Дверь Отдела свиданий открылась, и на пороге возник невысокий паренек. На нем была черная кожаная куртка, посыпанная тающими снежинками, кое-где уже превратившимися в прозрачные черные капли. Владислав Басистый не сразу узнал клиента, которого не видел с сентября.
– Здравствуйте, милейший Сергей Юрьевич! – приподнялся он, не переставая освещать визави лучезарной улыбкой. – Как поживаете? Какими судьбами к нам? Новый заказ?
– Да какой уж там новый. За старый вносил остаток суммы. Раньше не получилось, – хмуро сообщил Сергей Соловец.
– Ну садитесь же, садитесь! Вот сюда, на диванчик… Чаю? Кофейку не желаете? Растворимый, зато бразильский. Нет? Расскажите же, как все сложилось у вас с… э-э-э… Риммой… нет, простите, дайте вспомнить… Урсулой?
– Ульяной.
По тому, как потемнело лицо Сергея Соловца, стало очевидно, что хмурое настроение связано и с Ульяной, и с самим Басистым. Как обычно бывало в трудных ситуациях, улыбка руководителя Отдела свиданий стала еще доброжелательней:
– Надеюсь, она в добром здравии? А вы? А дядюшка?
Соловец расстегнул куртку и прошелся по комнате.
– Все здоровы, благодарю.
– А ваши отношения… Ваша история, с Ульяной, конечно, – простите, память уже подводит, – она продолжается?
– Продолжается.
– И что же? Все ли благополучно?
– Плюс-минус.
– Вас что-то смущает, Сергей Юрьевич?
– Да, смущает. Очень смущает. Как-то все вышло нечестно. Понимаете? Помните? Ведь все это вы придумали. Шарики на балконе, сад, музыка у реки, весь этот луна-парк. А я что? Я так, на бережку сидел. А-теперь-внимание-вопрос: с кем вы познакомили мою девушку? Со мной или с собой? – Сергей Соловец вызывающе смотрел Басистому в лицо.
– Ну что ж, Сергей Юрьевич, на этот вопрос отвечать нужно. И мне и вам. Давайте внимательно посмотрим вокруг. Да что далеко ходить, давайте посмотрим на вас. Вот, например, черная кожаная куртка. Она ваша? Вы ведь не станете отрицать?
– Чего тут отрицать. Носить кожаные куртки вроде не запрещено.
– Правильно, не запрещено. Но разве вы ее сами шили? Сами выделывали и красили кожу, сами клепки вставляли?
– И?
– Не спешите. Прическа ваша – вы ведь не сами стрижетесь?
– Ну дальше-то что?
– Рубашку тоже покупали в бутике?
– Рубашка куплена на Корфу. Куда вы клоните?
– И обувь, и перстень на пальце, и сумка – все не вашего производства, если можно так выразиться. Более того, ни вы, ни я по важнейшим своим показателям – рост, цвет глаз, оттенок кожи, возраст, темперамент и тому подобное – не собственного производства. Так ведь?
– Не спорю. – Соловец теперь смотрел с напряженным недоумением, внимательно ожидая от фокусника незаметного пока подвоха.
– Но вы – это безусловно вы, а я – это я. И если вы выбрали такую куртку или рубашку, если согласились их на себя надеть, то они характеризуют вас, а не только тех, кто их вам предложил. Заметьте, все люди без исключения таковы. Даже нудисты. Вы – это не только то, что вы сами сказали-сделали-придумали. Вы – это то, что вы выбрали и на что согласились.
– Понятно, – сказал обезоруженный и присмиревший заказчик. – Я к тому, собственно, что дальше выяснится, мол, я не такой. Из меня петарды с фонтанами не вылетают. А мне бы хотелось самому – таким, какой я есть…
– Я вам так скажу, Сергей Юрьевич… Если вы захотите удивить девушку – в хорошем смысле слова, – вы сумеете. Это в природе всякого мужчины, просто обычно мы ленимся, успокаиваемся, привыкаем. Опускаемся до избитых форм. Считайте то, что произошло с вами в сентябре, не подарком, а уроком. Подсказкой. Ведь для того, чтобы удивить подружку, вовсе не обязательно угонять истребитель или арендовать в зоопарке муравьеда.
В комнате находились двое, и некому было удивиться тому, что впервые за долгое время на тонком, изможденном лице Владислава Басистого не было улыбки. А когда она выглянула опять, Сергей Соловец почувствовал, что эта новая улыбка не защищает Басистого от любых неожиданностей, а посвящена именно ему.