– Тимур Вадимыч, давай не будем делать из мухи осла. Не о чем говорить. Мероприятие дай бог на час, вам даже идею не пришлось придумывать. – Веденцов махнул в сторону Кемер-Кусинского, который поклонился, не снимая выражения скуки с заспанного лица.

Летучка проходила в департаменте «Особый случай», так бывало каждый понедельник, если Валентин оставался в Москве, а не летел в Швейцарию, в Лос-Анджелес или в Ачинск. Все лампы были зажжены, отчего ноябрьский день за окнами казался синим.

На летучку собирались руководители департаментов и отделов. Интересно было наблюдать, как ополовиниваются, обмирая в полуофициальности самые яркие и свободные личности артистической Москвы. «Особый случай» занимал просторную комнату с круглым столом посередине. На стенах были развешаны огромные карты Москвы и Московской области, утыканные разноцветными кнопками, поэтажные планы каких-то зданий, светились несколько мониторов, которые выключались на время летучек. На столах вели безмолвную перекличку потрепанные телефонные книги. Комната напоминала диспетчерскую.

– Валентин Данилыч! – взмолился Чумелин, и галстук его выпал из-под пиджака. – Ну и пускай «Торжества» займутся! Их идея, им и карты в руки!

– Знаешь что, Чумелин, – глаза Веденцова посветлели, – ты это брось! Разведка – только одна задача твоей конторы. Она важна, не спорю. Но проектов с вас никто не снимал. Ну или хочешь, урежем тебе штат, помещение подберем поскромнее, а все особые случаи передадим другому отделу. Вот Соболевскому, например…

Валентин хищно взглянул на сухощавого господина с нитяными усиками, у которого нервно дернулась бровь, а потом под усиками криво нарисовалась улыбка.

– …Только тогда уж не обижайся.

– Понял, понял, Валентин Данилыч! Это ж я так, из уважения к автору, – добродушно закудахтал шпион. – Сделаем мы этот синхрофазоскоп, или как там его, в лучшем виде, не подколупнешься.

Сидевшие за столом повеселели, как бы изменив позицию «к бою» на либеральное «вольно»: назревавший скандал отменился.

– Другое дело. Когда представите образец?

– Вообще-то образец уже как бы есть. На всякий случай.

– Так чего ж ты молчишь! Подавай его сюда!

Либеральное «вольно» преобразилось в со всем уж живое движение, и через минуту в середине стола поблескивал никелированными вставками странный черный прибор, отчасти напоминающий игровой джойстик, отчасти – аппарат для измерения давления, только без трубочек и манжет. Воцарившись на столе, прибор притягивал удивленные взгляды присутствующих. Даже флегматичный руководитель Отдела торжеств слегка ухмыльнулся. Аппарат казался трофеем с инопланетного корабля. Обтекаемые, как бы оплывшие формы, каждый изгиб безупречно срифмован с комфортом. Рычаг с вдавлинами для пальцев, три узких табло на панели, зеленые и оранжевые кнопки, похожие на драже.

Все глядели на устройство с насмешливым восхищением: мол, самое оно.

– Ну скажи, Илья Константинович, купил бы ты такой дивайс? – спросил Веденцов у Стемнина.

– А что это, собственно?

– Это? Это изобретение Андрея. Хрономодератор. Правильно я говорю, Андрей?

– Мне как раз кажется, для продажи нужно более… коммерческое название, – вяло ответил Кемер-Кусинский.

– Предлагаю «Остановись, мгновенье», – сказал Чумелин.

– «Машина времени»?

– Вызывает законное недоверие.

– Пэ-эр-тэ сто двенадцать, – ввернул Соболевский.

– А это что за гусь?

– Персональный регулятор темпа. Просто, сухо и технологично.

– А почему сто двенадцать?

– А почему нет?

Все прикасались к прибору, гладили рукоять, тыкали в кнопки, но включить все-таки не решались.

– Послушайте, – поколебавшись, решился Стемнин, – неужели вы думаете, что кто-то в такое поверит?

В комнате стало тихо. Было слышно, как, помигивая, одна из ламп издает звук ломающейся льдинки. Стараясь не менять выражения лица, присутствующие посмотрели сначала на Стемнина, потом, еще осторожнее, – на Чумелина и наконец совсем робко – на Валентина. Каждый за столом отчетливо понимал, что доверчивость объекта имеет решающее значение. Стоит ему усомниться – и весь сюжет, вся подготовка пойдут насмарку.

– Во-первых, мы провели исследование, – откашлявшись, произнес Чумелин. – Настольные книги, любимое кино, адреса, по которым объект ходит в интернете. Во-вторых, дома он держит коллекцию магических сигиллов со всякими пентаклями и прочей, извините за грубое слово, лабудой. На шее носит свой знак зодиака…

– И какой же? – поинтересовался Томас Баркин, глава «Блюза», задумчиво глядя на свои ухоженные ногти.

– Овен, Томас Робертович. Это как, хорошо? – вежливо уточнил Чумелин.

– Неважно.

– В прошлом году дважды посещал занятия по холотропному дыханию.

– В смысле лечился?

– В смысле расширял сознание.

– Это как?

– Ну так. Подышит, подышит – и отождествится с кем-нибудь. С животным каким-нибудь, например. Или с планетой.

– А, понятно.

– В Воркрафт играет, – продолжал кляузничать Чумелин. – Такому человеку скажи, что пиццу возят из параллельного измерения, он и поверит…

– Место выбрали? – перебил Веденцов.

– Есть три варианта, – переглянувшись с Чумелиным, ответил вместо него Кемер-Кусинский. – У Никитских Ворот, на Покровке и около Неглинной.

– Смотрите, друзья, из бюджета ни шагу. В прошлый раз на две штуки вылетели – нормально?

– РЖД, чтоб их! Что хотят, то и делают, – плаксиво запричитал Соболевский, задирая морщинами те места, где предполагались брови. – Могли и вовсе отказать. Но, Валентин Данилович, дорогой, заказчик ведь все оплатил!

– Вы профессионал, Роман Тимофеевич? Профессионал. Во всяком случае, зарплату плачу как профессионалу. Значит, должны планировать и в смету вписываться.

– Так мы…

– Что, РЖД до прошлого месяца были гибкими, чуткими и недорогими? Только с нами почему-то закапризничали?

– Больше нареканий не будет, Валентин Данилович… Укалькулируем, – отчеканил Чумелин.

Присутствующие вежливо посмеялись. От либерального «вольно» не осталось и следа.