока меня нет, что-нибудь случится – то есть если тебе понадобится помощь, – иди прямиком к дяде Патону. Он не такой, как прочие Юбимы. Он за меня.

– Ладно, – кивнул Бенджи.

Чарли смотрел, как приятель с псом переходят улицу, и сердце у него екнуло. Что-то было не так, но что именно, он не знал.

Бенджи взбежал на крыльцо номера двенадцатого и отпер дверь. Чарли следил за ним, пока дверь не затворилась, и изводился, что не пошел вместе с другом. Но потом ему пришлось забыть о Бенджи, потому что предстоял важный разговор с мамой.

Маму он отыскал в ее маленькой спальне, выходившей окнами на задний дворик. Ну понятно, спряталась от бесконечной воркотни бабушки Бон. Мама похлопала по кровати, и Чарли устроился среди стопок одежды, которую она чинила. Он подождал, пока мама усядется в свое любимое кресло – это была одна из немногих вещей, которые ей удалось сохранить из прежнего дома, – и только тогда поведал ей о странном послании доктора Толли.

Когда Чарли изложил историю Эммы Толли, удивление на мамином лице сменилось печалью. Вот если бы сказать ей, что папа жив, мама бы улыбнулась. А не скажешь, потому что доказательств пока нет. Вот жалость-то. Чарли в который раз подумал, что заклятие, павшее на папу, каким-то образом распространилось и на маму. Иначе почему она все время такая притихшая и задумчивая?

Когда-нибудь я обязательно найду папу, решил Чарли, найду и вызволю его, но сначала надо спасти Эмму Толли. И это вполне в моих силах. Значит, так, на следующей неделе надо любой ценой избежать наказания. Нельзя, чтобы Манфред опять оставил его, Чарли, после уроков. Надо будет держаться тише воды, ниже травы, как дядя Патон, а в субботу мы сумеем как-нибудь отвести Эмилию Лун домой к Фиделио.

Чарли собрался уходить, и тут мама оторвалась от штопки и попросила:

– Береги себя, Чарли. Не затевай ничего… опасного.

Чарли улыбнулся и старательно закивал. Но обещать ничего не стал.