Стемнин не стал звонить Варе и не мог понять, хочет ли услышать ее звонок. Несколько спокойных дней – вот что ему нужно. Погрузиться в работу, съездить к маме, почитать «Исповедь» Руссо под защитой лампы, согревающей изголовье кровати мягким светом. Лечь в дрейф в нейтральных водах.

Поразмыслив, Стемнин решил не расспрашивать Веденцова ни о прерванной переписке, ни о причинах ее рассекречивания. Явный интерес к теме мог оказаться небезопасным. Любопытство, впрочем, не утихало, и Илья на разные лады рисовал сцену ссоры между Веденцовым и давешней посетительницей. Писал ли ей Веденцов последние письма сам? Успели ли они стать любовниками? Последняя мысль причиняла легкую боль.

Прогнав Звонарева, который надоел в тот самый момент, как появился в дверях, Стемнин заперся в кабинете. Тени веток неслышно колебались на столе и на стене, сумрак подрагивал, и каждый раз что-то неуловимое менялось в настороженности комнаты.

Плотно усевшись за стол, Стемнин начал было писать письмо Варе, но чувства упирались и не хотели идти в нужную сторону. Вытянув из пачки чистый лист, он принялся за сценарии первого знакомства. Никто в Отделе свиданий не обращался к нему с таким поручением, однако Стемнину приятно было воображать ситуации, когда два едва знакомых человека, переполненные смутными догадками, опасениями, желаниями, впервые сталкиваются друг с другом. Почему его так вдохновляет эта тема, бывший преподаватель не задумывался. Он решил создать несколько вариантов «про запас», «на всякий случай» и весь день набрасывал стремительные строчки, насылая на половину зачеркивающие бури.

Вместо того чтобы придумывать истории для знакомых людей, он пробовал силы на вымышленных героях, задавая себе самые головоломные параметры вкусов, привычек, чудачеств. Например, знакомство заядлого футбольного фаната с любительницей японских манга, первое свидание торговца дизайнерскими пуговицами с курсанткой МВД, все свободное время отдающей занятиям дзюдо. Наконец придумав для честолюбивого логиста и сон ной библиотекарши сценарий, в котором двое становятся «скорой помощью» и вынуждены спасать восьмилетнего мальчика, Стемнин почувствовал себя всемогущим. К вечеру в комнату вернулись легкость и беззаботность. Он погасил свет, вышел из кабинета и, обновленный, точно после отпуска, направился к выходу.

Немного замешкавшись в холле, куда выносили большие черные сумки с аппаратурой, штативы, серебристые зонты, шелковую ширму в китайских хризантемах, он столкнулся со Звонаревым, измотанным, но еще более счастливым:

– Эх ты, писчий червь! Такой сочный экспириенс просрать! Горячее видео, отвал челюсти! На разрыв аорты!

– Приберег бы свою аорту для жены, козлина певчая!

– Не из всех выходят монахи, мон ами.

Перешагнув через баулы, Стемнин отдал ключ на охрану и шагнул в темный двор. В промозглом су мраке переулка потерялись часы, времена года и даже пара десятилетий. Вдруг откуда-то в раструб холодного фонарного света выскользнула маленькая фигурка. Это была девушка в стеганой куртке и такой же светлой шапке с длинными, точно концы шарфа, ушами. Стемнин посторонился, давая пройти, но девушка шагнула к нему и сказала (слова вылетали легким паром):

– Вот чудеса какие! Здрасте, а я к вам и иду.

Он не сразу узнал ее.

– Хотела оставить для вас. – Она нервно расстегнула сумку и достала оттуда конверт. – Что ж, давайте лично в руки отдам. Вот и все, до свидания.

– Погодите, – опомнился Стемнин. – Вы сейчас обратно к метро?

– Нет, совсем в другую сторону.

– Проводить вас?

– Говорю же, в другую сторону. – Она улыбнулась.

– Стойте-стойте! Нет, я за вами не погонюсь. Но оставьте мне хоть телефон, вдруг у меня возникнет вопрос. Много вопросов…

– Вот уж это лишнее, – сказала она, но, увидев, как Стемнин набирает воздуха для очередного залпа, оборвала. – Ладно, запоминайте: шесть-шесть-девять-тринадцать-двенадцать.

– Я так не запомню.

– Значит, не судьба. Мне, правда, пора. – Она помахала рукой.

Он проводил глазами ее куртку и макушку шапки, которые, казалось, забрали с собой свет всех фонарей из темного Малого Галерного переулка. Судорожно дергая рукой в кармане в поисках телефона, он панически бубнил комбинацию цифр, боялся выпустить хоть одну из них.

Не дотерпев до метро, он юркнул в первую попавшуюся кофейню и достал из кармана конверт.

– Готовы заказать? – спросила официантка. – Что-нибудь принести?

– Что хотите, – ответил Стемнин. – Чай, кофе, не имеет значения.

– Есть обычная сенча, жасмин, лимонник, мята…

– Второе.

– Жасмин?

– Наверное. Простите, я немного занят.

Пожав плечами, официантка унесла свою приклеенную улыбку в сторону бара. В конверт была вложена открытка из твердого картона, изрытого ровными бороздками. К углу открытки была приклеена веревочка, на которой болтались глиняные колокольчики, каждый размером с ландышевый бутон. Непростая открытка, не копеечная, не первая попавшаяся. Глиняные колокольчики… «Вторая скрипка». По лицу Стемнина мелькнула нежная насмешка, и он прочел сначала имя, потом остальные слова и еще много раз в разном порядке.