Около 40 миллионов лет назад в тогдашних субтропических лесах Северной Америки жило невзрачное животное Protylopus, судя по его ископаемым остаткам похожее на зайца. От этого далекого предка произошло много разнообразных животных, которые продолжали эволюционировать, и четыре миллиона лет назад появилось млекопитающее, известное нам как верблюд. Некоторые из этих видов мигрировали в северо-западном направлении и через перешеек на месте нынешнего Берингова пролива распространились по Азии и Африке, поселяясь в областях, по характеру ландшафта и климату принадлежащих к самым суровым на нашей планете.

Двугорбый верблюд

Примерно два миллиона лет назад часть видов, оставшихся в Северной Америке и к этому времени эволюционировавших в предшественников современных лам, альпак и викуний, добрались до южноамериканских Анд и приспособились к жизни на высокогорьях, где воздух разрежен и всегда холоден; а их родичи в Северной Америке тем временем вымерли.

В настоящее время в мире существует 15 миллионов верблюдов и все они — крепкие выносливые животные. Наиболее же крепкие и выносливые из них — это те девятьсот с лишним по-настоящему диких двугорбых верблюдов, стада которых еще бродяг по пустыне Гоби. Там они чувствуют себя вполне нормально, несмотря на температурные перепады от —40 до +40 °C и многие другие трудности, включающие недостаток воды и корма.

Верблюд обладает внушительным набором приспособлений, которые обеспечивают ему выживание в пустыне, где другие животные неминуемо погибли бы. Длинные густые ресницы защищают его глаза от песка, который гонят сильные ветры. Когда же во время песчаных бурь становится трудно дышать, верблюд может почти совсем сомкнуть ноздри. Оба пальда на каждой ноге соединены эластичной мозолистой подушкой, которая обеспечивает животному опору в сыпучем песке, возможность удерживаться на крутых горных тропах и теплоизоляцию от раскаленной солнцем земли или от льда. Верблюд питается самыми разными растениями, в том числе содержащими много солей, которые ни одно другое животное есть не в состоянии. Удлиненный нечувствительный к шипам рот позволяет ему ощипывать самый колючий кустарник, а его трехкамерный желудок прекрасно переваривает самую грубую пищу.

Жара, которая убила бы менее выносливое животное, на верблюда словно бы никак не действует. Его отлично защищает плотный теплоизолирующий слой длинной шерсти, и он начинает терять влагу, лишь когда температура воздуха настолько высока, что его собственная температура поднимается до 40 °C. Теплоизолятором является и жир, большая часть которого концентрируется у верблюда в горбах (либо горбе, если речь идет о дромадере, или одногорбом верблюде). Тепло легко уходит через кожу за ночь, и температура тела у верблюда падает до 34 °C.

Горбы на спине этого бактриана округлы и стоят прямо — верный признак того, что животное здорово. Горбы верблюда представляют собой склад излишков жира, который, расщепляясь в случае необходимости, обеспечивает животного энергией и водой.

Мускулистые ноздри способны полностью смыкаться, благодаря чему песок не попадает в нос верблюда. От каждой ноздри к верхней раздвоенной губе тянется складка. Губы верблюда великолепно приспособлены для хватания, с их помощью он рвет листья и веточки, которыми питается.

Обезвоживание для верблюда далеко не так опасно, как для людей. Человек, потерявший 12 % содержащейся в его теле жидкости, умирает, потому что большая часть этой жидкости выводится из крови, которая в результате становится вязкой и уже не может циркулировать с быстротой, необходимой для рассеивания тепла через кожу. Взрослый двугорбый верблюд, или бактриан, весом 630 килограммов может, однако, потерять до 27 % своего веса (свыше 160 килограммов) за счет влагоотделения и все же выжить, потому что его кровь сохраняет значительную часть жидкой фракции. Для восстановления своего веса верблюд способен сразу выпить от 90 до 135 литров воды.

Последние уцелевшие дикие верблюды живут в пустыне Гоби стадами, состоящими из одного самца и нескольких самок, держась поблизости от воды. Летом они в поисках корма уходят в предгорья. Холостяки держатся вместе, а в брачный период пытаются отбивать верблюдиц у вожака гарема, и в результате разыгрываются жестокие бои. Беременность длится более года. Новорожденный верблюжонок полностью приспособлен к жизни в пустьше. Он начинает ходить через несколько часов после появления на свет, а на второй день уже не отстает от стада.

Из четырех родичей верблюда в Южной Америке лама одомашнена и используется в основном как вьючное животное, а альпака, чья шерсть ценится очень высоко, сохранилась лишь в стадах, которые держали и держат коренные жители Анд. Гуанако, от которых, по-видимому, произошли ламы, все еще бродят по плоскогорьям. Это самые высокие из всех диких млекопитающих Южной Америки: рост их достигает 110 сантиметров, а вес — 90 килограммов. Они живут группами из четырех-десяти самок, которых ведет самец, ревностно охраняющий и свой гарем, и свою территорию. Хотя жизнь в Андах полна опасностей и врагов — таких, как пума например, — гуанако распространены шире, чем викуньи, которые, вероятно, никогда не были особенно многочисленными.

Стада викуний живут высоко на скалистых склонах Анд. Их рост не превышает 75 сантиметров, весят они около 45 килограммов, а окраска у них желтовато-коричневая с белым пятном на груди. Стада, насчитывающие от пяти до пятнадцати самок, ведет самец, свирепо защищающий свою территорию (10–12 гектаров) от нарушителей границ, кусая их или оплевывая отрыгнутой пищей, как это делают и другие представители этого отряда. Детеныш викуньи почти сразу после рождения способен убежать от человека. И все же, несмотря на их быстроту и недоступность мест обитания, викуньи сохранились в условиях дикой природы главным образом благодаря защите, которую им теперь оказывают люди после веков беспощадного истребления, причиной которого была их прекрасная шерсть, столь тонкая, что инки под страхом смерти запрещали своим подданным носить сделанную из нее одежду — это была прерогатива верховного правителя и членов его семьи.

 

Корабли пустыни

Верблюды за сотни тысячелетий великолепно приспособившиеся к существованию в суровых условиях, с доисторических времен помогали многим азиатским и африканским народностям осваивать эти районы. Они перевозят людей и грузы, их мягкие, покрытые густой шерстью шкуры используются для изготовления одежды, одеял и покрытий для шатров, а высушенный навоз служит топливом, молоко же и мясо — питательной пищей.

В наши дни одногорбые верблюды Северной Африки и Ближнего Востока сохранились только как домашние животные. Это стройные длинноногие животные с густой короткой шерстью, которая защищает их от жары, достигающей сорока с лишним градусов. Их двугорбые родичи, бактрианы, которые все еще водятся в диком состоянии в Центральной Азии, имеют более плотное сложение, ноги у них короче, а длинная и косматая шерсть хорошо защищает их от зимних морозов, которые в этих местах бывают достаточно свирепыми. К лету, когда температура подскакивает далеко за +30 °C, шерсть успевает слинять. Движутся верблюды по своим владениям иноходью, одновременно выбрасывая переднюю и заднюю ногу сначала с одной стороны, а потом с другой. Этот аллюр вызывает покачивание туловища из стороны в сторону, из-за чего верблюды и получили прозвище «корабли пустыни».

Нижняя поверхность ступни верблюжьей ноги (слева) снабжена расширенной мускулистой подушкой, а потому представляет собой хорошую опору, помогающую при ходьбе по песку.

Дромадер (вверху), чьи глаза защищены от ветра и песка густым навесом ресниц, кривит морду, пережевывая свою жвачку. Рассерженный верблюд плюется — в частности, из-за этой привычки ему приписывают темперамент капризной примадонны.

Палящие лучи африканского солнца обрушиваются на караван кочевников и их дромадеров, бредущих по Ливийской пустыне. Нехватка корма в пустыне вынуждает верблюдов постоянно скитаться в поисках пищи.

 

Безгорбая родня верблюдов

На засушливых плато Анд обитают викунья и гуанако, дикие родичи верблюдов в Новом Свете. Оба вида живут стадами, включающими от четырех до пятнадцати самок, которых ведет один самец. Вожак решает, где и когда будет пастись стадо — (большую греть их рациона составляют многолетние травы), и оберегает его. При появлении врага он испускает пронзительный свист — сигнал, предупреждающий самок, что надо спасаться бегством. — а сам занимает позицию между незваным пришельцем и убегающим гаремом.

И гуанако, и викуньи держатся в пределах обозначенных участков, границы которых самец помечает мочой и горками помета. Грубая шерсть гуанако не имеет коммерческой ценности, но спрос на шелковистую шерсть викуний привел к почти полному истреблению этих изящных созданий. Для их спасения в Боливии и Перу были созданы резерваты, где викуньи могут жить спокойно — как, например, стадо, запечатленное на верхней фотографии.

Из двух видов безгорбых верблюдов Южной Америки гуанако отличается от викуньи более темной мордой и более крупными размерами. Гуанако обитают в Андах на плоских участках от побережья до высоты 4000 метров над уровнем моря. На этих открытых равнинах они видны издалека, а потому их выживание зависит от бдительности и скорости бега, иногда превышающей 55 километров в час.

Викунья (вверху) удивительно грациозное животное. Толстые раздвоенные кожистые подушки на конечностях викуньи позволяют ей очень ловко и уверенно бегать по скалистым склонам. Хотя на викунью охотятся лисы, собаки и пумы, главную опасность для нее уже много веков представляет человек. В настоящее время популяция викуньи насчитывает не более 15 000 особей.

 

Отрывок из книги Джеральда Даррелла «Земля шорохов»

Джеральд Даррелл, бесподобный рассказчик как истинных, так и фольклорных историй о животных, изъездил весь мир в поисках редких животных для своего зоопарка на острове Джерси в Ла-Манше. Книга «Земля шорохов» [4]Джеральд Даррелл. Земля шорохов. Пер. с англ. Дм. Жукова. В кн.: Даррелл Дж. Под пологом пьяного леса. Земля шорохов. — М.: Мысль, 1972.
, отрывок из которой приводится ниже, повествует о его путешествии по тропическим лесам и патагонскому побережью Аргентины. В этом отрывке Даррелл описывает, как он обнаружил на полуострове Вальдес стадо диких гуанако, которые неожиданно оказались совершенно непохожими на тех жалких обитателей зоопарков, с какими он был знаком до сих пор.

Изменился не только цвет, но и настроение пейзажа он вдруг ожил. Мы ехали по красноватой грунтовой дороге, изрытой вытряхивающими душу выбоинами, когда в придорожных кустах я заметил какое-то движение. Оторвав взор от выбоин, я взглянул направо и тотчас затормозил машину так резко, что все наши женщины стали бурно возмущаться. Но я просто показал пальцем, и они замолчали.

У самой дороги, утопая по колено в желтых кустах, стояли и смотрели на нас шесть гуанако. Гуанако — это дикие родичи лам, и я представлял их себе чем-то вроде этих приземистых домашних животных, покрытых грязно-бурым мехом. Мне по крайней мере запомнилось, что единственный гуанако, которого я видел много лет назад в одном зоопарке, выглядел именно таю Но либо мне изменила память, либо тот гуанако был в неважном состоянии. Он, безусловно, оставил меня совершенно неподготовленным к тому великолепному зрелищу, которое представляют собой дикие гуанако.

Одно из животных, очевидно самец, стояло немного впереди других, футах в тридцати от нас. У него были тонкие, точеные, как у скаковой лошади, ноги, стройное тело и длинная грациозная шея, немного напоминающая жирафа. Морда гораздо длинней и изящней, чем у ламы, но с таким же высокомерным выражением. Глаза черные и огромные. Прядая маленькими изящными ушами и вскинув подбородок, гуанако как бы разглядывал нас в воображаемый лорнет. Позади него тесной и робкой стайкой стояли три его жены и два малыша, каждый ростом не больше терьера. Огромные, широко раскрытые глаза придавали им до того невинный вид, что это зрелище исторгло у женской половины экспедиции восторженные вздохи и сюсюканье. Мех животных был не грязно-бурым, как я ожидал, а почти красным. Только у шеи и ног был светлый оттенок, как у песка на солнце, а туловище было покрыто густой шерстью красивого красновато-коричневого цвета. Боясь, что такого случая нам больше не представится, я решил выйти из лендровера и заснять их. Схватив кинокамеру, я стал очень медленно и осторожно отворять дверцу машины. Повернув оба уха вперед, самец гуанако следил за моими движениями с явным недоверием. Тогда я медленно закрыл дверцу и стал поднимать камеру. Однако этого оказалось достаточно. Гуанако не проявляли особого беспокойства при моей попытке выйти из машины, но когда я стал поднимать к плечу черный подозрительно похожий на ружье предмет, они не выдержали. Самец фыркнул, развернулся и поскакал прочь, гоня перед собой жен и детей. Маленьким гуанако сначала показалось, что это всего лишь забава, и они стали носиться по кругу, пока отец меткими пинками не призвал их к порядку. Отбежав немного, они сбавили ход и с бешеного галопа перешли на размеренную рысь. В своих красновато-коричневых с желтым шубах они были похожи на какие-то странные расписные игрушки, которые, покачиваясь, уносились сквозь золотистые кусты.

Пересекая полуостров, мы еще много раз встречали гуанако, обычно группами по трй, по четыре, а однажды увидели стадо из восьми животных. Оно стояло на холме, резко выделяясь на фоне голубого неба. Я заметил, что в центральной части полуострова стада гуанако попадаются чаще, чем на побережье. Но где бы ни встречались нам эти животные, они всюду держатся настороженно и готовы ускакать прочь при малейшем намеке на что-либо непривычное. Местные фермеры-овцеводы охотятся на них, и гуанако на собственном горьком опыте узнали, что доблесть далеко не исключает осторожности.

 

Одомашненные, но грубошерстные

 

Альпака (вверху) и лама (справа) были одомашнены индейцами Анд еще в третьем веке до нашей эры: альпака — ради ее густой шерсти, а лама — как вьючное животное. Для перевозки грузов больше всего подходят самцы ламы старше трех лет, а самок держат для размножения и регулярно стригут, получая шерсть невысокого качества. Ламы с грузом в 40–50 килограммов проходят за день по высокогорному плато, от 25 до 35 километров.

Альпака, чья шерсть длиннее, гуще и тоньше, чем у лам, является важнейшим источником шерсти в Южной Америке, хотя стричь ее можно лишь три-четыре раза на протяжении жизни животного — каждые два года, но не чаще. Недавно альпак удалось скрестить с их дикими родичами викуньями, и гибридное потомство — пако-викунья — дает ценное руно, объединившее в себе качество шерсти викуньи с количеством шерсти альпаки.