015
– Я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-х-х-х-у-у-у-у-у-у!!!
Это было первое, что сказала Киссшот в своем истинном облике.
Этой ночью, как только она проснулась, я протянул ей все три части, которые отдал мне Ошино. Насчет сердца она растерялась, но я рассказал ей все без утайки. Киссшот не стала ничего спрашивать и спокойно ответила:
– Ясно.
А потом откусила от темно-красного сердца кусок, словно это было яблоко.
Правило гласит, что тебе не следует наблюдать, как ест леди.
Это значит, что я вышел в коридор.
А затем, через некоторое время, услышал этот крик ликования.
Это был полный радости голос, шедший из глубины души.
Я открыл дверь и вернулся обратно в комнату.
Там стояла Киссшот в своей истинной форме.
Это была женщина, которую я встретил под фонарем.
Золотые волосы.
Они выросли еще больше и сейчас были слегка подвязаны у затылка.
Шикарное платье, оно даже было длиннее меня.
Честно говоря, я подумал, что она прекрасна.
Это несколько другое, нежели просто симпатичная или же клевая. За всю свою жизнь не видел такой красоты.
Нет. Даже в тот день я почувствовал то же самое.
Без сомнения, это ее настоящий облик.
Сейчас она выглядела завершенной.
– Я-х-у-у-у! Я вернулась, я вернулась!
– …
Ну, если в ее настоящем облике она не будет прыгать и скакать внутри разрушенного класса, я смогу предаться воспоминаниям и, возможно, даже растрогаюсь.
Она совершенно точно находилась в хорошем настроении.
Никакой задумчивости или чего-либо подобного.
– Кстати, Киссшот, похоже, что днем Ошино куда-то ушел.
– И? Что с того?
– Ну, насчет сердца. Ты на него не злишься?
– Все в порядке, я дарую ему прощение, точнее говоря, меня это не волнует!
«Кья-ха-ха-ха-ха», – она звонко рассмеялась и продолжила прыгать вокруг, хоть это и не очень подходило к ее внешности.
Хм-м-м.
Я не заметил этого под фонарем, но грудь у ней невероятно большая.
Каждый раз, когда Киссшот подпрыгивала, она тряслась, тряслась, тряслась, тряслась.
У меня даже создалось впечатление, что передняя часть ее платья вообще ничего не скрывала.
Ясно, значит, с начальных 10 лет она выросла до 17 лет, а сейчас наконец-то стала 27-летней, хех…
Это загадка.
– …
Она в таком хорошем настроении… Если я попрошу ее сейчас, то, возможно, она разрешит мне потрогать свою грудь. Не то чтобы такое пошлое желание не возникало у меня в голове, просто я никак не мог набраться смелости исполнить его.
Как говорится, существует предел испорченности.
– Хм.
Киссшот неожиданно замерла.
Что, неужели она читает мои мысли?
Я почувствовал себя неловко:
– В-в-в чем дело, Киссшот? – спросил я.
Мне даже показалось, что мой голос задрожал.
– …
Киссшот немного постояла на месте, заставив меня нервничать еще больше, однако через некоторое время спросила:
– Что такое? Разве ты только что не говорил с моим остаточным изображением?
– Остаточным изображением?
– Видишь ли, я только что обогнула Землю семь с половиной раз.
– Ты что, свет?
Я так быстро сказал это, что сам не поверил, что произнес такую чушь.
– Шучу, просто шучу! Сделав семь с половиной кругов, я бы оказалась в Бразилии!
Киссшот захихикала.
Ого, она действительно в хорошем настроении.
– Ха-ха. Так хорошо себя чувствую. Я завершена, слуга.
После этого Киссшот продолжала веселиться еще два часа, но после этого она, наконец, успокоилась и сказала следующее.
– Позволь мне еще раз поблагодарить тебя. Разумеется, я ожидала, что ты мастерски соберешь мои конечности, но добыть сердце, о пропаже которого я сама не подозревала, это на самом деле было очень неожиданно. Я дарую тебе мою похвалу.
– Я не знаю…
Даже если она благодарила и хвалила меня, я ничего не мог с собой поделать и чувствовал себя неловко.
Я все еще не мог избавиться от чувства, что я жертва чьих-то планов.
Словно мною манипулировали, вот что я думал.
– У меня создалось впечатление, что я ничего не делал, только бегал по кругу. Как будто не я их добыл, а они собрались сами по себе.
Если бы меня спросили, кого за это следует благодарить, то я назвал Ошино.
Но поскольку Ошино этому не обрадуется, тогда я бы сказал, что это лишь благодаря Ханекаве.
Ханекава Цубаса.
Между прочим, сегодня она не придет.
Мы договорились, что наша следующая встреча будет в новом семестре.
Мы решили это вместе.
Ну, очевидно, что после того, как я победил всех троих охотников на вампиров, то ей вряд ли будет что-нибудь угрожать, и все же я полагал, что лучше ей не приближаться к этим развалинам подготовительной школы.
В тот момент, когда я решил это, было еще неясно, вернет ли Палач руки Киссшот или нет.
Однако хоть я и говорю – новый семестр, он начинается уже послезавтра.
Совсем близко.
И когда мы снова встретимся, я… буду человеком.
Я надеюсь на это.
…Ошино до последнего открыто избегал Ханекаву, а потом исчез, но у меня создалось впечатление, что Ханекава хотела с ним встретиться. Если подумать, я так и не спросил ее об этом.
Ну, сейчас уже слишком поздно.
Есть вещи поважнее.
– Киссшот. Извини, что говорю это, когда ты настолько возбуждена, но, если можно, я хотел бы побыстрее вернуть себе человеческий облик.
– Ах да, разумеется. Расслабься, я сделаю тебя человеком. Но, слуга, почему бы нам не поговорить перед этим?
– Поговорить?
– Небольшой разговор, ничего серьезного. Я просто хотела рассказать тебе кое-что насчет обратного превращения в человека.
Голос Киссшот был прохладным.
Даже ее глаза вновь стали ледяными.
Похоже, что сейчас она стала серьезной.
– Ну ладно.
– Тогда почему бы нам не сменить обстановку?
– Не здесь?
– Место не имеет значения, но давай создадим атмосферу.
«Пойдем повыше», – сказала Киссшот.
Как мне и сказали, я вышел из комнаты и начал подниматься по лестнице. Похоже, что дождь прекратился, но сейчас уже наступила ночь, поэтому нам не грозила опасность испариться.
Киссшот следовала за мной, и вскоре мы поднялись на четвертый этаж.
Она выбрала ту же комнату, где днем я разговаривал с Ошино.
Я думал, мы останемся здесь, но Киссшот выглядела неудовлетворенной.
– Мы можем подняться еще выше? – спросила она.
– У этого здания нет кровли. И я не заметил никаких намеков на пожарную лестницу.
– Хм, – произнесла Киссшот, глядя на потолок.
Хрясь.
С этим звуком часть потолка просто развалилась.
Бетон посыпался вниз, но она, не обращая на это внимание, сказала:
– Следуй за мной, слуга.
И, словно это было в порядке вещей, из ее спины выросла пара крыльев летучей мыши. Она взмахнула ими и вылетела в дыру на потолке, которую проделала взглядом.
– …
Нет, я мог бы многое сказать.
Твоя природа полна изъянов.
Я имею в виду, что взгляд Киссшот обладал физически разрушительной силой. По сравнению с ним, даже ужасный взгляд Эпизода совершенно бледнел.
Она превосходит способности Драматурга к трансформации – вырастила крылья.
Я попытался сделать то же самое, но в отличие от растений, которые жили в моем воображении, я никогда ранее не представлял себе рост крыльев, поэтому я, разумеется, потерпел неудачу.
Я использовал банальный прыжок и проник в ту дыру.
Хотя даже это было весьма удивительно, не так ли?
Разрушенная кровля подготовительной школы – хотя, если честно, кровля не совсем подходящее слово, ведь мы были всего лишь на крыше.
Там, сидя на корточках, Киссшот ждала меня.
Под звездным небом передо мной предстал меланхолический силуэт сидящей девушки, обладающей очень странным очарованием. Непонятно почему, но я напрягся.
Я не знаю почему.
Я вспотел и съежился.
Истинная форма, ее настоящий облик.
Окончательная сущность.
И высшая сущность.
Я почувствовал, что она дала мне понять, что я, в конце концов, всего лишь ее подчиненный.
– Хм?
Внезапно Киссшот посмотрела на меня.
– В чем дело? Подойди ближе.
– Да…
Как мне и было сказано, я сел рядом с Киссшот.
Сел и сразу же получил удар головой.
Она боднула меня.
– Ч-что ты делаешь!?
– Чего ты боишься, ты же мой бесценный слуга. Я тебя не съем.
– В-верно…
Ее слова прошли сквозь мое сердце.
Разумеется, если я увижу, что Киссшот смеется надо мной, я начну считать себя идиотом за такое поведение.
Думая так, я немного расслабился.
– Ну ладно, о чем бы нам поговорить?
– Разве не ты сказала, что хочешь мне кое-что рассказать?
Насчет превращения меня обратно в человека.
Ты же говорила.
– Я не очень точно выразилась. Не то чтобы я хотела поговорить о чем-то конкретном, я просто хотела поговорить, но не важно, о чем именно.
– Я тебя не понимаю.
Давай немного поболтаем.
Не помню, когда именно, но Ханекава говорила мне то же самое.
Ну, хоть она и вампир, но, тем не менее, все-таки женщина.
Может быть, она любит болтать.
Может, это словно вечеринки в честь празднования ее полного восстановления.
– Это то, что будет мне необходимо, когда ты снова сделаешь меня человеком?
– Необходимо. Мне.
– Хм-м-м. Но ты живешь уже 500 лет. У тебя должно быть достаточно тем для разговора.
– Это нечасто случалось, – ответила Киссшот на мои слова. – Оттого, что я постоянно сражалась насмерть с людьми, вроде этих троих, я стала легендой еще до того, как осознала это. Да и люди, подобные этому сопляку, встречаются редко…
– Сопляк… Ошино?
– Забрать мое сердце так, чтобы я не заметила – это довольно мастерская работа. Хотя чему тут удивляться, я ведь даже не знаю, когда мы пересеклись с ним.
– Я все думаю, кто же он такой?
– Кто знает. Иногда я думаю о том, что этот сопляк мог полностью посвятить себя охоте на вампиров, и меня бросает в дрожь. Мне повезло, что этот оппортунист предпочитает сохранять нейтралитет.
– Оппортунист…
Я подумал, что говорить о нем таким образом весьма грубо, но похоже, что это определение очень точно описывало Ошино. Если я скажу ему об этом, то он, скорее всего, с радостью согласится называть себя так.
– Поэтому все, что случилось за это время, пошло мне на пользу, однако это были весьма скучные 500 лет… Ох, да, если размышлять о темах разговора, то остается только тот человек.
– Тот человек?
– Я уже говорила тебе, что ты мой второй подчиненный, верно? Следовательно, это история о первом подчиненном.
– Первый…
Значит, это история 400-летней давности?
– Ах, да. Кажется, ты что-то такое уже говорила. Я был вторым после перерыва в 400 лет. Я слышал нечто подобное, напоминающее приглашение на Косиен .
– Косиен?
– Эм-м, не бери в голову. Это всего лишь метафора. Каким именно человеком был тот первый подчиненный? Мне бы хотелось узнать о нем побольше.
– Угу. Я расскажу тебе.
– Напоминал ли он меня?
– Почему ты так думаешь?
– Э-э-э, это…
Я не сказал ей.
Ну, раз уж Ошино больше нет поблизости, то все в порядке.
– …Если честно, я слышал кое-что от Ошино. Для вампира есть два способа сосать кровь, поэтому, даже если твою кровь выпили, ты не обязательно станешь вампиром.
– Хм, – Киссшот нахмурилась. – Не пойми меня неправильно. Не то чтобы я пыталась спасти тебе жизнь, я просто сделала тебя своим подчиненным для того, чтобы ты собрал мои конечности. Сейчас я могу признаться тебе в этом, но если бы я все рассказала с самого начала, то ты, возможно, не стал бы мне подчиняться, поэтому я солгала.
– Ошино говорил, что ты скажешь мне то же самое.
Киссшот замолчала.
И ничего не ответила.
Произошло ли это потому, что я попал в яблочко, или же потому, что я ошибся, не могу точно сказать.
– Ну, поэтому я и размышлял, были ли он похож на меня, ведь в любом случае ты сделала своими подчиненными всего лишь двух людей.
– Вас связывала лишь общая раса.
Я снова сказал то, о чем мне следовало бы помалкивать, но Киссшот категорично опровергла мое предположение.
– Этот парень был воином, которому я доверяла защищать мою спину. Он был выдающимся воином.
– Хм-м-м… Ну да, я не смогу защитить твою спину.
В лучшем случае, думаю, я смогу защитить твой дом.
Хотя, если честно, вряд ли я способен даже на это.
– Ну, это было 400 лет назад. В отличие от текущего времени, тогда все мужчины должны были быть своего рода воинами.
– Твоя точка зрения на историю выглядит полной предвзятостей и искажений.
– Г-р-р-р.
Я не очень хорошо знаю всемирную историю.
– Нет, просто у меня такой склад характера, поэтому я не очень хорош в истерическом образе мышления.
– Я и не подозревала, что у слова «исторический» есть второе значение – «истерический».
Моя слабость в английском также была разоблачена.
– В любом случае, прошло уже довольно много времени с тех пор, как я была в этой стране. Похоже, что она стала мирной и спокойной. Выглядит обособленной от остального мира.
– Извини, я миролюбив.
Хотя я не думаю, что за это нужно извиняться.
Но я в любом случае не воин.
Не важно, как часто я буду перечитывать Gakuen Inou Batoru, я останусь совершенно обычным человеком. Не важно, как много способностей я получу, если стану вампиром, я все равно словно жалкий школьник с ножом-бабочкой.
Киссшот, должно быть, это совершенно не нравится.
Тем более, если мой предшественник был настолько великолепен.
– Ну, ты все же превратила меня в своего подчиненного. Произошло ли это из-за того, что ты думала о моей жизни, или же для того, чтобы добыть свои конечности – в конце концов, это была экстренная мера. Поэтому вряд ли между мной и первым подчиненным могло быть что-то общее. Однако ты сказала, что мы принадлежим к одной расе.
– Ага
– Значит, он был монголом? Не может быть, чтобы он был японцем. С континента?
– Не-а, он был японцем.
Киссшот удивила меня.
– Я встретила его тут, когда прожигала свою молодость и шлялась по свету. Тут же выучила и японский, хотя мир с тех пор сильно изменился, как мне кажется.
– Япония 400 лет назад…
Эпоха Эдо? Верно?
У меня и с японской историей были нелады.
Точнее говоря, я хорошо знаю только лишь математику.
– Ну, тогда он не был воином, а был самураем…
– Хм? Ах, да, думаю, ты прав, – кивнула Киссшот. – В любом случае, он был сильным человеком.
– Хм-м-м. Но в таком случае, не лучше ли было призвать его и в этот раз? Поскольку он подчиненный, он и слуга, верно? Тебе бы не пришлось ходить по краю, используя меня…
– Невозможно. Он уже мертв.
Киссшот произнесла это, словно прерывая мою речь.
Фактически, я бы сказал, что она почти прервала ее.
– Это тоже довольно старая история… Ты помнишь? Я, кажется, говорила тебе, что когда я сражаюсь, иногда использую катану.
– Серьезно?
Она мне говорила?
Ну… А, да, было что-то такое, когда мы разговаривали о длинных мечах Драматурга. Она упоминала о вызове меча при помощи своей способности к созданию материи.
Я совершенно забыл.
Но я был рад, что мне удалось вспомнить об этом, не прибегая к необходимости копаться в своем мозгу…
– Эта катана была памятью о нем, – произнесла она.
Киссшот засунула свою правую руку по запястье в живот. Она прошла сквозь ее платье, ее пальцы с легкостью рылись среди внутренних органов.
И только я обрадовался, что мне не пришлось лезть в свой мозг…
Не обращая внимания на то, как сильно я был обескуражен, она вытащила свою правую руку из живота. Эта рука сжимала нечто, сильно напоминающее рукоять меча.
Кроме того, рукоять того меча была рукоятью японского меча?
Моя догадка попала в цель.
Меч, который Киссшот вытащила из своего живота, был под 2 метра длиной и относился к типу «большой меч ».
– Юто Кокороватари – это первоклассный клинок, сделанный анонимным кузнецом, но, похоже, он был довольно знаменит в то время. Ну, я не очень хорошо в этом разбираюсь, но пока он остается острым, этого достаточно.
– Э-э-э…
За это время рана на животе Киссшот уже затянулась, а затем я взглянул на этот меч. Он был длинным, хоть и не настолько, как клинки Драматурга. Несмотря на то, что фламберги Драматурга выглядят первоклассными мечами, японские мечи сами по себе обладают уникальным шармом.
Если подумать, то для Киссшот, имеющей светлые волосы и такое платье, этот одати выглядел неподходящим оружием. Да и какая разница, насколько остер клинок, существует ли оружие, соответствующее сверхчеловеческой силе вампира?
– Не двигайся, – произнесла она.
Внезапно Киссшот взмахнула этим мечом по имени Кокороватари.
Мне показалось, что в результате ее движения отлетела даже пыль, прилипшая к мечу, однако этим дело не ограничилось.
– Эй…
– Не двигайся. Я только что рассекла тебя.
– Э-э-э?
– Ты чувствуешь боль?
– М-м-м, нет…
– Хм-м-м. Значит, мои навыки никуда не делись. Сейчас можешь двигаться. Ты уже исцелился.
– Ч-что это было? Еще одна шутка после «семи с половиной кругов»? Ты сказала, что я излечился, но у меня же одежда не восстанавливается… Куда ты ударила?
– В торс, по горизонтали. Я также разрезала то, что мне не нравится.
– Тебе не нравится?!
– Не беспокойся насчет одежды. Острота Кокороватари настолько великолепна, что даже рассеченные края смыкаются обратно, если их не трогать некоторое время. Разумеется, не последнюю роль тут играет мое мастерство.
– …
Выглядит правдоподобно.
Действительно ли это так…
– Но как получилось, что этот меч соответствует твоим способностям и твоей физической силе? Разве изначально он не был обычным мечом?
– Все потому, что это не оригинал. Используя оригинал как заготовку, мой первый подчиненный создал этот меч из своей плоти и крови. Впоследствии я унаследовала его. Ну, из-за его остроты не важно, как часто я разрубаю цель, все остается как прежде. Поэтому можно сказать, что этому мечу подходит рубить только Кайи.
– Рассекатель Кайи, хех.
– Именно. Кокороватари сложно произносить, поэтому мои враги назвали его «Убийца Кайи». Изначально «Убийца Кайи» не было моим прозвищем, а всего лишь именем этого меча.
Произнося это, Киссшот засунула меч обратно в свой живот.
Словно она собиралась сделать сеппуку.
Стоп, она же бессмертна.
«Однако эта катана была памятью о первом подчиненном, который обладал таким же бессмертием», – сказала Киссшот.
Первый подчиненный уже мертв.
– Бессмертный вампир умер – значит, его убили?
Драматург, Эпизод, Палач. Люди, подобные этим троим, должны были существовать и 400 лет назад.
Однако…
– Неверно, – сказала Киссшот. – Он был таким человеком, которого бы никто и никогда не убил.
– Тогда как же?…
Он же был бессмертным.
Отчего он умер?
– Самоубийство, – безразлично произнесла Киссшот, холодно уставившись на раскинувшийся под нами город. – В 90% случаев это основная причина смерти вампиров.
– …
– Между прочим, оставшиеся 10%, которые приходятся на смерть от руки охотников, это что-то вроде ошибки в расчетах.
– Самоубийство – но почему?
– Скука убивает человека. Кажется, так говорят.
Скука… убивает человека.
Хотя люди умирают даже от чувства вины.
Но скука определенно убивает.
– Ну, все зависит от ситуации и эпохи, но будь ты хоть чистокровным вампиром или подчиненным, в большинстве случаев после 200 лет существования все жаждут смерти.
– Но каким образом они могут совершить самоубийство? Разве они не бессмертны?
– Сделать то же самое, что ты сделал в первый день. Выйти под лучи солнца – это простейший способ. Для вампира это что-то вроде прыжка со скалы.
– Как ты можешь так спокойно об этом говорить…
Хотя, возможно, все было именно так.
«Он определенно жаждал умереть», – сказала мне Киссшот в тот раз.
– Что же произошло с человеком, который предпочел умереть всего лишь через год после того, как стал вампиром… Хотя за то короткое время ничего особо не изменилось.
Потому что он сделал это на моих глазах.
Выскочил на солнце.
Словно напоказ.
Пробормотала Киссшот.
– С того момента я больше никогда не создавала подчиненных. Пока не встретила тебя.
– …А тебе не было скучно? – спросил я.
Хотя мне, пожалуй, не следует это спрашивать.
– Ты прожила не 200 лет, а все 500.
– Мне всегда было скучно, – без раздумий ответила Киссшот. – Я жила впустую все это время.
– …
– Лень, безделье, мне нечем было заняться. Если я делала что-нибудь, в результате моих действий меня начинали преследовать охотники на вампиров, как эта троица, которая недавно охотилась за мной, пока я осматривала достопримечательности.
– Осматривала достопримечательности.
Сначала я подумал, что это было ложью.
Но все же решил, что так оно и есть.
Если ранее в этой стране она создала первого подчиненного…
– Однако ты не наскучил мне, слуга. Ибо все, что ты делал, было безумно.
«Возможно, ты был первым человеком в истории, который подставил свою шею вампиру», – весело рассмеялась Киссшот.
Это был довольно детский смех для ее возраста.
– Ты даже внезапно начал называть меня Киссшот.
– Ах да, насчет этого. У меня не было времени спрашивать, но, похоже, все были удивлены этому. Даже Ошино. Мне не стоило этого делать?
– На свете нет таких идиотов, которые бы называли вампира его истинным именем.
– Истинное имя? Это что-то вроде первого имени?
– Это глупо даже объяснять… Ну, мир… нет, эпоха могла измениться, не только я. Даже эти трое. Я, должно быть, устарела и отстаю от моды. В конце концов, если я хочу соответствовать текущей эпохе, то, наверное, мне стоит походить на этого сопляка.
– Походить на Ошино… да ладно тебе. Словно быть таким вульгарным, как он, – это идеал.
– Не просто идеал, а действительность.
«Ну да ладно, это не важно», – сказала Киссшот.
– Это все, о чем я могу поговорить. Помимо этого, я хочу услышать твой рассказ. Ты прожил 17 лет, не так ли? Никогда не поверю, что ты жил скучной жизнью. Давай, расскажи мне что-нибудь интересное.
– Ого.
Какой прямолинейный запрос.
Вспомнить интересную историю будет довольно затруднительно.
– Эм-м, ну, это обычная глупая короткая байка. Жил один человек. Хоть он и был неплохим юношей, но у него были проблемы с алкоголем. Вообще-то, это личное дело каждого, и он делал то, что ему нравиться, но, к сожалению, однажды он сел за руль пьяным и сбил маленькую девочку, переходившую дорогу с поднятой рукой на зеленый свет. Поскольку он был пьян, то не заметил, что сбил кого-то, но на следующий день на парковке у своего дома он увидел следы крови на бампере своей машины и понял, что произошло. Из газет этот человек узнал, что девочку, которую он сбил, звали Рика-тян. Разумеется, ему следовало все рассказать полиции, но этот человек очень испугался. Свидетелей происшествия быть не должно, поэтому если он промолчит… Тем временем настала ночь. И тут в его квартире раздался телефонный звонок. «Я Рика-тян. Сейчас я стою у твоего дома». Сказав это, она повесила трубку. «Рика-тян?! Этого не может быть!…» Человек задрожал от страха. Однако это определенно был голос маленького ребенка. Это был лепечущий голос. «Неужели это та девочка, которую я сбил, она же должна быть мертва…» Вслед за этим, он получил второй звонок. «Я Рика-тян. Сейчас я на первом этаже». А его квартира находилась на пятом! Рика-тян, должно быть, направлялась сюда. Подумав об этом, человек не просто задрожал, а испугался до смерти. Потом раздался третий звонок. «Я Рика-чан. Я уже села в лифт». Эй, не жульничать!
– …
Мою историю не оценили. А я ведь так долго говорил.
Мой стиль изложения напоминал эстрадного комика, но, видимо, я был более скучен, чем ожидал.
– Ну ладно, значит обычных шуток недостаточно.
– Хах…
Моя гордость была уязвлена!
Хотя я, в сущности, спокойный человек…
Я не могу промолчать, когда на меня смотрят сверху вниз!
– Ну ладно, второй заход!
– О-о-о.
– Профессор Кларк сказал: «Мальчики, будьте анчоусами ».
– …
Она даже не улыбнулась.
Даже шутка длиной в одну фразу не сработала.
– Тогда третья попытка! Я запомнил ее, потому что некоторое время назад мы коснулись в разговоре истории мира. Я расскажу тебе историю моего провала!
– Жду с нетерпением!
– В тестах был вопрос насчет «ABCD блокады», которая окружала Японию перед началом Второй Мировой. Нужно было ответить, из каких стран было составлено это сокращение, а я ответил на него следующим образом! А – Америка, B – Англия, C – Китай, а D – Германия!
– …
Киссшот наклонила свою голову в сторону.
Она не рассмеялась даже над историей моего провала.
– Р-р-р,… если объяснять, в чем тут соль, то я догадался, что B означает Англию, но почему-то прочитал D на ромадзи. Более того, Германия же находилась в составе Стран Оси, верно ?
Я объяснил свою шутку.
В ответ на это Киссшот сказала.
– Что такое ABCD блокада?
– Ты даже не знаешь то, что известно каждому человеку!
Было грустно осознать свою неудачу.
Вскоре после этого стрелки часов достигли двенадцати, и наступило 7 апреля. Вот так, до наступления последнего дня весенних каникул высшей частной школы Наоэцу, я и Киссшот продолжали разговаривать на крыше этих развалин.
Я думал, что холодные глаза Киссшот были полны желания запороть все мои короткие рассказы, но в середине нашего разговора мы так сильно развеселились, что впоследствии все, что мы говорили, вызывало дикий хохот.
Я думал, это была абсолютно бессмысленная беседа.
Я думал, это была незначительная беседа.
Но, возможно, когда я буду думать об этих весенних каникулах, то самым лучшим воспоминанием, которое я не смогу забыть, будет этот день, этот момент, это место, где я разговаривал с Киссшот.
Видимо, это все потому, что мне было весело.
– Ну, а сейчас…
Даже если она недавно смеялась до слез, Киссшот поднялась, вытирая глаза, которые никогда не покидал холод.
– Уже время… Я сделаю тебя человеком.
– А, да.
Все верно.
Черт, я совсем забыл.
Забыть о таком важном деле… Я сам себе удивился.
Я провел слишком много времени за праздным весельем.
Однако вечеринка подошла к своей кульминации.
– Если подумать, первый подчиненный никогда не говорил, что хотел бы снова стать человеком?
– Хм, это сложный вопрос.
– Сложный, говоришь.
Ты используешь трудные слова.
– В любом случае, в то время я была не в состоянии превратить кого-либо обратно в человека. В этот раз, если получится, я хочу извлечь выгоду из этого урока. Скажи, ты готов?
– М-м-м, наверное, это из-за того, что я слишком много смеялся, но я немного голоден. Могу ли я перед этим что-нибудь съесть? Кажется, запасы еды подошли к концу, можно ли мне потратить немного времени на то, чтобы сходить за покупками?
– Вообще-то, даже я, внезапно вернувшая свой истинный облик, ощущаю голод, но неужели ты еще не чувствуешь его?
– Ну, в общем, чувствую.
– Ты хочешь принести мобильную еду?
– Мобильную еду, говоришь.
Что это?
Должно быть, устаревшее выражение.
– Ну, это моя последняя ночь в роли вампира, я сейчас чувствую легкое нежелание расставаться. У тебя есть какие-нибудь пожелания насчет еды?
– Да не особо.
– Хм-м-м-м…
Ну, в любом случае, в это время работают только круглосуточные магазины, поэтому у меня с самого начала не было выбора.
– Ну ладно. Делай что хочешь, мой слуга. Я согласна с твоим желанием побыть моим подчиненным еще немного. Я буду ждать тебя на втором этаже.
– ОК.
И этими словами…
Мы закончили нашу беседу на крыше.
С учетом круглосуточного магазина и длинной дороги до него, я потрачу на свое путешествие около часа.
Разумеется, если не использовать беговые способности вампира.
Однако мне не хотелось бежать.
Вместо этого я специально шел медленно.
Эх-х.
Какая досада.
Я снова стану человеком, так она сказала.
Действительно, я не могу отрицать, что эти слова, произнесенные с такой легкостью, заставили меня нервничать.
Я цыпленок и трус.
Однако те слова насчет «легкого нежелания расставаться», сказанные мной Киссшот, не были ложью. Разумеется, я не имел в виду, что хотел и дальше быть слугой Киссшот. Это без вопросов.
Просто…
Мне было неприятно расставаться.
– Хм-м-м…
Возможно, Киссшот чувствовала то же самое.
Она хотела рассказать кое-что насчет превращения меня в человека.
Но в итоге ничего этого не было.
Она всего лишь хотела искренне поговорить со мной.
Вечеринка.
– Я не знаю.
Киссшот Ацеролаорион Хеартандерблейд.
Железнокровный, теплокровный, хладнокровный вампир.
Легендарный вампир.
Убийца Кайи.
– Наверное, она уедет куда-нибудь.
Я вернул все ее части тела.
У нее больше не должно быть причин оставаться в этом городе, даже в этой стране.
«Экскурсионная поездка», – сказала она.
Если вспомнить о первом подчиненном, то это, разумеется, должно было быть чем-то вроде тура по памятным местам. Однако это не принесло ей ничего хорошего, а случилось только то, что обновило ее худшие воспоминания.
Ее сердце было украдено, ее конечности были отняты.
Второй подчиненный, созданный в отчаянной ситуации, оказался обычным человеком.
И этот подчиненный сказал, что хотел бы снова стать человеком.
Несмотря на это, она сказала, что я не наскучил ей.
– Ей предлагали стать богом, а она отказалась. Полная противоположность Палачу.
После того, как она покинет эту страну, она, пожалуй, будет снова блуждать по свету.
Нет, поскольку она упоминала, что шлялась по свету в молодости, сейчас она, скорее всего, больше не будет так путешествовать.
Сомневаюсь, что она умеет пользоваться самолетами, хотя может ведь просто вырастить крылья и полететь самостоятельно. Какое удобное тело.
Однако я, разумеется, не горюю из-за расставания.
Проще говоря, узами, связывающими меня и Киссшот, является мое существование, как вампира, поэтому я боюсь расставаться с этим.
Мне показалось, что я понял, почему Ошино, этот легкомысленный человек, никогда не прощается.
– Ну, с этим ничего не поделаешь.
После встречи всегда следует расставание.
Такова жизнь.
Даже если для Киссшот эти две недели не принесли ничего, кроме плохих воспоминаний, то, пожалуй, для меня это были не такие уж и плохие весенние каникулы.
Возможно, это были не такие уж и плохие весенние каникулы.
Черт, я и в самом деле начал так думать.
– Отлично!
Я начну прощальную вечеринку на крыше. Желая сделать ее настолько эффектной, насколько возможно, я потратил в круглосуточном магазине все деньги на тортики и прочие сладости, а затем быстрым шагом направился к руинам подготовительной школы.
На обратном пути, думая о том, смогу ли я на самом деле попрощаться с Киссшот, я собрался с духом и поднялся в комнату на втором этаже.
Сегодня 7 апреля.
Время – 2 часа ночи.
– Я вернулся.
С такими чувствами я бодро открыл дверь.
Киссшот ела.
Ням-ням, хрум-хрум, грызь-грызь.
Ням-ням, хрум-хрум, грызь-грызь.
Ням-ням, хрум-хрум, грызь-грызь.
Ням-ням, хрум-хрум, грызь-грызь.
Она ела… человека.
– Э-э-э?…
Я выронил пакет из рук.
Услышав этот звук, Киссшот повернулась ко мне лицом.
В ее руках…
Лежала наполовину съеденная человеческая голова.
– А, слуга, ты вернулся неожиданно быстро. Но я же говорила тебе. Неприлично находиться рядом, когда леди принимает пищу.
Я узнал эту голову.
Один из охотников на вампиров.
Единственный человек среди них.
Это был Палач.
Его тело, его плоть была разорвана на части. Он был порублен на куски такого размера, которые можно легко съесть.
Словно рыба, поданная на стол.
– Он объявился, пока я ждала тебя. Похоже, барьер не в состоянии скрывать меня, когда я нахожусь на пике сил. Но поскольку я проголодалась, он пришел как раз вовремя. И оказался неплохой закуской, – сказала она.
Киссшот вытянулась, словно ища кого-то за моей спиной.
А затем она в недоумении наклонила голову:
– Что? Та мобильная еда, в очках и с косичками, разве ты не привел ее с собой?
016
Я не знаю, куда мне следует сейчас податься… Возвращение домой, разумеется, невозможно. Но даже если предположить, что существуют еще заброшенные здания, вроде этой школы, у меня не осталось никакого желания их искать.
Время поджимало.
Наступление рассвета приближалось час за часом, а я оказался в безвыходном положении.
И я вонзил не одну, а обе руки в свой мозг, взбалтывая его и стимулируя память. В результате, я, наконец, выбрал в качестве временного укрытия хранилище спортивного инвентаря Высшей Школы Наоэцу.
Временное укрытие – это действительно всего лишь временное укрытие.
Однако эта не имеющая окон постройка, запирающаяся железной дверью, выглядит подходящим убежищем для меня, вампира. В тот день, когда я сражался с Драматургом, я не стал оставлять все как есть и починил эту дверь с помощью грубой силы. Сейчас я был очень рад тому, что поставил ее на место. Нет, я так не подумал.
Мне нечему сейчас радоваться.
Все совсем не так.
– Д-д-д-д-д-д-д-д-д-д-д.
Мои зубы продолжают стучать.
Мое тело не перестает дрожать.
Почему?
Почему?
Почему я не обратил на это внимание?
Киссшот Ацеолаорион Хеартандерблейд – вампир.
Вампир.
Уязвима для солнечного света.
Не любит кресты.
Не любит серебряные пули. Не любит святую воду. Не любит чеснок.
Не любит яд.
Умрет, если вонзить кол ей в сердце.
Не отбрасывает тень, не отражается в зеркале.
Клыки.
Бессметное тело. Практически безграничные способности к регенерации.
Глаза, способные видеть в темноте.
Способности к трансформации.
Кровь, обладающая целебной силой.
И… она питается людьми.
– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!
Я стонал, стонал, стонал…
Но я чувствовал только бурю сожалений.
Я вонзил руку в свою голову и продолжил рыться в мозге. Где же я ошибся, почему же я ошибся, как все так обернулось. Я продолжал думать об этом.
Однако.
На самом деле все совсем не так.
– Д-д-д-д-д-д-д-д-д-д.
Для вампиров люди всего лишь пища.
Для этих высших существ низшие существа вроде людей находятся уровнем ниже в пирамиде пищевой цепи.
Это то, что я должен был понять с самого начала, не так ли?!
Правда в том, что она пыталась убить меня, верно?
Она пыталась съесть меня?
Она пыталась выпить мою кровь?
Словно я никчемный человечишка.
Вообще-то, даже я…
Был для нее едой.
Даже если она хотела поговорить.
Даже если я односторонне чувствовал к ней привязанность.
В конце концов, я – еда.
– …
Для Киссшот все люди…
Все люди одинаковы.
Разумеется, она высоко оценила способности Ошино.
Но на этом уровне находятся только его способности.
Может быть, я говорю о вещах, в которых совсем не разбираюсь, но, как мне кажется, человек – это всего лишь человек.
Еда – это еда.
Даже Ошино понял это.
Ведь он покинул эти развалины перед тем, как Киссшот вернула свой истинный облик и свои вампирские способности.
И если я правильно помню, Киссшот вообще не разговаривала с Ханекавой. Она даже не замечала ее. Вот как обстояли дела.
Именно так.
Для Киссшот Ханекава всего лишь еда.
Она не считала ее моим другом…
Она считала ее моей мобильной едой.
Мобильной едой для меня, вампира.
Хотя, возможно, если бы она повстречалась с Ханекавой после того, как к ней вернулась способность пить кровь, Ханекава могла бы стать ее жертвой.
Подобно Палачу.
Она могла быть разорвана на куски и съедена.
– Клирика можно было назвать неаппетитным, но он оказался довольно вкусным. У меня нет предпочтений в еде, но, как говориться, голод – лучшая приправа.
– Нет… – сказал я женщине, которая обольстительно облизала языком свои губы, стирая с них кровь и остатки мяса. Я пытался обуздать их.
Мою смелость.
И мой страх.
Пытаясь обуздать их, я сказал:
– Т-ты не должна есть людей.
– Хм?
Кажется, она действительно не поняла мои слова.
Киссшот склонила голову набок.
– Но, слуга, если я не буду их есть, я умру.
Это верно.
Она права.
Это невероятно понятная причина.
Есть предел даже простоте.
И поэтому у Киссшот нет с этим никаких проблем. Она даже не будет объяснять это мне, бывшему человеку, который стремится вновь им стать.
Она считает, что это понятно всем.
Это общеизвестно.
Уже очень долгое время она их ест.
Она ела людей.
Она продолжает их есть.
Вампир.
Первый подчиненный, а потом второй.
Прожив 500 лет, вряд ли она выпила кровь всего лишь у нас двоих. Следовательно, все остальные, за исключением нас, были разорваны на куски и съедены без остатка, как сейчас.
Если она не создает подчиненного, то для нее это восполнение питательных веществ.
По слухам, когда вампиры пьют кровь, все жертвы без исключений становятся вампирами. Кажется, это утверждение не так уж и ложно. После того, как кровь человека была выпита, если не позаботиться об этом должным образом, абсолютно все жертвы станут вампирами.
Если она выпьет хоть каплю крови, жертва обязательно станет вампиром.
И в качестве противодействия этому нужно съесть тело человека полностью, без остатка. Благодаря этому вампиры получают больше питательных веществ, а тела людей, чья кровь была выпита, избегают превращения в вампиров.
Видимо, все так и есть.
После того, как моя кровь была просто выпита, я стал вампиром.
А Палач…
Был съеден в качестве еды.
Однако все не ограничивается одним Палачом, за эти 500 лет Киссшот продолжала так делать.
Это естественно.
Поскольку мне было неприятно думать об этом, то, не замечая этого, даже не пытаясь это замечать, я продолжал закрывать глаза.
Именно так.
Я никогда ничего не понимал.
Даже когда я встретил ее в самом начале, даже когда она была на пороге смерти, почему я не попытался помочь умирающей Киссшот. Я так и не понял это с самого начала.
Почему ей нельзя помогать.
Кажется, я это так и не понял.
Съедобный человек, почему он не помог вампиру.
Охотник и добыча.
К сожалению, между нами возможны только такие взаимоотношения.
– Ах.
Палач.
Он был подлым человеком.
Она был коварным и бесчестным, позор для всех людей.
Но все равно…
Он не заслужил смерти.
Хоть он и преподнес Ханекаве такой ужасный урок, но даже в этом была моя вина.
Потому что я вампир.
Палач.
Какова бы ни была причина, какими бы ни были средства, он всего лишь хотел уничтожить монстра.
– Н-нет. Я больше этого не вынесу… Я не хочу думать, я не хочу думать об этом!
Я вытащил руку из своего мозга и схватился за голову.
– Не-е-ет!
Однако мой мозг не в состоянии перестать думать.
Но не только Палач.
Драматург. Эпизод.
Даже они, вернувшиеся домой, пытались уничтожить вампира. А тем, кто не дал им этого сделать, был ни кто иной, как я.
В конце концов, я отобрал у них конечности, которые они ценой неимоверных усилий отняли у Киссшот. А затем, помимо всего прочего, я позволил легендарному вампиру восстановить свой истинный облик.
Сейчас бесполезно упоминать Палача.
Если Киссшот начнет есть людей, если она начнет ими питаться, это будет моя вина.
Если Ханекава будет съедена…
Если мои сестры будут съедены…
Если мои родители будут съедены…
Это будет моя вина.
Потому что именно я спас ее.
Не только конечности и сердце.
С самого начала, в самый первый день, в то самое время.
Если бы я тогда, под уличным фонарем, не спас Киссшот, если бы я ушел, эта история была бы окончена.
В тот раз я не бросил Киссшот, и сейчас я понял, почему. Все дело в слабости моего характера.
Он совершенно отличается от силы духа Ханекавы.
Эта слабость не имеет ничего общего с добротой Ханекавы, которая даже Ошино заставила чувствовать себя неловко, и которая напугала меня.
Это было самоудовлетворение, а не самопожертвование.
То, что кто-то просто живет легкомысленной жизнью, не означает, что он имеет право легкомысленно умереть.
Я был съеден вампиром и умер в тот день.
Подумал ли я о моих оставшихся сестрах?
Подумал ли я, что они стали бы горевать обо мне?
– Буэ-э-э-э!
Кое-как я справился с тошнотой.
Я справился даже со слезами.
Я справился, потому что если я расслаблюсь хоть на мгновение, то я не знаю, что произойдет. Я боялся потерять над собой контроль.
Сейчас я хотел сохранить хотя бы немного свободной воли.
Все закончилось словесным поединком с Киссшот, в котором я больше не понимал, что мне следует говорить. В конце концов, я выбежал сломя голову из руин подготовительной школы, не зная, куда податься.
И я наконец добрался до склада спортинвентаря.
До единственного темного места, хранящегося у меня в памяти.
Снаружи, наверное, уже взошло солнце. Хоть во время весенних каникул ученики, занятые в клубах, могут прийти в школу, но сегодня, к счастью, последний день каникул. Клубная деятельность в этот день запрещена.
Поэтому мне не нужно будет волноваться насчет членов спортивных клубов, которые могут открыть дверь этого хранилища.
Разумеется, чтобы быть полностью уверенным, я забаррикадировал изнутри дверь.
– Это моя вина.
Мои мысли.
Они вырвались изо рта, а я даже не заметил этого.
– Это моя вина. Люди будут погибать.
От рук того вампира, которого никто не сможет остановить.
Того Железнокровного, Теплокровного, Хладнокровного вампира.
Киссшот Ацеолаорион Хеартандерблейд!
– Это моя вина, моя вина, моя вина!
Если подумать…
Разумеется, Ошино мог предугадать такое развитие событий.
Во-первых, он сказал что-то насчет баланса, но когда он в самом начале украл сердце Киссшот, он не выполнял чей-то приказ, потому что с этими тремя он встретился гораздо позже.
Значит, это было его независимым решением.
Это было действием, не связанным с его обязанностями.
Посредничество между нами и ими.
Если подумать, то он, по крайней мере, украл сердце Киссшот, руководствуясь интересами людей.
Он не зашел настолько далеко, чтобы уничтожить ее.
Поскольку его целью является установка баланса.
Оппортунист. Если припомнить, именно так Киссшот назвала Ошино.
И баланс, который он установил, разрушил я.
Никто не ожидал, что Киссшот создаст подчиненного, никто не ожидал, что найдется человек, который спасет умирающую Киссшот.
Моя идиотская идея, мой глупый поступок…
Никто не ожидал этого.
Я разрушил все старания той троицы.
Я вернул ей даже сердце, украденное Ошино.
Из-за меня все стало только сложнее.
Все выглядело так, будто это был чей-то план.
Что за глупости я говорю? Тем, кто стоял за всем этим, был я. Все это – полностью моя вина.
Мои поспешные действия.
Расплатой за свое мягкосердечие, не позволившее мне бросить умирающего вампира, стало это.
Смерть Палача.
Он погиб и был съеден.
Его голова была изжевана, его мозг был съеден вместе с черепом, поэтому он не сможет воскреснуть. Даже если я использую свою кровь, он не воскреснет.
Он мертв.
Смерть.
Я ничего не мог сделать.
– Почему это все…
И смерть Палача была не последней, а всего лишь первой. Для вампира Киссшот Ацеолаорион Хеартандерблейд это всего лишь начальный этап.
С этого момента она будет как обычно принимать пищу.
Обыденность разрушительна.
Думаю, я слышал, что кто-то сказал такие слова.
Я больше не смогу ее остановить, ведь лидер той троицы, Палач, был съеден. Хотя даже эти трое вместе не были ей соперниками.
И Драматург.
И Эпизод.
Не важно, ради работы или ради личных убеждений, но они не будут сражаться с Киссшот сейчас, когда она на пике сил. Думая об этом, я осознал, насколько впечатляющей была сила веры Палача, который вышел против нее в одиночку.
Он никогда не был человеком, которым следовало бы восхищаться.
Но все равно это была человеческая сила.
Хоть он и проиграл, но он не был жалок.
Тем, кто оказался жалок, был я.
Ошино Меме… Ошино, который смог украсть сердце Киссшот так, что она даже не заметила этого, возможно, сможет остановить Киссшот, но он вряд ли будет это делать.
Баланс уже был установлен.
Игра закончилась.
Чаша весов уже склонилась.
Люди проиграли.
Они были побеждены Киссшот.
И кроме того – с каким лицом я должен сейчас сказать ему: «Пожалуйста, останови Киссшот Ацеролаорион Хеартандерблейд»?
Я не смогу это сказать.
Даже если мой рот раскроется, я никак не смогу это произнести.
– …Я этого больше не вынесу.
Эти весенние каникулы.
Я никогда не думал, что все произошедшее во время этих весенних каникул было неправильным. У меня было много неприятностей, но если прикинуть, я и не думал, что это были настолько плохие весенние каникулы. Они не должны были быть настолько плохими, но…
На самом деле это были наихудшие весенние каникулы.
Это был просто ад.
Это была всего лишь адская шутка.
Я был просто идиотом, который ничего не понимал.
– Ненавижу.
Кроме того.
В моей голове зародилась еще одна мысль.
Сквозь сожаление и самобичевание я раскрыл кое-как глаза и осознал ужасающую правду.
И я больше не могу закрывать на это глаза.
Это верно.
Это было слишком очевидно.
– Я ненавижу все это, но и я тоже…
Это же настолько очевидно.
– Я тоже – вампир.
Невзирая на то, как сильно я боюсь, ненавижу и питаю отвращение к вампирам, я и сам один из них.
Совершенно верно.
Я осознал истинный смысл слов Ошино.
Они легли камнем на мое сердце.
Этот вес – в моем животе.
…Ах да, верно…
…Арараги-кун, я спрошу тебя чисто ради интереса…
…Не чувствуешь ли ты голод в последнее время…
– !…
Я начинаю чувствовать голод.
Сейчас я ощущаю голод.
…Ах, ясно…
…Ну, я так и думал…
…Должно пройти некоторое время, прежде чем ты проголодаешься…
…В любом случае, прошло уже две недели…
– Черт, черт, черт, черт!…
Пока я все еще могу сопротивляться ему.
Это всего лишь небольшой голод.
Однако если тот намек Ошино подразумевал истинное положение дел, то рано или поздно я захочу выпить крови других людей.
Мое желание пить кровь будет постепенно нарастать.
И мне захочется съесть человека.
Потому что я сам монстр.
Потому что я высшее существо.
– Черт!
Первый подчиненный.
Я понятия не имею, каким человеком он был, но я думаю, что причина, по которой он совершил самоубийство всего через несколько лет, была схожа с этой. Хоть мы и отличаемся, но у нас, в конце концов, есть что-то общее. Он не смог вынести того, что он деградирует в монстра. Нет, эволюционирует в монстра. Разумеется, Киссшот не в состоянии понять подобных эмоций, но это не ее вина.
Это человеческие эмоции.
А затем, спустя 400 лет после тех событий…
Даже мне, второму подчиненному, пришлось приобрести такой же точно опыт.
– Ха-ха-ха-ха-ха-ха.
По крайней меря я могу рассмеяться.
Смех это все, что я могу.
Если поразмыслить, это весьма забавная история.
Как и все забавные истории, она была хорошо сыграна.
В конце концов, после всей этой беготни по кругу, я наконец осознал, что был совершенно неправ. Если предположить, что у этой истории есть зрители, то меня бы признали довольно талантливым шутом.
Есть предел даже моему идиотизму.
Я выглядел настолько глупо, что это было даже смешно.
– Что же мне сейчас делать? Мне не остается ничего другого, кроме как умереть.
Разумеется, была самая естественная идея.
В этом нет смысла.
Сейчас.
Сейчас я не думаю, что хочу снова стать человеком.
Я не могу быть таким эгоистичным, сначала чувствовать настолько сильную вину, а потом думать только о своем желании… НЕТ.
Это лицемерие.
Разумеется, у меня нет таких замечательных мыслей.
Я просто боюсь.
Я боюсь, что в тот момент, когда я превращусь в человека, Киссшот меня съест.
Это факт.
Я просто боюсь упасть вниз по пищевой цепи.
Однако я также не могу больше оставаться вампиром.
Я не хочу пить кровь и есть людей.
Даже мое бессмертное тело мне сейчас отвратительно.
Поэтому…
– Мне остается лишь умереть.
Но не умереть легкомысленно, а умереть должным образом.
Это причина смерти вампиров в 90% случаев.
Хотя это не совсем смерть от скуки.
Однако чувство вины может убить человека.
Подобно первому подчиненному, мне остается только выбрать смерть. Это единственный оставшийся для меня путь.
М-да, действительно… Почему же я спрятался в этом хранилище спортинвентаря? Почему я пытаюсь переждать здесь светлое время суток?
Например, если я сейчас разберу баррикаду, открою железную дверь и выскочу на спортплощадку, то смогу умереть.
Желание смерти. Кажется, она сказала именно так.
Разумеется, с учетом способности к регенерации подчиненного Киссшот Ацеолаорион Хеартандерблейд, если я выйду на солнце, то не умру так легко. Будет долгий цикл испарения и регенерации, но все-таки я смогу умереть до заката.
Если я разденусь догола и погреюсь на солнышке, то это, вероятно, будет первым и последним стрикингом в моей жизни.
Не король Кайи, а голый король.
Думаю, это несмешная шутка.
Потому что я, по сути, обычный человек.
– Э-э-эх…
Ну и неудачник.
Действительно, что за неудачник.
Я думал, все будет гораздо лучше, я думал, все будет в порядке.
Но все обернулось именно так.
Проклятье.
Мне остается лишь умереть.
– Да, верно.
Я только что принял такое решение.
Словно избавившись от злого духа, я смог успокоиться.
Думаю, мне следует позвонить домой.
Это совершенно выскочило у меня из головы, но я же сказал им, что отправился в путешествие на поиски себя. Хотя на самом деле ничего подобного не произошло, а я наоборот всего лишь потерял себя.
С другой стороны, может лучше ничего им не говорить?
Как же мне рассказать им, что я вскоре умру, ведь я совсем не смогу объяснить, почему. В этом случае, думаю, лучше оставить все как есть – старший брат пропал без вести, отправившись в путешествие на поиски себя.
Я не знаю, как они это воспримут, но если не учитывать моих родителей, для моих сестер это будет словно шутка – сбежавший парень.
Не маленький побег, а настоящий побег.
Ну, думаю, так тоже сойдет.
– Но я хотел поговорить с Ханекавой.
Я должен рассказать ей кое-что.
Ханекава уже увязла в этом по уши, поэтому я не могу не рассказать ее обо всем. К сожалению, пока светит солнце, я не в состоянии связаться с ней из этого хранилища, в которое забрался, убежав от Киссшот.
К тому же я сам стер ее номер телефона и электронный адрес.
У нее на глазах.
Я стер их для того, чтобы сделать ей больно.
С тех пор, даже когда мы виделись, я не спросил ее номер, потому что мне было стыдно. К тому же, эту неловкость, видимо, чувствовал лишь я, поэтому сейчас я сожалею еще и об этом.
Какой же я трусливый цыпленок.
То, что я хорошо знаю математику, не означает, что у меня хорошая память на числа. Я даже не запомнил ряд из 11 цифр, так что нет необходимости говорить, что у меня не было ни малейшего шанса запомнить буквенный электронный адрес. Если бы я звонил ей хотя бы раз, ее номер сохранился бы в истории, но ни я не звонил ей, ни она не звонила мне. Если подумать, это означает, что у меня не было возможности передать ей свой номер.
Она до сих пор не знает моих контактов.
Если бы я только сказал ей в тот раз.
Если бы только я сказал ей, то что?
То Ханекава бы позвонила мне прямо сейчас?
Как глупо.
Ведь не только у нее отсутствуют такие экстрасенсорные способности, таких способностей вообще не существует.
Если бы Бог был таким удобным, мне бы не пришлось проходить через все это. Мне бы не пришлось чувствовать такую вину за свои ошибки.
Думая о бесполезности моих усилий, я достал телефон, чтобы посмотреть на время.
Сейчас 17-00.
Похоже, я уже сижу тут больше 12 часов, но я совершенно не ощущаю, что прошло столько времени. Тем не менее, даже если это неуместное время попадет в мое поле зрения, даже если оно затронет мои мысли, на этом все закончится.
Ну ладно, совершая бесполезную попытку, я открыл список контактов. Однако она оказалась не бесполезной, ибо то, что я увидел, огрело меня обухом по голове.
Там…
Было записано имя Ханекавы Цубасы.
– То есть… – пробормотал я.
Независимо от того, была ли виной этому моя неопытность или же обстоятельства, в которых я находился, но я был сильно впечатлен. Я никогда не думал, что буду так волноваться, глядя в холодный экран телефона.
Хотя я думал, что мне нечему было радоваться.
Хотя я думал, что это были просто ужасные весенние каникулы.
– Не трогай чужие телефоны без разрешения!…
Она могла это сделать в любой момент.
Это могло произойти во время моего поединка с Эпизодом, когда она принесла мне телефон на спортплощадку, да это могло случиться в любое время. Я обычно легкомысленно отношусь к своему телефону, и даже не установил пароль.
Все потому что я никогда не заносил в него никакой личной информации, но…
В списке контактов, который ранее был пуст…
Снова находилась одна запись, под названием Ханекава Цубаса.
Ее телефонный номер и адрес электронной почты.
– …
Думаю, меня это устраивает.
Думаю, мне хотелось поговорить с Ханекавой, ведь я должен рассказать ей кое-что, однако часть меня считала, что даже если я не поговорю с ней, все будет в порядке.
Несмотря на то, что я не мог себе позволить оставить ее в неведении, я думал, что не хочу ничего ей рассказывать.
Следовательно, исходя из личной выгоды, для меня молчание было бы удобнее всего.
Но это невозможно.
Раз уж все так обернулось, я должен кое-что сделать.
Тем более я сам так решил.
Я отправил Ханекаве письмо.
Потому что я бы мог расплакаться, если бы позвонил.
Чем же занята Ханекава в последний день весенних каникул, учится в библиотеке? Я не знаю, где она находится, но в таком случае существует вероятность того, что она выключила свой телефон.
Ну да ладно.
«Давай терпеливо подождем ответа», – подумал я так, но она ответила немедленно.
Я проверил телефон, но время отправления сообщения и время его получения были идентичны. Не было даже минуты разницы.
Невероятно…
Ее ответ последовал менее чем за 60 секунд.
Я решил, что это будет очень краткий ответ, но, открыв сообщение, я увидел, что это было полноценное письмо, начинавшееся со слова «Дорогой», и заканчивающееся словами «Искренне Ваша».
Изумительно.
Девушки, конечно, умеют быстро набирать сообщения, но…
Если подумать, в тот день церемонии закрытия, когда она впервые записала в мой телефон свою контактную информацию, Ханекава нажимала на клавиши довольно быстро. А сейчас это только что повторилось, удивительно.
Вообще-то я не знаю, потому что я в основном отправлял сообщения только своей семье, но разве письма должны быть написаны таким уважительным тоном?… Честно говоря, я думал, они лишь удобное средство связи.
В любом случае, если вкратце пересказать письмо, полученное от Ханекавы, то оно гласило: «Я скоро приду, поэтому жди меня». В конце концов, я так и не смог хорошо выразить свои мысли, а потому отправил ей только краткое описание. Как и ожидалось от Ханекавы, она догадалась обо всем.
Действительно.
Пожалуй, было бы лучше, если бы Ханекава, а не я, встретила Киссшот. Помяни черта, он и появится, верно? Хотя мы с Ханекавой вместе говорили о вампирах, и тем, кого встретила Ханекава, оказался я, а тем, кого встретил я, была Киссшот.
Внезапно меня посетила мысль.
Слухи насчет Киссшот начали распространяться между девушками. А это значит, что должна была быть еще хотя бы одна девушка, кроме Ханекавы, может даже из другой школы, которая повстречалась с Киссшот?
И если это действительно произошло, что же случилось с ней потом?
Она просто повстречалась с ней?
Или ее кровь была выпита, а она сама была съедена?
Думаю, если бы что-либо подобное произошло, это стало бы серьезным происшествием. Но с другой стороны, если все тело было съедено целиком, без остатка, то вряд ли бы информация об ее исчезновении покинула пределы ее семьи или ее класса.
Поиски себя или небольшой побег…
Все подумают, что произошло нечто вроде этого.
Хотя если бы пропало большое количество людей, то этим бы дело не ограничилось. Это обернулось бы проблемой для вампира, но Киссшот, похоже, не нуждается в таком большом количестве «пищи», хотя это всего лишь предположение.
«Две недели», – сказал Ошино. Поэтому Киссшот вряд ли хватит одного человека на месяц. Значит, считая Палача, жертв должно было быть двое или трое?…
Хотя точное их количество сейчас не имеет значения.
В таком случае на нее не обратят внимания.
– В чем дело? Я как будто до сих пор чего-то не замечаю…
Не обращаю внимания.
Или оставляю незаконченным.
Сейчас, после того, как я связался с Ханекавой, не должно было остаться незаконченных дел, подумал я, и…
В этот момент пришла Ханекава.
Раздался стук в железную дверь склада спортинвентаря.
Тук-тук.
– Служба доставки. Девушку заказывали?
– …
Нет, я не могу сейчас смеяться.
Это не лучший способ показывать беспокойство.
В любом случае, я разобрал баррикаду. Используя свою силу вампира, мне было легко как построить, так и разобрать ее. После этого я сказал Ханекаве протиснуться сюда боком, а сам придерживал дверь закрытой настолько, насколько это было возможно, прижимаясь к стене, чтобы не попасть под солнечные лучи, проникшие сюда вместе с ней. Скоро закат, но вечернее солнце все еще светит в небе.
Позднее я собираюсь выбежать на солнце.
Позднее я собираюсь принять солнечную ванну всем телом.
Однако это произойдет только после того, как я поговорю с Ханекавой.
Ханекава даже сегодня одета в школьную форму.
Эта девушка, кажется, не хочет показывать мне свою обычную одежду. Или, может быть, она не хочет, чтобы я увидел ее обычную одежду. Хотя ладно, у меня нет навязчивой идеи по этому поводу.
Ханекава бодро улыбалась.
Это была ее обычная улыбка.
Полагаю, это тоже проблема.
– В чем дело?
Пока я снова баррикадировал эту железную дверь, она произнесла эти слова у меня за спиной крайне веселым голосом.
– Похоже, меня умело заперли в этом хранилище спортинвентаря. Что же мне делать, если Арараги-кун сыграл со мной непристойную шутку?
– Шутку, говоришь…
Эта девушка…
Неужели она думает, что я могу быть таким распутным? Ну, я определенно мог показать себя с такой стороны, но я, несомненно, не являюсь человеком, который любит такие пошлые разговоры.
Я больше похож на джентльмена.
– Да будет свет.
Она включила фонарик и положила его на гимнастического коня. Поскольку у этого фонарика квадратная форма, он никуда не покатился. После этого, Ханекава села на мат. Я сел перед ней.
– Ах. Ты сидишь передо мной, значит, ты пытаешься посмотреть на мои трусики.
– Ты меня совсем не понимаешь, – сказал я Ханекаве, прижимающей снизу подол юбки. Я не мог больше сдерживаться. – Например, если бы передо мной сидела обнаженная девушка, которая попросила бы не смотреть на нее, то я бы не смог отвести от нее взгляд!
– Это было бы в порядке вещей.
– Ух!…
Неужели?!
Давно ли здравый смысл этого мира изменился?
– Эм, Ханекава, ты просто не знаешь, какой я джентльмены.
– Джентльмены – это множественное число , – сказала Ханекава. – Хотя, если это правда, то я жду с нетерпением.
– Чего ты ждешь?
– Когда начнется новый семестр, я смогу увидеть нежную сторону Арараги-куна и смотреть на нее так часто, как захочу, верно?
– …
Ну и ну.
Твоя интуиция слишком хороша.
Несмотря на то, что я в своем письме ничего не упоминал о своем решении, и, кроме того, я намеревался скрывать это от нее до самого конца.
Потому что Ханекава остановила бы меня любой ценой.
– Поэтому ты не должен умирать.
– Ханекава…
– Ты не должен умирать, – сказала она.
Хотя вокруг было темно, она смотрела прямо на меня.
– Твои мысли об этом доказывают, что ты убегаешь от самого себя.
– Ты изумительна… – ответил я Ханекаве, а после этого рассказал ей все, о чем думал.
– Ты изумительна. Когда я вижу тебя перед собой, то чувствую себя невероятно ничтожным. Скорее всего, если бы я не встретил тебя, то был бы уже давно мертв. Было достаточно моментов, когда это могло произойти
– Вот поэтому я и говорю тебе, что ты не должен умирать. Слушай, что я говорю.
– Это все моя вина, – сказал я.
Эти слова выглядели, словно исповедь.
– Мои необдуманные поступки привели к такому результату. В тот раз, когда я дал Киссшот свою кровь, я словно не задумывался, что произойдет потом. А ведь это очень легко понять, стоит только чуть-чуть подумать. Пожертвовать кровь вампиру, ну что за идиотизм, но я…
Что она питается людьми.
Что будут еще жертвы.
В конце концов, я и не думал об этом, а когда я все понял, то сбежал. Даже потом, когда я стал вампиром, и у меня было полно проблем, у меня было достаточно времени поразмыслить над этим.
Нет.
Во-первых, я сказал это в самом начале.
Ханекаве в тот день, после церемонии закрытия.
Именно я сказал эти слова.
Если твою кровь выпьют, ты умрешь.
Именно так.
Кровь Палача была выпита.
Он был убит.
Он умер.
Я не понял то, что должен был понять.
– Из-за меня погиб человек.
– Это не твоя вина. Кроме того, для вампира, для Хеартандерблейд-сан это все должно быть очень естественно. Это тоже самое, что для нас питаться коровами и свиньями.
– …
Если я не буду есть, я умру.
Вот что она сказала.
– Но она полагает, что ты являешься моей мобильной едой. Она не считает тебя членом нашей группы.
– Но твой случай был исключением.
Спаситель.
Мы обоюдно спасли друг друга.
Я спас Киссшот.
Она спасла меня.
В таком случае, между нами могли возникнуть взаимоотношения взаимного доверия.
Однако это…
– Это что-то вроде любви к выдающейся корове. Точно, даже если не иметь в виду коров, они часто встречаются: гениальные собаки или гениальные обезьяны.
– Ты говоришь о домашних животных? – перебила меня Ханекава.
Совершенно верно.
Кажется, даже Ошино говорил нечто подобное.
Привязанность к любимцу.
– Но для нее это естественно, в том числе ее отношение ко мне.
– Угу. Поэтому Киссшот не является злом. Зло – это только я. И никто, кроме меня.
– Вообще-то, я так не думаю. Потому что добро и зло зависят от точки зрения.
– Ты права.
Ошино говорил даже это.
«У каждого человека свой взгляд на правосудие», – сказал он.
Поэтому Ошино упорно выбирает нейтральную точку зрения.
– Я никогда не смотрел на это с такой точки зрения. Драматург, Эпизод, Палач. Эти трое были людским правосудием.
– Но ты-то вампир, так что с этим ничего не поделаешь. Еще раз повторяю, не надо так преувеличивать.
– Довольно тяжело для меня не преувеличивать. В конце концов, я стал врагом человечества.
– Значит, ты больше не хочешь снова стать человеком? – спросила Ханекава.
Ее голос не обвинял меня, но, учитывая мое текущее состояние, это был жесткий вопрос.
– Ты уже потерял свою человечность? Разве не ты говорил, что хочешь снова стать человеком? Ты хотел вернуться к реальности, не правда ли?
– Была уже одна жертва. Сейчас будет слишком эгоистично, если исполнится только мое желание.
– Раз уж ты упомянул об эгоизме, то разве сейчас ты не эгоистичен?
– Э?
– Потому что…
Поправив свои очки и вздохнув, Ханекава продолжила:
– Ты пытаешься сбежать от всей этой каши, которую заварил.
– Нет…
Это неправда, хотел я сказать, но слова застряли у меня в горле.
Ханекава добавила:
– И сердце, и тело, оба убегают.
– …
– После этого ты попытаешься убежать. Из-за твоих ошибок ты попытаешься все сбросить. Но поскольку в реальном мире нет кнопки «сброс», ты попытаешься выдернуть вилку из розетки. Разве я не права?
– Ты ошибаешься…
Ты ошибаешься.
Я так думал.
– Не то чтобы я хотел убежать, я просто хочу принять ответственность за это. По крайней мере, я могу положить конец своей бессмертной жизни в качестве расплаты.
– Ты только добавишь к списку своих грехов еще один, – сказала Ханекава. – Суицид – это грех.
– Что, что? Ханекава, ты противник самоубийства.
– Я не имела в виду, что моя точка зрения именно такова, но я считаю, что в данном отношении ты такой же, как я.
– Такой же?
– Тебе плохо, когда люди умирают.
Объясняя смысл, Ханекава продолжила:
– Хотя ты не против умереть сам, но тебе плохо, когда умирают другие люди.
– …
– Это говорит о том, что ты хороший человек.
– Ты говоришь про Палача?
Я вспомнил его.
Хотя я контактировал с ним всего несколько раз.
– На свете есть люди, которые должны умереть, но нет таких людей, чья смерть не имеет значения. Вот как я считаю. Это моя точка зрения. Поэтому, исходя из этих понятий, я являюсь человеком, который должен умереть.
– Вообще-то, ты сейчас не человек.
– Это всего лишь буквоедство.
– Если это ради друзей, то я буду есть буквы.
– Ханекава, – сказал я.
Было и так ясно, что если я озвучу Ханекаве эту причину, то получу в ответ ряд возражений и, пожалуй, проиграю спор…
Но я все-таки произнес эти слова.
– Сейчас я не человек. Я – вампир. Поэтому я, подобно Киссшот, начну питаться людьми.
– …
– Я пытался себе это представить, но даже от мыслей об этом мне становится нехорошо. Я не хочу жить, если мне придется поедать людей.
Поэтому, у меня нет другого выбора, кроме как умереть, сказал я.
Если я не смогу снова стать человеком, то мне останется только умереть.
– Я слабак, в отличие от тебя, поэтому если я не умру сейчас, то потом мне не хватит на это смелости. А затем, рано или поздно, я не смогу сдерживать свой голод.
Мобильная еда.
Это слова Киссшот.
– Ханекава, рано или поздно я начну видеть в тебе только еду.
Это меня пугает.
Хотя труп Палача тоже был страшным, но когда Киссшот назвала Ханекаву этими словами, было гораздо страшнее.
Это знание.
Ее здравый смысл рано или поздно станет моим здравым смыслом.
Если мой человеческий здравый смысл исчезнет, то я приобрету здравый смысл вампира.
Несомненно, Ханекава станет для меня только едой.
Я захочу съесть ее.
– В таком случае, не ешь других людей.
Ханекава.
Однако вместо возражений, которых я ожидал, не пытаясь меня переспорить, она произнесла эти слова спокойным голосом.
– Арараги-кун, ты можешь съесть меня.
Я на самом деле не сразу понял.
То, что она произнесла, ее чувства.
– Если я не смогу умереть ради другого человека, то меня нельзя считать его другом.
– Э-э-э…
Как и следовало ожидать, ее стремление было слишком безрассудным.
Да и кто вообще в состоянии придерживаться такой цели?
– Именно так. Разве я не говорила тебе? Если ты узнаешь настоящую меня, то будешь разочарован, – улыбаясь, произнесла Ханекава.
– Да что ты вообще за человек?…
– Хм? Я твой друг. По крайней мере, я так считаю.
– Да как же далеко ты можешь зайти? Как ты можешь делать так много для такого, как я. Неужели ты реинкарнация кошки, которую я спас, когда учился в начальной школе, а может, переехавшая подруга детства или собрат по оружию из прошлой жизни, что-то вроде этого?
– Ничуть.
– Надеюсь.
В любом случае, я никогда не спасал кошку.
У меня не было подруги детства, которая переехала.
И я ничего не знаю про свои прошлые жизни.
– Я раньше не говорил тебе этого, но почему ты так много делаешь для меня, ведь мы же познакомились совсем недавно? Если бы ты делала нечто подобное для каждого, тебе бы жизни на это не хватило.
– Вообще-то, я не помогаю каждому, – сказала Ханекава. – Я делаю это именно ради тебя, ясно?
– Хоть ты и сделала так много для меня, но я – несовершеннолетний, поэтому я не смогу стать твоим партнером, понимаешь?
– Вообще-то, я этого не планировала.
– Даже если бы я был взрослым, я в любом случае неработающий, так что я все равно не смогу стать твоим партнером.
– Это другой вопрос, но я надеюсь, ты найдешь работу.
– Такими словами делу не помочь!
– Ну да, разумеется, это нелегко, но…
Продолжая основную тему, Ханекава произнесла:
– Если все это ради твоего спасения, то одной жизни мне вполне хватит.
– Ты хочешь сказать, что не против умереть?…
– Я не хочу умирать, но ты дважды спас меня, поэтому, даже если ты съешь меня, я не буду жаловаться.
Хотя я, пожалуй, скажу, что мне больно.
Ханекава произнесла такие беззаботные слова.
Хоть они и не застали меня врасплох.
Я потерял дар речи.
Она действительно невероятна.
Если честно, мне не хватает слов, чтобы описать ее.
– Поэтому ты не должен умирать.
Ханекава повторила еще раз.
– Не умирай.
– А как насчет ответственности? – неумышленно спросил я. – Я был тем, кто вернул к жизни умирающую Киссшот, я старательно собрал ее конечности, я даже вернул ей сердце, которое она не просила. Как насчет ответственности за это? Если считать, что смерть это побег, то смогу ли я расплатиться за это, если не умру?
– Тогда как же ты сможешь расплатиться, если умрешь?
– Я не знаю.
Все уже закончилось.
Сейчас я уже ничего не могу сделать, я не смогу уравнять весы.
Нет никого, кто был бы сейчас в состоянии остановить полностью восстановившуюся Киссшот Ацеролаорион Хеартандерблейд. Я виноват в том, что она возродилась, а она будет продолжать беззастенчиво поедать людей.
Так же, как до этих событий.
С этого момента это будет на моей совести.
– У Палача не было никаких шансов. Пока я ходил за покупками в круглосуточный магазин, он был разорван на куски и съеден в качестве закуски перед едой. А Драматург и Эпизод, вернувшиеся домой, никогда не сравнятся с ней. Ошино смог бы победить ее, но он не будет абсолютно ничего для меня делать, так как баланс уже был установлен. Он прочертил сплошную линию, для него история с Киссшот уже завершена. Более того, Киссшот больше никому не даст с легкостью украсть ее сердце. Больше никто не в состоянии остановить этого вампира.
– Ну а ты? – сказала Ханекава, прервав меня. – Ты сможешь остановить ее? Хотя лучше так выразиться: разве ты не единственный, кто в состоянии остановить ее?
Это…
Были неожиданные слова.
И они указывали на то, что я не смог заметить.
– Киссшот Ацеролаорион Хеартандерблейд, железнокровный, теплокровный, хладнокровный вампир, не так ли? А ты ее единственный подчиненный. Следовательно, ты единственный, кто может остановить ее?
– Ах…
Тем, что я не смог заметить…
И что оставил незавершенным…
Было это.
Почему же я не обратил внимание на такую простую вещь: ни Драматург, ни Эпизод, ни Палач, ни даже Ошино не смогут это сделать.
Значит, именно мне, Арараги Коеми, собравшему от этих четверых правую ногу, левую ногу, обе руки и сердце, придется остановить ее.
Я должен это сделать.
Это и будет моей расплатой.
Не обращая внимания на то, что я могу или не могу сделать.
Действительно, я создал такой бардак.
И до сих пор ничего не предпринял.
Я избавлюсь от Киссшот.
Я произнес эти слова вслух.
Они полностью соответствовали моим чувствам.
Совершенно верно.
Это то, что могу сделать только я.
Я остановлю эту Убийцу Кайи!
Я должен это сделать, у меня нет другого выхода!
Как будто что-то щелкнуло у меня в голове, я почувствовал, как там словно заработали шестеренки.
– Твое выражение лица изменилось.
И.
– А сейчас, позволь сказать тебе кое-что хорошее, Арараги-кун, – произнесла Ханекава Цубаса, словно еще сильнее нажимая на меня. – Хотя это может быть и плохой новостью.
– Хм? Так хорошая она или плохая? Не говори загадками.
– Для нынешнего тебя она может быть неприятной, но тебя, каким ты был некоторое время назад, она бы порадовала.
– Стало еще более неясно, но…
– Вчера я ходила в библиотеку и провела там ряд исследований. В позапрошлую ночь, когда ты победил Палача-сан и собрал все части тела… Ну, вообще-то сердце ты не собирал, но после этого ты бы уже смог вновь стань человеком. Однако я немного занервничала.
– Занервничала, говоришь,
– Я забеспокоилась, превратит ли тебя Хеартандерблейд-сан обратно в человека на самом деле, и решила расследовать, можно ли тебе вновь стать человеком другим путем.
Другими словами, она искала способ, которым можно будет обратить вампира, бывшего человеком, который был укушен вампиром и превращен в подчиненного, обратно в человека, м-да.
– И что-то такое существует?
– Существует. Лишь одно средство, – кивнула Ханекава. – Когда слуга, который обычно должен подчиняться своему хозяину, ранит его, их взаимоотношения будут разрушены, а обстоятельствам подчинения придет конец.
– Хм? Я не совсем понял, о чем идет речь, но…
– Другими словами, если ты побьешь Хеартандерблейд-сан, то снова станешь человеком, независимо от ее желаний.
– Это…
Я…
Сперва я просто удивился такому простому правилу.
– Серьезно?
Разрушение взаимоотношений хозяин-слуга.
Можно сказать уже сейчас, что они практически развалились после финального усилия Ханекавы.
Я смогу снова стать человеком.
Вот как обстоят дела.
– Я нашла схожие описания в разных книгах, поэтому мне кажется, что этой информации стоит доверять. Но для такого, как ты, который не хочет становиться человеком, а хочет умереть, это может быть неприятно, но этого не избежать. Потому что ты единственный в состоянии победить Хеартандерблейд-сан.
– Это нечестно.
Угу.
В конце концов, если ты хорошо подготовишься, тебе не придется волноваться, ха.
Я не решился высказать эти слова, ибо они были так же банальны, как убийство двух зайцев одним выстрелом. Это действительно…
– Это на самом деле неприятно. Все происходит так, как ты задумала.
– Я называю это планированием. Но если говорить начистоту, мне кажется, это грязная игра.
– Ты знаешь обо всем.
– Я не знаю всего. Только то, что знаю. Сейчас у тебя не осталось иного выхода, кроме как снова стать человеком. Потому что сейчас ты совершенно не можешь оставить в покое Хеартандерблейд-сан.
– Я совершенно не могу…
– Или ты сбежишь?
Ханекава произнесла эти слова в качестве решающего довода.
– Если ты все еще будешь говорить, что сбежишь, я остановлю тебя любой ценой.
Дай мне немного передохнуть.
Разумеется, чувство ответственности никуда не делось. Моя ответственность за произошедшие события вряд ли вообще когда-нибудь исчезнет.
Но.
Можно прибрать этот беспорядок.
Я могу все исправить.
Если я в состоянии с этим справиться, то у меня нет другого выхода, кроме как сделать это.
Гораздо лучше, нежели просто умереть.
Лучше, чем легкая смерть, это действительно будет расплатой.
Я еще раз взглянул на Ханекаву.
И я снова подумал, что она невероятна.
Всего несколько минут назад я думал только о смерти. Что бы я ни говорил, я думал только о своем наказании. Но стоило лишь немного поговорить с Ханекавой, то прежде чем я обратил на это внимание, я уже отложил в сторону этот вопрос.
Я думал, что не могу умереть, пока не поговорю с Ханекавой. Однако все вышло так, что благодаря моему с ней разговору я больше не могу умереть.
Ханекава определенно не даст мне умереть, даже если я уничтожу Киссшот и снова стану человеком. Думаю, она использует все, на что способна, и не позволит мне так поступить.
Я завел себе проблемного друга.
И в то же время я завел себе отличного друга.
– В таком случае, вопрос состоит в том, смогу ли я победить Киссшот.
Ближайший к ней вампир.
Это я, но все равно различие в наших позициях хозяина и слуги может быть фатальным.
В конце концов, успешное проведение революции никогда не было простым трюком.
– Согласна. Хоть я сама и разработала план действий, но это не означает, что в нем нет дыр. Если ты проиграешь, то это будет наихудшим исходом, по крайней мере, для меня. Ты умрешь, как и хотел, а Кайи Хеартандерблейд-сан останется в живых. А она, скорее всего, съест меня. Она считала меня мобильной едой, поэтому должна была запомнить мое лицо.
– Ты уже обдумывала контрмеры на такой случай?
– Хм? Нет, так далеко я не загадывала.
Ханекава покачала своей головой с выражением беспокойства на лице.
– У нее превосходная родословная, не так ли? Так или иначе, Хеартандерблейд-сан не соответствует образу существующих вампиров. Все так, как вы с Ошино сказали, ее бессмертие настолько велико, что даже ее слабые места уже не похожи на слабые места.
– Если предположить, что физиологически я не отличаюсь от нее, то трудность состоит в разнице опыта…
– Есть еще психологическая проблема.
– Психологическая?
– Сможешь ли ты одолеть Хеартандерблейд-сан, с которой ты прожил под одной крышей все весенние каникулы.
– …
Она заботилась обо мне.
Она постоянно приглядывала за мной.
Чтобы спасти меня от смерти, она выскочила на солнечный свет.
И она была моим спасителем.
Жизнь, которую я попытался выбросить…
Она не зашла настолько далеко, чтобы просто забрать ее.
Возможно, это похоже на любовь людей по отношению к домашним животным…
Но тем не менее.
Например, в тот раз, когда мы разговаривали на крыше…
Мы тогда смеялись.
– Я смогу справиться с этим, – собравшись с духом, произнес я. – Я обязательно уничтожу ее.
– Да, – кивнула Ханекава.
Кажется, она хотела еще что-то сказать, но все-таки решила промолчать.
Вместо этого она произнесла: «Ну, ладно».
– Разумеется, я помогу тебе. Я, как разработчик этой стратегии, тоже несу ответственность. Если я могу чем-нибудь помочь, не молчи и скажи, чем именно.
– Не молчи, ха.
– Ха-ха-ха, ну, хоть я так и сказала, но я, тем не менее, не имела в виду еще больше фансервиса.
Хоть она и произнесла такую оговорку, но неужели Ханекава действительно пыталась сменить атмосферу, и при этом бодро смеясь? Не может быть.
Следовательно, это должно быть недопонимание… Какая жалость, разве такая манера речи не является вступлением к предмету разговора?
Почему она пытается помочь мне с этим?
Помоги мне с чем-нибудь вроде боевой стратегии!
Ну и ну, что за глупости ты говоришь такому воспитанному Арараги Коеми…
– Ханекава.
– Что?
Наклонив голову подобно Ханекаве, я сказал самым вежливым тоном: «Могу ли я потрогать твою грудь?»
– …
Лицо Ханекавы окаменело, а ее голова так и замерла в наклонном положении.
Тем не менее, она продолжала улыбаться.
Внутри хранилища сгустились тучи.
Что же мне делать среди этой тяжелой атмосферы…
– Твою грудь.
– Я тебя поняла.
Ханекава посмотрела сначала вверх, а потом вниз.
После этого она снова уставилась на меня.
– Зачем тебе это?
– Я нуждаюсь в этом. Очень нужно, – сказал я.
Мое лицо приняло самое серьезное выражение.
– Ты не видела, как выглядит Киссшот Ацероларион Хеартандерблейд в своем истинном облике.
– Хм? Ну, я видела ее в 12-летнем и 17-летнем возрасте, поэтому не то чтобы я не могла представить, как она выглядит в 27 лет.
– Это за гранью твоего воображения, – сказал я, подняв указательный палец. – Ее грудь превосходит твое воображение.
– Грудь…
– Я боюсь проиграть, поскольку меня привлекает ее грудь. А она, скорее всего, будет подпрыгивать во время боя. Вот почему в качестве ответной меры я бы хотел получить немного опыта насчет женской груди.
– Ох-хо-хо, – заохала Ханекава. – Это невероятно глупая причина…
– Она не имеет для тебя смысла?
– Хм.
Ханекава медленно закрыла глаза и наморщила брови, словно от головной боли.
– Хорошо.
– Э?! Серьезно?!
Почему?
Почему она подумала, что тут есть смысл?!
– Подожди немного, – сказала она.
Сначала Ханекава ослабила галстук и сняла школьный свитер. Затем она вытащила края блузки, заправленные в юбку. Пока я наблюдал за ее действиями, она завела обе руки за спину и засунула их себе под блузку.
Прошло несколько секунд.
Ханекава вытащила из-под блузки расстегнутый лифчик. Она быстро сложила его привычными движениями и спрятала под мат, на котором сидела.
После этого она посмотрела на меня.
– Ну, а теперь дотронься до нее, – сказала она.
– !…
Я не хотел, чтобы все зашло так далеко!
Что происходит?!
Я не могу унять свое сердцебиение.
Ей совсем не нужно было его снимать!
Ей вообще ничего не нужно было снимать!
– Э-э-э?
В чем дело?
Так или иначе, как только она сняла свой свитер и расстегнула бюстгальтер, мне показалось, что ее грудь увеличилась… Это иллюзия?
Нет, глаза вампира невосприимчивы к иллюзиям.
Сейчас Ханекава, по крайней мере, с учетом того, что я могу разглядеть сквозь блузку, не проиграет Киссшот. Нет, похоже, она обладает бюстом, с которым ничто не сравниться.
Более того, его форма превосходна.
Несмотря на то, что она сняла лифчик, и ее грудь потеряла свою поддержку, все выглядело так, словно она игнорировала законы физики. Как будто Ханекава способна управлять гравитацией, являясь при этом человеком.
Это за гранью воображения.
Разумеется, я попросил ее, полагая, что Ханекава откажет мне, но даже если и так, было бы очень грубо говорить, что это всего лишь шутка.
Ханекава Цубаса.
Она способна состязаться даже с Киссшот.
Я и не думал, что у Ханекавы такая грудь!
Н-но…
Встав на ноги, Ханекава направилась ко мне. При каждом шаге ее грудь двигалась,
поэтому я закрыл глаза и замер, словно меня парализовало. После этого она села прямо передо мной, опустила руки по бокам и, напрягая спинные мышцы, она выпятила свою грудь.
В такой позе она выглядит еще больше.
Несомненно, можно так выразиться, описывая эту грудь.
Более того, поскольку на ней была весьма тонкая блузка, можно сказать, что грудь Ханекавы была целиком и полностью выставлена на обозрение.
– Арараги-кун.
– Э? Ах да, в чем дело?
– Если ты собираешься массировать ее, то сделай это правильно.
– П-правильно?
– Думаю, тебе нужно массировать ее не меньше, чем 60 секунд.
– Ше-шестьдесят секунд…
Это невозможно.
Планка слишком высока.
Массировать ее правильно, что она имела в виду?
Прежде чем я заметил, касание превратилось массажом.
Черт, сейчас я уже не могу ответить, что просто пошутил…
Что же я делаю со своим драгоценным другом?
– Не стоит легко ко мне относиться!
– Да, сэр!
Как мне и было сказано, я неосознанно приготовил свои руки.
Но их только приготовил, а сам я остался неподвижен.
В любом случае, благодаря вампирским рефлексам, я абсолютно не могу обращаться с ней полегче, но я не знаю, какое усилие нужно применять. Во-первых, должен ли я прикасаться к ней сверху или снизу, и у меня нет ни малейшего понятия, что же делать после этого.
Она определенно не уместится в моих руках.
Поэтому мне не хочется приближаться спереди.
Может быть, сбоку, нет, нет.
Так будет еще труднее.
– Эй, Ханекава.
– Хм? В чем дело?
– Не могла бы ты повернуться спиной? – тихим голосом произнес я. – Мне трудно сделать это, глядя на твое лицо.
Возможно, Ханекава не может хорошо разглядеть меня при свете фонарика, но поскольку я вампир, то прекрасно вижу выражение ее лица.
Ее лицо уже покраснело.
Она кусала свои губы.
Это тяжело.
– …
Промолчав, Ханекава слабо кивнула и отвернулась.
Я увидел начало ее косичек.
Я никогда не обращал на них внимания, но до чего же прекрасные волосы, совершенно не имеющие повреждений. Видимо, они получают соответствующий уход.
– Ух…
Ах, даже в такой позиции это все еще трудно.
Поскольку Ханекава повернулась спиной, мне придется обхватить ее тело, но в этом случае мне сильно мешают ее руки…
– П-положи руки за голову.
– Это что, радио-гимнастика?
Но, несмотря на эти слова, Ханекава подняла руки.
Теперь путь был чист.
А затем я просунул руки под ее подмышками. Естественно, в результате моих действий наши тела соприкоснулись. Ханекава повернулась ко мне спиной, и если я попытаюсь прикоснуться к ее груди, это, пожалуй, будет выглядеть так, словно я обнимаю ее сзади…
Тяжело даже ощущать дистанцию между нами. Должен ли я скрестить руки? Или нет, будет легче ухватиться, если я буду держать руки так, как есть?
Я раскрыл пальцы.
Ханекава оставалась неподвижной с самого начала, но, даже глядя ей в спину, я понимаю, как она нервничает. Я тоже нервничал.
Мое сердце стучало все быстрее.
– Ты не будешь потом злиться на меня?
– Не беспокойся, не буду.
– Правда?
– Правда.
– Хорошо, ну тогда будь добра, скажи: «Арараги-кун, пожалуйста, поласкай мои сиськи»…
Шлеп!
Кажется, я услышал такой звук.
Должно быть, этот звук издали набухшие вены Ханекавы. Или может, это напряглись ее лицевые мышцы.
– А-А-Арараги-кун, п-пожалуйста, п-поласкай м-мои сиськи.
– Нет, не надо говорить таким тихим голосом. Создается впечатление, что тебе это не нравиться, и я заставляю тебя произносить эти слова против твоей воли. Ты должна сказать гораздо громче, что ты сама хочешь, чтобы я это сделал.
– Арараги-кун! Пожалуйста, поласкай мои сиськи!
– …
– Это честь для меня, что мои сиськи массирует Арараги-кун…
– Это честь д-для меня,… что мои сиськи массирует Арараги-кун…
– Р-р-р…
– Я вырастила эти развратные сиськи исключительно ради того, чтобы Арараги-кун помассировал их… Я в-вырастила эти развратные сиськи исключительно ради т-того, чтобы Арараги-кун п-помассировал их…
– Ну и ну, я и не думал, что ты такая извращенка, Ханекава.
– Да, я ужасно извращенная, мне так жаль.
– Не извиняйся. Не важно, как сильно ты испорчена, вряд ли это будет кого-либо беспокоить.
– Совершенно верно, хе-хе-хе.
– Ну, а в чем именно заключается развратность сисек извращенной и серьезной старосты?
– Я могу гордиться их размером и их мягкостью… Они бесподобны в своей похотливости!
Ах.
Ясно, теперь я понял.
За время пубертатного периода даже я часто задавал себе вопрос, почему появился на свет. Но сейчас, в семнадцатилетнем возрасте, я наконец-то нашел ответ на него.
Я достиг просветления.
Я жил только ради этого дня.
Я существовал лишь ради этого момента.
Человек по имени Арараги Коеми родился в этом мире лишь для того, чтобы пережить сегодняшний день. Нет, не совсем так. Я недооценил значимость текущих событий.
Я уверен, что весь мир существовал только для того, дабы я прожил сегодняшний день.
С этого момента все, что произойдет потом, будет всего лишь бесполезными событиями.
– Значит, это естественно, что сиськи друга невозможно массировать!
Я сбежал.
Именно так, я убрал свои руки, сделал три шага назад и начал рыдать.
Я находился в состоянии, невероятно близком к прострации.
– Ничего не было! Ничего не было!
– Цыпленок… – произнесла Ханекава ужасно слабым голосом.
Даже не обернувшись.
Даже не глядя в мою сторону, будучи униженной.
– Цыпленок. Цыпленок. Цыпленок, цыпленок, цыпленок, цыпленок.
– Я – цыпленок. Я – трус. Мне очень жаль. Что бы ты ни говорила, мне нечем ответить тебе. Пожалуйста, прости меня. Это я виноват. Я слишком увлекся. Я воспользовался добротой Ханекавы-сан, но благодаря ее участию, смог прийти в себя.
– Думаешь, на этом все и закончится? Ты хоть знаешь, сколько решимости мне потребовалось, чтобы сидеть тут в таком положении?
– Н-нет, такой, как я, не имеет ни малейшего понятия об этом, но пока мы здесь, я бы хотел услышать, сколько смелости тебе было нужно.
– В самом деле, я думала, что все не закончится просто массажем груди… Ах, в таком случае, мой первый раз был бы на мате в хранилище спортинвентаря.
– Разве пока еще не слишком рано для таких утверждений?
– Ну, это произошло.
– Если бы!
Девушки сейчас, конечно, самонадеянны, но… безо всяких оснований!
– Но все равно, после того, как ты ужасно дразнил и унижал меня, ты даже и пальцем меня не тронул!
– Вот поэтому я и извиняюсь.
– Если ты извиняешься, так тому и быть. Ха. Я сейчас в таком положении, что если ты извинишься передо мной, я обязана простить тебя. Ха.
– Думаю, меня невозможно простить, но, пожалуйста, извини меня, изящная староста в очках.
– Первый раз в жизни из меня сделали такое посмешище.
– Э?
Из-за груди?
Или из-за очков?
Может быть, из-за старосты?
– Арараги-кун… я настолько непривлекательна?
– !…
Стоп, стоп, стоп!
Не трави меня такими любезными словами!
– Дело в том, что если бы я помассировал сейчас твою грудь, то, возможно, я бы жалел об этом всю оставшуюся жизнь!
Я могу пожалеть и о том, что не погладил твою грудь.
Но в данном случае я предпочитаю жалеть о несделанном, нежели о сделанном!
– Могу ли я вместо этого помассировать твои плечи?
– Плечи?
– Да. Плечи. Я хочу помассировать тебе плечи.
– Ну ладно.
Мы пришли к согласию.
Я начал массировать ее плечи.
Ого, они совсем не жесткие.
Я слышал, что при плохом зрении плечи часто становятся неэластичными, но с ней все в порядке. В таком случае, даже если я, не имеющий никакого опыта, буду ее массировать, не произойдет ничего плохого.
Разумеется, у нее отсутствуют мышцы в этих местах.
Я четко и ясно ощущаю очертания костей, это ключицы?
Ух… Вот и все.
Стоп, стоп, пока нет.
Не менее 60-ти секунд.
– Финиш. Спасибо тебе.
Массируя ее плечи, я под конец поблагодарил ее.
Я такой услужливый человек.
– Этого достаточно?
– Д-да. Продолжение через Интернет.
– Как будто ты можешь делать массаж через Интернет.
– Ну, тогда продолжение в следующем семестре.
– Ага. Так-то лучше, – кивнула Ханекава.
Ее косички при этом покачнулись.
– Ты так далеко зашел с девушкой.
Как только я убрал руки с ее плеч, Ханекава поднялась и пошла туда, где она сидела до этого. Но она не стала садиться, а осталась стоять и обернулась.
– Поэтому не говори мне, что ты собираешься проиграть.
– Я одержу верх .
Сейчас мне следует вернуться к собственному стилю речи. Похоже, все это время я продолжал использовать вежливые обороты в разговоре с Ханекавой.
Но дело не только в этом.
Я могу сказать четко и ясно.
– Я выиграю .
Я могу это произнести.
– Даже ценой твоей груди!
– Вообще-то, лучше бы ты опустил эту часть фразы.
Произошла небольшая перемена настроения.
Ханекава сказала: «Ну ладно». И прочистила горло.
А затем она произнесла:
– Это последняя битва.
– Да, это последний акт Gakuen Inou Batoru.
И как только я это сказал…
Снаружи раздался ужасный грохот.
