В двенадцать часов в конференц-холле началась летучка. Веденцов, в пунцовой рубашке и огненно-желтом галстуке, обведя сидящих пытливым взглядом, сказал:
– Во-первых, хочу попросить прощения за вчерашний праздник, который я испортил как последняя скотина.
Присутствующие молчали.
– В этой связи, – продолжал Веденцов, – в субботу всех почтальонов «Святого Валентина» приглашаю в ресторан «Прага», где мы отпразднуем новоселье, познакомимся получше и забудем обо всех обидах. Тема закрыта.
Конференц-холл наполнился шепотом и перемигиваниями. «Не пойду ни под каким видом», – успел упрямо подумать Стемнин, а Валентин продолжал:
– Теперь внимание. Официальное открытие назначено на седьмое сентября, на пятницу. Любого, для кого оно не будет личным праздником, я выгоню с десятого сентября на… На все четыре стороны. Понятно?
– Понятно, – хором выдохнули сотрудники Коммерческого отдела, которым не нужно было ничего придумывать.
– Каждый, кто перешагнет в день открытия порог этого дома, должен почувствовать, что он попал в мечту, понятно? В сказку!
– Безусловно понятно, Валентин Данилович! – восторженно тряхнула кудрями Луговая из Отдела торжеств. – Я уже сейчас чувствую себя в сказке!
– Да? Странно, – едко возразил Валентин. – А я вот что-то пока не чувствую. Продолжаю. Позаботьтесь о гостях, о гостях для гостей и о тех, кто будет развлекать гостей для гостей.
– Па-прошу прощенья, – спросил Осецкий, который тоже особо ничем не рисковал. – А кто это – гости для гостей?
Алик Осецкий был арт-директором «Почты». Солидный, молчаливый, никогда не отвечавший сразу. Всякий раз, заговаривая с ним, собеседник мог подумать, что тот считает про себя до десяти.
– Вообще, Алексей Ревалдович, это не ваше дело и у меня нет времени все объяснять для любопытных. Но, поскольку этот вопрос может быть неясен как раз для тех, кто должен был бы его задать, но прохлопал ушами и не задал, отвечу. Гости – это наши нынешние и потенциальные клиенты. Равно как и пресса. Но раз мы с вами не являемся пока звездами в полном смысле слова, нужно пригласить кого-то, чтобы развлекать наших гостей. Это и есть гости для гостей. А вы должны сделать так, чтобы вся эта знаменитая шушера была довольна. Чтобы не пустели бокалы, чтобы каждому самовлюбленному павлину доставалось не меньше одного восхищенного вопля за минуту, а каждая прославленная курица получала по пять комплиментов от каждого нашего сотрудника. Вы поняли, Илья?
Стемнин пожал плечами.
– Бронислав Викентьич, – Валентин сверкнул хищным глазом на Пинцевича, – вы у нас – матчасть. Никаких пластмассовых тарелок и вилок. Увижу – воткну, куда бог направит. Никаких бумажных скатерок. Ничего одноразового, кроме еды, вы меня поняли?
Пинцевич мягко кивал, не останавливаясь, точно китайский болванчик.
– Ничего такого, что будет обычным, так себе, как везде или даже «как в лучших домах». Знаем мы эти лучшие дома – по пять икринок на яйцо… С серым желтком… «Почта святого Валентина», – он повысил голос, как маршал, объявляющий приказ по войскам, – это всегда особый подход, господа. Каждый должен понять это носом, языком, пальцами. Даже обожравшийся ресторанный критик, даже редакторша глянца, которая живет от презентации к презентации! Ошеломить! Поразить воображение! Чтобы запомнили и внукам рассказывали!
Он подошел к окну, постоял отвернувшись. Никто не смел дышать.
– А если не можете – уходите в четверг. В среду. Сейчас. Валите. Потому что, если в пятницу седьмого сентября здесь не будет чуда, в понедельник лично плюну в лицо каждому, кто не расшибся в лепешку.
– У нас в департаменте и без того одни лепешки, – тихо дохнул в ухо Стемнину Кемер-Кусинский.
– У вас вопрос, Андрей? Или решили признаться Илье Константиновичу в интимных чувствах? А может, вам скучно?
– Я… я…
– Я надоел вам?
– Отчего же… – Кемер-Кусинский побледнел и запокашливал.
– Меж тем вас это тоже касается, господин директор Департамента писем. Вам следует составить приглашения нашим особым гостям.
– А как я пойму, что гость особый? – угрюмо спросил Стемнин.
– Очень просто. Любой, кто не является сотрудником «Почты», – наш особый гость.