Послесловие или, лучше сказать, кульминация.

Наконец, всё закончилось, закончилось в финале – развязке на этот раз.

На следующий день, как обычно, мои сёстры, Карен и Цукихи, выгнали меня из кровати, и я проснулся – ну, в тот момент я не столько спал, сколько был мёртв, так что можно сказать, они воскресили меня, а не разбудили.

Кстати, как и ожидалось, с третьего по седьмое мая Огненные Сёстры, Карен и Цукихи носились по городу, чтобы покончить с суматохой, вызванной Мартовской кошкой, – но в итоге за всё время Золотой недели они не смогли поймать её за хвост.

Естественно, они же гонялись за бесхвостой кошкой.

Я, правда, хотел спросить: «Чем вы занимались, пока я на коленях стоял?», но, похоже, их ничего не могло остановить, и даже сегодня они продолжали искать её. Как хотите. В этот раз я не остановлю вас. Таков закон мира – законченную историю повторяют и передают.

Я быстро позавтракал, сел на велосипед и уехал. Поскольку я ехал в школу, то взял не горный велосипед, а бабушкин.

Но перед школой я должен был заглянуть ещё в несколько мест.

Так что я вышел пораньше.

Первым делом я поехал туда, где мы с Ханекавой хоронили белого кота, на его могилу – могилу, которая, по словам Ошино, была пуста.

Поскольку я не был знаком с районом, мне понадобилось довольно много времени, но я всё-таки нашёл то место без особых проблем – но…

Как бы сказать, когда я её раскопал маленькой лопаткой, которую привёз с собой… когда я осквернил могилу, он был похоронен.

Труп кошки.

Останки скучной серебристой кошки лежали в земле.

Могила не была абсолютно пуста.

Запах разложения вырвался наружу, это был настоящий труп.

– Хм.

Хотя я и сказал «но», это было нечто, что я мог понять – это было очевидно.

Ничего удивительного.

Вопрос в том, знал Ошино или нет.

Возможно, я просто не смог нормально объяснить ему, как сюда добраться. Ошино ошибся, раскопал не то место, и ошибся, думая, что тело пропало, – даже он не был всесилен, иногда ошибался.

Я уверился в этом, и во второй раз покрыл труп землёй, снова похоронив его.

Я соединил руки и помолился.

Пожелал ему счастья в следующем мире.

– А теперь…

Следующим местом, в которое я направился, было заброшенное здание, бывшая школа – поскольку на поиски могилы ушло много времени, я торопился.

С другой стороны, это было несрочно, но прошлой ночью я не особо думал о моём состоянии, так что и разум мой был в другом месте, но я хотел поблагодарить девочку-вампира как можно скорее.

Я хотел даже погладить её по голове.

В знак послушания – хотя я бы так это не назвал.

И всё же я подумал, она позволит мне сделать хотя бы это – я подумал, она точно позволит мне поблагодарить её.

– …

Мои ожидания по большей части не оправдались.

Чувство всесилия, свойственное в эпилогах взгляду свысока, здесь было неприменимо.

Когда я прибыл в школу и нашёл её в классе на первом этаже, на девочке был надет загадочный шлем с очками, вроде тех, которые надевают, когда ездят на мопедах.

Я не мог погладить её по голове.

– Девочка-вампир меня достала. Всё-таки это она разрешила проблемы с кошкой, так что я сделал ей подарок, – объяснил Ошино.

Что?

– Это даже не неоправданные ожидания… это была мимолётная надежда.

Я даже поблагодарить её не могу.

В смысле, вместо того, чтобы пойти на лад, в наших отношениях обнаружилась преграда.

Впрочем, ничего не поделаешь.

Теперь, когда я об этом думаю, я уверен, что голос, который я слышал, был галлюцинацией.

И в самом деле, она не пыталась прятать своё смущение и не строила из себя цундере. Она не спасала меня.

Наверное, она затаила обиду на Ханекаву из-за того, что случилось на весенних каникулах, наверное, она защищала меня, как источник еды, наверное, она возвращала должок за то, что я дал ей съесть все десять пончиков «Мистер Донат» – вот и всё.

Она была намного капризнее кошки, назвать это капризом будет наиболее верно.

Ну и ладно.

Капризы – часть твоей силы.

А моей целью станет по-настоящему услышать ту слуховую галлюцинацию, погладить тебя по голове и расчесать твои красивые золотые волосы.

Однажды мы поймём друг друга.

Без стен, разделяющих людей и Кайи.

– Удивительно, она дала тебе свой демонический меч, а потом и спасла тебя – хотя только ты сам можешь спасти себя. Ха-ха. А я уже посчитал, что вам со старостой-тян ничем не помочь.

– …

Он так просто говорил такие холодные слова.

Я задумался, насколько серьёзен он был – думаю, в данном случае он был абсолютно серьёзен.

Ладно.

В этой холодности его очарование.

– Настоящее чудо, что такой план сработал – я не говорил это, потому что не хотел пугать тебя, но поскольку староста-тян сама превратилась в Кайи, демонический меч мог бы и убить её.

– Э?! Что ты сказал?

Я думал, у меня было разрешение специалиста!

Что за чёрствое сердце!

– Если бы староста-тян в самом деле была в трансе, это было бы очень опасно.

– …

Думаю, Ошино не мог этого не заметить.

Особенно если ему так тяжело было драться с ней.

– Кстати, Ошино. Я оставлю дела тебе, потому что не хочу мешать, но… Ханекава в порядке?

– Хм?

Он включил дурачка, наклонив голову.

Это было последнее, что я должен был сделать, прежде чем пойти в школу – я хотел убедиться хотя бы в этом.

– Она в порядке. Я гарантирую это – староста-тян не помнит ничего, что случилось на этой Золотой неделе. Она потеряла все воспоминания Чёрной Ханекавы.

С этими словами Ошино театрально вставил незажженную сигарету в рот.

– Чёрная Ханекава? Что это?

– Я говорю о старосте-тян в том состоянии. Несколько неверно называть её Мартовской кошкой – новому виду нужно новое имя. Современное чудовище, Чёрная Ханекава.

– У тебя вообще нет вкуса в выборе названий.

Ругая его, я подумал, что это имя было очень подходящим.

Вопрос не в том, соответствуешь ты имени или нет.

Имя идеально выражало суть.

Тёмно-чёрная.

Не потому, что носила чёрное белье – ну, и поэтому, конечно, тоже, но в первую очередь…

Чёрная-чёрная-чёрная…

Сущность темнее тьмы, несомненно, была Ханекавой Цубасой.

– Новый вид, хм… впрочем, она сама так сказала. Короче говоря, это настоящее раздвоение личности, не связанное с Кайи.

– Хм. Нет, не совсем. Это был настоящий Кайи. Вот как было дело, – очень категорично сказал Ошино. – Потом я проводил её домой, пока она толком ничего не соображала… по пути я многое узнал.

– Не столько ничего не соображала, скорее вообще без сознания была.

– Именно. А если бы было не так, я бы ничего из неё не вытянул. Это было что-то вроде сеанса гипноза.

Иными словами, основная работа Ошино.

– Сбор историй Кайи.

– Ага. Новый вид Кайи в эпоху технологической цивилизации – огромная редкость, поэтому я хотел услышать историю от неё самой. Кроме того, я выдал ей счёт за свою работу, сто тысяч иен.

«Она ничего не помнит, так что я не уверен, что мог требовать с неё деньги», – шутливо добавил он.

Сто тысяч иен – как-то маловато по сравнению с моим делом… но в итоге, как и сказал Ошино, это дело во многом разрешилось благодаря маленькой девочке-вампиру, так что цена была подходящей.

Возможно, это были просто необходимые расходы.

– И что же ты узнал?

– Ну, это только теории, построенные на услышанном, но, похоже, сначала кошка и правда была Мартовской кошкой. Однако её феномен закончился мгновенно.

– Закончился?

– В тот момент, когда она впервые выпила энергию из родителей, в тот момент, когда она дотянулась до ближайших людей, похоже, сознание старосты-тян вернулось. Думаю, это потому, что её желание исполнилось.

– Её желание…

Её желание. Желание Ханекавы Цубасы.

Жестокое восстание против своих родителей.

– Однако кошка мгновенно и вернулась. Нет… правильнее будет сказать, староста-тян сама захотела, чтобы кошка, готовая уйти, вернулась, и она ещё раз стала её носителем. Она стала носителем вселяющегося духа, Кайи, который должен был суметь отказаться, отпустить её. Он не закончился, продолжился. Я повторю свои же слова – Мартовская кошка идеально подходила старосте-тян. Настолько идеально, что не могла её отпустить. Короче говоря, она была очарована кошкой – их чувства достигли друг друга, и в тот момент родился новый Кайи, Чёрная Ханекава.

– А потом злые поступки посыпались один за другим, ха.

Поглощение энергии, чтобы сбросить стресс.

Ночь за ночью, как маньяк.

Как безмозглое животное, она нападала на людей.

Конечно же, на поглощение энергии родителей была веская причина – но потом не было ничего.

Ничего такого.

Если бы я спросил: «Зачем?», Ханекава точно сказала бы что-то в духе:

– У меня плохое настроение, вот и всё.

– Потому что я расстроена.

Смешно.

Когда она пала жертвой Кайи, она была порядочной, когда она удержала его – она стала злой. Всё же, это и значит быть человеком.

Ханекава Цубаса была человеком.

– Как в той пословице про кошку, которую наказывают за то, что она облизывает тарелку . Много в чём повинна Ханекава… слушай, Ошино. А если бы она продолжила нападать на людей, смогла бы Мартовская кошка – в смысле, Ханекава, нет, Чёрная Ханекава, смогла бы она сбросить весь стресс и исчезнуть?

Мой вопрос в то же время был вопросом о моих действиях.

Как бы сказать, я не мог избавиться от впечатления, что я сделал нечто ненужное и глупое.

Я влез туда, куда не следует, это был эгоистичный и ненужный поступок.

Я не мог не сожалеть о том, что встал на пути Ханекавы.

– Нет… разве я не говорил? Если бы она продолжила носить в себе кошку, она бы исчезла. Единственным выходом было убить кошку. Если бы можно было сбросить стресс через насилие, не было бы проблем. С моей точки зрения, в ней накопилось слишком много всего. Стресс нужно принимать дозировано. Превращение старосты-тян в Чёрную Ханекаву, её буйство – можно сказать, всё это именно из-за того, что она избавилась от стресса, вызванного родителями.

– Что? Но…

– Как растяжение. Если ты не будешь поддерживать столб, он упадёт – будучи свободнее всех, ты чувствуешь себя неуютнее всех. Даже если мы забудем об этом, полагаться на Кайи для снятия стресса – это перебор. Ты поступил правильно.

– Ага…

Прав даже тогда, когда не должен быть.

Что и для кого правильно – вопрос очень субъективный.

Конечно, я мог быть прав.

Однако это не значит, что неправа была Ханекава.

Она просто была чёрной и злой.

Хоть и чёрная…

Нельзя сказать, что она не была серьёзна.

Нельзя сказать, что она не была чистой.

– И так Чёрная Ханекава несла воспоминания, неудобные для Ханекавы, – и правда, полезный Кайи.

– Не столько несла – она заняла её место. Как сообщник. Это Кайи, созданный Ханекавой – естественно, для неё он удобен. Созданный тобой персонаж, идеальный для тебя.

Впрочем, не думаю, что забыть – это всегда хорошо, – добавил Ошино.

– Похоже, в результате интенсивного поглощения энергии родители забыли, что на них напала их собственная дочь – как будто закрыли на что-то неприятное глаза. Но это что-то никуда не делось.

– Никуда не делось, хм.

Трение и напряжение.

Домашнее насилие и отказ от родительских прав.

Всё и ничего.

Никуда не делось – не окончившись, оно всё ещё там.

И всё же я думаю, что сейчас ситуация стала лучше – хорошо, что она забыла.

Если забыл себя, лучше забыть своё сердце.

Просто верь, что на Золотой Неделе тебя покусала собака… кошка, думай, что всё это тебе приснилось.

Сделай вид, что ничего не случилось.

И забудь.

Но забудешь ты или будешь помнить – сделанного не воротить. В любом случае, ничего не изменилось.

– Идеальный для тебя персонаж. Прям как Кайи, о котором я думал.

– О да. В точку. Даже ты в детстве представлял своего идеального супермена.

Промахнулся поколением.

У меня был личный стенд .

– Не умея ничего, кроме как мечтать о герое, который придёт и спасёт её, староста-тян создала его внутри себя.

– Если так рассуждать, похоже на раздвоение личности.

– Не совсем, но, по сути, я специально сказал, чтобы так казалось. Потому что лучше так думать – Кайи, вообще говоря, такие существа.

– Такие существа?

– Это не совсем верно, но поскольку в неведении нет счастья, мы предпочитаем думать, что это было действие духа – сваливаем вину. Староста-тян взбесилась, потому что сломалась под тяжестью вызванного семьёй стресса. Но вместо того, чтобы прийти к этому заключению, мы говорим, что виноват Кайи, Мартовская кошка, Чёрная Ханекава, раздвоение личности, мы предпочтём так думать, потому что так легче.

– Мы предпочтём… так думать.

Фраза, не свойственная нейтральному Ошино, которая шла против его принципов. Однако в этот раз он в чём-то смог с ней согласиться. Вероятно, он думал, что как профессионал не справился со своей задачей.

Иными словами, не столько согласился – просто она была уместна.

Вот и кульминация .

Нелогичная и удивительная.

– Какая-то серая концовка, не чёрная, но и не белая.

Какая игра на слове кульминация.

– Ничего не поделаешь. Такую концовку целиком и полностью выбрала староста-тян. Нас не спрашивали. Так что я постараюсь оставаться с тобой на связи даже после этого.

– Уж постарайся…

Предпочтём так думать, хм.

Ища героя, Ханекава нашла его в себе – я не смог стать её героем ради неё, я смог сделать только это.

Ага.

Я не смог даже умереть ради Ханекавы.

– Ошино. Ты говоришь, это новый вид Кайи, но, кажется, Ханекава уже долго одержима духом под названием семья, – сказал я.

Случайно.

Просто так, озвучил случайную мысль.

Попытался сказать:

– Не кошкой или демоном…

– Семьей. Но для старосты-тян родители не были семьёй.

– Именно поэтому.

Семья была для всех чем-то естественным, как Карен и Цукихи были естественны для меня, а для неё это было лишь видение – не девять дней Золотой Недели, не 15 лет, а с рождения – она была одержима семьёй.

– Для Ханекавы семья была чем-то вроде Кайи, как мне кажется.

– Не уверен, – отрицательно покачал головой Ошино. – В реальности семья довольно утомительна. Есть переходный возраст, да и настоящий отец может быть бездельником… вот скажи, Арараги-кун, ты сможешь нарисовать карту Японии?

– Что?

Я был озадачен.

О чём этот взрослый говорит?

Он вообще меня слушал?

– Ну, могу. А к чему это вообще?

– Многие японцы смогут нарисовать карту Японии – но я думаю, за это стоит благодарить прогноз погоды. Смотря прогноз, японец может выучить форму Японии.

– А…

Хм.

Если подумать, когда я рисую карту Японии, я представляю именно карту из прогноза погоды.

– Согласен, так и есть. Прогноз погоды ты видишь чаще, чем атлас. Но что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, что ты глубоко заблуждаешься, если думаешь, что знаешь Японию, потому что видел её в прогнозе погоды, – сказал Ошино.

«Не строй из себя эксперта, когда почти ничего не знаешь», – кажется, он это хотел сказать.

Понятно.

– Кстати, Кайи, воплощающий концепцию «семьи», уже существует – то, что тебе пришло в голову, люди прошлого придумали задолго до тебя, Арараги-кун.

– Ага. Прости, я лжеучёный, – я пожал плечами, – И всё же неважно, что она делала, когда стала кошкой – если я думаю о ней как о Ханекаве, мне в голову приходит куча мыслей.

– Почему бы тебе не жениться на ней? – предложил Ошино.

Осмелился предложить.

– Что?

– Я говорю, почему бы тебе не жениться на старосте-тян? Тогда ты подаришь ей семью, которой у неё никогда не было.

– Ну…

Ты как-то легко воспринимаешь свадьбы.

– Несмешная шутка, Ошино.

– М-да? А по-моему, отличная идея. Считай, что это способ вернуть должок за помощь на весенних каникулах. По-моему, хорошая сделка.

– Знаешь, даже у Ханекавы есть чувства.

– Конечно есть, – безразлично сказал Ошино своим обычным шутливым голосом. – Именно потому, что у неё есть чувства, она была одержима.

– …

– Потому она стала жертвой и преступником.

«И Кайи», – сказал Ошино.

– Ну а твои чувства?

– Мои… чувства?

– Я был уверен, что ты влюблён в старосту-тян.

– Не говори ерунды, – мои губы растянулись в широкой улыбке.

Да…

Это крутая сцена, где ты улыбаешься.

– Я не люблю Ханекаву.

– Правда?

– Правда.

Давай предпочтём так думать.

Это самый лучший вариант.

«Ха-ха», – рассмеялся Ошино. Легкомысленный смех.

– Если тебя это устраивает, то ладно. Хоть я и пытался спросить, чувства старосты-тян важнее твоих. Неважно, что делал ты или Мартовская кошка, спасти себя можешь только ты сам. Кроме того, она не просила меня о помощи.

Не умея просить чего-то ещё.

Не умея просить.

– Она могла просто попросить меня, – сказал я, как полный неудачник.

Я должен был это сказать:

– Если бы она попросила, я бы сделал что угодно.

– Возможно, она считает тебя ненадёжным, – ответил Ошино, крайне честно, крайне жестко. – Как мне кажется, она скорее доверится собственной безумной идее. Или ей всё же стоило попросить тебя.

– Что?

– Если ты не просишь о помощи, это не значит, что ты не хочешь спасения. И точно также, если ты не говоришь, что тебе кто-то нравится, это не значит, что тебе этот кто-то не нравится, – произнёс Ошино Меме.

Как будто видел меня насквозь, как обычно.

– У каждого есть слова, которые он не может сказать просто так.

– …

– Ха-ха. Неважно, просишь ты помощи или нет, в итоге только ты можешь спасти себя. Хотя печально, что новый вид Кайи был поглощён вампиром-тян и исчез. Всё-таки это был новый вид, мутация. Не ровня старому королю. Оригинальный, созданный самостоятельно Кайи слаб, пока не укоренится. Машины и татами хороши новыми, а Кайи – старыми.

– Король Кайи… вампир.

С этими словами я посмотрел на неё.

Однако она не смотрела на меня, просто тихо сидела.

– Хм. Всегда называть её вампир-тян или девочка-вампир, по-моему, совсем неправильно. К счастью, я смогу общаться с ней, кормя её пончиками «Мистер Донат». Посмотрим, как бы тебя назвать?

Я осознал, что заболтался, уроки почти начались, так что, не слушая Ошино, вышел из заброшенного здания и направился в школу.

Опаздывать не хотелось.

Если я опоздаю, Ханекава на меня разозлится.

Так что я отчаянно крутил педали – не волнуясь о том, смогу ли я говорить с ней, забывшей обо всём случившемся, когда встречу в школе.

Прибыв в школу в последнюю минуту, я бросил велосипед на стоянке. Лихорадочно поспешил в класс, пробежав по лестнице – но я не волновался.

Ханекава улыбнётся, как всегда.

И я был уверен, что улыбнусь в ответ.

Это потому что я не любил Ханекаву.

За всю жизнь я не скажу, что люблю тебя.

– Ханекава, – пробормотал я тихим голосом, так, чтобы никто не услышал.

Ханекава.

Ханекава-сан.

Однажды я влюблюсь не в тебя.

Впервые в жизни я влюблюсь не в тебя.

Теперь, когда ты научила меня любить других людей, день, когда я влюблюсь в кого-то другого, обязательно наступит.

Однако я думаю, что никогда не забуду эти залитые солнцем девять дней, которые забыла ты – я буду помнить их вечно, и чувства от меня не отстанут.

Неважно, какое будущее меня ждёт, что случится в нём – мои чувства к тебе никогда не изменятся и не исчезнут.

И вот так на Золотой Неделе, на третьем году старшей школы, в мае своего восемнадцатого года, сердце Арараги Коёми разбилось, но не из-за его первой любви.

Я поднялся по лестнице.